Текст книги "Жажда жизни (СИ)"

Автор книги: Олег Кожевников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Часа два мы с Сергеем обследовали трюм Ковчега, но выбрались оттуда очень довольные. Никаких протечек в днище не было, в трюме всё было сухо, можно было продолжать его загружать, заполняя оставшиеся свободными деревянные клети. В пчтнадцати из них уже стояли пустые бочки, предназначенные к выполнению роли балласта, чтобы понизить центр тяжести нашего судна. Для этого их нужно было заполнить водой, но мы решили сделать это только после того, как загрузим все полученные от разборки трактора запчасти. Закончив с проверкой качества нашей работы, мы направились помогать разбирать "Кировец".

Работа у всех в этот день кипела, как никогда. Как будто и не было прошедшего тяжелейшего месяца нечеловеческой жизни, с постоянным недоеданием, недосыпанием и нервотрёпками, вызванными женскими слезами и притиркой наших характеров. Так, как уже недели три назад мы перешли на двухразовое питание (только завтрак и ужин), то и сегодня работали до захода солнца. И, можно сказать, совершили чудо – практически полностью разобрали "Кировец". И не просто разобрали, а ещё и перенесли в трюм Ковчега все запчасти. На ледяной поверхности остался только разграбленный остов этой громадины. Завтра нам оставалось помыться, разобрать баню, туалет, и можно было трогаться в наше безумное плаванье.

Вечерняя посиделка прошла довольно необычно. А началось всё с нашего тракториста. В один момент слопав порцию рыбного супа, Василий, развалившись на лавке и держа в руке стакан, на треть наполненный ромом, глубокомысленно произнёс:

– Жизнь прекрасна! В отличие от действительности.

Девчонки прыснули и начали ему что-то говорить в ответ. Он, не отвечая, лежал, приоткрыв рот и часто моргая.

– Вась, что с тобой, тебе плохо? – воскликнула Вера.

– Какое плохо, это я просто балдею! Сейчас ваша болтовня напомнила мне мою тараторку жену. А с нею я именно так и поступал. Женщин нужно слушать с раскрытым ртом, чтобы звуковое давление на ушные перепонки снаружи и изнутри было одинаковым.

Серёга, услышав эти глубокомысленные рассуждения, громко расхохотался. Едва выговаривая сквозь смех:

– Ну, Вась ты и выдал…! Чисто филосов, мля…!

Немного отдышавшись, Сергей продолжил:

– Да…! Только упорный каждодневный труд может сделать из сельского тракториста такого мудреца. Ты просто живое подтверждение теории о происхождении человека из обезьяны.

– Кто это тут обезьяна?

– Ну вот, Васёк, сразу же обижаться! Я же про твой интеллектуальный рост говорю, а ты хочешь мне подзатыльником ответить. Не по-божески это! Нет, парень, тебе, наверное, надо ещё месячишко так повкалывать. Тогда, глядишь, и станешь настоящим интеллектуалом, а скорее всего, блаженным, по крайней мере, телом.

Василий, оглядев нашу, уже просто поголовно хихикающую аудиторию, выдал новый пёрл. Подтолкнув, сидящего рядом Виктора, он с серьёзным видом попросил:

– Витёк, подай-ка мне вон из того шкафчика крем для губ. Нужно этому разговорчивому парню немного их подмазать, чтобы бредятину не порол.

– Какой ещё такой крем?

– Такой, в тюбике, на нём "Момент" написано.

После этих слов он захохотал громче всех. До девчонок этот мужской юмор, сначала не дошёл. Но когда Серёга объяснил им, что "Момент", это быстродействующий универсальный клей, они развеселились не на шутку. После этого каждый из нас начал буквально изголяться, пытаясь вызвать как можно больше смеху над собственной шуткой. Этот иронический стёб продолжался до самого отбоя. Настроение было отличное. Первый раз за последнее время мы засыпали без девичьего всхлипывания. Обычно они это делали украдкой, под одеялом. И стоило только начать одной, как через минуту первая получала двойную поддержку от остальных подружек. Обычно это происходило под храп Василия. Наивные, они думали, что под этот чудовищный аккомпанемент их рыдания не будут слышны. Но меня-то обмануть трудно. Помочь им и как-то успокоить я всё равно был не в состоянии, поэтому притворялся, что ничего не слышу и не знаю. Надо признаться, что при общении с девушками я постоянно находился в довольно искусственном образе "рубахи парня", хотя и у самого на душе было не менее муторно и тревожно.

На следующее утро подъём был как обычно, в семь часов. Два часа мы потратили на завтрак, мытьё, бритьё и прочее. Потом все принялись за разборку наших временных сооружений. Любая деревяшка, которая могла бы нам пригодиться в дальнейшем, мы были намерены везти с собой. В этой ледяной пустыне любой ресурс был на вес золота. Даже, если в качестве стройматериала какая из досок не годилась, как топливо для печки могла быть использована вполне. Разобрали обе будки часа за два. Это было совсем не трудно, так как все доски были скреплены саморезами. С помощью шуруповёрта вывернуть саморез было делом нескольких секунд. Единственный минус – за скорость разборки пришлось заплатить длительной работой бензогенератора, так что у нас к концу этой весёлой работы осталась последняя канистра с бензином, не считая конечно НЗ. Но за то в это же время мы успели насосом заполнить водой и пустые бочки в трюме.

Теперь центр тяжести нашего Ковчега находился почти в метре под водой. И я надеялся, что никакая буря не сможет опрокинуть наше рукотворное судёнышко. Пускай оно выглядело очень нелепо, и было создано дилетантами, но я искренне верил, что оно не развалиться при первых же трудностях, и благополучно доставит нас до настоящей большой Земли.

Наконец всё было перенесено на наш корабль и, убрав сходни, мы, дружно отталкиваясь шестами, благополучно отчалили от берега. Потом запустили двигатель погрузчика и привели в действие наши гребные колёса. И вот, под фонтаны ледяных брызг и весело шлёпающие звуки лопастей, наш Ковчег выбрался, наконец, из плена ледяной бухты. Через несколько минут мы были уже на середине реки, где отключили двигатель, и наш корабль отдался воле течения. Наступила непривычная тишина, это почувствовали все, когда выбрались на палубу, покинув защиту стен рубки.

Безмерность этой тишины и величественного течения реки мы смогли выдержать минут десять. Потом стало невероятно жутко от ощущения полной ничтожности наших жизней среди этого чужеродного царства спокойствия и неотвратимости мерно текущих событий. Не сговариваясь, мы снова дружно скучковались в рубке, где болтовнёй и невесёлыми шутками попытались, как могли, снять это наваждение. Но удавалось это плохо – шутки казались плоскими, смех не натуральным, а настроение так и оставалось подавленным. Не выдержав последствий этого душевного мазохизма, я предложил устроить ранний ужин и пораньше лечь, чтобы наконец-то отоспаться. С этим все согласились, и, обсудив ещё раз порядок и очерёдность вахт, мы спустились в нашу кают-компанию.

Наш многострадальный кунг бессменно служил нам и столовой, и кухней, и спальней. И вообще, это было единственное тёплое помещение на нашем Ковчеге, отчаянно плывущем по ледяным водам древней реки. В трюме было как в холодильной камере, а на палубе к этому, малоприятному ощущению, добавлялся ещё обжигающий, ледяной ветер. Если бы не рубка, находиться наверху без неприятных последствий для здоровья можно было бы не больше получаса. А потом – или больничная койка с диагнозом воспаление лёгких, или торжественные похороны.

Управлять рулём можно было, не выходя из рубки. Мы особо не мудрствовали с устройством штурвала, а просто заметно удлинили рычаг, нарастив его так, что конец его находился в рубке, укрывающей от ветра и дождя. Пускай ход этого импровизированного рычага был не очень велик, но при движении по течению реки этого было вполне достаточно. Зато сейчас управлять судном могла даже девушка, так как нужно было прилагать совсем небольшие усилия, чтобы повернуть руль. Если бы возникла необходимость делать крутые повороты, то длину рычага можно было легко уменьшить. Угол поворота руля увеличивался при этом раза в три. Конечно, управлять им пришлось бы вдвоём и на открытой палубе.

Первым на вахту встал Виктор. Сломанная кость у него уже срослась, и с руки сняли лубки. Так что два последних дня он уже работал наравне с остальными. Но за прошлую свою облегчённую трудовую жизнь он добровольно решил теперь отдуваться. Было решено, что его вахты теперь будут длиннее в два раза, чем у других. У Василия, по известным причинам, были предусмотрены только ночные вахты. Теперь все надеялись, что наконец-то удастся поспать спокойно, без изощрённых рулад ночного храпа Василия. Одним словом у всех была надежда на то, что, наконец-то, удастся слегка передохнуть от той изматывающей гонки за жизнь, которую вели мы каждый божий день с момента произошедшей катастрофы

Глава 6

Почти сутки мы отсыпались. Так как есть было особо нечего, оставалась единственная услада для организма – сон. На палубу выходили только по необходимости. Смотреть на ледяные берега было, мягко говоря, неинтересно. Вот сон это да, по этому естественному лекарству от всех невзгод наши измученные организмы настолько соскучились, что казалось, что он не надоест никогда. Но это только так казалось, на вторую ночь спать уже никто не мог, и мы до утра просто болтали.

Народ постепенно начало раздражать наше медленное плаванье по течению. Скорость была всего километра три в час. И в процессе ночной беседы как-то само собой выкристаллизовалось обоюдное решение – утром поднимать наши паруса. Ветер дул по течению реки, в нужном для хода судна направлении. Да и действие парусов необходимо было проверить до того момента, как наш Ковчег достигнет моря. Но самое главное, что мы привыкли уже всё время что-то делать, чтобы не свихнуться в этом сонном царстве от покорного бездействия. Мы же не буддийские монахи, вот им– то для достижения нирваны очень бы подошли и эта тишина, и мерное течение реки. Наши же молодые организмы требовали действий и постоянной смены декораций. Не было сил терпеть такое однообразие.

В двенадцать часов дня все до одного высыпали на палубу, чтобы не упустить этот торжественный и, как всем представлялось, романтичный момент подъёма парусов. Но вопреки ожиданиям, произошло всё как-то буднично и безо всякой эмоциональной интриги. Я, одной рукой перебирая цепь тали, быстро опустил нижнюю рею с закреплённым к ней парусом. Его тут же надуло попутным ветром, и наш ход заметно стал быстрее. До этого Сергей с Василием натянули носовой парус.

Плыть стало заметно веселее. Скорость увеличилась, и вместе с этим исчезла гнетущая тишина. Паруса постоянно издавали хлопающие звуки, внося полное ощущение жизни и вне нашей кают-компании. Даже девушки начали гораздо чаще выходить на палубу, было уже не так грустно понаблюдать за проплывающими мимо ледяными берегами.

После поднятия парусов на Ковчеге, дел особо не прибавилось, но скука отступила. И у всех, кроме нашего тракториста, наступила пора романтических настроений. Как то само собой образовалось три пары, которые постоянно пытались найти на судне уединённый уголок. Но везде, кроме нашего места ночёвки и питания, было очень холодно. Поэтому, после нескольких минут жарких поцелуев, приходилось возвращаться в общую каюту. А там не побалуешь, особенно, когда на верхних нарах спит, смачно храпящий и громко чмокающий губами Василий.

У меня с Леной отношения развивались сумбурно, и извилисто. Понравилась-то она мне сразу, но я боялся показать это. Казалось, какая тут может быть любовь, когда ежечасно вообще стоит вопрос о возможности нашей жизни. Ещё мне представлялось, что такой человек как я, вряд ли может понравиться романтической Леночкиной натуре. Жёсткий, грубый, не терпящий возражений, при этом ещё вечно иронизирующий над собеседниками. Нежному, домашнему цветку, не такой нужен мужчина? Это убеждение сохранялось у меня всё время, пока мы были на суше. Но всё изменилось буквально за несколько часов после отплытия, когда мы с Леной, вволю отоспавшись, практически всю ночь болтали. Именно тогда я узнал очень интересный факт, который полностью переменил моё представление об её отношении ко мне.

Я узнал, что Лена была кандидатом в мастера спорта по гимнастике. Мне тут же вспомнилась картина, когда сразу после катастрофы я её подсаживал в кузов ГаЗели и делал это совсем не бескорыстным, а фривольным образом. Она безропотно позволила мне это, хотя могла спокойно обойтись и без моей помощи. С её-то подготовкой, она могла легко запрыгнуть в кунг, но ведь не сделала этого, а значит, тоже была совсем не против, со мной таким образом пообщаться. Эти воспоминания меня настолько вдохновили, что, как только мы остались наедине, я сразу же полез целоваться. С замиранием сердца я готовился уже получить по физиономии от оскорблённой девушки. Но сердце моё чуть не выпрыгнуло из груди, когда на свои несмелые поцелуи я неожиданно получил феерический ответ. Лена, прижавшись ко мне всем своим телом, начала жадно расцеловывать мою растерянную физиономию. При этом она еле слышно повторяла:

– А я думала, что ты совсем как айсберг! Холодный чурбан!

После этого эпизода мы упорно начали выискивать на нашем Ковчеге укромные места, чтобы уединиться. Но, как оказалось, не мы одни. Только мы находили такое укромное местечко, чтобы броситься, так сказать друг другу в жаркие объятия, как через несколько минут в том же самом месте оказывались или Наташа с Сергеем, или Вера с Виктором. Увы…! Плывущий среди ледяной пустыни, наш спасительный Ковчег вдруг оказался слишком мал для трёх горячих, влюблённых пар.

Естественно мне хотелось большего, чем поцелуи, получаемые украдкой, и я, с присущим мне энтузиазмом, стал активно разрабатывать план поиска укромных мест, где нам никто не помешает. Единственный вариант, который приходил в голову, использовать для наших встреч, время и место моей ночной вахты в рубке. Управлять рулём в течение всей вахты приходилось всего несколько раз, и он обычно всегда был укреплён в одном положении. Русло реки, пробитое водой в сплошном ледяном панцире, было довольно-таки прямым. Так что, можно было, особо не отвлекаясь на управление им, спокойно приласкать мою девочку. Правда, теперь в рубке стало довольно шумно. Ощущение было такое, как будто находишься метрах в ста от работающих турбин реактивного самолёта. Этот шум создавали многочисленные небольшие водопады, летящие с отвесных ледяных стен русла реки.

Но шум не помеха, а даже плюс, к тому же в рубке были установлены два длинных пассажирских кресла из кабин КамАЗа и МАЗа. Мало того, чтобы не мёрзнуть во время вахты, мы принесли туда и спальный мешок. Всё бы ничего, но в этот спальный мешок вахтенный забирался прямо в обуви, и не раздеваясь. Естественно мешок был грязен и не совсем соответствовал поставленной мною цели. Но это была не такая уж большая помеха, всегда можно было захватить на вахту своё собственное одеяло, а спальник использовать как матрас, прикрыв его простынёй. Больше меня волновал другой вопрос – как бы покрасивше обставить наше первое, длительное свидание. Но тут я вспомнил про свой стратегический запас.

Дело было в коробке из под конфет, полной разных семян. Её вручила мне мама перед нашим отъездом на дачу. Она накупила семена ещё прошлой весной для посадки их на полученном нами участке. Я, конечно, отнекивался, говоря, что нужно сначала построиться, а уже потом заниматься посадками, но она всё равно всучила мне эту коробку. Я, чтобы её не обижать, взял эту коробку, сунул её подальше в ГаЗель и благополучно забыл об этом. Но когда мы разбирали ГаЗель, я её нашёл за водительским креслом. Конечно, обрадовался такому подарку судьбы. Ещё бы, теперь, когда мы доберёмся до тёплых мест, у нас будут семена культурных растений. Не нужно будет заниматься селекцией диких предков этих овощей.

Теперь же, открыв эту коробку, я возрадовался совсем другому факту. Среди пакетиков с семенами лежала большая шоколадка. Это было грандиозно! Сначала я решил с шиком выложить этот деликатес на нашем вечернем ужине, чтобы устроить не простое чаепитие, а неожиданный, просто даже феерический праздник для слишком уж обделённых ощущениями вкусовых наших рецепторов. Представлял, каким восторженным визгом встретят девчонки явление этого чуда. Но, поразмыслив немного, решил оставить этот лакомый запас в качестве стратегического резерва, когда станет совсем уже тошно. Но сейчас поразмыслив, я всё же захотел воспользоваться третью этого маминого подарка. А, что? Пожалуй, самое тяжёлое время уже позади, а если вдруг и случится непоправимое, мы всё равно не успеем воспользоваться этим деликатесом. Наше железное корыто в несколько секунд пойдёт на дно вместе с экипажем. Пусть хоть сейчас девчонки порадуются этому изыску.

Мои мечты по использованию моего гастрономического стратегического резерва разрушил Серёга. Я как раз стоял на дневной вахте, когда он поднялся из кают-компании в рубку и сразу же мне заявил:

– Мишань, ты знаешь, я хочу жениться.

От неожиданности, я чуть не выронил бинокль, в который осматривал фарватер. В ответ я произнёс первое, что пришло мне в голову:

– Ну и женись на здоровье, кто тебе мешает! Я, может, тоже хочу жениться. На Ленке. Только вот никак тёплого места свободного от вас не найду. Слушай, Серёга, а давай объединим наши стремления. Договоримся, как это дело получше обтяпать. Я тут разработал один план, и если мы будем дуть в одну дуду, то наверняка это будет выполнимо для нас обоих.

И я рассказал Сергею о своей задумке, как уединится с девушкой на нашем тесном корыте. О шоколадке, естественно, я тоже ему рассказал. Мы с ним обсудили этот план, признали, что всё в нём вроде бы выполнимо. А если кто-нибудь из кают-компании будет мешать влюблённой паре, то уединиться в рубке можно и днём. Чтобы дело выгорело наверняка, решили и Виктора посвятить в этот замысел. Всё было бы вроде обговорено, но Сергей снова заявил:

– Так ты мне всё– таки не ответил на счёт женитьбы.

– Как не ответил? Я же тебе сказал, женись на здоровье! Можешь хоть каждую вахту жениться, а я буду всех держать в кают-компании, – подстебнул его я.

– Нет, ты не понял! Я официально хочу жениться.

– Как это официально? А ЗАГС где найдёшь?

– Вот ты и будешь нашим официальным ЗАГСом. Ты главный, тебе и справки выдавать!

– Ты что, с дуба рухнул? Какие ещё справки? Может быть, тебе ещё и печать на них поставить Озиной лапой. Иди, мужик, охладись на палубе, ты, наверное, в кают-компании перегрелся слегка!

– Да ладно тебе "пыхтеть", я же серьёзно говорю. Понимаешь, какое дело, Наташка без официальной бумажки не хочет никаких дел. Вот я и подумал, ты капитан, значит, в твоём лице представлена вся официальная власть, и ты вправе выдавать любые документы.

– Да что она, совсем не въехала в ситуацию? Всё– таки не блондинка! Ты ей объясни, что вся бюрократия в нашем вновь образованном обществе появится не раньше, чем через много тысяч лет. Выведи её ночью на палубу, пускай ещё раз посмотрит на вторую луну, на эти, блин, ледяные горы, мимо которых мы уже четыре дня плывём. Пусть ещё раз осознает, как мы, по самое не могу, провалились в глубочайшее прошлое, аж в ледниковый период. Хрен знает, может быть, когда выплывем в тёплые места, там по земле ещё динозавры бродят. Объясни ты, наконец, своей пассии, что мы, вполне вероятно, единственные люди на этой Земле и, по большому счёту, ей выбирать не из кого. Пусть будет рада, что Бог ей хоть тебя подарил.

– Да знает она всё! И я ей не безразличен, зря ты говоришь, но упёрлась, как, чёрт знает, кто, и ни в какую. Всё твердит, вот когда выйду за тебя замуж, тогда я вся твоя, я, может, всю жизнь об этом дне мечтала, имею, говорит, полное право.

– Да…! Тяжёлый случай! Ладно, устрою я вам регистрацию. Вот закончу вахту и займусь канцелярией. Пустая общая тетрадь имеется, вот из неё я и сделаю журнал регистрации. А на листочке выпишу ей справку, что она теперь состоит с тобою в законном браке. А вместо печати, я там свой отпечаток большого пальца оставлю. Обмажу палец золой из печки и приложу к этой справке. Ха-ха-ха…!

Серёга как то хитро на меня посмотрел и достал из кармана куртки маленький целофановый пакетик. Усмехнувшись, он протянул его мне. В пакете лежал обычный ластик. Недоумённо глянув на своего друга, я спросил:

– А это зачем! Думаешь, нужно будет что-то подтирать в выписанной справке? Так ластиком там ничего не сотрёшь, писать то справку я буду фломастерами, чтобы покрасивше было. Так что, Серёга, как выпишу я эту справку, ты уже ничего исправить не сможешь.

Я опять хохотнул, а Серёга совершенно серьёзным голосом, произнёс.

– Держи, дружище, это атрибут твоей капитанской власти! Я на этом ластике вырезал печать. Вот ей-то ты и будешь скреплять все официальные бумаги. Почти час ковырялся с этим ластиком!

Да…! Вот же, до чего довела любовь парня. Надо же, такой мужик, и тот попал под влияние очередной бабской паранойи. Но вслух я, конечно, этого не произнёс. Просто, взяв пакетик из рук Сергея, достал ластик и начал его разглядывать. Действительно, на одной из сторон было вырезано три буквы. Я ради интереса приложил ластик вырезанной стороной к деревянной обивке стены рубки. На ней отпечаталось слово КЭП. Видно Сергей уже испытывал эту печать и густо натёр вырезанные буквы грифелем карандаша.

Но, видимо, та самая паранойя, распространяемая Натальей, оказалась весьма заразной. Так как я, разглядывая отпечатавшееся слово, вдруг тоже подумал, что неплохо бы и мне с Леной провести такой же обряд. Это сняло бы кучу проблем. В-первую очередь, для неё. Во время наших свиданий она перестала бы дёргаться от каждого шороха, боясь, как школьница, быть застуканной на месте преступления. Это было бы уже никакой не распущенностью, а освящёнными временем, естественными взаимоотношениями мужа и жены. Ну а мне, в свою очередь, для планируемого её соблазнения, не нужно было бы очень уж заморачиваться, напротив, она уже безо всяких разговоров должна была бы исполнять свой супружеский долг. Нет, положительно, идея эта стала мне нравиться, и я, повернувшись к Сергею, заявил:

– Слушай, а я, пожалуй, тоже женюсь. Ты же мой заместитель, поэтому Ленке напишешь такую же справку ты. И вообще, Серёга, ты мой друг, и я не могу быть сторонним наблюдателем того, как ты будешь в одиночку пропадать в нежных женских лапках. Если уж в омут, то только вместе. Однако мне перед женитьбой нужно ещё заручиться согласием Лены. Поэтому, давай-ка, дуй в кают-компанию и вызови её в рубку.

Сергей уже подошёл к проходу вниз, чтобы спустится в наше жилище, как я вдруг воскликнул:

– Эй, Слон, подожди! Чёрт…! Это же считай, что формальное предложение руки и сердца, а у нас никаких, для этого случая подходящих подарков нет. Кольца нужны, понял! А то, что это за предложение без торжественного вручения кольца. Весь ритуал можем нарушить, не поверят они этому спектаклю.

– Правильно мыслишь, Мухомор! Поблагодари бога, что у тебя есть такой друг. Я тут из медной проволоки сварганил несколько колец. Одно из них совпало с размером Наташиного пальца, а вот самое маленькое по диаметру, может и Ленке твоей подойдёт.

И Сергей из бездонного кармана своей куртки, как фокусник, вытащил ещё один маленький целофановый пакетик. Там лежало пять колечек, скрученных из медной проволоки. Я их осмотрел, и выбрал самое маленькое. Хотя мне показалось, что для безымянного пальчика Лены и оно будет великовато. Но это ерунда, после примерки, его можно будет и уменьшить. Я совсем уж разошёлся в своих романтических фантазиях, решив, что без футляра вся значимость и торжественность вручения кольца могла исчезнуть. Думал я недолго, в голове молнией сверкнула мысль, как можно выйти из этой ситуации.

Зажав в руке выбранное мной кольцо, я, уже предвкушая реакцию Лены и предстоящий разговор с ней, начал привычным тоном командовать Серёгой:

– Давай, тащи сюда наш рыбацкий чемоданчик. В нём лежит несколько пластмассовых упаковок с крючками. Крючки переложим в пакетики, а эти упаковки будем использовать как шкатулки для колец. А то, не гоже, как то, на свадьбу дарить кольца просто так. После того, как распишемся, устроим настоящую свадьбу. Сухое вино у нас ещё осталось, а шоколадка заменит праздничный торт. Эх, погуляем, парень…!

Подготовка к предстоящей свадьбе, особенно красивая идея – использовать коробочки из под крючков в качестве шкатулок для колец, всё это весьма увлекло Сергея. Поэтому он, нисколько не обидевшись на мой командный тон, бодро направился вниз, доставать чемоданчик с рыболовецкими принадлежностями.

Минут через десять дверь прохода в трюм распахнулась, и оттуда выбрался Сергей с нашим рыбацким чемоданом в руке. Но в рубку вошёл он не один, за ним следом появился Виктор. Ему надоело находиться в женской компании, а спать было неохота, особенно под рулады храпящего Василия. Мы наперебой стали рассказывать Виктору о нашей задумке. Наверное, ему стало завидно, тем более после моего сообщения о том, какой у нас будет стол на этой двойной свадьбе. Поэтому, после небольшого замешательства, он заявил:

– А знаете что, ребята, Бог любит троицу? Поэтому свадьба будет не двойная, а тройная. Мне тоже выделяйте кольцо. Вот сейчас пойду и сделаю предложение Вере. Думаю, она не откажется, тем более, у нас с ней уже всё было. Но свадьба в этом деле совсем не помешает, а только подбавит парку Верочке. Хотя она отчасти и феминистка, но под дланью замужества, думаю, станет понежнее. Может хоть на время забудет своё хирургическое прошлое. А то, зараза, любит покомандовать мужиками. А буду её мужем, покажу, кто в доме хозяин!

Мы с Сергеем горячо поддержали решение Виктора и пообещали всеми силами помочь ему в таком благородном деле, как укрощение строптивой Веры. После этого вместе приступили к разработке предстоящей операции, заодно присвоив ей кодовое наименование – "тройная свадьба". Наконец наш тайный план был утверждён, и началась его реализация.

Во-первых, были подготовлены три шкатулки с кольцами для наших избранниц. Затем Витёк с Серёгой направились в кают-компанию. Они должны были направить ко мне Лену, не допуская во время моего объяснения с ней появления в рубке других людей. После этого на вахту должен был заступить Виктор, а мы уже должны были направить к нему Веру. У Сергея с Наташей к тому времени было всё решено, ведь именно она была инициатором введения в нашей, очень маленькой, да ещё образовавшейся при весьма трагических обстоятельствах общине, такой архаичной формы, как институт брака. Вещь, заведомо смешная для нынешних условий, но, чёрт возьми, что-то в этом было.

Минут через пять после того, как ребята скрылись внизу, в рубке появилась Леночка. Я сразу же закрепил рычаг руля, помог ей выбраться из люка и захлопнул его дверцу. После этого обнял мою малышку и стал целовать. Закрытый люк, а особенно то, что я, прислонившись к двери, намертво запер её, придало Лене уверенности и она со страстью начала отвечать на мои поцелуи. Она справедливо ожидала, что я, как обычно, заберусь шаловливыми ручонками глубже ей под куртку. Но произошло нечто другое. Немного отстраняясь от неё, я вытащил из кармана коробочку, торжественно припал на одно колено и протянул эту шкатулку ей. Открыв её, она изумлённо ахнула, на щеках появился румянец, а из глаз потекли слёзы, да какие. А я дожидавшись когда она откроет крышку шкатулки, воскликнул:

– Милая Леночка, я так тебя люблю и хочу видеть тебя, мою звёздочку на своём небосклоне вечно. Прошу, выйди за меня замуж! Это колечко является символом моей бесконечной любви. Скажи мне да, а то я так и буду вечно стоять на коленях, пока наш Ковчег не врежется в ледяную стену.

Мои слова поддержал и Ози, он уселся рядом и требовательно гавкал, глядя на Лену. Такого двойного натиска она не выдержала. Почти выкрикнув слова согласия, Лена, почему то, сразу же от меня отвернулась и прильнула к стеклу, как будто ни разу не видела эти, уже всем нам ненавистные, проплывающие мимо отвесные стены ледяного каньона. Мне стало нестерпимо жалко это милое, беззащитное создание, стоящее на фоне безжизненных ледяных глыб. И я, напрочь забыв придуманный мной заранее, специально для наших наивных подруг, смешной и пафосный сценарий, вскочил и отчаянно обнял эту бесконечно родную мне девчушку. Лена повернулась, затем, обняв меня, спрятала своё заплаканное личико у меня на груди и разрыдалась уже по-настоящему. Мне оставалось только слегка поглаживать её по голове, да говорить ласковые слова. С запозданием, я сообразил, чем могу прекратить эту истерику. Достал из кармана уже заготовленную шоколадную дольку и молниеносно отправил её в приоткрытый рот плачущей Лены. Эффект воздействия был довольно смешным – такой серьёзный плач прервался в одну секунду, и сразу же раздался изумлённый возглас:

– Что это? Шоколад? Обалдеть можно!

– Ха…! Это ещё что! Вот когда у нас будет свадьба, ты по– настоящему распробуешь его.

– Какая свадьба? Ты что, издеваешься надо мной? У нас и продуктов-то осталось, только на несколько дней. А ты, свадьба!

И снова очередной неожиданный поворот женской логики невероятно развеселил меня, в этом случае – мгновенный переход от пафосных рыданий, соответствующих торжественности момента, к весьма практичным заботам. Один– один, подумал я. Но вслух с невозмутимой серьёзностью произнёс: – Продукты продуктами, а свадьба свадьбой! Ты посмотри только, с какой скоростью мы двигаемся к югу. За эти дни прошли, наверное, уже тысячи полторы километров. Сама же должна чувствовать, что стало гораздо теплее. Да мы на одной пшенице ещё дней десять сможем продержаться, а кроме неё ещё есть картошка, и про собачье питание не забывай. Я уже пробовал грызть эти гранулы, и, знаешь, очень даже ничего. Вкуснее, чем пшеничная каша без тушёнки. Попробуешь, и тебя за уши от этих гранул не отдерёшь. Так что, мы ещё с месяц сможем прокантоваться на наших запасах. А за месяц при таком ходе, мы уже на экваторе окажемся. А там, пальмы, кокосы – ешь, не хочу!

– Твоими бы устами, да мёд пить.

– А что, разве я был не прав, что предложил плыть по реке? Да если бы мы сделали по-другому, например, двигались бы на "Кировце", у нас бы давным-давно топливо кончилось и сейчас мы бы уже вмерзли в этот лёд. А так, солярки у нас больше двух тонны и даже ещё бензин остался. Сидим, можно сказать, балдеем, и даже о свадьбах думаем. Так что, "кисуль", решайся. Вон, Сергей с Натальей завтра собираются жениться. Хорошо бы и нам вместе с ними. Сама говоришь, продуктов осталось мало. Вот и я тоже думаю, что подряд несколько свадеб мы не осилим. Не хочешь же ты, чтобы у нас, вместо праздничного блюда, в тарелки были только гранулы собачьего корма.