Текст книги "День освобождения Сибири (СИ)"

Автор книги: Олег Помозов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 73 страниц) [доступный отрывок для чтения: 26 страниц]

Члены городской думы прибыли в зал заседаний после совещаний во фракциях, которые сильно затянулись, поэтому общее собрание думы открылось только в десятом часу вечера. Открыл заседание председатель Томской губернской земской управы Николай Ульянов. Он довёл до сведения всех собравшихся телеграмму, присланную в адрес томской общественности членами Учредительного собрания от Томской губернии.

"Учредительное собрание приняло наш порядок дня: вопрос о мире, о земле, о политическом устройстве. Отвергнут порядок, предложенный большевиками, об утверждении в первую очередь декретов и признания советской власти. Большевики и левые эсеры на этом основании покинули Учредительное собрание, сложив полномочия. После этого Учредительное собрание успело принять наши основные положения закона о земле, резолюцию о взятии в свои руки ведение мирных переговоров, ноту союзным правительствам, выражающую непреклонную волю народов Российской федеративной республики к заключению мира на платформе русской революции, обращение к демократиям всех стран, к социалистам всего мира от имени Учредительного собрания о международном социалистическом конгрессе. Вокруг Таврического дворца были расставлены орудия и пулемёты на предмет расстрела народа, шедшего приветствовать Учредительное собрание. Кулуары, хоры, проходы зала заседаний наполнены вооруженной отборной стражей и специально подобранными лицами, поднимавшими во время всех речей, кроме большевиков и левых эсеров, сплошной рёв, свист, бранные выкрики, угрозы расстрелом. Терялась надежда выйти из Таврического дворца живыми. Шестого января в четыре часа утра заседание было сорвано во время зачтения председателем второго отдела земельного закона. Народ, шедший мирной манифестацией к Таврическому дворцу, расстреливался. Красные знамёна "Земли и Воли", "Интернационала" – разрывались красногвардейцами, клочки топтались ногами, знаменосцы убивались первыми. Много убитых, раненых, избитых прикладами. Особенно сильно пострадали рабочие обуховцы: убит несший знамя делегат иркутского крестьянства, член Совета депутатов Логинов разрывной пулей в голову. Газеты, кроме большевистских и "Знамени труда", конфискуются и сжигаются. Официальной клевете не верьте. 9 января похороны убитых. Опять будет, наверное, много жертв. Шестого нас в Таврический не пустили. Седьмого издан декрет о роспуске Учредительного собрания. Линдберг, Михайлов, Борис и Гавриил Марковы, Семёнов, Омельков, Шишарин, Григорьев".

После зачтения телеграммы из Петрограда слово взял в последний период на всех собраниях наиболее активный правый эсер Евгений Захаров и заявил, что "большевики не дали нам ни мира, ни хлеба, ни свободы и вдобавок разогнали ещё Учредительное собрание". "Вот та несложная канва, – как писало "Знамя революции", – на которой Захаров вышил пышный узор своей демонологической речи, наполненной выкриками, вроде: "Слушайте, солдатки: вы не увидите своих мужей – сибиряков!""

Меньшевики, эсеры и народные социалисты от имени Томской городской думы предложили резолюцию, осуждавшую разгон Учредительного собрания. "Городская дума в эти грозные дни призывает население, избравшее её, проникнуться всей важностью совершающегося ныне гибельного для страны государственного переворота и вступить на путь организованной охраны и защиты Учредительного собрания". По мотивам голосования представитель партии народной свободы заявил, что меньшевики и эсеры сказали, наконец, всё то, что раньше говорили сами кадеты, и потому фракция народной свободы конечно же голосует за данную резолюцию.

– Ну вот теперь они опять с кадетами спелись, – послышалось ироническое замечание из зала.

Заседание закрылось около часу ночи.

На следующий день, 9 января, своё собрание, посвященное петроградским событиям, провели и томские большевики. Вначале все присутствующие почтили память погибших в январских событиях, но только не 1918, а 1905 г. и даже спели пролетарский похоронный марш "Мы жертвою пали" ("Знамя революции", Томск, ╧8 за

1918 г.). Обо всём происходившем в последние дни в столице рассказал собравшимся только что вернувшийся из Петрограда Константин Молотов. Потом с разъяснениями по поводу всего случившегося выступил Семён Канатчиков. После чего томские коммунисты приняли резолюцию, провозгласившую, что роспуск Учредительного собрания является "одним из этапов борьбы между пролетариатом и беднейшим крестьянством с одной стороны и лжесоциалистами с другой". 14 января в Доме науки Макушина Канатчиков и Молотов прочитали политическую лекцию на тему "Учредительное собрание и Советы". После лекции состоялись прения. Вход на это мероприятие был платным, видимо, в силу необходимости расплатиться за арендованное помещение.

8 января протест по поводу петроградских событий выразили профсоюзные организации томских грузчиков и рабочих лесопильного завода, а также Томский губернский совет крестьянских депутатов. Два крупнейших профсоюзных объединения в Томске – печатников и железнодорожников – высказали прямо противоположные относительно друг друга мнения в отношении разгона большевиками Учредительного собрания. Печатники выступили категорически против незаконной акции, а железнодорожники, наоборот, горячо поддержали её. 9 января служащие правительственных учреждений Томска на своём общем собрании высказали категорический протест по поводу самоуправства большевиков, к ним также присоединились и банковские служащие. 12 января все они прекратили работу и объявили бессрочную забастовку.

10 января состоялось собрание на одном из крупных томских предприятий – газовом заводе при университете. На нём присутствовали большевики Николай Яковлев и Алексей Беленец, а также представитель столичного наркомата продовольствия Карл Ильмер, недавно прибывший в Сибирь для организации поставок хлеба в Центральную Россию. При таких агитаторах вполне понятно – чью сторону в политическом противостоянии выбрали как это, так и некоторые другие пролетарские собрания города.

Чрезвычайный общесибирский крестьянский съезд, открывшийся в Томске 16 января, со своей стороны, осудил разгон большевиками Учредительного собрания. Очевидно, однако, что такое решение прошло под диктовку в данном случае заправлявших на съезде правых эсеров. В противовес ему 18 января Западно-Сибирский съезд крестьянских депутатов уже под давлением большевиков постановил "никакой реставрации Учредительного собрания не допускать".

11 января в Томск пришла ещё одна телеграмма из Петрограда от сибиряков, членов Учредительного собрания, подписанная Павлом Михайловым и Михаилом Линдбергом. В ней говорилось о том, что народные избранники от Сибири в ходе последних петроградских событий были арестованы и переданы в следственный отдел ЧК. Им предъявили обвинение в намерении продолжить работу УС, но в ночь на 10 января всех их почему-то освободили из-под ареста.

Весьма симптоматично, что на фоне всего этого в Томске проходили "выборы" революционного трибунала. Председателем его стал Исай Наханович, заместителями – Кокорин и Хорхорин, а вместе с ними были избраны ещё и 36 народных заседателей. При трибунале функционировала также следственная комиссия в составе трёх человек. Вместе со своими отделами трибунал первоначально располагался в доме ╧3 по улице Еланской (теперь Советской) в здании бывшего 2-го арестантского отделения (сейчас здесь трактир "Вечный зов"). По положению о революционных трибуналах в его ведении находились дела о вооружённых мятежах, о нарушении постановлений и декретов советской власти, о саботаже служащих и руководителей промышленных предприятий и пр. Томскому революционному трибуналу в связи с последними событиями в городе, таким образом, сразу же представилась возможность заняться массой конкретных дел.

В своё время по инициативе городского головы Томска

И.П. Пучкова городская управа была сформирована только из представителей партии правых эсеров и большевиков, одержавших на октябрьских 1917 г. выборах в городскую думу убедительную победу и сумевших провести в состав думы наибольшее число гласных. Однако тот же Иван Пучков после событий начала января в Петрограде явился и инициатором разрыва этого соглашения. Тем более что после разгона Учредительного собрания Томский совдеп начал всё смелее вмешиваться как в решения городской управы, так и в дела земского самоуправления в целом, нацеливаясь на постепенную передачу всей полноты исполнительной власти в руки советских исполкомов.

В городской управе на тот момент работал 4 большевика и 3 эсера. Эсеры в знак протеста против разгона Учредительного собрания отозвали всех трёх своих представителей (двух гласных и собственно самого городского голову) из состава управы. После этого в томских газетах появился список из одних только большевиков – членов городской управы: Канатчикова, Беленца, Бахметьева, Азлецкого, Архангельского, Чепалова и чуть позже – Нестора Калашникова. Последние трое, по всей видимости, были кооптированы вместо выбывших эсеров. Таким образом, протестный демарш социалистов-революционеров оказался большевикам только на руку. Более того, вскоре они вообще стали постепенно переделывать всю структуру местной исполнительной власти на собственный лад, передав её в руки губернского и городского исполкомов. Так, например, уже

24 января прекратила своё существование губернская продовольственная управа, а её функции коммунисты перепоручили соответствующему отделу губернского исполкома.

Каждый новый номер главной томской эсеровской газеты "Путь народа" выходил весь январь с призывом крупными буквами на весь разворот: "Позор насильникам, посягнувшим на всенародное Учредительное собрание".

21 января в большом зале университетской библиотеки собрались представители томского студенчества. Председательствовал на этом собрании Прокопий Беляков. Правый эсер Беляков являлся одним из лидеров томского студенчества и активным организатором протестных мероприятий по поводу разгона Учредительного собрания. В начале своего заседания студенческое собрание почтило минутой молчания память жертв рабочих демонстраций 9 января 1905 г. и 5 января 1918 г. Потом с приветственным словом к собравшимся обратился член Сибирского областного совета, а с начала января его временный глава, Пётр Дербер. Он призвал всех объединиться вокруг Сибирской областной думы.

Собрание предполагало вынести решение о проведении студенческой забастовки. Однако после первых дебатов по данному вопросу был объявлен перерыв до 7 часов вечера, а когда студенты вновь собрались, нужного кворума среди них уже не оказалось, так что назревавшее решение о всеобщей забастовке им принять, к сожалению, так и не удалось. В силу той же самой причины студенты не смогли выработать коллективного мнения и по поводу своего отношения к Областной Думе.

После насильственного роспуска большевиками Учредительного собрания томские эсеры сразу же собрали оперативное совещание, на котором присутствовали представители от городской партийной организаций, члены эсеровских фракций губернской и уездной земских управ. На этом экстренном совещании была принята программа действий по защите интересов "поруганной русской демократии". Также в первых числах января в Томске состоялась сибирская конференция партии социалистов-революционеров, постановившая созвать в ближайшее время общесибирский съезд партии. Для чего Томскому губернскому комитету поручили выделить из своего состава организационное бюро. Для покрытия расходов по подготовке и созыву съезда конференция постановила обложить каждого члена сибирских организаций правоэсеровской партии рублевым сбором.

Томские правые эсеры, в значительном большинстве являвшиеся сторонниками интернационалистской партийной группировки Виктора Чернова и симпатизировавшие первое время большевикам, после разгона Учредительного собрания сразу же перешли в лагерь непримиримой антибольшевистской оппозиции. И в рамках этого движения после непродолжительного обсуждения уже в конце января было принято решение приступить к организации вооруженной борьбы с советской властью. В субботу, 13 января, в 7 часов вечера по данному вопросу состоялось первое собрание военного отдела томской организации эсеров. Объявления о совещаниях подобного рода, что возможно, видимо, только в революционную пору, открыто публиковались тогда на страницах газеты "Путь народа". Здесь же сообщалось, что "в воскресенье, 14 января в 2 часа дня в клубе эсеров – общее собрание членов Томской организации", "16 января в 6 часов вечера – собрание членов эсеровского клуба томской городской организации" и т.п.

Кроме того, при Томской губернской организации партии социалистов-революционеров была создана и военная комиссия, которая развернула активную деятельность по подготовке собственных вооруженных формирований. Так, на своё очередное заседание 25 января военная комиссия пригласила 84 человека, а на следующий день – ещё 24. В то же время военная комиссия призвала всех членов партии приобретать оружие, а если оно уже имелось у кого-то – ни в коем случае не сдавать его большевистским властям.

Почти сразу же вышеупомянутая комиссия установила связь с так называемым советом представителей бывших офицеров, где имелось своё собственное бюро труда, посредством которого не только устраивались на работу желающие, но и вербовались кадры для нелегальной антисоветской деятельности среди офицеров. Эти две организации (эсеровская военная комиссия и офицерское бюро труда) после январских событий 1918 г. довольно быстро нашли между собой общий язык и даже создали единую подпольную структуру. У эсеров имелись финансовые средства, а в среде офицеров нашлось немало желающих заниматься нелегальной деятельностью. Значительная часть офицеров, однако, не разделяла идеологию эсеров и оказалась в их боевых организациях, как любила отмечать советская историография, чисто случайно или по необходимости, в условиях жесточайшей безработицы получить хоть какие-то средства к существованию. Вместе с тем были, конечно, и такие, кто записался в боевые дружины эсеров по идейным соображениям, нацеливаясь на непримиримую борьбу с большевиками именно под знамёнами социалистов-революционеров.

4. Сотниковский мятеж

Одним из самых значимых протестных мероприятий в Сибири, связанных с разгоном Учредительного собрания, стал в январе 1918 г. так называемый сотниковский мятеж, организованный силами казачьего дивизиона, размещённого на территории города Красноярска.

Ещё в декабре 1917 г. войсковой совет Енисейского казачьего войска заявил протест против захвата власти большевистскими советами и призвал население города к поддержке "единственного и полноправного хозяина земли русской – Учредительного собрания". Надо заметить, что казачий дивизион являлся той воинской частью, в которой влияние большевиков оказалось не столь заметно, как в других войсковых подразделениях Красноярского гарнизона. Вместе с тем с самого начала господства красных в городе казаки вели себя вполне мирно, стараясь ничем не провоцировать советскую власть, заявляя лишь о том, что не одобряют её решений. А это была разрешенная революционной демократией свобода политического мнения. Но однако...

На основании декрета ВЦИК и СНК от 10 ноября 1917 г. "Об уничтожении сословий и гражданских чинов" Енисейский губисполком 18 декабря принял решение о демобилизации казаков, роспуске их войскового совета и разоружении командного состава. С

1 января 1918 г. власти прекратили выплату заработной платы казачьим офицерам, а на следующий день 2 января пришёл приказ по Иркутскому военному округу о частичной демобилизации и разоружении казаков Красноярского дивизиона, а вскоре поступило распоряжение из Петрограда уже о полной сдаче ими оружия. Предвидя разрастание конфликта с казаками, большевики сразу же увеличили численный состав городского красногвардейского отряда, а также вызвали на помощь несколько вооруженных групп (главным образом составленных из числа бывших военнопленных, а теперь воинов-интернационалистов) из близлежащих Канска и Ачинска.

В связи с обострением ситуации вокруг дивизиона его командир и одновременно атаман Енисейского казачьего войска, член Сибирского областного совета Александр Сотников 15 января был срочно вызван из Томска в Красноярск. А двумя днями ранее в Красноярск из Иркутска вернулся председатель Красноярского губернского совдепа большевик Григорий Вейнбаум, исполнявший в тот период ещё и обязанности народного комиссара по иностранным делам Центросибири. Обстановка накалялась...

17 января красноярские большевики предъявили ультиматум казачьему дивизиону: к утру 18-го числа полностью сдать оружие и расформироваться как воинской части. Данное требование было подкреплено угрозой, что, если казаки не согласятся, к ним будет применена сила.

В ответ на это в тот же день, 17 января, состоялось общее собрание военнослужащих казачьего дивизиона, получившее статус малого казачьего круга. Войсковой сход, проходивший под председательством командира дивизиона, принял категорическое и смелое решение о непризнании советской власти, "как не выражающей воли всего народа", а также потребовал от неё невмешательства во внутренние дела казачьей общины. Сам Александр Сотников в марте 1920 г., давая показания в иркутской ЧК, так объяснял поведение казаков во время тех январских событий: недовольство было обусловлено, прежде всего, принципами казачьей автономии, которую признавали не только революционные власти с февраля по октябрь 1917 г., но и романовское самодержавие на протяжении 300 лет своего царствования. По словам Сотникова, казаки вполне справедливо полагали, что их дальнейшую судьбу могло определить только Учредительное собрание, защиту которого они тогда также посчитали делом праведным и вполне для себя уместным.

Поэтому малый круг, сочтя местный губисполком и даже столичный комиссариат по демобилизации некомпетентными решать вопрос о разоружении и расформировании дивизиона, принял решение оружия не сдавать, казачьи сотни не расформировывать, а на ультиматум большевиков выдвинуть собственные условия: к 12 часам 21 января предоставить им гарантии о полном невмешательстве советской власти в жизнь казачества, о неприкосновенности личной свободы и имущества жителей Красноярска, а также о выводе из города иногородних красногвардейских отрядов. В противном случае круг пригрозил объявить всеобщую мобилизацию Енисейского казачьего войска. Однако во избежание жертв среди мирного населения в возможном вооруженном столкновении с большевиками казаки приняли решение покинуть на время Красноярск и ждать ответа на выдвинутый ультиматум где-нибудь неподалёку от города.

В ночь на 18 января советы привели все свои вооруженные силы в полную боевую готовность. Срочно мобилизованные отряды красной гвардии взяли под усиленную охрану важнейшие городские объекты. По всему Красноярску были расклеены объявления о том, что в городе вводится осадное положение, в связи с чем запрещаются любые митинги и собрания, а также объявляется комендантский час с 6 вечера до 8 часов утра.

Английский и шведский консулы, узнав о назревающем вооружённом конфликте и памятуя трагические итоги недавних весьма похожих событий в Иркутске, тут же потребовали от Красноярского совета гарантий неприкосновенности личности и имущества иностранных граждан, а также предложили свои услуги в качестве посредников в ведении мирных переговоров между противоборствующими сторонами. В ответ городской голова, большевик Дубровинский, заверил консулов, что им беспокоиться не о чем, что исполком организует в ближайшее же время вооруженную охрану как консульств, так и иностранных подданных.

Но ничего такого делать не пришлось, поскольку в ночь на

18 января казачий дивизион почти в полном составе покинул город. При этом казаки не только не сдали своего личного оружия, но и прихватили с собой при выходе из города пулемёты и даже несколько пушек, реквизированных временно из арсеналов местного гарнизона. Первоначально они планировали занять станицу Коркино, находившуюся ниже по течению Енисея в 12 верстах от Красноярска, но потом передумали, перешли на противоположный, правый, берег реки и расположились напротив города в селе Торгашино*. К казакам присоединилась и некоторая часть офицеров красноярского гарнизона. Всего из 350 человек личного состава дивизиона город покинули 177 мятежных казаков, к ним присоединились 67 офицеров, а также 44 гимназиста и семинариста. Такова официальная статистика.

_______________

*Село Торгашино, по легенде, было основано казаками Суриковыми, предками великого сибирского художника, как форпост на подступах к красноярскому острогу. В советский период Торгашино вошло в черту города Красноярска и исчезло как отдельно стоящий населённый пункт.

Днём 18 января в окне городского клуба эсеров было вывешено воззвание, подписанное от имени малого казачьего круга атаманом Сотниковым.

"Воззвание к населению Енисейской губернии именем войскового правительства Енисейского казачьего войска.

Граждане! 17 сего января Исполнительным комитетом красноярского совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов было предложено Красноярскому казачьему дивизиону признать власть Советов и исходящие от него приказы. Предложение это, носившее ультимативный характер, было выражено в форме обязательного подчинения Управлению армии, с отрицанием существования казачества. Требования местного Исполнительного комитета, приказ Иркутского военного округа, телеграмма из Петрограда Народного комиссара по демобилизации были направлены к разоружению казачьего дивизиона и демобилизации его на основаниях, противоречащих закону войска.

Представителям Исполнительного комитета было отмечено, что Государственная власть нами может быть одинаково понимаема только при условии признания Учредительного собрания. Поэтому:

1) Не признавая Советской власти, как не выражающей воли всего народа;

2) Будучи, во-первых, достоверно поставленный в известность, что Исполнительным комитетом предпринимается ряд мер вооруженного характера, что с запада и востока прибывают в Красноярск отряды Красной гвардии и, зная, что эти меры имеют в виду разоружение казачьего дивизиона, во-вторых, считая, что разоружение казачества есть лишение его гражданской и воинской чести и вопиющее нарушение его исторических традиций, и в третьих, неизбежное кровопролитие было бы громадным несчастием для мирных граждан города и при всяких обстоятельствах истолковано Исполнительным комитетом населению, как происшедшее по вине казаков.

Поставленные поведением Исполнительного комитета в необходимость или сражаться, или лишиться казачьей чести, войсковое правительство Енисейского казачьего войска и Совет дивизиона постановили: покинуть на время город, щадя кровь неповинных безоружных граждан, женщин и детей, и предложить Исполнительному комитету следующие минимальные требования соглашения:

1. Полное невмешательство в жизнь казачества, с сохранением за ним права устраиваться и жить согласно постановлениям двух съездов войска и выработанного ими закона.

2. Ответственная гарантия Комитета за то, что на казачество не будет произведено никаких покушений и насильственных действий.

3. В отсутствии казаков Исполнительному комитету предлагается, за его ответственностью, соблюсти следующее:

а) гарантировать имущественную и личную безопасность граждан, б) гарантировать полную безопасность казаков и Красноярской казачьей станицы, в) немедленно вывести из Красноярска, введённые из двух мест красногвардейские отряды, г) дать исчерпывающий ответ не позже 12 часов 21 сего января.

В случае невыполнения предъявленных условий я, властью, мне данной законом, объявляю всеобщую мобилизацию войска и оставляю за собой полную свободу действий.

Граждане!

Из предъявленных условий Вы видите, что... (далее мало– разборчиво, видимо: казаки ищут лишь защиту попранных прав), казаки призывают всех граждан встать на защиту Учредительного собрания, ибо только оно в состоянии разобрать все наши споры.

На этой платформе с нами сойдутся все любящие волю, все исповедующие принципы народоправства. Граждане, казаки и народ любят свою родину, призывают Вас объединиться с ними и властно потребовать украденное народное право. Все, кто любит родину и волю проснитесь, и объединяйтесь с нами. Войсковой атаман Сотников".("Свободная Сибирь", Красноярск, ╧18 от 24 января 1918 г.).

С 18-го по 26 января в Красноярске действовало осадное положение. Его продолжительность объяснялась тем, что у большевиков не было полной уверенности, что казаки действительно покинули город и не предпримут в ближайшее время никаких действий против советской власти. На центральных перекрёстках города стояли патрули из числа красногвардейцев и солдат местного гарнизона; подозрительные личности задерживались, обыскивались, а некоторые для пущей бдительности отправлялись под арест. Все крупные магазины города 18 и 19 января закрылись на "учёт", не проводились занятия в учебных заведениях, не работали правительственные и другие учреждения, в том числе и городская управа. Повсюду стояли караулы. Уж чего-чего, а службу большевики всегда умели организовать, надо отдать им должное, на самом высоком уровне.

Красногвардейцы в поисках оружия обыскивали прохожих, задерживали подозрительных, в результате чего под арестом сразу же оказалось несколько офицеров-фронтовиков, а также казаков, не успевших вместе с другими своими товарищами выехать из города. Что касается простых горожан, то военные патрули их нисколько не пугали, и улицы, как писала одна из местных газет ("Свободная Сибирь", ╧15 от 20 января 1918 г.), были полны праздношатающейся публики. Одни ожидали интересных событий (атаки казаков на город и пр.), другие просто радовались двум неожиданно появившимся дополнительным выходным дням, "не попавшим в святцы". Но в

6 часов вечера наступал комендантский час, и город пустел.

Третий день осадного положения (20 января) совпал с субботой, горожане опасались, что казаки перекроют дороги в город и не пустят на рынок крестьян из окрестных сёл. В этом случае Красноярск мог остаться на целую неделю без запасов продовольствия, однако ничего такого не случилось, и базарный день состоялся, торговля пошла бойко, как ни в чём не бывало.

Вывешенное в окне эсеровского клуба воззвание восставших

казаков дало формальный повод большевикам* начать репрессивные

действия в отношении политической оппозиции и, в первую очередь, против представителей партии правых социалистов-революционеров.

Так, 19 января был произведён обыск в их городском клубе, в ходе которого красногвардейцы арестовали несколько находившихся там членов ПСР. Эсеровский клуб после этого закрыли и опечатали. Обыски в последующие дни проводились также в товариществе кооперативов и в помещении бюро меньшевиков. Причём в данных акциях принял активное участие один из гласных (депутатов) городской думы поляк-большевик Юзеф Пекаж; вроде как бы ни по статусу, но, видимо, красноярским властям не хватало ещё в те дни достаточного количества надёжных людей для руководства "мероприятиями".

_______________

*У красноярских большевиков также появились сведения, что в Торгашино 18 января ездили делегаты от эсеров и якобы уговаривали казаков вернуться в город и всё-таки устроить вооруженный переворот ("Знамя революции", Томск, ╧48 за 1918 г.).

20 января начались обыски уже и на квартирах ведущих членов эсеровской партии, причём этой участи не избежали даже некоторые гласные Красноярской городской думы, многих эсеров в тот день отправили в тюрьму, в общей сложности к вечеру за решеткой оказалось около 15 человек видных общественных деятелей. В ночь на 21-е на городском железнодорожном вокзале был задержан известный красноярский кооператор Козлов. Обыски и аресты продолжились и весь следующий день. Задержанию и временному тёремному заключению подвергся даже председатель губернской земской управы правый эсер Иван Казанцев. А в ночь на 22 января арестовали и председателя уездной земской управы Б.Ф. Тарасова. Всего в те неспокойные дни власти подвергли сугубой изоляции около

55 человек из числа правых политических оппозиционеров ("Алтайский луч", ╧5 за 1918 г.).

Вскоре после первых же арестов на заседании городской думы меньшевик Алексей Музыкин поднял вопрос о незаконности проведённых акций, после чего представители центристских фракций вынесли на голосование постановление о немедленном освобождении арестованных, но вследствие преобладания в думе большевиков это предложение 25 голосами против 17 было отклонено. А на следующий день пришли с обыском и на квартиру самого Музыкина, причём никого не смутил тот факт, что Алексей Платонович, также как и большинство из тогдашнего руководства города, являлся членом РСДРП с дореволюционным стажем, состоял до недавнего времени

с большевиками в одной объединённой партийной организации и пр. По словам Алексея Музыкина ("Дело рабочего", Красноярск, ╧5 за 1918 г.) у него на квартире "приходили искать самогонку (так было написано в мандате от военно-революционного штаба), а сами были настолько пьяны, что еле-еле держались на ногах, а запах самогонки распространялся от них на всю квартиру". "Самогонку", по всей видимости, не нашли, так что Музыкину в тот день посчастливилось избежать ареста.

Красноярским меньшевикам, кстати, во время тех событий вообще повезло несколько больше, чем эсерам. Практически никто из членов их городской организации не пострадал, несмотря даже на то, что власти изъяли у населения несколько листовок, подписанных местным отделением РСДРП(м), в которых в категорической форме осуждался разгон большевиками Учредительного собрания. Также и красноярские кадеты, что ещё более удивительно, по какому-то странному стечению обстоятельств избежали в те дни всяческих преследований.

20 января 1918 г. революционный штаб при исполнительном комитете Красноярского совета рабочих и солдатских депутатов образовал чрезвычайную следственную комиссию (25 января преобразованную в губернскую ЧК). А 26 февраля на основании заключений этой комиссии должны были состояться слушания в революционном трибунале по делу арестованных во время казачьего мятежа эсеров.

В связи с чем, открывшееся 23 февраля губернское земское собрание предъявило исполкому советов требование об освобождении из тюрьмы виднейших земских деятелей, а также членов эсеровской партии: Казанцева, Тарасова, Андрея Тимофеева и других*. А