Текст книги "Вошь на гребешке (СИ)"

Автор книги: Оксана Демченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Жук Серафима (Оксана Демченко)

Вошь на гребешке

Почему эта история оказалась на страничке Симы? Сима бы фыркала при виде такого соотечественника, но все же... все же она умеет видеть самых разных людей. У этого много всякого на душе. Кто еще выслушает его непредвзято? Ну и вторая причина. Нитль – место, где Сима бы хотела жить! Очень прошу при чтении обращать внимание на примечания к тексту. Это важно.

   Глава 1. Влад. Старые друзья и новые сложности

   Москва, октябрь 2012

   Уникальность – изнанка однообразия. Все мы, норовя выделиться, покупаем дорогой телефон "того самого" бренда или сильно похожий. Таскаем его в шкурке "того самого" дизайна. Сигнал выбираем неброский, но стильный. Где ты, чудо?.. Мы исполняем одинаковые действия, словно раз за разом снимаем копию с некой социальной инструкции, и мы становимся именно так различны, что попробуй угадай, кто есть кто... Мы типично уникальные, это нелепо и немного грустно.

   Вот зудит зуммер. Еще один штампованный мечтатель выбрал мелодию, желая отличаться от пошлых простаков, чьи мобильные наперебой орут "давай, наливай", "ну, возьми трубку, з-зз" и прочие глупости, вышедшие из моды. Чудак уловил перемены – и оказался "в тренде". У него звонит, а по карманам и сумкам непроизвольно шарят все, кто тоже в тренде или туда стремится, наспех прослушав сигнал к переменам, поданный мобильником шефа, успешного друга или заклятого офисного врага...

   Зуммер, пожалуй, еще и своего рода сигнал тревоги для карманников, он требует хотя бы на время прервать работу.

   – Придурок, ептыть, да заткни ты эту дрянь! – шипит кто-то, прижатый в углу. Он, вероятно, спал стоя и теперь очухался, не досмотрев сон.

   Волна движения катится. Ленивые мысли толкаются в головах, как утренние пассажиры, застрявшие в дверях и мешающие друг другу покинуть тесноту. Трубка трепыхается все активнее, уподобившись зараженному птичьим гриппом обывателю, подыхающему без всякого вируса от современного колдовства вуду по имени "сенсация быстропрожаренная". Наконец, вызываемый абонент соображает: именно его телефон заявил о своей уникальности. Все, звонок принят, тип сигнала опознан. Мысли долой, пора включать обаяние.

   Сглотнув непроизвольный зевок, менеджер среднего звена извлек из внутреннего кармана трубку, придушил за желвак на её негроидном боку.

   Он был определенно – менеджер. Весь вагон сразу заметил это и молча выразил неодобрение. Еще бы, кому-то на пиво не хватает, а другие выпендриваются... Черное пальто – пока не английский кашемир, но уже и не китайская куртка "здравствуй, столица". Перчатки вполне себе оленья кожа. На лице едва заметная брезгливость к месту вынужденного пребывания. Обладатель модной трубки переминается с ноги на ногу, сберегая вычищенные ботинки от натиска дешевых кроссовок и пацанских башмаков. Да, он едет в этом вагоне, но лишь потому, что бережет время, стачивая крепкие нервы о локти пригородных люмпенов: на машине до офиса – три часа комфортного сидения в пробке, а прежде подъем глухой ночью и сумеречная ненависть к дешевой кофеварке. Иногда то и другое полезно заменить на дополнительный сон, пусть даже цена ему – час терпежа в среде, покинутой лет пять назад и потому вдвойне чуждой. Ни один столичный князь не вспомнит, из какой региональной грязи произрос. Он перелинял, усвоил правило: если мы сами не ценим себя, кто оценит нас так, чтобы хватило на ипотеку и все прочие кредиты?

   – Владислав слушает, – начинающий князь выговаривет приветствие солидно, каждым словом он одновременно поднимает культуру общения по телефону и дает потному вагону мастер-класс без оплаты.

   Лицо делается приветливее, презрение уходит, доброжелательное внимание заполняет взгляд, как теплая вода – ванну... О-ля-ля, коммунальщики отключили отопление? Похоже, так: доброта остывает, локоть уходит ниже, пальцы ослабляют хватку, более не выжимая из трубки деньги потенциального клиента или связи гипотетического покровителя.

   – Ну, здрасьте, – тон окончательно меняется.

   Быт прорвался в речь и давит, Владислав невольно ощупывает карман, сквозь пальто ведет учет сигаретам. Курение – универсальное средство для задымления пустых тем.

   – Нет. Нет, м-мне не интересно, – цедит он сквозь зубы. – Это твои проблемы, так? Включи мозги и решай. Мы взрослые люди. Слушай, давай без этих вот... Все, у меня важный звонок срывается, п-пока.

   Телефон свят для менеджера, как меч для самурая или кольт для шерифа. Выверенным жестом погасив чужую истерику, Влад уделяет полсекунды благожелательного внимания недавнему приобретению. Плитка темного пластика одним своим видом внушает мысль об успехе – и еще, увы, о кредите со слегка просроченным последним платежом. Отбросив ненужные мысли, Влад поправляет разъем наушника.

   И вот трубка снова спит во внутреннем кармане. Чуть погодя, словно желая повторно напомнить о сроке выплат, зуммер вгоняет черный пластик в дрожь. Но теперь достаточно тронуть шнурок, не дразня окружающих видом престижного мобильника.

   – Владислав слушает. Костик, ну конечно, в любое время. Как же, думал о тебе: пропал, загордился. Ну да, дела, у меня тоже интересный проект, продвигаюсь. Обед? Приглашаю, конечно... Сможешь подъехать? Ах, новый? Растешь, уважаю. Слышал тебя вчера вечером по радио. Не побоюсь пафосных слов, ты был в ударе, ты показал им, кто профи, да. Конечно, я звонил Лёвке, мы в контакте... Хорошо, в час.

   Телефон отключился, Влад тоже погас. Зевота исказила лицо флюсом, ведь сигарет в пачке – теперь понятно – всего две. У Костика новый проект и новая машина. После первой волны кризиса в Европе стало модно приглушать роскошь, выбирая мягкий оттенок цвета. Кто в тренде, успел и это отследить. Как Костик: его покупка имеет тон гнилого баклажана. Приятно понизить градус впечатлений отвратительным сравнением цвета "мокко" – с овощем. Помогает не очень, в голову лезут мыслишки: наверняка школьный друг сейчас комфортно сидит в пробке где-то на кольцевой. Греет тощий зад в шикарном кресле, пахнущем новенькой кожей. В давильне переполненного вагона запах чужой сладкой жизни кажется особенно роскошным. Аромат успеха великолепен, он превращает худшие дорожные пробки – в удовольствие. Быть бриллиантом можно лишь в оправе благородного металла.

   Владислав запретил себе нелепые мысли, опять поправил шнурок наушников, подозрительно косясь на соседа, вороватого даже со спины. Обладатель бритого затылка чувствительно и вроде бы случайно ткнул локтем в ребра и невнятно бурчит то ли извинение, то ли грязные слова. Не разобрать. Зато домысливается все безупречно...

   День начался тускло и только что окончательно испортился. Чужой успех, заслуженный по праву, добытый в поте лица, смертельно отравляет настроение. Если бы приятель выиграл "Ауди" в лотерею, эту несправедливость можно было бы простить слепой фортуне, она же баба, а бабы, как известно, – дуры. Но Костик заработал. Явился в столицу из ниоткуда, пробился к кормушке, не разучившись искренне и заразительно улыбаться, не утратив способности приглашать в дом гостей, словно стоит этот дом в глуши, где всякий путник – событие, достойное праздника.

   Владислав едва слышно выругался, увернулся от нового тычка, вроде бы возникшего из-за торможения состава перед станцией. Мутный вал тесноты покатился, сминая людей, уплотняя в начало вагона... Кто-то придавлено забормотал о хамстве, в голосе наметилась истеричность. Поезд наконец-то замер, осклабился щербинами дверей, исторгнул серо-черную массу горожан, будто его вырвало. В потоке дурного запаха на перрон вынесло и Влада, протащило метров десять, хотя он греб изо всех сил, привычно выбираясь к "берегу". Справился. Проверил документы, прощупал телефон, порадовался, что снова обошлось без потерь – и заспешил на пересадку. Еще семь минут по кольцу, пять на покупку сигарет, еще пять – чтобы быстрым шагом добраться до проходной и приложить карточку к красному глазу электронного вертухая. Эту неподкупную сволочь способны "обломать", по слухам, лишь системщики из главного офиса. Но их доброта сродни манне небесной, то есть ровно так же нереальна и недосягаема. Надо вдобавок к грехам и покаянию иметь в наличии грудь, как у Машеньки, и такую же тупую коровью покладистость, чтобы являться с опозданием в пятнадцать минут – и шагать, нахально качая бедрами, мимо всех штрафов прямиком в серверную...

   Телефон, утомившись молчать, разразился веселенькой трелью – так он откликался на незнакомые номера. Приступ чьей-то общительности пришелся на неподходящий момент, когда вагон метро распахнул двери, позволяя Владу убедиться: места нет. Сзади наперли, вплющили в сплошную стену тел, не веря глазам и помня, что время – деньги. Прием звонка совершился без согласия абонента, на кнопочку гарнитуры близ лацкана пальто нажал чей-то рюкзак, заодно вмявшись в щеку своим туристически грязным боком. Пока Влад отплевывался и пробовал спасти лицо, в ухо уже пришепетывали, желая здоровья так многословно и радостно, что сразу понятно – неискренне. Чего и ждать, если голос узнался с первого звука, с характерного втягивания ноздрями? Так готовился к приветствию только Егорушка, в восьмом классе получивший незабываемое прозвище – Иудушка. Он не звонил лет пять и не должен был дозвониться: нынешний номер появился после прекращения общения, когда стало понятно, что запоминающееся сочетание цифр на визитке смотрится достойно. Опять же, позволяет поддерживать контакты, даже сменив место работы и утратив часть ценной базы.

   Влад оскалился, отдавливая рюкзак и глотая рычание пополам с руганью. Он чувствовал себя самоуверенным палладином, который сунулся в пещерку давно изученной локации – и оказался зажат в углу драконом-неубивайкой. Пойди пойми, то ли нарисовался сам большой Босс, то ли разработчики глумятся, к празднику принарядив ничтожного врага в парадную шкурку. А отступать поздно, хотя команда так себе, и не понять, ты успеешь их кинуть, или они ловко прикроются тобой.

   – Владислав слушает, – не изменяя привычке, деловым тоном сообщил Влад, поборов-таки рюкзак.

   Поезд нырнул в тоннель, но проклятущая связь и не подумала прерваться. Иудушка, вероятно, и тут успел подмазать. Он, оказывается, вообще знал все. Или почти все, и теперь старательно льстил, хихикал. За просто так делился сплетнями. То ли с ума сошел, то ли действительно нуждался в помощи "друга", пусть даже никогда и не было дружбы. Ну, курили вместе возле школы, а еще Егорушка один раз добыл больничный в нужное время, хотя ему, при папаше педиатре, это ничего не стоило.

   Поезд дернуло на стрелке – и звонок оборвался, долгожданно, но увы, запоздало... Влад успел разобрать, что не-друг желает встретиться в обеденный перерыв в торговом центре. Том самом, рядом с работой, куда почти одновременно приедет Костик. А если эти двое одноклассников встретятся, они пополнят столичные криминальные сводки.

   Вылетая спиной вперед из вагона, Влад буквально видел, как худощавый татарин Костик, человек упрямый до фанатизма и крепкий, как еловый корень, душит рыхлого еврея Егорушку. Костик сжимает пальцы на булькающем горле, улыбается уголками губ. Он вполне надежно отдает себе отчет в том, что совершает глупость... Но исполнит до конца обещание, громко высказанное при последней встрече с Иудушкой.

   Никакого национализма, ага. Вот дурацкая мысль! Куда важнее и страшнее иная: после стычки не кто иной, как общий знакомый Владислав, неизбежно окажется должен дать показания. Письменно изложить, что он, свидетель инцидента, видел, слышал, что готов подтвердить или опровергнуть? И чего не видел и не помнит, потому что не готов увязнуть в чужих проблемах?

   Костик всего год учился в одной с Владом и Иудушкой школе, для ребенка из семьи военного переезды – обычное дело. Увы, повзрослев и войдя в солидную бизнес-тусовку, Костик так и остался казарменно прямолинеен в своих взглядах. Это Влад знал. Костик неизбежно прочтет осторожные показания приятеля, лицо его сделается сосредоточенным, и номер с красивым сочетанием цифр будет педантично удален из всех записных книжек. Как будто это нормально – подставляться из-за давно утративших смысл детских глупостей...

   Перспективы грядущей ссоры напрягли. Пальто показалось тонким, озноб от осознания не свершившейся пока беды продрал до костей. Быстро шагая через вестибюль к выходу, Влад убеждал себя: не теряй время, думай, кому звонить и как ловчее отменить одну встречу. А лучше обе. Ищи способ вывернуться! Хотя на первый взгляд – нет просвета, ловушка захлопнулась. Костик не того полета птица, чтобы менять планы дня по чужой прихоти и верить скороспелому вранью. Егорушка, гнида, наверняка отключил телефон, навязав встречу. Точно, "аппарат абонента выключен". А вот сообщение с его номера, принятое три минуты назад: Иудушка займет место близ кафе, третий этаж торгового центра, западное крыло.

   – Костик? Эх, занятой ты человек, не нашел трех минут, чтобы дослушать, – полушутливо укорил Влад, едва разобрал в наушнике знакомый голос. – Да, я перезвонил, я умею предусматривать важное, как-никак, лучший спец по выставкам и конференциям. Уж не забывай, если что – любой стенд и любые гости, все по первому разряду. Нет, пока я всего лишь касательно нашего частного обеда. Давай в рыбном ресторане, я недавно подходил, смотрел. Так сказать, сделал тест. Прилично. Да, обещаю, понравится даже тебе, привереде. Восточный вход, удобно подниматься с парковки. Да, я заботливый, рад, что ты заметил. Ну, пока, жду.

   Уже приложив карточку к красному недреманному оку контроля, Влад вспомнил о некупленных сигаретах. Паршивый день сделался еще чернее.

   Глава 2. Тэра Ариана. Предсказание для королевы

   Нитль, замок Файен, предосенний сезон бронзовой луны

   Немолодым слышится гулкое эхо. Тэра Ариана Файенская усмехнулась мыслишке и придавила её каблуком. Припечатала звучно, резко. Молодые равнодушны к эху. Они бегут, оставляя позади весь грохот... а старики шаркают, отстают и вынужденно слушают. Зрелость наполняет рассудок и подсушивает душу. Это можно знать, учитывать – но нельзя изменить. Ты в полной силе, ты понимаешь связи и само плетение корней мирового устройства... Но недоросли все равно бегут впереди...

   Тэра поправила прядь волос. Наивно полагать, что сила и слабость определяют победу либо оправдывают поражение. Закономерности фальшивы. Победители войдут в историю сильными и правыми, изъяв неприглядные факты. Они недвусмысленно укажут: победа была неизбежна, путь к ней тернист, но пройден честно. Злом объявят проигравших. А себя назовут носителями света и истины.

   Проигравшие честны не более своих обидчиков. Они скажут: цепочка событий целиком – роковая случайность. Победители слабы душою, но коварны. Путь их ведет к грубой власти (1), он очернен предательством и ложью.

   В чем истина и есть ли она в мире? Пророки осторожно намекают: есть, но далеко не во всяком. Прорицатели смущенно поджимают губы и молчат. Их уста не для истины, малое прозрение – лишь перебор теней и серебряных бликов, отбрасываемых замыслами, личностями, чаяниями... Сами зрячие, прорицатели не обладают силою высоко подняться над миром "слепых", пребывать вне течения жизни. Прорицатели и даже пророки (2) – всего лишь люди, их личности преломляют свет истины в кристаллах душ, искажая поток или – очищая? Кто знает.

   Тэра Ариана Файенская думала о победителях и проигравших – и шагала по широкому коридору своего (3) замка. Она перебирала в бледных пальцах бусины-подвески снятого с запястья браслета. Мысли в голове так же неловко пересыпались, норовили вывернуться и со стуком укатиться в тень у дальней стены, чтобы там, в укромной щели, затаиться надолго.

   Коридор пронизывал главное строение замка строго с юга на север. С каждым шагом Тэра удалялась от трехстворчатого окна с полукружьем кладки свода. Там – юг, и сквозь мозаику центральной секции щедро вливается свет, согретый рыжими, желтыми и алыми тонами. Главная часть картины – собранный из искристых фрагментов стекла дракон(4). Он висит в серебре зенитного луча и выдыхает многоцветное пламя изначальное.

   Тэра уходила все дальше к северу, к узкому противоположному окну, где человеческая фигура, выполненная из полированной стали, удерживает тяжелый плоский свод оконного переплета, заслоняя почти весь проем и пропуская извне лишь скудные крохи холодного окраинного света... Тэра шла к сердцу замка, его каминному (5) залу, и знала наверняка, кого застанет там. Но не желала верить в худшее. Иногда не верить – значит, не прорицать. Не прорицать – значит, оставить случаю хоть малую, а все же свободу.

   Чужой слуга почтительно поклонился и распахнул обе створки дверей, заливая коридор светом с востока, из главного зала, расположенного по правую руку идущей. Стали видны окна, сияние светлого узорного пола, тень высокого кресла, установленного рядом с древним основанием зенитного (6) камня замка. Тэра поджала губы, нехотя шагнула в зал: случай не расстарался, не воспользовался данной ему свободой. Гостья здесь... незваная гостья.

   – У тебя есть то, что я готова оплатить, – прямо признала худенькая женщина, занимающая кресло у камина. Она настороженно, из-под ресниц, смотрела в мрачно-бурый от гнева огонь, не уделяя и полувзгляда вошедшей в зал хозяйке замка. – Я слушаю.

   – Клянусь озарением, но... вы? Здесь? Я не поверила предчувствию, я усомнилась в указаниях звезд и сожгла две колоды карт судьбы. Но вы...

   – Какие прогорклые страсти кипят в масле, полученном из прессованного страха, – мелодично рассмеялась гостья.

   Возраст её не угадывался по лицу, гладко обтянутому кожей. Нездоровье и растраченная молодость не сменились дряблостью старости, бледное лицо казалось изъятым из потока времени, ненастоящим. Вдобавок и тело было кукольно недвижно, плечи чуть сутулились, хотя никакого горба на спине не замечалось. Прическа властной гостьи зализывала волосы до отвращения гладко, не позволяя судить об их густоте и волнистости. Темное платье норовило слиться с тенями.

   Гостья поправила тяжелый медальон на длинной цепочке, единственное заметное украшение. Некоторое время она любовалась гербом, выложенным на крышке самоцветами. Лишь рассмотрев узор в деталях и ласково погладив изгибы корней, составляющих подобие короны, гостья, наконец, обернулась к вошедшей. Под пристальным вниманием некрупных глаз та мгновенно сломалась в почтительный поклон, всем видом признавая роль низшей, слабой. Едва взгляд гостьи снова обратился к огню – главному и слишком опасному врагу незваных гостей, хозяйка замка вздохнула чуть свободнее, прошлась пальцами по браслетам на левом запястье и постепенно выпрямила спину. Сделала несколько шагов вперед.

   Каминный зал – не то место, куда запросто допускают пришлых. Тем более чужакам не позволяют сидеть в хозяйском кресле у живого огня. Нынешнее положение гостьи давало ей наилучшую возможность диктовать условия: хозяйка замка отрезана от своего пламени и вынуждена стоять вне срединного узора духа, образуемого близ кресла плитками нужных оттенков.

   Пока на стороне хозяйки оставалось лишь одно обстоятельство: гостья не обладала силой (7) здесь, в землях вне зенитной границы, тем более теперь, когда солнце еще не покинуло полуденного своего положения. Да и лето – пусть оно на исходе, а все же еще греет, питает дух. Сезон бронзовой луны тих и благодатен, но даже зенитные вальзы (8) вряд ли готовы испытывать хрупкость этой тишины, затевая склоки.

   – Вы не пробовали сообщать о визите? Так недолго налететь на неприятности, у меня толковая охрана, сюда нельзя просочиться, – досадливо посетовала хозяйка замка, пробуя заявить о некоторой самостоятельности.

   – Меня провел твой слуга (9), я не дождь, чтобы искать дыры в гнилой крыше, – поморщилась незваная гостья. – У тебя, душечка, дешевый слуга... был. Прочие обошлись дороже, но я не прошу возместить эту услугу, хотя благодаря мне, душечка, ты избавилась от пяти предателей.

   – Я не нуждаюсь в услугах, но отмечу: я ценила своих предателей и умела держать их в узде, – обозлилась Тэра. – Это вы распустили вожжи, милочка. Именно вам нужна услуга. И, как я понимаю, особенная.

   – Даже не торгуюсь, – едва заметно улыбнулась гостья, глядя сквозь хозяйку замка, снова согнутую поклоном и еще более – страхом, который порою весьма выгодно не таить от сильных. – И, как мы обе знаем, ты ругаешься, когда прячешь страх... Садись, я слушаю.

   – Как вы...

   – Душечка, я уже здесь, мои люди провели подготовку. Значит, ты сама, если искать сравнение, красиво летишь с обрыва. Подумай, как бы приземлиться помягче, – ласково предложила гостья и добавила резким тоном. – Сидеть!

   Тэра опустилась в указанное кресло. Под тяжелым взглядом гостьи снизала перстни, стащила через голову массивную цепь, на каждом звене которой был укреплен амулет (10). Помешкала и нехотя удалила из волос три шпильки с головками из черного, без единой пестринки, шарха (11). Гостья шевельнула пальцами, из-за портьеры явился слуга, смахнул вещи в мешочек и унес, положил у самой двери на пол и замер рядом. Второй явился бесшумно из-за спины: хозяйка замка не смогла спрятать дрожь удивления. Слуга был багров от натуги и едва справлялся с тем, чтобы бережно нести груз в коконе темной ткани. Тяжесть со стуком легла на столик, слуга поклонился и попятился к дверям.

   Гостья шевельнула рукой, приглашая удовлетворить любопытство. Под тканью на низкой столешнице оказался шар природного хрусталя(12), сразу же установленный слугой в центральное углубление. Вряд ли хоть один сведущий человек мог предположить, что существует такой крупный шар, без единой трещинки, без малейшего облачка мутности. С идеальной полировкой и внутренним концентрическим сиянием, доказывающим безупречность сферической формы.

   Каминный зал был создан так, что позволял собрать на сфере, помещенной в углубление стола, свет дюжины узких окон и семи дополнительных круглых линз, встроенных в потолок. Но никогда прежде шар, помещенный в углубление, не сиял столь сложно, не полнился такими отчетливыми образами. По темной, зеленовато-коричневой штукатурке стен плыли маслянистые блики. Они выплескивались на шатровый потолок, мешаясь с отсветами пламени большого камина. Подобный рыжеватому мху ковер застилал пол вне мраморного узора, глушил шаги и смягчал блики. Полуприкрытые портьеры создавали призрачные тени, которые наслаивались, текли и ловко возвращали взгляд к главному в этом зале – к сфере.

   – Она станет оплатой за труд, – пообещала гостья. Растянула лягушачьи губки и добавила: – Само собой, я буду помнить, кому оставила ценный дар. Так что не делай глупостей, душечка, прикажи впредь впускать меня в любое время. Договорились?

   – Дар королевский(13), – прошептала хозяйка замка, потянулась бледными пальцами к сфере. – Теперь я найду их всех... кого ищу.

   – Все мне не нужны, хотя я и догадываюсь, кого ты разыскиваешь... тщетно. Количество ничего не решает, а лучшее из негодного у тебя и так есть, не жеманься, пряча маленький секрет, – прищурилась гостья. – Но сегодня не о том речь. Найди-ка мне спайку. Не складку или там затяжку, но именно спайку(14), в природном виде уже простертую на три слоя со встречным током, меньшее не подойдет. Я опросила своих бездарей, они предварительно проверили: нужное скоро появится, но мне требуется знать вполне надежно место и время. Я владею дарами запада в должной мере, чтобы свершить нужное, но где вершить? Это в ведении севера... и пока мне приходится перебирать пустые намеки вроде положения карт в раскладе и перевернутости их рубашек. Увы, гадалки в свите – никакие.

   – Спайка, – пробормотала Тэра, склоняясь к шару. – Осмелюсь напомнить, мне следует передать то, что само ляжет в руку вашего поверенного после её раскрытия.

   – Обычная просьба, исполню, – согласилась гостья. Рассмеялась мелко и неожиданно легко. – Еще помнишь глупые суеверия? Полно, старые порядки уходят, а новые вписываю в книгу бытия именно я.

   – Долина реки Сойх, – медленно и как-то неловко выговорила Тэра. Тени рисовали на лице хозяйки замка вибрирующей свинцовой бледностью маску самой смерти. – Скоро. Очень скоро, левый берег у слияния болотного ручья и главного течения. Камни. Скалы... черные. Старые деревья с поникшими кронами, они замерли ровным треугольником. Точно позади среднего – вершина Ашрумар. Закат... Вторая восьмица синей луны(15).

   Прорицательница вскрикнула и повалилась на сферу, разгорающуюся мертвенным огнем. Слуга был наготове и подхватил беспамятную под руки, дернул назад, к спинке кресла. Опасливо глядя в гудящее гневом пламя камина, слуга потянулся искать в поясной сумке лекарство, но гостья уже встала и отвернулась к дверям.

   – Не подохнет, – с отчетливой насмешкой бросила она. – Лгут все гадалки, даже и настоящие, а их – единицы. Она в сознании, но так ей кажется удобнее выставить меня вон. На близость теней отринутых намекает(16)... и пусть намекает. Мне пора, приметы хороши. Заплати.

   Слуга удалился к крайнему окну и сразу вернулся, неся на раскрытой ладони маленькую шкатулку. Бережно откинул крышку и выложил на столик возле сферы пять шархов. Чернее ночи, огранены октаэдром, на каждой грани знак, вплавленный в камень и светящийся слабо, но отчетливо.

   – Королевский дар, – едва слышно, с отчетливой жадностью, шепнула хозяйка замка, не размыкая век. – Я присягну вам, едва граница доползет (17) сюда.

   – Душечка, зачем мне обуза? Сама разбирайся с врагами, мало ли кому и что ты нагадала, – отозвалась гостья, покидая зал. Упоминание теней отринутых сделало ее шаги несколько торопливыми. – Я не склонна безоглядно даровать защиту и каждодневно платить за малую пользу. Прощай пока что – и до нескорой встречи.

   Едва двери закрылись и шаги стихли, хозяйка замка вскинулась, сгребла шархи, брезгливо сбросила со стола.

   – Спаси меня лунная лань(18), матерь серебра, – всхлипнула Тэра.

   Продолжая шептать о свете и тенях, она, сутулясь и признавая себя старой, прошаркала в дальний угол зала, выбрала покрывало и вернулась. Укутала сферу в несколько слоев, стараясь не наступать на шархи и держаться от них подальше.

   – Милена!

   Голос окреп, зазвенел. Молчаливая дверь приоткрылась как всегда – без малейшего скрипа, пропустила гибкую рослую девушку. Некоторое время хозяйка замка смотрела на неё, хмурясь и едва приметно поджимая губы. Вошедшая была не просто хороша, она притягивала взор, чтобы уже не отпустить. Чуть широковатые плечи, развитые тренировками воина, лишь подчеркивали тонкость затянутой поясом талии. Длинные ноги имели восхитительную форму, взгляд охотно прослеживал и угадывал эту форму под тонкой тканью. Волнистые темно-русые волосы обнимали плечи и спину плотным плащом. Крупным глазам сияния добавлял необычный разрез, а вот самоуверенность отбирала теплоту, чем несколько портила впечатление от внешности. Остывшая зелень глаз казалась не солнечным лесом, а всего-то застоявшимся, довольно опасным болотом. Два бездонных омута, огороженные упругой щеткой черных, как сажа, ресниц...

   Девушка повернула голову, точно зная, как хорош её профиль, и позволяя это оценить хозяйке замка. Пухлая нижняя губа оказалась на миг кокетливо прикушена, полувздох взволновал грудь. Длинные пальцы с ухоженными ногтями тронули пояс и поползли по бедру, помогая проследить его форму и снова признать – все безупречно.

   – Хозяйка?

   – Именно хозяйка, а не кто-то там... юный, глупый, восторженный, – проворчала Тэра. – Встань ровно, не тряси головой, это мерзко выглядит, я даже заподозрила, что ты давно не мылась и запаршивела. Где Черна?

   – Наша дурнушка потопала за углем, – насмешливо шепнула Милена, кланяясь. По волосам прокатилась волна глянца.

   – Проверь, – велела хозяйка, действительно успокаиваясь. Она даже слегка помолодела лицом, избывшим серый оттенок страха. – На закате выпусти в лес Руннара. Пусть поохотится, а то шастают тут... и не обещают охраны. Приходится самой.

   Милена поклонилась и отвернулась к дверям. Голос хозяйки вкрадчиво дотянулся, вынудил замереть на пороге и растерять самоуверенность.

   – Сколько она заплатила? И не пробуй вилять задом, лживая сучка.

   В зале натянулась тишина. Никогда прежде Тэра Ариана не называла первую ученицу так, она обыкновенно избегала резких слов, позволяющих оценить настоящее отношение к людям и событиям. Свет за окнами чуть померк, воздух сделался сух, запершил в горле неразбавленной злобой. Хозяйка с мучительным недоумением рассматривала ладную фигуру у дверей. Пятнадцать лет холеная девица, не знающая имени хотя бы одного из своих родителей, жила в замке Файен. Уже в семь лет она свысока смотрела на слуг, помня о доверии к себе и праве хозяйской ученицы. В последние три года повадилась орать в голос не только на слуг, но и на прочих учеников. Перстень с черным когтем – нелепое украшение, подаренное невесть кем лет пять назад – пресекал любые возражения до того, как их осмеливались облечь в слова. Приказы хозяйки Милена исполняла рьяно, и довольно долго Тэра вроде бы искренне гордилась ученицей, временами подумывала вслух, не снять ли с её шеи короткую цепочку, запаянную наглухо.

   – Я не предавала...

   Едва выговорив первое слово лжи, Милена зашлась кашлем, без сил рухнула на колени и сползла по стене, царапая штукатурку ухоженными ногтями – и оставляя глубокий след перстня-когтя, надетого на указательный палец. Хозяйка смотрела и холодно улыбалась. Она по-прежнему была здесь главной. Кое-кто сейчас усваивал этот урок.

   На красиво очерченных губах Милены пенилась кровяная слюна. Белки глаз потемнели, показывая сетку сосудов. Вот первый лопнул, пальцы сжали голову, норовя унять боль. Под ногтями отчетливо засинело. Носом пошла кровь.

   – Возле двери лежит мешочек с моим набором для изоляции(19), – прикинула вслух хозяйка, вставая. Медленно двинулась к двери, словно припечатывая каждое слово звонкими каблуками. – Ты пыталась морочить меня? Глупо, особенно имея в двух шагах от себя – чужой заряженный шарх, по весу не менее полусотни зерен, да... Ложь вывернет тебя наизнанку, едва я досчитаю до тридцати. Ложь, замаскированная известно чем от моего дара прорицать... Вот я и думаю, не прорицая: стоит ли спасать продажную дрянь? Вопрос без ответа... девять, десять. Или отдать тебя лесу? Пусть слуги позабавятся, наблюдая. Клыки и когти есть у всех, хотя не обязательно они видны, но дай повод – и слабые(20) первыми воспользуются ими, такова их природа... Семнадцать, если не ошибаюсь.