Текст книги "Большая Игра"

Автор книги: О. Шеремет

Буквы ТЭТ и ХЭТ

«Вошла буква тэт и сказала: „Создатель мира, хорошо мною создать мир, потому что мною Ты назван Хорошим“. Ответил ей Творец: „Не создам тобою Я мир, ибо твое хорошее скрыто в самой тебе и невидимо. И потому нет ему части в этом мире, который я желаю создать, а только в будущем мире раскроется оно. А поскольку твое хорошее скрыто в тебе, утонут в земле врата дворца, потому что буква хэт напротив тебя, а когда соединитесь вместе, получится слово ХэТ – прегрешение. И потому не записаны эти две буквы в именах святых колен“. – Немедленно отошла в сторону буква тэт».

С самого утра в душе Повесы царило редкостное благодушие. Собственно, он даже не рассердился на Лахе, мирно сопящую под боком. Обычно девушка уходила до рассвета, не желая становиться объектом насмешек для Клота, что вполне устраивало и белокурого Игрока.

Он наклонился над девушкой, намереваясь дунуть ей в ухо и разбудить таким относительно ласковым способом, но умилился и не стал делать этого. Завязал галстук виндзорским узлом, спрятал рабочий дневник подальше. Конечно, он ведет записи с помощью многоступенчатого шифра, который не под силу разгадать никому из соперников, но – блажен перестраховавшийся и безопасны пути его.

Чтобы ни делал Клот, какие бы планы он ни строил, его Фишка уже ничего не сможет помешать планам Повесы. Куда там! Самодовольно ухмыляясь, Скульд подмигнул своему отражению. Пусть Лорд и Клот презрительно фыркают, но нельзя недооценивать роль внешности. Особенно если твоя фишка противоположного пола. Да Аска сейчас пойдет за Скульдом на край света, стоит только пальчиком поманить. И убьёт, и украдёт, и через свои самые твердые принципы переступит….

Повеса, любуясь собой в зеркало, упустил тот факт, что некоторая часть его очарования зависела от магии, совершенно бессовестно применяемой к девушке. А может, и не забыл, но засчитал это в свои законные преимущества – кто знает?

Все Игроки были сильны в разных аспектах магии: иллюзии Атропос, маленькие мохнатые друзья Лахе, трюки с человеческим разумом Клота. Ну и так далее: но не стоило забывать, что подобные специализации были тоже только требованием образов.

Лахе открыла глаза, когда за Скульдом захлопнулась дверь. Девушка села на кровать, пошарила на полу босой ногой. Ах да, она же вчера пришла босая. Снова кошмары и ухмыляющиеся рожи выгнали её из комнаты… Лахе вздрогнула, нервно огляделась, рывком вскочила с кровати и отдернула шторы на окне. Постояла, тяжело дыша и всё еще мелко дрожа, в лучах утреннего солнца. Эти пейзажи за окнами предавали своих создателей куда сильнее, чем используемые в Игре тактике, предпочтения в еде или цвет нижнего белья.

Идеальный мир для Повесы – мир без людей. Взрыв ядерного реактора стер с лица Земли эту двуногую язву, оставив только природу, тараканов и живописные руины.

Страшно было бы иметь такого врага, как он. Расчетливого, жестокого, равнодушного.

Но разве остальные лучше?

– Лучше, – проговорила девушка одними губами. – У остальных есть чувства.

В какой-то степени эти слова основывались на обиде: Скульд был единственным мужчиной (проверено многократными испытаниями), который спокойно спал рядом с великолепной Лахе, не выказывая никаких признаков охватившей его страсти. Даже Клот, как бы он не издевался над «пастушкой»… да что там – даже Лорд не устоял! Правда, он, как и полагается по образу, не заходил дальше прогулок за ручку и изящных до непонятности комплиментов.

И правда, не стоит недооценивать внешность.

Девушка выпятила нижнюю губку, задумалась. Вчера вечером на задержалась у Лорда, потом сразу легла спать, надеясь во сне войти в транс… Но проснувшись через пару часов, не придумала ничего лучше, чем убежать к Скульду. Да отчего же она только в своей комнате видит эти страшные рожи? Как будто специально… Но ведь мешать Игроку войти в транс – совсем глупо. Вовсе необязательно показываться в Мире во плоти, чтобы управлять Фишкой. Для этого есть и Поле.

Тем более было удивительно, что и Скульд, и Клот зачастили в этой Игре к своим Фишкам. Зачем, зачем?

Клот проследил, что Адам без приключений добрался до квартиры Аски и затем отправился в Лабиринт.

– Ну, вздрогнули! – он набулькал себе стакан неразбавленного виски, выпил и крякнул. – За твои успехи на личном фронте, Фишка.

Его всегда забавляли люди: наблюдать со стороны за их копошением, что может быть интереснее? И он искренне желал Адаму всяческих успехов. Но не собирался ради этого и пальцем пошевелить – разве что уж совсем станет скучно в Лабиринте.

В то же время Клоту на ум пришла интересная мысль: он решил добровольно устраниться от соперничества, предоставить совей Фишке полную свободу действий, не выбирать её путь, иначе говоря – полностью положить на Судьбу. Что, если её только того и надо? Вот будет умора для напыщенных противников, мнящих себя венцами творения, если выиграет Клот со своей стратегией непротивления. А он тогда только сделает недоуменный вид и по-простецки разведет руками.

Плут даже фыркнул от удовольствия, представив эту картину.

Он шел по коридору в направлении курилки, а надежде, что там окажется кто-нибудь, с кем можно перекинуться в карты или сыграть партию в шашки. Однако что-то заставило его свернуть в сторону женских комнат.

«Просто посмотреть, где сегодня пастушка ночевала», – оправдался Игрок, прекрасно осознавая, что такая отговорка не выдержит ни малейшей критики. Но кому понадобится критиковать мысли Плута, а?

– Плут, – окликнули его из бокового прохода. Оттуда вышла Атропос, зажимая пальцем страницу книги. Клот узнал томик пьес Шекспира. – Что ты здесь делаешь?

– Гуляю, – Игрок обезоруживающе улыбнулся. – Делать нечего, помираю со скуки. Почитаешь вслух?

На секунду девушка брезгливо поджала губы, но неожиданно согласилась.

«Снизошла», – хмыкнул про себя Плут, однако, с некоторой долей восхищения. Атропос держала себя королевой, которую можно было ненавидеть, обожать или бояться. Но игнорировать или презирать – никогда.

– Пойдем на террасу.

– А можно? Мы вас в курилку не пускаем.

Клот шел сзади, поэтому выражения лица он не увидел. Но левое плечо выразительно дернулось, отметая подобные возражения. Дабы не скучать (о, скука – этот враг бессмертных!), Игрок принялся детально изучать данное плечо. Угловатое, обтянутое нежнейшей белой кожей, и – высокомерное. Плечо мраморной статуи, изваянное гениальных скульптором, вложившим в своё творение душу, имя которого потерялось в веках…

– Извините, леди, а вашего папу не Пигмалионом звать?

Атропос обернулась: они уже стояли перед самой дверью на террасу.

– Что за чушь ты несешь, Плут?..

Но ответа дожидаться не стала.

– Входи.

И Игрок впервые вступил в святая святых женщин. Случай знает, что он ожидал там увидеть, но восхищенный присвист выдал восхищение парня. Он подошел к самым перилам и перевесился через них.

– Не, ну ни фига себе!

– Плу-ут, – протянула Атропос, на секунду выходя из привычного образа. Да, Эдем расслаблял. Но она уже решила, что постарается изменить хоть однажды своему образу – да не с помощью магии подобия, а просто так, как обычные люди… Самым подходящим кроликом для этого опыта показался Клот. Абсолютно нелогично, да? Но разве нельзя девушке, пусть даже разменявшей не первую тысячу, побыть немного нелогичной!

Какие глупые мысли поселились в голове у неё сегодня.

– Это Рай, да? – Клот продолжал глазеть на открывшийся вид, не обращая внимания на пугающие перемены в собеседнице. Атропос охватило раздражение… Ах, не замечает? Ну, она ему сейчас покажет.

И показала. Отложила книгу на столик, неслышно приблизилась к Клоту. Она стояла прямо у него за спиной, могла бы нежно дунуть в ухо, если бы захотела. Но это было уже чересчур. Вместо этого Атропос промурлыкала неизвестно откуда возникшие в памяти строки:

 
Для светлых властителей завиден мой жребий,
И боги не так горды.
Столпами из мрамора в пылающем небе
Укрепились мои сады.
Там рощи с цистернами для розовой влаги,
Голубые, нежные мхи,
Рабы и танцовщицы, и мудрые маги,
Короли четырех стихий.
Всё дурманит и радует, всё ясно и близко,
Всё таит восторг тишины…
 

И замолчала, будто боясь высказать то, что таилось за чужими стихами.

– Что ж ты не договариваешь? – жестко усмехнулся Клот. Кажется, заканчивается так…

 
…И в сумрачном ужасе от лунного взгляда,
От цепких лунных сетей,
Мне хочется броситься из этого сада
С высоты семисот локтей.
 

Атропос отступила от него, недоумевая. И что же ей теперь делать? Как будто, играя, потянулась погладить пушистого котенка, а тот оказался вдруг опасным и скользким чудовищем… Проникающим в твои мысли. Она боялась.

Наваждение расселось, когда мальчишеское круглое лицо обернулось к ней. Клот улыбался так, как умел только он – от уха до уха.

– Не парься, красотка, всё останется между нами. Можешь даже поцеловать меня, я никому не расскажу.

Атропос тряхнула антрацитовым водопадом волос, села на изящное кресло.

– Сядь. Есть разговор.

Плут живо уселся, изобразил внимание. Шут!

– Ты помнишь, как мы с тобой познакомились?

Клот выпятил губы, задумался.

– Это было так давно. Милая Атропос, ты заставляешь меня шевелить мозгами, а я к этому делу непривычен.

– И всё же, – настаивала девушка. – С Повесой? С Лордом? Когда ты впервые распил с ним бутылку вашего любимого рома? В каком образе он был пять Игр назад? Какие сигареты курил Вердан?

Странные были вопросы. Атропос видела, как меняется постепенно лицо Плута, и замолчала в тревожном ожидании.

Он сел, откинул голову назад. Помолчал немного.

– Ты знаешь…. Я не помню. А ты? – он бросил острый, совсем не плутовской взгляд в сторону собеседницы. – Если спрашиваешь, значит – нет.

Атропос покачала головой. Как человеческая женщина, ждала теперь, что он – мужчина – примет решение, успокоит её и скажет, что делать. Да уж, нашла на кого возлагать надежды.

– Это значит… – медленно протянул Клот. – Это значит, что с нами тоже играют. Вот так и Большая Игра, да, Атропос?

И расхохотался, от избытка чувств колотя ладонью по подлокотнику.

– Но… Клот!

– Что – Клот? Я уже несколько тысяч лет Клот. Или нет? Да-а, ни в чем теперь нельзя быть уверенным, – приступ веселости прекратился так же внезапно, как и начался. – Всё время с прошлой Игры я помню прекрасно, но до него – лишь в общих чертах. Как будто необходимые пункты, план, чтобы я мог без ущерба для себя строить нынешнюю тактику.

– И что же мы будем делать?

Плут с удовольствием отметил это «мы». Слышал бы это Скульд… Это был бы полный триумф. Все его Нефертити не стоят и реснички великолепной Атропос.

– Возможно, Вердан что-то знает.

– Вердан? Мне тоже так показалось, но…. Почему?

– Он старший ведь. А ты помнишь, как и почему мы выбрали его страшим? Да и вообще… не нравится он мне, мутный, – признал нехотя Клот. – Что, составим против его заговор?

Хоть Атропос и фыркнула, но идея показалась ей привлекательной. Ввести Игру в сердце Большой Игры… Оставить соперников в дураках не только ан Игровом Поле. Каково, а?

Они скрепили договор рукопожатием.

Скульд стоял, прижавшись лбом к холодному стеклу. Коагуляция. Затвердевание жидких веществ. О да, Алхимики знали своё дело. Аллегории, сплошные аллегории – всё для того, чтобы скрыть тайну превращения человека в Мага. Именно так, с большой буквы, а не в какого-то жалкого ярмарочного фокусника. А ему, Скульду, теперь приходится разбираться в том, что же имели в виду полубезумные старцы под всеми этими этапами Великого Делания!

Итак, он уже начал очищение духа Аски, нарушив её душевный баланс, выведя её на новый уровень восприятия мира. Боле тонкий, более болезненный. Теперь надо было закрепить её, уверить в том, что она никогда не станет такой, как прежде.

Но как? Кнут и пряник, не иначе. Кнут. Она понимает, что вляпалась в крупные неприятности, окунулась с головой в грязную лужу… Убедить её, что она не имеет права вылезать из этого дерьма. Что ей там – самое место. И в то же время показать, что и в луже есть приятные моменты.

И гениальная (само собой) идея скромно постучалась в дверь, придя откуда-то с задворков сознания… Грех. Сладкий запретный плод. Уж в чем, а в этом Повесе не было равных.

Они собрались в Сердце Лабиринта, как всегда. Наряженные, молчаливые. Разминка закончилась, герольды уже трубили в свои трубы, развернутые знамена метались по ветру. Вперед! Скульд бросил кости, не раздумывая. Не важно, что выпадет, впервые он ощутил прелесть своей тактики: не обращать внимания на внешние обстоятельства, воздействовать на Фишку только своими силами… ну, разве что оберегать её от смерти. Фишка сходит с дистанции по этой причине – и только по этой.

Клетка «Выбор».

– А ты не боишься, что она чего-нибудь вредное выберет? – Клот внимательно следил за Фишкой. – Паинек, как твоя, вечно на дрянь тянет.

Повеса не счел нужным отвечать, пожал плечами. Кажется, этот универсальный жест входит у него в привычку.

Вердан, не комментируя происходящее, поставил свою Фишку на пустое белое поле…. Но тут же раздался визг тормозов. Грохот и взрывы. «Несчастный случай», – испуганно шепнула клетка. Лахе ахнула и в испуге посмотрела на Лорда Как он поступит? Ему придется постараться, чтобы спасти свою Фишку!

Но на холеном лице аристократа не отразилось ни единой эмоции.

– Ваш ход, леди.

Лорда начали беспокоить настроение остальных Игроков. Неужели ему не удалось справиться со своими обязанностями? Какая уж там Игра, если стены Лабиринта вибрируют от незаданных вопросов, задушенных в себе подозрений.

Но, как бы то ни было, приходится сохранять хотя бы внешнюю заинтересованность в Игре. Как же это сложно, о великая Тихе!.. А они даже не знают, к чему стремятся.

Буква ЮД

«Вошла буква юд и сказала: „Творитель мира! Хорошо мною сотворить мир, потому что мною начинается твое святое имя“. Ответил ей Творец: „Достаточно того, что ты вписана в мое имя, в Меня, и все твои стремления ко Мне, и нельзя удалять тебя из всего этого“».

И всё-таки не удалось избежать осложнений. Вместо долгожданного выздоровления Елена снова слегла в постель с температурой и рвотой. Игорь предлагал остаться, твердил, что ему никакой Египет не нужен… Но женщине не очень-то хотелось, чтобы муж видел её такой – неухоженной, больной, жалкой. Пусть лучше отдохнет, да соскучится как следует. Свой билет она отдала дочке подруги, работавшей в флюорографии – студентка-отличница, которую после тяжелой сессии ветром шатало.

Когда всё так хорошо устроилось, она усердно принялась за лечение. Но ничего не помогало: у Елены началась лихорадка, головная боль почти не проходила, от яркого света резало глаза.

Врач поставил диагноз – менингит.

– …так что вам придется лечь в больницу. Елена Сергеевна, вы меня слышите?

Слова доходили как по испорченному помехами радиотелефону, путаясь, играя в прятки и постоянно натыкаясь на черное веретено. Оно крутится, крутится, ввинчиваясь в виски и вызывая эту страшную боль.

– Да, – женщина с трудом облизнула пересохшие губы. – Как скажете.

Когда она пришла в себя, вокруг стоял запах, знакомый по работе – больничный, лекарственно-гигиенический.

«У меня же менингит», – вспомнила женщина. Она повернула голову: рядом с койкой сидела молоденькая медсестра и читала журнал.

– Простите, – попробовала позвать её женщина, но из горла вырвался только слабый сип. Тем не менее, медсестричка услышала и подняла голову, улыбнулась. У неё был высокий белоснежный лоб и лицо с настолько правильными чертами лица, что, казалось, должно было принадлежать статуе. Елена подумала, что где-то она уже встречала эту красавицу… Быть может, она стажировалась у них в больнице?

– Что со мной? Меня скоро выпишут?

– Скоро, скоро, – успокоила её девушка, протягивая капсулу в яркой оболочке и стакан теплой воды. – Выпейте лекарство, пожалуйста, и за вашего мужа не волнуйтесь, никуда он от вас не денется…

– Что? – Елена от удивления едва не уронила стакан. – Что вы сказали про моего мужа?

– Разве? Я только попросила вас принять лекарство… Вам послушалось. При менингите бывают нарушения слуха.

Адам остался ночевать у трех подруг – ему положили в комнате надувной матрас, который всю ночь скользил по полу, стоило парню только перевернуться с боку на бок. Он смотрел в потолок и думал, что, пожалуй, такого с ним ещё не случалось… и ему это нравилось, черт возьми! Пусть Аска, как и грозилась, ушла гулять и вернулась поздно, когда их маленькие посиделки были в самом разгаре, она вела себя куда дружелюбнее.

Время от времени взгляд девушки становился бессмысленными, и приходилось повторять её имя два или три раза, прежде чем она реагировала, зато отвечала Аска с неизменной рассеянной улыбкой. Что-то в ней было от запутанной геометрической задачи, когда и не знаешь, с чего начать, чтобы найти решение.

Англичанин закинул руку за голову. Она сможет его изменить – такая спокойная, рассудительная, серьезная. В конце лета он предложит ей выйти за него замуж, и она, конечно, сначала обомлеет и попросит время подумать… Нет, не так. Она замолчит и покраснеет и отведёт глаза. А Адам тогда обнимет её, поцелует в шею – нет, в плечо, она будет в открытом летнем платье – и прошепчет что-нибудь типа: «Ну и каков же твой утвердительный ответ?». И…мм-м… они вернутся в Лондон, он представит Аску отцу. Тот сначала будет недоволен, но потом растает, когда увидит, какая она положительная со всех сторон. Адам окончит университет, станет работать в отцовской компании, а потом вечером, сидя за ужином (а Аска будет готовить умопомрачительно вкусно, потому что больше ей будет нечем заниматься), скажет, что хотел бы выдвинуть свою кандидатуру в Палату Общин… Нет. За какие-нибудь выдающиеся услуги королева сделает Адама пэром, и он будет заседать с важным видом в Верхней палате, говорить умные речи на злобу дня, и, когда он сядет, все будут рукоплескать ему, встав со своих мест… Потом почему-то чудесный сон смялся и превратился в одно веретено. Оно вертелось, жужжало и отплясывало какие-то дикие танцы, приближаясь в Адаму и увеличиваясь в размерах. Он пытался убежать, но гигантское веретено догоняло его, и вот уже тень нависла над ним…

– Эй, – кто-то настойчиво тряс Адама за плечо. Ещё до конца не проснувшись, он оттолкнул от себя и сел на матрасе, дыша тяжело, как загнанный зверь. Напротив него, у стены, потирая затылок, сидела Аска в длинной футболке. Сквозь жалюзи каплями стекал серенький предрассветный сумрак.

– Мара заездила? – просила девушка. Она поднялась, достала из холодильника молоко, налила стакан и подала Адаму. – Есть такой злой дух, который наводит кошмары на людей.

Адам кивнул, лихорадочно глотая молоко. Он всё никак не мог вспомнить, что же ему снилось – но, по правде говоря, не очень-то и хотелось.

– А ты чего так рано?

– Работаю сегодня. Сейчас ещё Хельга встанет. А ты спи.

– А… – Адам соображал, что бы ему спросить, чтобы это знакомство не закончилось слишком быстро. – Когда у тебя выходной?

– Послезавтра. У меня и Мары.

– У злого духа выходной? – нервно рассмеялся парень. – Хорошенькое имя у твоей подруги.

– Да, – Аска рассеянно пропустила пальцы сквозь длинные волосы, – ночью она кого хочешь укатает.

– Давайте я вам устрою экскурсию по Луизиане? Заедем в Батон-Руж, в заповедник…

Девушка смотрела на него в течение, наверное, десяти секунд. Потом открылась дверь в комнату Хельги, и молодые люди встрепенулись.

– Я спрошу у неё. Ничего, если она будет с Мэттом?

– Ничего! Скажи свой номер.

Адам проводил девушек до отеля, и там на платной стоянке нашел свою машину – заждалась, бедняжка. Потом, не торопясь, обдумывая то, что пришло ему в голову вчера перед сном, он поехал по дороге к Новому Орлеану.

Он посмотрел в зеркало заднего вида – раз, другой, – и с силой вцепился в руль, чудом удержавшись от того, чтобы не надавить с силой на газ. На магистрали это чревато авариями.

На заднем сидении с удобством устроился его недавний знакомый с плутоватой лисьей мордой – Клот. Тот подмигнул англичанину.

– Ты… ты как сюда? Попал?! – наплевав на грамматику, возопил студент прославленного университета.

– Да вот как-то так.

Адам лихорадочно соображал, на автомате управляя автомобилем: когда он садился в машину, там никого не было. Или был? Клот ведь мог спрятаться на полу, там достаточно места. Но зачем? И как он вскрыл замок?

– Не парься, – Клот похлопал свою Фишку по плечу, от чего парень дернулся и едва не въехал в заграждение моста. – Ты веришь в карму?

– Я атеист.

– Уважаю! Но в таком случае, прости, мне придётся поколебать твои убеждения. Видишь ли, я бог. Один из.

– А я – папесса Иоанна, – врожденный национальный скептицизм не могло поколебать ничто на свете.

– Ну, – задумался Клот. – Даже не знаю, как тебя убедить. Рассказать тебе всю твою судьбу? Сделаться невидимым?

– Дай мне яичницу, – ухмыльнулся Адам. – Сейчас же. Горячую, на сковородке.

В следующую секунду перед носом у него замаячил аппетитный омлет с помидорами. Подразнив парня, Клот осторожно забрал скороду на заднее сиденья и достал из кармана вилку.

– За рулём нельзя отвлекаться. Впрочем, если хочешь, я поведу, а ты поешь.

Адам молча кивнул, отыскивая место, где можно притормозить. Атеизм дал сильную трещину, но парень наблюдал за этим с философским спокойствием, втайне надеясь извлечь выгоду даже из такой нелепой ситуации. В конце концов, скучать ему точно не придётся.

Через несколько минут он уже уплетал горячий омлет, обжигаясь и шипя.

– Вкусно?

– Угу.

Клот довольно улыбнулся и повел длинным носом.

– Мой фирменный фокус. Будем считать, что я тебя убедил в том, что я бог, да? Кроме меня, есть ещё четверо – две условно-девушки и двое условно-юношей. Вопросы пола для нас не имеют особого различия. Зачем я тебе это рассказываю?

– Понятия не имею, – прошамкал Адам. – Давай ближе к делу.

– Ну ты прям как те древние евреи в пустыне… В общем, ты, парень, серьёзно вляпался в наши, божественные, дела. И с этой карусели не соскочить, понятно? Так что держись крепче, и лучше всего зажмурься.

– А не кувыркнусь с копыт?

Бог пожал плечами.

– Как Судьба распорядится.

– Ты же бог, тебе всё подвластно.

– С Судьбой никто не в силах спорить – спроси у своей северной подружки, она объяснит. Кстати, о ней: девушка влипла ещё глубже, и по этой причине тебе лучше не тянуть к ней свои загребущие руки. Намек понятен? Ей заинтересовался мой коллега, и Аске предстоит занятие куда более интересное, чем флирт с тобой…

– Как Деве Марии что ли?

– Нет, – Клот даже поморщился от такого вульгарного сравнения. – Я не знаю точно, в чём состоит план, но собираюсь всецело ему содействовать. Да и тебе, если честно, советую нам не противостоять, а тереться поблизости и хватать крохи информации, которая, как ты знаешь, цениться на вес золота в современном мире.

– Но я могу просто всё бросить и уехать к отцу, – предположил Адам, понимая, что ни за какие деньги в мире он так не поступит.

– И тогда твоя жизнь останется такой же пресной, как была всё это лето. Да что там – все двадцать лет жизни. Так что, поможешь Аске? По рукам?

– По рукам!

Как только Аска переступила порог отеля, телефон завибрировал. Смс.

– Джеф? – Хельга семенила сбоку, стараясь заглянуть на экран телефона. – Или Адам?

– Нет, это… Скульд. Ты, наверное, не помнишь: я с ним в Новом Орлеане познакомилась.

– Новый Орлеан, – пухленькая Хельга мечтательно прикрыла кошачьи глаза. – Злачное местечко! Надеюсь мы там ещё побываем.

Аска рассеянно кивнула, убирая мобильник в сумку. Загадочный юноша назначил встречу в девять тридцать у склепа семьи Борхес на местном кладбище. И дело даже не в том, что кладбище не место для свиданий, если вы не четырнадцатилетний гот, а в том, что, осматривая достопримечательности (в числе которых было и кладбище), Аска запомнила именно этот склеп, неизвестно почему. Зачем он так написал? Хотел лишний раз убедить её, что он – существо сверхъестественное? Положа руку на сердце, Аска призналась себе, что ей было всё равно, ангел он или чёрт. Хоть марсианин. Зеленоглазым блондинам с такой улыбкой прощается многое…

Он ждал её там. В глаза Скульда при приближении девушки заплясали блуждающие огоньки. Он взял её за руку и поцеловал.

– Ты прекрасна.

Аска порадовалась, что уже стемнело и заливший щеки румянец не заметно. Оны была не так уж привычна к комплиментам – среди своих сдержанных сородичей. Готовясь к свиданию, она распустила волосы, подвела глаза и даже, скрепя сердце, накрасила ресницы. Потом долго ныла, что выглядит, как проститутка, и собралась умыться, но подруги вытолкали её на улицу и наказали рано не возвращаться.

– Я себя странно чувствую с тобой, – осмелилась сказать Аска. Они ли по дороге к океану, держась за руки. – Сейчас, как будто кружиться голова и всё плывёт… или как будто всё вокруг нереальное.

– Всё? – жадно спросил Повеса и чуть увеличил давление на окружающую реальность, накладывая на неё слои иллюзии.

– Всё… как будто закрыто вуалью. Ай, не могу, – она остановилась и стала тереть глаза. – Рябит…

– Может, это ты нереальна? – прошептал Повеса, обнимая её за талию – Ты становишься другой, Аска. Забудь всё, чему тебя учили и иди за мной… Ты пойдёшь?

– Куда? – нашла в себе силы спросить девушка, но он только загадочно улыбнулся. И Аска, не дождавшись ответа (да и к чему? Есть ли разница, куда идти, если все дороги ведут в Ад?), покорно взяла Игрока за руку.