Текст книги "Когда отступает фантастика"

Автор книги: Новомир Лысогоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Но пока никаких больших открытий не сделано. Сейчас он просто решил навести в лаборатории некоторый порядок. Впрочем, предоставим слово доктору Элисону. Вот как он описывает этот случай:

«Как-то вечером, это было через несколько месяцев после того, как я стал работать в лаборатории, Флеминг отбирал ненужные чашки Петри, которые уже стояли много дней. Взяв одну из них, он долго рассматривал культуру и, наконец, показал мне, сказав: „Вот это интересно!“ Я посмотрел. Агар покрылся большими желтыми колониями.

Но поразительно было, что обширный участок оставался чистым, за ним находилась зона, содержащая прозрачные, стекловидные колонии, и, наконец, третья зона, где колонии еще не приобрели прозрачность, но уже начали терять свою пигментацию.

Флеминг объяснил, что на этой чашке он, когда был простужен, посеял слизь из собственного носа. Зона, где была нанесена слизь, не содержала никаких колоний, стала стерильной. Он тут же сделал вывод, что в слизи находилось вещество, которое или растворяло, или убивало находящихся по соседству микробов и, распространяясь, воздействовало на уже развившиеся колонии.

– Да, это интересно, – повторил Флеминг. – Надо это повнимательнее исследовать.

Первым делом он окрасил культуру и увидел крупные кокки желтого цвета, видимо занесенные через окно с улицы. Затем он проверил действие носовой слизи на кокки, но уже не в чашке Петри, а в пробирке. Он приготовил культуру этих микробов и добавил к ней носовую слизь.

К нашему с ним удивлению, мутная от бесчисленного количества микробов жидкость через несколько минут стала совершенно прозрачной.

– Прозрачная, как джин, – сказал Флеминг.

Он тут же испробовал действие слез в подобных же условиях. Капля слезы растворяла микроорганизмы в течение нескольких секунд. Это было поразительное и захватывающее явление».

Надо признать, что наблюдаемое Флемингом и Элисоном явление и в самом деле было поразительным. В слезах содержалось вещество, способное с удивительной быстротой растворять некоторые микробы.

Активность этого вещества была необычайной. Ведь даже если в зараженный микробами бульон добавить антисыворотку и держать его в водяной бане, пройдет довольно много времени, прежде чем микробы растворятся, да и то не все. Здесь же, хотя пробирку согревало лишь тепло руки, за несколько секунд происходило полное растворение микробов. Найденное вещество было названо лизоцимом («лизис» – «растворение»).

Соответствующее имя получил и случайно залетевший в лабораторию микроб. Его назвали Микрококкус лизодестикус – микроб, дающий возможность наблюдать растворение.

Итак, Флемингом было сделано удивительное открытие. Что же ему помогло? Во-первых, конечно, случай, чудесное стечение обстоятельств. Ведь в чашку залетел именно тот микроорганизм, на который лизоцим оказывает наиболее сильное действие. И, во-вторых, необыкновенная любознательность и наблюдательность самого Флеминга.

Впрочем, здесь трудно сказать, что было ведущим – случай или наблюдательность. Скорее всего, одно определяло другое. И если Пастер говорил, что «судьба одаривает лишь подготовленные умы», то, по-видимому, так же верно, что подготовленный ум всегда найдет подарок судьбы. Получив такой подарок, Флеминг сразу решил, что это лишь начало пути. Прекрасный экспериментатор и широко образованный ученый, он знал, что открытие любого нового факта или явления всегда влечет за собой пересмотр каких-то уже укоренившихся в науке взглядов и возникновение новых теоретических построений, позволяющих объяснить открытие. И начинается это с вопроса: «Почему?» Такой вопрос: почему естественные секреты (выделения) организма обладают свойством убивать микробов, то есть почему они бактерицидны, и задал себе Флеминг.

Ответ напрашивался сам собой.

Конечно, для защиты уязвимых поверхностей. Со дня рождения любой высший организм соприкасается с тысячами тысяч самых разных микробов. Они проникают в нос, в рот, в кишечник, «лезут» в глаза. И конечно, чтобы не погибнуть, организм должен обладать средствами защиты от этих невидимых полчищ. Кровь со своей армией фагоцитов расправляется с микробами, проникшими во «внутреннюю среду» организма. Здесь защита обеспечена. Но ведь есть и незащищенные участки: слизистая оболочка полости рта и дыхательных путей, оболочки глаз, кожа. У них должны быть свои средства обороны, вещества, убивающие микробов. Лизоцим, по-видимому, и является таким естественным антисептиком.

Так рассуждал Флеминг.

Казалось бы, тут все логично. Но, увы, эти рассуждения, как говорят в науке, не согласовывались с существующей теорией; причем теорией, построенной таким великим авторитетом, как Илья Ильич Мечников, и разделяемой большинством микробиологов. Ведь давно известно, что кожа и слизистые оболочки защищаются от микробов «чисто механическим путем». «Природа, – писал Мечников, – для их защиты не употребляет антисептиков. Жидкости, которые омывают слизистую полость рта и поверхность остальных слизистых, либо совсем не бактерицидны, либо бактерицидны в незначительной степени. Благодаря слущиванию поверхностных клеток вместе с ними удаляются и микробы. Природа прибегает к этому механическому способу так же, как хирурги, заменившие применение антисептиков полосканием соленой водой».

Основную активную роль в борьбе с микробами Мечников отводил лейкоцитам – белым шарикам крови.

«Но, может быть, лейкоциты как раз потому и убивают микробов, что сами вырабатывают лизоцим?» – спрашивает себя Флеминг. Догадка оказалась правильной. Эксперимент и анализ показали, что кровь содержит лизоцим и располагается он главным образом внутри лейкоцитов. А если так, то лизоцим должен присутствовать везде, где живая ткань соприкасается с миром микробов, должен он быть и у растений.

И снова Флеминг оказался прав. Он обнаруживал лизоцим всюду: в полости рта, в сперме всех животных, в икре щуки, в женском молоке, в стеблях и листьях деревьев. Были исследованы все имеющиеся под рукой растения. Тюльпан, лютик, пион, крапива – все содержали лизоцим. Очень много его оказалось в репе. Однако все рекорды по содержанию естественного антисептика побил яичный белок. Разведенный в воде в отношении 1 : 60 000 000, он даже тогда продолжал растворять некоторых микробов.

Интересная деталь. Еще в 1913 году в русском журнале «Природа» была помещена заметка, в которой говорилось: «По исследованиям Коссивича, свежая скорлупа куриных яиц непроницаема для бактерий и грибов; напротив, в старых яйцах дело обстоит иначе. Установлено, что начиная с 8 недель яйцо становится доступным проникновению различных плесеней. В то же время способность белка уничтожать микробов тоже постепенно уменьшается».

Итак, факт бактерицидного действия яичного белка был открыт задолго до Флеминга. Но ведь констатация факта – это еще далеко не все. Ни теоретического обоснования, ни расширения опытов, ни попытки выяснить механизм действия и сделать какие-то общебиологические выводы не последовало. Факт остался фактом, а разразившаяся вскоре первая мировая война привела к тому, что он прошел почти незамеченным.

Флеминг же работал планомерно и целенаправленно. И вот он выясняет, что способностью растворять микробов обладали и такие, казалось бы, мертвые ткани, как волосы и ногти. Теперь Флеминг, читая лекции о естественных защитных силах организма, неизменно предлагал студентам исследовать срезы собственного ногтя, поместив их в суспензию микробов.

Почти мгновенное растворение микробных клеток поражало студентов «тем больше, – писал Флеминг, – что они перед этим слушали лекции физиолога, где им внушали, будто ноготь состоит из мертвой ткани».

Итак, лизоцим – это первая линия обороны организма от окружающих его микробов. Поначалу незначительное и как будто частное наблюдение в крохотной лаборатории Флеминга привело к пересмотру одного из пунктов общебиологической теории естественных защитных сил высших организмов. Человек узнал о новом и важном оружии, данном ему природой в борьбе с миром микробов.

Но на каких микробов действует лизоцим?

Флеминг ставит простой и очень показательный опыт: он испытывает действие человеческих слез на три группы микроорганизмов. Первая группа – 104 вида безвредных микробов, выделенных из воздуха лаборатории; вторая – 8 видов, болезнетворных для животных, но безопасных для человека; третья группа состоит из микробов, вызывающих болезни человека. Результат опыта: сильное действие лизоцима на 75 процентов микробов первой группы; сильное действие на вторую группу (погибает 7 видов из 8); на третью группу микробов (болезнетворных для человека) действие очень слабое.

Но Флеминг не обескуражен результатами. Он этого ожидал. Ведь болезнетворные микробы потому и вызывают заболевание, что им удается пробиться сквозь первую линию обороны организма. Значит, если найти способ повысить содержание лизоцима в организме, тогда, возможно бы, удалось остановить рост и болезнетворных микробов. Идея заманчивая. Здесь есть над чем поработать. Исследования продолжаются.

Идет 1928 год. В маленькой лаборатории Флеминга все так же тесно. Составленные в колонки чашки Петри, связки пробирок со старыми культурами, ощетинившиеся штативы с пробирками, заселенными заново, громоздятся, на столе и полках. Беспорядок в лаборатории давно стал предметом шуток сотрудников. Но Флеминг не обижается. Он уже доказал, что и беспорядок может быть плодотворным.

К тому же, располагаясь в центре заключенного в бесчисленные чашки и пробирки микробного царства, очень удобно работать: все под рукой. Чтобы взять любую нужную культуру, не надо даже вставать из-за стола. Работает Флеминг много и упорно. Сейчас он согласился написать для солидного микробиологического сборника статью о стафилококках и усердно изучает их многочисленные колонии, выращенные на агаре в чашках Петри. Чтобы лучше рассмотреть колонии под микроскопом, чашки приходится некоторое время держать открытыми. Это приводит к загрязнению чистой культуры микробами воздуха и усложняет работу. Поэтому Флеминг не в духе. К тому же ученый не любит, когда его отвлекают от наблюдений, а тут зашел бывший коллега по работе.

Разговаривая, Флеминг машинально снял крышки с нескольких чашек со старыми культурами. Большинство из них оказалось испорченными плесенью. Вполне обычное явление. Кто из начинающих заниматься микробиологией, столкнувшись с подобным, не отодвигал с досадой испорченную чашку? Флеминг прореагировал так же.

– Как только вы открываете чашку с культурой, вас ждут неприятности, – недовольно проговорил он, – обязательно что-нибудь залетит из воздуха. – Но вдруг замолк, внимательно рассматривая очередную культуру, а через некоторое время внешне спокойно произнес: – Это очень странно…

В чашке, как и во многих других, вместе с колониями стафилококков выросла плесень. Но там, где стафилококки соприкоснулись с плесенью, их колонии растворились, и теперь вместо желтой мутной слизи на их месте виднелись янтарно-прозрачные капли, напоминавшие росу.

Коллега Флеминга, много до этого работавший со стафилококками, рассмотрев все это, ничуть не поразился.

Конечно, плесень выделяет какие-то кислоты, вредные для стафилококков. Опять-таки обычное явление. Но, увидев, с каким интересом Флеминг относится к происшедшему, из вежливости сказал:

– Точно так же вы открыли лизоцим.

Флеминг ничего не ответил. Он просто пересадил культуру гриба в отдельную пробирку, а чашку Петри с безнадежно испорченной плесневым грибом культурой стафилококков аккуратно отставил в сторону. Эту чашку он хранил дольше всех своих культур – всю жизнь.

Конечно, в тот момент Флеминг и не подозревал, какой великий подарок приготовила ему судьба. Просто наблюдательный исследователь заметил нечто, на его взгляд, не совсем обычное. Но в том-то и была сила таланта этого ученого, что он мог увидеть новое там, где другие не замечали ничего заслуживающего внимания.

Семь лет назад таким образом был открыт лизоцим. Он не оправдал надежд Флеминга. Использовать лизоцим как средство борьбы с болезнетворными бактериями наподобие «магической пули» Эрлиха не удалось. И все-таки лизоцим оказался веществом далеко не бесполезным. Врачи применяют его при лечении глазных и некоторых кишечных заболеваний. В пищевой промышленности он используется для консервирования икры и предохраняет от гниения продукты питания.

И все это стало возможным лишь потому, что однажды внимательный наблюдатель, прежде чем выбросить засоренную культуру, тщательно обследовал ее и сказал: «Это интересно!» Теперь ему показалось странным что-то в культуре стафилококков, пораженной плесенью. Так было положено начало цепи новых поисков. Работу над стафилококками пришлось отложить. Флеминг целиком посвятил себя изучению необычной плесени.

Пройдет 12 лет, и весь мир узнает новое слово – «пенициллин», а Флеминг войдет в историю как один из величайших целителей человечества. По тому, что сделано Флемингом для людей, по масштабности благодеяния его имя стоит сейчас на одном из первых мест среди имен великих деятелей медицины.

Открытый Флемингом пенициллин по праву считается королем антибиотиков. Если даже основываться только на таком заболевании, как пневмония (воспаление легких), которой на земном шаре ежегодно болеет более 15 миллионов человек, то можно сказать, что пенициллин в течение четверти века с первых дней его применения спас уже многие миллионы больных воспалением легких от неминуемой смерти. Перестали страшить врачей заражение крови и гнойное воспаление брюшины (перитонит), которые раньше обязательно кончались смертельным исходом.

Необыкновенное снижение детской смертности во многих странах – это тоже в значительной степени результат применения пенициллина, так как детские инфекции часто осложнялись катаральной пневмонией.

Отступила перед пенициллином и такая страшная болезнь, как острый гематогенный остеомиелит (септическое гнойное воспаление костного мозга), чаще всего поражающий детей.

Невольно вспоминается взволнованный рассказ одного из крупных деятелей советской медицины, действительного члена Академии медицинских наук профессора Иосифа Абрамовича Кассирского.

«Еще за несколько месяцев до открытия пенициллина, – пишет Кассирский, – мне пришлось пережить гибель детей, заболевших этой страшной болезнью, внезапно вызываемой вселившимся в хрупкий детский организм стафилококком. Ничто не могло спасти жизнь детей, даже множественные трепанации костей и выпускание гноя наружу.

А как они страдали от этих операций! Было бы во имя чего страдать! Их страдания в 90 процентах случаев были бесплодны. Ради десятипроцентного шанса на спасение жизни ребенка шли на все…

И вот через несколько месяцев пришел пенициллин Флеминга.

Я еще сейчас вспоминаю лица этих детей. Они могли бы жить…»

Почти стопроцентное исцеление дает применение пенициллина в случаях заболевания эпидемическим менингитом. Панический ужас у родителей вызывало возникновение эпидемий этой болезни. Медицина здесь была бессильной, и смерть уносила 90 процентов заболевших.

С успехом применяется пенициллин при скарлатине, дифтерии и некоторых других заболеваниях.

В настоящее время официально признано, что средняя продолжительность жизни в цивилизованных странах резко повысилась благодаря пенициллину, победившему самые злые инфекции.

Средняя продолжительность жизни человека равнялась в Европе XVI века 21 году, XVII века – 26 годам, XVIII – 34 годам, в Европе конца XIX века – 50 годам. В России до революции – 29 годам. Теперь в некоторых странах средняя продолжительность жизни человека достигает 60 лет, а в нашей стране, учитывая благоприятные социальные условия, – 70 лет.

Таковы заслуги Флеминга перед человечеством. Но этого мало. С открытием пенициллина в истории медицины началась новая эра – эра антибиотиков.

Антибиотическая терапия, начало которой положил своими работами Флеминг, оказалась еще более эффективным способом борьбы с инфекцией, чем химиотерапия, рожденная «магической пулей» Эрлиха. Случайная плесень в старой чашке дала врачам такое мощное средство лечения инфекционных болезней, о котором они раньше не могли даже мечтать. Но случилось это далеко не сразу.

Более 10 лет разделяет тот день, когда наблюдательный Флеминг заинтересовался странной плесенью, и время, когда человечество узнало о новом лекарстве под названием «пенициллин».

Конечно, было делом случая, что в чашке со стафилококками поселилась плесень, поражающая именно эту культуру. Но еще более великой, просто почти невероятной случайностью следует признать то, что выделяемые чистым плесневым грибом вещества (антибиотики) оказались безвредными для высших организмов.

Мы знаем, что в почве обитают десятки и сотни различных грибов (в том числе и плесневых), способных вырабатывать антибиотики. Тысячи и тысячи спор этих грибов летают в воздухе. Но в маленькую каморку Флеминга залетели споры именно редчайшего, уникального, абсолютно непатогенного для высших организмов вида.

Сейчас, когда изысканием новых антибиотиков занимаются целые институты, испытания проходят сотни и тысячи штаммов грибов, выделенных из образцов почв, собранных почти со всего земного шара: от тундры до тропиков, от вершин Гималаев до глубоких пропастей. И все-таки великой редкостью остается получение культуры гриба, подобной той, которую Флемингу дал случай.

В том, что выросшая на знаменитой чашке плесень губительно действует на многих возбудителей болезней и абсолютно безвредна для человека, Флеминг убедился довольно быстро. Но это было лишь началом пути. Наблюдательность ученого и игра случая свое дело сделали, теперь им на смену пришли годы упорного труда, с тем чтобы растущую на чашках и в бульоне зеленую плесень превратить в лекарственный препарат.

Задача ясна, и ее надо решить. Этого требовала жизнь, требовала именем тех, кого уносили болезни.

Вот простудился и заболел воспалением легких брат Флеминга Джон. Два года назад его спасла от той же болезни противопневмококковая сыворотка. На этот раз болезнь была вызвана пневмококком того же типа, но сыворотка почему-то не помогла. Вылечить брата не удалось. «Магическая пуля» против пневмококков еще находилась в бульоне с плесневым грибом, но извлечь ее оттуда и использовать Флеминг никак не мог.

Снова и снова ищет ученый способ превратить зеленую плесень в лекарственный препарат. Уже получена из культуры гриба жидкость, которая содержит вещество, убивающее микробов. Вещество это он назвал пенициллином. Теперь все сводилось к тому, чтобы выделить пенициллин из общего раствора.

Удается Флемингу и это. Если жидкую культуру гриба подкислить, а потом взболтать с эфиром, можно получить раствор пенициллина в эфире. Теперь у Флеминга есть жидкий пенициллин. Вроде бы все идет хорошо. Но, увы, именно здесь, на самом, как казалось вначале, обнадеживающем этапе работы, Флеминга ждало глубокое разочарование. Жидкий пенициллин ни в коей мере не решал проблемы. Это был лекарственный препарат, но препарат, негодный к употреблению. Чтобы им пользоваться, надо было избавиться от эфира и получить чистый пенициллин в виде устойчивых кристаллов. Но именно это и оказалось невозможным. Все попытки удалить эфир кончались неудачей. Очень неустойчивый жидкий пенициллин в этих случаях просто разлагался.

Несколько лет безуспешно бился Флеминг над задачей получения чистого пенициллина и все-таки в 1935 году вынужден был сдаться. Одного творческого энтузиазма и упорства оказалось недостаточно. Пенициллин сочли веществом нестойким и практически непригодным в качестве лекарственного препарата. Флеминг занялся другими работами, и вопрос о пенициллине сняли с повестки дня.

Не следует, однако, думать, что Флеминг был единственным микробиологом, пытавшимся получить новый лекарственный препарат, используя способность микроорганизмов вырабатывать антибиотики. «Болели» этой идеей и некоторые другие исследователи.

…1938 год. Америка. Сотрудник Рокфеллеровского института француз Рене Жиль Дюбо начинает свои работы: поиски нового лекарственного антибиотика. С историей открытия пенициллина он знаком. Он хорошо знает, что судьба редко делает такие щедрые подарки, как это случилось со штаммом гриба, полученным Флемингом, да и нельзя в науке рассчитывать на случай. Дюбо начинает работу с четко намеченной целью.

Враг определен заранее: стафилококки – опасные гноеродные бактерии. Задача: найти среди великого многообразия почвенных микроорганизмов какие-то бактерии или грибы, способные разрушать живые клетки стафилококков и питаться за их счет. Как это сделать?

У Дюбо есть на этот счет свои теоретические предпосылки, а насколько они плодотворны, покажет эксперимент.

И Дюбо приступает к опытам, которые в те времена многим казались довольно странными и даже не совсем научными, впрочем, как и вся подготовка к ним. Действительно, ученый начал ходить по огородам и собирать в мешочки землю. К тому времени, когда, по мнению исследователя, мешочков набралось достаточно и можно было приступить к экспериментам, среди огородников Дюбо уже был известен как довольно основательный чудак; во всяком случае, за ученого его не принимали.

Начались лабораторные опыты, и настала очередь удивляться коллегам по работе. И было чему! Смешав собранные образцы огородных почв, Дюбо поместил их в ящик. Дальше пошло самое несерьезное. Каждый день он подходил к ящику и поливал его водой.

Прошла неделя. В ящике ничего не росло. Да и не могло расти – ведь оригинал-экспериментатор ничего не посеял. Но зачем же тогда поливать? Что могут дать чистая вода и земля? Земля и вода… Разве это наука?! Однако бесполезное поливание продолжалось еще неделю, и только потом Дюбо сменил воду на… культуру стафилококков. Ежедневное орошение стафилококками длилось больше года. (Впоследствии все эти манипуляции получили название метода накопительной культуры.)

В чем же логика этого «странного» эксперимента? Дюбо рассуждал так: «Собрав землю с различных огородов, я тем самым буду иметь в опыте множество разнообразных почвенных микроорганизмов, и – кто знает! – может быть, среди них случайно окажутся враги стафилококков. Тогда останется их выявить и дать возможность размножаться в достаточном количестве. Для этого нужно создать подходящие условия.

Начнем с того, что заставим голодать всех микробов, попавших в ящик: пусть съедят всю пищу, которая есть в почве, воду же мы им дадим. Теперь, после двухнедельного „питания“ водой, добавим стафилококков. Если в ящике есть микроорганизмы, способные питаться стафилококками, то они не только выживут, но и значительно размножатся, другие же микробы погибнут».

Наступило время решающего эксперимента. Дюбо берет две чистые пробирки и наливает в них культуру стафилококков, затем в одну из них добавляет немного земли из ящика. Пробирки ставятся на сутки в термостат при температуре 37 градусов – температуре тела человека, температуре, при которой стафилококки проявляют свои заразные свойства «во всей красе». Проходят сутки ожидания и сомнений: есть ли среди миллионов и миллионов микробов, собранный в щепотках огородной земли, хотя бы несколько недругов стафилококков?

Можно себе представить волнение Дюбо, когда он вынимал из термостата заветные пробирки с мутной взвесью стафилококков! Но Дюбо повезло: в пробирке, на дне которой помещалась земля, жидкость выглядела значительно менее мутной, чем в контроле. Мало того, на поверхности располагалась тоненькая пленка каких-то посторонних микробов. Это была победа!

Тонкие палочки, составлявшие поверхностную пленку, растворяли стафилококков. Дюбо выделил чистую культуру палочек и установил, что в ней содержится вещество, убивающее стафилококков.

Антибиотик, открытый Дюбо, оказался очень устойчивым и вскоре был получен в виде белого порошка. Ученый назвал его тироцидином. Проведенный химиками анализ этого вещества показал, что, по сути дела, оно состоит из двух антибиотиков: собственно тироцидина и грамицидина, очень мощного лекарства, убивающего многих болезнетворных бактерий.

Так «странные» опыты чудака-ученого завершились открытием нового оружия для борьбы человека с микробами.

Полученные Дюбо лекарства быстро нашли широкое применение в клинике при лечении гнойных ран и ряда других воспалительных процессов. Но, к сожалению, скоро выяснилось, что эти препараты нельзя применять внутривенно, так как они губительно действуют на красные кровяные шарики.

В общем антибиотик, полученный Дюбо, не стал настоящей «магической пулей». Найти «короля антибиотиков» было суждено другим. Однако это ни в коей мере не умаляет работы талантливого исследователя, сумевшего найти способ заставить мир микробов дать в распоряжение человека именно ту культуру, которую он искал.

Забегая вперед, скажем, что немногим позже (в 1942 году) двое советских ученых, Гаузе и Бражникова, поставив перед собой задачу получить антибиотик, подобный тироцидину Дюбо, смогли даже отказаться от орошения почвы взвесью стафилококков. В отличие от Дюбо они полагали, что микробы, выделяющие антибиотики, распространены в почве очень широко. Исследователи не ошиблись. В одном из опытов удалось выделить из подмосковной почвы 70 штаммов, угнетавших развитие других бактерий.

Дальнейшее изучение вскоре показало, что один штамм из 70 выделяет вещество, не только похожее на тироцидин, но даже являющееся чистым грамицидином. Так был получен советский грамицидин – грамицидин С. Препарат этот оказался во многом еще более активным, чем его американский предшественник.

Но вернемся к судьбе пенициллина, родившего своим поведением в лаборатории много надежд и разочаровавшего исследователей нежеланием существовать в виде стойкого соединения.

…Разбитая под Дюнкерком и разбомбленная гитлеровской авиацией Англия переживала тяжелые дни. Большинство заводов работало на оборону, производство многих лекарств прекратилось. А госпитали были переполнены ранеными. И вот тогда снова вспомнили о пенициллине. В 1940 году в Оксфорде уже целый научный коллектив во главе с биохимиком Чэйном и австралийским патологоанатомом Флори пытался преодолеть препятствие, перед которым отступил Флеминг. Работала оксфордская группа не жалея сил, самоотверженно и изобретательно, преодолевая одно препятствие за другим.

Вскоре им удалось добиться и первых обнадеживающих результатов. Выяснилось, что если заморозить концентрированный водный раствор пенициллина и в таком замороженном состоянии высушить при пониженном давлении (в вакууме), то он превратится в относительно устойчивый порошок.

Полученный препарат ввели больному… Исход оказался трагическим. Пенициллин вызвал резкое повышение температуры, за которым последовала смерть. Но работа продолжалась. Нужно было найти какие-то способы дополнительной очистки препарата от примесей, вызывающих повышение температуры.

Очистка при помощи колонок с окисью алюминия решила задачу. Полученный таким образом препарат убивал многих болезнетворных бактерий, не вызывая у больных никаких нежелательных явлений. Препарат оказался стойким. Продолжительность его жизни составляла уже несколько месяцев.

В результате дальнейшей тщательной очистки пенициллин был выделен в кристаллической форме. Он обладал активностью необычайной, превосходя в этом отношении своего предка – жидкий пенициллин Флеминга – в миллион раз. Это была уже полная победа.

Так окончилась история, начавшаяся с микроскопической споры плесневого гриба, которую случай занес в крохотную лабораторию Флеминга 12 лет назад.

Узнав о том, что удалось сделать оксфордским ученым, Флеминг, познакомившись с их работой, грустно сказал:

– Вот с такими учеными-химиками я мечтал работать в 1929 году.

И легко представить, сколько жизней было бы спасено, если бы работы Флеминга получили признание и материально-техническое обеспечение еще в то время.

Открытие пенициллина послужило толчком к изысканию новых лечебных веществ среди мира микробов. Теперь уже ни у кого не вызывало сомнения, что антибиотики, служащие производящим их бактериям, плесневым грибам и актиномицетам химическим оружием подавления микробов-конкурентов, могут оказаться мощными лекарственными препаратами.

Последние 15 лет работы по изысканию новых эффективных антибиотиков ведутся очень широко во многих странах. В разработку этой проблемы включилось несколько десятков крупных институтов, объединивших несколько тысяч научных работников: микробиологов, химиков и химиотерапевтов.

Поиски идут широким фронтом. Еще в 1956 году немецкие микробиологи Линдер и Валлахойзер подсчитали, что открыто около 400 антибиотиков, подавляющих рост болезнетворных бактерий. Однако лишь 14 из них нашли применение в медицинской практике. От остальных по тем или иным причинам пришлось отказаться.

Итак, поиски новых лекарственных препаратов – дело нелегкое, похожее на поиски иголки в стоге сена. В огромном арсенале химического оружия микробов лишь немногие вещества оказываются пригодными в качестве лекарств.

Впрочем, не все исследователи идут путем поисков антибиотиков среди естественных антагонистов – микробов, которых сама природа, борьба за существование сделали врагами.

Враги поневоле

Несколько лет назад в одной из литературных газет промелькнуло небольшое произведение, не имеющее, казалось бы, никакого отношения к серьезным научным проблемам. Это была хлестко и ярко написанная пародия на научно-фантастические рассказы. Как и полагается пародии, фантастика здесь доводилась до абсурда. Особенно запоминались следующие абзацы:

«На ракетодроме, сразу после посадки, марсианину Нави сделали земные прививки, но болезней всегда больше, чем прививок, и на другой день он схватил сразу пять болезней: холеру, свинку, коклюш, малярию и туляремию.

Свались на земного жителя столько недугов, бедняга умер бы, а Нави – ничего, излечился, даже не прилег на кровать! Он применил к себе метод лечения, называемый „науськивание микробов друг на друга“. От проглоченной марсианской таблетки микробы в животе у Нави стали ужасно нервными и пошли пожирать друг друга. Свинка съела малярию, малярия – туляремию. Эта, в свою очередь, расправилась с коклюшем, но была поглощена холерными микробами, а последние сами скончались от обжорства».

Можно ли представить себе большую нелепость, чем «науськивание микробов»? Фантастика! Автору даже на секунду не могло прийти в голову, что придуманный им способ лечения марсианина не так уж фантастичен. Мало того, «науськивание микробов» – это серьезная научная проблема, при решении которой получены результаты поистине удивительные.