Текст книги "ИНДУСТРИЯ ХОЛОКОСТА"
Автор книги: Норман Финкельштейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Норман Дж. ФИНКЕЛЬШТЕЙН
ИНДУСТРИЯ ХОЛОКОСТА
Индустрия холокоста: размышления на тему эксплуатации еврейских страданий» (англ. The Holocaust Industry: Reflections on the Exploitation of Jewish Suffering) – книга американского политолога Нормана Финкельштейна, вышедшая в 2000 году. В книге, состоящей из трёх глав, автор утверждает, что тема холокоста используется Израилем и некоторыми еврейскими организациями для получения материальных выгод, а также с идеологическими целями. После выхода книги автор подвергся критике, был обвинён в антисемитизме и в 2007 году получил отказ в должности постоянного профессора в университете Депол (DePaul University).
По мнению Финкельштейна, тема холокоста была поднята лидерами американских евреев после шестидневной войны Израиля с арабскими странами в 1967 году. Автор подвергает критике два утверждения: «холокост – абсолютно уникальное историческое событие» и «холокост – кульминация иррациональной, вечной ненависти неевреев к евреям». Кроме того, в книге рассматривается вопрос о выплате компенсаций жертвам холокоста со стороны Германии. В частности, Финкельштейн считает, что часть денежных сумм, которые должны получить выжившие, присваивается некоторыми организациями и используется нецелевым образом. Автор пишет, что «индустрия холокоста» «умаляет моральное значение мученичества еврейского народа» и вызывает проявления антисемитизма.
Книга получила неоднозначную оценку. О ней положительно отозвались Ноам Хомский, Рауль Хильберг и Александр Кокбёрн. Вместе с тем, «Индустрия холокоста» была встречена резкой критикой со стороны некоторых других авторов, прежде всего в связи с полемическим стилем изложения и тем, что книга приобрела известную популярность в среде отрицателей Холокоста. Колумнист газеты «Вашингтон Пост» М. Фишер в 2002 году обвинил самого Финкельштейна в отрицании Холокоста. Так как такое обвинение не было подтверждено документально, по требованию Н. Финкельштейна газета «Вашингтон Пост» принесла публичное извинение за напечатанные слова и опубликовала отказ от них. Сам Финкельштейн заявил, что считает общепринятую историографию Холокоста верной:
В моей книге нет ни единого слова, которое могло бы быть интерпретировано в качестве отрицания Холокоста. Напротив, я настаиваю на протяжении всей книги, что общепринятый взгляд на нацистский холокост – конвейерные линии, индустриализованное убийство евреев – верен, и что общепринятые цифры убитых (более или менее) верны
Благодарность
Колин Робинсон из издательства Версо создал идейную концепцию этой книги, благодаря Роан Кэри мои рассуждения приобрели законченную форму. Ноам Хомский и Шифра Штерн поддерживали меня на всех этапах работы над этой книгой. Дженифер Левенштейн и Ева Швейцер внесли свою долю критики в некоторые планы. Рудольф Бальдео оказывал мне личную поддержку и одобрял меня. Я благодарен им всем. На этих страницах я попытался оставаться верным завещанию моих родителей. Поэтому я посвящаю эту книгу моим двум братьям, Ричарду и Генри, и моему племяннику Дэвиду.
Введение
Кто и как наживается на страданиях евреев? «Мне кажется, холокост не изучают, – его продают».
Рабби Арнольд Вольф. Цит. Из книги Майкла Бирнбаума «После трагедии и триумфа», Кембридж, 1990, стр. 45. Вольф-Хиллель – директор Иельского университета
Эта книга представляет собой анатомию индустрии холокоста и одновременно – обвинительный акт против нее. На последующих страницах я показываю, что ХОЛОКОСТ (относительного этого способа написания см. примечание 1) – это такое изображение массового уничтожения евреев нацистами, на которое наложила свой отпечаток идеология.[1]1
В данном тексте выражение «массовое уничтожение евреев нацистами» обозначает сам исторический процесс, термин «ХОЛОКОСТ» (прописными буквами) – изображение этого процесса, на которое наложила отпечаток идеология.
[Закрыть] Как и все идеологии, она, хотя и слабо, связана с действительностью. ХОЛОКОСТ – не произвольно смонтированная, а наоборот, весьма гармоничная конструкция. Ее центральные догмы служат опорами важных политических и классовых интересов. ХОЛОКОСТ оказался практически незаменимым идеологическим оружием. Благодаря его применению одна из сильнейших военных держав мира, нарушения прав человека в которой просто ужасают, может разыгрывать роль государства-жертвы, и таким же образом наиболее преуспевающая этническая группа США обрела статус жертвы. Эта вызывающая сочувствие роль жертвы приносит большие дивиденды, в частности, обеспечивает иммунитет против критики, какой бы справедливой она ни была. Я хотел бы добавить, что те, кто пользуется этим иммунитетом, не могут избежать обычно связанного с этим морального разложения. С этой точки зрения выдвижение Эли Визеля в качестве официального толкователя ХОЛОКОСТА не случайно. Занять эту позицию ему помогли не его гуманитарная деятельность и не литературный талант.[2]2
Позорный баланс речей Визеля в защиту Израиля подведен в книге Нормана Финкельштейна и Рут Беттины Бирн «Нация на испытательном стенде. Тезисы Гольдхагена и историческая правда» (Дюссельдорф, 1998, с. 125, прим. 83, с. 96, прим. 90). В других областях он выглядит не лучше. В новом томе воспоминаний «И море не наполняется» (Гамбург, 1999) Визель дает следующее невероятное объяснение своего молчания о страданиях палестинцев: «Несмотря на более или менее сильное давление, я воздержался от того, чтобы занять определенную позицию в конфликте между израильтянами и арабами» (с. 196). В своем точном в деталях обзоре литературы о холокосте литературный критик Ирвинг Хоу упоминает обширный труд Визеля в одном абзаце с небрежной похвалой: «Первая книга Эли Визеля „Ночь“ написана просто и без риторических излишеств». Литературный критик Альфред Кацин с этим согласен: "После «Ночи» не написано ничего, что стоило бы прочесть. Эли просто актер. Он сам характеризует себя как «оратора, произносящего речи о мучениях» (Irving Howe, «Writing and the Holocaust», in New Republic (27. Oktober 1986); Alfred Kazin, A Lifetime Burning in Every Moment (New York: 1996), 179)..
[Закрыть] Визель играет главную роль скорее потому, что он непоколебимо поддерживает догм ХОЛОКОСТА и тем самым служит интересам тех, кто за этим стоит.
Первый толчок к написанию этой книги мне дало поучительное исследование Питера Новика "Холокост в американской жизни", которое я рецензировал для одного английского литературного журнала.[3]3
New York: 1999. Norman Finkelstein, «Uses of the Holocaust», in London Review of Books (6. Januar 2000)..
[Закрыть] Критический диалог, который я начал тогда с Новиком, продолжен на последующих страницах, содержащих многочисленные ссылки на его исследование. «Холокост в американской жизни» – это скорее собрание провокационных суждений, чем обоснованная критика, и продолжает достойную уважения американскую традицию «разгребателей грязи». Как и большинство авторов этого направления, Новик сосредотачивает внимание на самых чудовищных вещах. «Холокост в американской жизни» написан в живом, ехидном стиле, но эта критика не доходит до корней. Эта книга содержит принципиально важные гипотезы, но необходимые дополнительные вопросы не поставлены; она не банальная и не еретическая, но она смело идет вразрез с расхожими мнениями большинства. Как и следовало ожидать, она вызвала много откликов в американских СМИ, хотя реакция была смешанной.
Главным предметом анализа Новика является «напоминание». Это «напоминание», которое в настоящее время служит объектом вдохновения для тех, кто живет в башне из слоновой кости, несомненно, самый убогий из терминов, когда-либо рожденных на академических высотах. Отвесив обязательный реверанс Морису Хальбваксу, Новик показывает, как "современные потребности" влияют на "напоминание о Холокосте". Было время, когда инакомыслящие интеллектуалы не отделяли политические категории «власти» и «интересов» от понятия «идеологии». Сегодня от этой позиции не осталось ничего, кроме соглашательского, деполитизиро-ванного языка «пожеланий» и «напоминания». Однако приведенные Новиком доказательства показывают, в сколь большой степени напоминание о холокосте является идеологическим продуктом скрытых интересов. Напоминание о холокосте, согласно Новику, хотя и определяется выбором, но этот выбор часто бывает произвольным и, как он подчеркивает, делается не на основе "расчета преимуществ и недостатков, а без каких-либо мыслей о последствиях".[4]4
Novick, The Holocaust… 3–6..
[Закрыть] Но приведенные доказательства заставляют сделать как раз противоположный вывод.
Мой первоначальный интерес к теме уничтожения евреев нацистами вызван личными причинами. Мой отец и моя мать выжили в варшавском гетто и в нацистских концлагерях, но все остальные члены их семей погибли. Мое первое воспоминание о массовом уничтожении евреев нацистами, если я могу это так назвать, – вид моей матери, которая, как зачарованная, следила по телевизору за процессом Эйхмана (в 1961 г.), когда я возвращался домой из школы. Хотя она вышла из концлагеря всего за 16 лет до этого процесса, мои родители, какими я их знал, всегда были в моих глазах отделены от этого непреодолимой пропастью. На стене комнаты висели фотографии семьи моей матери (фотографии семьи моего отца пропали во время войны). Я никогда не мог до конца понять, что связывается меня с моими родственниками, и еще меньше мог представить себе, что с ними произошло. Это были сестры, брат и родители моей матери, но не мои тетки, мой дядя и не мои дедушка с бабушкой. Я вспоминаю, как прочел в детстве книги «Стена» Джона Херси и "Миля 18" Леона Ури, романтические описания варшавского гетто. (Моя мать однажды пожаловалась, что, погрузившись в чтение «Стены», она по пути на работу проехала станцию метро, где ей надо было выходить.) Сколько я ни пытался, мне не удавалось хоть на один миг совершить воображаемый скачок через все, что связывало моих родителей в их повседневной жизни с этим прошлым. Честно говоря, я до сих пор не могу этого сделать.
Но есть еще один, более важный момент. Если не считать этого присутствия призраков, я не могу вспомнить, чтобы история массового уничтожения евреев нацистами когда-либо тревожила мое детство. Дело заключалось главным образом в том, что вне моей семьи никто, похоже, этим не интересовался. Друзья моего детства много читали о событиях дня и бурно их обсуждали, но, честно говоря, я не могу вспомнить ни одного своего друга (или родителей друга), которые хоть раз спросили бы меня, что пережили моя мать и мой отец. Это было не уважительное молчание, а скорее равнодушие. В свете этого я могу лишь скептически относиться к тем потокам ужасов, которые стала извергать в последующие десятилетия укрепившаяся индустрия холокоста.
То, что американские евреи вдруг «открыли» факт массового уничтожения евреев нацистами, представляется мне часто чем-то еще более худшим, чем забвение. И в самом деле: мои родители вспоминали о своих страданиях только между собой, они не кричали об этом публично, но разве это не лучше, чем нынешняя наглая спекуляция на страданиях евреев? До того, как из массового уничтожения евреев сделали холокост, были опубликованы лишь немногие научные исследования на эту тему, например, "Уничтожение европейских евреев" Рауля Хильберга, и воспоминания, такие как "Сказать «да» жизни, несмотря на это" Виктора Франкля и "Пленники страха" Эллы Лингенс-Рейнер.[5]5
Raul Hilberg, Die Vernichtung der europaeischen Juden (Berlin: 1982). Viktor Franki…trotzdem Ja zum Leben sagen (Muenchen; 1977). Ella Lingens-Reiner, Prisoners of Fear (London:1948)..
[Закрыть] Но это маленькое собрание драгоценных камней лучше, чем те горы макулатуры, которыми теперь завалены полки библиотек и книжных магазинов.
Хотя мои родители до самой смерти каждый день заново переживали прошлое, к концу своей жизни они потеряли интерес к холокосту как к публичному спектаклю. Один из старых друзей моего отца был вместе с ним в Освенциме, придерживался левых убеждений и казался неподкупным идеалистом – после войны он из принципа отверг возмещение немцами ущерба. Но потом он стал руководителем израильского мемориала холокоста "Яд Вашем". Не сразу и с явным разочарованием моей отец наконец признал, что индустрия холокоста испортила даже этого человека и он стал приспосабливать свои убеждения к тому, что сулят власть и прибыль. Когда изображение ХОЛОКОСТА стало принимать все более абсурдные формы, моя мать любила иронически цитировать Генри Форда: "История – это чепуха".
Рассказы "переживших холокост" – все они были узниками концлагерей и якобы героями сопротивления – были у нас дома излюбленным предметом насмешек. Джон Стюарт Милль давно уже сказал, что истины, которые постоянно не ставятся под вопрос, в конце концов "перестают быть истинами, потому что от их утрирования они превращаются в свою противоположность".
Мои родители часто интересовались, почему меня так возмущает фальсификация истории нацистского геноцида и спекуляция на этой теме. Главная причина заключается в том, что это делается для того, чтобы оправдать недостойную политику израильского государства и поддержку американцами этой политики. Но есть и личный мотив. Я хочу сохранить память о тех преследованиях, которым подверглась моя семья. Нынешняя кампания индустрии холокоста, направленная на то, чтобы от имени "нуждающихся жертв холокоста" выжимать деньги из Европы, низводит в моральном плане их мученичество на уровень игроков, проигравшихся в казино в Монте-Карло. Но, независимо от этого моего личного мотива, мы должны сохранить память об исторических событиях в полном объеме, мы должны бороться за это. Как я предполагаю на последних страницах этой книги, мы можем, изучая массовое уничтожение евреев нацистами, узнать кое-что не только о немцах или о неевреях, но и о нас всех. Однако если мы хотим действительно чему-то научиться на примере массового уничтожения евреев, нам надо, как я полагаю, уменьшить физические масштабы этого события и повысить его моральное значение. Огромные общественные и частные средства расходуются на увековечение памяти жертв нацистского геноцида. Но то, что происходит в результате, обычно лишено какой-либо ценности, потому что служит возвеличению евреев, а не напоминает об их страданиях. Наши сердца давно уже перестали воспринимать страдания остального человечества. Самый важный урок, который я получил от матери как напутствие в жизнь, заключается в том, что она никогда не говорила: "Ты не должен сравнивать". Моя мать всегда сравнивала. Несомненно, надо проводить исторические различия. Но когда морально различают «наши» страдания и страдания «других», мораль превращается в фарс. Платон говорил: "Нельзя сравнивать двух людей в беде и утверждать, будто один из них счастливей другого". С точки зрения страданий афро-американцев, вьетнамцев и палестинцев, кредо моей матери всегда гласило: "Мы все – жертвы холокоста".
Норман Дж. Финкелыитейн. Нью-Йорк, апрель 2000 г.
Глава 1 Как из холокоста выколачивают капитал
В ходе памятного диалога, который состоялся два года назад, Гор Видал сказал Норману Подгорецу, тогдашнему издателю «Комментари», органа Американского еврейского комитета, что он не американец*. В качестве доказательства он привел тот факт, что Подгорец придает меньшее значение войне между Севером и Югом, «этому великому трагическому событию, эхо которого звучит в нашей республике до сих пор», чем еврейским притязаниям. Но в этом Подгорец, может статься, был большим американцем, чем его обвинитель, так как «война против евреев» играет в культурной жизни Америки более важную роль, чем война между американскими штатами. Профессора высших школ могут засвидетельствовать, что гораздо большее число студентов сможет правильно указать век массового уничтожения евреев нацистами и назвать цифру убитых, чем в случае с войной между Севером и Югом. И в самом деле, массовое уничтожение евреев нацистами – чуть ли не единственное историческое событие, о котором сегодня говорится на учебных мероприятиях в университетах. Согласно опросам, больше американцев могут правильно датировать холокост, чем нападение на Перл Харбор или атомные бомбардировки Японии.
Но еще совсем недавно массовое уничтожение евреев нацистами почти не играло роли в жизни Америки. Между концом второй мировой войны и второй половиной 60-х годов лишь немногие книги и фильмы коснулись этой темы.
В высших школах США существовал лишь один учебный семинар по этому предмету.[6]6
Gore Vidal, «The Empire Lovers Strike Back», in Nation (22. Maerz 1986)..
[Закрыть] Когда Ханна Арендт опубликовала в 1963 г. книгу «Эйхман в Иерусалиме», она смогла сослаться лишь на два научных исследования на английском языке – «Окончательное решение» Джеральда Рейтлингера и «Уничтожение европейских евреев» Рауля Хильберга.[7]7
Rochelle G. Saidel, Never Too Late to Remember (New York: 1996), 32..
[Закрыть] Замечательная работа Хильберга только-только вышла. Его научный руководитель в Колумбийском университете, социальный теоретик из немецких евреев Франц Нейман настоятельно не советовал ему писать на эту тему («Вы себя закопаете»), и ни одно университетское или общественное издательство не хотело печатать готовую рукопись. Когда «Уничтожение европейских евреев» было наконец опубликовано, появилось лишь несколько большей частью критических отзывов.[8]8
Ханна Арендт «Эйхман в Иерусалиме. Рассказ о банальности зла» (Мюнхен, 1986. с. 11). Ситуация в Германии существенно ничем не отличалась. Например, Иоахим Фест в своей справедливо вызывающей восхищение биографии Гитлера, опубликованной в ФРГ в 1973 г. посвящает уничтожению евреев лишь 4 страницы (930–933) из 1042 и лишь в одном абзаце говорится об Освенциме и других лагерях уничтожения.
[Закрыть]
Не только американцы в целом, но и еврейские интеллектуалы уделяли мало внимания "массовому уничтожению" евреев нацистами. В авторитетном исследовании 1957 г. социолог Натан Глезер сообщал, что нацистское окончательное решение (равно как и государство Израиль) "удивительно мало влияет на духовную жизнь американских евреев". На симпозиуме на тему "Еврейство и молодые интеллектуалы", устроенном журналом «Комментари» в 1961 г. лишь двое выступавших из 31 подчеркнули значение рассматриваемой нами темы. На круглом столе на тему "Мое еврейское самосознание", на который журнал «Джудаизм» в 1961 г. пригласил 21 верующего еврея, эта тема также почти полностью выпала из поля зрения.[9]9
Рауль Хильберг «Неумолимые воспоминания» (Франкфурт, 1994, с. 84, 107–135). Как и в науке, лишь немногие фильмы о массовом уничтожении евреев нацистами произвели впечатление. Удивительным образом фильм Стенли Крамера «Нюрнбергский процесс» (1961) содержит ссылку на решение американского Верховного суда от 1927 г. о стерилизации «умственно невменяемого» Оливера Уэнделла Холмса, которое можно рассматривать как пример для нацистской программы эвтаназии; на хвалебные речи Черчилля в адрес Гитлера в 1938 г., на прибыли, которые извлекали американские промышленники из вооружения Гитлера, и на оппортунистическое оправдание немецких промышленников американским военным трибуналом после войны.
[Закрыть] В США не было памятников и не проводилось мероприятий в память массового уничтожения евреев нацистами. Наоборот, важные еврейские организации были против таких мероприятий. Остается задать вопрос: почему?
Согласно расхожему объяснению, евреи были травмированы их массовым уничтожением нацистами и старались подавить воспоминания об этом. Но в действительности нет ни одного доказательства, которое подкрепляло бы этот вывод. Несомненно, многие выжившие тогда (как и в последующие годы) не хотели говорить о том, что произошло. Но многие другие, наоборот, весьма этого хотели и пользовались любой возможностью.[10]10
Nathan Glazer, American Judaism (Chicago: 1957), 114. Stephen J. Whitfield, «The Holocaust and the American Jewish Intellectual», in Judaism (Herbst 1979)..
[Закрыть] Проблема заключалась в том, что американцы не хотели слушать.
Подлинную причину молчания общества об уничтожении евреев нацистами следует искать в конформистской политике руководства американских евреев и в политическом климате в США послевоенных лет. Как во внутри-, так и во внешнеполитических вопросах еврейские элиты[11]11
Проникновенный комментарий к этим двум противоположным линиям поведения выживших см. в книге Примо Леви «Пробуждение» (Нью-Йорк, 1986, с. 207)..
[Закрыть] Америки вели себя в соответствии с официальной политикой США. Это облегчало достижение поставленных целей, таких как ассимиляция и доступ к власти. С началом «холодной войны» организации еврейского большинства приняли в ней участие. Еврейские элиты Америки «забыли» о массовом уничтожении евреев нацистами, потому что Германия – с 1949 г. ФРГ – стала главным послевоенным союзником американцев в конфронтации между США и СССР. Вытаскивать на свет прошлое было невыгодно, это только усложнило бы обстановку.
С незначительными оговорками (которые вскоре были сняты) важнейшие организации американских евреев быстро согласились с тем, что США поддерживают снова вооруженную и чуть-чуть денацифицированную Германию. Опасаясь того, что "любая организованная оппозиция американских евреев новой внешней политике и изменившимся стратегическим подходам изолируют их в глазах нееврейского большинства и могут поставить под угрозу их послевоенные достижения внутри страны", Американский еврейский комитет (АЕК) первой из этих организаций стал пропагандировать преимущества включения Германии в западный союз. Просионистский Всемирный еврейский конгресс (ВЕК) и его американский филиал прекратили свое сопротивление после того, как в начале 50-х годов с ФРГ было подписано соглашение о возмещении ущерба, а Антидиффамационная лига (АДЛ) первой из важных еврейских организаций послала в 1954 г. официальную делегацию в ФРГ. Вместе с боннским правительством эти организации работали над тем, чтобы ограничить плотинами распространение "антинемецкой волны" среди евреев.[12]12
В данном тексте «еврейские элиты» – это личности, которые играют выдающуюся роль в организационной и культурной жизни большинства еврейских общин..
[Закрыть]
Еще по одной причине "окончательное решение" было табу для еврейских элит Америки. Политизированные евреи левого толка, которые были против обусловленного холодной войной соглашения с ФРГ против Советского Союза, не прекращали своих нападок на это соглашение. Напоминание о массовом уничтожении евреев нацистами рассматривалось поэтому как коммунистическая пропаганда. Поскольку евреи стереотипно отождествлялись с левыми – и в самом деле, в 1948 г. треть голосов за прогрессивного кандидата в президенты Генри Уоллеса отдали еврейские избиратели – еврейские элиты Америки не останавливались перед тем, чтобы приносить еврейских сограждан в жертву на алтарь антикоммунизма. АЕК и АДЛ предоставляли в распоряжение властей свои документы о т. н. подрывных элементах из числа евреев и тем самым активно участвовали в охоте на ведьм в эпоху ТЛаккарти. АЕК одобрил смертный приговор Розенбергам,[13]13
См. также статью Роберта Варшау «Идеализм» Юлиуса и Этель Розенберг" в «Комментари» за ноябрь 1953. Было ли чистой случайностью, что еврейские организации большинства в то же время распинали Ханну Арендт за то, что она рассказала о сотрудничестве еврейских элит с нацистами? Когда Ицхак Цукерман, руководитель восстания в варшавском гетто, вспоминал о коварной роли полиции Еврейского совета, он заметил: «Не было „порядочных“ полицейских, потому что порядочные люди снимали форму и становились просто евреями» («Избыток памяти», Оксфорд, 1994, с. 244).
Этель и Юлиус Розенберг были осуждены на смерть за шпионаж в пользу СССР в 1951 г. на процессе, который до сих пор подвергается сомнению (Прим. издательства).
[Закрыть] а его ежемесячный журнал «Комментари» в передовой статье пояснил, что они не настоящие евреи.
Из страха, чтобы их не связывали с левыми в США и за рубежом, конформистские еврейские организации отказывались сотрудничать с противниками нацизма из числа немецких социал-демократов, а также участвовать в бойкоте немецких изготовителей и в публичных демонстрациях против бывших нацистов, путешествовавших по США. С другой стороны, известные немецкие диссиденты, такие как протестантский пастор Мартин Нимеллер, который провел восемь лет в нацистских концлагерях и выступал только против антикоммунистического крестового похода, во время посещения США подвергались поношениям со стороны ведущих американских евреев. Чтобы прослыть антикоммунистами, еврейские элиты записывались даже в экстремистские организации правого крыла, такие как Всеамериканская конференция борьбы против коммунизма, и поддерживали их финансами. Они предпочитали не замечать того, что страну посещают ветераны СС.
Стараясь подольститься к правящим элитам США и отмежеваться от еврейских левых, американские евреи затрагивали тему массового уничтожения евреев нацистами только в, одной определенной связи, а именно когда надо было заклеймить СССР. "Антиеврейская политика Советов открывает возможности, которые нельзя упускать, – злорадствует один цитируемый Новиком внутренний меморандум АЕК, – чтобы усилить определенные аспекты внутриполитической программы АЕК". При этом нацистское "окончательное решение" ставилось в один ряд с антисемитизмом русских. "Сталин достигнет успеха там, где потерпел неудачу Гитлер, – мрачно пророчествовал «Комментари». – Он наконец изгонит евреев из Центральной и Восточной Европы… Параллели с нацистской политикой уничтожения почти полные". Ведущие еврейские организации Америки даже вступление советских войск в Венгрию в 1956 г. заклеймили как "лишь первую станцию на пути в русский Освенцим".[14]14
Новик «Холокост», с. 98—100. Кроме холодной войны, другие факторы тоже играли свою роль в замалчивании американскими евреями после войны массового уничтожения евреев нацистами, – страх перед антисемитизмом и оптимистический, способствовавший ассимиляции климат 50-х годов. Новик объясняет этот феномен в главах 4–7 своего «Холокоста».
[Закрыть]
Все стало иным после арабо-израильской войны в июне 1967. Согласно практически всем сообщениям, только после этого конфликта холокост стал постоянной составной частью еврейской жизни в Америке.[15]15
Эли Визель, вероятно, единственный, кто оспаривает эту связь. Он утверждает, что холокост вошел в жизнь американцев прежде всего благодаря его деятельности (Зайдель «Никогда не поздно», с. 33–34)..
[Закрыть] Расхожее объяснение этой эволюции таково: полная изоляция и уязвимость Израиля во время июньской войны вызвали в памяти воспоминания об уничтожении евреев нацистами. На самом же деле этот анализ не соответствует ни реальному балансу сил на Среднем Востоке в то время, ни характеру развивающихся отношений между еврейскими элитами Америки и государством Израиль.
Подобно тому как главные организации американских евреев помалкивали в послевоенные годы о массовом истреблении евреев нацистами, приспосабливаясь к приоритетам правительства США в холодной войне, так и их отношение к Израилю равнялось на политику США. С самого начала еврейские элиты Америки испытывали серьезные сомнения касательно еврейского государства. Главную роль здесь играл их страх, что станут правдоподобными обвинения их в двойной лояльности. Когда холодная война достигла своего пика, эти опасения усилились. Еще до основания государства Израиль лидеры американских евреев выражали обеспокоенность, как бы левые руководители этого государства родом из Восточной Европы не примкнули к советскому лагерю.
Даже когда они в итоге сделали начатую сионистами кампанию за основание этого государства своим собственным делом, организации американских евреев внимательно следили за сигналами из Вашингтона и подлаживались к ним. В действительности АЕК поддерживал основание Израиля прежде всего из страха, что это может повлечь за собой негативные для евреев внутриполитические последствия, если европейские евреи не смогут быстро там укорениться.[16]16
Menahem Kaufman, An Ambiguous Partnership Qerusalem: 1991), 218, 276–277.
[Закрыть] Хотя Израиль вскоре после основания этого государства примкнул к западному лагерю, многие израильтяне как в правительстве, так и вне его сохраняли сильные симпатии к Советскому Союзу. Лидеры американских евреев, как можно было предвидеть, дистанцировались от Израиля.
С момента своего основания в 1948 г. и до июньской войны 1967 г. Израиль не играл решающей роли в стратегических планах Америки. Когда руководители евреев Палестины готовили провозглашение государства Израиль, президент Трумэн колебался и взвешивал, с одной стороны, внутриполитические аспекты (голоса еврейских избирателей), а с другой – предостережения Госдепартамента (поддержка еврейского государства оттолкнет арабский мир). Чтобы обеспечить интересы США на Среднем Востоке, правительство Эйзенхауэра балансировало между поддержкой Израиля и арабских стран, но больше благоволило к арабам.
Постоянные конфликты израильтян с США по политическим вопросам достигли своего апогея в 1956 г., когда Израиль вместе с Англией и Францией начал военные действия против националистического лидера Египта Гамаля абд-эль Насера. Хотя быстрая победа Израиля и аннексия им Синайского полуострова привлекли общее внимание к его стратегическому потенциалу, США продолжали смотреть на него лишь как на одну из многих точек региональных интересов. Поэтому президент Эйзенхауэр принудил Израиль к полному и практически безоговорочному уходу с Синайского полуострова. Во время этого кризиса лидеры американских евреев до какого-то момента поддерживали усилия Израиля не идти на уступки американцам, но в конечном счете, как вспоминает Артур Герцберг, "они предпочли рекомендовать Израилю лучше послушаться Эйзенхауэра, а не перечить пожеланиям президента США".[17]17
Артур Герцберг «Еврейская полемика» (Нью-Йорк, 1992, с. 33). См. также, хотя его оправдания вводят в заблуждение, статью Исаака Альтераса «Эйзенхауэр, американское еврейство и Израиль» в «American Jewish Archives» (ноябрь 1985) и Михаила Рейнера «Реакция еврейских организаций США на синайскую кампанию и ее последствия» в «Форуме» (зима 1980-81 гг.).
[Закрыть]
Оставаясь объектом периодических приступов любви к ближнему, Израиль вскоре после своего основания исчез из поля зрения еврейской жизни в Америке. Для американских евреев Израиль фактически не имел значения. В своем исследовании 1957 г. Натан Глезер писал, что Израиль "удивительно мало влияет на внутреннюю жизнь американских евреев".[18]18
Натан Глезер «Американский иудаизм», Чикаго, 1957, с. 114. Глезер продолжает: «Для американского еврейства Израиль почти ничего не значит. Представление, будто Израиль может каким-то серьезным образом влиять на американское еврейство, следует считать иллюзией» (с. 115)..
[Закрыть] Число членов Сионистской организации Америки упало с нескольких сот тысяч в 1948 г. до нескольких десятков тысяч в 60-х годах. Накануне июньской войны 1967 г. лишь один из 20 американских евреев брал на себя труд посетить Израиль. При повторном избрании Эйзенхауэра в 1956 г., сразу же после того, как он принудил Израиль к унизительному отступлению с Синайского полуострова, и без того значительная поддержка евреями этого президента еще более усилилась. В начале 60-х годов Израиль даже подвергся за похищение Эйхмана осуждению со стороны части идеологов еврейской элиты, например Джозефа Про-скауэра, бывшего председателя АЕК, историка из Гарвардского университета Оскара Хандлина и находящейся в собственности евреев газеты «Вашингтон пост». «Похищение Эйхмана, – считал Эрих Фромм, – это акт беззакония точно такого же рода, что и те, в которых были повинны и нацисты».[19]19
Shafir, Ambiguous, 222..
[Закрыть]
Еврейские интеллектуалы Америки по всему политическому спектру оказались особенно равнодушны к судьбе Израиля. В подробных исследованиях леволиберальной еврейской интеллектуальной сцены 60-х годов Израиль почти не упоминается.[20]20
См. например, Alexander Bloom, Prodigal Sons (New York: 1986)..
[Закрыть] Непосредственно накануне июньской войны АЕК провел симпозиум на тему «Еврейская самобытность здесь и сегодня». Лишь трое из 31 участника – «лучших умов еврейской общины» – вообще упомянули Израиль, а двое из них лишь для того, чтобы принизить его значение.[21]21
Lucy Dawidowicz and Milton Himmelfard (Hrsg.), Conference on Jewish Identity Here and Now (American Jewish Committee: 1967)..
[Закрыть] Ирония судьбы: единственными из известных еврейских интеллектуалов, кто до июня 1967 г. поддерживал связи с Израилем, были как раз Ханна Арендт и Ноам Хомский.[22]22
После своей эмиграции из Германии в 1933 г. Арендт была активисткой сионистского движения во Франции. Во время второй мировой войны и вплоть до основания Израиля она много писала о сионизме. Хомский, сын известного американского гебраиста, воспитывался в сионистской среде и вскоре после провозглашения независимости Израиля жил в кибуце. Кампании публичной диффамации против Арендт в начале 60-х годов и против Хомского в 70-х годах были развернуты АДЛ (Elisabeth Young-Bruehl, Hannah Arendt (Frankfurt/M.: 1986), в разных местах; Robert F. Barsky, Noam Chomsky (Zuerich: 1999); David Barsamian (Hrsg.), Chronicles of Dissent (Monroe, ME: 1992), 38)..
[Закрыть]
Потом разразилась июньская война. На США произвела впечатление демонстрация превосходящей силы Израиля, и они решили включить его в свои стратегические владения. (Еще до июньской войны США стали осторожно склоняться в сторону Израиля, когда правительства Египта и Сирии в середине 60-х годов начали проводить все более независимый курс.) Поток военной и экономической помощи хлынул, когда Израиль стал заместителем американской державы на Среднем Востоке.
Для еврейских элит Америки подчинение Израиля власти США было находкой. Сионизм возник из той предпосылки, что ассимиляция – это умственный призрак и что на евреев всегда будут смотреть как на потенциально нелояльных чужаков. Чтобы преодолеть это противоречие, сионисты стремились создать родину для евреев. В действительности проблема после основания Израиля обострилась, во всяком случае для евреев диаспоры, – упрек в двойной лояльности получил, таким образом, свое овеществленное выражение. Парадоксально, но существование Израиля после 1967 г. облегчило ассимиляцию в США: теперь евреи были на фронте и защищали Америку – собственно "западную культуру" от отсталых арабских орд. Если до 1967 г. Израиль воплощал в себе страшный призрак двойной лояльности, то теперь он стал гарантом сверхлояльности. В конце концов, не американцы, а израильтяне сражались и умирали ради защиты интересов США. И в отличие от американских солдат во Вьетнаме израильские бойцы не позволили унизить себя выскочкам из третьего мира.[23]23
Автор перечисляет книги, которые предваряли его аргументы: «Zionism Reconsidered» (1944/45), in Ron Feldman (Hrsg.), The Jew as Pariah (New York): 1978), 159. (Немецкий перевод по названием: «Zionismus aus heutiger Sicht» in Die verborgene Tradition. Acht Essays (Frankfurt/M.: 1976)..
[Закрыть]
В соответствии с этим еврейские элиты Америки внезапно открыли Израиль. После войны 1967 г. можно было праздновать военные успехи Израиля, потому что он обратил свое оружие в верном направлении – против врагов Америки. Его военный потенциал мог даже облегчить вхождение во внутренние круги американской власти. Если раньше еврейские элиты могли предоставить лишь пару списков еврейских подрывных элементов, то теперь они играли роль естественного партнера Америки в ее новейшем стратегическом оплоте. С второстепенных ролей они вдруг выдвинулись на первые среди персонажей драмы холодной войны. Израиль стал для американских евреев таким же стратегическим оплотом, как и для США.
В своей краткой биографии, изданной незадолго до июньской войны, Норман Подгорец легкомысленно вспоминает о своем присутствии на официальном обеде в Белом доме, где "многие из присутствующих явно были вне себя от радости от того, что находятся здесь".[24]24
Making It (New York: 1967), 336..
[Закрыть] Хотя он тогда уже был издателем «Комментари», ведущего еврейского журнала Америки, его воспоминания содержат лишь беглые упоминания об Израиле. Что мог предложить Израиль честолюбивому еврею? В более позднем томе мемуаров Подгорец пишет, что Израиль после войны 1967 г. превратился в «религию американских евреев».[25]25
Breaking Ranks (New York: 1979), 335..
[Закрыть] Став известным сторонником Израиля, Подгорец мог теперь хвастаться не только тем, что присутствовал на обеде в Белом доме, а даже тем, что лично встречался с президентом и обсуждал с ним национальные интересы.
После июньской войны главные еврейские организации Америки неустанно работали над укреплением американо-израильского союза. Так, АДЛ приняла участие в широкомасштабной шпионской операции в самих США совместно с израильской и южноафриканской секретными службами.[26]26
Robert I. Friedman, «The Anti-Defamation League Is Spying on You», in Village Voice (11. Mai 1993). Abdeen Jara, «The Anti-Defamation League: Civil Rights and Wrongs», in CovertAction (Sommer 1993). Matt Isaacs, «Spy vs Spite», in SF Weekly (2.-8. Februar 2000)..
[Закрыть] В «Нью-Йорк Тайме» после июня 1967 г. заметно увеличился объем публикаций об Израиле. Согласно Индексу этой газеты, материалы об Израиле в 1955 и 1965 гг. занимали колонки общей длиной 60 дюймов, а в 1975 г. эта длина увеличилась до 260 дюймов. "Когда я хочу улучшить свое самочувствие, я читаю статьи об Израиле в «Нью-Йорк Тайме», – писал Визель в 1973 г..[27]27
Elie Wiesel, Against Silence, сборник, издатель – Irving Abrahamson (New York: 1984), Bd. I, 283..
[Закрыть] Как и Подгорец, многие ведущие интеллектуалы из американских евреев вдруг обратились в новую религию. Новик рассказывает, что Люси Давидович, старейшая представительница литературы о холокосте, некогда резко критиковала Израиль и считала, что он не может требовать возмещения ущерба от Германии, потому что сам несет ответственность за изгнание палестинцев. «Мораль не может быть настолько гибкой», – заявляла она в 1953 г. Однако сразу же после июньской войны Давидович превратилась в ярую защитницу Израиля, возведя его на уровень «общей парадигмы для идеального образа еврея в современном мире».[28]28
Novick, The Holocaust, 147. Lucy S. Dawidowicz, The Jewish Presense (New York: 1977), 26..
[Закрыть]
