Текст книги "Околдованные"

Автор книги: Нора Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава 5

Лиама раздражало, что он ее не почувствовал. Эмоции взяли верх над инстинктами. Теперь, повернувшись, он тут же ощутил запах – женский, невинный, с легкой ноткой жасмина.

Он наблюдал, как Роуэн выходит из-за деревьев, поначалу совершенно его не замечая. Солнце светило прямо ему в спину, к тому же она смотрела совсем в другую сторону, взбираясь по тропинке на скалы.

Волосы завязаны сзади в свободный хвост, с которым играл ветер. Одета в серые, немного поношенные брюки и рубашку цвета нарциссов. Через шею перекинут ремень аккуратной кожаной сумки.

Губы без помады, коротко обстриженные ногти, ботинки – видно, что новые – со свежей длинной царапиной на левом носке. Весь ее вид, пока она поднималась в гору и говорила сама с собой, одновременно и расслаблял и раздражал.

Оба эти ощущения сменились весельем, когда она подпрыгнула, заметив его, и нахмурилась, прежде чем спрятать свои чувства под маской безразличия.

– Доброе утро, Роуэн.

Она кивнула, затем обеими руками вцепилась в ремень сумки, будто не знала, куда их еще деть. В противоположность нервным пальцам, глаза ее были холодны, и смотрели, будто, сквозь него.

– Привет. Я бы пошла другой дорогой, если бы знала, что ты здесь. Наверняка ты хочешь побыть в одиночестве.

– Не совсем.

Ее взгляд вернулся к нему на секунду, потом снова ушел в сторону.

– А я вот хочу, – твердо сказала она и направилась по скалам в противоположную сторону.

– До сих пор злишься, Роуэн?

Она гордо продолжала идти.

– Определенно.

– Это не продлиться долго, сама знаешь. Для тебя это не свойственно.

Она передернула плечами, отлично понимая, что жест выказывал плохое настроение и выглядел по-детски. Сегодня у нее было желание нарисовать море с маленькими лодочками и кружащими в небе чайками, а еще посмотреть, вылупился ли кто-нибудь из тех яиц в гнезде, поэтому она и пришла сюда.

Ей не хотелось встречаться с Лиамом и вспоминать о том, что произошло между ними и какие чувства при этом ему удалось всколыхнуть в ней. Но она не станет бегать от него, как мышь от кошки. Сжав зубы, она села на большой валун и открыла сумку. Четкими движениями вытащила оттуда альбом и карандаш, затем достала бутылку с водой и поставила ее рядом.

Приказав себе сконцентрироваться, она не спеша оглядела воду и начала рисовать, изо всех сил стараясь не поворачиваться. Она была уверена, он все еще стоял там. Иначе, почему все ее мышцы были до сих пор напряжены, а сердце в груди замерло?

Но оглядываться она не станет.

Конечно, она оглянулась. И он все еще стоял в нескольких шагах от нее, руки в карманах, лицо обращено к воде. Ей просто не повезло, что он, по ее мнению, слишком привлекательный. В потрясающих волосах играет ветер, а его профиль, четкий и чистый, напоминал ей о Хитклифе или Байроне, или каком-то другом лирическом герое.

Рыцарь перед битвой, принц, изучающий свои владения.

О, да, он мог бы стать любым героем, и выглядел бы таким же романтичным в своих джинсах и рубашке, как любой рыцарь в сияющих доспехах.

– Я не хочу сражаться с тобой, Роуэн.

Она думала, что слышала его голос, но это было просто невозможно. Он стоит слишком далеко от нее, чтобы она могла слышать такие тихие слова. Наверно она просто представила себе, что бы он ответил, если бы она высказала свои мысли вслух. Она повернулась обратно, посмотрела на свой рисунок и с прискорбием обнаружила, что начала бездумно рисовать его портрет.

Раздраженно вздохнув, она перешла на чистую страницу.

– Нет никакого смысла злиться на меня, или на себя.

В этот раз она была уверена в услышанном и, подняв глаза, увидела, что Лиам направляется к ней. Она сощурилась, прикрыв глаза рукой, так как солнце светило ему прямо в спину, образуя вокруг головы и плеч облако света, похожее на нимб.

– Нет смысла это обсуждать. – Она фыркнула, когда он удобно устроился рядом с ней. Когда он замолчал, будто приготовившись к милым долгим посиделкам, Роуэн постучала карандашом по альбому. – Берег очень длинный. Ты не мог бы обосноваться в другой его части?

– Мне и здесь нравится. – Когда она зашипела и начала подниматься, он попросту дернул ее обратно. – Не глупи.

– Не говори мне этого. Я очень, очень устала от того, что мне говорят мне не вести себя глупо. – Она выдернула руку от него. – Ты меня даже не знаешь.

Он повернулся, чтобы они сидели лицом к лицу.

– Может быть, в этом все дело. Что ты рисуешь там у себя?

– Ничего особенного, – раздраженно сказала она, быстро положила альбом обратно в сумку и снова попыталась встать. И опять он вернул ее на место.

– Отлично, – выпалила она. – Давай поговорим. Я признаю, что тогда рыскала по лесу, потому что хотела увидеть тебя. Ты мне понравился – думаю, ты уже привык к тому, что нравишься женщинам. Я хотела поблагодарить тебя за помощь, но это лишь одна из причин. Я вторглась в твое пространство, признаюсь, но это ты меня поцеловал.

– Да, действительно, – пробормотал он. Ему хотелось сделать это снова, прямо сейчас, когда ее губы сжаты в упрямую линию, а глаза и несчастные, и раздраженные одновременно.

– И я слишком бурно отреагировала. – Воспоминания до сих пор заставляли ее кровь бежать быстрее. – У тебя были причины попросить меня уйти, но не было никаких прав становиться настолько нелюбезным. Ни у кого нет такого права. Вполне очевидно, что у тебя не возникло… реакции, подобной моей, и ты хочешь в дальнейшем сохранить дистанцию.

Она убрала с лица волосы, выбившиеся из хвоста.

– Так что ты здесь делаешь?

– Давай все по порядку, – решил он. – Да, я действительно привык нравиться женщинам. И ценю это, потому что люблю женщин. – Его губы изогнулись в улыбке, когда она тихо фыркнула от отвращения. – Ты бы думала обо мне лучше, если бы я умолчал об этом, но я считаю ложную скромность бессмыслицей и ложью. И хотя большую часть времени я предпочитаю быть в одиночестве, твой визит не был вторжением. Я поцеловал тебя, потому что хотел это сделать, и потому что у тебя красивые губы.

Лиам заметил быструю вспышку удивления на ее лице, прежде чем Роуэн отвернулась от него. Он понял, что ей этого еще никто не говорил, и покачал головой, поражаясь мужскому идиотизму.

– Потому что твои глаза напоминают мне об эльфах, которые танцуют на холмах моей родины. Волосы похожи на старинный дуб, отполированный до блеска, а кожа такая мягкая, что, кажется, будто моя рука пройдет сквозь нее, как сквозь воду.

– Не делай этого. – Ее голос дрожал, руки крепко сцепились на груди. – Не надо. Это не честно.

Возможно, было действительно не честно говорить женщине слова, которые она не привыкла слышать в свой адрес. Но он лишь пожал плечами.

– Это всего лишь, правда. Моя реакция по отношению к тебе оказалась более… резкой, чем я ожидал. Я действительно повел себя нелюбезно, Роуэн, и прошу за это прощения. Но только за это.

Она прыгнула выше собственной головы, связавшись с Лиамом, и ей хотелось, чтобы ужас от сложившейся ситуации не казался настолько приятным.

– Ты извиняешься за нелюбезность, или за свою реакцию по отношению ко мне?

Он понял, что эта женщина умна, и решил сказать ей правду.

– И то, и другое, если уж на то пошло. Я сказал, что не готов для тебя, Роуэн. Это действительно так.

Услышав правду, ее сердце смягчилось и затрепетало. Какое-то время она сидела, молча, и смотрела на свои сцепленные руки. Тишину нарушали лишь шум моря и крик чаек над головой.

– Кажется, я могу это понять. Сейчас у меня сложный период в жизни, – спокойно произнесла она. – Думаю, что-то вроде перекрестка. Очень важно прийти к какому-то заключению и выбрать дальнейшее направление. Я тебя не знаю, Лиам. – Она заставила себя повернуться и посмотреть на него. – И не знаю, что тебе говорить, или что делать.

Интересно, есть ли на свете мужчина, который мог бы сопротивляться такой откровенности?

– Пригласи меня на чай.

– Что?

Он улыбнулся и взял ее за руку.

– Пригласи меня на чай. Дождь начинается, так что пора уходить.

– Дождь? Но ведь солнце… – Пока она это говорила, свет изменился. По небу бесшумно плыли темные облака и уже начали падать первые теплые капли.

Его отец не единственный, кто может управлять погодой, когда необходимо.

– Ох, но ведь обещали, что весь день будет солнечным. – Она сунула бутылку с водой обратно в сумку, потом у нее перехватило дыхание и ослабли колени, когда Лиам простым и быстрым движением поставил ее на ноги.

– Это просто душ, и, причем теплый. – Он повел ее по скалам вниз по тропинке. – На моей родине это называется мягкой погодой. Ты имеешь что-то против дождя?

– Нет, я люблю дождь. Он всегда делает меня мечтательной. – Она подняла лицо, позволив упасть на него нескольким каплям. – Солнце все еще сияет.

– Значит, у тебя будет радуга, – пообещал он, заводя ее под покровы деревьев, где воздух был теплым и влажным и повсюду лежали тени темно-зелеными лужицами. – Ну так как, я получу приглашение на чай?

Она улыбнулась, бросив на него быстрый взгляд.

– Вполне возможно.

– Вот, я же тебе говорил. – Он тихонько сжал ее руку. – Ты не умеешь долго злиться.

– Мне просто нужна практика, – ответила она, заставив его засмеяться.

– Вполне возможно, я дам тебе достаточно поводов для практики, прежде чем мы закончим.

– У тебя привычка раздражать людей?

– О, да. Я трудный человек. – Они шли вдоль ручья, окруженного густым мхом, зарослями папоротника и нераспустившейся наперстянки. – Моя мама говорит, что я брюзга, а папа – что моя голова сделана из камня. Кому лучше знать, если не им?

– Они сейчас в Ирландии?

– Хмм. – Он не мог сказать это с полной уверенностью, пока не посмотрит, но даже если они шпионят где-то поблизости, ему совершенно не хотелось этого знать.

– Ты скучаешь по ним?

– Да, скучаю. Но мы… поддерживаем связь. – Тоска в ее голосе заставила его обернуться, пока они шли по полю. – А ты скучаешь по своей семье?

– Я чувствую себя виноватой, что не скучаю по ним так сильно, как должна бы. Я никогда не была одна так далеко, и мне…

– Это нравится, – закончил он.

– Чрезвычайно. – Она улыбнулась, выудив из кармана ключи.

– В этом нет ничего стыдного. – Он с интересом наклонил голову, пока она отпирала дверь. – От кого ты запираешься?

– Просто привычка. Я заварю чай. Утром пекла булочки с корицей, но они немного подгорели снизу. Один из моих промахов.

– Так и быть, я возьму одну. – Он вошел в кухню вслед за ней.

Роуэн держала кухню в чистоте и уже наложила на нее свой отпечаток. Женщина создает дом. На кухонном столе стояли блюдо с красивыми зелеными яблоками и одна из цветных бутылок Белинды с симпатичными веточками.

Он был с ней, когда она срезала эти веточки.

Волк шел рядом и величественно игнорировал любые ее попытки научить его нести веточки в зубах.

Лиам устроился за столом, наслаждаясь тихим шумом дождя, и вспомнил о разговоре с матерью. Нет, он не станет залезать так глубоко. Можно позволить себе подслушать мысли, но серьезные исследования он считал непозволительными.

Человек, предпочитающий одиночество, должен уважать личную жизнь других.

Но он может ее расспросить без зазрения совести.

– Твоя семья живет в Сан-Франциско.

– Хмм. Да. – Она включила чайник и посмотрела на изумительную коллекцию заварочных чайников Белинды. – Они оба – профессора в университете. Отец возглавляет кафедру английского языка в университете.

– А твоя мать? – он непринужденно вытащил альбом у нее из сумки и положил на стол.

– Она преподает историю. – После недолгих раздумий она взяла чайник в виде феи с крыльями в качестве ручки. – Они замечательные, – продолжала она, осторожно насыпая чай. – И действительно отличные педагоги. В прошлом году мама стала помощником декана и…

Она прервалась, потрясенная и немного напуганная тем, что Лиам рассматривает ее рисунки с изображением волка.

– Чудесные рисунки. – Он даже не потрудился посмотреть на нее, просто перевернул страницу и нахмурился, увидев изображение деревьев и кружевных папоротников. Сквозь воздушные формы проглядывали прозрачные крылышки и смеющиеся глаза.

Она видела фей, с улыбкой подумал он.

– Это просто зарисовки. – Ее пальцы просто чесались от желания вырвать у него альбом и захлопнуть его, но хорошие манеры взяли верх. – Просто хобби.

Когда он стрельнул на нее взглядом, она практически дрогнула.

– Почему ты так говоришь, да еще и стараешься сама в это поверить, когда у тебя есть и талант, и желание?

– Я просто рисую иногда в свободное время.

Он перевернул следующую страницу. Она нарисовала домик так, будто он был из какой-нибудь старой милой легенды, с кольцом высоких деревьев вокруг и гостеприимной верандой.

– И ты еще злишься, когда кто-то называет тебя глупой? – пробормотал он. – Действительно глупо не делать то, что нравится, и вместо этого заламывать себе руки.

– Это просто смешно. Я не заламываю себе руки. – Она повернулась, чтобы взять закипевший чайник, при этом изо всех сил стараясь действительно не заломить себе руки. – Это просто хобби. Оно есть у большинства людей.

– Это твой дар, – поправил он ее, – а ты им пренебрегаешь.

– Невозможно заработать на жизнь, делая зарисовки.

– И как одно с другим связано? – Его тон был настолько похож на королевский, что она засмеялась.

– О, никак, если не считать того, что человеку нужна еда, дом, а за все это нужно платить. – Она поставила чайник на стол, повернулась за чашками. – Маленькие аспекты реального мира.

– Ну, так продавай свои рисунки, если нужно заработать на жизнь.

– Никто не купит карандашные наброски неизвестного учителя литературы.

– Я куплю этот. – Он поднялся, держа альбом открытым на странице с изображением волка, где тот стоял, поражая смотрящего блеском своих потрясающих глаз, так похожих на глаза Лиама. – Назови цену.

– Я его не продам, а ты его не купишь, только чтобы что-то доказать. – Отказываясь принимать его слова всерьез, она жестом послала его обратно за стол. – Садись и пей свой чай.

– Тогда подари мне этот рисунок. – Он снова посмотрел на волка, наклонив голову. – Он мне нравится. И еще этот. – Он полистал альбом, найдя рисунок с деревьями и спрятавшимися феями. – Мне может пригодиться что-то подобное в новой игре. У меня самого нет никакого таланта к рисованию.

– Тогда кто делает графику в твоих играх? – спросила она в надежде сменить тему разговора и уйти наконец-то с зыбкой почвы.

– Ммм. Разные люди, по настроению. – Лиам снова сел и взял одну булочку, которая была жесткой и, несомненно, подгоревшей, но, если не обращать на это внимание, замечательно сладкой и полной корицы.

– Тогда как ты…

– Кто-то из твоих родителей рисует? – прервал ее Лиам на полуслове.

– Нет. – Одна только мысль о том, что кто-то из ее умных и занятых родителей будет сидеть с мечтательным видом с карандашом в руках, заставила ее засмеяться. – Они обеспечили мне уроки в детстве и привили интерес. Мама даже повесила в своем университетском кабинете в рамочке рисунок бухты, сделанный мной в подростковом возрасте.

– Значит, она признает твой талант.

– Она просто любит свою дочь, – поправила его Роуэн, разливая чай.

– Тогда она должна хотеть, чтобы любимая дочь использовала свой талант и развивала его, – спокойно сказал он, продолжая дальше разговор о родственниках. – Возможно, кто-то из твоих дедушек и бабушек был художником.

– Нет. Дед со стороны отца был учителем, поэтому преподавание считается в семье чем-то вроде традиции. Бабушка с той же стороны была, можно так сказать, образцовой женой и матерью в свое время. У нее до сих пор очаровательный дом.

Лиам боролся с собственным нетерпением. Еще ему очень хотелось поморщиться, когда он увидел, что Роуэн кладет в чашку с чаем три ложки сахара.

– А со стороны матери?

– Дед сейчас на пенсии. Они живут в Сан-Диего. Бабушка вышивает изумительные картины, что в своем роде тоже искусство. – Она на секунду поджала губы, перемешивая чай. – Только теперь вспомнила, что ее мать – моя прабабушка рисовала. У нас есть несколько ее картин маслом. Думаю, у бабушки и ее брата их должно быть больше. Она была… эксцентричной, – добавила Роуэн с улыбкой.

– Неужели? Насколько эксцентричной?

– Я никогда ее не знала, но до ребенка часто долетают взрослые разговоры. Поговаривали, она читала по ладони и говорила с животными, хотя ее муж этого не одобрял. Прадед был, насколько я помню, очень прагматичным англичанином, а она – мечтательной ирландкой.

– Значит, она была родом из Ирландии. – Лиам почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Предупреждение, отголосок силы. – И какую же фамилию она носила до замужества?

– Ох… – Роуэн порылась на задворках памяти. – О’Мира. Я названа в ее честь, – добавила она, продолжая пить чай, в то время как внутри Лиама все насторожилось. – Моя мама сделала это, по ее собственному признанию, под влиянием внезапной вспышки сентиментальности. Наверно поэтому мая прабабушка оставила мне свой кулон. Это изумительная старинная вещь. Овальный лунный камень в серебряной оправе.

Лиам уже не чувствовал вкуса чая, поэтому медленно отставил его в сторону.

– Она была Роуэн О’Мира.

– Да. Кажется, там была какая-то прекрасная романтическая история о том, как мой прадед встретил ее во время своего отдыха в Ирландии. Она рисовала на скалах… в Клере. Странно, откуда у меня такая уверенность, что это был именно Клер?

Она задумалась на секунду, но потом отмахнулась от этой мысли.

– В любом случае, они влюбились друг в друга с первого взгляда, и она уехала вместе с ним в Англию, оставив свой дом и семью. Потом они иммигрировали в Америку и осели в Сан-Франциско.

Роуэн О’Мира из Клера. Во имя богов, судьба сделала крутой поворот и заманила его в очередную ловушку. Он снова взял свой чай, чтобы смочить горло.

– Моя мать до замужества носила фамилию О’Мира, – проговорил он холодным плоским голосом. – Твоя прабабка, должно быть, моя отдаленная родственница.

– Ты шутишь? – Роуэн просияла, потрясенная и восхищенная услышанным.

– Я никогда не шучу, если дело касается семьи.

– Потрясающе! Абсолютно потрясающе. Как тесен мир. – Она засмеялась и подняла свою чашку. – Приятно познакомиться, кузен Лиам.

Он обреченно стукнулся с ней чашками. Во имя богини, у этой улыбающейся женщины с потрясающими большими глазами в жилах течет кровь эльфов, а она даже не подозревает об этом.

– Вот твоя радуга, Роуэн. – Он все еще смотрел на Роуэн, но отлично знал, что на небе появилась огромная разноцветная дуга. Он сам ничего не вызывал, но отец, кажется, постарался.

– Ох! – Она подскочила и после беглого взгляда в окно рванула к дверям. – Иди сюда, посмотри. Это великолепно!

Затем выбежала наружу и спустилась по ступеням, задрав голову.

Никогда еще она не видела настолько четкой и яркой радуги. На фоне чистого голубого неба выделялась каждая полоса. Начиная от золотистого края цвета менялись, растворяясь друг в друге, от розового до бледно-лилового, нежно-желтого и ярко-оранжевого. Радуга висела высоко, чуть касаясь вершин деревьев.

– Никогда не видела такой красивой радуги. – Он присоединился к ней, и был немного сконфужен и одновременно тронут, когда она взяла его за руку. Глядя вместе с ней на разноцветную арку, он пообещал себе, что не влюбится в нее, пока не удостоверится, что действительно этого хочет.

Он не позволит себя обойти, задобрить или соблазнить, и примет решение с ясной головой.

Но это не значит, что он не может воспользоваться моментом.

– Это означает не больше и не меньше, чем все остальное, – сказал он.

– Что?

– Это. – Он взял ее лицо в ладони, наклонился и накрыл ее губы своими.

Нежно, как шелк, и осторожно, как дождь, который все еще капал сквозь жемчужный солнечный свет. Он постарается сохранить все таким для них обоих, и надежно запереть все жесткие и острые желания, которые становились небезопасными.

Лиам говорил себе, что лишь дотронется до этой чистоты, до нежного сердца, которое она не знает как защитить. Он сделает все, чтобы не дать этому зайти слишком далеко, иначе он просто может разбить ее сердце.

Но когда ее рука легла на его плечо, а губы стали податливыми, он почувствовал, как наружу продираются все темные желания.

Она не могла удержаться, не могла ничего скрыть от такой нежности. Даже когда пальцы на ее лице напряглись, губы оставались мягкими, легкими, будто обучая ее тому, что было, и что может быть.

Она инстинктивно провела руками по его напряженным плечам, позволив себе раствориться в нем.

Он отстранился, прежде чем желание смогло взять верх. Когда она лишь посмотрела на него своими большими затуманенными глазами, он ее отпустил.

– Наверно это просто, ох, химия. – Ее сердце пустилось вскачь огромными прыжками.

– Химия, – сказал он в ответ, – может быть опасна.

– Любое исследование включает в себя риск. – Ее должен был шокировать подобный комментарий, вылетевший из ее собственного рта и призывающий продолжить, закончить начатое. Но он казался настолько естественным и правильным.

– В любом случае лучше заранее знать все элементы, с которыми имеешь дело. Позволь поинтересоваться, насколько далеко ты готова зайти в своих исследованиях?

– Я приехала сюда для того, чтобы узнать все, что только могу. – Она тихо вздохнула. – Никак не рассчитывала найти здесь тебя.

– Нет. В первую очередь, ты искала Роуэн. – Он сунул большие пальцы в карманы и качнулся на каблуках. – Если я сейчас затащу тебя внутрь и овладею тобой, ты найдешь какую-то ее часть, и довольно быстро. Ты этого хочешь?

– Нет. – Для нее это было еще одним сюрпризом – услышать из собственных уст слово «нет», когда каждый нерв в теле был похож на оголенный провод. – Потому что тогда это будет именно так, как ты говорил раньше. Просто. Я не хочу простоты.

– И все же, я поцелую тебя снова, когда мне этого захочется.

Она наклонила голову, проигнорировав быстрый трепет в животе.

– А я позволю тебе себя поцеловать, когда мне этого захочется.

Он озарился улыбкой, полной силы и уважения.

– В тебе есть что-то от ирландки, Роуэн из рода О’Мира.

– Вполне возможно. – Ей очень нравилась подобная мысль. – Может мне нужно найти больше.

– Значит найдешь. – Улыбка померкла. – И когда это произойдет, надеюсь, ты будешь знать, что делать. Выбери любой день на следующей неделе и приходи. Захвати альбом с собой.

– Зачем?

– У меня есть кое-какая идея. Посмотрим, подойдет ли она для нас обоих.

Роуэн решила, что это ей не повредит. У нее будет достаточно времени подумать о том, что произошло этим утром.

– Хорошо, но один день у меня похож на другой. Расписание всегда свободно.

– Ты поймешь, когда настанет нужный день. – Он начал играть с кончиками ее волос. – Так же как и я.

– Полагаю, это часть ирландского мистицизма.

– Ты даже и половины всего этого не знаешь, – пробормотал он. – Хорошего дня тебе, кузина Роуэн.

Он тихонько дернул ее за волосы, развернулся и пошел прочь.

Подводя итоги дня, Роуэн решила, что он прошел не так уж плохо.

Когда Лиам снова пришел к ней во сне, она ждала его. Когда его разум касался ее разума, соблазняя и возбуждая, она вздыхала, уступая ему.

Она дрожала от наслаждения, выдыхала его имя, чувствуя, что он так же раним как и она сама. Тогда, лишь на одно мгновение он был связан с ней, готовый дать ответ на вопрос, который она задаст.

Если бы только она знала вопрос.

И даже когда ее тело пылало, а мысли витали где-то в облаках, какая-то ее часть оставалась настороже.

О чем она должна была его спросить? Что ей нужно знать?

Роуэн проснулась в одиночестве в темноте, если не считать месяца, льющего свой слабый свет сквозь не зашторенное окно. Она зарылась в подушки и с тревожным сердцем слушала вой волка, взывающего к ночи.