Текст книги "Танец ее мечты"

Автор книги: Нора Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Рид привлек к себе ее внимание вопросом:

– Не желаете ли кофе, Мадди?

Нет, он решительно не похож на своего отца. У Рида тонкие черты и худощавое телосложение. И в нем чувствуется какой-то скрытый жар. У Мадди сильно забилось сердце.

– Я больше не пью кофе. Если у вас найдется чай и немножко меду, я бы выпила чашечку.

– Возьмите рулет, – предложил Эдвин, заметив ее быстрый и жадный взгляд.

– Видно, я пропущу ланч, – непринужденно ответила она. – Так что, думаю, мне можно съесть немного сладкого. – Улыбнувшись ему, она взяла рулет с подтаявшей глазурью. Погибать, так с музыкой! – А мы все спрашиваем режиссера, придете ли вы на репетицию, мистер Валентайн.

– Я уже подумывал об этом. Мы с Ридом только что говорили о постановке. Он придерживается мнения, что она будет очень удачной. А как вам кажется?

– Я боюсь ее сглазить, если похвалю до премьеры в Филадельфии. – Она съела ломтик рулета и сразу ощутила прилив сил. – Думаю, что танцевальные номера будут сногсшибательными. – Когда Ханна принесла ей чай, она поблагодарила ее взглядом. – Как раз сегодня мы работаем над одним номером, который наверняка пройдет на бис. В противном случае я снова пойду работать официанткой.

– Я доверяю вашей оценке. – Эдвин похлопал ее по руке. – На мой взгляд, если уж кто-то из О'Харли не знает, когда танец получится замечательным, то этого никто не сможет сказать.

Она растерянно улыбнулась, и он откинулся на спинку кресла.

– Я ведь знал ваших родителей.

– Правда? – Забыв о рулете, она просияла радостной улыбкой. – Я не помню, чтобы они говорили об этом.

– Ну, с тех пор прошло уже много лет. – Он бросил на Рида быстрый взгляд, как бы в оправдание, и продолжал: – В те годы я только начинал карьеру, пытался хоть немного заработать, уговаривал записаться у меня на пластинку известных исполнителей – тогда были еще граммофонные пластинки, если вы не знаете. Мы с вашими родителями познакомились здесь, в Нью-Йорке, в тот самый момент, когда я остался буквально без цента, мне даже негде было ночевать. И они пригласили меня и устроили на ночь в своем номере в отеле. Я этого никогда не забуду.

Мадди многозначительным взглядом обвела роскошную обстановку кабинета.

– Что ж, значит, с тех пор вы наскребли достаточно много центов, мистер Валентайн.

Он рассмеялся и придвинул ей тарелку с рулетами.

– Я всегда считал себя обязанным отблагодарить чем-нибудь ваших родителей за доброту и участие. Я даже дал им в этом слово. Это было добрую четверть века назад. Вы и ваши сестренки были еще младенцами. И я помогал вашей маме менять вам пеленки.

Она усмехнулась:

– Думаю, даже в этом ракурсе меня невозможно было отличить от Шантел и Эбби.

– У вас же был еще брат! – вспомнил он. – Такой живой и симпатичный малыш.

– Он по-прежнему есть у нас.

– Пел он как ангел. Я обещал вашему папе, что запишу его, когда раскручу свое дело. Но к тому моменту, когда это случилось и мне удалось снова разыскать вашу семью, его с вами уже не было.

– Да, папа не перестает сокрушаться, что Трейсу не понравилась наша бродячая жизнь. Во всяком случае, он предпочел пойти своей дорогой.

– А вы с сестрами выступали группой.

Мадди никогда не знала, ужасаться ей или смеяться, вспоминая о том времени.

– Да, и назывались «Тройняшки О'Харли».

– Я собирался предложить вам контракт, – сказал он и увидел, как она удивленно распахнула глаза. – Серьезно. Примерно в то время, когда ваша сестра Эбби вышла замуж.

Контракт на запись? Да еще в «Валентайн рекордс»?! Мадди представила, какой восторг вызвало бы тогда у них такое предложение.

– А папа об этом знал?

– Мы обсуждали с ним этот вопрос.

– Боже мой! – Мадди покачала головой. – Должно быть, он страшно огорчился, когда упустил такой шанс, но он ни словом об этом не обмолвился. После того как Эбби вышла замуж, мы с Шантел перестали выступать вместе, и она уехала на запад, а я на восток. Бедный папа!

– Я бы сказал, вы дали ему основания гордиться вами.

– Вы очень добрый и любезный человек, мистер Валентайн. И что, финансирование нашей пьесы – это что-то вроде вознаграждения за ночевку на раскладушке?

– Не забывайте, что это вознаграждение принесет нам большой доход. Мадди, мне очень хотелось бы снова повидаться с вашими родителями.

– Хорошо, я подумаю, как это можно устроить. – Она встала, чтобы не испытывать судьбу, ей и так уже придется мчаться через весь город, чтобы успеть вовремя вернуться на репетицию. – Я не хотела помешать вашей встрече с отцом, Рид.

– Вам не нужно извиняться. – Он встал, по-прежнему не отрывая от нее взгляда. – Ваше появление на многое пролило свет.

Она внимательно посмотрела на него. Он удивительно соответствовал этой обстановке, стоя у стола, расположенного напротив окна, в этом офисе с картинами на стенах и с кожаными креслами.

– Мы с вами уже говорили о том, как тесен мир.

Мокрые пряди волос разметались по ее спине, с ушей свисали смешные трехгранные серьги из красного стекла, которые казались какими-то отчаянными. Желтый комбинезон с нагрудником и ярко-синяя футболка казались единственными светлыми пятнами в этот дождливый и серый день.

– Да, говорили.

– Так вы возьмете к себе мою азалию?

Он взглянул на растение с бессильно поникшими листиками.

– Сделаю, что возможно, но обещать ничего не могу.

– И не надо! Я тоже всегда нервничаю, когда даю обещание. Ведь если ты что-то пообещал, то обязан выполнить. – Она глубоко вздохнула, понимая, что должна уйти, но не чувствуя себя в состоянии сделать это. – У вас именно такой кабинет, каким я его представляла. Все в идеальном порядке и очень элегантно. Он вам подходит. Спасибо за чай.

Ему хотелось дотронуться до нее. Он удивился тому, что вынужден подавить желание выйти из-за стола и коснуться ее руки.

– Всегда вам рады.

– А как насчет пятницы? – вырвалось у нее.

– Пятницы?

– Я свободна в пятницу. – Что ж, сказанного не воротишь, и Мадди решила не ругать себя. – В пятницу я свободна, после репетиции. Так что мы можем встретиться.

Он растерялся и думал отказаться. Он понятия не имел, что у него назначено на пятницу, понятия не имел, что сказать женщине, которая восприняла его вежливое замечание как благую весть, и тем более не понимал, почему вдруг так этому обрадовался.

– Где?

Лицо ее осветилось счастливой улыбкой.

– В Рокфеллеровском центре. В семь часов. Ну, я побегу, а то опоздаю. – Она повернулась и протянула руки Эдвину: – Ужасно рада, что застала вас здесь. – И с характерной для нее непосредственностью поцеловала его в щеку. – До свидания.

– До свидания, Мадди.

Эдвин дождался, когда она исчезнет, затем повернулся к Риду. Не часто приходилось ему видеть на лице сына такое растерянное, даже ошеломленное выражение.

– Когда человека застигает такой ураган, ему остается привязать себя к чему-нибудь и переждать или уж наслаждаться разгулом стихии. – Усмехнувшись, Эдвин взял оставшийся рулет. – Разразименя гром, если бы я отказался от такого наслаждения!

Глава 4

Рид начинал серьезно опасаться: уж не колдунья ли эта Мадди О'Харли? Внешне она никак не походила на ведьму или колдунью, но явно подчиняла себе его волю. Другого объяснения тому факту, что в пятницу, когда город задыхался от влажной духоты, ровно в семь часов вечера он уже маячил у входа в Рокфеллеровский центр, Рид не находил. И это вместо того, чтобы после утомительного рабочего дня вернуться в свою прохладную квартиру и, спокойно пообедав, заняться захваченными из офиса бумагами.

По Пятой авеню двигался плотный поток автомобилей, оглашая воздух нетерпеливыми сигналами. Счастливчики, которым было куда поехать, стремились поскорее вырваться из душного города, надеясь, что к понедельнику жара спадет. Пешеходы с мокрыми пятнами пота на одежде, как кочевники в пустыне, спешат добраться до вожделенного оазиса, из последних сил торопились скрыться в помещениях с кондиционером и припасть к стакану с прохладительным напитком.

Он машинально посматривал, как несколько ребятишек, умело определяя в толпе приезжих, пытаются всучить им увядшие красные гвоздики по доллару штука. Ни один из них и не подумал приставать к Риду – с первого взгляда понимая, что такого не проведешь.

Погруженный в свои мысли, он едва слышал шум и гомон улицы.

Почему же он согласился на эту встречу? Ответ ясен – он хотел ее увидеть, и не стоит морочить себе голову. Она возбудила его… любопытство. Да-да, это самое подходящее слово. Такая женщина у любого вызовет любопытство: преуспевающая, но пренебрегающая атрибутами успеха, красивая, но без пустого кокетства. И еще – удивительно открытый и честный взгляд, если женским глазам вообще можно верить. Да, Мадди представляла собой загадку.

Но почему он настолько растерялся, что не сообразил предложить для встречи какое-нибудь другое, более приличное место?

Мимо пропорхнула со смехом и щебетом стайка девушек-подростков. Рид успел посторониться, чтобы его не сбили. Одна из них, привлеченная его отчужденным выражением и одиночеством, оглянулась на бегу. Приложив руку ко рту, она что-то шепнула на ухо своей подружке. Последовал взрыв смеха, и девушки исчезли в толпе.

Кучка офисных служащих с шумом налетела на торговца мороженым, нетерпеливо выхватывая у него покрытые инеем брикеты в фольге, он едва успевал доставать их из ящика со льдом, радуясь выручке. Пробиравшемуся в толпе нищему оставалось только завидовать его удаче. Рид оттолкнул спекулянта, предлагавшему ему два последних билета на сегодняшнее шоу в Радио-Сити, и тот бросился к пожилым супругам, туристам. В квартале от центра завыла сирена, но никто даже не обернулся на звук.

Рид почувствовал, как по спине стекает пот. На его часах было уже двадцать минут восьмого.

Терпение его подходило к концу, когда он увидел Мадди. Почему она так выделяется среди людей, что обтекают ее суетливым потоком? У нее довольно редкий цвет волос и яркая одежда, но не у нее же одной! Двигалась она с какой-то ленивой грацией, но отнюдь не медленно. Видимо, она вообще не умела медленно ходить. И все равно она ухитрялась казаться удивительно беспечной и беззаботной. Наверняка в этой толпе пешеходов были женщины куда более эффектые и красивые. Но он смотрел только на нее одну.

Вот на нее налетел нищий, и Мадди остановилась и, открыв сумочку, дала ему горсть монет, что-то сказала ему – судя по улыбке, явно доброжелательное – и пошла дальше. Тут она заметила Рида и ускорила шаг.

– Извините за опоздание! Мне всегда так не ловко, когда я опаздываю. Я пропустила свой автобус, но решила, что все-таки стоит вернуться домой и переодеться, потому что вы наверняка будете в костюме. – Она окинула его веселым довольным взглядом. – И я не ошиблась!

Мадди сменила свой комбинезон на платье с длинной пестрой юбкой, из-за чего действительно выглядела цыганкой, как она себя называла. Рядом с ней окружающие казались блеклыми и бесцветными.

– Можно было бы взять такси, – нарочито сухо проговорил он, оберегая себя от опасности невзначай коснуться ее.

– Я так и не привыкла пользоваться такси. Кстати, обед за мой счет. Идемте скорее, мне нужно подкрепиться. – Она так просто и непринужденно взяла его под руку, что ему некуда было деться. – Вы, наверное, проголодались, поджидая меня. Я так буквально умираю от голода, а ведь мне не пришлось вас ждать. – Она слегка посторонилась, уступив дорогу торопящейся женщине. – Здесь рядом есть отличная пиццерия…

– Нет-нет, сегодня я вас угощаю, – прервал он ее. – И мы закажем что-нибудь получше пиццы.

Мадди удивилась, когда ему с первой попытки удалось поймать такси, и не стала возражать, услышав, как он называет водителю адрес солидного заведения в районе Парк-авеню.

– Что ж, на этот раз обойдусь без пиццы! – обожающая всякие сюрпризы, весело сказала она. – Вы знаете, ваш папа мне очень понравился.

– Могу вас порадовать: ваше чувство оказалось взаимным.

Мадди и глазом не моргнула, когда машина вынуждена была остановиться на красный светофор, и водитель начал ругаться на арабском.

– Разве неудивительно, что он, оказывается, знал моих родителей? Мой папа любит бросаться громкими именами – особенно если он незнаком с этими персонами. Но о вашем отце никогда не говорил.

Рид в это время гадал, останется ли ее аромат в этом душном такси, когда они выйдут. И решил, что останется.

– Наверное, он забыл.

Мадди весело фыркнула:

– Вряд ли. Однажды папа познакомился с племянником жены одного человека, который всего лишь статистом играл в фильме «Поющие под дождем». И запомнил его на всю жизнь. Мне кажется странным, что ваш папа запомнил этот ночлег в отеле, но, возможно, для него это было очень важно.

Риду это тоже казалось необычным. Эдвин встречался с сотнями людей. Почему он так хорошо запомнил чету странствующих актеров, которые приютили его всего на одну ночь?

– Могу только предположить, что ваши родители произвели на него сильное впечатление, – озвучил Рид свои мысли.

– Родители у меня действительно замечательные! Вот это да! – воскликнула она, когда такси остановилось у дорогого французского ресторана. – Я нечасто здесь бываю.

– Почему?

– Потому что в моем районе есть все, что мне нужно. – Она бы сама выпорхнула из такси, если бы Рид не успел предложить ей руку. – Из-за моей работы мне редко удается куда-то выйти, и если это случается, то с мужчинами, чье знание французского ограничивается названиями балетных позиций.

Она оборвала себя, когда Рид открыл для нее дверь ресторана.

– Об этом неприлично было говорить, да?

Они вошли в прохладный вестибюль, где веял приятный легкий аромат и царили мягкие пастельные цвета.

– Да. Но почему-то мне кажется, что вас не очень беспокоят приличия.

– Я подумаю на досуге, что это было – комплимент или оскорбление. Если оскорбление, то я разозлюсь, а я не хочу портить себе обед.

– А, месье Валентин!

– Жан-Поль, – кивнул Рид метрдотелю. – Я не заказывал столик заранее. Надеюсь, у вас найдется для нас местечко?

– Для вас – конечно! – Метр бросил быстрый профессиональный взгляд на Мадди. Не обычная для месье особа, решил он, впрочем, очень даже интересная. – Я провожу вас.

Мадди направилась за ним, гадая, как метру удастся усадить их. Она не сомневалась, что Рид щедро вознаградит его.

Это был именно такой ресторан, какой, по мнению Мадди, и должен был посещать Рид. Солидный, изысканный, оформленный с элегантным вкусом, без ультрамодных новшеств. Натюрморты с цветами на стенах, приглушенный свет и легкое благоухание создавали приятную и уютную атмосферу. Усевшись за столиком в углу, Мадди с откровенным любопытством оглядела других посетителей. Столько блеска в одном месте! Но в этом она и видела прелесть Нью-Йорка. Блеск и нищета уживались в нем на каждом шагу.

– Шампанское, мистер Валентайн?

– Что скажете, Мадди? – Рид держал карту вин, предоставив ей решать.

Она подарила метру улыбку, которая повысила ее в его мнении сразу на несколько градусов.

– Разве можно отказаться от шампанского!

– Благодарю вас, Жан-Поль. – Рид вернул ему карту.

– А здесь очень мило. – Мадди закончила осмотр зала и улыбнулась Риду. – Я не ожидала.

– Вот как? А чего же вы ожидали?

– Поэтому мне и нравится с вами встречаться. Никогда не знаешь, чего ожидать. Я все думала, появитесь ли вы еще раз на репетиции.

Он не стал признаваться, что очень хотел прийти, но счел нужным держаться подальше от того, что не входит в круг его обязанностей.

– Не вижу в этом необходимости. Я не могу дать никакого сколько-нибудь ценного совета относительно постановки. Нас ведь интересует прежде всего доход, прибыль.

Мадди серьезно посмотрела на него.

– Понятно. – Она медленно провела пальцем по рисунку скатерти. – «Валентайн рекордс» нужен успех пьесы для того, чтобы вернуть свои вложения. И чем больший успех получит пьеса, тем больше записей будет продано.

– Естественно, но мы считаем, что судьба нового мюзикла в надежных руках.

– Мне бы вашу уверенность!

Но, когда принесли шампанское, Мадди оживилась и с любопытством наблюдала за ритуалом – метр продемонстрировал этикетку, быстро и ловко открыл бутылку, так что послышался лишь приглушенный хлопок, затем налил вина в хрустальный бокал Рида, который отведал и одобрил его, затем в бокал Мадди, и она следила, как со дна устремились вверх прозрачные пузырьки воздуха.

– Думаю, нам стоит выпить за Филадельфию. – Она опять улыбалась, протягивая к нему свой бокал.

– Почему за Филадельфию?

– О тамошних премьерах много говорят.

Она коснулась его бокала своим и слегка пригубила вино. Ей приходилось строго ограничивать себя в приеме напитков и еды. Зато она от души наслаждалась каждой его каплей.

– Изумительно! В последний раз я пила шампанское на вечеринке, которую мне устроили на прощание, когда я уходила из «Парка Сюзанны», но оно было далеко не таким вкусным.

– Почему?

– Что почему?

– Почему вы ушли из этой пьесы?

Прежде чем ответить, она сделала еще глоток. Какой дивный цвет придают вину свечи. Как жаль, что люди, которые могут себе позволить в любой момент выпить вина, не замечают такие вещи!

– Я отдала этой роли все, что могла, и получила от нее все, что она могла мне дать. – Она пожала плечами. – Просто настало время идти дальше. У меня неугомонные нога, Рид. Они несут меня к чему-то недостижимому… нереальному, как мечта!

– А разве вам не хочется чего-то ощутимого, прочного и надежного?

– Жизнь научила меня не считать это самым главным. Да и вообще, прежде всего ты сам должен быть сильным, уверенным в себе.

Он знал, что такое беспокойство и нетерпение, знал женщин, которые метались в поисках себя, но ни в чем не находили удовлетворения.

– Можно подумать, вам все быстро надоедает и становится скучным.

Что-то в его тоне насторожило ее, но, как всегда, она возразила горячо и искренне:

– Вот уж нет! Мне никогда не бывает скучно. Да и как можно скучать? Ведь жизнь так прекрасна!

– Значит, вы ушли из спектакля не потому, что он перестал вам нравиться, а потому, что потеряли к нему интерес?

Мадди показалось, будто он ее экзаменует, только почему? Или он проверяет себя?

– Припомнить не могу, чтобы мне когда-нибудь что-то вдруг перестало нравиться… Ой, нет, было, было! Как-то раз я увидела подушку, на которой была вышита забавная трехцветная кошка, и пришла в дикий восторг. Подушка была дорогая и ужасно большая и тяжелая. Я кое-как притащила ее домой и только тогда поняла, что она мне совершенно не нравится, да и не к чему. Ну, я забросила ее куда-то, сама не знаю… Но вы, кажется, не это имели в виду, да?

– Да, не это. – Пристально глядя на нее, Рид поднес бокал ко рту.

– Тут все дело в различии образа жизни. – Мадди задумчиво водила пальцем по ободку своего бокала. – Человек вроде вас, то есть бизнесмен, всю жизнь вынужден соблюдать строгий распорядок дня, потому что связан с множеством людей, которые зависят от него. А я – человек независимый, сама организую свой рабочий день, в основном стараюсь побольше заниматься, чтобы держать себя в форме. А остальное время должно проходить как можно разнообразнее, иначе просто неинтересно жить. Вам это должно быть понятно, ведь вы работаете с артистами.

Он слегка улыбнулся и поднял свой бокал.

– Да, это мне понятно.

– Вам интересно с ними?

– В некотором роде, – спокойно признал он. – Порой они меня разочаровывают, но я все равно ими восхищаюсь.

– Хотя знаете, что все они немножко ненормальные, да?

Улыбка мгновенно перекинулась с его губ на глаза.

– Вот именно.

– Вы мне нравитесь, Рид. – Она по-дружески положила на его руку свою. – Жаль только, что у вас слишком трезвый взгляд на жизнь.

Он не спросил ее, что она хотела этим сказать. Да и не был уверен, что хочет это знать.

Их разговор прервался с появлением официанта, который принес меню и начал называть блюда с французским акцентом, который Мадди признала настоящим.

– Н-да, вот это уже проблема! – пробормотала она, когда официант удалился.

Рид поднял на нее взгляд:

– Вам не нравится французская кухня?

– Смеетесь? – Она усмехнулась. – Я ее обожаю, так же как армянскую, итальянскую и восточно-индийскую. В этом-то и проблема.

– Вы же предлагали пиццу. Трудно поверить, что вы действительно боитесь набрать много калорий.

– Я собиралась съесть всего один кусочек пиццы, а потом только наслаждаться ее ароматом. – Она прикусила нижнюю губку, готовая съесть все, что только есть в меню. – У меня два варианта. Могу заказать один салат, и на этом поставить точку. А могу сказать себе, что это праздник, и тогда позволить себе разгуляться.

– Могу порекомендовать вам котлеты из семги.

Она подняла взгляд от меню и очень серьезно посмотрела на него:

– В самом деле?

– Определенно.

– Рид, я женщина взрослая и самостоятельная. Но что касается еды, я часто веду себя как девочка, оказавшаяся в кондитерской. Полагаюсь на ваш вкус. – Закрыв меню, она отложила его в сторону. – Только с одной оговоркой. Вы должны помнить, что я могу плотно поесть всего раз-два в году, чтобы не прыгать по сцене толстой сарделькой.

– Я вас понял.

По причинам, в которые он не стал углубляться, он решил устроить ей грандиозный пир.

И ему не пришлось разочароваться. Ее детский восторг каждым блюдом был непритворным и заразительным. Она ела медленно, с чувственным наслаждением, которого Рид давно уже не находил в еде. Она попробовала каждое блюдо, но ни одно из них не съела до конца, и было видно, что, несмотря то что ей все безумно нравилось, она держала себя под контролем.

Она дразнила себя запахами, как другие женщины дразнят себя мужчинами. Она закрывала глаза, вдыхая запах рыбы, и отдавалась наслаждению от нее, как другие отдаются мужчине.

В их бокалах играло и пенилось шампанское, распространяя пьянящий аромат.

– М-м-м, изумительно! Какая вкуснота!

Желая разделить с ним удовольствие, она протянула ему свою вилку с кусочком рыбы. И это вдруг страшно его возбудило! Ему захотелось отведать ее, насладиться ею так же медленно, как она смаковала аппетитные ломтики рыбы на своей тарелке.

Он позволил ей угостить себя. Наслаждаясь вкусом рыбы, он видел по ее глазам, как она с любопытством следит за ним и словно чувствует его удовольствие.

– Действительно, очень вкусно!

– Танцовщики слишком много думают о еде, – сказала она, чувствуя приятную тяжесть в желудке. – Наверное, потому, что нам все время приходится следить за собой.

– Вы как-то сказали, что танцовщики всегда голодны.

Сейчас он явно говорил не о еде, почувствовала Мадди и, обдумывая свой ответ, поднесла бокал к губам.

– Мы делаем выбор уже в детстве. Мы отказываемся от футбола, телевизора, вечеринок и вместо всего этого ходим на занятия. Эта привычка отказывать себе в развлечениях переходит и во взрослую жизнь.

– И многим вы жертвуете?

– Всем, что может нам помешать.

– А оно того стоит?

– Да! – Она улыбнулась, чувствуя себя более спокойно теперь, когда возбужденная дрожь исчезла. – Даже когда все плохо, оно того стоит.

Он откинулся на спинку стула. Соблюдает дистанцию, подумала Мадди, уж не почувствовал ли он тоже возникшее между ними напряжение?

– Что для вас означает успех?

– Когда мне было шестнадцать, это означало работу на Бродвее. – Она окинула взглядом тихий ресторан и едва заметно вздохнула. – В каком-то смысле все осталось по-прежнему.

– Выходит, вы уже достигли успеха.

Он не понял ее, да и не мог понять.

– Я считаю себя успешной, потому что внушаю себе, что спектакль пройдет блестяще. Я не позволяю себе думать о провале.

– В таком случае вы, можно сказать, ходите в шорах.

– Ну нет, это не шоры, а розовые очки! Вы – реалист. Мне это нравится, потому что этим вы отличаетесь от меня. А мне больше нравится обманываться, тешить себя иллюзией.

– Бизнес на иллюзиях не построишь.

– А личную жизнь?

– И ее тоже.

Она заинтересованно подалась вперед:

– Почему это?

– Потому что своей цели можно добиться лишь в том случае, когда умеешь отличать реальность от иллюзии.

– А я думаю, что иллюзии можно превратить в реальность!

– Валентайн!

Рид внимательно посмотрел на возникшего у их столика долговязого мужчину в оранжевом пиджаке с желтым галстуком.

– Селби! Как поживаете?

– Прекрасно, просто замечательно. – Мужчина внимательно посмотрел на Мадди. – Кажется, я помешал вашей беседе. Не хотел бы прибегать к штампу, но мы с вами, случайно, не встречались?

– Нет. – Мадди дружелюбно протянула ему руку.

– Мадди О'Харли. Аллен Селби.

– Мадди О'Харли? – прервал Селби Рида и сжал руку Мадди. – Очень рад с вами познакомиться. Я дважды ходил на «Парк Сюзанны» с вашим участием.

Ей не понравилась его рука, но она не любила поспешных суждений.

– Мне тоже очень приятно.

– Я слышал, Рид, что «Валентайн» связалась с Бродвеем.

– Говорят. – Рид вылил остаток шампанского в бокал Мадди и пояснил ей: – Аллен – глава «Галлоуэй рекордс».

– Между нами исключительно дружеская конкуренция, – заверил ее Селби, и Мадди сразу поняла, что он готов утопить компанию Рида при первой же возможности. – Вы уже думали о своем сольном альбоме, Мадди?

Она задумчиво поводила пальцем по краю бокала.

– Неловко признаваться в этом человеку, занимающемуся записями, но вокал – не самая сильная моя сторона.

– Если Рид не сумеет убедить вас в обратном, то загляните ко мне, – сказал он, положив руку на плечо Риду.

Нет, ей определенно не нравятся его руки. И с этим ничего не поделаешь. Мадди заметила, как у Рида холодно блеснули глаза, но он только молча поднял свой бокал.

– Хотелось бы мне выпить с вами кофе, – сказал Селби, как будто его приглашали, – но у меня обед с клиентом. Рид, передай своему отцу мои наилучшие пожелания. А вы подумайте об альбоме.

Он подмигнул Мадди и вернулся к своему столику.

Мадди выждала минуту, затем осушила свой бокал.

– Интересно, многие в вашей индустрии одеваются как шуты на маскараде?

Рид оценил ее беспечную улыбку, и его напряжение вылилось в смех.

– Нет, Селби – единственный в своем роде.

Довольная, что заставила его засмеяться, она снова взяла его руку:

– И вы тоже.

– Мне тоже следует подумать, это комплимент или оскорбление?

– Определенно комплимент. – Она оглянулась на Селби, который взмахом руки подозвал к себе официанта. – Он вам не нравится.

– Естественно, ведь мы конкуренты по бизнесу.

– Нет. – Мадди покачала головой. – Вам не нравятся его человеческие качества.

Это его заинтересовало, потому что он пользовался репутацией человека, который умеет скрывать свои эмоции.

– Почему вы так решили?

– Потому что ваши глаза стали ледяными. – Она невольно вздрогнула. – Ужасно, если бы вы посмотрели так на меня. Ну, раз вы не желаете с ним разговаривать и вам даже неприятно его присутствие, почему бы нам не уйти?

Они вышли на улицу, где стало заметно прохладнее и гораздо меньше машин. Взяв Рида под руку, Мадди с наслаждением вдыхала свежий вечерний воздух.

– Может, немного пройдемся? Так хорошо дышится, что жалко снова лезть в такси.

Они неторопливо пошли по тротуару мимо закрытых магазинов с темными витринами.

– А вы знаете, Селби прав. Если правильно подобрать материал, у вас может получиться прекрасный альбом.

Она безразлично пожала плечами. Сольный альбом не входил в ее мечты, хотя полностью она этого не исключала.

– Может, когда-нибудь. Но, думаю, Стрейзанд может спать спокойно… Здесь никогда не увидишь настоящее звездное небо, – добавила она. – В такие вечера я очень завидую Эбби, которая живет на загородной ферме.

– Трудно жить на ферме и мотаться к восьми на представление.

– Да. Но я все мечтаю как-нибудь взять отпуск. Отправиться в круиз, куда-нибудь в южные моря, чтобы стюард приносил мне чай со льдом, пока я лежу в шезлонге и смотрю, как на волнах покачивается отражение луны. Или пожить в хижине, например в Орегоне, просыпаться по утрам от щебета птиц. Здорово, правда. Вот только как я буду ездить на занятия? – Она засмеялась и слегка прижалась к нему. – Рид, а куда вы ездите отдыхать?

Вот уже два года, как он сменил отца в «Валентайн рекордс» и позволял себе оторваться от дел только на выходные, изредка прихватив и пятницу.

– У нас есть дом в Сент-Томас. Когда сидишь на балконе, забываешь, что ты в Манхэттене.

– Там, наверное, очень красиво. Мне представляется большой заросший участок, уютный загородный дом с садом, где множество цветов, которые большинство людей видят только на картинах и фотографиях. Но у вас там телефон. Такому бизнесмену, как вы, нельзя полностью отрываться от дел.

– Каждый платит свою цену.

Мадди поняла это давно, когда только начала заниматься у станка.

– Ой, смотрите! – Она остановилась у витрины и показала на манекен, облаченный в длинный небесно-голубой пеньюар с большим вырезом, отделанным нежно-кремовыми кружевами.

– Это же Шантел!

Рид внимательно посмотрел на безликий манекен:

– Это?

– Нет, я о пеньюаре. Шантел у нас потрясающе красивая и сексуальная. Она просто создана для таких вещей. – Мадди радостно засмеялась и отошла назад, чтобы записать название магазина. – Я пошлю ей этот пеньюар. Через два месяца у нас с сестрами день рождения.

– Шантел О'Харли, – пробормотал Рид. – Странно, но я никогда не произносил вместе ее имя и фамилию. А она, оказывается, ваша сестра.

– Ничего странного. Внешне мы почти не похожи.

Красивая и сексуальная, вспомнил Рид. Именно такой имидж был у Шантел как у символа Голливуда. Женщину, что стояла рядом с ним, никак не назовешь красавицей, и ее сексуальность не бросается в глаза, она еле ощутима, что делает ее еще опаснее.

– Наверное, странно ощущать себя одной из тройняшек.

– Мне трудно об этом говорить, потому что я такой родилась.

Они продолжили прогулку.

– Но это особенное чувство. По сути, ты никогда не бываешь одна. Может, поэтому мне хватило смелости приехать в Нью-Йорк. Я всегда чувствую рядом Шантел и Эбби, даже если они находятся вдалеке.

– Вы по ним скучаете.

– Да, конечно, иногда отчаянно скучаю по сестрам, по папе с мамой и Трейсу. Мы были очень близкими и дружными, любили друг друга, вместе работали. Порой ссорились, конечно.

Она усмехнулась, поймав его удивленный взгляд.

– Ничего странного. Порой просто необходимо, чтобы рядом был человек, на которого ты можешь накричать, зная, что потом обязательно с ним помиришься. Когда Трейс уехал, у нас долго было такое чувство, как будто мы лишились руки. Папа так с этим и не смирился. Потом уехала Эбби, а за ней и мы с Шантел. Я не думала, что родителям это будет так тяжело, ведь они остались вдвоем. Но лучше общаться с родителями как можно чаще.

Он сразу замкнулся, и на нее будто холодом повеяло.

– У меня из родителей только отец.

– Извините. – Из-за своего проклятого любопытства она невольно причинила ему боль. – Мне никогда не приходилось терять близких, но я могу себе представить, как это тяжело.