Текст книги "Танец ее мечты"

Автор книги: Нора Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Глава 12

Спустившись вниз, Рид увидел своего отца.

– Мадди еще наверху? – Эдвин весело хлопнул сына по плечу. – Только что закончил говорить с главным менеджером театра. Все билеты распроданы не только на сегодняшний вечер, но и на всю неделю вперед. Хочу ее обрадовать.

– Дай ее немного времени. – Стараясь ничем не выдать своего настроения, Рид засунул руки в карманы. – Она репетирует свой номер.

– А, понятно. Тогда зайдем сюда на минутку. – Он указал на кабинет режиссера. Когда они вошли, он аккуратно закрыл дверь. – Бывало, ты делился со мной своими проблемами.

– Но потом вырастаешь и начинаешь сам соображать, как их решить.

– Тебе это всегда хорошо удавалось, Рид. Но это не значит, что ты должен скрывать их от меня.

Ожидая ответа, Эдвин вынул сигару и стал ее раскуривать.

– Я попросил Мадди выйти за меня замуж… Нет, не совсем так, – увидев радостно просиявшие глаза отца, поспешил уточнить Рид. – Я предложил Мадди условия для заключения брака, но она швырнула их мне в лицо.

– Какие еще условия?

– Обычные. – Чувствуя свою вину, Рид говорил быстро и отрывисто. – Нам нужно сделать анализ крови, испросить брачную лицензию; все это нужно как-то согласовать с нашими планами.

– Все это? – недоуменно повторил Эдвин. – Прости, но ты предложил ей сделку, а не брак. А флердоранж?

– Если ей нужно, я привезу ей хоть целую машину флердоранжа. – Комната была слишком мала, чтобы он мог в бешенстве расхаживать по ней. Поэтому он с трудом себя сдерживал.

– Если ей нужно. – Поняв все, Эдвин кивнул и уселся на один из стульев. – Рид, если ты так воспринимаешь брак с женщиной, подобной Мадди, ты заслужил ее отказ.

– Возможно. А может, все даже к лучшему. Сам не знаю, почему я об этом заговорил.

– Может, потому что любишь ее?

– Любовь – это слово для поздравительных открыток.

– Если бы я думал, что ты действительно так считаешь, я считал бы себя полным неудачником.

– Нет! – Рид резко обернулся к нему. – Ты никогда и ни в чем не был неудачником.

– Ну, не совсем так. Я потерпел неудачу в браке.

– Это не ты ее потерпел. – От горечи у Рида стиснуло горло.

– Нет, именно я. Послушай меня. Мы никогда серьезно об этом не говорили, потому что я не хотел причинить тебе боль. Все равно, нужно было давно это сделать. – Эдвин взглянул на сигару и медленно сломал ее. – Я женился на твоей матери, зная, что она меня не любит. Я думал, что смогу привязать ее к себе, потому что у меня была возможность дать ей все, к чему она стремилась. Но чем больше я для нее делал, тем больше она чувствовала себя зависимой. И в том, что в конце концов она вырвалась на свободу, была и ее, и моя вина.

– Нет.

– Да, мы оба были в этом виноваты. Брак – это союз двух людей, Рид. Это не бизнес, не сделка, путем которой люди связывают друг друга какими-то обязательствами.

– Не знаю, о чем ты говоришь, – сказал Рид. – И не вижу причин вникать в это сейчас.

– Причина тебе прекрасно известна – она там, наверху.

Уже приблизившись к двери, Рид остановился, медленно повернулся:

– Да, пожалуй, ты прав.

– Твоя мать не любила меня и тебя, когда ты родился. Мне очень тяжело об этом говорить… Но я хочу, чтобы ты понял: любовь не приходит с рождением ребенка или от сознания чувства долга. Она исходит из сердца.

– Она предала тебя.

– Да. Но и подарила мне тебя. Я не испытываю к ней ненависти, Рид, и пора уже перестать портить себе жизнь из-за того, что она тебе сделала.

– Во мне течет ее кровь, я могу оказаться таким же, как она, – глухо выговорил Рид.

– Так ты этого боишься? – Эдвин грузно поднялся и схватил Рида за лацканы пиджака, впервые допустив по отношению к сыну такую резкость. – И давно ты носишь это в себе?

– Я могу оказаться таким же, как она, – упрямо повторил Рид. – Или как тот человек, с которым она спала, а я даже не знаю, кто он такой.

Эдвин опустил руки и сделал шаг назад.

– И ты хочешь это знать?

Рид взъерошил волосы.

– Нет, они мне безразличны. Но откуда мне знать, что во мне сидит? Откуда мне знать, что мне не передались какие-то черты их характера?

– Да, узнать это невозможно. Но посмотри на себя в зеркало и пойми, какой ты есть, а не думай о том, каким ты мог бы быть. И поверь мне, как в это верю я сам, что гораздо важнее те тридцать пять лет, которые мы прожили вместе с тобой.

– Я знаю, но…

– Без всяких но.

– Я люблю Мадди. – С самого детства ему трудно было произнести подобное признание. – Как я могу знать, что через месяц или через год я не перестану ее любить? Откуда мне знать, что я вообще способен сделать ее счастливой на всю жизнь?

– Заранее это невозможно знать. – Почему все так сложно? Эдвин тяжело переживал за сына, для которого, казалось, не существует простых решений. – Поэтому законный брак предполагает некоторый риск. Но в большой степени от тебя зависит, будет он счастливым или несчастным. Если ты ее действительно любишь, то ради нее сделаешь все, чтобы он был счастливым.

– Больше всего я боюсь обидеть ее, причинить ей боль. А я впервые встретил такую необыкновенную женщину.

– Надеюсь, ты не говорил ей об этом, когда перечислял свои условия?

– Нет. – Рид сильно потер руками лицо. – В общем, я все испортил.

– Меня больше беспокоило бы, если бы у тебя получилось все гладко.

– Можешь не беспокоиться. Я оттолкнул ее, потому что боюсь испортить ей всю жизнь.

Эдвин улыбнулся:

– Вот что я тебе скажу. Мой сын никогда бы не упустил такую женщину, как Мадди О'Харли, из-за неуверенности в себе.

Рид чуть было не рассмеялся.

– Звучит как вызов.

– Так оно и есть! – Эдвин положил руку на плечо сына. – Я ставлю на тебя, сынок. Помнишь, как ты провел ту игру, когда учился в старших классах? Девятый иннинг, два аута, и счет был сделан. Ты не опустил биту, пока не добился победы.

– Еще бы, конечно, помню. – Рид уже искренне рассмеялся. – Я отбил мяч ребром, и он улетел за ограждение.

– Верно, – подмигнул ему Эдвин. – Славная была подача. Слушай, почему бы тебе не угостить своего старика выпивкой?

Стянув волосы на затылке, чтобы они не мешали, Мадди сидела в старом халате и старательно наклеивала фальшивые ресницы. Она уже почти закончила гримироваться, и, хотя один глаз уже был в этих длиннющих ресницах, а второй еще нет, ей уже удалось придать себе экзотический облик Мэри. Еще немного румян на щеки, еще немного блеска на веки, и ярко-красная помада на губы. Наклеив ресницы, она сидела опустив голову и ожидая, когда отпустит ее невыносимая тяжесть и боль.

Это просто волнение перед премьерой, говорила она себе, аккуратно подводя левый глаз. Но сама понимала, что дело не только в этом.

Брак. Рид говорил о браке – но на его условиях. В глубине души, всегда открытой надежде, она ждала момента, когда он поймет, что им суждено быть вместе. И верила, что этот момент обязательно настанет. И теперь, когда он настал, она отказала ему. Он предложил ей не годы счастливой и радостной жизни, а листок бумаги, документ, который официально свяжет их, не оставив места эмоциям.

У нее слишком много эмоций, сказала себе Мадди, но недостаточно логики. Разумная женщина приняла бы предложение Рида и приложила бы все силы, чтобы брак стал удачным. А она отрезала себе все пути. Мадди грустно смотрела на себя в зеркало. Сегодня был вечер начала и… вечер конца.

Она встала и отошла от зеркала.

Снаружи в коридоре слышались быстрые шаги, шум и суета. Даже сквозь дверь она улавливала взволнованную атмосферу, характерную для премьерного показа. Ее уборная уже была уставлена букетами цветов, наполняющих комнату своими ароматами.

Здесь были белые розы от Шантел. Родители прислали ей букетик очаровательных маргариток. Стоял горшок с гарденией, и, даже не глядя на визитную карточку, она сразу поняла, что это от Трейса. На карточке была написана всего одна строка: «Ни пуха ни пера!» Как он узнал, когда и куда их прислать!

Словом, букеты стояли повсюду, но среди них не было ни одного цветка от Рида. Она презирала себя за то, что пренебрегает присланными букетами в поисках того, чего у нее нет.

– Мисс О'Харли, ваш выход через тридцать минут! – на бегу крикнул распорядитель, и Мадди в волнении прижала руки к груди. Почему в эти минуты она позволяет себе думать о Риде? У нее нет сил выйти на сцену, петь и танцевать, развлекая зрителей. Если бы можно было убежать домой и спрятаться там за опущенными шторами!

В дверь постучали, и не успела она ответить, как дверь приоткрылась, и в щели появились лица ее родителей.

– Случайно, не нужна ли тебе подмога? – шутливо поинтересовалась Молли.

– О да! – Мадди распахнула им объятия. – Мне нужно все, что мне могут дать!

– В зале яблоку негде упасть! – радостно объявил Фрэнк и, сияя улыбкой, обвел взглядом уставленную цветами уборную. На ее дверь была наклеена звезда. Большего он не мог и желать своей любимой дочери. – Ты получила аншлаг, малышка!

– Ты уверен?

– Еще бы! – Фрэнк ласково похлопал ее по руке. – Я лично разговаривал с генеральным менеджером. Он так и танцует от радости.

– Ему стоило бы дождаться, когда упадет занавес. – Мадди снова прижала руку к желудку, гадая, захватила ли она таблетки от нервных спазмов.

– Стоит подняться занавесу, и спазмы тебя отпустят, – сказала Молли, сразу понявшая состояние дочери. – Или у тебя что-то случилось?

Мадди помедлила, но она не привыкла что-либо скрывать от родителей.

– Только то, что я полюбила безнадежного идиота.

– Ну, это еще не страшно. – Молли повела бровью на Фрэнка. – Мне ли не знать, каково это!

– Прости, но… – начал Фрэнк, но жена стала подталкивать его к выходу:

– Выйди, Фрэнк. Мадди нужно переодеться.

– Я присыпал ей попку тальком… Ну ладно, ладно, не выталкивай, сам уйду, – пробормотал Фрэнк. – Ну, дочка, покажи им класс! – Он подмигнул Мадди и ретировался.

– Он прелесть, правда? – улыбнулась Мадди, услышав, как отец уже окликает кого-то из артистов.

– Иногда. – Молли посмотрела на костюм с блестками и перьями, что висел на двери. – Это для премьеры?

– Да.

– Я помогу тебе. – Молли сняла платье с вешалки, пока Мадди сбрасывала халат. – А этот идиот, случайно, не Рид Валентайн?

– Он, кто же еще. – Мадди натянула на себя бикини.

– Сегодня вечером мы обедали с ним и его отцом. – Она помогла дочери застегнуть бюстгальтер, усыпанный блестками, поверх которого будет надет костюм. – Мне он показался очень приятным молодым человеком.

– Да, только я больше не желаю его видеть.

– Гм-м…

– Мисс О'Харли, пятнадцать минут!

– Кажется, я заболеваю, – прошептала Мадди.

– Ничего подобного! – Молли ловко застегнула липучку на бедрах Мадди. – Твой Рид выглядел за обедом очень рассеянным.

– Ему есть о чем подумать. – Мадди повертелась перед зеркалом, проверяя, хорошо ли сидит костюм. – В основном о контрактах. Но меня это больше не интересует.

– Понимаю. С ними не так уж легко.

– Ты про контракты?

– Нет, про мужчин. – Молли заставила дочь повернуться. – Да они и не для того созданы, чтобы упрощать нашу жизнь. Просто они существуют, вот и все.

За последние часы Мадди в первый раз почувствовала себя легко и весело.

– Ты думаешь, амазонки поступали правильно?

– Ты имеешь в виду тех женщин, что убивали мужчину после одной ночи близости, а затем принимали другого? – Молли серьезно подумала, затем покачала головой. – Скорее все наоборот. Нет, не думаю. Это хорошо, когда у тебя один мужчина на всю жизнь. Ты привыкаешь к нему, узнаешь его характер, понимаешь его и… А где твои туфли?

– Здесь. – Не отрывая от матери взгляда, Мадди сунула ноги в туфли на высоком каблуке. – Ты все еще любишь папу, да? Я хочу сказать, по-настоящему любишь, как всегда любила?

– Представь себе, нет!

Мадди удивленно распахнула глаза, и Молли засмеялась:

– В мире нет ничего неизменного. Моя любовь к Фрэнку совсем не похожа на ту, какой я любила его тридцать лет назад. Сейчас у нас четверо детей и позади многие годы жизни, в которой были и споры, и ссоры, и труд, и отдых, и смех, и слезы. В двадцать лет я не могла бы любить его так крепко, как сейчас. И вряд ли буду любить его так, как сейчас, когда мне будет восемьдесят.

– Хотелось бы мне… – Мадди не договорила и покачала головой.

– Нет уж, признавайся, – непривычно ласково сказала Молли. – Дочь все может смело доверить своей матери, особенно свои мечты.

– Мне хотелось бы, чтобы Рид понял, что брак может быть и счастливым, и долгим. Мама, я так его люблю!

– В таком случае дам тебе один совет. – Она сняла со стойки парик. – Не отказывайся от него.

– Я думаю, это он от меня отказывается.

– Ну, это было бы в первый раз по отношению к кому-либо из О'Харли. Садись, дочка. Может, этот парик заставит тебя хоть немного поумнеть.

– Спасибо на добром слове!

Прозвучал сигнал к пятиминутной готовности. Молли подошла к двери и в последний раз оглянулась на дочь.

– Не пропусти свой выход.

– Мама! – Мадди встала и расправила плечи. – Я заставлю этот зал рухнуть от аплодисментов.

– Иного я от тебя и не ожидаю.

Мадди вышла из своей уборной, имея в запасе четыре минуты. По лестнице сбежала стайка участниц кордебалета в пышных плюмажах из перьев страусов. Оркестр уже играл увертюру. Она направилась на звуки музыки, с каждым шагом все больше перевоплощаясь в Мэри. Ванда уже стояла за кулисами, прочищая дыхание глубокими вздохами.

– Сейчас начнем.

Мадди улыбнулась ей и посмотрела на монитор, стоящий перед режиссером. Отсюда он мог видеть спектакль, как зрители, сидящие в зале.

– Ты можешь назвать самое большое число вызовов после окончания шоу, Ванда?

– Однажды в Рочестере нас вызывали целых семнадцать раз!

Мадди положила руки на бедра.

– Так вот, сегодня мы побьем этот рекорд!

Она вышла на сцену и остановилась в центре лицом к занавесу. Остальные актеры торопливо занимали свои места, и она ощущала их волнение и страх. За ее спиной скрывалась в темноте сцена, изображающая ночной клуб. Справа за кулисами стоял Макки. Взглянув в его сторону, Мадди вскинула голову. Она была полностью готова.

– Приглушить свет в зале.

Мадди сделала глубокий вдох,

– Рампа!

У нее над головой вспыхнул свет и залил ее всеми цветами радуги.

– Выключить свет в зале. Зрители зашикали друг на друга.

– Занавес!

Занавес медленно поплыл вверх, и одновременно с ним заиграла музыка.

К тому моменту, когда Мадди убежала за правую кулису, чтобы переодеться, зрители сидели словно оцепеневшие от напряжения. Костюмерша быстро сняла с нее один костюм и помогла облачиться в другой. Мадди облегченно вздохнула, когда с нее сняли парик и взбили ее волосы.

– Если продержишься так до конца, я угощаю тебя роскошным обедом здесь же, в Филадельфии.

Мадди не дыша смотрела на Макки, пока на ней быстро застегнули костюм, сменили туфли и нанесли новый грим.

– Пора!

Ей предстояло выйти на сцену с другой стороны.

Она прошла под сценой, затем через оркестровую яму, где сидели музыканты, опустив инструменты на колени. Джонатан и актер, играющий его друга, обменивались на сцене репликами, и зрители то и дело разражались хохотом. Мадди бегом пересекла импровизированную гостиную, куда артисты притащили два стула и диван с провалившимся сиденьем. У короткой лесенки, что вела на сцену слева, несколько рабочих столпились у портативного телевизора. Звук был уменьшен настолько, чтобы можно было слышать то, что происходит на сцене. Зная, что у нее еще есть время до выхода, Мадди задержалась около них.

– Какой счет? – спросила она, увидев, что идет бейсбольный матч.

– Пока 0:0. «Пираты» против «Метсов». Они в третьем иннинге.

– Ставлю на «Метсов». Один рабочий засмеялся:

– Видно, вы не боитесь их потерять.

– Пять баксов, – сказала она и услышала, что Джонатан окончил свою арию.

– Принято.

– Хорошо!

Она поднялась и вышла на сцену, чтобы сыграть сцену первой встречи с Джонатаном Виг-гинсом III.

Спонтанная взаимная симпатия. Мэри и Джонатан встретились на лестнице, ведущей в библиотеку. Зрителей захватила любовная история опытной стриптизерши и наивного и честного сына богача.

Последним номером перед антрактом был стриптиз Мэри. Она вбежала в уборную, быстро сорвала с себя скромную одежду, надела яркий, вызывающий костюм и парик и снова выбежала на сцену. Ее разговор с Вандой был резким и язвительным, спор с Терри упрямым и яростным. Затем всю сцену залил розовый и красный свет, и Мадди начала с бешеной энергией исполнять танец стриптизерши.

Сорвав с себя боа, она отшвырнула его в сторону. Зрители взвыли от восторга, когда оно упало на колени ее отцу.

«Это тебе, папа, – подмигнула она ему. – Потому что это ты научил меня всему».

Мадди сдержала слово и вызвала бешеные аплодисменты зала.

Во время антракта не расслабишься. Нужно успеть сменить костюм, освежить грим и немного передохнуть. Мадди сообщили, что в шестом иннинге «Метсы» проиграли. Она восприняла это философски. Сегодня она потеряла нечто более важное.

Стоя за кулисами со стаканом воды, Мадди заглядывала в ярко освещенный зал, где бродили, разминаясь, зрители, обмениваясь восторженными отзывами. В этом была и ее заслуга.

Вдруг она увидела Рида, на волосах которого играл луч света. Рядом стоял ее отец, ниже ростом и старше годами, но тоже очень оживленный и веселый. Вот Фрэнк чему-то засмеялся и похлопал Рида по спине. И хотя между ними все кончено, все же приятно было видеть, как отец весело разговаривает с человеком, которого она любит.

Мадди отошла в глубь сцены.

– Ты выглядишь так, что они испугаются и убегут из зала, не дожидаясь финала.

Мадди обернулась к Ванде. Обе были в ночных рубашках – им предстояло играть сцену в квартире, которую они вместе снимают. Скоро опустится задник из бус, и Мадди начнет исполнять эпизод с мечтой.

– Вот еще! Мы должны еще побить счет в семнадцать вызовов.

– Он там? – Ванда мотнула головой в сторону зала.

– Да, там.

Свет в зале померк и вспыхнул, еще раз померк и вспыхнул. Ванда торопливо принялась делать гимнастику для дыхания.

– Похоже, ты хочешь ему что-то доказать, верно?

«Что я могу обойтись и без него», – подумала Мадди.

– Доказать себе, – пробормотала она еле слышно, направляясь вместе с Вандой на свои места. – Не ему, а себе.

Автор пьесы смело манипулирует событиями, плетя интригу и приводя ее к счастливому концу. В итоге Мэри и Джонатан благополучно преодолевают различие в социальном положении, ложь и обманы, разочарование и недоверие друг к другу.

Занавес упал, и загремели аплодисменты. Артисты вышли на поклон, а гром аплодисментов не стихал, взлетая к самым хорам. Стиснув руки, Мадди выжидала. Ей полагалось последней выйти к публике.

Вскинув голову и чарующе улыбаясь, Мадди вышла на сцену. Аплодисменты загрохотали подобно лавине, восторженные, бесконечные. Они срывались с балконов вниз, захватывая весь зал. Она поклонилась в первый раз.

Потом зрители начали один за другим вставать, пока все не оказались на ногах. Сотни людей стояли в зале, в проходах, громко хлопали в ладоши и выкрикивали ее имя. Оглушенная таким потрясающим приемом, она замерла в центре сцены.

– Поклонись еще раз, – тихо подсказала ей Ванда. – Ты это заслужила.

Мадди очнулась и, взявшись за руки с Вандой и своим партнером, снова поклонилась. Вся группа актеров тоже совершила поклон, и занавес опустился. В зале продолжали греметь аплодисменты, и Мадди крепко обняла Ванду.

На сцене собралась вся труппа, кордебалет, актеры, все, кто неустанно трудился ради этого единственного момента. Как только упавший занавес скрыл их от публики, все бросились обнимать и целовать друг друга.

– Вот, нас снова вызывают. – Мадди в волнении сжала руки.

Занавес поднимался двадцать шесть раз!

Мадди не сразу удалось добраться до своей уборной. Люди обнимали ее со слезами на глазах. Макки подхватил ее на руки и поцеловал прямо в губы.

– Попробуй только завтра сменить накал! – шутливо пригрозил он.

За кулисами царил полный восторг, все радостно суетились, готовясь праздновать удачную премьеру. Бродвей вынужден будет признать их грандиозный успех. Наконец-то были вознаграждены все их труды, сомнения, упорство, бесконечные репетиции.

Артисты с шумом разбежались по своим уборным. Кто-то позаимствовал в оркестре трубу и теперь торжествующе ревел в нее. Мадди протиснулась сквозь толпу и вошла в свою уборную. Там она устало упала на стул перед зеркалом.

На столике громоздились в беспорядке баночки и тюбики. Грим, пудра всех цветов радуги. Внимательно рассмотрев свое отражение, она просияла счастливой улыбкой.

Она это сделала!

Дверь распахнулась, и в небольшой комнатке сразу стало тесно. Впереди всех оказался ее отец с накинутым на плечи наподобие победной мантии ее боа. С ликующим криком Мадди бросилась ему в объятия.

– Папа! Хорошо было, правда?

– Хорошо?! Когда занавес поднимают двадцать шесть раз, это не просто хорошо, дочка, а великолепно!

– Ты считал!

– Конечно! – Он стиснул ее так, что ее ноги оторвались от пола. – Моя девочка показала себя! Она ошеломила всех! Я так горжусь тобой, Мадди!

– Папа, ну, не плачь! – Тоже шмыгая носом, она нашарила у него в кармане носовой платок. – Ты гордился бы мной, даже если бы я провалилась. – Она вытерла глаза. – Вот за это я тебя и люблю.

– А маму ты не хочешь обнять? – Молли протянула руки и прижала к себе свою дочку. – Я сегодня все вспоминаю, как мы впервые надели на тебя танцевальные туфельки. И сейчас смотрела на тебя и просто не верила своим глазам! Ты играла так живо, так страстно и сильно. – Она слегка отстранила от себя Мадди. – Ты и есть сильная, Маделейн О'Харли!

– У меня сердце все еще колотится. – Эбби со счастливым смехом обняла сестру. – Каждый раз, когда ты выходила на сцену, я сжимала руку Дилана. Наверное, истерзала ему все пальцы. А Бен все твердил соседке, что ты его тетя. Хотелось бы только…

– Да, мне тоже хотелось бы, чтобы с нами была Шантел. – Она нагнулась обнять Бена, затем посмотрела на сонного Криса, которого держал на руках Дилан.

– Я не спал, – сказал малыш и широко зевнул. – Я видел весь спектакль. Было очень красиво.

– Спасибо, милый. Ну, Дилан, как думаешь, мы готовы для Бродвея?

– Думаю, вы перевернете Бродвей с ног на голову. Поздравляю, Мадди! – И он с усмешкой оглядел ее с ног до головы. – Должен признаться, на меня произвел сильное впечатление и твой костюм.

– Яркий, но лаконичный, – усмехнулась она, оглядывая красный костюм веселой вдовушки.

– Дети устали, нужно отвести их в номер. – Эбби посмотрела на Бена, вцепившегося в руку Дилана. – Увидимся завтра, перед нашим отъездом. Позвони мне. – Она выразительно погладила Мадди по плечу. – Я буду думать о тебе.

– Ну, мы, пожалуй, тоже пойдем. – Фрэнк искоса посмотрел на Молли. – Ты же поедешь с друзьями праздновать.

– Мы будем рады, если вы пойдете с нами…

– Нет, нет, нам пора отдохнуть. Через два дня у нас концерт в Буффало. Идемте, пусть девочка переоденется. – Фрэнк подтолкнул семейство к двери и, обернувшись, улыбнулся: – Ты была лучше всех, репка моя.

– Нет, папа, это ты у меня лучше всех пап на свете, – ответила она, помня, с каким терпением, лаской и настойчивостью он учил своих девочек искусству танца.

Вздохнув, Мадди снова села за туалетный столик. Достала из вазы розу и прижала ее к щеке. Успех, такой успех, подумала она, прикрыв глаза. Так что же она не радуется?

Услышав, как дверь опять открылась, она выпрямилась и приготовила улыбку. На пороге стоял Рид, а позади него в коридоре царила веселая и шумная суматоха. Мадди аккуратно поставила розу в вазу. Теперь можно было уже не улыбаться.

– Ты не возражаешь, если я войду?

– Нет. – Но она не смотрела на него, а намеренно повернулась к зеркалу и стала снимать накладные ресницы.

– Я мог бы и не говорить, как замечательно ты сыграла. – Он закрыл дверь, и шум сразу смолк.

– О, я еще не устала от похвал. – Она взяла на палец кольдкрем и стала наносить его на лицо. – Значит, ты остался на спектакль.

– Конечно остался.

До сих пор ему не приходилось настойчиво ухаживать за женщиной, и сейчас он пребывал в полной растерянности и смущении. Он понимал, что если снова допустит ошибку, то уже навсегда ее потеряет. Остановившись позади Мадди, он заметил, как у нее задрожала рука. Ему стало немного легче. Значит, она тоже волнуется, значит, не все еще потеряно.

– Думаю, теперь ты уже можешь быть уверенным, что не напрасно вложил свои деньги.

Мадди взяла ватный тампон и стала стирать с лица вместе с кремом толстый слой грима.

– Да, конечно. – Он поставил около ее локтя большую голубую коробку. Она даже не взглянула на нее. – Но отец перехватил у меня шоу-бизнес. Он просил меня передать тебе, какое наслаждение он получил от твоей замечательной игры.

– Разве он не заглянет ко мне?

– Нет, он знал, что мне нужно увидеться с тобой наедине.

Она бросила тампон в корзину. Мэри исчезла, и осталась только Мадди. Она встала и потянулась за халатом.

– Мне нужно снять костюм. Хорошо?

– Не возражаю. – Он не сводил с нее пристального взгляда.

Чувствуя, что он не намерен уходить, Мадди, кивнула и, не говоря ни слова, скрылась за китайской ширмой.

– Значит, завтра ты возвращаешься в Нью-Йорк.

– Нет.

Мадди никак не могла справиться с крючками.

– Если теперь шоу-бизнесом занимается твой отец, тебе нет необходимости оставаться.

– Я никуда не поеду, Мадди. И если ты хочешь, чтобы я ползал перед тобой на коленях, думаю, ты имеешь на это право.

Она набросила снятый костюм на ширму.

– Мне незачем заставлять тебя ползать. Это просто смешно!

– Почему? Я же вел себя как полный идиот. Я готов это признать, но, если ты не готова принять мои извинения, я подожду.

Она затянула пояс халата и вышла из-за ширмы.

– Ты поступаешь нечестно. Впрочем, ты никогда не был со мной честным.

– Да, ты права. И это мне дорого стоило. – Он шагнул к ней, но по ее глазам понял, что больше приближаться не стоит. – И если придется начать все сначала, прямо с этого момента, я готов. Мадди, я не могу без тебя!

– Ну, почему ты такой… – Она в замешательстве провела по волосам. – Каждый раз, когда я убеждаю себя в том, что все кончено, когда я говорю себе: Мадди, забудь о нем, – ты будто ковер из-под меня выдергиваешь. Я устала из-за тебя падать, Рид. Я хочу снова обрести покой.

На этот раз он подошел к ней, потому что ничто не в силах было его остановить. Глаза его потемнели, но в них не видно было и тени страха.

– Я знаю, ты проживешь и без меня. И без меня сделаешь блестящую карьеру. И, кто знает, может, я тоже найду в себе силы расстаться с тобой и жить один, без тебя. Но я не хочу так рисковать. Я сделаю для тебя все, все – даже невозможное!

– Как ты не понимаешь, что если нет главного, взаимного понимания и доверия, то из этого ничего не получится? Я тебя люблю, Рид, но…

– Ни слова больше! – Он притянул ее к себе, преодолевая ее сопротивление. – Давай на этом остановимся. Я много думал и во многом изменился после нашей встречи. До твоего появления в моей жизни были только черный и белый цвета. Ты внесла в нее краски, и я не хочу их терять. Нет, нет, ничего не говори! Сначала открой эту коробку.

– Рид…

– Пожалуйста, открой коробку. – Он надеялся, что содержимое этой коробки скажет ей больше, чем он.

Мама назвала ее сильной. Что ж, остается только на это и рассчитывать. Мадди повернулась и подняла крышку. С минуту она пораженно смотрела внутрь, не в силах заговорить.

– Я не прислал тебе цветы, – взволнованно объяснял Рид. – Подумал, что их и так у тебя много. Я подумал… Надеялся, что это будет гораздо важнее. Ханне пришлось потрудиться, чтобы вовремя доставить ее сюда.

Мадди осторожно извлекла из коробки горшок со своей азалией. Когда она отдала ее на попечение Рида, листики да и веточки ее были желтыми, поникшими и уже чернели. Сейчас растение было зеленым и живым, с молодыми сильными побегами. Опасаясь уронить цветок, Мадди поспешила поставить его на столик.

– Как видишь, маленькое чудо, – проговорил Рид. – Цветок не погиб, хотя был обречен. Но он не сдался, продолжал бороться и теперь радуется жизни. Каждый может, если захочет, совершить чудо. Ты как-то сказала это, но я не поверил тебе. А теперь верю. – Он прикоснулся к ее волосам и подождал, когда она обернется. – Мадди, я люблю тебя. И прошу только об одном – позволь мне доказать свою любовь всей своей жизнью.

Она положила голову ему на грудь:

– Можешь начать прямо сейчас.

Облегченно засмеявшись, он нашел ее нежные губы. Она крепко обняла его и поцеловала так нежно, как могла.

– Я не мог перед тобой устоять, – прошептал он. – С той нашей первой встречи. Слава богу, с тех пор для меня все изменилось. – Но он слегка отстранил ее, помня, что ему необходимо преодолеть последний барьер. – То, что я наговорил тебе сегодня днем…

Она прижала пальчик к его губам и покачала головой.

– Уж не думаешь ли ты отказаться от намерения жениться на мне?!

– Ни за что! – Он снова обнял ее и вдруг опять отстранил. – Нет, но я не могу просить тебя об этом, пока ты не узнаешь обо мне все до конца. – Это было труднее, чем он думал. – Мадди, мой отец…

– Он замечательный человек, – закончила она за него, беря его за руки. – Рид, он уже несколько недель назад все мне рассказал.

– Как? В самом деле?

– Да. – Она поспешила погладить его, чтобы он успокоился. – А ты думаешь, это могло бы что-то изменить?

– Не знаю…

Она покачала головой и, встав на цыпочки, поцеловала его.

– Успокойся, конечно нет. Здесь нет свечей, и мне вовсе не нужно, чтобы ты опустился на колено. И все-таки я хочу, чтобы ты сделал мне предложение.

Он взял ее руки и поцеловал их, не отрывая взгляда от ее глаз.

– Я люблю тебя, Мадди. Я хочу, чтобы мы прожили с тобой долгую и счастливую жизнь, чтобы у нас были дети, много детей! И чтобы мы с тобой растили и воспитывали их в радости и доверии. Я хочу сидеть в первом ряду и любоваться твоей игрой на сцене, зная, что, когда шоу окончится, мы вместе с тобой вернемся в наш дом. Мадди, ты согласна стать моей женой?

Нежная и счастливая улыбка осветила лицо Мадди. Она потянулась, чтобы поцеловать его, но тут в дверь постучали, и она застонала от досады.

– Избавься от них, – попросил Рид.

Мадди быстро сжала ему руку.

– Не двигайся и даже не дыши.

Она открыла дверь, готовясь так же быстро захлопнуть ее.

– Ваша пятерка, мисс О'Харли. – Рабочий улыбнулся и протянул ей купюру. – «Метсы» выиграли со счетом 4:3. Выходит, вы сегодня ни чего не потеряли.

Она взяла купюру, оглянулась на Рида и засмеялась:

– Точнее не скажешь!