Текст книги "Завороженные"
Автор книги: Нора Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Нора Робертс
Завороженные
Пролог
Он рано осознал свою силу. Никому не пришлось объяснять, что в его крови дар, доступный не каждому.
Дар провидения.
Видения не всегда приятные, но всегда потрясающие. Даже в младенчестве, когда поступь еще нетвердая, он принимал их с той же легкостью, с какой каждое утро встречает восход солнца.
Мать часто присаживалась перед ним на пол, пристально всматривалась в глаза с любовью и надеждой, что сын никогда не откажется от своего дара, никогда из-за него не пострадает.
Хотя хорошо знала о том и другом.
Ее мысли слышались четко, как будто были сказаны вслух.
Кто ты? Кем станешь?
На эти вопросы нет ответов. Впрочем, он и тогда понимал, что труднее заглянуть в себя, чем в других.
Впоследствии дар не помешал дразнить, обманывать, выводить из себя младших кузин и кузенов. Часто, стараясь расширить возможности и попробовать нечто большее, он в летний день с удовольствием лакомился рожком с мороженым и хохотал над мультиками субботним утром.
Нормальный, энергичный, коварный мальчишка с острым умом и на редкость красивым лицом, с гипнотическими серо-голубыми глазами, полными губами, всегда готовыми к улыбке, прошел все этапы превращения в мужчину: разбитые коленки, сломанные кости, серьезные и легкие бунты, первые перебои в сердце от улыбки хорошенькой девушки. Как все дети, вырос, покинул родительский дом, построил свой собственный.
Сила росла вместе с ним.
Жизнь кажется налаженной и комфортной.
Простой факт, что он чародей, давно признан и принят.
Глава 1
Ей снился мужчина, которому снится она. Только он не спит. Стоит у темного широкого окна, свободно опустив руки. Лицо напряженное, сосредоточенное, взгляд глубокий, безжалостный. Глаза серые, но не совсем – проглядывают и голубые оттенки. Напоминают то камни, сорвавшиеся с высокого утеса, то тихую озерную воду.
Как ни странно, точно известно, что лицо напряженное, хотя его не видно. Видны лишь потрясающие завораживающие глаза.
Кроме того, известно, что он думает о ней. Не просто думает, а как бы видит, будто она стоит с другой стороны и смотрит на него сквозь широкую оконную створку. Если протянуть руку, пальцы пройдут сквозь стекло, наткнутся на него.
Если захотеть.
Вместо этого Мэл Сазерленд ворочалась в постели, комкала простыни, бормотала, даже во сне отбрасывая все нелогичное. В жизни есть твердые правила, которым надо следовать.
Поэтому рука не потянулась ни к стеклу, ни к нему. Мэл резко перевернулась, сбросив на пол подушку, стараясь проснуться.
Сон растаял, и она одновременно с облегчением и разочарованием крепко заснула без сновидений.
Через несколько часов ночное видение ушло глубоко в подсознание, грянул звонок будильника в виде Микки-Мауса на тумбочке у кровати. Мэл угомонила его ловким отработанным шлепком, нисколько не опасаясь, что вновь заберется поглубже в постель и заснет. Сознание и организм четко отрегулированы.
Она села, позволила себе сладко зевнуть, запустив пальцы в плотную шапку спутанных светлых волос. Зеленые, как мох, глаза, унаследованные от незнакомого отца, туманились всего секунду и быстро сфокусировались на смятых простынях.
Беспокойная ночь. Естественно. Перед сегодняшними событиями нечего надеяться, что будешь спать как младенец. Сделав долгий вдох, она схватила с пола спортивные штаны, натянула и через пять минут отправилась на ежедневную трехмильную пробежку.
Выйдя на крыльцо, поцеловала кончики пальцев, дотронулась до двери. Это ее дом. Собственный. Даже за четыре года трудно привыкнуть.
Ничего особенного. Маленькая оштукатуренная постройка, приютившаяся между прачечной самообслуживания и борющейся за существование бухгалтерской фирмой. Впрочем, большего и не требуется.
Мэл проигнорировала одобрительный свист водителя проезжавшей машины, который с ухмылкой разглядывал ее длинные мускулистые ноги. Она бегает не ради внешнего вида, а потому, что рутинные упражнения дисциплинируют тело и дух. Частный сыщик, который позволил себе распуститься, непременно столкнется с проблемами. Или лишится работы. Не хочется ни того ни другого.
Начала с легкой трусцы, с удовольствием слыша шлепки подошв по тротуару, любуясь жемчужным сиянием неба на востоке, предвещающим прекрасный день. В Лос-Анджелесе наверняка чудовищная августовская жара, а здесь, в Монтерее, вечная весна. Что бы ни говорил календарь, воздух свеж, как розовый бутон.
Еще рано, машин мало. В пригороде редко столкнешься с другим бегуном. На берегу, на пляжах, дело другое. Лучше бегать в одиночестве.
Мышцы начали разогреваться, кожа заблестела от здорового пота. Постепенно ускоряя шаг, она вошла в привычный ритм, автоматический, как дыхание.
Первую милю ни о чем не думала, лишь наблюдала. Прогромыхала машина с неисправным глушителем, лишь на миг нерешительно притормозила перед знаком «стоп». Синий «плимут»-седан восемьдесят второго года. Мысленный список составляется для практики. На водительской дверце вмятина. Калифорнийский номер ACR 2289.
В парке кто-то лежит на траве лицом вниз. Мэл тормознула, лежавший поднялся, потянулся, включил портативный радиоприемник. Должно быть, студент колледжа путешествует автостопом. Возобновила пробежку, отметив голубой рюкзак с американским флагом на клапане, темные волосы, музыку, утихавшую за спиной. Брюс Спрингстин, «Укрой меня». Не так плохо, усмехнулась она, сворачивая за угол.
Из булочной пахнет хлебом. Чудесный заманчивый запах, желающий доброго утра. И еще пахнет розами. Мэл глубоко вдохнула аромат, хотя только под пыткой призналась бы, что питает к цветам слабость. Деревья тихонько колышутся на раннем ветерке; если как следует сосредоточиться, можно почуять запахи моря.
Очень приятно сознавать себя сильной, внимательной и одинокой. Приятно бегать по знакомым улицам в своем районе, зная, что больше не будет ночной тряски в обшарпанном трейлере по прихоти матери.
Пора ехать, Мэри-Эллен. Пора отправляться. По-моему, надо продвинуться к северу.
И она отправлялась с горячо любимой матерью, которая всегда была как бы младше дочери, горбившейся с ней рядом на продавленном переднем сиденье. Фары освещали дорогу, указывая путь к новому месту, к новой школе, к новым людям.
Никогда не устраивались, нигде не успевали освоиться, кроме дороги. Скоро у матери вновь начинали «чесаться ноги», по ее выражению.
Почему-то казалось, что они всегда уезжают,но никуда не приезжают.
Теперь все кончено. Элис Сазерленд обзавелась уютным домом на колесах, за который дочери предстоит выплачивать кредит еще двадцать шесть месяцев, и счастлива, как устрица, кочуя из штата в штат, от приключения к приключению.
А Мэл Сазерленд осела. Правда, в Лос-Анджелесе не получилось, но за два весьма огорчительных и весьма поучительных года работы в тамошнем полицейском управлении она хорошо поняла, что ей нужно. Те два года показали, что ее дело – охрана закона, а не выписка штрафных квитанций за неправильную парковку и не составление протоколов. Поэтому она уехала на север, открыла частное сыскное агентство. Протоколы по-прежнему составляет, но уже свои собственные.
Пробежав половину дистанции, Мэл пошла на обратный круг. Как обычно, обрадовалась на мгновение автоматической работе тела. Так было не всегда. В детстве она была чересчур долговязой, костлявой, с вечно разбитыми, исцарапанными локтями и коленками. Потребовалось время, строгая дисциплина, и теперь, в двадцать восемь, тело под контролем. Да, сэр. Нечего огорчаться, что ты не цветущая пышка. Стройность и худоба практичнее. Длинные жеребячьи ноги, за которые ее дразнили дылдой и жердью, стали атлетически сильными, часто привлекая повторные взгляды. Втайне можно признаться, что это приятно.
Из открытого окна многоквартирного дома раздался беспокойный нетерпеливый детский крик. Приподнятое пробежкой настроение омрачилось.
Вспомнился ребенок Роуз. Сладкий Дэвид с пухлыми щечками.
Мэл бежала дальше, не нарушая укоренившихся правил, но в памяти замелькали картины.
При всей своей врожденной сдержанности нельзя было не ответить на дружелюбную болтовню безобидной и несколько взбалмошной Роуз с буйными рыжими волосами и вечной улыбкой, официантки в итальянском ресторанчике в двух кварталах от сыскного агентства. Невозможно было не побеседовать за тарелкой спагетти и за чашечкой капучино, тем более что говорила главным образом Роуз. Нельзя было без восторга смотреть, как она балансирует нагруженными подносами, несмотря на торчащий живот под фартуком, и выслушивать, как они со Стэном счастливы, ожидая первого ребенка.
Мэл даже пригласили на вечеринку с подарками перед рождением младенца, и, хотя она точно знала, что будет неловко себя чувствовать, с удовольствием слушала охи и ахи над крошечными ползунками и мягкими игрушками. Понравился ей и Стэн с робким взглядом и медленной улыбкой.
Восемь месяцев назад, когда родился Дэвид, Мэл их навестила в больнице. Глядя на малышей, спящих, ревущих, брыкающихся в каталках с прозрачными стенками, она поняла, почему люди молятся и идут на любые жертвы, чтобы иметь детей.
Дети прелестны. Милы до невозможности.
Уходя, она радовалась за Роуз и Стэна. И чувствовала себя особенно одинокой.
Вошло в привычку заскакивать время от времени с игрушечкой для малыша. Конечно, подарки лишь повод часок повозиться. Влюбившись до безумия, она не чувствовала себя идиоткой, восхищаясь первым зубом, наблюдая с восторженным изумлением, как мальчик учится ползать.
Два месяца назад по телефону раздался истерический, почти неузнаваемый голос Роуз:
– Он пропал. Пропал. Пропал.
Мэл промчалась милю от агентства за рекордное время. В квартире уже была полиция. Стэн с Роуз прижались друг к другу на диване – две пропащие души в бурном море. Оба плакали.
Дэвид исчез. Его украли из манежа, где он спал в тени на травке прямо у задней двери квартиры на первом этаже.
Прошло два месяца, манеж по-прежнему пуст.
Все познания, практический опыт и инстинкты частного сыщика не помогли вернуть ребенка.
Теперь Роуз хочет испробовать другой способ, настолько абсурдный, что надо было бы посмеяться, если бы не решительный твердый блеск в ее обычно мягком взгляде. Ей наплевать на мнение Стэна, полиции, Мэл. Она на все пойдет, чтоб найти свое дитя.
Даже если для этого придется обратиться к ясновидящему.
Мчась вдоль берега в своем расхлябанном, неоднократно перекрашенном «эм-джи», Мэл в последний раз пыталась образумить Роуз:
– Слушай…
– Хватит меня уговаривать. – В тихом голосе звучит металл, которого прежде не было. – Стэн уже пробовал.
– Потому что мы оба за тебя волнуемся. Не хотим, чтобы ты снова страдала, зайдя в очередной тупик.
Роуз всего двадцать три, но она кажется старой, как плещущееся внизу море. Старой, как море, и твердой, как скалистый берег.
– Страдала? Меня больше ничто не заставит страдать. Знаю, что ты беспокоишься, не должна была просить тебя ехать со мной.
– Нет…
– Да. – Прежде веселые яркие глаза затуманили горе и бесконечный страх. – Понимаю, по-твоему, это глупость, ты, наверное, даже обижаешься после того, как сделала все возможное. Но я должна попробовать. Я должна все попробовать.
Мэл промолчала, стыдясь признаться, что и в самом деле обижена. Опытный специалист, профессиональный детектив, несется по берегу на встречу с шарлатаном.
Впрочем, не она потеряла ребенка. Не она день за днем видит пустую детскую кроватку.
Она на миг оторвала руку от дребезжавшего рычага передач, стиснула пальцы Роуз:
– Клянусь, мы найдем Дэвида.
Роуз молча кивнула, глядя на головокружительные утесы. Если его вскорости не найдут, легко шагнуть с вершины, покинув этот мир.
Они едут. Сила тут ни при чем – он сам ответил на звонок умоляющей женщины и до сих пор себя проклинает. Разве не для того телефонный номер отсутствует в справочниках? Разве умная аппаратура не должна отвечать на звонки тех, кому из-под земли удалось откопать незарегистрированный номер?
Однако он лично ответил. Почувствовал, что надо ответить. Поэтому точно знает, что они едут, и твердо намерен отвергнуть любую просьбу.
Устал адски. Едва успел вернуться домой, к привычной жизни, после трех жутких недель в Чикаго, где помогал полиции выйти на след «потрошителя из Саут-Сайда» [1]1
Саут-Сайд – трущобный район Чикаго. (Здесь и далее примеч. пер.)
[Закрыть], по находчивому выражению прессы.
Дай бог никогда не увидеть такого, чего повидал.
Себастьян направился к широкому окну, за которым открывается просторная холмистая лужайка, живописный сад с декоративными каменными горками, высоченные утесы, круто обрывающиеся к морю.
Прекрасный драматический пейзаж с опасными обрывами и кипящей водой. Даже лента шоссе, разрезавшая скалы, как бы подтверждает силу человеческой воли, стремление к движению.
Лучше всего, что большая дистанция лежит между ним и теми, кто хочет вторгнуться не только в его владения, но и в мысли.
И вот кто-то вторгся, перекинул мост. Интересно, что бы это значило?
Прошлой ночью приснилось, будто он стоит на этом самом месте и видит за оконным стеклом женщину, которая отчаянно ему нужна.
Не сумел сосредоточиться от усталости, и женщина растаяла.
Очень хорошо на данный момент.
Сейчас хочется только спать, пару дней праздно повозиться с лошадьми, заняться собственным бизнесом, поинтересоваться кузинами.
Он соскучился по родным. Прошло слишком много времени после встречи в Ирландии с родителями, тетками и дядями. Двоюродные сестры рядом, всего за несколько миль по извилистой горной дороге, но кажется, будто он расстался с ними не недели, а годы назад.
Моргана сильно округлилась, вынашивая ребенка. Впрочем, не ребенка – детей… Себастьян с ухмылкой задумался, знает ли она о двойне.
Анастасия наверняка знает. Милая младшая кузина – опытная целительница, знаток народной медицины. Но ничего не скажет, не услышав прямой вопрос.
Хочется повидаться с ними. Сейчас же. Неплохо даже пообщаться с зятем, хотя Нэш с головой погружен в новый сценарий. Хочется вскочить в седло мотоцикла, рвануть в Монтерей, очутиться в знакомом семейном кругу. Хочется любой ценой избежать встречи с женщинами, которые уже въезжают на ближайший холм. Направляются к нему со своими нуждами и беспомощными мольбами.
Но этого избежать невозможно.
Он всегда готов признать себя эгоистом, однако полностью понимает ответственность, неизменно сопутствующую его дару.
Нельзя каждому говорить «да», или тихо сойдешь с ума. Иногда соглашаешься и наталкиваешься на преграду. Значит, так суждено. Иногда по каким-то непонятным причинам отчаянно желаешь сказать «нет». Но порой твое желание ровно ничего не значит по сравнению с тем, что тебе предназначено сделать.
Это тоже веление судьбы.
Страшно, что сейчас, возможно, как раз такой случай.
Сначала послышался натужный рев мотора на подъеме, потом появился автомобиль. Себастьян чуть не улыбнулся. Дом построен высоко, на отшибе, узкая ухабистая подъездная дорожка выглядит в высшей степени неприветливо. Даже провидец имеет право на неприкосновенную частную жизнь. Он со вздохом смотрел на тускло-серую машину.
Приехали. Чем скорее от них отделаться, тем лучше.
Себастьян вышел из спальни, спустился по лестнице, высокий, почти шесть футов пять дюймов в ботинках, тонкий в талии и широкий в плечах. Черные волосы, театрально зачесанные со лба, падают на воротник джинсовой рубашки, слегка вьются на кончиках. На лице, будем надеяться, любезная, но непроницаемая маска. Сильный костяк, доставшийся от кельтских предков, плотно обтянут смуглой кожей, любящей солнце. Ладонь скользит по шелковистым деревянным перилам. Любая фактура приятна, гладкая и шероховатая, мягкая и грубая. На пальце переливается красками аметист в кольце.
Когда машина доползла до конца и Мэл бросила первый изумленный взгляд на эксцентричную постройку из дерева и стекла, хозяин стоял на крыльце.
Дом напомнил ей брошенные ребенком кубики, которые легли беспорядочной грудой, а потом слились воедино. Выходя из машины, она задохнулась от запаха цветов, лошадей и летящего с моря ветра.
Себастьян окинул ее беглым взглядом, прищурился на секунду, чуть нахмурился и сосредоточился на Роуз:
– Миссис Меррик?
– Я, мистер Донован, – пробормотала та, боясь всхлипнуть. – Вы так добры, что согласились на встречу…
– Не знаю, хорошо это или плохо.
Он сунул большие пальцы в карманы джинсов, внимательно изучая женщину. Простенькое голубое платье немножко обвисло на бедрах, словно Роуз Меррик недавно исхудала. Потрудилась накраситься, но, судя по блеску в глазах, макияж продержится недолго.
Себастьян постарался подавить сочувствие и перевел взгляд на компаньонку миссис Меррик. Эта не сильно заботится о внешности, и поэтому еще интереснее. Джинсы и ботинки хорошо поношенные. Заправленная в брюки футболка, возможно, когда-то была ярко-красной, теперь полиняла от стирки. Ни косметики, ни украшений. Зато отношение видно так же отчетливо, как цвет глаз и волос. Неприязненное отношение.
Видно, крепкий орешек…
Он мысленно прочел ее имя и окунулся в сокрушительный водоворот эмоций – нечто вроде духовного статического электричества, – который свидетельствует о таком же смятении и беспокойстве, какое испытывает другая женщина.
Настоящий кошмар.
Роуз шагнула вперед, Себастьян старался держаться в сторонке, хранить бесстрастное спокойствие, но уже понял, что проиграл. Она отважно сдерживает горячие слезы, кипящие в сердце.
Ни перед кем на свете мужчина не слабеет так, как перед отважной женщиной.
– Мистер Донован, я у вас много времени не отниму. Хочу только…
Роуз умолкла, Мэл бросилась к ней:
– Может, предложите нам войти, сесть или…
И сама замолчала. В голосе слышны не близкие слезы, а крайнее потрясение.
Первая и единственная мысль – глаза… Отчетливая лихорадочная мысль эхом отозвалась в сознании Себастьяна.
Смешно, сказала она себе, стараясь опомниться. Это был сон. Ничего больше. Дурацкий сон почему-то смешался с реальностью. Его глаза просто очень красивые. До невозможности.
Он еще какое-то время смотрел на нее, но, хотя любопытство подстегивало, не стал заглядывать глубже. Женщина вполне привлекательная, даже в безжалостном солнечном свете. Пожалуй, в пристальном зеленом взгляде и вздернутом подбородке с маленькой, на удивление сексуальной ямочкой читается воинственный вызов. Действительно, симпатичная, несмотря на то что волосы на дюйм короче, чем у него, и, похоже, она их сама обкорнала кухонными ножницами.
Себастьян отвел глаза, улыбнулся Роуз, протянул руку:
– Входите, пожалуйста.
Мэл ничего не оставалось, как следовать за ними.
Он с усмешкой наблюдал, как она взбирается по ступенькам, входит в просторное помещение с высоким застекленным потолком и открытым балконом, слегка хмурится, отказываясь восхищаться теплым медовым цветом стен, отчего освещение становится эротически мягким. Проследовал с Роуз по ковру кроваво-пастельных тонов размерами с озеро к низкому широкому дивану длиной с реку, с обивкой ослепительного цвета морской волны.
Мэл рассматривала комнату, отмечая каждую мелочь. Поразительная аккуратность, хотя рациональной организации незаметно. Среди современных мраморных, деревянных, бронзовых скульптур явно ценные древности. Все предметы огромные, поэтому колоссальное помещение уютно выглядит.
Повсюду на небрежно расставленных старинных блюдах и в чашах груды кристаллов – одни столь крупные, что спину надорвешь, другие крошечные, поместятся на детской ладошке. Ее заворожило мерцание, блеск, формы, напоминающие древние города, тоненькие жезлы, гладкие сферы, скалистые горы.
Поймав терпеливый и любопытный взгляд Себастьяна, Мэл передернула плечами:
– Немало нарыли.
На его губах появилась улыбка, такая же, как во взгляде.
– Спасибо. Садитесь.
Вместо дивана длиной с реку она выбрала стул за резным журнальным столиком на другом берегу острова.
Его глаза еще немного задержались на ней и обратились к Роуз.
– Позвольте предложить вам кофе, миссис Меррик. Или чего-нибудь холодного?
– Не беспокойтесь, пожалуйста. – Любезность подрывает последнюю решимость. – Понимаю, что обременяю вас, мистер Донован. Я про вас читала, а соседка, миссис Отт, рассказывала, как вы помогли полиции в прошлом году отыскать пропавшего мальчика. Того, что сбежал.
– Джо Кугара, – кивнул Себастьян, садясь рядом. – Хотел до Сан-Франциско добраться, родителей с ума свел. По-моему, юнцы любят риск.
– Ему пятнадцать лет. – Голос дрогнул, губы сжались. – Я не говорю, что родители не испугались, но ему пятнадцать. А Дэвид совсем крошка. В манеже лежал. – Она взглянула на Себастьяна с отчаянной мольбой. – Телефон зазвонил, я отошла всего на минуту. Он спал под самой дверью. Не на улице и не в машине. Прямо за дверью, и я отлучилась на одну минуту.
Несмотря на искреннее желание держаться подальше от хозяина, Мэл подошла, села рядом с подругой.
– Роуз, всем ясно, что ты не виновата.
– Я его оставила, – повторила Роуз безжизненным тоном. – Оставила своего малыша, и он пропал.
– Миссис Меррик… Роуз… Вы плохая мать? – небрежно спросил Себастьян, видя вспыхнувший в ее глазах ужас и бешенство в глазах Мэл.
– Нет! Нет… Я люблю Дэвида. Все для него сделаю. Только…
– Тогда не надо. Не вините себя. – Он так нежно и утешительно взял ее за руку, что слезы отступили. – Это не поможет его отыскать.
Ярость Мэл с шипением угасла, как отсыревшая шутиха. Он сказал то, что нужно, и в нужный момент.
– А вы поможете? – шепнула Роуз. – Полиция старается… Мэл делает все, что может, а Дэвида все нет.
Мэл… Любопытное имя для высокой стройной блондинки с синяком на плече. Ее возбуждение вырвалось наружу.
– Мы вернем его. Ниточки есть. Пусть даже совсем тонкие, но…
– Кто это «мы»? – перебил Себастьян, на миг представив ее с пистолетом в руке, с ледяными изумрудными глазами. – Вы служите в полиции, мисс…
– Сазерленд. Занимаюсь частными расследованиями, – выпалила Мэл. – Разве сами не видите?
– Простите… – тихо сказала Роуз.
– Ничего, все в порядке. – Себастьян похлопал ее по руке. – Могу сам посмотреть, а могу и спросить. Вам не кажется, что малознакомых людей лучше спрашивать?
– Кажется. – Презрительно хмыкнув, Мэл вернулась в кресло.
– У вас циничная подруга, – заметил Себастьян. – Цинизм порой полезен, однако очень груб. – Пора собираться с силами для отказа. Невозможно возиться с тяжело травмированными душами, пускаться на рискованные поиски очередного пропавшего мальчика.
Мэл кардинально изменила ситуацию. Возможно, так было задумано.
– Не считаю цинизмом раскусить шарлатана, маскирующегося под доброго самаритянина. – Она подалась вперед с горящими глазами. – Любой экстрасенс такая же дешевка, как десятидолларовый фокусник в костюме с блестками, который вытаскивает кролика из шляпы.
Себастьян вздернул бровь, выражая не то заинтересованность, не то раздражение:
– Вот как?
– Жулик есть жулик, мистер Донован. Речь идет о будущем ребенка, и я не позволю вам играть в шаманские игры ради газетной шумихи. Извини, Роуз. – Мэл вскочила, почти трясясь от злости. – Я думаю о тебе и о Дэвиде. Просто не могу стоять и смотреть, как этот тип водит тебя за нос.
Долго сдерживаемые слезы вырвались наружу.
– Просто я хочу знать, где мой ребенок. Хочу знать, что с ним все в порядке. Плохо ему или хорошо… С ним нет даже любимого плюшевого мишки. – Роуз закрыла лицо руками. – Даже мишки…
Мэл прокляла себя, свой характер и Себастьяна Донована. Опустилась перед Роуз на колени, заговорила нежно и мягко:
– Прости, милая, я виновата. Знаю, как ты напугана. Я тоже. Если тебе нужна… помощь мистера Донована, – она чуть не подавилась словом, – пусть поможет. – Устремила на него презрительный вызывающий взгляд. – Согласны?
– Да, – медленно кивнул он, чувствуя руку судьбы. – Согласен.
Удалось уговорить Роуз выпить воды и вытереть глаза. Пока Мэл мрачно смотрела в окно, она вытащила из сумки маленького желтого мишку:
– Любимая игрушка Дэвида, – полезла дрожащей рукой в бумажник. – А это фотография. Миссис Отт говорила, что может понадобиться.
– Спасибо. – Себастьян взял мишку, в сознании сразу с силой отозвалось горе матери. Надо двигаться дальше. На фотографию не взглянул. Не сейчас. – Оставьте. Я с вами свяжусь. – Он помог ей встать. – Даю слово, сделаю все, что в моих силах.
– Не знаю, как благодарить. Хорошо уже, что согласились попробовать… Можно на что-то надеяться. Мы со Стэном денег немного скопили…
– Об этом позже.
– Обожди меня в машине, Роуз, – спокойно попросила Мэл, но Себастьян видел, что она далеко не спокойна. – Я сообщу мистеру Доновану имеющуюся информацию. Может, пригодится.
– Ладно, – слабо улыбнулась Роуз. – Спасибо.
Мэл дождалась, когда подруга окажется за пределами слышимости, и выпалила:
– Сколько хотите содрать за мошенничество с официантки и мужа-механика?
Себастьян лениво прислонился к дверному косяку.
– Разве похоже, мисс Сазерленд, что я в деньгах нуждаюсь?
Она снова презрительно хмыкнула:
– Похоже, у вас полные закрома. Просто в игры играете.
Он железной хваткой схватил ее за руку, застав врасплох.
– Я не играю в игры. – Она заморгала, слыша тихий голос, полный сдержанной ярости. – Не играю своими способностями и возможностями. Похищение детей из манежей тоже не игры.
– Не смогу снова видеть страдания Роуз.
– Верю. Если так возражаете против моего участия, зачем ее сюда привезли?
– Она мой близкий человек. Попросила.
Себастьян молча кивнул. В ней видны верность и преданность.
– Номер телефона вы откопали.
– Это моя работа, – усмехнулась Мэл.
– И вы хорошо ее делаете?
– Чертовски.
– Я тоже. Рад вашим успехам, раз нам предстоит сотрудничать.
– Почему это?..
– Потому что вам не все равно. Если есть шанс – совсем крошечный, – что я именно тот, кем себя объявляю, не рискнете его упустить.
От его пальцев исходит тепло и проникает под кожу до самых костей. Страх ощущается не физически, а глубоко в душе. Никогда еще не сталкивалась с такой силой.
– Я работаю одна.
– Я тоже, – спокойно ответил он. – Как правило. А мы его нарушим. – Рука метнулась стремительно, словно змея, удовлетворяя единственное небольшое желание дернуть ее за нос. Себастьян улыбнулся. – Я с вами очень скоро свяжусь, Мэри-Эллен.
С удовольствием видел разинутый рот и сощурившиеся глаза, пока она старалась припомнить, не называла ли Роуз ее полное имя. Точно не вспомнишь. Мэл задрожала, отпрянула:
– Не тратьте понапрасну мое время, Донован. И больше меня так не называйте.
Тряхнула головой, зашагала к машине. Не будучи ясновидящей, точно знала, что он усмехается.
