Текст книги "Неспешные наслаждения (ЛП)"
Автор книги: Нора Флайт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Дрезден. Это пение Дрездена прорывается через штукатурку.
– Ты вновь загнала меня в угол, и я не могу устоять на ногах... – Он не кричал свой текст. Это было негромкое бормотание, густой баритон, слегка сдержанный.
«Он пел для меня» – была моя первая, перехватывающая дыхание мысль. Нет. Невозможно. Он просто репетирует перед вечером. Я села, полотенце слетело с моей головы. Мокрые пряди щекотали мои оголённый плечи, когда я схватила с тумбочки свой телефон. Уже три.
Я так долго спала? Дерьмо. Дёргая беспорядок на своей голове, я прониклась мягким бормотанием Дрездена. Даже несмотря на то, что между нами была стена, его музыка окутывала мои лёгкие, проникала мне в душу. Он был связан со мной так, что ему никогда не стоило бы знать об этом.
Моя рука постукивала в такт. Я потёрла свою тату, успокаивая фантомные раны.
– ...ещё одна ночь перед нашим падением. Борись с мной, царапая ногтями и кусая зубами...
Закрыв глаза, я разрешаю себе попасть под его гипноз. Мне было так там комфортно среди страсти, страха. В своей комнате я была в безопасности. Дрезден не мог видеть или слышать меня и мой отклик. Всё было так, как будто мне опять семнадцать, его текст пробирается в самые глубины моего разума.
Тогда, я бы даже никогда не могла вообразить, что буду говорить с Дрезденом Гэлифаксом. Мои мечты играть в группе были такими оптимистичными. Я знала, что была довольно неплоха в этом, но всё зависело в большой степени от самой индустрии, чем от меня.
Шон был тому доказательством, если оно мне требовалось. Он много лет сражался за то, чтобы оказаться на том месте, где он сейчас есть, и я знала, что это по-прежнему очень невзрачно по сравнению с тем, чего он желал на самом деле.
Тем не менее, если бы я стала такой же знаменитой, как мой брат сейчас, то этого было бы достаточно. А теперь я взлетела выше него. Открыв глаза, я смотрю вниз на свои босые ноги. Он увидит меня сегодня вечером. Он подбодрит меня, будет гордиться мною.
ОТ воспоминаний о том, как ястояла в «Филлмор» с Дрезденом, мой рот кривится от горечи. Очень жаль, что мои родители никогда не смогут прийти. Он предлагал, блядь, чтобы они прилетели. Педлагал привезти их!
Мои родители никогда бы не смогли уверовать в то, что я делаю.
Они ненавидели это с самого начала.
Только Шон был там ради меня. Схватив свой телефон, я начинаю звонить. Гудок проходит несколько раз, после каждого из которых моё настроение падает. Звучит его голосовая почта. – Привет, – шепчу я, боясь, что Дрез может услышать меня в своей комнате. – Хм, я звоню сказать, что не могу дождаться, чтобы увидеть тебя сегодня вечером. Я тоже тебя поддержу, договорились? – Мне хотелось сказать намного больше. Спасибо тебе за то, что двигал меня вперёд.
Спасибо, что был для меня большим родителем, чем настоящие.
– Пока, – одно слово, всё, что я смогла вытянуть из себя. Повесив трубку, я спрятала своё лицо в водопаде собственных волос. Скорее всего, он готовится. Он выступает в пять, тогда я наверняка права. Логика не была до конца поглощена моим угнетённым состоянием. Мне нужно с кем-нибудь поговорить.
– Ты борешься со мной... – пел Дрезден, мучая меня. – И я едва стою на ногах.
Я энергично растираю свои щёки. В эту игру можно играть вдвоём. Чехол моей гитары с шумом опускается, когда я большими пальцами открываю защёлки на нём. Я тщательно настраиваю гитару, краем уха прислушиваюсь к тому, какую песню начинает петь Дрезден.
– Сладкая малышка, – напевал он. Мой пульс отстукивал рваный ритм, жёсткий медиатор, зажатый между пальцев, щекотал струны. За завесой переливов моих струн я слышала, как он стих, как он прервался.
Он не ожидал, что я отвечу ему таким вот образом.
От ухмылки болели щёки.
– Ты пылаешь. – Он стал громче, решительнее. Он придвинулся поближе к стене? – Моя любовь, милая моя, это будет для тебя в последний раз... – Стоя ровно, я не пропустила ни одной ноты, пока шла к разделяющему нас окрашенному барьеру.
Между нами было одновременно всё и в тоже время ничего, когда мы играли с Дрезденом вместе. Мы были совершенством. Нам не надо было видеть друг друга, мы чувствовали ритм и следовали за по его следам. Он вёл меня, но я оставляла следы, чтобы мы вернулись. Когда мы ускорялись, то же самое делало и моё сердце.
В его словах было какое-то эхо, как если бы он прижался щекой к стене. – Ты будешь моей, если я достану тебя с того света.
Я крепко сжимала зубы, дрожь распространялась по всем моим клеточкам. До этого он пел для себя. Что-то изменилось.
Он пел для меня.
– Ты будешь моей...
Сглотнув, несмотря на то, что весь мой язык распух, я сжала колени вместе. Жар вернулся. Он вцепился в меня, это был пар, который нужно было выпустить. Блядь, я была полностью готова для Дрездена. Вот чем было это чувство. Эмоция, которая согнула меня пополам своей волей, которая держала меня в плену так же, как и низкий голос моего вокалиста.
Я представляла, на что это будет похоже, если поцеловать его снова.
Он был таким настойчивым, таким первобытным. Он так хорошо пах, о боже, если я только ещё раз окажусь рядом ... Прежде чем сама поняла, что делаю, я прижалась губами к стене. Я знала, что это такая глупость. Если бы кто-то увидел меня, они бы подумали, что я сумасшедшая.
Или жалкая. Но не было никого, кто бы наблюдал за мной. Прямо сейчас, во время нашего музыкального единения, не могло быть никаких стен. Я целовала холодную краску, но от его грубого тона материал вибрировал. Он затронул мои лёгкие, пронёсся вниз по позвоночнику и дальше, от него немели губы.
Я играла окончание «Velvet Lost» с закрытыми глазами. Последние звуки музыки растаяли, как снежинки на моей обжигающей коже.
Я думала о его медовом языке, его угрюмом взгляде. Когда я подняла взгляд, то пустая стена оставила меня в подавленном настроении. Сражаться с Дрезденом было так сложно. Всё, к чёртовой матери, было так сложно.
Как и он сам. Всё, связанное с ним, такое сложное. Как самая настоящая девственница, я покраснела, как свёкла. Я оценила по достоинству то, что была одна.
– Лола.
Вздрогнув, я отскочила от стены. Вот дерьмо. Чего ещё я ожидала? – Хэй,– ответила я невразумительно, чувствуя дрожь в своём голосе.
Что-то скользнуло по стене. Не знаю, была ли это его рука или что-то ещё. Мои глаза скользнули к тому месту, которое я целовала, представляя, что он повторял за мной. – Лола, – снова сказал он резче. – Мы должны взять парней и отправиться в «Филлмор»
Я кивнула, зная, что он не может видеть. – Хорошо. Дай мне только переодеться.
– У них там есть одежда для тебя.
Скривив губы, я рассмеялась. – Серьёзно? Отлично. В любом случае, почти вся моя одежда грязная.
Он больше ничего не сказал, поэтому я поспешила влезть в самую чистую одежду, что у меня осталась. Если организаторы – или это было только для Four and a Half Headstones? – собирались меня переодеть, то я не буду беспокоиться.
Я оголила свой затылок, стянув волосы в узел. Меня изнурила эта небольшая импровизация, а не те усилия, что я приложила. Когда он поёт, я чувствую, будто он проскальзывает через мою голову к самому нутру, к моей сущности. От мыслей о том, как сам Дрезден проскальзывает в какую-то часть я становилась влажной.
Длительное время я стояла, положив руку на латунную ручку двери своего номера. Я считала секунды. Каждая из них была очередной частицей жёсткого барьера между мной и Дрезденом. Желание моего сердца успокоиться ни черта не работало.
Побеждённая, я вышла в коридор.
Он ждал меня.
Прислонившись к стене, скрестив колени, пальцами цепляется за джинсы – он напоминал мне ковбоя из вестернов. У него даже была незажжённая сигарета в зубах. Его окутывала завеса из тяжёлого запаха табака. Он курил в комнате?
Языком Дрез прижал сигарету к уголку своего рта. – Мне нужно по-быстрому выкурить одну, пока мы не выдвинулись отсюда? Ладно?
Пожав плечами, я прислонила свой футляр к бедру. – Как хочешь.
Он вскинул бровь, но ничего не сказал. Я колебалась, когда он вошёл в лифт.
Зеркальная поверхность демонстрировала мне моё лицо, лишённое красок. – Идёшь? – спросил он невозмутимо.
Он что притворяется, как будто здесь ничего не произошло? Прикусив язык, я затащила себя вовнутрь. Думаю, это самый лучший способ справиться с этим. Всё по-честному, ведь это я отвергла его. Если всё по-честному, тогда почему мои ладони были такими липкими?
Я знала ответ, и чувствовала к нему отвращение.
Боже, я такая слабая. Я сказала ему отстать от меня, сказала, что между нами ничего не может быть, а сейчас я стою здесь и жалуюсь на его долбанное отношение ко мне.
Моя голова раскалывалась.
Дрезден направился прямо к главному входу, когда мы вышли в вестибюле. Было трудно поспевать за ним, у него было преимущество с его длинными ногами. Он едва успел прикурить сигарету, когда перед нами остановилась машина. С заднего сиденья помахали Портер и Кольт.
– Эй! – басист выглядел очень довольным. – Отлично! Мы собирались уезжать, а потом вернуть за вами двумя машину, но вы оба здесь, так что залезайте.
Кончик сигареты Дрездена пылал ярко-красным, дым валил из его рта. – Сначала мне нужно докурить.
Кольт перегнулся через Портера, дико хмурясь. – Мужик! Не кури нахрен перед тем, как будешь петь! Я сто раз тебе говорил!
Он прав. Это так безответственно. Для человека, который так помешан на том, как звучит его группа, это было неуместно. – Может ты покуришь потом? – спросила я.
Вспышка оказалась настолько яркой, что я отступила. – Прости, ты, блядь, даёшь мне советы грёбанные советы насчёт пения?
– Я только сказала...
– Она только сказал то, что говорим все мы, – прорычал Портер. Высунувшись из машины, он скользнул к сигарете Дрездена. Отступив назад, Дрезден с лёгкостью предотвратил его попытку. – Давай! Просто забирайся в машину, Дрез!
Он показал нам свой затылок, глубоко затягиваясь, его ответ был прост – Отправьте за мной машину. – А потом он ушёл, не оборачиваясь, обходя здание вокруг.
Я сделала один шаг, прежде чем Портер потянулся и нежно обхватил меня. Я не была такой ловкой, как Дрез, чтобы увернуться от него. – Забудь о нём, Лола. Просто поехали.
Бросив взгляд в ту сторону, в которой исчез певец, я нахмурилась. – Разве нам не надо убедиться, что с ним всё в порядке? Что он придёт?
– Он придёт, – Кольт грубо потёр свою бритую голову. – У парня просто иногда бывает хреновое настроение. Боже.
В лучах вечернего солнца глаза Портера выглядели как расплавленный шоколад. – Всё нормально. Помни, о ком мы говорим. Дрезден не откажется от шоу. Никогда.
Мне потребовалось много усилий, но я открыла дверь и забралась внутрь.
Глава 5
Дрезден
К тому времени, когда вернулась пустая машина, моя злость поутихла.
Сам того не осознавая, я скурил три сигареты. Я не задумывался, что так много курил в последнее время.
Все меня достают. Говорят, что мне делать, и чего не делать ... Посмотрев в окно, я увидел, что тротуары заполнены людьми. Шоу должно было начаться уже совсем скоро, фанаты собирались в толпу около «Филлмор».
Мое дыхание окутало туманом стекло. Как бы со стороны, я наблюдал за тем, как прижимаю палец и вырисовываю одну единственную букву:
Л.
Лола Купер. Лола, черт тебя побери, Купер.
Мне было тоскливо в гостиничном номере. Пение уже было просто привычкой, которая разогревала мои голосовые связки и оставляло чем-то занятым. Песни, которые я пел, были под мое настроение, они были такой же непокорной вещью, которая не могла меня удержать от борьбы с девчонкой, которую я так жаждал.
А потом появились первые аккорды гитары.
Из-за них я утратил свой дар речи. Только на мгновение, но для меня это было целой вечностью. Лола слышала меня и в ответ она присоединилась ко мне вместе со своей музыкой. Это было просто восхитительно, переплетение наших песен, разделенных всего лишь стеной между нами.
Всегда стены. Всегда какие-нибудь преграды.
Я хотел ломать каждую долбанную стену голыми руками.
Мне придется найти выход.
Охрана провела меня через заднюю часть здания, по коридорам все больше заполненными движущимися телами людей, больше, чем когда-либо. Я слышал музыку и знал, что Портер и Кольт занимались проверкой звука. На большой арене мой взгляд упал на остальную часть моей группы.
Лола была занята своей гитарой, не замечая, что я смотрю на нее. В помещении наряду с другими группами, также находились и VIP-фанаты.
На мое плечо опустилась чья-то рука. – Дрезден! Вот ты где. – Фыркнула Бренда, сдувая волосы с глаз. – Ты практически пропустил саунд-чек.
– Практически, – согласился я. Теперь все меня увидели. Я сверкнул ленивой улыбкой. – Простите. Я здесь, давайте сделаем это.
Выражения лиц, обращенных ко мне, были самыми разнообразными. Слюнявые фанаты это одно, но был еще и ничего не выражающий взгляд Шона Купера, который застал меня врасплох. До этого во время тура у других групп едва ли хватало времени на то, чтобы проверить звук. Тот факт, что именно мы были хедлайнерами, означал, что мы всегда были на первом месте.
Группы, которые открывали выступление, такие как Barbed Fire, очень редко получали саунд-чек.
Так почему он здесь? Я посмотрел на Лолу. Из-за неё, да?
Забравшись на сцену, я быстрым движением хлопнул руки Портера и Кольта. – Извиняюсь за то, что было. Мне просто было нужно немного личного пространства.
– Эй, все нормально, мужик, – Кольт подбросил свою палочку. – Давай, сделаем это.
Схватив микрофон, я прошел мимо Лолы. Я не знал, что сказать, поэтому даже и не пытался.
Я задался вопросом, изменится ли это когда-нибудь.
* * *
«Филлмор» был наполнен до отказа, люди стояли вплотную друг к другу. Они толкались, кричали и умоляли продолжать шоу. Открывающее выступление Barbed Fire было сильным.
Я наблюдал из-за кулис.
Шон Купер отлично играл на своей гитаре. Он просто рвал ее на части, как того, кого бы хотел покалечить. Парень был хорош, лучше, чем два года назад. Слушая его звук, его манеру, я знал, что Лола научилась у него.
Мой рот порочно искривился от осознания одного факта – Лола была лучше.
Интересно, знает ли это он сам. Глядя на его широкую спину, на то, как содрогаются его плечи от напряжения, я подавил злую усмешку. Если он до сих пор не знает, но ему станет все известно сегодня вечером.
Я должен был воздать группе должное. Они хорошо открыли выступление, настроив толпу на правильную волну. Вокалист, парень по имени Томас, поприветствовал всех. Он сказал то, что было оговорено контрактом, перечисляя группы, которые выступали. В особенности выделяя меня и Four and a Half Headstones.
Стоя поодаль, я не думал, что кто-то увидит меня. Вежливое покашливание доказало мне, что я был неправ. Повернувшись, я посмотрел на брюнетку. Команда одела ее во все темное: обтягивающие джинсы-скинни и топ, туго обтягивающий ее грудь. Это было похоже на то, что было на фотографиях, которые были сделаны для рекламной акции.
Явно, что это было сделано преднамеренно.
– Привет, – произнесла Лола громко, музыка заглушала ее. Она пинала пол своим слишком высоким ботинком. Он вообще может в них ходить? Взгляд голубых глаз покинул меня, как обычно оставив после себя во мне пустоту. Она смотрела на ярко освещенную сцену.
Я знал, зачем она была здесь. Наклонившись, я проговорил ей прямо в ухо, то, как она с трудом могла дышать, взволновало меня. – На самом деле, они играют очень хорошо.
Нос Лолы практически касался моего. – Они всегда играют хорошо! Ты был с ними в турне, разве раньше ты не слышал их?
Вспышка жара охватила мою шею. Я не слышал Barbed Fire. Обычно, я проводил саунд-чек, а потом уходил до тех пор, пока не подходило время моего выступления. Остальные группы были просто невнятным шумом на заднем плане. Мне следовало быть более внимательным. Мне было все равно.
Единственная группа, которая должна быть на вершине – моя.
– Конечно, – быстро ответил я. – Слышал. Я хочу подышать воздухом, мы выходим после следующей группы. Хочешь выйти?
Отбросив назад свои густые кудри, она с тоской посмотрела на сцену. У Barbed Fire была еще одна песня; я знал ее ответ еще прежде, чем она его озвучила. – Пока нет.
Обрушился звук барабанов, заглушая мои слова. – Ты слышала их миллион раз. Зачем тебе стоять здесь снова?
Ее губы сковал хрустящий мороз. Они стали неподвижными и хмурыми. – Потому что я хочу быть здесь.
Без всяких возражений, я пожал плечами. – Хорошо. – Мои пальцы коснулись пустой пачки сигарет. – Это хорошо. Я просто ... Хорошо. – Любой малейший отказ со стороны Лолы сводил меня с ума.
Обойдя ее, я поспешил к боковой двери. Она вела в небольшой огороженный внутренний дворик. Пока группа была на сцене – там было пусто. Персонал был слишком занят тем, чтобы быть уверенными, что все в рабочем состоянии, вместо того, чтобы сделать перерыв.
Опустившись на холодную землю, я поджал губы. У меня перехватило дыхание, это последний момент, когда я мог покурить. Надо было оставить одну сигарету. Блядь. Я слишком много курю. Лола была моей новой зависимостью, и, когда она не удостаивала меня своей милости, оставался только табак.
Но и это слишком меркло рядом с ней.
Взъерошив волосы, приводя в порядок свою голову, я сглотнул.
Я сказал Лоле до этого, что больше не испытываю страха перед выступлениями. Хотя, я хотел бы испытать это. Почувствовать все, что угодно, кроме жажды к женщине, сопротивление которой было просто превосходным.
Потирая лоб, я уставился на горящее оранжевое небо. Ранняя луна висела в уголке. Смех, вылетевший из меня, был пугающим. Что это за черт? Что мне делать со всем этим гребанным зудом?
Я бы оторвал свою плоть от костей, если бы это помогло мне почувствовать себя снова нормальным.
Сквозь толстые стены было слышно, что музыка стихла. Ее заменили ликующие возгласы – Barbed Fire закончили свое выступление. Это означало, что Лола будет праздновать со своим братом.
Возможно, после того, как мы отыграем, она будет праздновать со мной.
Эта мысль была просто отравой. Она взволновала меня, дала мне надежду, которую было так опасно иметь. Через короткий промежуток времени все увидят ее. Они будут наслаждаться долбанной музыкой, которую делает Лола Купер.
Весь мир захочет праздновать с ней после. Что делает меня более особенным? Прикрыв глаза, я подумал о лифте. А потом о том частном шоу, что мы отыграли вслепую сквозь стены нашего отеля.
К своему стыду, в тот момент, когда я взывал к ней, я уперся своим лбом в прохладную штукатурку. Я воображал, как касаюсь ее, ломаю стену и прижимаю ее к себе.
Я потерпел поражение. Я выгнал Джонни, чтобы он не утянул за собой всех нас.
Теперь меня втянули в этот чертов ад вместе с этой гребанной женщиной.
Вдохнув полной грудью, я поднялся на ноги.
У меня еще один шанс, прежде чем кто-нибудь еще увидит эту чудесную девочку, какой она и была, и попытается украсть ее из моих рук.
Сегодня вечером первое шоу Лолы. Она будет взволнована – нет – она будет просто в экстазе от всего этого. В своей голове я видел ее горящие щеки и мерцающие глаза.
В пылу ее радости и гордости, я мог бы стать ... именно там был мой шанс.
Моя последняя возможность.
Сегодня вечером должна быть вечеринка после выступления.
***
Толпа требовала крови.
К счастью, я был готов опустошить свои артерии.
Все, кто находился в «Филлмор», были на пике. Они ждали нас – Four and a Half Headstones.
И, мы на месте.
Мы все поднимаемся на сцену, и крики становятся с каждым разом все безумнее, требовательнее. Они знают нас в лицо и по имени. Лола больше не будет обделена в этом.
Глядя на океан размытых лиц, я искал признаки, указывающие на ее имя. Это были наши фанаты, и они были готовы осудить нас.
Вспышка беспокойства замедлила ход моего сердца.
Если Лола плохо отыграет, они не будут добры.
Она стояла в стороне, держа наготове свою гитару Stratocaster. Это было ее оружием– оно ей понадобится. Лола посмотрела на меня– это был немой крик о поддержке. Я хотел дать ей это, но все, что я мог сделать – это улыбнуться с уверенностью, которую я так пытался призвать.
Я хотел, чтобы мы порадовали наших фанатов. Я не хотел, чтобы Лола потеряла их любовь.
Это было тем, на что я ... только я ... чувствовал, что мог предъявить права.
Подождите, вот дерьмо. Любовь? Я в самом деле это так назвал ... стоп. Сосредоточься. Я схватил микрофон, сжимая его так, как будто это был мой мозг. Сейчас совсем не время.
Ты должен сконцентрироваться на шоу.
– Привет, Денвер, – я прижал микрофон к губам, мой голос был сладким и бархатистым. Как я и ожидал, толпа взорвалась ревом. Это была чистая энергия, наркотик, который управлял моими артериями.
Мне нужно было больше.
– Знаете, – сказал я, проходя вдоль широкой сцены. – Мы впервые играем в «Филлмор». – Еще больше шума, я ждал, пока они успокоятся. – Но я здесь не впервые. – Звук любопытства и волнения прокатывается по этому морю.
Это было именно то, чего я хотел.
Повернувшись, я увидел, что Лола смотрит на меня. Я никогда не видел, чтобы ее глаза были такими большими. – Я приходил сюда, когда был ребенком. И знаете, о чем я тогда думал? Все, о чем я мог думать тогда, это то, что, возможно, когда-нибудь я буду здесь. – Мой взгляд блуждал по арене. – Может быть, я смогу сыграть. – Один, два – я даю им сделать вдох. Напряженное терпение было ошеломляющим, но это не было моим первым выступлением.
Время было всем.
Я покачал головой. – Итак. Я здесь. Думаю, настало время сделать то, ради чего я мечтал сюда вернуться ... – С широкой улыбкой, которая обнажала все мои зубы, я подмигнул. – Чтобы поставить это гребанное место на колени.
Вот оно. Толпа была настроена.
На нетронутом холсте сцены – моей сцены – звук барабанов сигнализировал, что шоу начинается. Кольт заряжал воздух для нашего искусства, заглушая аудиторию своим грохотом. У меня во рту был вкус, будто адреналин перемешался со сладкой ватой – все трепетало.
Музыка – моя первая любовь. Лола стояла наготове, поглаживая струны. Вот это заменит ту пустоту, что она создала. Она улыбнулась мне, она мне, блядь, улыбнулась ...
И я знал, что это не было правдой.
Я взревел в микрофон так, как только мог человек, разлетевшийся на части. Я собрал все свои эмоции – хрупкие и страшные одновременно. Оказавшись под моим звуком, мир просто рухнет. Я пировал и танцевал в пепле.
Но, подобно стеклу, сталкивающимся с чем-то твердым, это будет моей погибелью.
Исполняя слова песни Tuesday Left Behind, мы показывали толпе, кем мы были на самом деле. Four and a Half Headstones изменились после того, как мы потеряли Джонни Мьюза. Мы звучали лучше, чем несколько месяцев назад.
Мы должны были выгнать его раньше.
Если бы я сделал это, встретил бы я когда-нибудь Лолу Купер?
Она ударила по струнам гитары, вызывая звуки, которые выворачивали меня наизнанку. Люди чувствовали это – они стали ничем иным, как ртами, наполненными зубами и просящими еще больше. Они не будут разрывать ее на части. Они знают. Они все, мать их, знают, что я делал.
Лола была чертовски потрясающей.
Сегодня ночью, просто продержаться до ночи. Я не уступлю ее им. Я не вынесу этого.
Все песни для меня слились воедино. Они являли собой путеводитель, который вел слушателей сквозь мир дыма, угля и ржавчины. Они вкушали нашу религию, наслаждаясь каждым словом песни так, как будто я писал это специально для каждого из них. Когда мы подошли к нашей последней песне, я задыхался. Пот превратил мою кожу в бронзу – блестящую и обновленную.
Сзади моя рубашка была насквозь мокрой. И перед тоже. Взгляды всех девушек с первого ряда говорили все сами за себя. – Послушайте, – прошептал я в микрофон. Я стал громче, привлекая их внимание. – Это наша последняя песня. – Я подождал, пока не иссякли расстроенные возгласы. – Это моя любимая. Может, и ваша тоже.
Портер и Кольт исторгли первые ноты, которые предвещали No More Stars.
Купаясь в восторгах, я пересекал сцену. Лола встретила мой взгляд. Она светилась, скривив губы. Все в ее лице, в ее образе, заставляло меня думать о сексе. Я хотел схватить ее, поцеловать ее еще жестче, чем это было в лифте.
Притяжение между нами притягивало нас. Я видел, как куда-то упала ее радость. Она не разозлилась. Это не была холодная стена отрицания. От жара силы, движущей нас, музыка тонула в душе нас обоих...
Лола дрожала от похоти.
Блядь. Долбанный ад.
Наполняя свой голос этой ненасытной потребностью, я во все горло пел слова No More Stars. Она последовала за мной, неистово перебирая свои струны. Ничто не могло остановить нас – ни одного из нас.
Four and a Half Headstones были единым целым.
Когда у меня будет Лола ...
Я тоже буду цельным.
Глава 6
Лола
Я никогда не чувствовала себя такой живой.
Пот сбегал вниз по моей груди, задняя сторона моих коленей была натянута, словно резина. Я думала, если я попытаюсь, то смогу просто прыгнуть вверх и уже не вернуться обратно.
Это было всем– это была музыка.
Смех, плач, абсолютно ничего не имело значения, ничего не могло предотвратить этого. Я была сплошным пучком нервов, готовым взорваться. Или, возможно, я уже взорвалась. У меня звенело в ушах, мой разум, который представлял собой бочонок пороха, оставил лишь какие-то обрывки, которые заполонили мою голову одним лишь словом.
Рок-звезда.
Я была грёбанной рок-звездой.
Стоя за кулисами или в толпе во время шоу, я думала, что знаю, на что это будет похоже, когда я играла бы перед большим количеством людей. Я только думала, что я знаю. Я не имела даже отдаленного представления ЧТО это такое.
Дрезден расхаживал перед ними, он двигался стремительно, высоко подпрыгивал вверх и громко кричал. Вены вздулись на его горле. Его предплечья становились рельефными и подрагивали, когда он сжимал в тисках микрофон. В своей стихии он был прекраснее, чем когда-либо.
Я по-прежнему беспокоилась, что буду неуклюжей. Что-то изменилось: дух сосредоточения его голоса не был обращен на меня. Я находилась там, стоя позади, и была избавлена о его воздействия.
Толпа принимала каждый удар.
Финальные ноты «No More Stars» медленно растворялись в моем слухе. Нет, еще рано. Я еще не закончила. Поддавшись своим желаниям, я провела по струнам и продолжила мелодию. Это было импровизацией, но фанаты требовали еще. Кольт и Портер рядом со мной затихли. Неожиданно... я исполняла гитарное соло.
Я встретила взгляд Дрездена. Как в тот день на прослушивании, я чувствовала его притяжение. Этот человек выворачивал меня наизнанку. Он проникал в мою сущность одним лишь взглядом. Дрездену не надо было что-то, чтобы коснуться той части внутри меня.
Едва удерживаясь в своих виниловых ботинках, я выпустила гитару из рук – она повисла на ремне.
Мертвую тишину зала «Филлмор» поглотила черная дыра. Казалось, что каждый человек делает столько шума, сколько он только бы способен произвести.
Он требовали исполнить на бис, но кто-то выводил меня со сцены. Совершенно не думая, я вырвала свою руку. Я не хотела никуда уходить! Это место было моим домом, моей жизнью, и каждый частичка меня требовала, чтобы я не отпускала это поклонение культу ...
– Лола, – сказал Шон, сверкая зубами. – Лола! Твою мать! Ты была просто потрясающей!
Я толкнула его назад своими объятиями. Вместе мы, спотыкаясь, зашли за кулисы, подальше от ослепляющего света. – Шон! О, Боже, Шон! Ты видел это?
Мы прыгали, беспорядочный шум голосов охватил все здание, наполнив его возбуждением. То, что говорили мы – не имело значения. Только наши чувства имели значение.
Обхватив меня за плечи, он встряхнул меня так, что зубы попадали друг на друга. – Как тебе удалось это настолько великолепно?
Ощущая себя такой дерзкой, я позволила себе ухмыльнуться. – Я всегда была такой великолепной.
Шон нахмурился. Мое нутро подсказало мне, что я все испортила, пока не заметила, что он смотрит мимо меня. Обернувшись, я отошла в сторону и увидела Дрездена на расстоянии вытянутой руки. – Она действительно хороша, – сказал вокалист. Он протянул руку моему брату. – Давно не виделись.
– Ну, – Шон сцепил свои пальцы, отвечая на рукопожатие. – Не совсем. Я видел тебя неоднократно.
Натянутая улыбка Дреза расстроила меня. – Этот тур был очень напряженным для меня, прости.
Мне было некогда беспокоиться о напряжении. Начала собираться толпа, Бренда вела Портера и Кольта к нам. – Отлично поработали сегодня, парни, – сказала она. Она просияла, глядя на меня, а потом заметила моего брата. – Особенно, ты Лола. Шон! Привет, отличное открытие шоу.
– Спасибо. – Теребя свое ухо, он посмотрел на всех нас. – Нужно собраться. Лола, я и парни собираемся в местечко вниз по улице. Я напишу тебе, если ты захочешь показаться на вечеринке, ладно?
– Конечно. Звучит неплохо. – Я снова улыбалась. Я не могла сдерживать свой восторг. Он продолжал возрастать, четкие изображения того, что я только что там сделала. – И спасибо, Шон.
Он отступил назад, шевеля пальцами. – За что?
Что был там для меня, что подталкивал меня. – Просто... за все. – Он закатил глаза, прежде чем поторопиться уйти прочь.
Бренда обхватила свои бедра, ее волосы подпрыгнули вверх. – И по поводу вечеринки. Вам парни лучше быть готовыми забраться в автобус завтра.
– Я буду в порядке, – сказал Портере, крепко толкая меня локтем. – Не могу отвечать за новичков, однако.
Смеясь, я слегка толкнула здоровяка. – А я вам говорила, что эта вечеринка для меня не первая.
– С нами – первая. – Барабанщик сцепил наши руки вместе, пока Портер подталкивал меня вперед. Для этих двоих не составило труда дотолкать меня до заднего выхода. – Пойдем! Машина подвезет нас немного дальше по улице, клуб должен быть потрясающим!
Дрезден следовал за нами, как ищейка, которая шла по моему следу. – Подождите. – Я уперлась каблуками, царапая пол. – Подождите, подождите! Вы идете туда же, куда и Шон со своей группой?
Они отпустили меня, никто из них не хотел встречаться со мной взглядом. – Он может появиться, – пробормотал Портер.
– Может? – Морщинки залегли на моей переносице. – Они будут тусоваться в другом месте, потому что они и не ждут, что смогут попасть в тот клуб, не так ли? – Я не ждала пока они заговорят, их глаза метались по сторонам, проскальзывая по мне, как будто я была из масла. – Если он или кто-то из группы появится, то лучше их пустить внутрь.
Чья-то рука опустилась на мою голову. Дрезден. – Успокойся. Я дам знать службе безопасности, что они могут зайти. Так справедливо, ребенок?
Ребенок. Мое сердце просто распирало от звука имени, которым он перестал меня так быстро называть. Я сказала ему не делать этого, вот причина. Я сказала, что не была чертовым ребенком. Тысячи мелких иголочек поскакали вверх по моим рукам. А потом он спросил меня ... он спросил меня, что я делаю с ним. Каждый дюйм моего тела становился горячее, от воспоминаний о произошедшем в той ванной.
