Текст книги "Неспешные наслаждения (ЛП)"
Автор книги: Нора Флайт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.
Оригинальное название: Slow Body Rock
Книга: Неспешные наслаждения
Автор: Нора Флайт
Серия: Наслаждения #2
Количество глав: 6 глав + пролог
Переводчик: Anna Tomis , Алёна Бефус
Редактор: Анастасия Фисенко
Обложка: Анастасия Фисенко
Переведено для группы: https://vk.com/ bb _ vmp
18+
Предназначено для чтения лицам, достигшим восемнадцатилетнего возраста. Содержит сцены сексуального характера, материалы для взрослых и нецензурную лексику.
Любое копирование без ссылки
на группу и переводчиков ЗАПРЕЩЕНО!
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
Аннотация
Он знал, что был зависим.
Дрезден
Я думал, курение станет тем, что убьёт меня. Лола вызывает более сильную зависимость, чем потребность в табаке.
Ощутив её тёплое тело, прикосновение её кожи... даже если это вышло случайно, я сдался.
Монстр внутри меня собирается уничтожить её.
Я слишком устал, чтобы бороться с ним.
И, если честно, я не хочу.
Она знала, что рискует всем
Лола
Почему он пытается испортить мой ЕДИНСТВЕННЫЙ шанс на успех?
Мою чёртову жизнь?
Я не могу справиться с этим притяжением между нами ... притяжение, которое желает связать наши тела вместе и связать меня с ним в одно целое.
Погубить меня.
Я думала, Дрезден заботится о своей группе, что он не посмеет сделать ничего, что разорвёт их – и меня – на куски.
Когда я стала той, из-за которой он может потерять всё?
Переведено специально для группы https://vk.com/bb_vmp ( Best Books & Films|В Мире Прекрасного)
Любое коммерческое распространение и копирование без ссылки на группу и переводчиков – ЗАПРЕЩЕНО!
Пролог
Лола
Я не помню, как уснула.
Я, твою мать, помню, как проснулась.
Хриплые голоса, приглушённые звуки – всё даёт понять, что они стараются, чтобы звук оставался приглушённым. С трудом открываю глаза, сразу же пожалев о своём решении.
– Блядь, – прошипела я, переворачиваясь на бок. Кто-то молотил по моему черепу всю ночь напролёт?
Аккуратно прощупывая свою шею, я падаю лицом на потное одеяло. Нет, не молотили. Меня пустили по кругу те мудаки охранники. Прорываться сквозь медленно рассеивающийся туман в моей голове очень мучительно. Алкоголь и насмешки говнюков – уже ничего хорошего, но было что-то ещё, что захватило мой мозг.
Даже как только я просыпаюсь, он уже преследует меня. Поморщившись, я сильнее вдавливаю лицо в подушку. Теперь я постоянно буду иметь с этим дело? Мгновенно после пробуждения вспоминать его глаза, его улыбку?
Мне не будет покоя от Дрездена Гелифакса?
Кто-то кричал. Сорвав простыню с глаз, я осмелилась оглядеть свою крошечную кровать. Свет с трудом пробивался сквозь тонированное окно в стене надо мной. Скорее всего, ещё рано, мы ещё не начали двигаться. Я рада этому. Особенно, после того, как я сажусь и всё в моём животе начинает кружиться.
Застонав, я хватаюсь за свой лоб. Моя голова такая же тяжёлая, как шар для боулинга. Свесив её меж своих коленей, я чувствую грубые повязки на своих локтях, когда они касаются оголённых бёдер. Это напоминает мне о пальцах Дрездена, мозолистых и твёрдых. Как они удерживали меня всё то время, пока он наносил на мои мелкие порезы жгучий препарат.
Вытянув руку, я касаюсь одной из повязок. Он был таким нежным, таким настойчивым, когда лечил меня. Я сильно краснею, мой взгляд метнулся к занавеске над моим проёмом. Я узнаю один из разгневанных голосов снаружи, это Дрезден собственной персоной.
От его хриплого тона у меня по всей коже пошли мурашки. Требовательный – это более подходяще, чем нежный. Когда он был на мне в ванной, то ... Я трясу головой, чтобы прочистить свои мозги. Не думай об этом сейчас.
А, может, и вообще никогда.
Если бы я могла как-то это изменить.
Кто может стереть такой момент? Его мощный аромат у меня в носу, его твёрдая грудь и слабая улыбка превращали всё внутри меня в сахарную вату. НЕТ! Уф, прекрати это, Лола. Просто остановись. Поморщившись от своей слабости, я наполняю грудь воздухом. Мне стоит огромных усилий подняться на ноги, чтобы меня не стошнило.
Слабая, как старушка, я накидываю узкую синюю рубашку и вчерашние джинсы. Я не взяла собой много вещей в тур, но я и не ожидала, что придётся беспокоиться по поводу этого. В качестве потного чернорабочего, расставляющего оборудование для группы своего брата, моя одежда не имела никакого значения.
Как гитарист известной Four and a Half Headstones, что ж ... Возможно, я смогу заставить Бренду сводить меня куда-нибудь. Даже шутить не стоит о том, чтобы позаимствовать у неё что-нибудь; менеджер носила такие вещи, которые я даже никогда не думала бы примерить. А ещё эти её каблуки – просто убийцы.
Отодвинув занавеску в сторону, я напрягаюсь, чтобы расслышать продолжающийся спор. Из моего угла сложно увидеть многое. Чёткий и внятный голос Бренды звучит как сирена. – ... это самый простой выход! – воскликнула она, и похоже на то, что она притопнула на месте. – Прошлой ночью ничего бы не произошло, если бы они знали, кем она была, позвольте мне показать всем её лицо!
– Проблема в том, – рычит Дрезден, – что ты наняла мудаков, которые не знают своё дело. Даже если бы она была какой-то пьяной фанаткой, они избили её! Это, твою мать, просто недопустимо!
Непривычно слышать в его голосе отчаяние. Он пробрался в такое место внутри меня, что я закрываю глаза и прикусываю губы. Не было времени спорить с самой собой из-за своих же неадекватных реакций. Они говорили обо мне, о прошлой ночи.
Выскользнув в коридор, я уставилась в переднюю часть автобуса. Солнечный свет струился сквозь открытое окно в крыше автобуса, что превращал волосы Бренды в золото и пламя. Она сидела на кожаном сиденье, один из её каблуков нечаянно ткнул основание стола. Взгляд её густо накрашенных глаз устремился ко мне.
Руки Дрездена скрещены на груди, а широко распахнутые глаза глядели на меня. Я не знаю, что именно светилось в этих зелёных глубинах, но это заставило мою кожу пылать. Но он быстро спрятался за своим равнодушием, скосив глаза в сторону. Солнце очерчивало каждый мускул на его оголённых плечах, которые великолепно демонстрировала его майка без рукавов.
Они оба смотрели на меня, но Бренда заговорила первой. – Лола! Как хорошо, что ты проснулась. Ты можешь сама ответить на ...
– Она не будет этого делать! – Огрызнулся Дрезден, раздувая ноздри.
– Не буду делать чего? – Мой голос звучал грубо. Прочистив горло и желая только воды и зубной пасты, я осторожно смотрю на них. – Расскажите мне, что происходит.
Бренда пригладила свои длинные, отдающие пурпуром, волосы. – Дрез рассказал мне о прошлой ночи. – Мои щёки порозовели, когда я представила, в скольком на самом деле он успел ей признаться. – Не беспокойся, – неожиданно говорит она, ошибочно определив источник вспыхнувшей у меня паники. – Никто не сделал ни одного фото или что-то в этом роде. К тому же, я уволила этих засранцев. На следующей остановке у нас будут новые ребята, но ...
Оторвавшись от стены, Дрезден делает шаг в мою сторону. – Она хочет, чтобы ты приняла участие в фотосессии до начала следующего шоу.
– Ох, – я морщусь от его хмурого выражения лица и обращаю взгляд к Бренде за разъяснениями. – И почему же это плохая идея? – У меня до этого ни разу не было фотосессии. Конечно, это совсем не трудно, не говоря уже о том, чтобы спорить из-за этого.
С самодовольством посмотрев на Дреза, рыжая поманила меня к себе. Не произнеся ни слова, я присела на другое кресло. – Лола, в этом нет ничего плохого. Это "засветит" твоё имя, твоё лицо и разрекламирует тебя для поклонников группы. Прояснит ситуацию с тем, что Джонни Мьюз ушёл, и ты теперь в деле, это всё важно для имиджа группы. Плюс, всё произошедшее прошлой ночью больше не будет проблемой.
Ладонь Дрездена опустилась, хлопнув по столу, стоящему между нами. Подпрыгнув, я прижала руки к груди, желая успокоить своё сердце. – Фотосессия– это не проблема! Проблема – это то время, которое она проведёт вне репетиций! Бренда, у нас есть только один день до начала шоу в Колорадо, нам нужна каждая минута, что у нас есть, чтобы быть уверенными, что Лола готова.
– А я говорю тебе, – раздражённо отвечает Бренда, – что я могу позвонить заранее и устроить это в ночное время! Это вне расписания и не займёт больше часа.
– Час на фото – согласен. А что насчёт часа для выбора места, а потом час на то, чтобы подготовить её?
Бренда закатила глаза, её губы побелели.
Хотя моё сердце по-прежнему пыталось выскочить через мой рот, я всё-таки посмотрела на Дрездена. – Почему мы не можем сделать фото прямо здесь, в автобусе? И нам не понадобится терять время на остановки, антураж и всё такое.
Перегнувшись через стол, Бренда схватила меня за руки. – Да! Просто великолепно! Я заставлю фотографа забраться к нам в автобус вместе с косметикой и гардеробом, тогда тебе не придётся прерывать репетицию. пока они не подготовятся! Когда мы закончим, ты сможешь вернуться к музыке, пока они соберутся и прыгнут в машину, которая последует за нами! Лола – ты гений!
Я не упустила самодовольную улыбку, которой она одарила Дрездена, на что он её ответил грозным и хмурым видом. Его глаза, обычно зелёные, были тёмными, как шторм, когда он посмотрел на меня. – Хорошо. Мне пофиг. Просто сделай всё, чтобы прошлая ночь не повторилась и шоу прошло гладко.
– Конечно, я всё сделаю. – Она сморщила свой нос. – Послушай меня, я всё сделаю, чтобы тебя ничего не тревожило. – Оттолкнувшись от стула, она прошла мимо высокого вокалиста и вытащила свой телефон. – Я сделаю пару звонков, не расходитесь. Через тридцать минут мы будем в пути.
После того, как Бренда покинула автобус, Дрезден стал всё равно, что "чёрная дыра". Я с ним наедине, он так близко, и мой мир сжался до размеров игольного ушка. Его ладони касаются стола, мои, лежащие на бёдрах, дёрнулись. – Ты не должна поощрять её. Бренда получает удовольствие от любой маленькой победы надо мной. Она не знает жалости.
Мой язык потяжелел от неуверенности. – Однако, она права. Произошедшее прошлой ночью случилось из-за того, что охрана не имела никакого понятия о том, кто я такая.
Не мигая, Дрезден рассматривал меня из-под опущенных бровей. – То, что произошло прошлой ночью, случилось из-за того, что мы дали слабым людям почувствовать вкус власти. Они следовали за ней, она управляла ими.
Он меня не слушал. – Что это ...
– Ты просто подумай! – Его голос был сродни пощёчине. Я выпрямилась. – Просто потому что они подумали, что ты пьяная шлюха, которая хотела трахнуться ... – Моё горло болезненно сжалось. – ... никак не извиняет их поведение! Эти ублюдки должны были увести тебя прочь. К чему им надо было заходить так далеко, чтобы избивать тебя?
Следы от ногтей проявляются на моих ладонях. Мне потребовались неимоверные усилия, чтобы успокоить мышцы своих плеч. – Ты только отчасти прав. – Дрезден приподнимает свой подбородок, усиливая моё замешательство. – Ладно, они зашли слишком далеко. Моим порезы и гордость согласятся с этим. А если честно? Даже если бы они попытались выпроводить меня, это всё равно бы переросло в драку. Я бы просто так не ушла, я хотела зайти сюда – вовнутрь.
Дрезден рассматривал меня, а потом улыбнулся, от чего все силы покинули моё тело. Неожиданно сидение стало таким удобным. – Ты бы подралась с ними вместо того, чтобы пойти и найти Кольта, Портера или Бренду?
Его искреннее удивление сказало мне о том, как мало на самом деле он знает обо мне. А откуда он может знать? Моя история не записана на CD, в отличие от его. Ему не понять, что я со мной сделали ... что я вытворяла. Вплыли воспоминания о том, что произошло со мной в средней школе. Кулаки, которые колотят меня, рот полный крови.
Я не могла сказать Дрездену, до какой степени я была на самом деле бойцом.
Это, наверное, к лучшему.
– Это не важно. – Подняв плечи к своим ушам, я начинаю соскальзывать с кресла. – Ты сказал, что хочешь репетировать.
– Сначала ты должна поесть. – Он выдохнул, как будто что-то раздражало его, он развернулся к шкафчикам, располагавшимся на стене автобуса. – Хотелось бы иметь побольше всего, мы давно не закупались. Я напомню Бренде. Думаешь, твой желудок сможет переварить обычные рогалики?
Сквозь рассеянный солнечный свет, льющийся через открытую крышу, я разглядываю его затылок. Затем неосознанно мой взгляд двигается вниз по его спине. Ряды мышц, едва скрытые его тонкой майкой, похоже были прямым путём к моей погибели. Он такой ... красивый. Почему кто-то, настолько пугающий, должен быть таким неотразимым?
– Конечно, рогалики отлично подойдут.
Мы вместе сидели за столиком и ели залежалый завтрак. Это было до странного нормально. Я не помню, когда последний раз ела так непринуждённо хоть с кем-нибудь, даже со своим братом. Жизнь всегда была такой занятой... а тут такая роскошь, словно в романе, просто сидеть и кушать.
Ломая рогалик, я смотрела на профиль Дрездена в золотом свечении. Его нос и челюсть были сильными, настолько острыми, словно высеченные крылья бабочки. Это было лицо, которое я столько раз рассматривала в журналах или на сайтах блогов, но глядеть на него живьём-это напоминание мне о том, где я нахожусь. Я не забыла, как вчера утром проснулась с болью в шее на жёстком сиденье в развалюхе-автобусе своего брата.
Сколько всего успело поменяться. Кусочек откушенного рогалика у меня во рту был сухим. И я неминуемо обнаруживаю, что мои мысли возвращаются к прошлой ночи. Дрезден, ванная комната, ванная ... Я тянусь к зудящей повязке на локте.
Он вытянул шею, а его грозные зелёные глаза закрылись от моего действия. – Ещё болит?
Лицо порозовело. Сделав глоток из бутылки воды, что он нашёл для меня, я вытираю рот и замираю. – Нет, всё ... я в порядке. Не беспокойся об этом. Я сильнее, чем ты думаешь.
– Я думаю, – прошептал он, – что мы уже обсудили это прошлой ночью. – Его медленная ухмылка была такой же осязаемой, как и пальцы, пробегающие по моим бёдрам.
Сжав колени вместе, я подавила волну...чего? Похоти? Страха? Почему я не вижу разницы? – Можем мы не говорить об этом?
– О чём именно?
– Обо всём, – пробормотала я. Бросив оставшуюся часть рогалика в мусорное ведро, я оглядываюсь на заднюю часть автобуса.
Дрезден читает мои мысли. – Если тебя беспокоит то, что группа узнает, то не переживай. Бренда им ничего не расскажет.
Медленное размеренное дыхание совсем не успокаивает меня. – Хорошо, просто ... последствия. – Уф, даже разговор о том инциденте в ванной заставляет мой череп пульсировать. И остальные части тоже.
Что-то касается моей лодыжки под столом. Мне понадобилась секунда, чтобы понять, что это был жёсткий материал ботинка Дрездена. – А что насчёт последствий?
Моё лицо – худший пример беспристрастия. Я раскрыла глаза так широко, что они заболели, и, не моргая, я уставилась на него. Как он может выглядеть настолько самодовольным? Его совсем не заботит то, что они могут узнать? Я повидала достаточно драм внутри группы, чтобы знать, что такое дерьмо, как это, никогда не заканчивается хорошо. Всего лишь одна сплетня или один реальный факт – этого будет достаточно для того, чтобы породить скандал или очернить имя.
Эта группа – это мой шанс. Ни при каких обстоятельствах я не буду рисковать этим. Я даже не знаю, ради чего я бы могла рисковать всем этим. Глаза Дрездена была наполнены тёмными обещаниями. – Послушай, – я начинаю говорить.
Он отдёрнул ногу в сторону. От этого я почувствовала какое-то опустошение. – Лола, я не какой-то грёбанный придурок. – Это была жестокая сторона этого вокалиста, которую я увидела такое количество раз всего лишь за день. Это совсем не утешало, но от этого я чувствовала меньше хаоса внутри себя. – Я не собираюсь говорить ни слова Кольту или Портеру, или кому-то ещё.
Трепет в моём сердце затих. Его слова должны были успокоить меня. Но вместо этого, они оставили меня какой-то обманутой и с чувством боли от разочарования, которое я не могла выразить. Он думает, что то, что произошло, должно быть скрыто. Он прав. Но почему мне так больно слышать об этом? Сжимая свою бутылку воды, я выскакиваю в проход. – Тогда мы мыслим одинаково. Отлично. Мне надо пойти поговорить с братом. – Не дав ему возможности возразить, я спускаюсь вниз по ступенькам автобуса.
Мне нужно поговорить с Шоном, но я этого не планировала. Мне просто нужно сбежать от Дрездена и его надоедливого присутствия. Парковка в Гриффине была заполнена машинами, которые остановились для ночёвки. Мне не понадобилось много времени, чтобы найти автобус Barbed Fire.
Я думала сначала позвать его, но вместо этого просто подбежала к двери и толкнула её. Она легко открылась, а за ней показался Шарк. Он испугался, увидев меня. – Лола! Блядь, ты напугала меня!
– Прости. – Его подлинный испуг заставил меня улыбнуться. Меня охватила грустная ностальгия. Нет, для этого ещё слишком рано. Я начала своё путешествие только вчера. Время задуматься об этом автобусе и этой группе придёт позже. – Мой брат здесь?
– Вообще-то ... – произнёс голос позади меня. Развернувшись, я встретилась глазами с Шоном. У него была нежная улыбка на лице и поднос с кофе в руках. – ... я уходил за напитками для парней. Я принёс один лишний, хочешь?
Схватив чашку, я чувствую, как жар выходит наружу сквозь пену. – Спасибо. Э-э, думала, что мы поболтаем, прежде чем все уедут на день.
Шон поднял поднос, подталкивая его к Шарку. Тот с растерянностью принял его. – Отдай это, – пояснил он. – Я пойду прогуляюсь вместе с Лолой.
* * *
Мы прогуливались вдоль автостоянки, а потом вверх по дороге. Было рискованно уходить слишком далеко, хотя ни один из нас не обратил на это внимания. С молчаливого согласия, мы ходили кругами. – Итак, значит тебе это нравится? – спросил он, отпивая из своей чашки.
Я вдыхаю пар, поднося кофе ближе к себе. – Ну, большая часть из всего этого. – Шон замедляется и поднимает бровь. Он побуждает меня продолжать. – С музыкой дела идут гладко, они, похоже, верят, что я смогу выступить завтра. Просто ... – Каким словами мне это выразить? – ... в Дрездене есть какая-то своеобразная напряжённость.
Мягко сказано.
– Что за напряжённость?
Кремовая кожа на моих щеках стала бордовой. – Я не знаю. Может, он такой сам по себе. Когда мы играем вместе, его пение просто ошеломительно. – Я думаю о его пальцах на моём теле, грубой поверхности его джинсов, и меня пробирает дрожь.
Шон пнул камень, наблюдая за тем, как он катится по дороге. – Не бойся Дрездена Гелифакса. Он такой парень, к которому тебе надо держаться поближе. Он может показать тебе разные места, рассказать много всего и многому научить.
Мои ноги застыли. Я перестала идти, уставившись на Шона. – Что ты имеешь в виду?
Его улыбка напряжённая. – У такого парня, как он, сердце поэта. Именно поэтому он так хорош в том, что он делает. Ты должна двигаться вперёд и попытаться взять немного этого самого для себя.
Взять часть Дрездена Гелифакса. Эта мысль сама по себе была абсурдной. Этот парень пытался взять часть меня. Однако, было просто невозможно сказать об этом Шону. Он или не поймёт, или, что хуже, подумает, что я веду себя, как идиотка. Я изо всех сил стараюсь убедить себя, что я ещё не успела превратиться в неё. – Хорошо. Я буду иметь это в виду.
– Ты уверена, что с тобой всё в порядке, Лола? – Обернувшись, мой брат изучает меня с ног до головы.
Я пожимаю плечами. Я просто пытаюсь справиться с парнем, который пугает меня и одновременно с этим превращает всё внутри меня в желе. Я неловко потираю свои логти, радуясь тому, что мои руки закрыты. Шону не нужно знать хоть что-то о прошлой ночи ... Дрездене и обо всём остальном. – Я в порядке. Пожалуй, мне надо вернуться обратно, Бренда сказала ...– Я замолчала. Упоминание о Бренде пробудило что-то ещё. Часть того, что я потопила в алкоголе прошлой ночью. – Эй. Шон?
Он в ожидании склонил голову.
Кофе в моих руках стал холоднее. – Почему ты никогда не говорил мне, что прослушивался в группу Дрездена несколько лет назад?
Я знала своего брата очень хорошо. В тот момент, когда его лицо вытянулось, я была уверена, что что-то было не так. – А. Это.
– Шон, расскажи мне. Почему это не стоило того, чтобы упомянуть об этом?
– Лола, дело не в этом. – Потирая шею, он поднял взгляд к небу. – Лола, это было давно. У тебя ... были другие проблемы. Это было глупое прослушивание.
Глупое прослушивание, с которым я справилась вчера. Однако то, что он сказал, заставило меня призадуматься. Он прав, что два года назад, я была озабочена более важными вещами. Неосознанно мои пальцы блуждали по внутренней стороне моей правой руки. Ногти скребли по тому месту, где было скрыто тату. -Ты не сказал мне, потому что ты ... что? Не хотел меня беспокоить?
– Да, я не хотел угнетать тебя ещё больше. – Он щёлкнул языком. – Блядь ... Лола, послушай. Два года назад всё было так неспокойно. Но сейчас ты в порядке, и я тоже в порядке. Мы оба усмирили своих демонов. Единственное, что сейчас важно, это то, что мы имеем в данный момент.
Внутри себя я хочу согласиться. Никто не хочет быть подозрительным в отношении своего родного брата. – Ладно. Ладно, не беспокойся. Это уже не важно.
Его лицо смягчилось. – Хорошо. А теперь, что ты собиралась сказать до этого?
– Ох. – Я почти выронила свой кофе. – Ох, твою мать. Мне надо идти! Бренда запланировала фотосессию на сегодня, и я ... я поговорю с тобой в самое ближайшее время! – Помахав, я со всех ног бегу к парковке.
Мои лёгкие ревели и кричали, когда я запрыгивала на ступеньки автобуса. Внутри я нашла Дрездена и Портера, которые ждали меня. Они оба удивлённо посмотрели на меня.
Басист ухмыльнулся, демонстрируя каждый свой зуб. – Так! Ты готова репетировать? – Задыхаясь, я сжимаю грудь, не в состоянии сказать ни слова. – Фантастика! Кольт так напился, что нет такой вероятности, что у него нет чёртова похмелья. – Его руки опускаются мне на плечи, притягивая меня ближе. Я вижу, как сузились глаза Дрездена.
– Как насчёт того, – он усмехается мне в ухо,– чтобы разбудит его по высшему разряду?
Глава 1
Дрезден
К тому времени, как автобус отправляется, мы все уже проснулись и находились в репетиционной. Лола настроила свою гитару, а потом по предложению Портера начала играть с усилителем, поднимая его до тех пор, пока Кольт не схватился за голову. Это именно то, что надо. Момент, который ломает всё напряжение.
Как бы мне хотелось, чтобы это сработало и для меня.
Всю ночь меня мучил образ Лолы. Её пухлые губы, изгиб её шеи, то, как дико рассыпались по плечам её тёмные волосы. Даже её запах присутствовал в моих снах. Что ещё хуже, когда я проснулся, могу поклясться, что он витал вокруг меня.
Когда она ушла, в моей душе в самом деле засела грусть.
То, что я увидел её этим утром, лишь немного успокоило меня. Я был рад ввязаться в сражение с Брендой. Это слегка сгладило событие, связанное с внешним видом Лолы. Увидев её горящие щёки, я жаждал обхватить её бледную кожу до тех пор, пока она не покроется синяками.
Не думаю, что я опасен. Сейчас, когда животное оживает внутри меня, я должен задуматься над этим. Если я останусь с Лолой наедине, никто не осудит меня, не остановит меня ... что бы я сделал с ней? Мысли о её мурлыкающих губах, жалобных вскриках заставляют моё сердце биться чаще. Кровь движется во мне в полном беспорядке.
Я сам в полном беспорядке.
Чёрт.
Прислонившись к стене, я наматываю провод микрофона на пальцы. Я представляю, что это её волосы, мои рывки становятся жёстче. – Эй, – говорит Кольт, заглатывая ещё одну полную ладонь таблеток от своей головной боли. – Мы будем делать это или как? Выбирай грёбанную песню, маэстро.
Оттолкнувшись от стены, становлюсь прямо в самом центре комнаты. Я уверен, что видел, как Лола вздрогнула, откинувшись на скамье. Всё, что она делает со мной, заставляет меня проклинать себя самого или её. Как может одна девушка так сводить меня с ума? – Давайте, сыграем Velvet Lost, – ворчу я, мои слова острые, как бритва. Скрыть свой голод по Лоле так чертовски трудно. Единственный выход – просто попытаться смириться с моим неудержимым гневом.
– Отлично, как пожелаешь, – ворчит Кольт. Его настроение было мрачным, но он сам виноват. Ему не следовало так напиваться. Но, в отличие от Джонни, я знал, что Кольт не позволит своим пристрастиям разрушить его музыку. Моя уверенность возвращается, когда он начинает отбивать на своих барабанах.
Вместе мы замешиваем наши звуки музыки. Портер задаёт основные акценты, как бы облизывая сладкие звуки струн Лолы и делая их такими чистыми. Выпив свою воду, я отбрасываю пустую бутылку в сторону. Забытая всеми, она падает где-то позади.
– Невозможно отказаться от этой нежности, разгорающейся так быстро. Моя любовь, моя голубка, это будет для тебя последним ... – я шепчу в микрофон, позволяя словам окутать мой язык и душу. Каждая песня, которую я когда-либо написал в своей жизни, имеет значение. Это было тем, за что группа со мной сражалась время от времени.
Я говорю им, что текст изменить нельзя. Я складываю руки и стою на своём, не обращая внимание на причитания Бренды. Это моя музыка, моё долбанное сердце и сущность, и моя чёртова кровь.
И ни у кого нет права менять это.
Смотря прямо на Лолу, я оцениваю её игру. Она не мучается так, как это было вчера. Это хорошо. У нас нет такой роскоши, как время для её ошибок. – Если я достану тебя из могилы, ты будешь моей ... Ты будешь моей... - Её глаза сверкают, приклеившись ко мне, потом к моим губам. Я раскрываю их, это поцелуй через всю комнату. Это обещание, я попробую её, как только придумаю как это сделать.
– Затерянные во времени, – шепчу эти слова, прожигая ими кожу. – Твоя погибель станет моей. Моя любовь станет последней для тебя.
И в тот же миг Лола сфальшивила. Полнейшая тишина, неверная нота, она запнулась так, как будто забыла все слова прямо во время разговора. Стоит отдать ей должное, она восстановилась и продолжила играть. Напряжение в её шее и плечах было ясно, как день.
Вчера, когда она продолжала ошибаться, я просто взорвался от жуткого возмущения. Ярость охватила весь мой мозг. Глядя на её раскрасневшееся лицо, потный блеск её шеи ... я знал, что происходит.
Я, наконец, понял.
Она путается, когда её начинают затягивать мои слова. Когда я пою, обращаясь к ней, и она чувствует это, она не может контролировать себя. Это восхитительно, ужасно и удивительно– всё сразу. Какую чёртову власть я имею над ней. Я могу сделать её такой чувствительной, что она забывает про весь свой талант и превращается в кого-то, кто ни разу в жизни не касался гитары.
Я могу сломать Лолу.
Это не должно так волновать меня.
Все продолжают играть. Они останавливаются только тогда, когда я оказываюсь единственным, кто бросает это дело. Я всегда требую совершенства и усердной работы. Изнутри меня разрывает напополам греховная стена соблазна. Лола должна показать себя равной. Группа надеется, что она покажет всё своё мастерство.
Но мысль о том, как она будет уничтожена по моей вине, что касается её разума и тела...
Чёрт, от этого меня пробирает дрожь.
Когда я пою свои строки, мой рот активно наполняется слюной. – Бархат затерялся на коже твоих костей, бархатные дорожки ведут только к камням. – Со всей силой душевного напряжения, я направляю тепло из глубин своей души прямо к голосу. Мои джинсы стали узкими от волнения. Мне нужен отзыв Лолы. Мне он нужен настолько сильно, что я ощущаю пульсацию в зубах. – Нежная любовь, последняя любовь, ты будешь пылать для меня ...
Вот оно: протяжный звук её оплошности. Её фальшь – это песня для моего сердца, которая пролетает сквозь меня, как птичка с обещанием. Никто не замечает этого, но меня пробирает дрожь от такой необходимости. Боже, неужели я настолько облажался, что я нахожу радость в том, чтобы затронуть её единственным доступным мне способом? Ласкать её своей песней, пока она не сломается?
Да, я болен. На самом деле. Я сжимаю микрофон и позволяю музыке затихнуть на незаконченной песне. Пока я наблюдаю за Лолой, мой лоб разглаживается. Всё внутри меня, самые потаённые уголки, были скользкими и покрыты морщинами. – Вот поэтому я говорю Бренде, что нам нужно максимально дозволенное нам время. – Поэтому мне нужна каждая чёртова секунда, что я могу заполучить, с тобой, Лола Купер. Всё остальное– пустота.
– Прости, – шепчет она, нервно пробегая пальцами по волосам. Снова и снова она играет с длинными прядями. Она почти ничего не делает для того, чтобы усмирить свои локоны. – Мы можем просто попробовать ещё раз?
Мои брови близко сходятся на переносице. – Ты уверена, что это не будет напрасной тратой времени?
– Дрезден! – огрызается Портер, хватаясь за шею. – Блядь, мужик. Так каждый раз. Просто успокойся, ты же знаешь, что она может это сделать.
– Я не знаю, твою мать. – Это ложь. Она может сделать это, если я не буду петь прямо до самых клеточек её кожи. Я намеренно заставляю её совершать ошибки. Чёрт, чёрт, чёрт, я так сильно переживаю из-за этого. Наклонившись, я хватаю очередную бутылку воды, чтобы скрыть свою эрекцию. – Снова, так снова.
Я могу делать это вечно.
Все вопросы, касаемые моего обещания вчерашней ночью, пропали сами собой. Я сказал себе, что сделаю Лолу своей, сделаю всё для того, чтобы заявить на неё свои права. Если я должен начать с её навыков, с контроля над тем, как она выступает, тогда я сделаю это. Я – монстр.
И мне плевать на это.
Следующая песня Black Grit (прим. "чёрный песок"). Лола знает её достаточно хорошо. Она хорошо справляется, пока я пою. Один раз она даже умудрилась посмотреть мне в глаза и не пропустить ноты. Она понятия не имеет, что я раскусил её. Мне бы хотелось заглянуть в её голову. Обвиняла ли она себя? Нервы? Я не видел, чтобы она кусала себя сегодня, но я не могу быть до конца уверен в этом.
Если она использует боль, чтобы держать своё тело подальше от меня, что тогда?
Переполненный энергией, я со всей силой, что есть в моём горле, перехожу к припеву. Это может привести к тому, что вся сцена перевернётся вверх дном, я буду исполнять это для такой огромной толпы, что вы можете затеряться в ней на несколько дней. Сейчас я направил всю эту волну на одну девушку. У Лолы нет ни единого шанса.
Если бы не ремень на шее, она бы выронила свою гитару.
Остальные участники группы выражали своё недовольство. Внутри я был наполнен восторгом.
– Иисус, – вздохнул кольт. Прижав бутылку с водой к своему лбу, он искоса глядел на меня. – Послушай, я должен сказать ... может, мы не должны были так поспешно выгонять Джонни.
