Текст книги "Второй шанс"
Автор книги: Нинель Лав
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
12
Проснулась Эрика поздно.
Хозяйки в квартире не было, и она быстро обыскала комнаты и кухню – ничего интересного кроме денег в банке с гречкой и под бельем в гардеробе не нашла – нет, она не собиралась «обносить» хозяйскую квартиру, а просто хотела знать какие «сюрпризы» могут ожидать ее в том месте, где она ночует (так учил ее Колька-Прыщ).
Деньги Эрика не тронула, а лишь усмехнулась наивности умудренной на вид старушки: прятать деньги под белье, в книги и банки с крупой и считать при этом, что «капиталы» в безопасности – несусветная глупость.
Каждый уважающий себя вор обязательно проверит эти места, и уж тогда вы точно не досчитаетесь своих сбережений!
Деньги должны быть спрятаны так, чтобы и самому до них было трудно добраться: например, под массивным комодом, который смогут с трудом приподнять два человека или (чтобы его передвинуть) придется вынимать все ящики с бельем и шмотками, или в самом конце антресоли в кошельке, кошелек в сумке со старыми квитанциями, сумка в коробке с ненужными вещами, коробка под чемоданом и автомобильным колесом.
Приняв душ (позволить себе понежиться в горячей ванной временная гостья опять же не смогла – вдруг хозяйка против такого излишества, а с хозяйкой надобно дружить), Эрика вытерла мокрые ниже плеч волосы, пожамкала их руками, придавая волнистость, и застыла перед чуть запотевшим зеркалом, внимательно разглядывая свою фигуру: тонкие длинные ноги, плоский живот, небольшую упругую грудь…
– Сколько же тебе лет, девонька? – равнодушно, будто речь шла вовсе не о ней, спросила она свое отражение и, не дождавшись ответа, завернулась в полотенце – что толку смотреть на свое молодое тело, когда оно молчит.
Показав своему отражению язык, Эрика отправилась на кухню.
На столе для нее был оставлен завтрак: на тарелке, прикрытые салфеткой, лежали тонкие кусочки белого хлеба с маслом и сыром, но Эрика к ним не притронулась. Не то, чтобы она к этой еде не привыкла – продавщица тетя Клава угощала ее и куда более изысканными яствами: красной рыбой, например, и бужениной собственного приготовления – а то, что готовил эту еду для нее совершенно чужой человек.
Человек, которому она не доверяла…
«Каждый сам за себя!»
Так гласил хорошо усвоенный ей жизненный закон.
Поэтому Эрика отодвинула в сторону тарелку с бутербродами, отрезала от батона толстенный кусок хлеба, достала из холодильника пакет молока, поболтала им, определяя количество жидкости внутри, и прямо из пакета стала запивать откушенные куски белого хлеба с оставшемся куском сыра.
Позавтракав, она вернулась в свою комнату, разложила на диване вещи из дорожной сумки и стала примерять их перед большим во весь рост зеркалом гардероба. Кое-что из вещей ей не нравилось, и они откладывались в сторону, но в основном Эрика осталась довольна своим новым «прикидом»: в джинсах она чувствовала себя особенно удобно и привычно.
Когда с вещами было покончено, со дна сумки была извлечена небольшая шкатулка с деньгами, бижутерией и перепиской Ангелины. Среди открыток и квитанций внимание Эрики привлек толстый запечатанный конверт. Она осторожно разорвала его, заглянула внутрь и обнаружила несколько компьютерных дисков. Повернула к себе конверт лицевой стороной и прочитала адрес: «Москва, ул. Петровка д. 38. В отдел по расследованию махинаций и мошенничеств… в крупных размерах».
Адрес ей ничего не сказал, но интуиция тут же посоветовала девушке держаться от всего этого подальше, особенно от адреса.
– Ладно, потом разберемся, – откладывая конверт в сторону, решила она.
Щелкнул замок входной двери, Эрика тут же насторожилась.
– Ангелина, ты уже встала? – прокричала вернувшаяся с рынка хозяйка и, проходя на кухню, неспешно стала выкладывать продукты из сумок на стол.
Настроение у хозяйки было преотличное – всю ночь, маясь без сна из-за ужасного предсказания поздней гостьи, она решила избавиться от такой «неприятной» квартирантки и с самого утра побежала к соседке этажом выше – одинокой старушке, все время жалующейся на безденежье. План Дарьи Ивановны был прост и в тоже время, как все простое, гениален: на месяц сдать однокомнатную квартиру соседки этой богатенькой девчонке (квартира стоит намного дороже комнаты), а они с Верой Родионовной пока поживут у нее – вместе им будет веселей, да и выгода налицо: оплату сдаваемой квартиры они поделят поровну.
– Вы, звали, Дарья Ивановна? – Эрика вышла из своей комнаты.
– Я тут подумала, – залебезила хозяйка, стараясь притушить алчный блеск выцветших глаз, – чего тебе у меня в комнатке то ютиться – я женщина строгая и шумная. А вот подруга моя тебе свою квартиру готова уступить. В квартире то оно тебе лучше будет – никто не мешает, и сама себе хозяйка!
– Сколько? – сразу же спросила догадливая «квартирантка».
– Двадцать пять тысяч, – не моргнув глазом, назвала цену предприимчивая старушка.
– Двадцать! И оплачу свет и воду!
– Согласна.
– Но у меня одно условие: чтобы в квартиру в течении этого месяца никто не входил, а то знаете, как бывает – то платье понадобится хозяйке, то кастрюля любимая.
– Конечно, конечно, – заверила Дарья Ивановна, жалея о том, что поспешила согласиться с ценой и явно продешевила – назови она большую сумму, вдруг бы «квартирантка» и на нее бы согласилась. – Василий сегодня же перенесет вещи Веры Родионовны, и ты, Аннушка, переедешь, – быстро добавила она и выжидающе посмотрела на девушку.
Разгадав нехитрую хитрость старушки, Эрика согласно кивнула, и хозяйка поспешила наверх обрадовать подругу.
А покладистая гостья пошла собирать вещи обратно в дорожную сумку и подсчитывать материальные убытки от заключенной сделки.
Вместе с двадцатью тысячами Ангелины сумма у Эрики была собрана более чем внушительная.
Конечно, гаданием в электричке такую сумму не насобираешь: больше ста рублей доверчивые пассажиры вряд ли заплатят цыганке-гадалке. Это второй раз за предсказание они готовы были выложить уже сто долларов – Эрика немного хитрила и никогда полностью не предсказывала будущее в электричках. «На скорую руку» она лишь чуть-чуть приоткрывала завесу грядущего, вынуждая человека поверить ей и обратиться к ней еще раз, а тогда уже в действие вступала другая схема: желаешь знать свою Судьбу – заплати.
И люди платили!
Платили не за обман, а за предупреждение о надвигающейся опасности и появившийся у них шанс изменить свою собственную Судьбу.
Лишившись части сбережений, Эрика задумалась – деньги надо было экономить: кто знает, что с ней может еще случиться в этой жизни (к сожалению, сама себе предсказывать будущее Эрика не могла), но одиночество и безопасность она оценила по достоинству и предпочла есть пустой черный хлеб, но находиться в безопасности: рядом с другими людьми это чувство исчезало – только одиночество и надежный засов давали ей ощущение защищенности.
Вечером она перебралась в квартиру этажом выше, понежилась, наконец, в горячей ванне и, закрывшись на все замки и цепочку и погасив свет во всей квартире, легла на диван.
Диван был старый, скрипучий с торчащими пружинами, но Эрика этого не замечала – ей приходилось спать и на более неудобных предметах, совсем не приспособленных для спанья. Она долго вертелась с боку на бок от своих невеселых дум, вертелась, пока сон не одолел ее, и она уснула.
Ей снилась городская свалка, Колькина халупа и грязные, мальчишеские шершавые руки, растирающие ее водкой…
Может, она напрасно сбежала одна из Петушков? Может, стоило взять с собой в бега Кольку-Прыща? С ним ей было бы куда спокойнее в этой новой незнакомой жизни.
Нет! Это все сопли!
Каждый сам за себя!
Она правильно сделала, что никого не посвятила в свои планы – одной гораздо легче затеряться в большом городе. Затеряться, чтобы выжить, приспособиться и…
И что дальше?
Открыв глаза, Эрика включила свет, разложила на диване карту Москвы и углубилась в ее изучение. Но сколько она не смотрела на прямые проспекты и извилистые улицы, сколько не вчитывалась в их названия, они ни о чем ей не говорили.
Ни одна, кроме улицы Верхняя Масловка!
При одном только взгляде на это место Эрику бросало в жар – щеки ее вспыхивали, сердце замирало, в голове начинало мутиться от начинающих просыпаться воспоминаний. Дождавшись утра и ни в силах больше бороться со своим любопытством, она оделась и бесшумно выскользнула из квартиры.
Но, вопреки своему желанию, на Верхнюю Масловку Эрика не поехала – первым делом она зашла в парикмахерскую: сделала стрижку и маникюр; прошлась по магазинам; побродила по улицам, внимательно читая названия; в общем, знакомилась с районом своего «теперешнего обитания»…
Неспешно проходя мимо одного бутика у метро, Эрика остановилась у витрины, разглядывая выставленную одежду. Открылась дверь…
– Милый, я прошу тебя хотя бы сегодня прийти домой пораньше!
Услышала Эрика женский встревоженно-просительный голос и обернулась.
В дверях бутика стояла энергичная брюнетка бальзаковского возраста и с нескрываемым обожанием смотрела на молодого смазливого парня, годящегося даме в «сыновья» – разница в возрасте «возлюбленных» была очень значительная.
– Да помню я! – отмахнулся молодой человек от назойливых просьб – он явно не собирался выполнять наставления «мамочки». – Приду, как освобожусь…
Страсть разодетой дамы и пренебрежительное равнодушие молодого человека со стороны были так очевидны, что Эрика тут же решила воспользоваться ситуацией и заработать.
Дождавшись пока «парочка» расстанется, она вошла в бутик и попросила девушку-консультанта провести ее к хозяйке – узнать по поводу работы.
Хозяйка стояла у окна, задумчиво глядя на отъезжавшую новенькую машину.
– Ирина Олеговна, к вам девушка насчет работы, – предупредила девушка-консультант и вышла из кабинета.
Дверь закрылась, машина уехала, а хозяйка все продолжала молча стоять у окна.
Без приглашения Эрика села на стул и расстегнула куртку.
– Я могу помочь вам решить ваши проблемы, – сходу заявила она, решив побыстрее покончить с этим делом.
На голос хозяйка бутика обернулась, но за стол не села.
– Работники мне не нужны! – резко отказала она и снова повернулась к окну.
– Вы, наверно, не расслышали, работа продавщицы мне не нужна, – усмехнулась Эрика, – я могу помочь вам решить ваши проблемы… вернее, я могу «показать» вам ваше прошлое-настоящее-будущее, а потом вы сами решите: устраивает ли вас такое будущее или вы захотите его изменить…
Женщина у окна резко обернулась и зло уставилась на Эрику.
– Только не говорите, что вы его очередная любовница и беременны от него!
– Да Бог с вами! – замахала руками гадалка. – Такое «сокровище» мне и даром не нужно! Да и содержать его слишком накладно.
– Это правда… – поскучнела вдруг хозяйка бутика. – Тогда кто вы и чего хотите от меня?
– Считайте, что я добрая фея, решившая показать вам ваше будущее…
– И сколько же стоит ваше предсказание?
– Двадцать тысяч… Это гораздо меньше, чем его новая машина… И это не предсказание – вы сами, своими глазами увидите свое прошлое, настоящее, а, главное, будущее. А потом вы решите: платить мне или не платить.
– А если я не захочу платить?
– Тогда вы не узнаете, как изменить свое будущее и произойдет то, что произойдет… на моей памяти все хотели изменить свое будущее в лучшую сторону.
Хозяйка бутика, нахмурив черные брови, внимательно посмотрела на сидящую перед ней худенькую, уверенную в своих словах девушку с грустными, правдивыми глазами и неожиданно для самой себя решилась «на эксперимент».
Она села за стол и обреченно произнесла:
– Я хочу знать, какое будущее ждет меня с этим человеком.
Эрика протянула через стол свои руки ладонями вверх, женщина покорно положила свои руки сверху и посмотрела в карие глаза гадалки…
Их словно накрыло прозрачным, звуконепроницаемым куполом, звуки смолкли, реальность на какое-то время перестала существовать… Перед глазами женщины замелькали картинки ее жизни: школа, первая любовь, институт, ребенок, мать с ребенком на руках в далеком от Москвы городке, муж, развод, бутик, молодой любовник, деньги, таблетки, свадьба, растраты, транквилизаторы, скандалы, долги, продажа имущества, развод, депрессия, маленькая квартирка в далеком от Москвы городке…
Эрика первая осторожно отняла руки, а хозяйка так и продолжала сидеть с отсутствующим взглядом, все еще переживая свою несчастную, семейную жизнь с молодым мужем.
– Ну, и зачем вам это надо? – поинтересовалась Эрика, совершенно не сочувствуя зрелой женщине, так безрассудно поддавшейся своей страсти. – Потерять все с таким трудом нажитое, отдав все какому-то смазливому альфонсу…
– Не говорите так! – возмутилась, приходящая в себя, хозяйка салона. – Он меня любит!
– Ну да! Ну да! – усмехнулась Эрика. – Особенно с рисом… Хотя… это не мое дело. Рассчитаемся?
Кивнув головой, женщина достала из ящика стола двадцать тысяч, потом прибавила еще пять и протянула гадалке.
Дернув плечиком – вольному воля, Эрика взяла деньги и встала со стула.
– Если захотите изменить свое будущее, «исправьте зло, содеянное вами»… Думаю, вы прекрасно знаете свой «грех» – ребенок не должен расти сиротой при живой матери и живом отце, который даже не знает о существовании своего ребенка – исправьте «зло» и ваше будущее изменится.
Не прощаясь, Эрика пошла к двери, на ходу пряча деньги в сумку – голова немного кружилась, ее пошатывало, но меньше чем за полчаса она компенсировала затраты на съемную квартиру.
13
Так бы и прошло исчезновение «девки-гадалки» без последствий (ну, сгинул человек ни за грош), если бы не приехал во Владимир один криминальный авторитет.
Авторитет был так себе – из середнячков (особой властью и богатством этот вор в законе не обладал), но пользовался уважением «сидельцев» из-за неукоснительного соблюдения воровских законов: семьи не имел, жил в нищете и строго «по понятиям» – оттого часто выступал третейским судьей в спорах между группировками, борющимися за присвоение себе чужой собственности. В Москву он не лез, довольствуясь областями, особо опекая Владимирскую – ибо именно в ней находился «обще любимый» зеками Владимирский Централ – пересыльная тюрьма, в которой сходятся все дороги «сидельцев» и решаются их Судьбы.
В прошлый его приезд в загородный дом в качестве развлечения на досуге (девочки в сауне, девочки на природе ему изрядно поднадоели) местные братки, гордясь своими наколками (они, и правда, вызывали зависть у всех приезжих «сидельцев»), привезли Глебу Семеновичу Нильскому для разнообразия Кольку-Прыща, предварительно попарив его в бане и одев во все новое, а вместе с ним, для прикола, зацепили и его «девку-гадалку» – пусть потешит пахана своими гаданиями на картах.
Надо сказать, что среди местной братвы Эрика пользовалась особым успехом (конечно, не как женщина: слишком худа и непонятна она была для туповатых, накаченных «молодцов» Крокодила) – ее предсказания, в которые поначалу никто из братков не верил, непременно сбывались, и это обстоятельство, обильно сдобренное суеверным страхом перед собственной кончиной, сделали свое дело: к девушке-гадалке потянулись, тайно договариваясь о встрече и скрывая потом от всех ее предсказания.
Но гадала Эрика браткам с большой неохотой – что проку предсказывать будущее людям, многие, из которых, не доживут и до тридцати и которые, даже услышав такое трагическое предсказание, ничего не собирались менять в своей жизни, а уж тем более «исправлять» или искупать свои собственные грехи.
Однако, были у Эрики и серьезные клиенты, готовые платить не только за ее предсказание, но и за науку изменить собственное будущее. Это были покровители Кольки-Прыща (бригадиры Нильского, смотрящие за областью), от которых многое зависело в их с Колькой жизни. Правда, такие богатые и щедрые клиенты попадались Эрике довольно редко. Чаще всего она довольствовалась сторублевками, гадая на картах в электричках, и пятисотенными и тысячными местных товарок тети Клавы.
Но, так или иначе, Колька-Прыщ и его «девка-гадалка» предстали тогда пред очами Глеба Нильского по кличке Крокодил – щуплого мужичонки неопределенного возраста в поношенном, но добротном костюме и мятой кепке, надвинутой на самые глаза.
Пока Колька-Прыщ показывал ему свое искусство, «на глазах у изумленной публики» поправляя наколки приезжей братве, Эрика сидела в уголке на мягком стуле, как примерная девочка, сложив руки на коленях, и уставившись в открытое окно, заворожено смотрела на раскинувшийся перед ней пейзаж.
За открытым окном простирался бесконечный зеленый газон, а за ним начинался настоящий лес. Лес почти осенний, зелено-золотой, вперемешку с красным и коричневым… Листва начинала увядать, деревья готовились к долгой зиме, в воздухе чувствовалась легкая, влажная грустинка, но, глядя на все это лесное великолепие, печали в сердце Эрики не возникало, она насмотреться не могла на этот красочный, достойный кисти художника, «подарок» природы.
Вообще-то, лес, начинающийся сразу за станцией Петушки, всегда вызывал у Эрики приступ неосознанной дрожи, и она старалась не подходить к нему очень близко, но лес из окна огромного загородного дома казался ей совсем не страшным. Он был светлый, прореженный, и Эрика даже подумала о том, что хорошо бы вот так пожить немного: сидеть в одиночестве в этом огромном доме на мягком стульчике, смотреть из окна на разноцветный, шумящий невдалеке, лес, наблюдать за ним и описывать его жизнь.
Откуда она взяла, что можно наблюдать за лесом и описывать жизнь и смерть деревьев?
Эрика так отчетливо представила себе большую толстую тетрадь в твердой клетчатой коричнев-белой обложке с длинной пластмассовой пружинкой, скрепляющей лощеные листы, что даже почувствовала запах типографской краски и услышала шуршание переворачиваемых листов…
– Эй, деваха, – позвал ее бригадир местной братвы Батя – невысокий худой мужик, заросший седой бородой. – К тебе обращаются.
Очнувшись от своих мыслей, Эрика отвернулась от окна и вздохнула – там за окном было намного интересней, чем в этой просторной комнате, наполненной людьми и роскошной мебелью. Она встала со стула, подошла к низкому узорчатому столику на гнутых ножках, опустилась перед ним на колени и быстро раскинула свои потрепанные карты Таро.
То, что она увидела по ним, ее слегка озадачило.
Всю дорогу, пока их с Колькой везли в особняк под Владимиром, братки говорили о ворах в законе, паханах и некоронованных королях, эти разговоры мало интересовали Эрику, но даже из того, что она пропустила мимо ушей, ей стало ясно, что семьи этот человек не имеет.
Это по их разумению не имеет!
По картам же все выходило совсем иначе!
– Ну, давай, калякай, – поторопил ее Батя, желая угодить «дорогому гостю». – Колись, цыганочка.
Эрика вскинула выразительные, карие глаза на сидевшего у столика мужчину и слегка покачала головой.
– Пусть все выйдут, – равнодушно попросила она и опустила глаза к своим картам – вдруг она ошиблась, но нет – карты не врали, хотя любая карта имела несколько значений.
– Ты че? Совсем сбрендила? – парень с только что выправленной татуировкой (не местный) схватил ее за шиворот ветровки и попытался оттащить от антикварного столика.
Мужичок в кресле слегка нахмурил брови, и его два мордоворота в черных костюмах и ослепительно белых рубашках без галстуков, похожих на сытых, злобных ротвейлеров, тут же накинулись на нетерпеливого братка – заломили ему руки за спину, ткнули головой в стену и выжидающе замерли, глядя на своего хозяина: растерзать или покуда погодить?
Хозяин поддернул кепочку вверх и махнул рукой в сторону двери – что означало «Все вон!», и все медленно потянулись к выходу. Только хозяйские «псы», отпустив парня, вернулись на свои места по бокам хозяйского кресла.
– Пусть и они уйдут, – все так же равнодушно повторила Эрика, глядя прямо в холодные, прикрытые козырьком и густыми бровями глаза Глеба Нильского. – Мне все равно, а вам, дяденька, будет неприятно, что о том, что я вам скажу, узнает еще кто-то.
– Ты думай с кем говоришь, малявка, – тихо и хрипло прошипел вор в законе и надсадно закашлял.
– Болеете вы, дяденька, – безучастно проинформировала его гадалка и ткнула длинным тонким пальчиком в карту с нарисованной на ней смертью. – Но об этом вы и сами знаете, а вот о…
Не поднимаясь с колен, Эрика скользнула по полу к креслу, на котором сидел мужчина, оперлась о его колени и, приблизившись к его уху, одними губами, без звука четко выговорила слово «ребенок».
– Врешь, гнида! – как от удара, отшатнулся от нее мужичок, грозно нахмурившись и сверкая глазами. – Я тебя за такой базар своими руками придушу, бикса малолетняя, чтоб и помыслить такого не смела…
Разумнее всего завравшейся девушке следовало бы испугаться угроз Крокодила, повиниться, признать ошибку и умолчать о своем знании, но это было не в правилах Эрики: она могла что-то недосказать о будущем, немного приукрасить или смягчить неприятное известие, но скрывать от человека его же собственное прошлое… Зачем? Прошлое уже произошло и его никому не удастся изменить!
– Вот, это вы зря, дяденька! – слегка обиделась Эрика. – Я никогда не вру своим клиентам – мое дело говорить правду и напоминать им об их же «грехах», а как они ее воспримут родимую – меня не касается. К тому же прошлое – «дела давно минувших дней»… – девушка приблизила свое лицо к серому морщинистому лицу вора в законе, крепко взяла его за руки, и мужчина, встретившись с ней глазами, вздрогнул.
Их с «девкой-гадалкой» будто накрыла глухая полупрозрачная волна, отделяя от реальности. В глубине карих бездонных глаз девушки, привезенной ему на забаву, возник белый увеличивающийся в размере экран, и на нем, как в старом немом кино, быстро-быстро промелькнула вся его жизнь, остановившись только один раз – в том месте, когда он вылезает из окна старого деревянного дома.
Это было очень давно, больше тридцати лет назад, в его разбитной, бесшабашной молодости, когда он вышел из тюрьмы после не первой уже отсидки и приехал домой в маленький городок. Родные встретили его не ласково и через две недели потребовали съехать из родного дома – чтобы не позорил родственников. Собрав нехитрые пожитки, Глеб Нильский уехал в деревню к своему крестному – дальнему родственнику отца, с дочкой которого у него тогда случился короткий и бурный роман…
– Вот вы и вспомнили, дяденька, – усмехнулась Эрика, заметив удивленно вскинутую бровь «клиента». – И задумались о прошлом, и засомневались в своей уверенности.
– Нет, этого не может быть! – не обращая внимания на неуважительную усмешку, возразил Нильский. Возразил самому себе, а не девушке-гадалке.
– В жизни все возможно, – философски заметила юная предсказательница, бережно собирая свои карты Таро в колоду. – «Вы получили шанс еще при жизни исправить зло, содеянное вами…» – иногда, тот кто наверху, преподносит такие сюрпризы, что не знаешь, благодарить его за это или…
Другая мохнатая бровь вора в законе поползла вверх и скрылась под козырьком кепки – его давно перестали удивлять люди и их поступки, а эта девушка в цыганской одежде удивляла его все больше и больше. Удивляла и озадачивала одновременно – в девушке-гадалке Крокодил чувствовал некое несоответствие между ее внешностью и внутренним содержанием. И он тут же решил, что об этом несоответствии подумает позже, на досуге, а сейчас его больше волновал собственный «сюрприз», преподнесенный ему в конце жизни «тем, кто наверху».
– Но как такое возможно? Почему она не сказала мне?..
– А это, дяденька, уже ваши проблемы – я лишь приоткрыла вам завесу прошлого и показала то, чего вы, по тем или иным причинам, не знали. Остальное зависит только от вас: захотите знать – узнаете, а не захотите… Вам решать. Кстати, с вас, дяденька, тысяча долларов за… развлечение.
Скривившись, то есть улыбнувшись, Глеб Нильский кивнул одному из своих телохранителей, и тот, достав из кармана пиджака толстенный кожаный бумажник, по одной выудил из него десять стодолларовых купюр. Протянул деньги гадалке, ни вздохом, ни движением, не показывая какие страсти бушевали у него в душе (на эти деньги в его родном кишлаке можно безбедно жить целый год!) – каждую бумажку он словно с кровью отдирал от своего сердца.
– Гран мерси, – принимая деньги, с французским прононсом поблагодарила Эрика здоровенного телохранителя Крокодила, повернулась к «дяденьке», сделала элегантный книксен, двумя пальчиками рук растянув цветастую цыганскую юбку, уважительно-церемонный поклон головкой (воспитанница «Института Благородных девиц» да и только), и, задрав широченную юбку и сунув деньги в карман подвернутых джинсов под юбкой, не прощаясь, пошла к выходу.
– Если ты кому-нибудь заикнешься об этом… – прошипел ей в след мужичок, подавшись вперед и вцепившись в ручки кресла.
Обернувшись у двери, Эрика выразительно-презрительно дернула плечиком и делано печально вздохнула:
– Поспешите с поисками, дяденька, до Нового Года можете и не дожить!
Это «развлечение» произошло около трех недель назад, но вор в законе не забыл ни одного слова из их разговора с гадалкой, помня и мучаясь неизвестностью. Когда мука стала совсем нестерпимой, он приехал во Владимир. Приехал и потребовал привезти к нему ту же юную цыганку-гадалку. Братки бросились выполнять приказание, но вернулись с пустыми руками, чем очень разозлили вора в законе – он привык получать все, что хотел сразу и без проволочек.
Словно тигр в клетке, Глеб Нильский метался по огромному загородному дому, останавливался и задумчиво смотрел на мягкий стул на изогнутых ножках, на котором в прошлый раз так смиренно сидела «малявка», сложив на коленях изящные руки с тонкими аристократическими пальцами. Ему хотелось выть от собственной недальновидности и бессилия – почему он тогда так испугался этой «опасной» новости и ничего не узнал о своем собственном ребенке: где он, что он! Сейчас за информацию о ребенке он готов был заплатить огромные деньги!
Полцарства за информацию!
Ему самому так и не удалось найти дочь своего крестного отца. Все, что выяснили о ней, уместилось в несколько строчек рукописного текста ее сестры: «Через три месяца после вашего отъезда в Москву Лида собрала вещи и уехала из деревни. Куда уехала, мы до сих пор не знаем. Никто из соседей и знакомых после отъезда ее не видел…».
Вот и вся информация! Пропала девка, как в воду канула!
Крестный с женой погоревали, поплакали, но особо переживать было некогда – было у них еще пятеро детей мал мала меньше, да огромное хозяйство.
Глеб Нильский поднял на ноги всех своих осведомителей, подключил к поиску Лидии Волошиной не только криминальные, но и правоохранительные структуру, однако результатов поиски пока не дали – слишком много времени прошло с той поры: навели справки, поспрашивали соседей и поиски постепенно заглохли.
И снова стали закрадываться в душу Крокодила сомнения: может, наврала все гадалка, чтобы заинтересовать его и выманить такую огромную сумму денег?! Хоть сам он к деньгам не прикасался, но счет деньгам знал!
Однако, как бы не ругал Крокодил «девку-гадалку», в душе он точно знал, что она права – зачем было убегать из дома его возлюбленной кроме как от позора нагулянного ребенка.
Есть у него ребенок – есть!
Его наследник!
Иначе кому он оставит все свои деньги, нажитые такой кровью?..
– Найти мне ее! – шипел Глеб Нильский, захлебываясь кашлем и пугая местных братков лихорадочно горящими глазами, не обещавшими им ничего хорошего.
– Так… говорят, ее того… – осмелился подать голос Фрол – один из бригадиров Крокодила, – свои же бомжи… и замочили.
На что Нильский лишь упрямо замотал головой.
– Не верю, – перешел на крик вор в законе, доставая из кармана белоснежный носовой платок и вытирая брызжущую изо рта слюну. – Такая пройда, как эта малявка, за пятак не откинется! Не тот характер! Ищите!
Братки в нерешительности мялись у двери.
– Может, Кольку-Прыща привезти? – предложил «местный» бригадир Батя, желая отвести от себя надвигающуюся грозу. – Он все про нее знает.
– Вези, пацана!
Братки поспешили исполнить приказание рассерженного пахана: помчались в Петушки за Колькой-Прыщом.
Но на свалке Кольку-Прыща они не нашли – после исчезновения его «девки-гадалки» он ходил сам не свой и все время торчал на платформе, на той самой платформе с которой ему в ночь исчезновения Эрики померещился чей-то пристальный, волнующий кровь взгляд.
Его нашли, насильно посадили в машину и отвезли во Владимир в загородный дом к Глебу Нильскому, где у них и состоялся долгий секретный разговор с глазу на глаз.
Проникшись уважительным страхом к вору в законе и удостоверившись, что Эрике ничего плохого не грозит (по крайней мере, паренек так думал), Колька-Прыщ честно рассказал всю предысторию появления у него в халупе «девки-гадалки». Рассказал, как нашел ее голую и избитую в лесу, как тащил ее на плечах в своей куртке к себе домой, как выхаживал, растирая водкой ее огненное тело, как учил выживать в непростой жизни на свалке; рассказал, какая она умная и понятливая, какая у нее гладкая, белая кожа и какая необъяснимая тяга к чистоте – явно не их поля ягода.
К тому же Колька-Прыщ высказал предположение, что так просто и без следов таких девиц на свалку не выбрасывают и, если хорошенько поискать в полицейских сводках (он бы и сам поискал, да кто с ним разговаривать будет) – вдруг кто-то из родственников заявил об исчезновении похожей девицы, может, и отыщется тоненькая ниточка, потянув за которую, возможно, они отыщут его «девку-гадалку».
Услышав совет пацана, Крокодил задумался – не смотря на возраст, Колька-Прыщ говорил правильные вещи: если узнать кто на самом деле и откуда эта «девка-гадалка», то искать ее будет намного легче (если она, конечно, еще жива) – недаром ему тогда показалось подозрительным ее заумные и дерзкие речи и такие же дерзкие (не по чину) взгляды, никак не вяжущиеся с ее нынешним обличием.
Он внимательно посмотрел на хилого, прыщавого подростка и решил никуда его от себя не отпускать – пока не отпускать, до той поры пока не найдется цыганка-гадалка или кем она там на самом деле является.
И вновь отдавались приказы, и начинались поиски, только уже другой, молодой женщины, пропавшей совсем недавно.
«– Может, эта гадалка кому-нибудь обмолвилась о нашем секретном разговоре и пошло, поехало: «знаешь тайну – владеешь человеком», а узнать тайну из моего прошлого многие захотели бы. Но в отличии от меня, они могли заставить малявку рассказать им кто мой ребенок и решили раз и навсегда избавиться от нее, убив и бросив труп бездомным собакам. Избавиться от нее, а затем взяться за меня… – размышлял Глеб Нильский, злобно поглядывая на своих притихших приближенных. – Кто способен меня предать? Он? Или он? Да все! Любой из этой своры голодных псов готов вцепиться мне в горло – только упади! Нет, не выйдет! Вот найду Лидку с ребенком или эту малявку и узнаю все про своего ребенка, тогда вы у меня попляшете!».
