Текст книги "Шлюха-2 (СИ)"

Автор книги: Нина Леннокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

сам не знал причин для подобного тона в разговоре с отцом. Просто не было больше сил

ни на что. Хотелось сбросить маску, оставив свою изуродованную душу обнаженной.

– Жаль, тебе не десять лет. Я бы всыпал тебе по первое число. Поверь, ремень из толстой

крокодиловой кожи хорошо приводит в чувство.

Макс едва заметно улыбнулся, снова обращая взгляд к окну. Ему хотелось вырваться из

этих стен, на улицу.

– Ты даже не знал меня, когда мне было десять лет.

– Это неважно. Да, я узнал тебя немного старше, и было уже поздно заниматься твоим

воспитанием…

– Да, всё потеряно, – перебил его Макс. – Вырос монстр.

– Почему ты так говоришь о себе? Из-за наркотиков и лечения в клинике? Сущий пустяк!

– Да не из-за наркотиков! Я же был не в курсе, что это наркотики. Просто… вырос

монстр. Я знаю это точно, – тихо сказал он.

– Зачем ты вообще пил успокоительное? Ваше со Стефаном «просто так, нервная система

была ни к черту» меня не убеждает. Я ничего о тебе не знаю. Я, твой отец, прошёл три

года настоящего ада с тобой, и даже не заслужил доверия знать, что происходит с моим

старшим сыном?

– С ним ничего не происходит. Ничего! Оставь мою жизнь мне. Я сам разберусь с ней.

– Я люблю тебя, Макс. И мать твою любил.

– Значит, ты ничего не смыслишь в любви, – резко ответил Макс и, подхватив вещи, направился к двери.

– Куда ты, сын? – взволнованно спросил отец, его сердце болело за него. Того явно

грызли нехорошие мысли. Как бы чего не сделал.

– На улицу. – Дверь захлопнулась.

Макс вдохнул полной грудью. Свежий воздух немного успокоил его больную душу. Дождь

только что прекратился, но по нависшим тучам было ясно, что небо еще разразится

слезами. Он не знал, куда идти, ноги сами понесли его в нужном направлении. Словно

прошлое вело его сейчас к истокам мироздания, туда, где он сможет найти покой. И ответы

на свои вопросы. Под ногами хлюпали лужи, ветер завывал в самом сердце. Мужчина

остановился. Пространство и время остановились тоже, он замер, собирая все мужество у

себя внутри. Куда же он пришёл? Взгляд скользил по новым десятиэтажкам, красивым

домам, лужайкам, детской площадке. Было тяжело видеть это всё, чертовски тяжело. Он

прошёл к скамейке напротив детской площадки и сел.

Дети катались с горки, строили фигуры из мокрого песка, смеялись и кидались грязью.

Кому-то обязательно влетит за испачканную одежду. Голову пронзила резкая боль, шум в

ушах стал нарастать. Макс закрыл глаза и позволил боли прокатиться по сознанию.

Он играет с какими-то мальчишками, детьми местных алкашей и нищих, они копаются в

земле, так как никаких площадок тогда тут не было. Ищут червяков и жуков, ведь игрушек

тоже не было… Он весь грязный, даже лицо в земляных разводах. Выходит мать и орет на

него, дает подзатыльник, обзывает и говорит, что он маленькая свинья, которая сорвет ей

встречу. Тащит его за воротник в дом, которого сейчас здесь нет, в это общежитие для

шлюх. Срывает одежду, бьёт, опять что-то орёт, но он уже не слышит, потому что громко

плачет.

– Скоро придет клиент, а ты, придурок, весь в грязи! – Кидает одежду на пол и толкает

его в какое-то корыто, наподобие ванной. Обливает водой, трёт губкой, продолжая сыпать

оскорблениями, которые он не понимает.

Этот ужас заканчивается, и начинается новый. Через полчаса приходит тот самый

клиент…

Глаза Макса распахнулись. Это всё неправда! Этого всего нет. Перед ним сейчас во всей

красе стоял новый, дорогой район, с большой детской площадкой и зеленью. Никаких

алкашей, их детей и ненавистных шлюх. Всё пристойно, всё красиво. Отстроили за

двадцать лет, снесли его прошлое одним махом. Сердце сдавило болью. В ногу что-то

ударилось. Он опустил взгляд и увидел футбольный мяч. Малыш подбежал к нему, в

нерешительности смотря на незнакомца, у ног которого сейчас лежал его мяч.

– А ну, лови! – весело крикнул Макс и кинул ему мяч, вполсилы, чтобы тот поймал.

Мальчуган захихикал, поймав мяч, и убежал к друзьям.

Макс улыбнулся тоже. Пусть у этих детей будет правильное детство, смех и улыбки.

Взгляд мужчины остановился на сарае, развалившемся здании, стоящем особняком от

этого красивого района. Не может быть… Да это же тот самый киоск! Он встал и

направился к нему. Конечно, киоск… Почему его не снесли? Может, в нём жили бомжи?

Сердце снова защемило от воспоминаний. Этот киоск стал самым приятным

воспоминанием детства. Не будь он мужиком, слёзы давно бы катились по его щекам.

Случались у его мамаши приступы просветления, когда она плакала и прижимала его к

себе. Осыпала лицо поцелуями, гладила по голове и приговаривала, как любит своего

сыночка. Просила простить её. На голову Макса упала капля. Ещё одна, ещё. Пошёл

дождь, небо бушевало над ним, сталкивая в этомт момент прошлое и настоящее, разрывая

его душу на части.

– Прости, Максюша, сынок, прости меня. – Слёзы текли по её щекам, она прижимала

маленького мальчика к себе.

– Не плачь, мама, – утешал её он, душа ребенка была чиста, он не держал на неё обид.

– Это всё он. Он заставляет меня! Но я люблю тебя, люблю, сыночек. – Поцеловала в

макушку. – Пойдем в киоск, жвачку купим? – улыбнулась она, притягивая его к себе

ближе.

– Конечно! Мятную или апельсиновую? – радостно воскликнул он и слез с её коленей, натягивая куртку. – Пойдем быстрей, мама! А то, ещё раскупят.

Мятная или апельсиновая, а ещё малиновая и кофейная. По сорок копеек. Макс стоял под

дождем и смотрел невидящим взглядом на киоск. Он помнил, как не мог увидеть

содержимое витрины, поэтому приходилось подпрыгивать. Он всегда точно знал, где

лежала заветная упаковка любимых пластинок. Сорок копеек. Сейчас сорок тысяч

долларов ничего для него не значат… А ещё там был ромовый шоколадный батончик за

двадцать копеек, и даже иногда, в моменты невообразимой душеной доброты, ему

перепадала «Аленка» за рубль восемьдесят.

Дождь усилился, он уже промок до нитки. Холод пробирал до костей, но это был другой

холод, не физический… Душевный. Мужчина развернулся и побрел прочь от этих мест, от

своего прошлого. Достаточно на сегодня боли. Ему хватит этой боли на две жизни вперёд.

Вот почему он так обижал свою Зару и всех остальных бабочек. Свою любимую женщину

он обижал, а теперь не знает, как жить дальше. Отец говорил ему о своей любви, а он

снова показал ему, какой он маленький мальчик. Максу до дрожи захотелось поговорить с

отцом. Чёрт, он вынес столько боли рядом с ним, держал его за руку вместе со Стефаном, когда он буквально распадался на части. И что же он дал взамен самым дорогим людям?

Зайдя в отель, мужчина быстро поднялся на свой этаж, но потом решил не тратить

драгоценное время на переодевание. Нужно было срочно идти к отцу, пока не пропал

настрой. Не успел выйти с этажа, как чья-то сильная рука рванула его назад и припечатала

к стене.

– Какого хера ты опять творишь?! – злился Стефан, испепеляя Макса взглядом.

– Отпусти! И скажи, что тебе надо, без всяких причитаний. Я спешу.

– Куда ты спешишь, грёбаный извращенец? Нашел новую дырку для впихивания члена?

– Заткнись, Стеф! – Оттолкнул его от себя. – Не хочу бить тебя при всех. Поэтому

понизь тон и скажи, что тебе нужно, черт возьми.

– Почему Венди зашла сегодня ко мне трясущаяся и вся в слезах?

– Не знаю.

– Я знаю! Потому что ты уволил её с должности своей личной шлюхи!

– Не твоё дело, – упрямо сказал Макс. – Следи за своим членом, братишка.

– Я, как раз таки, слежу. Как ты мог так с ней поступить?

– Да что такого? Ну, не хочу я её больше трахать. Дальше что? Конец света случился?

– Она думала, ты её таким образом уволил совсем. Венди столько лет являлась твоим

секретарем, и ты, все равно, поставил желания своего больного х*я выше всего!

– Не ори, – зашипел Макс. – Не твое собачье дело. Она может возвращаться на работу, я её не увольнял. Передай ей это и подотри, заодно, слезки.

– Она не вернется. Я перевел её в свой отдел.

– Наср*ть. А теперь отвали, Стефан. – Макс прошёл мимо него, торопясь к отцу. Стефан

завел его, он был зол.

Постучал в дверь, услышал приглушенное «войдите» и вошёл, точнее, влетел, будучи

мокрым, злым и взведённым.

– Сын, ты чего…

– Я тоже люблю тебя, отец, – выдохнул он, бросая на пол мокрую верхнюю одежду и

все вещи.

Джек был ошарашен. Он даже не успел придумать, что ответить, и открыть рта, как Макс

продолжил.

– Просто люблю, отец, хоть и никогда не говорил об этом. Я думал, что не умею любить.

Но я абсолютно точно уверен, что люблю тебя и Стефана. Это именно любовь. Наверное, пришло время произнести эти слова впервые в жизни? – вымученно улыбнулся Макс, опять подходя к окну. Он сейчас был далеко отсюда, причём, на много лет назад.

– Ты для меня загадка, сын. Что с тобой происходит? – Замолчал. – Ты любишь её, – с

легкой улыбкой констатировал он.

Макс хотел возразить или прикинуться дурачком, будто не понимает, о чём отец говорит.

Но вместо этого качнул головой, словно сбрасывая вековую тяжесть с себя. Для Джека

этого мимолетного, но искреннего жеста было достаточно, чтобы всё понять.

– Расскажи, что происходит у тебя на душе. Не таись. Я всё пойму, на то я и отец, —сказал он, взглядом приглашая сына к разговору.

– Что ты хочешь услышать? Что маленький, обиженный мальчик не дает мне жить? Что

он каждый день плачет и требует мести? Что он ненавидит свою мать? Ты хочешь

услышать, что сорокалетний мужик запутался вконец и не знает, как найти выход?

– Хочешь вернуть всё назад?

– Да, – не колеблясь, ответил Макс и ощутил эту непоколебимость, эту твердость

внутри.

– Жалеешь, что не остановил её от этого шага? Дурак ты! Позволил женщине решать, жить твоему ребёнку или нет! А после валялся в больнице под капельницей!

Твою ж мать... Как было стрёмно врать отцу, но такова была официальная версия. Зара

сделала аборт, а он её не остановил, даже посодействовал.

– Мы думали, что это не мой малыш…

– Что значит «думали»?! Думать ты так и не научился, сын! Как вы поняли, что это не

ваш ребёнок? Ты увидел его лицо у неё в животе, она призналась, что спала с другими

мужчинами? Или что? Чем ты думал? Все эти три года я не могу услышать

вразумительного ответа.

– Просто так вышло, и всё. Какая разница, как, почему и зачем? Ребёнка нет, её тоже.

Ничего нет, – голос Макса сел.

– Эх, я и не услышу этот вразумительный ответ. Хватит жевать сопли, ничего вкусного и

полезного в этом нет. Действуй, черт возьми! Чего ты ждешь? Пока она родит мужу?

Мужчина поднял удивленный взгляд на отца.

– В смысле «действуй»? Что мне делать? Просить её развестись? Она не захочет больше

никогда меня видеть в своей жизни…

– Да почему?

«Потому что я убил её ребенка!» – кричал про себя Макс.

– Просто… Я уверен в этом.

– Вздор! Прекращай. Всегда проще ныть. Сопли мотать на кулак проще, понимаешь?

Встань и сделай шаг ей навстречу. Отдай ей тендер.

– Что?! – Макс подскочил. – Ни за что! О чём ты говоришь, отец? Совсем к старости

сентиментальность одолела? Это и твоя фирма тоже, между прочим!

– Плевать мне на фирму. Какие мои годы, скоро уже помру. И перед смертью я хочу знать, чёрт возьми, что не фирма моя процветает, а мой сын счастлив!

– Ты не понимаешь, о чём говоришь, – покачал головой Макс. – Бред…

Но червь сомнений уже взял бензопилу и принялся пилить его на части. Он хотел бы

вернуть её, до дрожи в пальцах, до звона в ушах и помутнения в глазах. Просто хотел её.

Назад, в свою жизнь. Хотел отмотать всё, как кинопленку. Дать им шанс. Может, она бы

родила ему сына или дочку? Господи, грёбаное время, которое нельзя было вернуть назад!

Но оно тягучей, вязкой субстанцией струилось по пальцам, превращаясь в песок и утекая

навсегда, унося в своих крупицах все надежды на светлое будущее, которым не суждено

было сбыться.

– Ты прав, отец. – Он повернулся к нему. – Прав! Я просто отдам ей все самое дорогое.

Ведь она так думает. Думает, что важней денег в моей жизни ничего нет. И она права.

Была. Теперь есть. – Что с тобой? Тебе плохо? – Отец держался за сердце, лицо исказила

гримаса боли.

– Нет, нет, все нормально. Уже второй день сердце пошаливает. Не обращай внимания, надо мне будет опять на Гоа слетать. Чтобы никого, кроме краснозадых макак на пальмах, не видеть, – слабо рассмеялся Джек. – А я, действительно, прав. Сделай так, как я

говорю. Вот увидишь, что я не ошибся. А фирма… Фирма фирме рознь, можно ещё одну

основать, но найти новую любовь – невозможно.

Макс был настолько воодушевлен, даже окрылен этой идеей, что его мало волновал

проигрыш, который ударит по фирме и репутации в глазах других людей. Он отдаст всё

своей любимой бабочке, лишь бы она снова была с ним. И на добровольной основе.

– Вот видишь, сын, иногда нужно просто открыть глаза, чтобы увидеть свет. – Джек

мягко улыбнулся ему, отцовское сердце пело от радости за сына.

– Я люблю тебя, отец, – произнес Макс, смотря на него доверчивым, радостным

взглядом. – За всё. За то, что дал мне жизнь. Именно жизнь, а не то жалкое

существование, которое я влачил раньше. За то, что спас меня, когда я водил хороводы с

чертями в клинике, за то, что… Был мне отцом, хоть я это всегда отрицал. Не перебивай, пожалуйста, – остановил его. – Ты хотел внука, в отличие от меня – монстра, который

даже не плакал по своему ребёнку. Сейчас ты открыл мне глаза, просто пнул меня

навстречу свету. И я не подведу тебя… Папа.

– Сын… Не хочу ничего говорить. Слова – пустое. – Он подошёл и обнял Макса. Тот

замер, абсолютно не дыша, все клетки тела застыли. Похлопал по спине и отпустил. На

глазах Джека выступили слезинки, он их аккуратно стёр. – Всё, иди, готовься. Завтра

идем к ней.

– Но, отец…

– Иди, говорю! Ещё я буду плакать при тебе.

Макс вышел, выпав из реальности. Что сейчас произошло? Боже, да это было первое в его

жизни проявление нежности… Он зашёл в номер и сел на кровать. Завтра они идут к Заре.

Завтра он сделает этот роковой или спасительный для него шаг.

Ирина со злостью захлопнула крышку ноутбука. Бесило всё! Ещё чуть-чуть, и шторы

воспламенятся. Воспламенится она сама. Лёша уволил её! ЕЁ! Свою жену. Всего-то за то, что она опоздала на службу, в этот долбаный храм! Девушка выгребала документы и

прочие вещи из шкафов, с яростью закидывая их в коробки. Уволил! Она раздраженно

сдула челку, так нагло лезшую в глаза, и продолжила бросать журналы и бумаги в коробку.

– Ирина Валерьевна, до вас не может дозвониться Алексей Викторович, – в дверях

появился Сергей, помощник мужа.

– Мне плевать, – огрызнулась она. – Закрой дверь с той стороны!

– Но…

– Оглох?!

Она провела по экрану смартфона пальцем, снимая блокировку. Несколько пропущенных

от Лёши. Пошёл к чёрту! Не будет отвечать, и перезванивать тоже. Трахается с этой

французской сукой, а на неё ещё орёт и увольняет. Девушка остановилась, села в кресло и

устало откинула голову на подголовник. Господи, как она устала. С Лёшей совместная

жизнь пошла прахом, просто трещала по швам. Они делили жилплощадь, не более… Он

был прав, она знала это. Её не тянуло к нему магнитом, не срывало тормоза при виде

собственного мужа. Зато при виде Макса энергия всполохами вырывалась из неё, беснуясь

и взрываясь.

– Ты просто больна… Зара, – пробормотала себе под нос и вздохнула. Она уже

настолько запуталась в паутине этого безумия, что просто не знала, как поступать, во что

верить и как жить.

В дверь постучали. Ну, сейчас Сергей нарвется на взбучку. Честное слово, нарвется!

Ирина резко встала с кресла, направляясь к двери. Рванула её на себя и сказала: – Сереж, ты тупой такой?! Сказала, НЕ БЕСПОКОИ… Ой. Мистер Дэвидсэн? – Её глаза

округлились. – Что вы здесь делаете?

– Зара, дорогая, рад тебя видеть! Как жизнь? Как дела?

– Проходите для начала в кабинет, – пригласила его внутрь. – Эм… дела у меня

отлично. А у вас?

– Ты, наверное, хочешь знать, что я тут делаю? – ласково произнес он, устраиваясь на

диване. – Приехал повидать сыновей. Вот к тебе решил заглянуть. А ты сильно

изменилась, Зара.

– Меня зовут Ирина, и попрошу не забывать об этом. Да, изменилась. И мне, всё же, не

очень понятна цель вашего визита. – Ей еще нужно было вещи собрать, не до болтовни.

– Я так понимаю, тендер?

– Ты правильно понимаешь, милая. – Джек загадочно ей улыбнулся. – Именно тендер.

– В таком случае, не о чем нам с вами говорить. Я не могу повлиять на решение

комиссии, кому достанется, тому достанется. Джек, извините, но я сейчас немного занята.

– Конечно. Мой визит не продлится долго. – Макс уже отправился к её мужу с

разговором об отказе от тендера.

Ирина смотрела на него с непониманием. Это наглость, или он не понимает намеков? Она

хотела возразить ему, но дверь открылась, и в кабинет вошёл Макс.

– Добрый вечер, Ирина Валерьевна.

– Очень добрый, мистер Бекер. Что происходит? Что вам нужно? Встреча не была

назначена. – Как же ей не хотелось, чтобы они узнали об её увольнении. – И сейчас я не

могу с вами разговаривать. Повторюсь, я занята.

– Мне нужен ваш муж, – ответил Макс, на удивление спокойно и сдержанно. Он не

пришёл воевать с ней или ругаться.

– Он отсутствует.

И она даже не знала, где он был… Это стало нормой.

– Макс подождет вашего мужа в приемной, а мы пока побеседуем, – твердо сказал

Джек, и Макс, все поняв, вышел.

Ирина вообще ничего не понимала.

– Джек…

– Ирина, прекрати. Я просто хочу вспомнить былое, поговорить.

– Вспомнить былое, значит? Ну, хорошо, вспоминайте. Как я вам не понравилась с

первого взгляда, как вы меня невзлюбили. Не знаю, что на вас нашло потом, да меня это и

не волнует.

– Знаешь, Ирина, правильно ведь невзлюбил, – казалось, в его голосе сквозила обида на

неё.

– Что?! Нет, это даже не смешно. Не хочу более ничего слышать. Ждите моего мужа с

вашим сыном в приемной.

– Конечно, не хочешь! И внука моего выносить и родить ты тоже не хотела. Лишила

Макса возможности стать отцом! Почему ты решила за двоих? – сказал Джек и замолчал, выравнивая дыхание. Сердце опять стало барахлить. Сдавливало не по-детски. Придется

навестить местную клинику.

Ирина задохнулась, он не просто ударил её под дых, а нокаутировал, убил. Что за чушь он

нёс?! Этот придурошный старик?! Буря злости охватила её окончательно. Она швырнула

со стола папки и, опершись на него, прошипела, сгорая от ярости: – Заткнитесь, жалкий лицемер! Или я выцарапаю вам ваши лживые глаза и вырву

поганый язык!

– Зара, дочка…

– Заткнитесь, я сказала! Я вам не дочка, подонок! Значит, это я не дала монстру стать

отцом? Я, да?! – Она ударила по столу и, обойдя его, остановилась напротив Джека. —Он вам так сказал?

– Да… А что…

– Он, он убил мою дочь! Он притащил меня в больницу, где эти убийцы вкололи мне

снотворное и убили мою девочку, – голос сорвался на хриплый шепот, глаза, против воли, увлажнились. – Ненавижу его! И вас! За то, что усыновили это отродье!

– Зара… Нет… Что ты говоришь? Ты врёшь!

– Да, я вру. – Ирина положила руки на живот. – Я вру. Нет, не вру! Я до сих пор говорю

со своим ребенком, когда никто не видит. Я до сих пор вижу её во сне. Она снится мне

каждый день, плачет и смеется. Она так похожа на меня… Ваш сын – больной придурок!

Он принимал все это время наркотики и после убил своего малыша!

– Он говорил, что ребёнок не его, и ты знала.

– Это его ребенок… Был.

– Не верю, – тряхнул головой мистер Дэвидсэн. – Мой сын не мог. Он не ангел, но и

не…

– Демон! Вот, кто он. Дьявол во плоти, исчадие ада! – орала она, заступив за все рамки, разорвав все сдерживающие факторы. – Это всё его мать-шлюха, да? Поэтому он

ненавидит женщин? А вы во всем ему потакаете. Дали чудовищу в руки власть, деньги, статус в обществе, а он распоряжается людскими жизнями, как монетами. Орел или

решка. Кому повезёт?

Джек молчал. Его глаза метали огни, а душа трещала по швам, нервы высоковольтными

проводами замыкались в сердце. Его сын не просто так попал в больницу, чуть ли не с

диагнозом помешательства. Это была не ошибка. Его сын оказался монстром…

– Зара… – начал он, но боль хлыстом ударила по сердцу. Не выдержало оно. Мужчина

издал глухой стон и схватился за сердце.

– Что с вами, мистер Дэвидсэн? – испуганно спросила Ирина.

– Всё хор… Ай… Сердце…

– Что делать? Нужно вызывать скорую? – Она стала суетиться, панические мысли

мешали мыслить трезво.

– Таблетки… в кармане… внутри пиджака…

Девушка потянулась к нему, но внезапно остановилась, пригвожденная к месту. Слова

другого мужчины сейчас резали керамическим ножом её душу, кровь окрашивала пол.

«– Тогда проваливай отсюда к черту, дрянь! Надеюсь, ты никогда не сможешь родить

такое же, никому не нужное, отродье, каким являешься сама!»

Он сказал, что это она убила малыша… Подонок. Взгляд переместился на Джека, корчившегося от боли. Таблетки… внутри пиджака… Нет. Она подняла глаза на него, завороженно следя за мучениями пожилого человека. Кровь за кровь. Жизнь за жизнь.

– Дай таблетки, дочка… – прохрипел Джек, протягивая к ней руки.

Она отстранилась назад и покачала головой. Нет. Его рука упала, он перестал издавать

звуки боли и просто посмотрел на неё. Это был конец, он ясно понял, что она не спасет

его. Сын убил ребёнка этой женщины… Мужчина сделал легкий, почти невесомый качок

головой, в глазах – понимание мотива её поступков и раскаяние за поступки сына. Боль

давила прессом, плюща кровеносные сосуды, но было плевать. Перед смертью узнать, что

его любимый сын запачкал свои руки кровью… «Как же так, Макс?» – последняя мысль

проскочила в хаосе мыслей, вызванном болевым шоком перед тем, как боль взяла верх над

разумом, и Джек закрыл глаза навсегда.

– Ирина Валерьевна, так, где же, всё-таки, ваш муж… – Макс, радостный и в

приподнятом настроении, появился в дверях. – Отец!!! – Кинулся к нему. – Что с ним?!

Ирина смотрела в одну точку, застыв, словно изваяние. Джек умер. Долг мести был отдан.

Она не слышала, как Макс обращался к ней, звал её и непрерывно щупал пульс отца. Око

за око. Жизнь за жизнь. И снова её душа была забрызгана кровью… На заднем плане

раздавался срывающийся голос Макса: «Отец, твою мать, отец! Где эти гребаные

таблетки?! Твою мать!!! Держись… Держись… Держись! Дыши! Господи… Дыши… »

Что он там делал?.. Внезапно его сильная рука рванула ее, вырывая из транса.

– Если он умрет, я убью тебя, тварь!

Глава 9.

Холод забирался под кожу, которая вся была покрыта мурашками. Теплая ткань пальто не

согревала, лишь раздражала ещё больше. Ирина потёрла руки через рукава пальто, тем

самым справляясь с эмоциями. Как же она была слаба внутри. Уверенная поступь, цокот

высоких каблуков, высокомерный взгляд из-под густо накрашенных ресниц и пустота в

глазах, что была замаскирована обманчивым блеском линз. Давно ли она видела свои

настоящие глаза? Глаза убийцы… Тряхнув головой, девушка взялась за ручку дверцы

автомобиля, но не хватало сил её открыть. Нужно выстоять. Следующий ход. Чертова

дрожь! Она коснулась ключей в руке. Может, завести машину и уехать, ко всем чертям, отсюда? Плясать на могиле старика было неправильно. Не по-человечески. Но ударить

ещё раз по Максу хотелось так сильно, что все моральные принципы и установки летели в

Тартары.

Рука сжала ключи и открыла одним уверенным движением дверцу. Резкий порыв осеннего

ветра ударил в лицо, словно давая ей пощечины. Листья под ногами взметали вихри и

опадали в лужи. Она закрыла машину и, ещё раз поправив меховой ворот пальто, двинулась вперед. Людей было мало. Звенящая тишина стала погребальной мелодией

этого дня. Лишь свистящие стоны ветра заполняли её душу, смешиваясь с надрывной

скрипкой и плачущим фортепиано. Мелодия боли и грусти, липкой ненависти и

безразличного сожаления.

Он стоял к ней спиной. Следил за процессом выкапывания могилы. Один. О чём он

думал? Об отце, конечно… Как сильно ему было больно? Так же больно, как было ей, когда он убил её малыша? Если да, то жаль ей не было. Или, всё же, чуть-чуть…

– Что ты здесь делаешь?! – злой голос выдернул её из мыслей. – Я спрашиваю, что ты

здесь делаешь, убийца?! – Макс протянул к ней руку, желая схватить её и просто

задушить, но вовремя остановился.

– Пришла выразить свои соболезнования, – ехидно ответила она, проглатывая ком в

горле. Дышать становилось всё трудней. Он же был рядом. Такой несчастный…

– Сдохни, сука, – прошипел ей, наклоняясь ближе к лицу. – Сдохни в адских мучениях.

– В каких сдох твой отец? – нервно рассмеялась.

– Это правда… Ты могла спасти его. Просто не захотела этого сделать.

Его голос был насквозь пропитан скупыми мужскими слезами, которые навсегда остались

в нём и умерли. Глаза сияли ярчайшей пустотой, её отблески придавали зрачкам мужчины

зловещий свет. На что способен человек, лишившийся всего?

– Я не могла. У него отказало сердце. Всё. Я не Бог, чтобы вытаскивать с того света

больных стариков. Не Мать Тереза, понимаешь?

– Как ты смеешь говорить о Боге, убийца? – Он повторял это слово снова, чтобы она

прочувствовала в себе то злобное существо, которым она стала. – Я до последнего

надеялся, что он выживет. До последнего верил, что ты не могла ничего сделать, не

успела. Но никакие деньги не спасли его…

– Теперь ты понял, что жизнь бесценна? – перебила его и подошла ближе. – Понял, что

жизнь дается нам свыше, и мы не вправе её забирать? – Её губы почти касались его. —Узнал, каково это, лишиться жизни?

– Узнал. Мы оба остались ни с чем, да? Мы оба потеряли частичку себя в этой жизни.

Теперь ты успокоишься?

– Я и так спокойна.

– Вижу. В душе светло и радостно от осознания убийства моего отца?

– Я не убивала его…

– Заткнись, тварь. – Он сжал пальцами её подбородок. Обрывки души сейчас догорали в

адском пламени боли, издавая смрадный запах по всей брюшной полости. – Или я убью

тебя собственными руками, разорву на части, придушу! – Отпустил её, делая шаг назад.

Ирина часто дышала, пораженная его поступком. Тут же были люди…

– Придуши, подонок! Надеюсь, твой папаша горит в преисподней, платит за все грехи! И

за твои тоже.

Желваки на лице Макса заходили, руки сжались в кулаки.

– Надеюсь, твоё не родившееся отродье – тоже! Пусть горит в аду за мать-шлюху!

Пощечина не заставила себя ждать. Она опять занесла руку, желая расцарапать его лицо, но её остановил Стефан. Он выглядел ещё более несчастным. Постарел на несколько лет…

Её сердце ёкнуло. Ему она не хотела причинить боль.

– Убери свои руки, сучья дочь! – Он сжал её запястье до боли. – Ты должна быть

сейчас на его месте! На месте моего отца!

– Отпусти! – Пихнула его, отходя от братьев. Они хотели её крови, это было видно по их

глазам. Но и она так просто не отступит.

– Ваш папаша поплатился за то, что сделал ошибку в прошлом! Усыновил вас – уродов!

Одного, так точно, – метнула взглядом искры в Макса.

– Заткнись, ради бога. Заткнись! – проревел он. – Отойди, Стефан. Всё равно

похороны, места и ей хватит.

– Тогда ты умрёшь вместе со мной, сволочь! Встретишься там со своим папашкой. И

мамашей. Шлюхой! Ненавижу тебя! И не жалею, что не дала таблетки твоему отцу. Туда

ему и дорога.

– Тогда какого черта ты тут делаешь? – спросил Стефан, мрачнея на глазах. – Какого

чёрта твоя нога сейчас наступает на эту землю? Где скоро будет похоронен мой отец?!

– А такого! Хотела посмотреть, как твой ублюдок-брат будет плакать. Хотя, нет, простите.

Монстры плакать не умеют!

Ирину опять кто-то потянул за руку. Марина. Что она-то здесь делала?

– Замолчи, – твердо сказала та, оттаскивая её от Стефана и Макса.

– Что ты делаешь, Марина?

– Закрой рот. Во что ты превратилась? Это ПОХОРОНЫ. Понимаешь? Ты понимаешь, что творишь?!

Она уволокла её подальше от разъяренных мужчин.

– Понимаю! И…

– Замолчи. Умер человек. И врачи говорят, что ты могла его спасти. Что было время, таблетки могли помочь. – Она ткнула пальцем в девушку. – Ты могла помочь.

– Тебе-то что? Это из-за Стефана, да? Спишь с ним, теперь меня отчитываешь?

Марина отшатнулась от неё. Где была её Зара? Что эта дьяволица сделала с ней?

– Умер человек, – прошептала она. – Умер. Пойми, он умер. Его убила ты. Причем тут

Стефан? И не смей меня попрекать тем, что я сплю с ним!

– Плевать. Умер и умер, – равнодушно продолжала Ирина. Она не покажет слабость.

– Зачем ты приехала сюда? Добить их?

– А ты зачем тут? Хочешь утешить одного из братьев после мероприятия? – рассмеялась

девушка. Она сама не знала, что на неё нашло, но яд так и лился изо рта.

– Я бы ударила тебя, но я не базарная баба. В отличие от некоторых, – сказала Марина и, развернувшись, пошла прочь, к Стефану.

Он стоял спиной к ней, смотря, как рабочие копают могилу. Для его отца… Она не

решилась положить ему руки на спину и обнять, Вадим ждал в машине.

– Кхм… Стефан.

– Марина... Вот и замкнулся круг. Джек столько мне дал, сделал из меня человека, вытащил из полного дерьма…

– Я соч…

– Он стал мне отцом, хотя я своего никогда не знал. Он дал мне брата. Да, ужасного, несносного, но, тем не менее, самого дорого и близкого на свете человека. Он дал двум

одиноким душам приют… А теперь его нет, – монотонно говорил мужчина, чтобы не

дать чувствам проскользнуть в голосе. Попытался взять её за руку, ведь ему так нужна

была поддержка любимой женщины, но она убрала руки.

– Я не могу, прости. Вадик ждёт меня в машине. Мне уже пора. Я… не знаю, что сказать.

Соболезнования, сочувствие, да. Я хочу тебя поцеловать, обнять, держать в своих

объятиях, пока боль не перестанет душить, но я не могу.

– Я помню. Ты чужая невеста, – горько усмехнулся он. – Иди, тебя ждёт жених.

– Мы обязательно встретимся. Всё будет хорошо, – произнесла Марина и, развернувшись, ушла.

– Конечно…

Отец умер, любимая женщина уходила сейчас. Всё будет хорошо, как же иначе?

Ирина вернулась домой. Напряжение-таки замкнулось на ней. Казалось, будто сердце

болело. Боль была фантомной, но она её ощущала. Чертов дождь барабанил по лобовому

стеклу, отдаваясь барабанной дробью в голове. Когда это всё прекратится? Когда

прекратится этот дождь? Это дерьмо? Эта жизнь… Она вышла из автомобиля и

направилась в дом. Ноги ломило, они не хотели её слушаться. Мозг посылал сигнал

нервам – нужно идти, но не было сил. Хоть ползи. Подставив лицо под капли дождя, девушка закрыла глаза. Вода потекла по лицу, смывая маску. Глина сейчас стекала вниз, отваливалась комьями. Она чувствовала это. Плакать не хотелось. Не было на это сил.

Банально, не было сил…

Дома стояла мертвая тишина, которая начала её раздражать. Опять Леши не было дома? Да

где он был?! Кинув сумку в прихожей, сбросила сапоги и пальто, нервно сдернула платок с

головы и затолкала его в шкаф. Прошла на кухню. Никого. На столе стояла чашка с

теплым кофе. Он не выпил его. Значит, был дома. Ирина обошла все комнаты первого

этажа, но мужа нигде не было. Она нашла его на втором этаже, как всегда, в кабинете.

– Привет. – Вошла в кабинет, он опять забыл закрыть дверь.