Текст книги "Артем Скворцов — рабочий человек"

Автор книги: Нина Кочубей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

В Раменье!

Мама пришла с работы расстроенная:

– Ты подумай, Артемка, путевку в пионерский лагерь на тебя нынче не дают! Говорят, ты уже большой, четырнадцать лет.

– Конечно, большой, – согласился Артемка. – Маленький, что ли?

– Как теперь быть? Все лето беспризорником?

– Я работать буду.

– Как работать? – испугалась мама. – Да ты что?! Отдыхать тебе надо, а не работать. Придумал!

– Боишься, надорвусь?

– И надорвешься! Маленький ты еще работать.

– Вот видишь! – словно обрадовался вдруг Артемка. – То говорите, что мы, нынешние, какие-то не такие. И слабые, и хилые, и в пеленках долго сидим, а то сами же уговариваете, что мы еще маленькие, дохленькие и работать нам нельзя. А я решил твердо: буду работать. Целое лето просидеть без дела – отупеть же можно!

– Ну подожди, – вроде бы начала сдаваться мама, – что ты собираешься делать?

– Например, почту разносить! Мне полезно, другим – нужно.

– Ну почту, – уже совсем капитулировала мама, – еще куда ни шло…

И тут в квартиру кто-то позвонил.

Артемка отпер дверь.

На пороге стоял Коваль.

– Добрый вечер. Не помешаю?

– Что вы, Николай Семенович! – обрадовалась Артемкина мама. – Вы всегда приходите вовремя, всегда, когда нужно. Присаживайтесь.

– Что-то произошло?

– Семейный совет у нас. Мне нынче на Артемку путевку в лагерь не дали. Ну вот, сидим думаем, что делать, чем летом заняться…

Коваль засмеялся:

– И я, представляете себе, пришел из-за этого же. Думал, думал и кое-что придумал…

– Что же?

Артемка с матерью выжидательно посмотрели на Николая Семеновича.

– Предлагаю тебе, Артем, поехать со мной в Раменье. В деревню.

– Отдыхать? – обрадовалась мама предложению Николая Семеновича.

– Не совсем… Конечно, деревенский воздух свое дело сделает, и полезное совместится с приятным. Но главная наша цель – работа, помощь колхозу.

– Что мы будем делать? – поинтересовался Артемка. – Копать картошку?

Коваль громко рассмеялся:

– Картошку копать еще рано! Ты подожди с картошкой. Нет, мы будем строить.

– Строить?

– У них там строительство большое развернулось. Животноводческие помещения, птицеферма… Рабочие позарез нужны. Я по телефону с председателем поговорил. Рады они каждому новому человеку. У меня – отпуск, у тебя каникулы. Поедем поможем колхозникам.

– Но я никогда ничего не строил, – растерялся Артемка. – Не умею…

– Научишься! Потом в жизни это пригодится. Ты вот спроси у меня, чего я не умею. Все умею! А учился так же – то случай, то нужда заставят. Не жалею. Ну так как?

Артемка вопросительно посмотрел на маму.

– С Николаем Семеновичем я тебя отпускаю, – сказала она.

– Вот и прекрасно, – поднялся со стула Коваль. – Завтра же и отправимся.

– Завтра? – всполошилась мама.

– А чего тянуть? Раньше приедем – больше успеем сделать, – Уже взявшись за скобу дверей, он остановился. – Митьку еще прихватим. Чего ему все лето возле бабки сидеть? Ты как, не возражаешь? – обратился Коваль к Артемке.

– Не возражаю.

– Ну и славно. Утром будь готов. Еды с собой никакой брать не надо, денег – тоже. Что-нибудь из одежды, в чем работать будешь. Ну и мелочь там… мыло, зубную щетку… Понял?

И Коваль ушел.

Знакомство

Коваль стукнул в крышу кабины, заглянул к шоферу:

– Спасибо, друг! Приехали…

Водитель притормозил машину, и в зеленую придорожную траву полетели из кузова рюкзаки, котомки. Только небольшой ящичек с инструментом Николай Семенович не стал бросать, а осторожно передал спрыгнувшему на землю Митьке.

Грузовик помчался по проселку дальше, а они остались у обочины дороги.

Справа, сразу же от дороги, уходило вдаль широкое хлебное поле, слева – высокие, в пояс, травы с яркими головками цветов перемежались перелесками, хранящими тень и прохладу. Стрекотали, звенели кузнечики. Пропел совсем рядом шмель.

– Тишина-то какая… – тихо сказал Николай Семенович, будто остерегаясь кого-то разбудить.

– А пахнет слышите как? – так же тихо отозвался Артемка.

– Это с лугов. – Коваль перешагнул через дорогу, взял в руки колючий колосок, положил его на свою широкую жесткую ладонь, другой ладонью бережно погладил. – Озимые нынче хорошие. Добрый хлеб будет…

Они постояли еще немножко, потом вскинули на плечи рюкзаки и отправились гуськом еле приметной в высокой траве тропинкой через луг, через шаткий мостик над узкой в этом месте Раменкой туда, где виднелись крыши деревни. За речкой снова увидели ноле и остановились, пораженные. Огромное, широкое, оно было непривычного синего цвета.

– Это что, сразу столько васильков? – спросил Артемка.

Коваль посмотрел на него, на Митьку.

– Лен цветет…

– Кра-си-во… – Артемка щелкнул языком.

– Как море, – сказал Митька.

У крайней избы на ошкуренном бревне сидел белобородый дед. Увидев незнакомых людей, он вытянул шею, напряженно всматриваясь.

– Здравствуй, дед Антип! Не признал? – приветливо поздоровался с ним Коваль.

Дед тяжело привстал, опираясь на палку.

– Никак, Миколай Семенович?

– Он самый!

– Здравствуй, Семеныч… Не признал я тебя сперва, верно. Давненько не был ты у нас… Давненько. – Он посмотрел на Артемку с Митькой. – А это что за молодцы?

– Моя бригада, – засмеялся Коваль. – На помощь вам везу. Слышал, строите вы нынче много…

– Верно. Много строим. А строители-то вишь какие… – Он развел руками, засмеялся беззубым ртом. – Какой от нас прок?

– Здоровье как?..

– Помаленьку! – уселся опять на бревно дед.

И они пошли дальше.

Остановились возле дома с яблоней под окнами. Николай Семенович нажал щеколду, отворил калитку, и они вошли на прохладный двор. В нос ударило сыростью, сеном, парным молоком.

На крылечке показалась пожилая женщина в цветастом переднике, в белом платке:

– С прибытием, Николай Семенович! Здравствуйте, проходите в избу… Как хороню, что дома я оказалась… На минутку прибежала: забыла утром кур выпустить. Косеть мы начали. Травы нынче хорошие, похоже, два укоса возьмем.

– Да, травы стоят – заглядение.

– Вы тут располагайтесь, отдыхайте с дороги… Сейчас я вам на стол соберу…

– Алексей-то Кузьмич в бригадах?

– Ой, не говорите! В пять утра уехал и не обедал еще. Травы поспели, ягоды собирать надо – у нас ведь питомник большой, – а тут еще это строительство затеяли…

– Да вы не хлопочите, Валентина Ивановна…

– А я и не хлопочу. Долго ля собрать-то?

Она сновала из избы в сенцы и обратно, отодвинув заслонку, доставала из печи чугунки, крынки. На столе появились хлеб, яйца, квашеная капуста, топленое молоко, запахло щами…

– Управляйтесь уж без меня. Ребята, – обратилась она весело к Артемке с Митькой, – а вы что стоите, как виноватые? Мойте руки, садитесь за стол. Николай Семеныч, вы ведь знаете, где у нас что, распоряжайтесь, а я побегу. Сене ворошить надо. Хорошо бы высушить да в копны сметать, пока вёдро стоит…

С обедом управились быстро. Потом вымыли посуду, расставили и разложили все, куда надо, и Коваль сказал, обращаясь к Артемке и Митьке:

– До вечера вы свободны. Знакомьтесь с деревней, с ребятами, а я пойду председателя поищу.

Не сговариваясь, Митька с Артемкой, помчались к речке.

У самого берега, по колено в воде, стояла, замерев, с удочкой в руках девчонка лет десяти в красном платье. Она оглянулась, заслышав топот, выдернула леску из воды, бросила на песок свою удочку-самоделку и кинулась со всех ног в деревню. Оглядываясь на бегу, девчонка что-то кричала.

– Чего это она? – недоуменно сказал Артемка. – Может, нас испугалась?

– Похоже… – согласился Митька.

Они скинули одежду и упали на горячий мелкий песок.

Высоко в небе звенел жаворонок. Еле уловимый ветерок с реки шевелил волосы, чуть слышно плескалась волна о прибрежную гальку.

– Смотри… – прошептал вдруг Митька.

От деревни в их сторону решительно двигалась стайка ребят. Впереди шла, что-то крича и показывая на Артемку с Митькой, девчонка в красном платье. Шествие замыкал дед Антип. Он грозно размахивал своей палкой.

Артемка с Митькой невольно встали. Толпа ребят приближалась. Вперед выступил дед Антип. Он подошел совсем близко к Артемке с Митькой, и вдруг его подслеповатые глаза удивленно расширились. Он сказал растерянно:

– Стойте-ка… Дак это вы, стало быть?

Артемка с Митькой молчали.

– В сельсовет их! – крикнула девчонка в красном.

– Погодите… – дед Антип махнул рукой. – Айда все отсюда. Это не те…

– Как не те?

Дед оперся на свою палку:

– Это вы нонче с Миколаем Семенычем приехали?

– Ну и что из этого? – насторожился Митька.

– А ничего. Познакомились, стало быть. Дуська вас за лагерных приняла.

– За каких лагерных?

– А тут, – дед показал в сторону леса, – недалеко лагерь пионерский…

– Ну и что?.. – теперь вперед выступил Артемка.

– А то! – Из толпы вышел скуластенький мальчишка с белыми, как лен, волосами. – Мы в парниках на пришкольном опытном участке помидоры и огурцы выращиваем, а они по ночам их веруют?

– Ребята из пионерского лагеря?! – поразился Артемка. – Не может этого быть.

– Кабы не знали – не говорили. А то они, пока из деревни к себе бегут, по дороге огурцы роняют.

– Сроду такого не бывало, – огорченно сказал дед Антип, – а нонче спасу от них нету, озорничают.

– Надо вожатым сказать.

– Сказывали! – В голосе деда прозвучала безнадежность, – То же самое отвечают: «Быть того не может!» Вот наши и обозлились. А тут Дуська бежит: «Лагерные на реке!» – Дед Антип обвел свою команду строгим взглядом, нахмурил седые брови. – Чтоб мне драки не затевать! Эти ни при чем! – и, стукнув палкой о землю, пошел от реки.

Деревенские ребята стояли поодаль кучкой и о чем-то переговаривались. Артемка почувствовал себя неуютно. Купаться расхотелось. И тут он вспомнил Вику. Интересно, приехали они уже на дачу или нет?

– Слушай, Митька, может, в лагерь сходим? Ты же в нем не бывал. Посмотришь…

– Давай сходим, – согласился Меркулов.

– Если сделать небольшой крюк, можно через дачу детского сада пройти.

– А это зачем?

– Там наши могут быть, Афонин, Брянцева с Самсоновой. Они к Ленкиным младшим сестренкам собирались приехать…

– Ну давай сделаем крюк, – снова согласился Меркулов.

– Пошли!

– Прямо сейчас, что ли?

– А что? Потом, может, некогда будет. Да и наши на дачу ненадолго. Уехать могут.

Шалаш у тихой заводи

Из деревни они отправились уже знакомой дорогой. Мимо синего льняного поля, по мостику через Раменку, пестрым пахучим лугом. Вот и то место, где выпрыгнули недавно из попутного грузовика. Дальше Артемка уверенно пошел проселочной дорогой. Он знал, что не очень далеко должен быть столб с указателем-стрелкой: «Дача детского сада «Малышок».

В тихом дрожащем воздухе стоял легкий звон. Чвикали птахи, где-то далеко куковала кукушка.

– А хорошо в лесу, правда? – сказал Артемка, отгоняя березовой веткой комаров.

– Хорошо… – отозвался Митька.

– А ты мог бы всю жизнь в деревне жить?

– Не знаю. – Митька помолчал немного и добавил: – В деревне моря нет.

– Ты в моряки решил окончательно и бесповоротно?

– Бесповоротно. А ты кем станешь?

– Я еще не решил… Недавно был я на машиностроительном заводе, где Коваль работает.

Митька внимательно посмотрел на Артемку.

– Зачем?

– Николай Семенович позвал. В цех меня водил. В кузнечно-прессовый. Он там кузнецом работает. Ух здорово! Ты знаешь, я думал, он старый. И мама говорит, что ему уже скоро на пенсию можно, а он сильный! На ковочном молоте дает жизни! Бум-ба-бах! Бум-ба-бах! И – готово! Вот такая шестереночка! – Артемка изобразил руками огромный круг. – Они там башенные краны делают. Я и в сборочном был…

Тут послышался смех, и из высокой травы выглянули Вика и Лена.

– Здравствуйте, мальчики!

– Вот они! Я же говорил!.. – обрадовался Артем. – А мы как раз к вам, на дачу. И Афоня с вами?

Лена махнула рукой.

– Болтун Афоня! Чуть нам все не испортил. Нахвастал: «Я папе скажу, он машину даст!» А папа ему за это такой нагоняй устроил! «Машина мне дана для дела, а не для твоих развлечений!»

– Ну и правильно.

– Но мы-то думали, он в самом деле договорился, надеялись! Хорошо, детсадовская машина на дачу пошла. Нас и привезли.

Артемка слушал Лену и украдкой поглядывал на Вику. Какая она сегодня… Какая-то непривычная. Открытый сарафанчик с пышной широкой сборкой по подолу, и волосы не заплетены в косички, а свободно лежат на слегка уже загоревших плечах. На голове соломенная, с широкими полями шляпа.

– Это что у вас, ягоды? – неожиданно спрашивает Митька.

– Да, уже поспели! – Вика протягивает им эмалированную кружку. – Угощайтесь! А потом еще поищем, хотите?

– Конечно, хотим! – сразу же согласился Артемка. – Где ваши ягодные полянки?

– Мы же в лагерь идем, – напомнил ему Митька.

– Успеем! Да и что там сейчас делать?

– А сам звал…

– Давайте в лагерь завтра все вместе пойдем, – предложила Лена. – К ним там из милиции приехали, завтра будут рассказывать о правилах дорожного движения. И мы послушаем. Хорошо?

– Хорошо! – опять с ходу соглашается Артемка.

– Да ты что! – возражает Митька. – Мы же приехали работать.

– Как – работать? – девочки удивлены.

– Обыкновенно! – Артемка и сам чувствует, что он слегка одурел, но ничего не может с собой поделать. Какая-то безотчетная радость распирает его. Кажется, сейчас ему все нипочем!

– Что же вы будете делать? – спрашивает Лена. – Кем работать?

– Строителями! – отвечает Артемка так, что не поймешь, серьезно он или шутит. Лена недоумевает:

– А разве вы умеете строить?

– Научимся. Не боги горшки обжигают!

Митька с интересом наблюдает за Артемкой. Таким он его еще ни разу не видел…

Вчетвером они бредут лесом куда глаза глядят, какой-то случайной тропинкой. Тропинка петляет, извивается, раздваиваетея и вновь сливается в одну тропу, то узкую, то широкую.

Внезапно Митька останавливается, слушает:

– Тут где-то озеро близко…

– В этих местах озер нет.

– Значит, речка, – не сдается Меркулов.

– Да с чего ты взял?

– Недалеко утка кричала… – И Митька берет круто влево.

Все пошли за ним, споря меж собой, может быть в этом месте река или нет.

– Мы же Раменку перешли, как из деревни выходили! А потом она уходит вправо, – убеждает Митьку Артемка.

– Значит, где-то после этого Раменка повернула влево, – сопротивляется Митька.

– Не может быть. Лагерь разбит на реке, а он вон где!

– Ну, может, это не река, а старица.

– Да нет здесь ни озер, ни стариц!

– Посмотрим…

Тропинка нырнула в густой березнячок, вынырнула с другой стороны, взбежала на взгорок, поросший мать-и-мачехой, и круто скатилась к воде…

Ребята замерли, зачарованные. Тихая водная гладь, то ли старицы, то ли неведомого им до этой минуты озерка, отражала глубокое, с легкими облаками небо и зелень прибрежных кустарников. Стояла такая тишина, что когда в воду шлепнулась лягушка, а может, просто свалился камушек, все вздрогнули. Потом громко крякнула утка.

– Вот ее-то я и услышал… – прошептал Митька.

И вдруг Вика испуганно отступила назад.

– Тут кто-то живет… Смотрите!..

У самой воды, в густых зарослях, был сооружен шалаш.

Митька первый сделал в его сторону несколько осторожных шагов. За ним, стараясь ступать бесшумно, крался Артемка. Когда до шалаша оставалось совсем немного, мальчики заметили следы от костра…

Вдруг Митька решительно шагнул вперед и заглянул в шалаш.

– Идите сюда, здесь никого нет, – негромко позвал он. Но девочки не тронулись с места.

К Митьке подошел Артемка:

– Как ты думаешь, чей это?

– Не знаю. Но человек тут был недавно. Зола в костре теплая.

Шалаш из березовых веток искусно маскировал маленькую палатку, натянутую где на колья, где на металлические распорки. Возле костровища валялись пустые консервные банки, бумага, огрызки огурцов, яичная скорлупа. На сучьях висело старое сплюснутое ведро, на пеньке стоял покрытый копотью котелок.

Вдруг Митька нагнулся и, схватив какой-то небольшой предмет, сунул его себе в карман.

– Что это? – поинтересовался Артемка.

– Так, ничего…

– Уйдем отсюда… – попросила Лена. – Мне к сестренкам нора. Сон-час, наверно, уже кончился. И вообще… неприятно здесь.

– А я знаю, чей это шалаш! Какого-нибудь охотника! – высказала на обратном пути предположение Вика.

– Или рыбака, – поддержала ее Лена. – Правда?..

Мальчики молчали.

Артемке казалось, что Митька чем-то взволнован. Чем? Может, к шалашу это вовсе не имеет отношения?.. Может, это совсем из-за чего-то другого? Из-за чего? И что подобрал и положил себе в карман Митька у тихой заводи? Или это Артемке показалось?..

Вечером в избе было шумно.

Председатель колхоза Алексей Кузьмич и Николай Семенович то говорили о колхозных делах, то вспоминали фронтовых товарищей, то опять возвращались к сенокосу, к нуждам строительства.

– С каменщиками еще куда ни шло, стены возведем. Слесарей не найти! – сокрушался председатель. – А без автопоилок какой же коровник!

– Сделаем, сделаем автопоилки, – успокаивал его Коваль, – Вот завтра с утра и приступим. Только бы материал был.

– Это все как раз есть, раздобыли! – Председатель недоверчиво, словно прицениваясь, смотрел на Митьку, на Артемку, вздыхал: – Уж больно молоды твои помощники. Да и мало вас…

– Нас мало, но мы в тельняшках! – озорно подмигнул мальчикам Коваль, – Так, Митя? – И повернулся к председателю, – Ты, Кузьмич, не беспокойся. Все будет, как надо, все путем.

– Спать где будете, слесари? – шутливо спросила после ужина Валентина Ивановна. – Можно в избе, можно в чулане – там прохладнее, а то и на сеновале.

– На сеновале! – разом крикнули Артемка с Митькой.

– А мне, если можно, в чулане, – попросил Коваль.

– Отчего же не можно? Можно! Места у нас много. – И Валентина Ивановна ушла устраивать постели.

Артемка набрался духу:

– Мы сегодня в лесу какой-то шалаш видели.

Митька почему-то посмотрел на него осуждающе.

Алексей Кузьмич не удивился.

– Шалаш? Это сейчас не диво. Можете целый город из шалашей встретить – сенокос!

«Вон что! – подумал разочарованно Артемка. – Как же мне это сразу в голову не пришло? Шалаши строят для себя косари!»

Артемка идет по следу

Никогда еще Артемка не спал на сеновале! Воздух какой!..

В городской квартире, даже если на дворе лето и распахнуты все окна, все равно не дышится так хорошо! А от сена, на котором он лежит рядом с Митькой, аромат – и передать невозможно какой. Конечно, ведь в сене столько разных луговых трав. Тут тебе и ромашка, и колокольчик…

Но и непривычно. Шуршит под тобой все от каждого движения, а где-то рядом, за бревенчатой стеной жует жвачку и шумно вздыхает о чем-то корова. Не спится ей чего-то. Как и Артемке. А вот Митька – удивительный человек! – как бухнулся, так сразу словно провалился. Заснул. Даже на Артемкин оклик не отозвался. Вот это сон!

Артемка лежит с открытыми глазами, ловит ухом ночные звуки, думает…

Вот близко от дома кто-то проехал на телеге, грохоча го ли пустым ведром, то ли еще чем. Вот где-то далеко, может, на самом краю деревни, засмеялась громко женщина, потом тявкнула собака, ей отозвалась другая, третья… Тоже чего-то не спят.

А Митька спит.

Все-таки что же он за человек? Вроде бы и неплохой. А с другой стороны… На рынке какими-то загадочными ягодами торгует. А сегодня у шалаша? Ведь он точно поднял что-то с земли и спрятал в карман. А сделал вид, что ничего такого не было. Но Артемка же видел! Потом, когда в деревню возвращались, Митька все время осторожно озирался по сторонам. Кого он высматривал? Он же в этих местах впервые, тут у него не может быть никаких знакомых. Странно все это, очень странно…

Опять гавкнула собака. На кого это она? Наверно, во сне. Ведь теперь уж все спят. И люди, и коровы… Тишина… А кругом – зеленый луг с цветами и… Вика! В широкополой соломенной шляпе, в сарафане с оборкой. Откуда тут Вика? А-а, она собирает землянику! Вика протягивает Артемке ладонь, на ладони ягоды. Крупные алые…

Вдвоем они идут извилистой тропинкой, хитроумно и путанно бегущей к заводи, на берегу которой стоит шалаш… Артемке почему-то вдруг становится страшно от предчувствия беды. Ему кажется, что кто-то, очень опасный, вот-вот появится из густой чащобы…

И в самом деле послышался шорох. Артемка отважно шагнул вперед, заслонил собой Вику и хотел закричать, позвать на помощь, но крик не получился! Артемка напряг все силы, закричал и… проснулся.

Он открыл глаза и несколько секунд ничего не мог понять: ни луга, ни Вики. Где он? Тишина, тьма, маленький кусочек черного неба, а на нем дрожащая капля звезды… Но шорох из чащобы повторился! Артемка окончательно сбросил сон. «Какая чащоба! Чащоба приснилась». Он напряженно прислушался к ночи. Так и есть! По лестнице, прислоненной к амбару, кто-то осторожно лезет на сеновал!..

Стараясь не шуршать сеном, Артемка протянул руку, чтобы тихонько разбудить Митьку. Рука натолкнулась на пустоту. Митьки не было. Тогда Артемка осторожно привстал, подтянулся к краю лаза, глянул вниз. Митька, бесшумно, как тень, спускался по лестнице на землю. Легко, по-кошачьи пройдя двор, он беззвучно отворил калитку и выскользнул на улицу. «Значит, Митька вовсе не спал, а только притворялся! Ждал, чтобы я скорей заснул! – догадался Артемка. – Зачем? Что он задумал?..»

Артемка тоже, стараясь предупредить каждый шорох, спустился с сеновала и, крадучись, пошел следом за Митькой…

Держась на расстоянии от Меркулова, Артемка миновал льняное поле, мостик через Раменку, вышел на проселок. И вдруг все понял: Митька идет к шалашу! Конечно, построили его никакие не колхозники, убирающие сено. Если бы это было так, трава около шалаша и вокруг была бы скошена. Нет, там живет кто-то другой, тот, что по ночам ворует в деревне огурцы. Он прячется от людей, и Митька знает, кто это.

Огромная лунища неожиданно вывалилась из тучи, осветила дорогу, и Артемка в страхе замер, прижался к стволу дерева. Но Митька шел не оглядываясь. Свернув с проселка, он часто ошибался, путал тропинки, но, видимо, запомнив основное направление, упрямо шел вперед.

Запах воды, прохладу Артемка почувствовал внезапно… Значит, где-то близко… Пришли…

Митькина фигура исчезла из глаз, скрылась в кустарнике, но теперь Артемка и сам уже знал дорогу к шалашу, не собьется! Только бы не выдать себя…

Чем ближе было к цели, тем осторожнее шел Артемка, чувствуя, как в душе постепенно появляется страх. Вот и то место, где тропинка ныряет в березнячок, а из него круто взбегает на взгорок, поросший мать-и-мачехой. Там и шалаш… Может, затаиться пока здесь, в березнячке, не подходить к шалашу близко?..

Надоедали комары. Они занудливо звенели над самым ухом, лезли в нос, за ворот, кусали сквозь рубашку. Вдруг Артемка услышал чьи-то знакомые голоса. В ночной тишине казалось, что говорят совсем рядом. Забыв о комарах, стараясь не обращать на них внимания, Артемка осторожно раздвинул ветки березок-малолеток и застыл, неподвижный, ошеломленный: на взгорке, поросшем мать-и-мачехой, на фоне лунного в звездах неба он увидел двоих: Митьку и женщину с распущенными до плеч волосами, в широких брюках… Он сразу ее узнал! Это она, та ночная гостья, «Харри», которая выпрыгнула из квартиры Кондратьевны! И снова, как тогда, в ту ночь, Артемка почувствовал, что не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой, не в силах даже закричать…

– Последний раз тебе говорю: отдай киноаппарат! Отдай, хуже будет! – горячился Митька.

– А ты докажи, что его взял я! – зло крикнула женщина голосом… Акулы.

– Я докажу! Ты не волнуйся, докажу!

– А сам не погоришь?

– И пусть погорю! Но аппарат ребятам верну.

– Тебе, видать, за решеткой хочется посидеть? Или надеешься сухим из воды выйти?

– И посижу за решеткой! Не твоя печаль. А аппарат ребятам верну! – упрямо твердил свое Митька.

– Ты дурак! – заорал Акула. – Дурак! Мне за него кучу денег отвалят, я тебе сколько хочешь дам! Поедешь к своему Карскому морю, к своим белым медведям! Обещал и дам!

– Не нужны мне твои деньги! Подавись ты ими… ворюга! А к морю я и без твоих хлопот уеду, пешком уйду!

– А-а… Ворюга!.. А кто на стреме стоял, когда я аппарат уводил, не ты?

«На стреме? – пронеслось в Артемкиной голове. – Так вот он тот, третий!..»

– Ну я, я стоял! – тоже закричал Митька. – И я не отказываюсь, я где хочешь это скажу, а ты мне сейчас же отдай аппарат! Слышишь, отдай!

– Да ты не кричи, тише! – в голосе Акулы вдруг промелькнула угроза, – Тише! Мы ж свои люди, разберемся… Иди, иди домой, завтра поговорим.

Но Митька не отступал:

– Отдай кинокамеру!

В руках у Пашки появилась палка. Он занес ее над головой, замахнулся…

– Не смей, Акула! – не помня себя, закричал Артемка. На какую-то долю секунды двое на пригорке замерли, а потом Пашка резко бросился в темноту, в лесные заросли, и оттуда долго слышался удаляющийся хруст веток.

– Артем, ты? – ничуть не удивившись, спросил Митька.

– Я…

– Удрал он. Спугнули. Теперь не придет больше. Вот досада!

– Зачем же ты так… Один ночью… Пашка убить может.

– Я думал, он испугается, так отдаст… Я давно хотел, да не знал, где Акула прячется. Позавчера в городе Степку рыжего увидел. Вы втроем стояли…

– У гастронома?

– Да. Я за рыжим потом следил… Думал, приведет он меня к Пашке. Не вышло… Боялся, что так и не встречу больше этого гада.

– А как узнал, где Акула скрывается?

– Сегодня, когда мы днем сюда приходили, я ножик перочинный нашел… Он Пашкин. Зеленый такой, приметный. Тоже небось где-нибудь стибрил…

– Зеленый? – радостно закричал Артемка. – Перламутровый?

– Перламутровый…

– Это мой… Мама мне его на Новый год подарила, а Пашка забрал и не отдал.

Митька полез в карман.

– На, держи свой нож. – Он обернулся туда, где скрылся Пантюхин. – Думает, я испугался, молчать стану. Раз добром не отдает – не стану молчать! Это же он огурцы из теплиц ворует, а думают на ребят из лагеря!

– А ты что же… знал про кинокамеру? – удивленно протянул Артемка.

– Знал. – Меркулов помолчал немного. – Я даже возле школы стоял, когда Акула в окно лез. Только не виноват я, Артемка. Честное слово. Я не хотел. Акула мне столько наплел. Денег пообещал. А мне деньги очень нужны. Очень! А когда услышал, что стекло зазвенело, догадался и свистнул, чтобы Пашку напугать. Хотя опасности никакой и не было. Да только он успел…

– Митька, а ведь Акула может скрыться, он же знает, что ему будет за кинокамеру.

– Слушай! – вдруг прервал Митька Артемку. – Девочки говорили, что в пионерский лагерь из милиции приехали, о правилах дорожных рассказывать будут…

– Ну и что?

– Так из милиции же! Надо им срочно сообщить. Самим нам Акулу не поймать! Пошли в лагерь.

– Прямо сейчас, ночью?

– Конечно! Вот только жаль, не поверят, что не виноват я. А я, честное слово, не знал!

– Поверят. Нас двое, а Пашка один.

– Как – двое?..

– Да я ведь тоже… Я тоже был там, возле школы…

Митька неожиданно засмеялся:

– А ты знаешь, я это подозревал! А потом решил, что мне показалось.

– Ты мне, между прочим, тоже странным казался. – Голос Артемки звучал глухо. – А в милицию идти надо. Кинокамера – это еще не все.

– А что еще?

– Ясно, что Акула – вор. К Степаниде-то ночью в квартиру он залез.

– Ты почем знаешь?

– А я не спал, видел… Но понял все это только сегодня. И вообще, – вдруг горько произнес Артемка. – Я почему-то ужасно глупый!

Сторож, освещая тропинку фонариком-жучком, проводил их к маленькой легкой дачке:

– Вот здесь вожатые наши живут, и те, что из милиции, у них ночуют. Стучите.

Митька привстал на цыпочки, осторожно постучал пальцем по стеклу. Тотчас же с той стороны отдернулась марлевая занавеска, показалось заспанное женское лицо.

– Извините… – начал Митька, – у вас тут работники милиции…

В комнате вспыхнул свет, и через минуту на крыльцо вышла девушка.

– Что случилось? – спросила она, запахивая длинный халат.

– Варя! – закричал обрадованно Артемка.

– Скворцов?

– Варя, у нас ЧП! – Артемка опять не знал, как рассказать, чтобы было и кратко, и обо всем. – Помните, я приходил насчет Пантюхиной…

– Войдите в комнату, – предложила Варя. – А я сейчас…

Мальчики вошли.

Вскоре Варя вернулась в сопровождении младшего лейтенанта.

– О-о! – закричал он с порога. – Старый знакомый! Что у тебя за привычка, Скворцов, по ночам бегать? Спать не даешь!

– Товарищ Глушко! Здравствуйте… – Артемка счастливо улыбнулся, – А это, – он показал на Митьку, – дружок мой. Меркулов Дмитрий.

– Что стряслось-то? – протягивая Митьке руку, весело спрашивал Глушко у Артемки, – Опять фантастику читал? Новая Харри привиделась?

– Здесь она! То есть он… Задержать его надо… – бестолково объяснялся Артемка. – А то опять скроется. А уж мы вам потом с Митькой все начистоту!

Глушко сразу посерьезнел.

– Где он?

– В шалаше. Тут заводь есть недалеко…

– Ну что ж, ведите.