Текст книги "Сбежавшее лето"
Автор книги: Нина Бодэн (Боуден)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)
Тетя Элис схватила Мэри за руку и прижала к себе.
И Мэри прижалась к тете. Так было приятней, потому что шел дождь и похолодало.
– Что теперь будет, тетя Элис?—спросила она.
– Видишь ли,– неуверенно ответила тетя Элис,– к нам, наверное, придет полицейский и захочет с тобой поговорить. Задать тебе несколько вопросов. Но пусть тебя это не пугает. Либо я, либо дедушка будем с тобой...
– Я ничего и не боюсь. Это ужасно интересно.– Как можно подумать, что ее это напугает! – Но я спрашивала не про себя. Что будет с Кришной?
– Это решит министр внутренних дел,– сказал дедушка.– Как правило, детям не разрешается въезд в Англию и проживание здесь без родителей. Но в случае с Кришной министр может сделать исключение, хотя лично я в этом сильно сомневаюсь...
– Лучше пусть сделает,– сказала Мэри.– После всего, что мы совершили! И какое отношение ко всему этому имеют его родители? У него ведь есть дядя, с которым он может жить, правда?
– Боюсь, это не совсем то, что отец с матерью.
– Дяди и тети часто бывают лучше родителей,– заявила Мэри. Дедушка улыбнулся и закурил свою трубку.
– Я рассуждаю с юридической точки зрения,– сказал он.– Так гласит закон.– Дым кудрявился вокруг его младенческого лица, пока он рассуждал об иждивенцах, то есть о детях и родственниках, не способных заработать себе на жизнь, об иммиграционных законах и квотах.
Хотя Мэри уже начало клонить ко сну после горячей ванны и обильного ужина, она старалась делать вид, что ей хочется не спать, а слушать. Дедушка давал объяснения с таким же удовольствием, с каким она рассказывала ему и тете Элис, как собственноручно спасла Кришну от двух мужчин, которые похитили его, как спрятала его и кормила...
– То-то я заметила, что продукты у нас расходуются гораздо быстрее, нежели прежде,– сказала тетя Элис, но, кроме этого единственного замечания, они оба слушали ее, не перебивая и не напоминая о том, что ей пора спать.
Беседовать с ними было гораздо приятнее, чем с полицейским, который пришел, когда Мэри ужинала. Тон у него был почти легкомысленный, он чуть ли не забавлялся, подумала Мэри, задавая ей вопросы: спросил, когда точно Кришна прибыл в Англию, где они его прятали и зачем, и записал ее ответы в свой блокнот. И при этом не переставая улыбался и шутил, словно они играли в какую-то веселую игру, а не занимались серьезным делом!
Вспомнив об этом сейчас, Мэри рассердилась.
– Мы нарушали закон, правда? – спросила она, перебивая дедушкин монолог.
Дедушка всполошился:
– Видишь ли, милочка...– Он постучал трубкой, вытряхивая из нее табак.– Я знаю, ты не поняла, но, строго говоря...
– Конечно, вы нарушали закон, Мэри,– сказала тетя Элис.– И по-моему, правильно делали!
– Элис! – попытался остановить ее дедушка.
– Некоторые законы следует нарушать,– заявила тетя Элис.– Будем называть вещи своими именами. Нечего делать вид, будто Мэри с Саймоном не понимали, что делали, будто это всего лишь детская шалость. Это... Это оскорбительно для них обоих!
У нее был такой возмущенный вид и такой возмущенный тон, что Мэри захотелось подбежать и обнять ее.
– Видишь ли...– начал дедушка. Потом он усмехнулся и откашлялся,– Элис, а предложить, чтобы она шла спать, тоже оскорбительно? Уж поздно, и, по-моему, даже самые закоренелые преступники не чужды усталости. Кроме того, ближайшие несколько дней, по-видимому, будут не простыми...– Он снова набил трубку и довольно долго утрамбовывал табак. Затем посмотрел на тетю Элис поверх пламени спички и спросил:– Ты уже ей сказала?
– Пойдем, милочка,– заторопилась тетя Элис.– Дедушка прав. Пора спать.
Обычно, когда Мэри говорили, что пора спать, она ужасно раздражалась, но сегодня восприняла это напоминание спокойно. Оно показалось ей дружеским, словно кто-то обнял ее за плечи. Она поцеловала дедушку и пошла наверх, зевая и волоча ноги, а тетя Элис следовала за ней со словами: «Пора баиньки...»
И только уже лежа в постели, она сквозь сон спросила:
– Сказала мне о чем? О чем вы мне не сказали?
Тетя Элис стояла у окна. Она раздвинула занавески и с минуту глядела в темень. Затем подошла, села на край кровати и сказала небрежным, легкомысленным тоном:
– Через несколько дней приезжает твоя мама.
Мэри ничего не ответила. Вокруг головы тети Элис был ореол света от стоявшей за ее спиной лампы. Мэри сощурилась, ореол стал колючим.
– Хорошо, правда? – спросила тетя Элис.
– Да,– ответила Мэри только потому, что тете Элис хотелось это услышать.
Она решила было спросить, заберет ли мама ее домой, и сказать, что ей не хочется уезжать, но чувствовала, что сказать этого не сможет. Тетя Элис терпит ее в доме только потому, что она вообще человек покладистый, но в глубине души вряд ли согласится, чтобы Мэри и дальше жила с ней. После всего, что Мэри рассказывала про нее!
Мэри вздохнула и спросила:
– Вы правда рассказывали чужим людям, что вы дочь герцога?
– Да. Я была ужасной лгуньей. Большинство детей любят выдумывать. Обычно у них есть причина...
Тетя Элис улыбнулась. Сидя спиной к свету и улыбаясь, она казалась довольно хорошенькой и молодой, подумала Мэри. Она протянула руку, и тетя Элис взяла ее в свои, задумчиво повернула ладонью вверх, словно собиралась прочитать судьбу Мэри.
– Зачем ты сказала Саймону, что я была сестрой?—спросила она так неожиданно, что Мэри сразу ответила:
– Чтобы он вас привел. Я хотела, чтобы вы пришли.
Тетя Элис сидела неподвижно. Потом весело спросила:
– Значит, я оказалась кстати? Бедный мальчик!
– Я не только это имела в виду,– сказала Мэри.– Я хотела, чтобы вы пришли за мной.
– О Мэри! – воскликнула тетя Элис.
Голос ее звучал как-то странно, и Мэри испугалась, что она вот-вот заплачет, поэтому она потянула тетю Элис к себе, чтобы та ее поцеловала. И когда тетя Элис нагнулась, Мэри обеими руками обхватила ее за шею и прижалась к ней.
13 ПОСЛЕДНИЙ БЕГЛЕЦ НА ОСТРОВЕ
Когда в парадную дверь позвонили, Мэри черным ходом выбежала в сад и спряталась в кустах. Она съежилась, сидя на корточках на сырой, покрытой листьями траве, и, обхватив руками колени, шептала про себя: «Извини, но Мэри здесь больше нет. Мы, к сожалению, не успели известить тебя, чтобы ты не приезжала. Нет, нам не известно, куда она делась. С ней все в порядке, она жива-здорова и просила передать тебе, чтобы ты ее не искала, потому что найти ее невозможно...»
Шел дождь. Капли дождя, просачиваясь сквозь листья, шлепались ей на голову, струились по ее лицу. Она высунула язык и кончиком языка поймала каплю. Капля была соленой, как морская вода и как слезы.
«Нам очень жаль, что ты напрасно проделала такое длинное путешествие. Ждать не имеет смысла. Или звать ее. Она не придет...»
– Мэри...– раздался голос тети Элис.
Она заползла глубже в кусты. Ветки цеплялись ей за волосы, вытаскивая из кос целые пряди. Она оглянулась, потом сунула голову в колени.
– Мэри, милочка,– сказала тетя Элис,– ты знаешь, кто приехал?
Мэри так тесно прижалась к земле, словно хотела с ней сровняться. Пусть бы на ней тоже росли деревья. Она часто дышала.
– Мэри! – позвала ее тетя Элис и дотронулась до ее руки.
– Не могу!—сказала Мэри.– Не могу...
Тетя Элис ничего не ответила.
Мэри подняла голову и посмотрела на нее.
– Меня тошнит.
– Я знаю.
– Скажите, что меня нет. Или еще что-нибудь...
– Трусость – последнее дело,– сказала тетя Элис.
Они выбрались из кустарника, пересекли лужайку, вошли в дом.
Мэри не спускала глаз с собственных ног. Тетя Элис шла за ней следом.
В комнате было трое. Дедушка и еще какой-то мужчина стояли у окна. А мама сидела на коврике возле камина, протянув руку к огню, впервые зажженному после лета. На ее пальцах сверкали кольца.
– Родная моя!—сказала она.– Как же ты вытянулась! Не девочка, а струнка!
Мэри ощущала какую-то неловкость, не знала, куда девать руки. Она неуклюже протопала по ковру и остановилась в ожидании, когда ее поцелуют.
– От тебя пахнет фиалками,– сказала она. Мужчина возле окна засмеялся.
– Родная моя! – повторила мама и тоже засмеялась, будто Мэри сказала какую-нибудь глупость.– Это духи! – Она положила руки на плечи Мэри.– Дай-ка я посмотрю на тебя.
Мэри смотрела на маму. Она уже забыла, какая у нее красивая мама – блестящие гладкие волосы и большие ласковые глаза – и какая молодая. Слишком молодая, чтобы быть мамой!
– Глазам своим не верю,– сказал человек у окна.– Ей-богу, не могу поверить.– У него был громкий, веселый голос.
– Боюсь, что это правда,– сказала мама Мэри.– Это на самом деле моя дочь. А это Джефф. Надеюсь, вы будете добрыми друзьями.
– Конечно, будем.– Джефф подошел к камину. Он был высокого роста и похож на человека с рекламы.– Конечно, будем,– повторил он и подмигнул Мэри.—Ну и девочка! Я читал про тебя в газетах.
– Извините...– сконфуженно залепетала тетя Элис.– Репортер сумел побеседовать с Мэри, прежде чем я его увидела. По правде говоря, я решила, что это газовщик, и позволила ей открыть дверь. Это целиком моя вина.
– Глупости, Элис,– возразил дедушка.– Собственно, какое все это имеет значение? Кратковременная сенсация...
– А мне нравится, что про меня пишут в газетах,– сказала Мэри, хотя в действительности была совершенно равнодушна к этому факту. Просто странно было читать про себя, про Саймона, про Кришну. Словно это были три абсолютно незнакомых ей человека...
– Еще бы! Конечно, нравится,– схватил ее за руку Джефф.– Еще бы!
«Интересно, всегда ли он повторяет фразы дважды?» – подумала Мэри. И пусть он ее отпустит.
Но он продолжал держать ее за руку.
– А как твой приятель? Юный Патель...
– Спасибо, хорошо,– ответила Мэри.– Ему сделали операцию, но теперь он чувствует себя гораздо лучше. Сегодня мы пойдем его навестить.
– Когда-нибудь ты мне расскажешь все подробно. Все, все.– Джефф вглядывался в ее лицо, словно искал там что-то.
Мэри сразу догадалась, почему он так упорно старается ей понравиться.
– Вы собираетесь жениться на моей маме?—спросила она. Джефф рассмеялся, откинув назад голову.
– Рубишь сплеча? Мне это нравится. Мне это очень нравится. Да, Мэри, собираюсь.– Он отпустил ее руку, но взял за руку маму.– Надеюсь, ты не возражаешь?—спросил он.
Они отлично смотрятся рядом, подумала Мэри. Оба молодые, красивые, без единой морщинки на лице, без единой складки на одежде. Рядом с ними дедушка и тетя Элис казались жалкими и помятыми.
– Надеюсь, это не слишком большой для тебя сюрприз, моя родная,– сказала мама. – Я хотела написать тебе до нашего приезда, но мы были так заняты. Нужно было сделать кучу вещей. А от папы ты что-нибудь получила? Он обещал писать, но ведь ты знаешь, какой он ленивый!
– Ничего я не получала, – ответила Мэри. – Он приезжает?
Она спросила просто из вежливости, не сомневаясь в ответе. И оказалась права.
– Он остается в Южной Америке, родная, – сказала мама. – Говорит, что ему нравится тамошний климат. – Она помолчала. – Родная, улыбнись, пожалуйста. Ты очень рассердилась?
– Нет, – ответила Мэри. Странно, но ей и вправду все это было почти безразлично. – Я просто задумалась, – объяснила она. – Вы будете жить в нашей квартире?
Джефф покачал головой.
– Нет, но мы ищем похожую. С удобствами и в центре, чтобы хватило места... – Он подмигнул маме, а потом Мэри, словно у них был какой-то общий секрет. – Чтобы хватило места для тебя, если ты будешь жить с нами, – заключил он.
Мэри смотрела себе под ноги.
– Не знаю, – сказала она.
– Чего не знаешь, родная? – спросила мама.
Почему-то ее собственные ноги казались ей чужими. И голос тоже принадлежал кому-то другому.
– Просто не знаю.
– Мы, правда, еще не нашли нужной нам квартиры. Поиски займут, наверное, некоторое время, – сказала мама.
Мэри словно волной окатило: ей сразу стало легче. Значит, ее не заберут прямо сейчас! Как хорошо!
– Если хочешь, приезжай и помоги нам искать. Если у тебя есть желание, конечно.
Мэри посмотрела на нее. Она улыбалась своей ласковой улыбкой, но улыбка эта была какая-то заученная, словно для фотографии.
«Она просто старается быть доброй», – подумала Мэри.
На мгновение она почувствовала, что к горлу подступает клубок, и ей захотелось убежать вон из комнаты, из дома, но она посмотрела на тетю Элис и вспомнила, как та сказала: «Трусость – последнее дело», и поняла, что действительно, как бы быстро и далеко она ни убежала, ничего не изменится: мама, Джефф, дедушка и тетя Элис по-прежнему будут сидеть и ждать ее ответа.
– Хочешь приехать, родная? – спросила мама. И лгать – последнее дело.
– Если ты не возражаешь, я, пожалуй, останусь у дедушки и тети Элис, – сказала Мэри, не отрывая глаз от красного с блеклыми оранжевыми цветами ковра.
Послышался глубокий выдох.
Мэри подняла глаза. Мама по-прежнему ласково улыбалась, только теперь ее улыбка была более естественной.
– Конечно, я не возражаю, родная, – сказала она, и Мэри почувствовала, что она говорит правду. – Но прежде следует спросить дедушку. И тетю Элис, разумеется.
Мэри взглянула на них.
– Мы рады, что она живет у нас. Нам с ней веселее, – сказал дедушка и потянул носом.
– Мы ее очень полюбили.– Тетя Элис засмеялась своим пронзительным, звонким смехом, который прежде казался Мэри таким глупым.– Между нами, девочками, говоря!– заключила она.
А потом они все пошли обедать в большой отель на набережной. Они ели креветки, жареную курицу с горошком и хрустящими ломтиками бекона и лимонное мороженое. Они ели, болтали и так заговорились, что тетя Элис с Мэри на пять минут опоздали в больницу.
Саймон уже был возле Кришны. Кришна сидел в постели. На нем была красивая лиловая пижама, на грудном кармашке которой был вышит красный дракон.
– Пижаму привез дядя,– сказал он.– И виноград, и книги. Сегодня он опять приедет, потому что утром мне снимали швы.
– Было больно? – спросила Мэри.
– Ужасно!—Кришна упал в подушки и так закатил глаза, что остались видны только белки.– Три врача держали меня, а четвертый, взяв в руки огромный острый нож...
– Врун! – заметил Саймон и отщипнул себе виноградину.
– Я просто хотел рассказать Мэри что-нибудь интересное. Она любит разные истории,– усмехнулся Кришна и посмотрел на Мэри. – Да нет, просто было щекотно, вот и все. Хотите посмотреть мои вырезки?
– Что?
– Вырезки,– с гордостью повторил Кришна,– из газет. Про меня. Дядя привез их.
Из тумбочки возле кровати он вынул конверт и вытряхнул содержимое конверта на одеяло. Некоторые вырезки состояли всего из одного параграфа, набранного мелким шрифтом, но в двух были фотографии: на одной была изображена Мэри, а на другой – Саймон,и над ним заголовок: «Сын полицейского участвует в спасательной операции».
– Твой папа очень рассердился?—спросила Мэри.
– Меньше, чем я думал,– ответил Саймон и взял еще одну виноградинку.– К нему приходил мистер Патель.
Мэри покосилась на Кришну, который был занят тем, что демонстрировал газетные вырезки тете Элис, и спросила шепотом:
– А он был очень сердит?
Она страшилась встречи с дядей Кришны. Что ни говори, а ведь они похитили его племянника...
– Нет,– покачал головой Саймон. Он выплюнул виноградные косточки в руку и смущенно посмотрел на Мэри.– Между прочим, я был неправ.
– Насчет чего?
– Вообще. Насчет того, например, где он живет...– Он покраснел, потом усмехнулся.– Но насчет «кадиллака» я был прав. Нет у него «кадиллака».– Он торжествующе посмотрел на Мэри и наклонился оторвать очередную виноградинку.– Есть только «роллс-ройс»,– добавил он.
– О чем это вы шепчетесь?—спросил Кришна и тут же добавил: – А вот и мой дядя.
Мэри подняла глаза. В палату вошел темнокожий джентльмен, не очень высокий, с тонким, узким лицом, похожим на лицо Кришны. Он поцеловал Кришну, поздоровался за руку с тетей Элис и Саймоном, затем протянул руку Мэри.
– А это, значит, твой второй отважный друг!—сказал он.
– Это Мэри,– представил ее Кришна.– Она умеет строить гримасы.
– Я должен поблагодарить тебя,– улыбнулся ей мистер Патель,– за горячее участие в судьбе моего племянника. Ему повезло, что он очутился в таких добрых руках.
Мэри была очень довольна и ужасно смущена.
– Сделай гримасу, Мэри. Покажи, например, сумасшедшего.
Мэри покачала головой.
– Но я прошу тебя! – настаивал Кришна.
– Здесь не могу.
– Это же не церковь,– сказала тетя Элис.
Мэри подумалось, что они все смотрят на нее так, будто она поступает подло, отказывая Кришне в его просьбе, а поэтому она постаралась изо всех сил. Тетя Элис, содрогнувшись, закрыла глаза, но Кришна хохотал так, что, схватившись за живот, простонал:
– Не надо! Перестань! У меня от смеха болит шрам...
На глазах у него появились слезы, и дядя поспешно схватил его за руку.
– Ты сам просил.– Мэри чувствовала, что очутилась в глупом положении.
Она сердито посмотрела на тетю Элис, которая улыбнулась и подмигнула ей.
– Нам пора, милочка. Кришне нельзя так возбуждаться.
Кришна надулся и запрыгал на постели.
– Не уходите. Я не хочу, чтобы вы уходили.
– Тихо, мой милый,– строго остановила его тетя Элис, словно решила, что Кришна слишком долго своевольничал.
Тогда он лег и посмотрел на нее своими цвета сливы глазами.
– Но мы еще и не поговорили как следует. Про остров. Ты был там, Саймон?
– Я собираюсь сегодня. Хочу собрать все мои вещи.
– Я тоже хочу туда,– заныл Кришна.– Это нечестно.
Мистер Патель улыбался.
– Еще успеешь, когда поправишься. Сегодня утром мне сказали, что тебе разрешат жить со мной до приезда твоих родителей, а они, по-моему, должны скоро приехать.– Он посмотрел на тетю Элис.– К делу Кришны проявлен большой интерес. Благодаря, мне кажется, нашим юным друзьям. Гласность оказалась на пользу! И разумеется, тот факт, что они его спрятали. Чем дольше человек пробыл в стране, не будучи пойманным, тем больше у него шансов получить разрешение на право жительства.
Мэри посмотрела на Кришну, желая убедиться, ценит ли он все то, что они для него сделали, но он, по-видимому, совсем не слушал, что говорит дядя, а только ждал, когда он кончит говорить.
– Вот о чем я все время думаю,– схватив тетю Элис за руку, выпалил Кришна.– Дядя Саймона вез меня на лодке. Откуда взялась лодка? Все время, пока мы там жили, мы ни разу не видели лодки. И людей тоже не видели.
– Разве ты никогда не заходил за мост, мой ягненочек?—спросила тетя Элис.
Она посмотрела на Саймона, таинственно улыбнулась и, наклонившись, принялась что-то шептать Кришне на ухо.
– Что она имела в виду? Почему не сказала мне? —спросила Мэри, когда они добрались до острова.
– Наверное, решила, что мне самому захочется тебе показать.
Саймон тяжело вздохнул. Он упорно молчал с той поры, как они вышли из больницы, но, хотя Мэри заметила это сразу, его молчание ее не слишком тревожило. Она сама большей частью молчала, была занята размышлениями.
Когда Саймон повел ее дальше вокруг озера, она сказала:
– Ты слышал, что сказал мистер Патель? О людях, которым разрешают жить в Англии, если их сразу не поймают? Знаешь, мы могли бы проделать такое еще раз. Мы могли бы дежурить на берегу и встречать иммигрантов, доставлять их на остров, прятать их, кормить...
– О господи! – Саймон так круто остановился, что она с размаху налетела на него.– За кого ты себя принимаешь?—Он с минуту холодно смотрел на нее и затем добавил уже более снисходительным тоном:– Разве ты не понимаешь, что, если бы он был из бедных, ему бы не разрешили остаться? Он получил разрешение только потому, что у него богатый дядя. Я слышал, мистер Патель сказал, что мы помогли Кришне, но он сказал это только из вежливости. Словно мы капризные дети и нас следует похвалить. Кроме того, теперь, когда обо всем известно, на острове уже никого не спрячешь. Он перестал быть необитаемым.– Он помолчал и, с трудом глотнув, словно у него в горле застряло что-то острое, продолжал:– Да он, собственно, никогда таким и не был...
Он повернулся к Мэри спиной и пошел вперед. Сначала тропинка эта ничем не отличалась от той, что шла к мосту, такая же сырая и заросшая травой и мохом, но вскоре почва под ногами стала более твердой, и трава исчезла, словно по ней ходили люди. Затем они свернули и увидели берег озера: широкая сверкающая полоса воды, чистая от морской травы, с пристанью и несколькими пришвартованными к ней лодками. Подальше на берегу, отдельно друг от друга, словно чураясь общения, укрыв пледом колени, сидели несколько рыбаков. А позади за деревьями блестел под лучами солнца металл. Там была стоянка машин.
– Это частный клуб любителей рыбной ловли,– чужим голосом объяснил Саймон.– Очень дорогой. Сюда приезжают из Лондона богатые люди. В клуб есть въезд с той стороны, где раньше был дом. Мы никого не встречали, потому что наш конец озера зарос морской травой, а рыбачить можно только в чистой воде. На далекие же прогулки эти богатые люди с их машинами не ходят. Но они все время были здесь...
Он ссутулился, засунул руки в карманы, и вид у него был хмурый-прехмурый.
Мэри с минуту смотрела, как он стоит и угрюмо следит за рыбаками на другой стороне озера.
– Саймон! – позвала она его.
Он не отозвался. Рыбаки сидели так неподвижно, что казались манекенами, а не людьми. Только их цветные поплавки были в движении, тихо колыхаясь вместе с водой.
– С острова нам их не видно. И мы им не видны. Поэтому ничего не меняется. Мы можем делать вид, что они не существуют.
– Делать вид и искренне верить – это разные вещи,– возразил Саймон.
И, оттолкнув Мэри, так стремительно понесся по направлению к мосту, что она была не в силах его догнать.
Отыскала она его на обрыве над гротом. Он стоял, глядя на озеро. На его щеках следами улитки шли полоски от слез. Он вздрогнул, словно не ожидал больше ее увидеть.
– А что ты будешь делать с Ноаксом?—спросил он, словно теперь они могли беседовать только на сугубо практические темы.
– Могу взять его домой,– ответила Мэри.– Тетя Элис сказала, если хочу, пожалуйста.
– Но он одичал,– возразил Саймон.– Он не сможет жить в доме.
– Я ведь живу,– сказала Мэри, чувствуя себя счастливой. Такой счастливой, что не обиделась, когда Саймон безразличным тоном заявил:
– Но ты же не дикое животное.– И снова отвернулся к озеру.
– Саймон, ну, пожалуйста, успокойся,– сказала она.
– Я ничем не расстроен,– ответил он расстроенным голосом. Потом посмотрел на нее.– Если ты возьмешь Ноакса домой, он сбежит при первом же удобном случае и попытается вернуться на остров. Но даже если он доберется сюда, то все равно не сумеет перейти через мост, потому что не может держать равновесие на трех ногах. И тогда он умрет. Умрет от горя...
Он говорил так, будто знал, что это такое.
– Тогда, наверное, лучше оставить его здесь,– сказала Мэри.
Она понимала, что Ноакс и вправду ни за что не приживется в доме, никогда не будет сидеть у огня, не станет старым, ленивым и толстым. Ничего этого не будет, потому что он познал вкус свободы.
– Мы время от времени сможем приезжать сюда и смотреть, как ему тут живется.
Молчание. Всплеснула в озере рыба. Потом другая.
– Все равно так, как раньше, уже не будет, – продолжал Саймон.
– До нашего с Кришной появления, когда ты был на острове один, здесь тоже, наверное, было не так,– разозлилась Мэри.– Потом появились мы, и тоже было неплохо. Правда? Я хочу сказать, что если наступают перемены, то не всегда к плохому. Ты как хочешь, а я пойду поищу Ноакса. Я ухожу.
– Ладно, не горячись,– усмехнулся Саймон и пошел вслед за ней.
Они не нашли Ноакса. Никак не могли его найти и, уже совсем отказавшись от поисков, развели костер и согрели в котелке остатки сардин. И только когда огонь весь выгорел, а озеро погрузилось в сумерки, он появился на обрыве, где принялся играть с листочком, подбрасывая его в воздух, ловя и рыча от воображаемого гнева. Он не позволил им потрогать себя, но и не уходил, пока они собирали вещи и тушили костер, а затем проводил их до моста, но держался на расстоянии и тихо урчал.
Перейдя мостик, Мэри оглянулась. Ноакс смотрел им вслед, все еще урча и рассекая воздух хвостом, но ей вдруг показалось, что выглядит он вовсе не диким, а одиноким и растерянным: последний беглец на острове.
– Я не могу его оставить,– тихо сказала она себе самой, но Саймон услышал ее.
– Если ты его возьмешь, ему будет еще хуже. И мы же не оставляем его навечно. Мы всегда можем вернуться сюда.
Мэри посмотрела на него. Косые лучи солнца, опустившегося уже к вершинам деревьев, били ему в глаза, заставляя их мерцать как вода.
– Мы можем прийти сюда даже завтра,– предложил Саймон.
А на острове Ноакс в последний раз взмахнул хвостом и, прыгнув в кусты, скрылся из вида.
