Текст книги "Поцелуй русалки (ЛП)"

Автор книги: Нина Блазон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 6
БЕЛЫЕ ВОЛКИ

Евгений чувствовал себя в горнице явно неуютно.

На столе лежала большая куча новых, еще блестящих монеток. Не круглые, а овальные копейки, на одной стороне изображение святого Георгия с копьем, на другой – выбито имя царя Петра и указан год чеканки. «1705» – прочитал Иоганн на одной монете. Десять штук равнялись одной гривне, пятьдесят – полтине, а сто составляли рубль.

В общей сложности на столе лежали несколько рублей. Иоганн еще не привык, что эти деньги принадлежали ему. Он получил их от Карстена Зунда в качестве платы за модель «Санкт-Пауля». Хотя эта модель корабля продавалась из-за русалки, ему было тяжело с ней расставаться, и на кучу денег он смотрел с неудовольствием. У Марфы под глазами залегли глубокие тени. Выслать Михаэля под благовидным предлогом из дома оказалось делом трудным.

Иоганн втайне радовался, что Иван сопровождал дядю. Он по-прежнему ни на грош не доверял старику-крепостному.

Встреча с Евгением прошла не слишком сердечно. Марфа, холодно оглядев парнишку, вежливо протянула ему руку.

Как и любому гостю, ему предложили квас, хлеб и мясо, но Иоганн чувствовал, что Марфа с Евгением играли в кошки-мышки. И друзьями бы они не стали.

Даже сейчас под строгим взглядом Марфы Евгений, очевидно, не знал, как ему себя вести. Он, съежившись, сидел на стуле и нервно теребил подол своей жалкой рубахи.

– Тебе нельзя разъезжать в таком виде, – заявила Марфа. – Любой подумает, что ты из беглых.

Не терпя возражений, она поднялась и вытащила из сундука старую рубаху Иоганна, ту самую, которую он разорвал во время драки с Евгением. Марфа ее залатала. Теперь она села, вынула иголку и начала подшивать рукава.

– Иоганн, сходи в нашу комнату и принеси своему другу зеленый дорожный сюртук, который тебе уже мал, – приказала она. Евгений покраснел до корней волос, но возразить не посмел. Непостижимым образом Марфа пользовалась авторитетом у парня, и Иоганн не мог уразуметь почему. Таким послушным и вежливым своего грубоватого друга он никогда прежде не видел. – И справа, рядом с кроватью, в сундуке лежит еще кое-что. Это нужно будет взять с собой.

Иоганн встал и сдвинул в сторону шерстяной полог. Ему странно было входить в комнату дяди Михаэля и Марфы. Она оказалась на удивление уютной. На кровати, заправленной дядей Михаэлем с особой тщательностью, лежало вышитое покрывало. Золотые нити сверкали в полуденном свете, падающем в приоткрытое окно. Символ былого, померкшего великолепия другой эпохи, когда семья Марфы еще обладала состоянием. Круглое зеркало, обычно висевшее у двери, лежало на кровати. В сундуке Иоганн нашел письмо. Аптекарская печать зашуршала в его пальцах. Он спешно покинул комнату и снова сел к столу рядом с Марфой.

– Открой письмо, – приказала она.

Иоганн повиновался и узнал почерк Томаса Розентроста.

– Послание? От Розентроста? – недоумевал Иоганн. – Зачем?

Марфа усмехнулась:

– Потому что я его об этом попросила. Если кто-то заинтересуется, почему тебя нет в мастерской, поручение Томаса Розентроста окажется правдоподобной причиной. Томас подтвердит, что ожидает повозку с эфирными маслами из аптекарского огорода Москвы и отправил нарочного, чтобы тот привез их из Есенгорода. Так как его посланник заболел, он попросил съездить тебя. А его подмастерье, алхимика… – Марфа кивком указала на Евгения, – ты взял с собой.

Евгений смущенно смотрел на письмо.

– Спасибо, Марфа, – произнес Иоганн.

– Давай, – обратилась Марфа к Евгению и откусила нитку, – переодевайся в рубаху. Иди в комнату и приведи свои волосы в порядок. Зеркало я положила на кровать. Постарайся выглядеть, как человек, которому не нужно скрываться.

Евгений схватил рубаху, дорожный сюртук и покорно исчез в комнате. Иоганн еще раз склонился над посланием и обстоятельно ознакомился с ним. Его имя упомянули, но вместо имени «Евгений», стояло – «Алексей Сергеевич Палот». Он поинтересовался:

– Чье это имя?

– Нового помощника аптекаря, который в скором времени прибудет из Москвы. На несколько ближайших дней это имя одолжит Евгений.

– Что я одолжу? – поинтересовался тот, вернувшись в комнату. С приглаженными волосами, в чистой рубахе и сюртуке он выглядел, как приличный путешественник. В другой одежде, как увидел ошеломленный Иоганн, его друг без труда мог сойти за бюргера или даже за дворянина. Честно говоря, даже его лицо выглядело благородным. В действительности, Евгений оказался очень симпатичным парнем. Иоганн таращился на него, пока тот не ухмыльнулся.

– Тебя зовут Алексей Сергеевич Палот, – пояснила Марфа. – Хорошенько запомни это имя.

Ухмылка Евгения исчезла, и он упрямо произнес:

– У меня уже есть имя, и звучит оно «Евгений».

У Марфы уголки рта насмешливо полезли вверх.

– Порой приходится и лгать, – ответила она, бросив на него резкий взгляд. К удивлению Иоганна, Евгений снова закрыл рот и Марфе не ответил.

Первым в дорогу отправился Иоганн. Марфа коротко с ним попрощалась.

– Пять дней, – сказала она, быстро обняв его. – Я жду пять дней!

Равнодушные лица проплывали мимо него, когда он без Евгения отправился в путь по болотистой местности. Скользкие доски заменяли ему дорогу. Украдкой он высматривал Дережева или его союзников, но сегодня казалось, его никто не преследовал. Вскоре он решил, что видел Митю, но юродивый также быстро исчез, как и появился.

Иоганн молча прочел короткую молитву небу, чтобы никто из людей царя Петра не обнаружил русалку, пока та, не ведая опасности, вела странные разговоры с юродивым. Когда Иоганн почти уже достиг края стройки, то услышал позади себя шаги. Не задумываясь, он сунул руку под рубашку и вытащил послание. Его дыхание участилось, и он почувствовал себя в западне. У него, в конце концов, поручение от Томаса Розентроста. Как будто только сейчас услышав шаги, он остановился и обернулся. Колени у него подогнулись. И он, было, чуть громко не выругался.

Иван задыхался от быстрого бега. Борода всклочена, легкие гремели при каждом вдохе, как мешок с цепями. Иоганн сжал губы и встревоженно огляделся. Будто из-за берез сейчас повыскакивают заговорщики и его окружат. Без слов Иван промчался последние несколько шагов и остановился перед ним. Спешно схватив Иоганна за руку, он вложил в нее твердый предмет. Водянисто-голубые глаза посмотрели на Иоганна с укоризной, затем старик, не оборачиваясь, пошел обратно. У ошеломленного Иоганна в руке остался твердый предмет. Только спустя несколько мгновений он разжал кулак и посмотрел на подарок Ивана. Это оказался крошечный, резной образ Богоматери.

***

К его изумлению Евгений уже находился на условленном месте за березами. Однако и ему плохо удавалось скрыть, что запыхался. Следовательно, он знал более короткий путь или мчался сюда, как дьявол. Самоуверенно, с широкой ухмылкой он стоял, прислонившись к стволу дерева.

– Ну, наконец-то, Бремов! Русалка пожелала поцелуй на прощание?

– Молчи, русский, – парировал Иоганн. – Куда дальше?

Евгений указал на юг, и они отправились в путь, в быстром темпе двигаясь через постепенно густеющий лес. Они никакие не воры или торговцы секретами, а двое парней с поручением от врача, с письмом и печатью, державшие путь в Есенгород. Чем дальше от заболоченного речного района, тем зеленее становился лес. Лиственные деревья создавали крышу над их головами, на тропинке росли папоротник и ягодные кусты. Не жалели своей обуви и плохо ориентируясь в дороге, Иоганн и Евгений прошли уже большое расстояние. Достаточно просто скрыться в лесу, чтобы не столкнуться с путником, шедшим навстречу. Старый компас, который Иоганн еще в Москве выменял за плотницкую работу, сослужил им хорошую службу, так как время от времени они сомневались, где находится дорога. Вскоре двигаться стало тяжелее, а чувство эйфории улетучилось. Они молча шли рядом друг с другом, делая лишь краткие привалы для перекусов. Еды надолго бы не хватило, но спустя продолжительное время Евгений разглядел куст и вытащил оттуда куропатку. Ближе к вечеру мглистое солнце полностью исчезло за тучами, и им пришлось перебраться под дерево с низко свисающими ветвями, чтобы не промочить под дождем свои припасы. В опустившихся на них грозовых сумерках, лес сверкал, как сундук с сокровищами, наполненный хрустальными каплями и зелеными жемчужинами. Иоганну так не хватало свежего запаха мха и живой древесины! Плечом к плечу ждали они, пока не пройдет гроза.

В сумерках шорохи начали меняться, а треск в ветвях давал эхо. Глубоко в подлеске Иоганн рассмотрел огромную тень. Могучим кораблем проплыли между листьями и ветками раскидистые рога лося. Затаив дыхание, они наблюдали, как гигантский зверь прошел позади них.

Вечер накрыл темным плащом деревья, глаза начали светиться. Августовская ночь навевала лишь слабые воспоминания о белых ночах. Для ночлега Иоганн раскатал шерстяное одеяло, которое ему дала с собой Марфа. Дорожную одежду, чтобы не помялась, повесили на ветку одного из деревьев, и улеглись, тесно прижавшись, друг к другу. Было приятно ощущать тепло Евгения, и Иоганн снова смутился, как тонко он чувствовал своего друга.

– Видишь? – прошептал Евгений и указал на тень. – Это медведь?

Иоганн содрогнулся и непроизвольно придвинулся к нему еще ближе.

– Здесь же нет медведей или…?

– Ты меня спрашиваешь? – поинтересовался тихим голосом Евгений. – Если захочешь узнать про морского огурца, это я могу тебе рассказать, но в животных, обитающих между деревьями, разбираешься ты.

– Здесь нет медведей, – соврал Иоганн. Они долго прислушивались к ночи, но усталость, наконец, победила.

Утром они чувствовали себя разбитыми, и с гудящими ногами отправились в путь, продвигаясь некоторое время вдоль дороги, на которой виднелись глубокие следы от колес.

Двигаясь по лугам, они преодолели, как полагал Иоганн, около двенадцати миль. Вдали показались конные солдаты и повозка на тяжелых колесах, катившаяся в сторону Санкт-Петербурга. Возможно, новый груз продовольствия и инструментов. Они с тревогой наблюдали за всадниками, но людей Дережева среди них не увидели, как и бояр в длинных, ниспадающих одеждах.

Время от времени попадались другие обозы, двигавшиеся также по направлению к дельте Невы, лошадиные упряжки и пешие колонны новых работников.

Еловый аромат обдувал их, заставив ночью помечтать о поленьях в печи и зиме. В какой-то момент Евгений разбудил Иоганна и указал на белую туманную фигуру на четырех ногах, с горящими глазами.

– Волк, – прошептал он. – Белый волк. Ты видишь его?

Когда Иоганн пробудился, фигура исчезла, и он еще долго задавался вопросом, приснился ли им этот зверь или его, действительно, видели. На второй день их путешествия в поле зрения попало скопление домишек. Разбросанные вдалеке по равнине, маленькие усадьбы защищались высокими деревянными заборами. Иоганн подсчитал и пришел к выводу, что до города еще около десяти миль. Наступила ночь. Шанс вновь спать под крышей показался Иоганну более чем заманчивым.

– Спросим у кого-нибудь из крестьян, нельзя ли нам переночевать. За пару копеек они дадут нам приют.

– Ты с ума сошел? – возразил Евгений. – Хочешь, чтобы нас ограбили?

– Когда мы переезжали из Москвы к Неве, то часто останавливались в усадьбах.

– С вами было много помощников. Мы найдем другое место, Бремов.

Иоганн посмотрел на своего друга со стороны и заметил:

– Ты не доверяешь людям.

– Мы не можем позволить себе доверие, – невозмутимо парировал Евгений. – Представь, нас задерживают, и Карпакова мы не находим. Тогда город потерян. У тебя есть с собой инструменты?

– Что?

– Ну, молоток или клещи, что-нибудь, чем можно отодрать доску или сломать замок.

– Да, – сказал Иоганн. – Но мы еще больше потеряем времени, если нас застукают при взломе дома.

– Никто нас не застукает. Видишь там сзади сарай?

Иоганн глянул на край поселения и обнаружил капитальное строение, огороженное забором. Пожалуй, лошадей днем держали на пастбище.

– Конюшня хорошо охраняется, – размышлял он. – Обычно поблизости находятся собаки.

Он спросил себя, почему в присутствии Евгения всегда чувствовал себя немного испуганным стариком.

Евгений улыбнулся.

– Я не видел собак. Давай свои инструменты.

Поколебавшись, Иоганн вытащил маленький молоток с острым бойком и гвоздодером. Еще никогда в жизни он не встречал человека, которому мог бы доверить свой плотницкий инструмент. Но здесь был Евгений.

Чуть позже они обогнули деревню по кромке леса и в тени деревьев прокрались к задней стенке сарая. Сторожевых собак и впрямь не видно, присмотревшись внимательнее к избам, Иоганн понял почему. Лишь немногие из них выглядели жилыми, на некоторых уже появились первые признаки разрушения. Хорошо заперты только два дома, незваному гостю пришлось бы приложить все усилия, чтобы попасть внутрь. Сколько людей могло там проживать? Десять? Двенадцать? Возможно, крестьяне давно уже на заработках в Санкт-Петербурге, а здесь остались лишь старики да дети.

Евгений протянул Иоганну свою поклажу и шустро, как лиса, побежал по лугу. Добравшись до задней стенки сарая, он вскарабкался по ней наверх. У Иоганна перехватило дыхание, когда он наблюдал за опасным карабканьем своего друга. Он не мог ни восхититься Евгением и глядел с открытым ртом, как молодой рыбак забрался на фронтон, выхватил молоток и что-то подцепил. Спустя мгновение он исчез. Иоганн озабоченно огляделся. Прошла целая вечность, прежде чем возле сарая вынырнула фигура Евгения и махнула. Иоганн собрался с духом и побежал. Перед входом в сарай он понял, что необходимость в опасном трюке отсутствовала. Дверь оказалась наспех прикрытой, приложив небольшое усилие, она бы открылась. Евгений просиял и поманил его внутрь. Лошадей в стойлах не было, это он увидел даже в темноте, в помещении находилась лишь пара старых лестниц, и пахло заплесневелой соломой. Все, что можно украсть, жители перенеси в избы.

– Там немного сена, – пояснил Евгений, указывая на пол. С облегчением они уселись рядом друг с другом. Действительно, как хорошо вытянуть уставшие ноги!

– Утром мы будем в городе, – тихо сказал Иоганн.

– Десять миль до Карпакова, – пробормотал Евгений. – Найдем ли мы его?

Страх в его голосе тронул Иоганна.

– Мы должны.

Когда он произносил эти слова, ему хотелось схватить Евгения за руку, но в испуге удержался от движения. Убрав поспешно руку, он порадовался темноте, которая скрыла его горящие щеки.

«Санкт-Петербург сводит меня с ума – сказал он себе. – Я не знаю, кто я есть, и чего хочу».

Он постарался придать голосу спокойный тон.

– Где у тебя жемчужина?

Шарканье подсказало ему, что Евгений искал небольшой кожаный мешочек. Холодные пальцы тронули его за предплечье.

– Здесь, – сказал Евгений.

Иоганн схватил мешочек и успокоился, почувствовав жемчужину через кожу.

– Чем ты ее покрасил?

– Тебе об этом лучше не знать, поверь мне. Но она такая красная, что капли крови рядом с ней выглядят, как слюна.

Иоганн засмеялся, но потом в голову пришел новый повод для беспокойства. Чтобы задать вопрос, как можно непринужденнее, он кашлянул:

– Что ты будешь делать, когда русалки вернутся в море? Останешься в Санкт-Петербурге?

Евгений резко выдохнул. Возникла пауза, во время которой Иоганн чувствовал себя очень несчастным.

– Не знаю, – раздался нерешительный ответ. – Я об этом подумаю, когда придет время. Пошли спать, Бремов. Утром мы будем решать совершенно другие проблемы, – он придвинулся поближе к Иоганну и накинул ему на плечи конец одеяла Марфы.

Они долго пролежали молча рядом друг с другом. Иоганн прислушивался к дыханию Евгения, наблюдая, как оно становилось все глубже. Во сне его поцеловала русалка. Это был горячий поцелуй шелушащихся губ, и Иоганн почувствовал, как его уносит теплым потоком. Царь Петр разбил жемчужину молотком. Потом появился тощий белый волк с улыбкой Евгения.

Глава 7
ПАЛАТЫ КАРПАКОВА

Что-то пощекотало его за нос, и он во сне поднял руку, чтобы отогнать насекомое. Его пальцы ухватились за чужие волосы. Иоганн открыл глаза и замер. Сквозь дырявую крышу, рисуя на пыльном дереве тонкий узор из светящихся нитей, проникал утренний свет. Смутившись на момент, он позволил себе эту необычную близость, но потом осторожно отодвинулся от своего друга.

Евгений все еще крепко спал. Его лицо, озабоченное и напряженное, выглядело странно привлекательным. Иоганн сглотнул и оглядел друга. Даже во сне его руки сжимались в кулаки. Рубаха задралась вверх, обнажив костлявые дуги ребер, поднимавшиеся с каждым вдохом. С непонятным стыдом Иоганн осторожно потянул одеяло, желая вновь укрыть Евгения. И остолбенел. Из-под рубахи выглядывала, того обмотанная вокруг тела, тканевая полоса. Евгений носил такую повязку, когда сломал ребро. Но, ведь это когда было? У Иоганна вдруг появилось чувство, что в его голове с трудом пришел в действие шестеренчатый механизм.

Как долго срастается ребро? И тут ему на ум пришла русалка и ее машущее движение, которым она разбрасывала по воде свои волосы.

Они черным, узким платьем легли на ее тело и прикрыли грудь. «То, что мы видим, ничего не значит», – прозвучал в ушах ее голос. В нерешительности он перевел взгляд на Евгения и посмотрел на него очень внимательно – узкие и костлявые от работы руки, тонкие черты нежного лица, подрагивавшего во сне. Мысль, внезапно пришедшая ему в голову, казалась ушатом ледяной воды, которой его окатили с ног до головы. Руки сжались в кулаки. Проклятье, что за идиотом он был? Слепым? Глухим? Тут же вспомнились тысячи моментов, когда он все это видел и знал. Но лишь благодаря собственному упрямству сейчас он чувствовал себя, будто его ударили доской по голове. И русалка ему намекала, конечно, иносказательно, но достаточно ясно. Щеки вспыхнули от стыда при мысли, что он тогда на берегу рассказывал о Кристине. Действительно он хвастался, что ее поцеловал? Кристина, о которой давно уже не думал, с тех пор… да с тех пор, как познакомился с Евгением. Не то, чтобы этот вывод сразил его наповал, скорее он чувствовался, как удар дубиной, который не оживаешь. Как же звучит тогда настоящее имя?

Иоганн поднял голову и еще раз внимательно вгляделся в спящее лицо, без испуга, очень внимательно, и размышлял до тех пор, пока от мыслей не закружилась голова. Ему вспомнилась сказка о прекрасной царевне, которую поймала ведьма Баба Яга костяная нога.

Вдруг Иоганн заулыбался. Из Катьки получилась бы отличная ведьма. Он вновь почувствовал себя идиотом, но ему стало легче. Моментально пропало раздражение, беспокоившее его последние несколько дней. Чувства его не обманывали. Все обрело свой смысл. Он тихо наклонился и украдкой поцеловал, по-другому, не так, как Кристину. Настолько по-другому, что образ купеческой дочери рассыпался пеплом и исчез. Чужая девушка зашевелилась и заморгала. В следующий момент она вздрогнула, будто обожглась об Иоганна. Он приготовился получить пощечину или, что более вероятно, удар кулаком, но девушка, выглядевшая, как его лучший друг Евгений, лишь уставилась на него. У Иоганна что-то запрыгало туда-сюда в желудке и запершило в горле. Он был чертовски счастлив. Даже если бы она сломала ему нос, он бы всю жизнь не жалел, что ее поцеловал.

– Елена, – сказал он. – Так тебя зовут по-настоящему.

Она ухватилась за рубаху и натянула ее, будто еще что-то могла скрыть. Этот ее жест Иоганн не знал и наблюдал за ней удивленно, сбитый с толку двойной картинкой своего лучшего друга и девушки с длинными ресницами.

– Я… – произнесла она и прервалась, затем плотно сжала губы, полная разочарования.

Иоганну тотчас стало жаль, что для нее сложилась такая ситуация. Он ожидал увидеть перед собой Евгения – парня с острым языком, но без маски грубоватого рыбака она казалась человеком, попавшим, как загнанный зверь, в безвыходное положение. Его эйфория медленно прошла, наступило отрезвление. В один момент до него дошло, как все изменилось. Впервые Иоганн увидел, что и его друг лишился дара речи.

– Повязка… – произнес он извиняющим голосом. – Я ее увидел и подумал… – повисла гнетущая тишина, потом Иоганн откашлялся и начал говорить снова, – Евгений…

– Так звали моего брата, – резко ответила девушка. У Иоганна появилось чувство, что лучше бы она влепила ему пощечину. – Его убили солдаты. Как мою маму и сестру, я – это он, ты понимаешь?

Иоганн закусил нижнюю губу. От боли в ее голосе у него защемило в груди. Как ему хотелось взять ее на руки, чтобы защитить от воспоминаний, но он не осмелился и шевельнуться.

– Как ты убежала? – спросил он через некоторое время.

Елена засмеялась. Теперь ее голос звучал не так грубо и гортанно, как обычно.

– Если тебя ищут солдаты, ты быстро научишься залезать на любое дерево.

– Солдаты царя Петра?

– Какая разница, русские или шведские? Когда они пьяны от крови и шнапса, то становятся одинаковыми, как яйца. В качестве Евгения было проще… выжить.

– Почему ты мне не сказала? Ты мне не доверяешь?

– Доверять, – воскликнула Елена. В итоге снова проявился Евгений – ее карие глаза засветились гневом. – Бремов, ты совсем дурной? Если я кому-то и доверяю, то только тебе! Но ты же видишь, что все изменилось.

– Что изменилось? – вспылил Иоганн. – Ты сам…

Он осекся, и Елена не смогла сдержать иронический смешок.

– Ты сам. Ты попался, – она встала и принялась вытряхивать из рубахи стебли соломы. – Для тебя я – Евгений, слышишь? А на данный момент я, так или иначе, Алексей Сергеевич Палот.

Она горько улыбнулась:

– Наш путь предначертан. Если нам удастся спасти город, я буду ловить рыбу – в Неве или в другом месте. Ты привезешь из Москвы свою Кристину и женишься на ней. Будешь строить корабли для царя Петра и…

– Нет, – крикнул Иоганн.

Елена удивленно умолкла. Они оба прислушались, не приближались ли к хижине шаги, не залаяла ли собака, но все было тихо.

Иоганн задрожал, но не от страха, что их обнаружат.

– Возможно, ты права, – с сомнением произнес он. – Все изменилось. Я могу называть тебя Евгением, несмотря на то, что ты Елена. Я говорил о Кристине, но меня смутило, что ты для меня гораздо важнее, чем она.

Поспешно он искал правильные слова, но казалось, она от него убегает, как вспугнутая стая птиц.

– Я знаю, что я говорил, но… я все время себя спрашивал, почему я с тобой… Кристина померкла, как сон.

Елена подняла одну бровь.

– Как быстро померкла любовь, – напустилась она.

Ему очень хотелось ее треснуть, как тогда, когда она еще была Евгением, но теперь он не осмелился сделать и шага в ее сторону.

Елена глянула на него с сомнением.

– Как скажешь, – ответила она. – Меня это не касается!

– Если кого-то и касается, так только тебя! – крикнул он.

Он собрал все свое мужество и приблизился. Чтобы посмотреть ему в лицо, ей пришлось задрать голову. Он никогда не чувствовал себя таким незащищенным и ранимым. Она могла вырвать сердце из его груди и бросить его на землю, осознал он. Один миг они смущенно постояли, затем Елена сделала шаг назад и покачала головой.

– Нет, Иоганн, – произнесла она тихо и так снисходительно, как русалка отказывающая Мите в дороге в Неву.

Она торопливо свернула одеяло и отвернулась от Иоганна, который беспомощно стоял, отвергнутый, униженный и одинокий.

На последних милях перед Есенгородом Иоганн почувствовал, что он будто шел по ковру из осколков их дружбы. В этот момент одного взгляда на скрытые льняные бинты казалось достаточно, чтобы полностью исказить действительность. Пока они шагали рядом, но избегая друг друга, Иоганн в памяти возвращался к каждому мгновению, связанному с Евгением – от драки при знакомстве с русалкой до визита Евгения к Марфе. Он мрачно улыбнулся. Естественно, Марфа об этом знала, иначе, зачем бы она отправила Елену переодеваться в другую комнату. Тот факт, что задним числом он находил все больше доказательств, раздражал его безмерно. Между тем, неприятное, глухое молчание выросло между ними стеной. Примерно каждые сто шагов он задавался вопросом, может было бы лучше, не раскрывать тайну Елены.

Есенгород, в который они вошли после строгой проверки послания, являлся очень старым городом. Окруженный высокой кремлевской стеной, возраст которой исчислялся несколькими столетиями. В центре на большой площади стояла великолепная деревянная церковь с тремя золотыми куполами. Каждый купол венчался крестом. Золото сверкало в послеобеденном солнце. Как ни странно, с каждым шагом Иоганн чувствовал, что город все больше напоминает Москву. Ему понадобилось время, чтобы понять, в чем заключалось сходство – многие улицы Москвы также выстилались дубовыми досками, держащимися на высоких деревянных фундаментах. Иоганн не видел, но знал, что под этими досками, по которым они шагали, лежали, перевязанные берестяной корой, деревянные трубы для отвода талой и дождевой воды.

Большинство домов построены из дерева, лишь немногие – в два этажа. В центре города, а также на севере и юге возвышались сторожевые башни. На них стояли дозорные, в чьи обязанности входило оповещать о пожарах. Иоганн прищурил глаза и различил флаги из черной кожи, которыми размахивали стражи огня, едва завидев пожар. Ночью они предупреждали факелами.

Он вздрогнул, когда Елена притиснулась к нему поближе. Надежда, что речь шла хотя бы о жесте симпатии, быстро рассеялась, когда он увидел, какими глазами она разглядывала здания и дороги. Но попытка сделать равнодушное лицо не могла скрыть изумления и испуга. В отличие от него, Елена еще никогда не бывала в городе – все, что она знала, так это болота. Тем не менее, он наслаждался неожиданным моментом близости и не уклонялся от нее. В торговом квартале возле дороги сидели пленные с, втиснутыми в кандалы, ногами. Они выпрашивали еду и ожидали своей дальнейшей участи. Возможно, со следующим обозом их отправят прямиком в Санкт-Петербург, где им придется отрабатывать свое наказание.

Иоганн обнаружил попа с длинной бородой и, висевшим на цепочке, на груди крестом. На рыночной площади повозки загружали мешками с зерном, и солдат, контролировавший погрузку, всевидящим оком наблюдал за возами. Наверное, это новая партия груза для Санкт-Петербурга. С неприятным ощущением Иоганн также заметил угрюмые взгляды, которыми осматривали обоих путников, выискивая дорогие вещи.

– Теперь нам придется тысячу человек расспрашивать о Карпакове, – уныло произнесла Елена. Это были первые слова, произнесенные ею с утра в сарае.

Иоганн откашлялся.

– Нужно спросить в канцелярии. Новоприбывшие, кто держит путь в Санкт-Петербург, там регистрируются и могут оставлять сообщения.

– А если чиновник действует заодно с Дережевым? Бьюсь об заклад, что весь город полон заговорщиков.

Иоганну пришлось признать ее правоту. Незаметно они переместились в тень крыши.

– Мы должны стать незаметными, – сказала Елена. – Может нам лучше разделиться и отправиться на поиски? Я могла бы осмотреться возле церкви.

– Церковь! – воскликнул Иоганн. – Конечно! Он же старовер. Он пойдет на церковную службу.

Елена с сомнением оглядела его.

– Вряд ли тебя впустят в церковь, ты бросаешься в глаза так же, как и зеленая овца. И я…, – задумчиво окинув взглядом свою дорожную одежду, она покачала головой. – Мне нужна другая одежда. Пошли!

Тот час же развернувшись на каблуках, она устремилась к полускрытому проулку. Когда Иоганн свернул за угол, она всунула ему в руки свой сюртук и шепнула:

– Подожди в тени.

Затем она прошмыгнула вдоль стены. Не успел он открыть рот, как Елена уже оказалась на высокой стене. У него перехватило дыхание, когда она подтягивалась к окну и дальше карабкалась на следующий этаж, опасаясь сделать фальшивое движение и упасть.

Верхнее окно было открыто, в нем висела, проветриваясь, грубая серая рубаха. Иоганн еще глубже вжался в тень и обеспокоенно огляделся. Задний двор оказался пуст, но он слышал стук мисок и гневный голос, бранивший рыдающего ребенка. В любой момент мог кто-то появиться и обнаружить Елену. Она ловко забралась на оконный выступ, бережно прижимая к себе рубаху. Через секунду, набросив ее на плечи, и, удерживая равновесие, начала спускаться вниз. Спрыгнув с нижнего окна, она приземлилась с глухим стуком на землю.

– Уходим! – разлепила она губы, и в следующий момент они побежали с заднего двора.

Едва они достигли главной улицы, как со двора раздался крик. Голоса и крики становились громче. Внезапно Елена и Иоганн остановились. Меньше, чем за секунду, Елена снова надела дорожную одежду, одернула рукаваи быстро затолкала рубаху в сумку. Навстречу им бежали люди.

– Вор? Где вор? – крикнул какой-то мужик, и Елена указала на двор. Они медленно удалились и незаметно перешли на другую улицу, находившуюся далеко от места преступления. Иоганн по-прежнему был бледен и дрожал.

– Я пойду в церковь, – сказала Елена. – В этой рубахе можно сойти за обычного мастерового. Как я узнаю Карпакова?

– Из староверов, – ответил Иоганн. – Высокородный боярин. Мой дядя считает, что у него был шрам. Здесь! – он провел указательным пальцем над переносицей.

Елена кивнула.

– Хорошо. Дай мне свой ремень и шейный платок.

Иоганн повиновался и аккуратно запаковал ее одежду в тюк с поклажей. Случайно обнаружив подаренную Иваном фигурку Богоматери, он протянул ее Елене, которая наморщила лоб, но взяла. Недалеко раздался звон медных церковных колоколов. Во время всего срока церковной службы звон окутывал город.

– Увидимся сегодня вечером, если разминемся, я жду тебя на этом месте, – прошептал он. Елена кивнула и убежала.

Иоганн долго смотрел с тревожным чувством ей вслед. Его нервы находились все еще на пределе, и он понял, что очень устал. Медленным шагом побрел он в сторону церковной площади. Здесь не найдешь пустого сарая, а проводить ночь на улице не целесообразно. После богослужения горожане отправятся по домам, и на улицах останутся лишь отбросы общества, которым с полным мешком денег лучше не показываться.

Украдкой он разглядывал людей, собравшихся перед церковью. Одна небольшая группка состояла из нескольких мужчин. Двое носили длинные бороды и богатую, пышную одежду. В позднем свете блестели серебряные нити. Впрочем, даже эти дворяне не осмеливались носить в открытую длинные боярские кафтаны. По указанию царя Петра они одевались в короткие кафтаны, доходившие им только до колена. Среди прихожан попадались горожане и крепостные, снимавшие свои шапки и прижимавшие их к груди, дети и старухи, не имевшие уже во рту ни одного зуба. Иоганн обнаружил прелестную горожаночку. Эта молодая женщина пришла в церковь под руку с пожилым торговцем. В, похожем на восточное, платье с длинными, вышитыми рукавами. Когда она повернула голову, и Иоганн смог увидеть ее профиль, он поразился прелестному лицу и нежной коже. У нее были длинные, как у Елены, ресницы. При мыслях о ее глазах и упругой походке, лицо красавицы превратилась в разукрашенную маску. Многие тревожные моменты вызывали у Иоганна страх, что Елена его покинула и больше не вернется. Конечно, этот страх не имел под собой основания. Их прочно связывала русалка. Но что произойдет, когда русалки вернуться бы в море? Уныние грозило одолеть его, поэтому он развернулся к церкви и подошел к холопу, собиравшемуся отвести лошадь в богатой попоне к одной из бочек, использовавшихся в качестве поилки.