Текст книги "Поцелуй русалки (ЛП)"

Автор книги: Нина Блазон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Небрежным движением головы он указал на стеклянные сосуды.

Иоганн поднялся и подошел поближе. Он чувствовал себя неловко, но старался этого не показывать. Дракон оказался маленьким животным, из тела которого росли две деформированные головы.

– Ягненок с двумя головами! – закричал Розентрост. – Из Выборга! А сзади ты видишь младенца с тремя ногами – из Тобольска. И сросшиеся близнецы у нас есть, из Уфы, по-моему.

Иоганн в ужасе попятился. Ему совершенно расхотелось разглядывать редкости царя Петра.

– Почему этих младенцев не похоронили? – прошептал он. – Они же люди!

– Кто такую диковинку утаит или похоронит, будет наказан, – ответил безжалостно Розентрост. – Царь Петр распорядился, чтобы повитухи под страхом смертной казни не избавлялись от новорожденных уродцев, а сообщали приходским священникам. Потом их сдают коменданту. За мертвого человеческого монстра платят десять рублей, за скотину, зверя и птицу – три. За живого монстра скотины или зверя – пятнадцать рублей, за птицу – семь, и, держись крепче, за живого человеческого урода – сто!

Иоганн разинул рот от удивления. От Михаэля он знал, что Томас Розентрост в год зарабатывал восемь сотен серебряных рублей. В соотношении с деньгами, которые приносила дядина мастерская, сто рублей являлись целым состоянием.

Розентрост ухмыльнулся обалдевшему Иоганну.

– Если у вас появится тело русалки, несите его сюда, я думаю, царь ради такого случая накинет еще пару рублей.

Иоганн закрыл рот и покачал головой.

– Ты не поверишь, чего только не придумают люди, чтобы заграбастать деньги, – продолжал Розентрост. – Вчера один солдат принес мне для консервации птицу с двумя головами. Одна была так неумело пришита, что мне очень хотелось двинуть ему этой падалью в морду.

– Как… их консервируют?

– В спирте, как эти здесь. Но как раз в эти дни я ожидаю посылку из Голландии от анатома Рюйша. Я заказал у него несколько инъекционных препаратов. Они позволяют гораздо лучше препарировать тела.

– Зачем царь позволяет препарировать этих монстров?

Розентрост пожал плечами.

– Он коллекционирует все необычное. Кроме того, весь мир должен видеть и знать, что монстры не являются творением дьявола, они лишь шальной каприз природы. Он ненавидит суеверия также как бороды старообрядцев и болтовню о колдовстве. И царь прав! Знаешь, что он сказал, когда в последний раз приходил ко мне?

Иоганн навострил уши.

– В этом году должно произойти солнечное затмение. Людей о нем нужно предупредить заранее, чтобы они не считали его чудом. Когда люди о чем-то знают, это перестает быть чудом. Кстати, русалки тоже имеют естественную природу. Видишь сзади склянку?

– Ту, продолговатую?

Доктор старательно закивал.

– Вытащи ее. Ну, не бойся, монстры не кусаются.

Иоганн проигнорировал дискомфортный зуд в руках, когда осторожно вытаскивал склянку. У него перехватило дыхание. Ему в глаза смотрел зверь с острыми клыками – это, возможно, молодая собака, чьи конечности беспомощно болтались в жидкости. Что Иоганна привело в ужас, так это сросшиеся задние лапы.

– Такое… – произнес Томас Розентрост тоном домашнего учителя, – можно отыскать также и у людей. Дети бедняков долго не живут, а сросшимися конечностями и впрямь напоминают русалку. Но ими не являются. В противном случае они бы плавали с разрезанным брюхом в склянке, – врач почесал голову, и его парик съехал немного на бок. – Хотя, наверное, нет. Для этого сосуд слишком маленький. Но царь Петр набил бы из них чучела, а органы отдал бы по отдельности препарировать.

Иоганн вытерпел и вид зверей, и покалывание в своей руке. Однако, при демонстрации набитого чучела с человеческим лицом, его желудок грозил вывернуться наизнанку.

Он вспомнил фигуру, увиденную в воде. И впервые почувствовал, что его мир – это не только то, что он знал. Теперь его приключения на Неве приобрели смысл. Девушка оказалась таким уродцем со сросшимися вместе ногами, вероятно, она даже жила у воды. Не зря же ее накрыли полотном. Возможно, полковник Дережев предполагаемую русалку и забрал, чтобы получить вознаграждение. Однако кто-то другой ее тело украл. А юноша, которого он встретил на берегу, ее брат или какой-нибудь родственник. Иоганн невольно восхитился его мужеством, хотя за кражу ему грозила смертная казнь. Вдруг в голову пришла новая мысль, что она, вероятно, не умерла, и лишь выглядела, как покойница. То и дело происходили случаи, когда покойник оживал. А такая большая рваная рана на плече давала логическое объяснение глубокому обмороку. В этот момент Иоганн принял решение. Марфе бы оно не понравилось.

* * *

Михаэль совсем не обрадовался, что Иоганн не мог ничего держать. Хоть племянник и безропотно строгал деревяшки, носил доски и ремонтировал инструменты, большой помощи однорукий работник принести не мог. Намазанный мазью пластырь, который ему надел Томас Розентрост, огнем жёг кожу, однако вскоре по руке разлилось живительное тепло.

В следующие дни Иоганн изучал окрестности еще внимательнее, чем прежде. Ему казалось, что раньше он ходил по Санкт-Петербургу с завязанными глазами. Несмотря на предостережения Дережева слухи не утихали – напротив, они, казалось, стали громче, будто их кто-то целенаправленно раздувал. Сам Иоганн то тут, то там ухватывал кончик фантастической истории, передававшийся из уст в уста. Люди упрямо выдвигали подозрения, что Михаэль Брем знал убийцу девушки и помогал ему спрятать труп. Даже среди бояр, подчинявшихся царю Петру, ходили подобные слухи. Кое-где Иоганн слышал шепот: «Русалка».

Когда возле северного берега Невы утонули двое рабочих, одна баба поклялась, что видела, как человек-рыба утащила их в воду. За это высказывание, названное лживым, Дережев публично выпорол бабу. Иоганн содрогнулся от решительности полковника замять эту историю. Он выполнял приказ царя? Царь ненавидел суеверия так сильно, что приказал Дережеву, выбить их из людей палками? Участь крестьянки стала ему предупреждением, и он решил приостановить свои поиски таинственного юноши, пока шум не уляжется. Но однажды, направляясь в сторону адмиралтейства, он увидел темную копну волос и узкое лицо. Парень тащил корзину с рыбой, и просил за одну штуку пару монет. Иоганн незаметно придвинулся ближе и последовал за парнем. Но это оказалось не просто, тот проворно двигался сквозь толпу, используя каждую щелку, и вскоре исчез из поля зрения Иоганна. Он немного подумал, к чему стоит прислушаться, к своему страху или любопытству, затем решительно повернулся и широкими шагами отправился за крестьянином, купившему у парнишки пару рыбин. Испещренное оспой лицо мужика выглядело добродушным.

– Эй, послушай, – сказал ему Иоганн. – Кто этот юноша, у которого ты купил рыбу?

Мужчина наморщил лоб, рассматривая Иоганна. Он, казалось, обдумывал, стоит ли что-то объяснять рослому плотнику, но когда Иоганн вынул копейку и вложил ему в руку, на его лице появилась широкая ухмылка.

– Рыбак, – сказал он. – Раз в несколько дней приходит на площадь продавать свой улов.

– Где он живет? – спросил Иоганн.

Мужчина пожал могучими плечами и указал на восток.

– Где-то там.

– Как его зовут?

– Спроси его сам, я у него только покупаю рыбу. Больше ничего.

– Ты не знаешь, кто он?

– Нет, откуда.

Иоганн не был уверен, что мужчина сказал правду, но для начала обрадовался и такой информации. Итак, на востоке, что ж, вполне логично, после их стычки рыбак ушел в восточном направлении. Следовательно, он не горожанин. Иоганн почувствовал чей-то взгляд и обернулся. Он ожидал увидеть немигающие глаза юродивого, выглядывающее из толпы тупое лицо. Но вместо него заметил Дережева. Полковник наблюдал за ним, как притаившаяся кошка. Дольше необходимого он угрожающим взглядом смотрел Иоганну в глаза, затем пришпорил коня и проскакал от Иоганна настолько близко, насколько тот мог оставаться в безопасности. Кое-кто из рабочих вокруг рассмеялся. Вдруг он почувствовал, что стоит один на один со сворой злоумышленников. Но относился ли к ним Дережев? С бьющимся сердцем и хмурым лицом Иоганн развернулся и продолжил свой путь на стройку.

* * *

Приложив некоторые усилия, ему удалось ночью выбраться из дома. Из комнаты дяди Михаэля доносилось приглушенное бормотание. Иоганн знал, что дядю снова мучали ночные кошмары. Тенью он проскользнул вдоль стены дома, пригнулся под окнами и свернул на дорогу к Неве. Рана на его руке начала заживать, но драться он бы сегодня не смог. Оглядевшись с опаской, он с облегчением отметил, что Митя поблизости отсутствует. Сегодня ночью он свободен!

Вскоре Иоганн забрел так далеко, что последние бараки казались ему далеким воспоминанием. Пред ним простиралась лесистая местность, из болота торчали кочки с карликовыми ивами и растрепанными от ветра березами. Он уже давно достиг излучины Невы. Еще пару миль и он бы увидел на другой стороне руины шведской крепости. Но рыбацкого поселка или чего-то подобного не обнаружилось. Во время ходьбы он внимательно разглядывал противоположный берег, там под светлым небом простиралась пустошь. На небосвод взошел овальный месяц, окрасив туман над водой в призрачный цвет. Где-то на середине реки плеснула волна. Должно быть это рыба, собиравшая с поверхности воды многоножек на ужин. Водоворот разгладился, и река снова превратилась в блестящий шелк. Иоганн думал о монстрах в аптеке и не мог унять дрожь. В лохматых кустах что-то затрещало, будто через него кто-то или что-то продирался, и когда он отвел взгляд, то услышал снова плеск. Никогда раньше пейзаж не казался ему таким таинственным. В полумраке белой ночи его фантазия разыгралась, и в какой-то момент он представил, что там была русалка.

Никакой не монстр, а самая настоящая русалка с магическими способностями, воспетая мореплавателями в песнях. Покойница же выглядела, как гальюнная фигура, подставлявшая на носу некоторых кораблей свое тело солнцу.

В поле зрения появилась огромная ива. Когда Иоганн подошел поближе, то распознал, что ее густые ветви над водой образуют полость, выглядевшую маленьким шатром. Некоторые ветви свисали так низко, что касались воды. Между ними торчал кусок дерева, походивший на носовую часть гребной шлюпки.

Иоганн побежал. С ветки поднялась сова и заскользила, беззвучно хлопая крыльями.

Больше не думая о тумане, он зашлепал по воде. Ветви глухо застучали друг о друга, когда он сдвинул их, как занавеску, в сторону. Там лежала шлюпка, многократно залатанная, в ее негерметичном корпусе плескалась солоноватая вода. «Какая убогая лодка, – подумал Иоганн. – Я не рискнул бы на такой переплыть даже через лужу». Он осторожно вытащил ее из зарослей ивы и осмотрел. Хотя лодка больше походила на обломок, по-видимому, ею еще можно пользоваться. Рукоятки весел вытерты до блеска, в задней чести стояла корзина из ивовой лозы. Рыба в корзине такая свежая, что глаза еще не запали, а жабры выглядели, будто они в любой момент начнут трепыхаться.

Иоганн огляделся. Вокруг никого. Также никто не скрывался над ним в ветвях ивы. Вместо этого у него за спиной раздался треск, какая-то птица закричала скрипучим голосом и взлетела. Иоганн сделал глубокий вдох и выдох, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце, и, по возможности тихо, вылез из воды. Он осторожно приблизился к зарослям кустов, находившихся шагах в сорока от него. Ветки зашевелились, но он ничего не увидел. Тот, кто сидел в подлеске, находился, несомненно, в лучшем положении.

– Эй, русский, – крикнул Иоганн. Никто не пошевелился, только ветви ивы хлопали от ветра за его спиной. Иоганн рассердился. – Я могу подождать. Тебе нужна твоя лодка, а для этого придется пройти мимо меня. Я просто хочу с тобой поговорить.

Он чувствовал себя невероятно глупо, подозревая, что мог говорить с зайцем, сидевшим в подлеске и с недоумением разглядывавшим болтавшего человека.

– Выходи, – крикнул он, на сей раз громче.

За спиной Иоганна из воды выпрыгнула огромная рыба, окатив его водой. Он попятился, но затем, сощурив глаза, глянул на лодку. На ней покоилась рука, которая быстро отдернулась, теперь лишь волна плескалась у берега.

– Оставь его, – произнес знакомый голос. Перед Иоганном, как из-под земли, вырос молодой рыбак.

– Эй, немец, – поприветствовал он Иоганна. Его голос звучал примирительно, казалось, он лишь хотел удержать Иоганна от невероятно глупой ошибки. Волны спихивали лодку по направлению к веткам ивы.

– Сегодня я не могу с тобой подраться, – заявил Иоганн сиплым голосом.

Его мысли побежали, как косяк рыб, сбившихся вместе и уплывавших зигзагами в одном направлении от брошенного в воду камня. Кто был в воде – сросшийся монстр? Молодой рыбак молча подошел к своей лодке и начал вычерпывать солоноватую воду.

– Я знаю про русалку, – сказал Иоганн. Он удовлетворенно заметил, как застыла рука юноши. Несколько мгновений они оба пребывали без слов. Рыбак выпрямился и враждебно скрестил руки.

– Да? – спросил он презрительно. – Новая сказка? Ну, давай, послушаю.

– Ты прекрасно знаешь, что это не сказка. Это человек со сросшимися конечностями или, возможно, человекоподобное существо, которое живет в Неве, верно? Я думаю, Дережев будет в восторге, если выловит эту тварь. Ты ее охраняешь, я прав? И ты знаешь, что царь Петр желает ее умертвить. Она… лишь казалась мертвой, когда ее принесли в мастерскую, – он не смог сдержать победную ухмылку, когда парень побледнел. Иоганн поспешно добавил, – Я тебя не выдам. А также… это не монстр. Я хочу лишь знать, что это значит. Вот и все.

– Монстр, – повторил парень тихо. Он выглядел, будто впервые услышал это слово в связи с русалкой и удивлялся значению этого слова.

Иоганн напирал дальше.

– Ты же знаешь, что ее украли из мастерской. Как ты смог туда пробраться?

– Вода найдет любой путь, – сухо ответил юноша.

– Как Дережев мог подумать, что она мертва?

– У русалок сердце не бьется, – спокойно сказал парень. – Поэтому очень легко принять ее за мертвую. И очень быстро составить им компанию.

– Им? То есть русалок много?

– Больше, чем ты можешь себе представить, но не достаточно. Вы многих изранили, и они утонули.

– Значит, они нас ненавидят?

– Тебя, – поправил парень. – Тебя и других, кто строит город.

Иоганну потребовалось мгновение, чтобы осмыслить эти слова.

– Вы их убиваете, – продолжал юноша. – Вы пронзаете их сваями, прогоняя из подземного мира, вы копаетесь в трясине, они задыхаются от ваших домов, ваших людей, артиллерийского огня и кораблей.

Иоганн поразился страстности, с которой вдруг заговорил русский, и озадаченно слушал.

– А самое плохое – это царь. Зачем он выписывает ремесленников из чужих стран и гонит своих крепостных в болота, в то время как их дети в деревнях голодают? Зачем он хочет здесь, в пустынном месте построить город?

– До царя Петра здесь были шведы, – обессиленно возразил Иоганн. – И это не пустынное место.

Парень горько рассмеялся.

– Раньше было спокойнее, чем сейчас, поверь мне. Русалки могли жить. Теперь они обречены на бесславный конец.

«Или предстать со вскрытым животом, как монстр», – осело в мыслях у Иоганна. Заметив, что история рыбака задела его за живое, он испугался и устыдился своих мыслей. Он тоже не хотел этого города на болоте. И сильно тосковал – по Москве, по Немецкой слободе, а порой даже по своей родной деревне, где жизнь, казавшаяся порой такой утомительной, была все же легче, чем в Санкт-Петербурге. Тем не менее, его будущее находилось здесь. Только тут имелась возможность попасть однажды на судоверфь. Иоганн подозрительно посмотрел на парня.

– Ты жил тут, когда шведы находились еще в своих шанцах? А ты, часом, не из беглых?

– Беглый крепостной? – парень рассмеялся. – Мы все принадлежим царю или нет? Нет, я еще свободный.

– Где ты живешь?

Парень снова придал своему лицу неприступное выражение, но все же не уходил, а разглядывал Иоганна со смесью интереса и презрения. Некоторое время они молчали, пока Иоганн не понял, что тот намерен прекратить общение. Парень не уходил, потому что знал, осведомленность даст Иоганну козыри. Он подозревал, что выглядел в глазах рыбака отвратительной ищейкой, которая вытащила на свет его тайну. Никогда раньше образ Иоганна не представлялся другим таким отвратительным.

– Послушай, – произнес он угрюмо. – Я буду молчать, хотя ты можешь мне и не верить. Я даю тебе честное слово. Я тоже не хочу, чтобы этих существ ловили или убивали.

Парень все еще имел нерешительный вид. Он нахмурил брови, но его поза едва заметно расслабилась.

– Прекрасно, – наконец произнес он. – Тогда мы можем разойтись, каждый своим путем.

Иоганн помедлил. Такая мысль ему не понравилась. Конечно, он мог бы развернуться и уйти, чтобы мечтать о своих кораблях, и забыть про русалку. Или мог остаться здесь и протянуть руку этому странному юноше – русскому рыбаку, который его ненавидел. Это было не большим сумасшествием, чем осознание того, что монстры, выглядевшие морскими девами, желали его утопить. Это все же лучше, чем одиночество, которое охватило бы его вновь удушающей тряпкой.

– Меня зовут Иоганн, – произнес он. – Иоганн Брем. Я… состою в учениках у своего дяди. Он столяр и плотник. И лучше бы я жил в Москве, чем в этом городе на утрамбованном болоте, поверь мне.

Парень смотрел на него с открытым ртом.

– Гляньте, немец перестал на нас смотреть свысока, – заметил он насмешливо.

Иоганн подавил взрыв ярости и заставил себя улыбнуться.

– В отличие от русского, который, пожалуй, решил остаться там навечно, – к его скрытой радости парнишка покраснел. «Слишком гордый, – отметил он. – Рыбаку не следует так задирать нос».

– Евгений, – подняв подбородок, наконец, произнес парень. – Евгений Михайлович Сказаров.

Его слова звучали правдиво. Он решительно протянул руку, которую Иоганн схватил без колебаний. Она оказалась костистой и очень сильной.

– Иди домой, Иоганн Брем, – резко сказал Евгений и повернулся к своей лодке. Шустро поднялся всем корпусом и прыгнул в нее.

– Подожди! – крикнул Иоганн. – Ты часто сюда приходишь?

Глаза Евгения заполыхали под черными волосами, падавшими ему на лоб. Отгоняя лодку от берега, он изучающе наблюдал за Иоганном, будто рассматривал монету, не зная, что она принесет – прибыль или убыток. Иоганн изумленно заметил, что лодка уплывала очень быстро, казалось, Евгений и не касался весел. Вокруг кормы образовались водовороты, блестела рыбья чешуя. Носовая волна вздымалась перед лодкой, скрипевшей при движении. Она выглядела трухлявыми санями, запряженными чешуйчатыми телами. Туман поглотил лодку, укрыв ее в своих объятиях. Иоганн почти не услышал окрик, который донесся до него сквозь туман и, как ни странно, отдававший радостным теплом в животе.

– Возможно, – крикнул Евгений, превратившись в тень.

Глава 3
МИТЯ

Трезини оказался нетерпеливым заказчиком. Карстен Зунд частенько сиживал за деревянным столом, заваленным стопками бумаги и многочисленными эскизами, и рвал на себе жидкие волосы. Рука Иоганна быстро заживала. Хотя мышцы все еще оставались задеревеневшими, и некоторые движения причиняли боль, он вскоре снова помогал в мастерской. Если Марфа после ночных путешествий Иоганна что-то и заметила, то не проронила о них ни слова, и спокойно приняла к сведению, что у него не слишком много времени для моделей кораблей. Старый Иван не раз заставал Иоганна, когда тот мрачно смотрел над краем суповой тарелки. Возможно, он беспокоился из-за всеобщего мрачного настроения и Мити, который снова бродил возле мастерской. С того момента, как Иоганн узнал о русалке, он будто бы вновь обрел мир. Как исцелившийся от слепоты, он смог, наконец, собрать шорохи в единую картину, увидеть в лицах крепостных странное соглашение. Слухи шелестели громче сухих листьев, которые шевелил ветер. Внезапно он заметил следы русалки повсюду и такие отчетливые, что удивительно, почему никто еще ее не обнаружил. Вот рухнула опора моста, побудив конструкторов ругать подземные течения. С берега исчез материал, необходимый для забивания свай в болотистый берег. Плоты из связанных вместе стволов деревьев по непонятным причинам развязались, и бревна странными потоками унесло в Балтийское море. Лодки приходили полные воды, некоторые переворачивались по причине необъяснимо высоких волн, появлявшихся, казалось, ниоткуда. Поговаривали о саботаже, многих крепостных высекли, подозревая их в злом умысле. В эти дни, когда даже воздух вибрировал от напряжения, выпороли еще одного русского подмастерья, который царя Петра презрительно назвал «проклятой немчурой». Дережев Иоганна не увидел. Он старался незаметно сделать свою работу, чтобы спокойно бродить по берегу белыми ночами.

Только на третью ночь он повстречал Евгения.

В этот раз лодка была спрятана лучше и полна рыбы, которую тот укладывал в плетеную корзину. Евгений сделал вид, что встреча ему безразлична, но Иоганн не испугался, распаковал инструменты, взятые с собой, и без всякой шумихи заделал течь в лодке. Несмотря на недружелюбие, которое охотно ему высказывалось, Иоганн больше не чувствовал себя униженным и оскорбленным. Напротив. С тех пор, как он узнал Евгения, ему казалось, что он начал новую жизнь, будто раньше он был заключенным в одиночной камере, который, наконец-то, обрел немного солнечного света. Никогда прежде он не замечал, как ему не хватало друга. Евгений, хоть и оставался неприступным, казалось, тоже испытывал подобные чувства. Вместе они бродили вдоль берега или ловили в лесу куропаток, которых Марфа с критическим взглядом молча принимала. В эти недели Иоганн узнал все, что человек должен знать о соленье рыбы, которую Евгений называл «корюшкой». Ранней весной она приходила из Балтийского моря, и плыла к месту нереста в верховья Невы. Он же рассказывал Евгению о своей жизни в деревне, о братьях и маленькой усадьбе, которой не хватало, чтобы всех их прокормить. Он не утаил, как разочаровался, когда они среди братьев разыгрывали, кому из них придется ехать в Россию, а кому в Голландию к другому дяде, ставшему токарем. Вот Иоганн и вытащил короткую палочку. Евгений слушал и расспрашивал его об утонувшем брате Симоне, о путешествии в Москву, которое он проделал по Балтийскому морю вокруг мыса Нордкап до порта Архангельска. Но охотнее всего он слушал истории о Москве. И у Иоганна впервые появилось желание узнать побольше о стране, в которой он теперь жил, и ему пришлось признать, что это хорошее чувство. Он описывал пестро раскрашенные конные экипажи, украшенные искусной резьбой по дереву – пролетки, и большие тройки, запряженные тремя лошадьми. Красочно повествовал Евгению о карнавале, катке и катании на санях, разукрашенных женщинах и зимних ярмарках, на которых торговали замороженными деликатесами. Их покупатели на салазках везли домой. «Перед Кремлем запрещено возводить рынки, поэтому торговцы несут свой товар на закорках, – рассказывал он. – Для каждого товара есть свой торговый ряд – для продажи шелка, платков, холстины, портретов. В других рядах продают свои товары только скорняки, сапожники или ювелиры. Еще есть вшивый рынок. Его так назвали, потому что там много цирюльных лавок. В доме, который просто называют «постоялый двор», выставляют свои товары персы, армяне и другие народы».

Наконец, он перешел к описанию церквей и бесчисленных колоколов, чей звон разносился по всему городу колыбельной песней. Не забыл упомянуть и о Коломенском – дворце под Москвой, построенном без единого гвоздя, в котором двести пятьдесят комнат и три тысячи окон. Их стекла преломляли солнечный свет, как огромный хрусталь.

Когда ночи стали темнее, а модели кораблей запылились, так как к ним не прикасалась человеческая рука, Иоганн и Евгений начали жарить рыбу на маленьком костерке. Иоганн быстро обнаружил, что его друг не был обычным рыбаком – русалки поставляли ему в сети улов, так что ему нужно было лишь вытащить его из воды. Солдаты хорошо платили ему за рыбу.

– Далеко до твоего дома? – спросил однажды Иоганн, когда они сидели на берегу.

Евгений молча покачал головой. Между ними повисло тяжелое безмолвие, и Иоганн уже разозлился на себя, что вообще спросил. Тем не менее, любопытство его не отпускало. На небе стоял полумесяц, лодка слегка покачивалась на волнах. Иоганн знал, что русалка бродит где-то поблизости, хотя она ему еще ни разу не показывалась на глаза. Как бы Иоганн ни старался, больше, чем блеск или руку, мимолетно взметнувшуюся над водой, у нее или других русалок он не увидел.

– Ты хочешь знать, кто я, – заметил Евгений. – Тогда просто спроси меня. Терпеть не могу, когда ходят вокруг да около.

– Хорошо, – сказал Иоганн. – Кто ты? Где ты живешь, кто твоя семья? – и, как будто оправдываясь, добавил, – Ты много чего знаешь обо мне, я рассказал тебе о своих братьях, о Москве… а о тебе я знаю только, что ты можешь ловить рыбу и разговаривать с русалками.

Евгений загадочно усмехнулся.

– Я живу на другой стороне Невы. Оттуда идти дальше на восток. Там избушка из сосны. Она… принадлежала моему деду.

– Она ему принадлежала? То есть он не был крепостным?

Сухой смех Евгения вспугнул водяную крысу, с шуршанием улизнувшую по береговому откосу.

– Ты всегда думаешь, как помещик? – насмешливо спросил он. – Тут господа, а там рабы? – его губы искривились в хитрой улыбке. – Нас вообще нет, понимаешь? Мы – белые волки. Говорят, они существуют, но те, кто их видел, вряд ли смогут это доказать. Некоторые считают нас финнами, некоторые – русскими, с давних времен мы стараемся избежать переписи царским курьером.

– Но тогда ты рискуешь! Если кто-то обнаружит, что у вас нет документов…

– Послушай, Бремов, – прервал его Евгений неприветливым голосом. – Если рыбак слишком жадный, рыба выскользнет из его сети. Солдат тоже можно подкупить. Моя бабушка хорошо заплатит.

– Ты живешь в избе вместе с бабушкой?

Он должен каждый ответ из своего друга выжимать? Казалось, Евгений долго думал, что ему ответить.

– Да. Но она больна.

– Больна? – воскликнул Иоганн. – Почему ты мне раньше не сказал? Я могу тебе помочь, я знаю самого лучшего врача!

Неожиданно Евгений подскочил. Иоганн недоуменно уставился на него. Рыбак зло стряхнул с ветхого пиджака травинку.

– Ты, что, не понимаешь? – бросил он резко. – Мне не нужны ваши врачи! Мы не нуждаемся в подаянии. Вы здесь незваные гости. Без вас не было бы здесь ни болезней, ни войны, ни мертвых. Без вас у меня была бы семья, если хочешь знать!

Иоганн почувствовал себя, будто Евгений ему на голову вылил ушат ледяной воды. Его начальное возмущение уступило чувству сожаления. Евгений стоял перед ним, сжав кулаки. Непроизвольно Иоганн застыдился того, чего не совершал.

– Я не подумал, Евгений, – сказал он тихо. – Извини, я не знал, что твоя семья… умерла.

– Умерла? Это звучит, как будто они однажды закрыли глаза и утром больше не проснулись. Но все было совсем не так. Их убили! Мою маму, моего маленького братишку и… мою сестру. Как ты думаешь, что делают солдаты в кровавом угаре с людьми?

Иоганн судорожно сглотнул. Внезапно ему стало холодно.

– Мой брат был настолько мал, что не смог убежать, когда… – Евгений закашлялся и отвернулся.

Но Иоганн уже давно заметил предательский блеск в его глазах. Он поборол странный порыв, заключить своего друга в объятия. Судорожное дыхание Евгения успокоилось, и он снова сел, уставившись с непроницаемым лицом в воду реки.

– Даже русалка не смогла их спасти. Теперь мы одни, только Катька и я.

– Извини, – сказал Иоганн. – Ты действительно думаешь, что я в этом виноват?

Евгений упрямо пожал плечами, но Иоганн увидел, как тот медленно разжал кулаки.

– Не ты, Бремов. А немцы, ваш царь и его солдаты, ваши врачи…

– Почему вы не убежали? – спросил Иоганн.

Евгений посмотрел так, будто его спросили, почему он не бросился в реку.

– И оставить русалку? – спросил он. – Никогда! На протяжении поколений мы – их хранители!

Иоганн оторопел.

– То есть вы не можете покинуть дельту Невы?

– А зачем? – спросил Евгений. – Я не хочу уходить пока здесь есть русалки. Но скоро мы станем свободными и уйдем, куда заблагорассудится.

– Почему русалки не скрылись? Они не могут жить в море?

– Могут, – ответил Евгений, рассматривая свои руки. Они больше не были сжаты в кулаки, и даже его голос внезапно зазвучал мягче и тише, что Иоганн его не узнал. – Русалки – это единственное прекрасное в жизни. Они царственные и миролюбивые – красоту нужно сохранить. Еще маленьким я ждал весну. После того, как лед на реке ломался, и корюшка уходила на нерест, я ждал свою русалку. Каждый год она встречала меня. Однажды утром она появлялась с сонными, как у ребенка, глазами. Зимой она почивала на дне реки, – он опустил голову. – Они бы охотно убежали, Бремов. Русалки – древний народ, который устал от ожиданий. Давным-давно они находились в самом сердце других морей, но из-за людей ушли из этой обители. Моя русалка часто рассказывает о том далеко рае. Но им туда нельзя.

– Почему нельзя?

Евгений улыбнулся.

– Я был бы плохим хранителем, если бы тебе об этом рассказал, не так ли? Не забывай, что ты мой враг.

– Тогда я спрошу у русалки.

Его друг рассмеялся.

– И окажешься на дне Невы даже быстрее, чем ты думаешь.

– Может ты и прав, – ответил Иоганн.

Улыбка Евгения стала еще шире и хитрее.

– Мертвый немец в Неве, о, да, только этого нам еще и не хватало.

Весь город стоял на ногах, когда в порту разгружалось прибывшее из Голландии торговое судно с солью и вином. Крепостные без устали таращились на заморских гостей. Петр I по-царски принял команду, и в честь прибытия закатил большой пир. В эти дни у Иоганна сложилось представление о том, каким однажды станет Санкт-Петербург: огромный торговый порт, в котором разгружают товары со всего света. На борту судна, как ни странно, присутствовала и женщина: шелковые юбки раздувало ветром, пока она с леерного ограждения блуждала взглядом по гигантской стройке и наблюдала за оживлением на причале. По европейской моде она носила туго зашнурованный корсет. Между тем, для Иоганна это оказалось непривычным зрелищем, как зачарованный он разглядывал женщину с серьезным выражением лица, которым она напоминало ему его Кристину.

Как раз, когда корабль разгрузили, и он взял курс на Балтийское море, из Москвы прибыла следующая большая партия груза с огурцами, воском, медом и зерном. А также свежими новостями, которые жадно слушали.

С озабоченным лицом дядя Михаэль внимательно слушал информацию о восстании казаков на верхнем Дону. Среди мятежников находилось также много беглых крепостных. Их владельцы, которых уполномочили разыскивать своих крестьян по всей стране, отлавливать и тащить обратно, ждали, когда царь что-нибудь предпримет. Драматично размахивающий в воздухе руками ямщик описывал столкновения и главаря казаков, атамана Кондратия Булавина, имитируя, как он выдвигал свои требования. Иоганн считал, что на некоторых лицах отображалось мрачное восхищение мятежниками.