Текст книги "Поцелуй русалки (ЛП)"

Автор книги: Нина Блазон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– Конечно, они ненавидят город. И вы, немцы, тоже. Что же им еще делать, кроме как работать и ненавидеть? Вас, в конце концов, они тоже призирают.

– Это неправда, – разозлился Иоганн. – Не трудно испытывать отвращение против того, кто лелеет такую ненависть. Мы для них иностранцы, еретики и антихристы.

– Какие философские мысли у плотника, – издевательски заметил Дережев. – А как насчет тебя? Разве ты сам ни полон ненависти? Ты меня терпеть не можешь, но это твое дело. Но ты отзываешься обо мне, как о других русских, разве не так?

Иоганн молчал.

– Я не могу сказать, что особо люблю людей, которых царь Петр сюда привез, – продолжил Дережев. – Но что бы ты ни думал, я тебе не враг. Я стараюсь удержать этот город в равновесии. Я хочу и того, и другого – и нового, и старого.

Иоганн удивлялся, почему дружелюбно-холодные слова полковника так его смущают. Разве он, Иоганн, был уже на подозрении? Он не знал, что его заставило задать один вопрос. Возможно, вино все еще творившее бесчинство в его голове, а может и Карстен Зунд, показавший ему новые возможности, и чувства притупились, будто его сдали врагу.

– Где похоронена Наташа Негловна? – спросил он.

Дережев внимательно посмотрел на него.

– Вот ты мне и скажи. Она исчезла из вашей мастерской.

Иоганна ошеломила прямота полковника. Карие глаза подозрительно смотрели на него.

– Если вы не знаете, то почему тогда сказали, что ее родственники забрали тело?

– Я не знаю, осознаешь ли ты, плотник, что я вам оказал любезность. Кто близок к огню, тот близок к пожару. А к вам пламя подошло уже совсем близко.

– Что это означает?

– Царь вас ценит, зодчие довольны работой твоего дяди. Но ты не знаешь царя, – подавшись вперед, произнес полковник. – Ты ведь жил в Москве. Разве ты не помнишь ежегодные, безумные, пьяные потехи, которые он устраивал с друзьями на улице?

Естественно, Иоганн вспомнил о маскарадах, когда друзья царя Петра переодевались в патриархов, митрополитов, архимандритов, попов и дьяконов, и, нацепив церковные знаки отличия, пели и мародерствовали на улицах. Сам же царь выступал, в основном, в качестве корабельного барабанщика или ремесленника с Фризских островов.

– Он глумится над старой верой, – продолжил Дережев. – От тебя не должно было ускользнуть, что вам, чужакам, он симпатизирует больше, чем своему народу. Царь бесстрашен, но больше всего на свете он боится лишь одного – измены. Поэтому, ткнешь в осиное гнездо и увидишь, что произойдет. Если речь идет об измене, никто не избежит его гнева, – он сделал эффектную паузу. – Даже вы.

Он глубоко вздохнул и собрался с мыслями.

– Я не могу утверждать, что ценю, что здесь так много чужеземцев. Но царь – мой повелитель, и не мне судить о его приказах. Поэтому, я скажу тебе: остерегайся подозрений и обвинений. Если кто-то учует, что ты мог принимать участие в заговоре, тогда ветер повернется. А затем ты под пытками выдашь все, что хочет услышать царь Петр, – он дружелюбно усмехнулся.

Иоганн мгновенно протрезвел.

– Это не имеет никакого смысла, – горячился он. – Я здесь чужак. Без царя мне бы здесь нечего было делать. Почему я должен участвовать в заговоре против него?

– Хватит и меньшей провинности, чем заговор. Кто-то может засвидетельствовать, что ты поешь глумливые песни про царя. Или вдруг у вас найдут картинки, на которых царь изображен в виде кота.

Иоганн не мог решить, услышал ли он дружеское предупреждение или скрытую угрозу.

– Я не знаю, кто была эта девушка, и как она умерла, – сказал в заключении Дережев. – Это правда, и тебе придется ее запомнить. Я думаю, она из дворян, и эта информация рано или поздно дошла бы до царя. Возможно, она из блаженных, которые пробуют вновь разрушить город и сорвать поденную работу строителей мостов. Пустая затея!

Иоганн расслабился. Слова звучали логично. Возможно, Дережев прав. С этого момента полковник больше не казался ему таким уж пугающим и непредсказуемым, а мир, в котором с появлением русалки все пошло наперекосяк, вернулся на круги своя. Он ошибался. Дережев ничего не знал про русалку. По крайней мере, теперь у него на одного врага меньше. Улыбнувшись в ответ полковнику, Иоганн почувствовал, как у него с души свалился тяжелый камень. Впервые он признался себе, что видел все в фальшивом свете. Ему повсюду мерещились лишь неотесанные московиты и коварные крепостные, но Дережев – аристократ. Он, вероятно, учился и читал книги. Без сомнения, он был гораздо образованнее, чем Иоганн мог себе представить.

– Ну, давай теперь посмотрим, что мне пишет твоя тетя, – сказал примирительно Дережев и склонился над столом.

Иоганн наблюдал за руками полковника. Красивой формы, жилистые кисти, по ним и не скажешь, что они могли держать оружие и размахивать плеткой. Когда Дережев потянулся за, лежавшим на краю письменного стола, письмом Марфы, рукав мундира немного задрался. Показалась светлая кожа. В первый момент Иоганн заметил только, что рука полковника там, где на нее падало солнце, намного темнее, чем предплечье. Второе, что он увидел, это царапины. Аккуратно проведенные, как по линейке, четыре глубокие царапины. Следы от когтей, вероятно, кошачьих. В следующий момент рукав снова опустился, как занавес в скоморошьем балагане. Полковник Дережев откинулся назад и развернул письмо.

Иоганн покрылся потом. Возможно, это случайное совпадение. Царапины могли появиться от чего-то другого. Но если какая-то кошка и нанесла Дережеву эти травмы, что это означает? Тем не менее, давящее чувство опасности говорило ему совсем другое. Он попал в логово волка, и, облизав сухие, как древесные опилки, губы, почти перестал дышать. Если бы Дережев поднял глаза от письма, то он бы понял, что Иоганн видел царапины. Как можно быть таким глупцом, чтобы поверить полковнику? На ум пришел крепостной, и в нем забурлил страх. С внезапной ясностью он понял, что произошло с тем мужиком – его труп уже никогда не найдут.

Сосредоточенно Иоганн уставился на стол и письмо Дережеву, все еще наполовину прикрытое картой. Читать кириллицей, тем более, вверх ногами, оказалось тяжеловато. Над фамилией указано место, откуда пришло письмо. Есенгород. Город, из которого был родом крепостной. Фамилия отправителя накарябана маленькими буквами. «Карпаков», в конце концов, разобрал он. Расшифровать имя ему не удалось.

– Мы разберемся с этим делом, – сказал Дережев и отложил письмо Марфы. – Скажи своему дяде и тете, что они по-прежнему должны хранить молчание. Хорошо, что они прислали тебя, а не пустили эту историю с кошками в народ. Я не хочу слухов.

Иоганн кивнул. Нужно делать вид, что ничего не случилось, и не казаться слишком любезным.

– Спасибо, – произнес он и слегка поклонился.

Полковник еще раз испытующе глянул на него и отпустил коротким кивком. Иоганн не мог вспомнить, как покинул комнату. Все, что отложилось в памяти, так это его шаги, грохотавшие по половицам. Какой-то солдат вылупил на него глаза. Остановился он лишь у Невских ворот и глубоко вдохнул. Хоть воздух реки был свежий и чистый, он задыхался от эмоций. Дережев и заговорщики! Он подумал, стоит ли довериться дяде, но решил этого не делать. Ему стало ясно, что у него нет никого, кому бы он мог довериться. Никому, кроме… Евгения. Он вновь испугался, вдруг Дережев за ним наблюдает и знает о его прогулках по берегу Невы? Нужно предупредить Евгения!

– Эй, ты с нами или как?

Иоганн вздрогнул и заметил, что баржа собралась отчаливать. Через ров из зеленой воды ему презрительно ухмылялся паромщик. Ничего не ответив, он разогнался и перепрыгнул на скользкую палубу.

***

Ночью ему приснилась Елена Прекрасная и избушка на курьих ножках. На горбыль насажен кошачий череп. Елена улыбалась. У нее было лицо русалки, а из плеча торчал деревянный кол. Снова возникло чувство, что он попал в ловушку и задыхался. Лучше всего было бы сейчас открыться Евгению. Успокойся, приказал он себе и заморгал в утреннем свете. Иван уже оделся и приглаживал теперь волосы. Выглядел он уставшим и таким старым, что Иоганн непроизвольно задался вопросом, как долго еще протянет крепостной. Украдкой он наблюдал, как старик пощупал бороду, будто боялся, что царь ночью проник в каморку и лишил его бесценного сокровища. Затем старик встал и зашаркал наружу.

Иоганн бы с удовольствием повеселился над таким поведением, но со вчерашнего дня ему этого больше не хотелось. Его мучили подозрения. Должно быть Иван…? Он торопливо вскочил, спихнул в сторону одеяло и поднял деревянную крышку лавки, еще прогретую после сна. Сундучок лежал там, куда его положили. Однако он его вытащил и открыл. Ничего необычного там не обнаружилось. Никаких подброшенных рисунков кота с усами, как у царя. Он облегченно вздохнул, но затем ему взбрело в голову, что на месте заговорщиков припрятал бы картинки поглубже, и начал вытаскивать т разворачивать письмо за письмом. Ангельская рассеянная улыбка на портрете Кристины, новости от Симона и другие письма, ничего подозрительного. Наконец, добравшись до последнего куска бумаги – старого письма от дяди Михаэля, Иоганн его вытащил и повертел туда-сюда. Но вдруг насторожился. Это было, без сомнения, письмо. Но такое чувство, что видел он его впервые. Это эскиз сундука, который дядя давным-давно изготовил для какого-то аристократа. Потребовалось большое мастерство, чтобы создать такую сложную резьбу и инкрустацию, а на филигранном гербе – изображение крылатой рыбы.

***

Как ни странно, жизнь дальше текла по-старому.

Марфа успокоилась, потому что новости об утопленных кошках дошли до Дережева.

Но Иоганну вся эта ситуация представлялась домиком с соломенной крышей, который может рухнуть в любой момент или вспыхнуть, как факел. Как-то зашел Карстен Зунд, чтобы обсудить новые планы, но Иоганна за проделанную работу не похвалил. Иоганн осознал, что для архитектора это игра с высокими ставками. Желая переманить Иоганна, он решил Михаэлю не показывать, что ценит его ученика. Однако он бросил одобрительный взгляд на модель корабля «Святой Павел» и подмигнул. В этот момент Иоганн решил никогда и никому не продавать свой корабль.

Много раз он проверял, на месте ли бумага с наспех набросанным эскизом сундука с гербом. Митя не показывался. Иоганн какое-то время раздумывал, не разделил ли юродивый судьбу мятежных крепостных, но успокоился, узнав, что дурачок по местным представлениям – святой. Никто бы не осмелился причинить ему вред, даже Дережев.

После обеда прибыл новый обоз из Москвы, и, воспользовавшись возможностью, Иоганн заторопился за Иваном к верфи, где продавались товары и раздавали письма. Его замучила совесть, когда он увидел, что люди передают письма вознице, который на следующий день отправлялся в обратный путь. Определенно, Кристина с тоской ждала новостей от него, а он же, напротив, ни разу не подумал написать в ответ. Из Новгорода прибыли новые рабочие, их отводили к надзирателям. Иоганн, купив муку, сахар, дорогие пряности и маринованные травы, сложил покупки в большой мешок, который дала ему с собой Марфа. Иван оставался молчаливым и с неподвижным лицом смотрел, чтобы большая часть груза досталась Иоганну.

Другие крепостные были такими же старыми, как и Иван, но тащили так много, что их покачивало. Иоганн торопился, так как ему казалось, что Иван все время украдкой оглядывался, будто боялся, что на него нападут и остригут. Иоганн считал, что за ним наблюдают, и ему повсюду мерещились тени мертвых кошек. Конечно, он попал в поле зрения людей Дережева, они его разглядывали, но делали вид, что ничего не случилось. Ему нужно сохранить трезвый ум. Евгения он нигде не смог обнаружить, но ему повстречался помощник аптекаря, несший, завернутую в тряпку, рыбу. Хвост, торчавший из свертка, был аккуратно обрезан. Евгений аналогично готовил свою рыбу на продажу. Русалки лакомились плавниками рыб с таким же удовольствием, как девчонки яблочными дольками, и Евгений отдавал их им из своего улова.

– Пойдем, – пробурчал Иван.

Иоганн ошеломленно посмотрел на него. Впервые Иван выразил свое желание.

– Да, – ответил он. – Конечно, мы готовы. Дай мне мешок, его нужно вернуть в мастерскую.

Иван посмотрел ему через плечо, а потом опустил глаза.

– В чем дело? – тихо спросил Иоганн.

– Ни в чем, – пробормотал Иван. – Бог положил на тебя глаз. Это все.

– Что ты имеешь в виду?

Иван сосредоточенно разглядывал покупки. Не поднимая глаз, он произнес:

– Юродивый. Он следует за тобой уже целый день, но держится у тебя за спиной.

– Где он теперь? – прошептал Иоганн.

– За мастерской резчика. Он за тобой наблюдает из-за угла.

– Хорошо, иди, я позже догоню.

Иван посмотрел на него в ужасе.

– Я же тебе говорил, держись от него подальше! Еретику, как ты, он принесет несчастье! – и умолк. Ему стало ясно, что этими словами он оскорбил племянника своей хозяйки.

– Хорошо, Иван. Даже если это и так, то несчастье я навлеку на себя самого.

Прежде чем Иван смог ответить, Иоганн развернулся и зашагал к мастерской резчика. Естественно, Митя исчез. Иоганн повернул направо, прошмыгнул за дом и поставил свой мешок. Затем он прокрался за угол. Расчет оказался верен. Как ребенок, пытавшийся спрятаться, Митя пробрался вперед. Стоя за домом спиной к Иоганну, он выглядывал из-за угла. На его плечах болтался потертый солдатский мундир, сквозь изношенную ткань просвечивала на удивление чистая кожа.

– Эй! – тихо произнес Иоганн.

Юродивый обернулся. Быстрее, чем думал Иоганн, в воздухе сверкнул нож и спустя мгновение просвистел возле его руки. Он, не раздумывая, выбил из рук дурачка нож, который, описав широкую дугу, отлетел в сторону. Митя зарыдал. Иоганн немедленно его отпустил. Руки у него дрожали.

– Митя, ты с ума сошел? – прошипел он и мгновенно осознал, как глупо прозвучал вопрос. – Это же я!

– Кошки и царапины, – ответил угрюмо Митя, рассеянно разглядывая ладони Иоганна.

Только теперь Иоганн заметил, как у него колотится сердце, и увидел, что от ножа остался крошечный порез. Идеальной формы капелька крови вытекла наружу, образовав большую жемчужину. У Мити расширились глаза. Затем он просиял, глядя на Иоганна, будто только сейчас его узнал. Иоганн, поборов раздражение, вытащил второй рукой из кармана рисунок.

– Вот! – шепнул он. – Смотри, ты об этом мечтал?

Митя бессмысленно глянул на эскиз сундука с летающей рыбой, и пожал плечами. Нож, и откуда он вообще взялся, полностью исчез из его памяти.

– Сокровище в кулаке, – запел он себе под нос. – Кулак сунули в раковину, которой нет. Раковина лежит в мешочке из желтого бархата, мешочек – в шкатулке, а шкатулка – в сундуке, на котором изображена крылатая рыба.

«Итак, – подумал Иоганн. – Это правильный герб и сундук».

– А сокровище, что это за сокровище?

– Что это за сокровище? – пропел Митя дальше.

Иоганн не позволил ввести себя в заблуждение. Юродивый понимал его прекрасно. Митя не был таким уж сумасшедшим, как все думали. За безумием работал спутанный, но острый ум.

– Ты и я, – пропел дурачок. – Мы пили вино в царских палатах… ты красива, красива, Баба Яга костяная нога!

Он смял бумагу и сделал движение, как будто засовывает ее себе в рот.

– Стой! – крикнул Иоганн и схватил Митю за руку. – Не играй со мной в эти игры. Твоя русалка умрет, если ты мне не поможешь. До тебя дошло?

Митины глаза казались серебряными каплями ртути на белой тарелке. Внезапно он заплакал. С брезгливым лицом он приблизился к Иоганну и уселся рядом на корточки. Его туловище раскачивалось взад-вперед, взад– вперед.

Иоганн собрался с духом, бумага в его руке не только измялась, но и испачкалась кровью. Он сунул палец в рот и слизнул кровь. Когда он снова посмотрел на палец, то кровь текла уже не каплями, а ручьем. «Кровавые жемчужины», – подумал он. Мысль щелкнула в его голове, как шестеренчатый механизм.

– Сокровищем является жемчужина? Точно, это – жемчужина! Ты мне ее показал тогда, когда споткнулся и поранился.

Дурачок так резко тряхнул головой, что Иоганн испугался, вдруг она у него закружится, и он упадет. Лишь после того, как он схватил Митю за руку, тот вновь успокоился и заморгал.

– Сокровище сверкает в небесной короне, – проникновенно прошептал ему Иоганн. – Это ты мне говорил, рыба, целующая облака, пожирает ее. Ты ведь имел в виду летающую рыбу, не так ли? Она лежит в этом сундуке. Жемчужина.

Митины глаза расширились.

– Она красная, – вырвалось у него, а затем он хлопнул себя ладонью по рту.

Глава 5
БАБА ЯГА КОСТЯНАЯ НОГА

Иностранные ремесленники постепенно сплотились. Встречаясь по вечерам, они гадали о новых планах и болтали об инцидентах с утопленными кошками так долго, пока те не перешли в разряд анекдотов. Позднее, когда дети и внуки будут расти вместе с новым городом, эту странную историю расскажут ночью у огня, пока снаружи бушует метель, а дельта Невы засыпана сугробами. Но сейчас на улице лето, и городу, чтобы вырасти, понадобится еще много времени. В один из таких вечеров Михаэлю с Марфой нанес визит Томас Розентрост. Когда Иоганн вернулся из мастерской, врач сидел у огня и осматривал обнаженную спину старого мастера. Возвышающимися костистыми корнями выпирали вперед позвонки, которые ощупывал Томас Розентрост. Лицо дяди Михаэля кривилось, но он не пикнул, когда врач подвигал его рукой туда-сюда, проверяя подвижность плечевого сустава и высказывая свое мнение об опухших коленях. Впервые Иоганну бросилось глаза, как постарел его сильный дядя. Неудивительно, что он уже с трудом справлялся с работой.

– Город не для тебя, – заявил, наконец, Томас Розентрост. – Влажность вытаскивает все тепло из твоего организма. Твои суставы распухли.

Под озабоченным взглядом Марфы он вынул и начал прилаживать банку для кровопускания.

В тот вечер Иоганну не представилась возможность расспросить дядю про этот сундук. На следующий день у Михаэля поднялась температура, и Марфа никого к нему не пускала. Несколько раз Иоганн под разными предлогами уходил на берег Невы, но русалка так и не показалась. Лишь разок он увидел рыбий хвост, показавшийся на долю секунды над рекой. Водные существа почувствовали, что Иоганн в опасности? В конце концов, он отправился на поиски Евгения. Его лохматую черную шевелюру он обнаружил недалеко от причала. Тот как раз продавал рыбу жене подкопщика, и Иоганн, не раздумывая, направился в его сторону. У него в кармане завалялась еще пара копеек, за которыми он полез. Любой, кто за ним наблюдал, решил бы, что он хотел купить рыбы для Марфы. При виде друга лицо Евгения просияло.

– Бремов, – произнес он тихо. – Ты где был?

– Дай мне рыбу. Любую, – ответил Иоганн. – И сотри с лица эту ухмылку. За мной наблюдают.

Евгений быстро повиновался, и Иоганн почти полюбил его за то, что тот оказался настолько сообразительным и не задавал вопросы.

– Митя? Однако! Русалка поручила ему приглядывать за тобой.

– Не Митя, – сказал Иоганн и наигранным профессиональным взглядом оглядел большую пятнистую рыбу, которую протягивал ему Евгений. – Полковник Дережев. Шайка заговорщиков действительно существует, а во главе ее стоит Дережев.

Евгений хорошо скрывал свой испуг.

– Почему ты о нем не заявишь?

– А русалки? – ответил Иоганн. – Они являются частью заговора. Если Дережев их сдаст, царь заставит их всех до одной вытащить из реки. Пока Дережев считает, что все идет по плану, он будет молчать. Мне нужно догадаться, какой это конкретно план.

– Значит, наши пути расходятся? – сухо спросил Евгений.

Тон причинил Иоганну боль.

– Нет. Возможно, только на короткое время. Я не хочу подвергать русалок опасности. И… вас тоже. Я понаблюдаю. И прошу тебя, держись подальше от города. По крайней мере, хоть несколько дней, – он вытащил деньги и неторопливо их пересчитал. А потом пробормотал, – Я приду к иве, как только смогу.

– Нацарапай крест на коре, и тогда следующей ночью я буду там, – ответил Евгений.

– Хорошо. Сколько копеек?

Евгений глянул на него с ироничным изумлением.

– Я рыбак, а не работорговец. И со своих помощников денег не беру, – он протянул руку и усмехнулся. – А теперь покажи фокус, сделай вид, что даешь мне деньги.

Иоганн подумал о бабушке Евгения, и впихнул ему все копейки, которые у него были, в руки. Прежде чем тот успел что-то возразить, он развернулся и пошел, не оглядываясь. Ему было бесконечно тяжело оставлять друга. Теперь он снова остался в одиночестве.

***

Наконец, когда, благодаря лечению Розентроста, температура и боль в плечах Михаэля прошли, Иоганну удалось подкараулить его в мастерской. Михаэль озадаченно разглядывал письмо, о существовании которого уже давно позабыл, затем с сосредоточенным лицом осмотрел эскиз сундука. Марфа, перегнувшись через его плечо, изучала содержание письма. Иоганн знал, что она не могла прочитать ни слова, так как письмо написано не кириллицей.

– Ты хочешь узнать, для кого я тогда изготовил сундук? – пробормотал Михаэль. Его лоб разрезали глубокие морщины. В горнице воцарилась тишина. – Это было давно, и, честно говоря, имя я уже не могу вспомнить. В те времена я сделал несметное количество сундуков.

– Он должен быть дворянином.

– Естественно, – бросила Марфа. – Кто ж еще может позволить себе сундук, на котором красуется герб?

– Да, – подтвердил также и дядя. – Заказчик был крупным мужчиной, исключительно крупным, со шрамом здесь, если я все правильно помню, – указательным пальцем он изобразил линию, шедшую поперек переносицы. – Он постоянно носил длинный кафтан. Да, он был боярин и старовер. В его доме жили поп с попадьей. Он потратил много денег на строительство церкви.

– Где стоял его дом? – спросил Иоганн.

Дядя еще больше наморщил лоб, что тот стал похож на узор еловой древесины.

– Почему, ради всего святого, ты спрашиваешь меня о таких вещах? В Москве, я думаю, где-то на юге Белого города. Он настаивал на том, что работу должен сделать русский ремесленник, – Михаэль тихо рассмеялся. – Я думаю, ему бы не понравилось, что вместо этого его сундук изготовил иностранец. Я могу себе представить, что он и сегодня носит бороду и боярские дорогие одеяния. А, теперь припоминаю, его звали Азалов или как-то на подобии.

Следы русалки ведут в Москву?

Иоганн сосредоточенно думал. Русалка говорила, что владелец залога приближается к городу. Может это дворянин, прибывший из Москвы? Надо бы поспрашивать ямщиков.

Дядя Михаэль отпихнул от себя миску с кашей и повернулся к Иоганну.

– Почему ты этим интересуешься?

– Я прочитал старое письмо, ничего другого.

Марфа ничего не сказала.

***

В тот момент, когда, погруженный в мысли, Иоганн обстругивал сосновую панель – будущую часть обшивки, во дворе раздались голоса. Один из них принадлежал Карстену Зунду. Он звучал неестественно высоко и взволнованно.

– Михаэль Брем!

Встревоженный таким официальным обращением, дядя Михаэль отскочил от своего верстака, стряхивая опилки с рукавов и ладоней. Он обменялся с Иоганном быстрым взглядом. Краем глаза Иоганн увидел узкое, бледное лицо Ивана, ставшее совсем белым, как борода под ним. Мгновенно оценив ситуацию, он кивком указал Ивану, лезть под верстак. Крепостной спрятался проворно, как хорек, и чуть не уронил со стола модель «Санкт-Пауля», несколько дней уже стоявшую в мастерской. В помещение упала тень. Посетитель заполнил весь дверной проем.

– Желаю хорошего дня! – прокричал он.

Он говорил на таком плохом немецком, что Иоганн, уже даже мечтавший на русском, сильно разозлился, так как в настоящий момент плохо понимал слова.

Резким движением посетитель сорвал с головы треуголку и пригнулся, чтобы не зацепиться о дверной косяк. Он оказался таким высоким, что даже Иоганн, вероятно, доставал ему лишь до плеча. Без парика, рыжевато-каштановые волосы завязаны на затылке, а усы аккуратно подстрижены. Царь Петр.

Иоганн сглотнул, и, как другие, сделал глубокий поклон. От волнения, что напротив него стоит царь, ноги у него стали ватными.

– Какая честь, Всемилостивейший Государь, – благоговейно произнес Михаэль.

За многие годы его немецкий стал корявым. Каждое слово он произносил так, будто во рту лежал огромный кусок черствого хлеба, но царь довольно заулыбался и огляделся.

– Это мастерская человека, которого Трезини не может оценить по достоинству, – воскликнул он, потирая руки.

Иоганн, с облегчением заметив, что царь не обращает на него внимания, осторожно отошел к своему верстаку. Боковым зрением он увидел, что Иван, сидевший под столом на корточках, плохо спрятался. Незаметно он переместился так, чтобы перекрыть обзор стола. Затем он тайком рассмотрел царя. Зеленый кафтан украинского покроя и черные сапоги, доходившие ему до колен. Рубаха с жабо в полутьме мастерской, казалось, блестела. Его лицо чуть успокоилось, но порой он моргал, как будто веки сводила судорога.

Беспокойный взгляд царя, как охотничий пес, прыгал по всем углам в поисках вещей, которые его могли заинтересовать. И Петр I, действительно, интересовался всем, что видел: знаниями, красотой женщин, каждой ошибкой и неполадкой, которую он обнаружил. Однако сегодня он вел себя на редкость дружелюбно. Не обратив внимания на почтительный ответ дяди Михаэля, царь подошел к следующему столу и сдвинул все, что на нем лежало, в сторону. Газеты, деревянные ящики и молоток скользнули на край стола. Ящик с гвоздями с грохотом свалился на пол. Все помощники подскочили и торопливо собрали гвозди.

– Смотри сюда, Михаэль! – окликнул царь. – Тебя же так зовут, или…? Михаэль?

Дядя Иоганна вновь поклонился.

– Да, Всемилостивейший Государь. Михаэль Брем. Столяр и плотник. Из окрестностей Магдебурга.

– Пруссак, значит, – царь посмотрел на него благосклонно и улыбнулся. Затем снова вернулся к своим бумагам. – Смотри, сюда. Сможешь это сделать для моих новых корветов?

Иоганн незаметно вытянул шею и глянул на изображение корабельной пушки, державшейся на невероятно высокой опорной конструкции. Одновременно ему бросилось в глаза, какие же сильные у царя пальцы. С содроганием он вспомнил историю, как царь голыми руками смог скрутить в рулон серебряную тарелку.

Дядя Михаэль побледнел. Иоганн догадался, что его не обрадовало создавать оборудование для войны. Но это был отличный шанс, работать напрямую на царя.

Одновременно ему пришли на ум слова Дережева: «Кто ближе к огню, тот ближе к пожару».

– Да, Всемилостивейший Государь, – коротко ответил Михаэль.

Несмотря на спокойствие, которое он излучал, Иоганн заметил даже через туго обтягивающую рубашку, как бьется его сердце. Оно бешено колотилось.

Царь Петр засмеялся. Его рука со свистом опустилась на больное плечо Михаэля. Иоганн увидел, что у дяди просто подкосились ноги.

– Ничего другого я и не ожидал! – вскричал царь. – Мне нужно таких шесть, размеры ты получишь. Приходи утром на верфь, осмотришь пушки. Теперь покажи, что у тебя здесь еще есть!

В своем энтузиазме и предприимчивости, которые из него сыпались, как искры из огня, он выглядел намного моложе своих тридцати четырёх лет.

За спиной Иоганна раздался шорох. Пока дядя Михаэль показывал царю свои планы строительства и высказывался о преимуществах, собранного им, станка, Иоганн вернулся к своему верстаку. Будто желая убрать с него лишнее, он снял сосновую плиту и поставил ее перед столом Ивана. С красными пятнами на щеках и пленительной улыбкой в мастерскую вплыла Марфа и потчевала гостей дорогим токаем, который она так же хорошо, как и денежный ящик, приберегала для таких случаев.

Царь просиял в ответ и взял изящный бокал из горного хрусталя на серебряной ножке в форме цветка. Он почти полностью исчез в его огромной ладони.

– Как я и люблю. Принеси Петрушке бокал вина! И еще один этому немногословному толстяку Зунду! – приказал он.

Карстен Зунд подскочил, взахлеб поблагодарил и выпил за его здоровье. Как Зунд, так и Михаэль внимательно следили, чтобы поднести чашу к губам только после царя.

Над хрустальным краем царь заметил Иоганна, а потом за ним на столе – «Санкт-Пауля». Иоганну стало жарко. Пустой бокал с пугающим треском хлопнул о дерево, когда царь его бросил на стол, под которым прятался Иван.

– Мой «Санкт-Пауль»! – закричал царь. Непроизвольно он снова перешел на русский. – Кто его сделал? Ты, Михаэль?

Дядя Михаэль медленно покачал головой.

– Мой племянник, Всемилостивейший Государь, – произнес он почтительно, – Иоганн. Он стоит перед Вами.

Иоганн подавил панику, надеясь, что его редко практикующийся поклон получился не слишком неуклюжим. Ему казалось, что царь буравит его взглядом. «Он теперь меня знает, – подумал Иоганн. – Я мог бы предостеречь его о Дережеве, но доказательств у меня нет. Даже если он мне и поверит, русалок ждет смерть». И с содроганием вспомнил мертвых существ, покачивающихся в спирте в шкафу Розентроста.

– Так, Иоганн, – крикнул царь. – Скажи мне, Иоганн, для кого ты выполнил этот заказ?

Иоганн испугался.

– Ни для кого, Всемилостивейший Государь. Я сделал его для себя.

Лицо дяди Михаэля, казалось, парило возле правого плеча царя, и Иоганн в ужасе увидел, как оно посерело. Он осознал, что ответ получился глупым. В новом городе царя Петра не было времени для праздности. Никто здесь для себя не работал.

– Так, – произнес лишь царь. – Отойди, я хочу посмотреть.

– Прошу Вас, Всемилостивейший Государь, – ответил Иоганн и, сохраняя присутствие духа, вставил, – Позвольте, я поставлю его на стол возле окна. Там больше света.

Царь опередил его.

– Давай, – приказал он, затем бережно поднял корабль, и отошел к окну.

Иван был спасен, если еще не умер там от страха. Царь Петр долго рассматривал филигранно вырезанные мачты.

– Ты даже воссоздал такелаж – и каждый узел сидит на своем месте, – бормотал он.

Иоганн отважился кивнуть, и покраснел от гордости.

– Откуда ты так точно знаешь, как выглядит мой корабль?

– Я его видел. В Архангельске.

– Я у тебя его покупаю, – распорядился царь. Безапелляционность, лежавшая в его словах, показывала, что он привык быть правителем всего мира. – Сколько ты просишь за него?

Иоганн растерянно оглянулся. Карстен Зунд шагнул вперед.

– Корабль уже продан, Всемилостивейший Государь.

По лицу царя скользнула тень.

– Это так? – он резко повернулся к Иоганну.

Лицо Карстена Зунда напряглось, и Иоганн осознал, какие цели он преследовал. Зунд хотел купить модель корабля, чтобы подарить ее царю Петру. Этот маневр Иоганн мог бы ему испортить. Язык у него прилип к небу, и ответ давался с трудом. Он, зло посмотрев на Зунда, вдруг понял, что не является игральной картой ни для него, ни для мирового владыки, и не желает ею быть. Мысль казалась такой неестественной, что Марфа и любой другой назвал бы Иоганна сумасшедшим.

– Я и в самом деле думал, его продать, – наконец произнес он. – Но теперь я передумал…