Текст книги "Поцелуй русалки (ЛП)"

Автор книги: Нина Блазон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 2
МОНСТРЫ ДОКТОРА РОЗЕНТРОСТА

Поздно ночью, когда он вновь лежал без сна, Иоганна осенило, что Иван оказался прав. Он удерживал покойницу, так как не знал, что с ней произошло.

Почему ее исчезновение Дережев замаскировал лживой историей? Иоганн сел и потер глаза. Вероятно, уже далеко за полночь. Он почувствовал, что задыхается. Ему нужно выйти – на воздух! Не соблюдая особо тишину, взял кожаную жилетку и направился к двери. На улице он сделал глубокий вдох и выдох. Мити видно не было.

Охватившее дома беспокойство погнало его мимо мастерской в северо-восточном направлении, к берегу Невы. Белые ночи достигли своего пика, и его окутал рассеянный свет летнего вечера. Принимая во внимание, окружавшую его тишину, свет казался таинственным. Он прошел мимо бараков для крепостных, думая, что различает глубокое дыхание спящих.

Справа, на дороге к большому болоту ему на глаза попалась сгорбленная фигура, которая, мучаясь, вбивала деревянные колышки в топкую почву. Санкт-Петербург – это город, который не спал. Здесь работали сменами. На первую смену приходилось около восьми тысяч человек, на вторую – приблизительно три тысячи. Естественно, их количество постоянно менялось не только из-за смертей, но и потому, что многие работники попросту сбегали. Иоганн не мог ни пожалеть жалкую фигуру. Сюда на тяжелую работу постоянно стекались люди изо всех концов Российской Империи – мужчины и женщины, в основном крестьяне, порой солдаты и каторжники, уже измученные дальней дорогой и находившиеся на грани своих сил. Иоганн поймал себя на мысли, что от рабочих он отводил взгляд. Еще одна – две мили вдоль берега Невы и бараки со стройками остались у него за спиной.

Бегать в одиночку по ночам совсем небезопасно, но он любил не только спокойствие и время, принадлежавшее лишь ему, но и приближение опасности, которую он осознавал каждой клеточкой своего тела. Когда утихали зимние бури, он порой сбегал по ночам с работы, и крал немного времени от своих ночных прогулок к воде, чтобы, в основном, спокойно подумать о Кристине. Сегодня ноги повели его сначала на край поселения, а затем дальше к блестящей ленте Невы, тянувшейся в своем русле, как ленивая красавица, и рукавами обвивавшей остров. На другом берегу возвышалась тень русского корвета. Он был легче тяжелых линейных кораблей, которые несли на себе до ста двадцати пушек. Но этот корвет, однако, лежал глубоко в воде. Иоганн зачарованно рассматривал вполовину уменьшенный прямой парус. Корабль выглядел уснувшим, но вахтенные на судне, вероятно, давно уже высмотрели его одинокую тоскливую фигуру. Он подошел так близко к реке, что почти намочил ноги, а затем свернул на восток в направлении руин Шведской крепости. Тонкая дымка колыхалась над поверхностью воды и собиралась в камышах на берегу. Искалеченный кустарник, казалось, смотрел в завешенное туманом зеркало водной глади. Где-то далеко, примерно в четверти мили, как прикинул Иоганн, стояло дерево, выглядевшее, искаженным в кривом зеркале, дубом. Иоганн удивился, что он до сих пор стоит невредимый на берегу, и его не порубили на бревна. Кто-то сделал на стволе зарубку. В ней закрепили образ Божьей матери. Ее золотой нимб сиял в призрачном свете. Этой маленькой иконой, вероятно, и объяснялась целостность дерева. Иоганн отошел от берега, чтобы осмотреть священный дуб с другой стороны.

Ствол вырос идеально прямым, он прекрасно подошел бы для мачты. В мыслях Иоганн начал строить свой собственный корабль – изготовленную в голландском стиле, обтекаемую яхту, которая разрезает волны, как коса траву. На таком одномачтовом каботажном судне он бы мог отправиться в Данию или даже гораздо дальше, чем ему грезилось, возможно, через Тирренское море на Корсику или через Адриатическое море до побережья Османской империи.

Прямо перед ним взмыла ввысь перепуганная птица, улетевшая пронзительным визгом. Иоганн подскочил и улыбнулся. Скорей бы уж день изгнал размытый свет ночи. На фоне блестевшей реки и тумана дерево с иконой возвышалось, как корявое чудовище. В его кроне что-то зашевелилось, и ветки закачались. Может, еще одна птица, нашедшая себе приют среди ветвей. Затем с другой стороны раздался плеск. Иоганн обернулся. «Водяная крыса» – подумал он и склонился к ветвям, чтобы заглянуть в воду.

Движение под поверхностным слоем воды заставило его вздрогнуть. Покрытое чешуей, скользкое тело мгновенно разрезало водную гладь и вновь исчезло в темноте. Какая огромная рыба! Потом он увидел что-то светлое, плывшее по течению. Полный дурных предчувствий он распознал бледное лицо, двигавшееся под водой, открытые глаза, бескровный рот. Черные волосы, как водоросли, облепили белые плечи. Под водой плавал труп! Его руки выглядели бледными ветками с распустившимися на концах цветами из пяти лепестков. Одна рука покоилась так близко от поверхности воды, что казалось, она хотела схватить Иоганна. Он узнал эту руку. Белая, как все ее тело, с круглыми и прозрачными, в виде тонких ракушек, ноготками. Как поток ледяной воды, выводящий из опьянения, его внезапно озарила мысль. Он быстро прикинул, сколько прошло времени с тех пор, как покойница лежала в мастерской. Немыслимо! Она должна выглядеть раздутой и обезображенной. Однако в воде покойница производила впечатление не изменившейся, казалось, она уставилась на него черными глазами. Когда ее тело зашевелилось, Иоганн закричал и отскочил. Чем глубже опускалось лицо, тем нереальнее оно становилось. В следующее мгновение Иоганн почувствовал себя нелепо. Разум одержал верх. Кто-то перетащил труп, возможно, с содроганием подумал он, чешуйчатое чудовище. Убийца преднамеренно утопил покойницу в Неве, чтобы ее сожрали рыбы? Но что за глупый убийца, который спрятал тело так близко от берега? Преодолев отвращение, Иоганн вновь склонился к воде. Он не мог смотреть, как угорь или кто-то там еще лакомился трупом. Нет, он испортит пирушку этим чудовищам. Хотя ему от страха и неприятных ощущений сдавило горло, он, держась за ветку, свесился к воде и потянулся к белой руке.

В следующий момент раздался треск. Ему в лицо брызнула вода, что-то на него свалилось и так резко дернуло назад, что воротник сдавил горло. Теперь стало больно. Прежде чем жадно схватить ртом воздух, он получил еще один удар в плечо, который заставил его, шатаясь, отступить от берега.

– Убирайся! – прошипел ему кто-то, по ребрам последовал третий удар. Иоганн от удивления снес его, не сопротивляясь.

Затем ему стало ясно, что на него напали. Нападавший, скорее всего, сидел на дереве прямо над ним. Иоганн сжал руку в кулак и ударил. С глухим звуком злоумышленник свалился на землю, но снова собрался с силами.

– Что тебе надо? – выкрикнул Иоганн.

– От немецкого ублюдка, как ты? Только, чтобы ты исчез, – заорал на него незнакомец.

Иоганн, наконец-то, рассмотрел узкое лицо с горящими темными глазами. Лохматые черные волосы обрамляли лоб. Парень казался не старше Иоганна, но, как и большинство других русских, ненавидел иностранцев.

– Ты не прикажешь мне, когда я должен исчезнуть, – прошипел Иоганн.

– Я могу тебе еще двинуть, – заявил незнакомец с удивительным бесстрашием.

Иоганн не смог удержаться от издевательской ухмылки.

– Не связывайся со мной, ты, воробей!

Он сделал шаг к берегу, но русский прыгнул за ним и преградил ему дорогу. Со сжатыми кулаками и горящими глазами он смотрелся, как оскаливший зубы дворовый пес.

– Прочь с дороги! – пригрозил Иоганн.

– Убери меня с дороги, если сможешь, немецкая морда! – прошипел парень.

Ну, это уж слишком!

– Грязный русский! – огрызнулся Иоганн и бросился на него.

Парень, как кошка, увернулся от него. В следующий момент они уже катались по каменистой почве. Где-то позади Иоганна послышался плеск, но когда он бросил взгляд на берег, то ничего не увидел. Секунда невнимательности и он чуть не лишился зуба.

Когда костлявый кулак ударил его в рот, он заорал от ярости и отбросил парня от себя. И увидел, как его противник с тяжелым хрипом резко упал, но в следующий момент, качаясь, опять поднялся на ноги. Это выглядело битвой волка против рыси. Иоганн был намного сильнее, и наносил жестокие удары, но русский оказался изворотливее. Его удары сыпались на Иоганна так быстро и неожиданно, что он прилагал все усилия, оставить за собой преимущество. Один раз он споткнулся и упал. В следующее мгновение парень оказался над ним. В лицо ударил кулак. Инстинктивно Иоганн подтянул колени к груди и пнул в полную силу. С чувством удовлетворения он увидел, как противник подлетел в воздух и жестко рухнул на землю.

Кровь текла из рваной раны на его голове, жалкая куртка, которую он нацепил, распахнулась. Под ней обнаружились рваная рубаха и повязка из полос ткани. Русский застонал и так скорчился от боли, что его колени почти коснулись подбородка. На мгновение Иоганн остановился в нерешительности, не зная, то ли ему убегать, то ли подойти к своему противнику. Наконец, он глубоко вздохнул и подошел поближе. Колени и плечи болели так, будто кто-то лупил по ним дубовой доской.

– Что? – грубо спросил он. – Слишком сильно тебе двинул?

Парню все еще не хватало воздуха, лицо его покраснело, но он дерзко качнул головой.

– Сломанные ребра, – прошептал он.

Иоганн понял, что повязка поддерживала ребра в нужном положении, по крайней мере, до драки. Это гораздо больнее, чем удар дубовой доской. Гнев и воинственность в нем мгновенно испарились. Он растерянно уставился на парня, который все еще ловил ртом воздух.

– Ты, наверное, часто дерешься? – спросил он. – Дай, посмотрю.

Парень изрыгнул проклятие, которое Иоганн не понял, и зашипел на него:

– Убери свои пальцы или я их сломаю.

Иоганн обеспокоенно рассмотрел рот парня, искривившийся от боли, но с облегчением констатировал, что кровь больше не хлещет из разбитых губ и носа. По крайней мере, ребра от удара не пропороли ему легкие.

– Что тебе от меня нужно? – спросил Иоганн. – Ты на меня напал, ни слова не сказал, откуда я мог знать, что ты ранен. Думаешь, я буду драться с раненым?

Парень промолчал, бросив на него полный ненависти взгляд.

– Ах, да, я же один из этих иностранцев-еретиков, – произнес с горечью Иоганн. – И от них, по-видимому, можно ждать только плохого?

– А вы от нас не ждете? – возразил парень, с трудом поднимаясь на ноги.

При нападении он казался гораздо выше, но теперь Иоганн увидел, что тот не достает ему даже до плеча. Внезапно его замучила совесть, что он ввязался в драку. Когда он опустил взгляд, то увидел, что его рубашка тоже разорвана и вымазана в грязи.

– Итак, что ты от меня хочешь? – он вновь обернулся к чужаку. – Или ты только хотел мне помешать, увидеть мертвую девушку в воде…

– Я об этом ничего не знаю, – слишком уж быстро произнес парень.

Иоганн насторожился. Как собака, учуявшая след, он совершенно четко представил каждую деталь, и с максимальной остротой понял все шорохи и движения. Парень что-то знал! Пока тот говорил, Иоганна осенило подозрение. Он недоверчиво оглядел жалкую фигуру.

– Ты знаешь, кто убийца или…? Это ты? Или отвой отец? Твой брат?

К его удивлению парень рассмеялся и презрительно сплюнул.

– Это не покойница, – повторил он, в этот раз его голос прозвучал искренне. – Я сидел на дереве над тобой, это было мое лицо, ты его видел в воде.

– Не ври, в воде лежала девушка с длинными волосами! У нее были белые руки, а не грязные лапы, как у тебя!

Парнишка пожал плечами.

– Ну и ищи ее, – ответил он небрежно и указал на дуб.

Иоганн нерешительно подошел поближе. Вода чистая, это он смог разглядеть и отсюда. Должно быть, труп утащили рыбы или течением унесло в глубину.

– Послушай, – произнес он. – Я могу быть немецким ублюдком, но мне поверят больше, чем тебе, если я расскажу, что увидел в воде. Итак, говори мне правду! Кто эта девушка?

Парнишка сделал шаг назад и, ухмыляясь, скрестил руки.

– Призрак или сон, что еще? Иди домой и расскажи, что ты видел привидение, крестьяне тебе поверят. А царь, в лучшем случае, пройдется по тебе пару раз батогом, чтобы ты узнал, что он думает о суевериях.

После этих слов Иоганн подскочил к нему и схватил за воротник. На сей раз парень не сопротивлялся.

– Нечего меня дурачить! – зашипел Иоганн. – Царь бы меня выслушал. Но самое главное, что некий полковник Дережев крайне заинтересован местом нахождения трупа.

Внезапно в лице парнишки промелькнул страх. Он стремительно высвободился и отскочил. Иоганн почувствовал, что неприязнь холодным туманом окружает его, лишая воздуха.

– Чтобы ты не увидел в воде, – наконец тихо произнес парень, – Если тебе дорога жизнь, молчи об этом.

– Кто угрожает мне, ты? – засмеялся Иоганн. – Как насчет того, чтобы просто мне сказать правду? Кто покойница?

Темные глаза, казалось, обжигали.

– А сам ты то, как думаешь? – спросил незнакомец без следов иронии.

Иоганн посерьезнел. Все ситуация казалась ему безумной, как сон, и столь же нереальной.

– Это покойница из Невы, которую, якобы, зовут Наташа НегловнаТорашкина. Она лежала в нашей мастерской…

Он замолк на полуслове. След стал отчетливее, получил цвет и форму, и обрел фигуру таинственного гостя. Он снова инстинктивно почувствовал присутствие незнакомца, который набросил ему на голову саван, а затем исчез через узкую щель. С открытым ртом он уставился на парня.

– Ты был в мастерской, – констатировал Иоганн.

Парнишка молчал.

– Вы хотели, чтобы труп исчез. Почему?

Язвительная усмешка скользнула по лицу парня. Он старался счистить грязь с рукавов, что выглядело зряшной затеей.

– Перестань искать покойницу.

– Я тебе не верю, – ответил Иоганн. – Ни одному слову. Кто ты?

– Иди домой, – тихо произнес незнакомец. – И рассказывай, что хочешь.

– Я так и сделаю. И они мне поверят.

– Ты сильно ошибаешься, – произнес насмешливо русский и указал на что-то за спиной Иоганна. – Они поверят Мите.

Иоганн обернулся. Примерно в пятидесяти футах от него стоял юродивый и пристально глядел. А когда увидел, что Иоганн за ним наблюдает, то издал испуганный звук и сбежал.

– Митя с удовольствием расскажет, что ты был тем, кто снова выбросил труп в Неву.

Иоганн чертыхнулся. Он вдруг оказался замешанным в опасное дело. Больше неизвестности его раздражало бессилие, которое вдруг ощутил.

– Так что послушай моего совета, – мрачно заключил парень. – Возвращайся домой, и забудь о своей прогулке сюда. А лучше всего, меня тоже забудь.

Он повернулся и пошел прочь вдоль Невы. Иоганн его не останавливал. Как только парнишка скрылся за поворотом, Иоганн на подгибающихся ногах вернулся к дубу и всмотрелся в глубину. Но из воды на него смотрело лишь зеркальное отражение его собственного лица.

* * *

Он пришел в ужас, увидев, что в чулане его поджидала Марфа. Хотя утро еще не наступило, она была одета и грела руки о кружку с похлебкой. Иван спал на лавке, рядом из каморки доносилось тяжелое дыхание дяди Михаэля. Иоганн остановился в дверях и опустил голову. Он почти ощутил, как взгляд Марфы скользил по его разорванной рубахе.

– Сядь, Иоганн, – произнесла она тихо. Неодобрение в ее голосе резало, как ножом.

Марфа поднялась и направилась в спальню. Когда она вернулась, то в руках держала старую рубаху дяди Михаэля, которую бросила Иоганну.

– Переоденься, чтобы Михаэль не застукал, что ты бродишь по ночам. Мы больше не живем в Москве в Немецкой слободе!

Она сделала ударение на русском названии немецкого предместья, будто хотела напомнить, что теперь он несвободен.

– Я ходил только к Неве, – оправдывался он.

– Мне без разницы, где ты был, – поставила она его на место. – Я не хочу увидеть, как тебя принесут в мастерскую зарезанного или забитого ногами. Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности. Ты не слышишь, о чем шепчутся крестьяне и слуги? Ты хочешь, чтобы тебя заподозрили в убийстве? Не забывай, что мы порядочные люди.

– Я ничего не сделал, – огрызнулся он. – Ты меня знаешь!

– Именно, – заметила она сухо. – Ты – добродушный пес, а там снаружи – волки.

«Как же она права», – с горечью подумал Иоганн. На одну секунду он поддался искушению рассказать ей, что видел, но намерение исчезло быстрее, чем он решился. Не нужно ей всего знать.

– Марфа, – произнес он серьезно. – Я понимаю, что ты беспокоишься. Но я не позволю мне диктовать, куда можно ходить, а куда нет.

После этих слов Иоганн глубоко вздохнул. Он еще никогда ей не перечил и почти не сомневался, что получит за эту наглость пощечину. Но она лишь смотрела на него, плотно сжав губы. Это его удивило.

– Как знаешь, – ответила Марфа. – Избили тебя, а не меня.

Ее голос понизился, когда она перегнулась к нему через стол.

– Но подумай немного о своем дяде. В его жизни уже было достаточно потерь.

Я не хочу, чтобы на него навлекли беду.

На этих словах ее голос приобрел мягкий звук, которого он еще никогда не слышал. Когда он глянул ей в лицо, то впервые понял, что суровая Марфа любит своего ворчливого старого мужа. Это открытие касалось и его. Иоганн смутился, будто открыл чей-то секрет, не предназначавшийся для его глаз. Он быстро отвернулся, и натянул рубаху из грубого полотна, ставшую узкой его дяде. Он чувствовал себя чужим.

– Сейчас Михаэль спит, – продолжила Марфа. – Но по ночам его мучают кошмары. Не нужно, чтобы он еще и твою кровь во сне видел.

* * *

Весь следующий день Митя не показывался, но Иоганн все же нервничал. До сих пор ему удавалось скрывать свое беспокойство и переутомление, но дяде бросилось в глаза, как не собранно он работает. Дважды он чуть не ударил себя по пальцам, и даже Иван, никогда не лишавшийся спокойствия, неоднократно смотрел на него с удивлением.

– У тебя пляска святого Витта? – напустился на него дядя Михаэль, когда он в третий раз криво забил гвоздь.

Иоганн украдкой наблюдал за могучим стариком, очень походившим на его отца, но отличавшимся по характеру. Впервые ему бросились в глаза глубокие морщины беспокойства на лбу Михаэля, и зачерствевшие уголки рта, которые поднимались лишь, когда он изредка смеялся. И даже Иоганн не ощущал большого желания веселиться. Бремя неопределенности, со вчерашнего дня давившее ему на плечи, доставляло массу хлопот. Он должен догадаться, кем являлся тот парень. Несомненно, он связан с Митей, который уже несколько дней следил за мастерской. Больше, чем когда-либо, Иоганн чувствовал, как палач сжимает ему горло, готовый при малейшем движении одним рывком свернуть шею.

После обеда пришел новый воз с древесиной.

Запах смолы наслаивался на чуть солоноватый дух земли и пота. Грудь и ноги лошадей облепила тина, и они фыркали от усталости. Недовольный Иоганн узнал, что обоз сопровождал один из драгунов Дережева. Он носил не шлем, как гренадеры, а треуголку, из-под которой выглядывал светлый, короткий парик, и вооружен был саблей и винтовкой. Подбородок гладко выбрит, однако, он носил усы, точь в точь, как у Дережева. Иоганн побежал вместе со всеми, помогать разгружать древесину. Все это время его не покидало чувство, что драгун за ним наблюдал.

– Осторожнее! – рявкнул Михаэль на своего помощника.

С треском лопнул ремень, пачка бревен пришла в движение, и перекосилась на бок. Один конь шарахнулся и дернул сбрую. Ее край больно царапнул Иоганна по предплечью, и груз вывалился у него из рук. Плечо пронзила резкая боль. Но ему удалось удержать равновесие и убрать с дороги ноги. Затем его облило грязью. Возле его ног со страшным, тупым ударом упал грубо обрубленный ствол. С трясущимися руками Иоганн отшатнулся. Осторожно попробовал пошевелить травмированной рукой, но дернулся от боли. На него уставились помощники с бледными от испуга лицами. Толька на лице драгуна, заметил он, вспыхнула насмешливая улыбка.

– Иди к Марфе! – крикнул ему дядя Михаэль. – Проверь, не сломана ли рука!

Драгун ухмылялся уже в открытую. Когда злой Иоганн повернулся и зашагал к дому, то услышал шипящие слова одного из крепостных:

– Пусть лучше русский делает работу, тогда ничего не разорвется.

Возмущенный Иоганн обернулся. Его дядя замечания не услышал, а двое работников злорадно оскалились. Без сомнения драгун Дережева тоже слышал эти слова, но не сделал никаких попыток что-то предпринять. У Иоганна по затылку прополз холодок. Вдруг это солдаты царя Петра тайком разжигали ненависть к иностранцам? Невидимая веревка палача затянулась еще туже. Вскоре Иоганн с наспех перебинтованной рукой находился на дороге к барже, весь день курсировавшей от южного берега до Заячьего острова. У него в кармане лежал список трав, необходимых Марфе, чтобы облегчить кашель и лихорадку заболевших помощников. Иоганн считал, что в каждом лице, попавшимся ему по дороге, читалась открытая неприязнь. Хотя в большинстве случаев на молодого, светловолосого плотника с перебинтованной рукой смотрели лишь с тупым любопытством. Проходя мимо южного берега, Иоганн увидел пришвартованные весельные шлюпки и большую баржу. Группа подкопщиков находилась уже на причале и ждала переправы. Мостов, по большей части, не хватало, так что Иоганн с дядей часто передвигались между островом и берегом на маленьких гребных шлюпках или транспортных баржах. Иоганна это не беспокоило, напротив, он радовался каждой минуте, которую мог провести на воде. Когда он закрывал глаза, прислушиваясь к скрипу канатов, то представлял, что стоит на палубе своей яхты. А сегодня он особенно радовался, что его отослали из мастерской. К счастью доктор Розентрост являлся другом дяди Михаэля. В настоящее время его квартира находилась в аптеке, открытой на бастионе Меньшикова.

Когда все заняли свои места, баржа глубоко осела в воду. Иоганн не побоялся приткнуться у самого края, где он чувствовал себя плавающим в воде. Взошедшее солнце припекало. Становилось жарко и душновато, но это все же лучше, чем предыдущие дождливые дни. Вода в реке превратилась в сверкающий ковер из хрустально-зеленых волн, бившихся о стенки баржи. Их шум убаюкал Иоганна, и он почувствовал, что согрелся и успокоился. Глубоко дыша и наслаждаясь чувством близости воды, он отдалился от, говоривших по-голландски и громко смеявшихся, подкопщиков. С крепостных ручьем стекала вода, и они прикрывали руками иконки и деревянные кресты, носившие на шее. Но крестьяне Иоганна не интересовали. Вместо этого он, полностью погрузившись в себя, уставился в глубину Невы. Где-то в этой воде плавало тело девушки. Когда-нибудь река выбросит свою добычу на берег, и жертва воды упокоится на кладбище на краю леса. Некоторых из них не найдут никогда – Нева отнесет их в Финский залив или в Балтийское море.

Однажды Иоганн увидел в книге рисунки китобойного судна. Но кроме голландского флейта – корабля китобоев с выпуклым корпусом и высоко поднятыми бортами, его очаровали и могучие морские гиганты. Иоганн представлял себе, как утопленники проплывали под килем одного из таких кораблей, мимо огромных китов и каракатиц, навечно удивленные, навечно слепые. Казалось, одно их таких лиц смотрело на него из воды, но это лишь иллюзия солнечного света, игравшего на волнах. Иоганн потер глаза. Сверкание не прекратилось, а глубоко в воде засветилось белое пятно с двумя темными, как глаза, пятнышками. От испуга он вцепился в кожаный мешок, который держал в руках. Боль в руке привела его обратно в чувство. Серебристое тело рыбы провело черту вдоль поверхности воды, и чешуйчатый хвост угря ударил по воде, взметнув в небо сверкающую завесу из водяных капель. Крепостные перестали молиться и замерли от страха. В следующий момент подкопщики закричали вразнобой, затопали по барже и свесились за борт. Баржа опасно накренилась.

– Назад! – приказал паромщик и выругался.

Рабочие нерешительно вернулись на свои места, но продолжали тянуть шеи и указывать на воду. Иоганн понял многое из речи голландцев, прикидывавших в шутку, на сколько людей хватило бы этого монстра, чтобы насытиться. Но вот перед лодкой, приближавшейся к порту, взмыли ввысь земляные валы Петропавловской

Собственно крепость и была Санкт-Петербургом, оплотом, названным царем Петром в честь своего покровителя, святого Петра. А теперь и новому городу присвоили его имя. Иоганн почтительно прошел сквозь, охранявшиеся солдатами, ворота крепости и предъявил договор с печатью мастерской. Его пропустили. От этих ворот дорога вела к командирскому причалу. Возле больших деревянных зданий мельтешили офицеры и солдаты, по контрасту с мастерской и лачугами на южном берегу здешние строения смотрелись дворцами. В пределах крепостных валов уже можно было представить, каким станет сооружение в ближайшее время. В некоторых местах повырастали высокие массивные стены. Камнетесы выстукивали булыжники до нужного размера, выравнивали края, срезали бороздки в тесаных камнях. Иоганн издалека разглядел в толпе яростно дебатирующих строителей архитектора Трезини, но тот настолько углубился в себя, раздавая своим подчиненным инструкции, что Иоганна не заметил. В центре крепости возвышался деревянный собор. У Иоганна захватило дух от благоговения. Потом он мимо Монетного двора дошел до дебаркадера, и свернул к бастиону Меньшикова, находившегося на северо-восточной стороне. Всего два года назад, в 1704 году, здесь открыли первую государственную аптеку. В настоящее время дом служил также жильем для немногочисленных хирургов, которых царь Петр выделил для работников судоверфи. Русские не видели большой разницы между двумя врачами и аптекарями. Так как большинство врачей были немцами, для многих слова «немец» и «врач» имели одинаковое значение.

Только к Томасу Розентросту, имевшему свой рабочий кабинет в отделенном от других помещении аптеки, подходили все эти три признака. Родом он из Мюльхаузена, стал полевым врачом и костоправом, учился в Лейдене и Париже, также ему присвоено звание фармацевта. Он, искусный в лечении глазной катаракты, грыжи и удалении камней из мочевого пузыря, являлся одним из лучших хирургов во всей империи. Доктор Томас Розентрост был ни кем иным, как придворным лекарем самого царя. В принципе, ему требовалось разрешение, чтобы лечить других пациентов, но эти постановления лекаря мало интересовали, он их весьма ловко обходил. Однако за лечение и медикаменты дяде Михаэлю приходилось платить.

Иоганн поздоровался с бледнолицым помощником аптекаря, прошел через помещение, заставленное горшками, тиглями и какими-то непонятными стекляшками, и через боковую дверь попал в царство Розентроста. В центре комнаты стоял полированный стол, рядом – два удивительно грубых деревянных стула. На столе, возле прибора для кровопускания, валялись вперемешку бумаги. Розентрост составлял для царя корреспонденцию за рубеж, кроме того, выписывал лекарства из Англии и Голландии, а также эфирные масла из Москвы. Иоганн подошел поближе к столу и обнаружил лист какого-то растения, который понадобится для будущего Аптекарского огорода Санкт-Петербурга. Другой перечень венчался заглавием «Природная коллекция».

Солидный книжный шкаф, занимавший всю стену, смастерил дядя Михаэль. Иоганн не смог удержаться, и взглядом плотника оценил прямые углы и гладкость поверхности. Шкаф должен был выдерживать большой вес, так как его сверху донизу заставили посудой и ящиками. Целая полка отведена под стеклянные емкости с сухими травами и лекарственными растениями. А справа, в затененной части комнаты, Иоганн к своему ужасу обнаружил огромный сосуд с покачивающимися в жидкости сдавленными, морщинистыми чудищами. Должно быть, это какие-то экземпляры из природной коллекции, которой распоряжался и каталогизировал Томас Розентрост. Иоганн только хотел подойти поближе, как в комнату вошел лекарь. Даже не вошел, а внезапно ворвался, как стихия. По дощатому полу зацокали каблуки, затем распахнулась дверь смежной комнаты. Гневная морщина на лбу Розентроста стала еще глубже, его черные брови странно контрастировали с белым, завитым париком, который врач всегда носил с величайшим достоинством. Одетый, как всегда, в пурпурно-красный сюртук, на шее – белый узкий галстук – пластрон.

– А, Бремер! – рыкнул он и усмехнулся. – Садись, садись. Что с рукой? Снимай рубаху.

– У меня нет травм, – возразил Иоганн.

– Нет? – черные брови доктора взметнулись ввысь. – Тем лучше. Иди сюда.

Иоганн послушно уселся на один из потертых стульев, и терпел, когда доктор сгибал и разгибал его руку и ощупывал мышцы. Несмотря на то, что руки врача могли распилить кости и просверлить отверстие в черепе, они были поразительно гладкие и мягкие, почти, как у женщины. Иоганну показалось странным, что они такие мягкие. Врач, будто почувствовав, что Иоганн сдерживал боль, вдруг нащупал место возле локтя и нажал на него. Иоганн застонал.

– Ага, – заметил Розентрост. – Порвана мышца. В ближайшее время ты в этой руке молоток не поднимешь.

Вероятно, Иоганн побледнел, так как Розентрост схватил резко пахнущий пузырек и сунул ему под нос.

– Все будет в порядке. Это лучше, чем раздробленные кости. Я наложу тебе пластырь. Марфе еще что-нибудь нужно?

Иоганн кивнул и протянул ему листок, который врач, нахмурившись, изучил.

– Горячка, – пробормотал он.

Широкими шагами он прошел через комнату и отыскал порошок на одной из полок. Любой другой врач имел целый штат слуг и помощников, а Розентрост, напротив, продолжал все делать сам. Иоганн рассматривал хирургические инструменты, наполовину скрытые бумагами, он узнал щипцы и крючки для ребер, кроме того увидел еще раскаленный прут для остановки кровотечения. Затем его взгляд вновь переместился на законсервированных животных. Одно из них особо привлекло его внимание. Если бы он не знал, что драконы не существуют, то поклялся бы, что один из них перед ним.

– Как дела у Михаэля? – не оборачиваясь, спросил доктор.

– Хорошо, – ответил Иоганн. – У нас много работы.

– А с недавних пор у вас, как я слышал, еще и морг для русалки?

Иоганн вздрогнул.

– Кто так говорит?

Розентрост рассмеялся.

– Суеверные крестьяне, надо думать. Но вчера сюда приходил солдат, который клялся, что видел рыбу с человеческим лицом. Или наоборот? Слухи страшнее чумы, один сказал, другой повторил, и понеслось.

– Это была утонувшая девушка, – тихо произнес Иоганн.

Врач обернулся. Его шустрые глазки весело поблескивали.

– Конечно! Разве не так? – тщательно отмерив две пузатые деревянные ложки серого порошка, он пересыпал его в коробку из букового дерева. – Если когда-нибудь утопленницу еще раз вынесет к вашему берегу, приносите ее ко мне. Затем мы разделим награду, которую заплатит царь. Договорились?

– Царь верит в русалок?

Томас Розентрост оглушительно расхохотался.

– Господи, Брем, ты, что, такой же суеверный, как русские бабы? Конечно же, нет! Но он коллекционирует уродцев. Неужто думаешь, что ты единственный, кто заметил этих выродков?