Текст книги "Падение, или Додж в Аду. Книга первая"

Автор книги: Нил Стивенсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Корваллис закрыл ноутбук, сунул в сумку, вскочил и по следу из медицинских оберток бросился к лифтовому холлу. Двери лифта закрывались, Корваллис едва успел заметить серое лицо и опутанное проводами тело Ричарда. Он нажал кнопку «вниз» и в очень странном состоянии ума начал дожидаться следующего лифта. Ничто еще не определилось. Ни капли информации не утекло в то, что Додж называл Миазмой, акции Корпорации-9592 не начали падать. Стоя в пустом лифтовом холле, Корваллис убеждал себя, что ему просто померещилось. Будь Додж при смерти, разве мир бы вокруг не рушился? Разве улицы не заполнились бы рыдающими геймерами? Однако лифтовый холл оставался лифтовым холлом, неизменным, как звезды.

На первом этаже он по следу из ошарашенных зрителей – охранников, входящих пациентов, медиков, стоящих в очереди за латте, – добрался до выхода в то мгновение, когда «Скорая» отъезжала. Еще через секунду она включила мигалку и сирену.

Корваллис побежал. Почти квартал он держался вровень со «Скорой», пока та поворачивала, замедлялась, в праведном гневе сигналила тупым мотоциклистам и пересекала шесть полос транспорта. Потом она свернула за угол и пропала за огромным больничным зданием, но Корваллис смог отследить ее по звуку и сопоставить эти данные с красными указателями «ОТДЕЛЕНИЕ ЭКСТРЕННОЙ МЕДИЦИНЫ». «Скорой» Ричарда надо было проехать всего три квартала. Его почти могли довезти сюда на каталке.

Корваллис поборол желание броситься наперерез потоку машин, как в кино. Он жал кнопки, законопослушно дожидался зеленого сигнала, а потом бежал, когда можно. До отделения экстренной медицины он добрался секунд на шестьдесят позже «Скорой». Здесь регистраторши сидели за толстым стеклом, как кассиры в винных магазинах, а за входящими следили видеокамеры на потолке, а также обычный охранник, слегка ошарашенный видом промчавшейся мимо каталки. Корваллис оказался в помещении перед стеклянным барьером вместе с рабочим-латиноамериканцем, повредившим левую руку, и полной негритянкой, которая набирала на телефоне эсэмэски. Регистраторша за стеклом спросила Корваллиса, чем может ему помочь. Он почувствовал, что она его оценивает, профессиональным взглядом выискивая признаки травмы или душевной болезни. На нем были спортивные брюки, старая футболка и черный плащ. Он подошел к стеклянной стене и объяснил, что был с человеком, которого только что доставила «Скорая».

За стеклянную стену его не пропустили. Корваллис не приехал с Ричардом. Ричард не наделил его официальными полномочиями. Корваллис мог быть кем угодно. Скажем, душевнобольным, который бежал за «Скорой». А может, Ричард и Корваллис любовники и это случай домашнего насилия. У регистраторши за стеклом не было никаких способов проверить. Она что-то сказала про «ближайшего родственника». Корваллис заткнулся и сел. Отчасти потому, что выражение навевало тягостные ассоциации, отчасти потому, что да, сейчас его первейшей обязанностью было вызвать в больницу Зулу Фортраст.

Зула появилась через двадцать минут, запыхавшаяся. Она просто прибежала из своей квартиры, от которой до больницы было меньше мили. Зула сейчас работала неполный рабочий день, по большей части из дома, расположенного в пешей доступности от садика Софии. Фортрасты удочерили семилетнюю Зулу из сиротского приюта в Эритрее и воспитали на айовской ферме. Ее приемная мать погибла из-за несчастного случая, и Зула стала общим ребенком всей большой семьи. Корваллис не знал точно, кто формально считается ее родителями, но с дядей Ричардом она была очень близка. Корваллис увидел, как Зула бежит по тротуару, выпуская облачка морозного пара. Необычное решение добираться пешком было как раз в ее духе: она сообразила, что так выйдет скорее, чем вызывать «убер». Перед входом она замедлилась до быстрого шага. Стеклянные двери раздвинулись автоматически. Зула была в джинсах и свитере, с рюкзаком, который обычно заменял ей сумку, без плаща и шапки. Непокрытые волосы вобрали влагу из воздуха и торчали росистой копной мелких завитков. Корваллис встал, и Зула шагнула было к нему, но тут же изменила курс и направилась к регистратуре.

– Зула Фортраст, – объявила она, вытаскивая бумажник. – К моему дяде Ричарду Фортрасту. – Она протянула водительское удостоверение. – Мне сказали, он здесь.

Только после этого Зула обернулась и встретилась глазами с Корваллисом. Она выглядела собранной и деловитой. После того что ей пришлось пережить, ничто не могло выбить ее из колеи. Не то чтобы у нее не было чувств, просто она научилась их прятать. Несколько лет назад она на какое-то время оказалась в центре общественного внимания и выработала свойственную всем знаменитостям привычку держать лицо. Сейчас это оказалось для нее очень кстати. Корваллис не мог сказать, ошеломлена она известиями или досадует. Не слишком ли много бед на нее одну?

– Вечно с моим дядей все не слава богу, да? – спросила она.

– Угу, – выдавил Корваллис.

– Насколько все плохо?

Он не знал, что сказать.

– Очень плохо? – спросила Зула. Давая ему разрешение.

– У меня такое впечатление, что типа как совсем плохо, – признал он.

Она кивнула и заморгала.

Регистраторша сообщила, что Ричарда уже перевели в реанимацию, и сказала, в какую сторону идти.

Корваллис и Зула прошли указанным коридором, отыскали нужные лифты и принялись блуждать в трехмерном лабиринте больницы. Между ними постоянно оказывались медики либо пациенты, так что они не пытались больше разговаривать. Зула отправила пару эсэмэсок, потом запрокинула голову, чтобы не дать вытечь слезам.

Наконец они добрались до входа в реанимацию.

– Ну вот, – сказала Зула.

– Могу ли я чем-нибудь… – начал Корваллис, но она уже решительным шагом подошла к медсестре за стойкой.

– Зула Фортраст. Ближайшая родственница Ричарда Фортраста, которого, как мне сообщили, только что сюда доставили. Может ли кто-нибудь ввести нас в курс дела? Мы пока совершенно не знаем, в каком он состоянии.

Их отвели в комнату, предназначенную, насколько догадывался Корваллис, специально для таких разговоров. Современные диваны буквой «П» стояли вокруг журнального столика с цветами в вазе. Коробки с бумажными носовыми платками соперничали за место с диспенсерами для антисептика. В папке аккуратной стопочкой лежали меню соседних ресторанов, доставляющих заказы по телефону; на клейкой бумажке был от руки написан пароль от вай-фая. В большое окно открывался вид на мокрый деловой центр города, белое небо вверху и серое море внизу.

В дверь вежливо постучали, и вошел врач лет сорока пяти, азиатской внешности, в массивных очках, подобранных под квадратное лицо. Он представился как доктор Тринь и пригласил всех сесть.

– Во время процедуры у него случилось необычное осложнение, вызвавшее остановку дыхания. Наличный медперсонал не смог исправить положение. К тому времени, как прибыли парамедики и вставили дыхательную трубку, сердце уже остановилось, и его удалось запустить с большим трудом. Сейчас он на искусственной вентиляции легких, то есть за него дышит аппарат.

– Сам он дышать не может? – спросила Зула.

– Мы полагаем, что не может.

– Это значит, что его мозг сильно поврежден, да?

– Мы наблюдаем полное отсутствие мозговой активности. По моим оценкам, он не очнется. Очень сожалею, что должен сообщить вам такие известия. Но я должен спросить, есть ли у вашего дяди «завещание о жизни». Он вообще когда-нибудь говорил, что делать, если он окажется на аппаратах искусственного жизнеобеспечения?

Наступило долгое молчание, которое прервал Корваллис:

– Это я выясню.

Зула поблагодарила его кивком и слабой улыбкой.

– Спасибо, Си-плюс. – Она поглядела на доктора Триня: – Я бы хотела его увидеть, если можно.

Корваллис вырос в университетском городке, имя которого носил. Его отец был хорошо внутри аутического спектра, а мама – очень близко к тому. Он был единственным ребенком. В доме всегда царило спокойствие. Они играли в настольные игры и читали книги. Эмоции были отданы на аутсорсинг родным, живущим довольно далеко. Иногда от мамы или папы требовалось поддержать родственника в беде. Обычно в таких случаях они переводили деньги, решали логистические проблемы или делали взнос в соответствующую благотворительную организацию. Они не ходили в церковь, которая, вне зависимости от того, верите вы на самом деле или не верите, дает детям определенную прививку за счет участия в крестинах, бар-мицвах, венчаниях и похоронах. В старших классах Корваллис начал замечать, что проигрывает другим в ситуациях, требующих выражения чувств. Подобно первым симптомам опасной болезни, это проявилось, когда он оказался на вечеринке и понял, что не может танцевать. Движения как таковые сложности не представляли – у него уже был коричневый пояс по таеквондо, – но двигаться с чувством он не мог от слова совсем. С тех пор болезнь только прогрессировала.

Затруднение распространялись на такие простые действия, как позвонить по телефону незнакомому человеку или сделать приятельнице комплимент по поводу новой прически – два дела в числе многих, которых он любыми силами старался избегать. От одной мысли о предстоящих Зуле телефонных звонках, слезах, объятиях, письмах, охах и ахах в аэропорту, надрывных задушевных разговорах с четвероюродными братьями и сестрами – просто от близости ко всему этому без какого-либо предполагаемого участия с его стороны Корваллис ощущал что-то вроде панической атаки.

Но всегда имелся выход. Отец Корваллиса был официальным фотохронистом семейных встреч. Он не любил обниматься, зато суперклассно снимал, как обнимаются другие: недреманное око его ультрасовременного «Никона» не упускало ни одно объятие. Для Корваллиса было огромным облегчением получить конкретную задачу, в которой выражать чувства мало что не нужно, а даже и контрпродуктивно. Он открыл ноутбук. Сообразил, как подключиться к больничному вай-фаю. Заставил себя не обращать внимания на почту, скопившуюся за последний час, и открыл сайт «Ардженбрайт-Вейл». Это была сиэтлская юридическая фирма с филиалами в Сан-Хосе и нескольких других центрах ИТ-индустрии. За десятилетия с тех пор, как «Майкрософт» пустил корни в этом районе, маленькая фирмочка выросла так, что теперь в ней было под тысячу юристов. «Ардженбрайт-Вейл» помогла Доджу создать Корпорацию-9592, принимая плату конвертами с двадцатидолларовыми бумажками, и с тех самых пор представляла и его компанию, и его самого. Корваллис не знал, составил ли Додж завещание, и если да, то где его искать, но логично было начать поиски здесь.

«Ардженбрайт-Вейл» занимала десять этажей в офисном небоскребе, который был виден прямо из окна. Когда Корваллис набирал добавочный номер Стэна Петерсона, партнера, который, скорее всего, знал ответ на его вопрос, он почти мог представить, что Стэн виден в одном из окон, белая отложная манжета рубашки сверкает, когда он тянется к гарнитуре. В кои-то веки телефонные боги улыбнулись Корваллису, и он дозвонился со второго гудка. Вероятно, помогло, что он техдир раскрученного стартапа, его фамилия, должность и фотография занесены в анналы высокотехнологичной телефонной системы «Ардженбрайт-Вейл» и высветились у Стэна на компьютере в то мгновение, когда зазвонил телефон.

– Ба! Корваллис Кавасаки собственной персоной! – весело ответил Стэн.

– Стэн, ты у себя в кабинете? Без посторонних?

– Да, только дверь закрою. – Было слышно, как он закрывает дверь. – Что случилось? Позвать Лору?

Стэн имел в виду другого партнера – она вела дела «Нубиланта», компании, в которой работал Корваллис. Сам же Стэн был личным юристом Доджа. Возможно, он решил, что Корваллис перепутал добавочный. Такое случается сплошь и рядом.

– Нет, я насчет Доджа.

– Опять он во что-то вляпался? – спросил Стэн с юмористической наигранной досадой, которая и впрямь была бы забавной, не будь Додж практически мертв.

Корваллис объяснил, что происходит. Правильнее сказать, что произошло. Правильнее, но мучительнее, поскольку это означало реальность, которая уже не исчезнет. То и дело он умолкал на случай, если Стэн захочет вставить вопрос. Однако Стэн молчал, как рыба, только дышал в трубку – чуть быстрее и тяжелее нормального.

– Конечно! – выпалил он, когда Корваллис наконец дошел до причины своего звонка. – В смысле, да! Мы составляли его завещание. У нас есть то, про что ты спрашиваешь.

– Завещание о жизни?

– Распоряжение о медицинском уходе, – поправил Стэн. – Это одно и то же. Но, Си-плюс, ты уверен…

– В чем?

– Что его состояние действительно такое… когда надо читать этот документ?

– Ты про документ, в котором Додж говорит, что делать, если у него наступит смерть мозга и он окажется на аппаратах поддержания жизни?

После долгой паузы Стэн ответил:

– Да.

– Ну доктор не смягчал выражений. Сейчас он с Зулой. Когда вернется, спрошу еще раз. А пока мне кажется, что лучше бы прислать сюда этот документ.

Стэн не ответил, и Корваллис добавил:

– В худшем случае тревога окажется ложной и мы дружно посмеемся.

Уловка сработала.

– Сейчас пришлю, – тут же ответил Стэн.

Завещание Доджа прибыло через двадцать минут. Велокурьер достал его из мокрой от дождя сумки через плечо. Гомо сиэтлус, подумал Корваллис, глядя на тощего рыжебородого юношу с дредами, в утиликилте[5]5
  Мужская юбка с грузовыми карманами, выпускается одноименной фирмой с 2000 г.


[Закрыть], на велосипеде с независимо мигающими фарами и стальной бутылкой для воды. Впрочем, вопреки своей внешности он оказался очень деловитым и потребовал от Зулы расписаться в получении. Она поставила закорючку, не прекращая телефонного разговора через наушники-капельки. Корваллис отнес пакет обратно в комнату, которую они превратили в свой штаб, и вытащил стопку документов. Их было три: толстый – настоящее завещание и два потоньше – распоряжения о медицинском уходе и об останках. У Корваллиса от ужаса покалывало пальцы. Ему казалось, что голос Доджа сейчас заговорит с ним из распоряжения о медицинском уходе и решительно прикажет отключить аппарат. В таком случае это произойдет прямо сейчас, до того как Корваллис успеет загуглить пять стадий проживания горя. У него оставалась надежда, что Додж дал слабину или – что было больше на него похоже – не глядя подмахнул предложенный ему документ, чтобы не вникать в занудные юридические формулировки. В таком случае, возможно, удастся подержать его на аппаратах хотя бы несколько дней – пока не соберутся члены семьи и не снимут с Корваллиса всякую ответственность.

И те и другие ожидания не оправдались. Распоряжение о медицинском уходе оказалось на удивление подробным. И немного странным в типографском смысле. Вводный параграф и некоторые связки были напечатаны шрифтом «палатино», принятым в «Ардженбрайт-Вейл», а все большие разделы – «монако», сан-серифом, которым нерды раньше выводили компьютерный код в терминальных окнах. Другими словами, документ собрали копипастом из чего-то другого, скачанного из интернета в эпоху, когда он еще не стал Всемирной паутиной. Вероятно, голый текст в противоположность расширенному текстовому формату. Кавычки и другие знаки препинания заставляли предположить, что он написан в дружественном для нердов текстовом редакторе Emacs. Стэн, или кто там составлял этот документ, не потрудился нажать «выделить все» и поправить форматирование.

Эти разделы содержали инструкции. Подробные инструкции. Довольно жуткие. Технические инструкции, как убить Доджа контролируемым образом, если он вдруг окажется на ИВЛ. Отключать аппарат не предполагалось. Вместо этого его следовало оставить на то время, пока в тело Доджа будут вводить определенные препараты и охлаждать его в ванне со льдом. Только после этого аппарат следовало отключить. И затем, в тот миг, когда Додж перестанет быть живым человеком на пороге смерти и юридически станет покойником, читателю предписывалось отложить распоряжение о медицинском уходе и взять следующий документ, распоряжение об останках. И тут начинались те же самые странности со шрифтами. Инструкция начинались ровно с того места, на котором закончились в предыдущем документе. Как только аппарат искусственного дыхания отключат, тело Доджа следовало максимально быстро охладить ванной, клизмой и капельницей с ледяной водой. Лишь после этого разрешалось переместить останки, причем тоже тщательно расписанным способом. Доставить тело требовалось прямиком по конкретному адресу в пустыне неподалеку от Эфраты, штат Вашингтон, где его будут хранить в глубокой заморозке.

Корваллиса как нерда заворожил уровень технических подробностей. Ему хотелось бы поговорить с врачами и нейробиологами, которые это все продумали. Как гик с трудностями в общении он в каком-то смысле почти радовался, что может отвлечь мысли от происходящего. Покуда он вникает в инструкции, он избавлен от обязанностей на эмоциональном фронте. Однако в его личности был и третий аспект, который постепенно выдвигался на первый план и норовил вырвать руль у двух других, – руководящий сотрудник, хотя бы поверхностно знакомый с юридическим миром. И руководящего сотрудника заинтриговали шрифты. «Ардженбрайт-Вейл» – солидная фирма, работающая в ИТ-сфере. Прежде чем документы отправили Доджу на подпись, на их составление и проверку потратили не одну тысячу долларов. Поправить форматирование – работа для стажера на пять минут. Корваллис подозревал, что шрифт и прочее оставили сознательно. Этакий способ закавычить предписания. Показать будущему читателю, что фирма всего лишь выполняла инструкции. Инструкции Доджа, надо думать.

И тут до Корваллиса дошло. Все встало на свои места. Он проверил дату подписания. Девять лет назад. Ричард поручил составить эти документы, когда разбогател. Подписал их и забыл. Вот уж кто точно не стал бы заморачиваться мыслями о завещании.

– Носил ли он браслет? – спросил Корваллис у Зулы в ту редкую минуту, когда она не говорила по телефону с Айовой.

– Что? – переспросила она, думая, что неправильно расслышала. Вопрос был странный. Представить Доджа с браслетом было так же трудно, как представить его в епископской митре.

– Я имею в виду браслет с медицинскими указаниями. Ну, знаешь, какие носят люди, у которых аллергия на определенные препараты.

– Чтобы врачи «Скорой помощи» прочли, если человек будет без сознания.

– Да.

– Не помню, – сказала она, – но вроде бы нет. Проверить?

– Не надо, – ответил Корваллис. – Думаю, я смогу проверить сам.

Он открыл на ноуте фотоприложение. Там скопились тысячи снимков. Разложить их по альбомам вечно не хватало времени. Однако у приложения была встроенная функция распознавания лиц, и оно умело создавать именные коллекции. Во время долгих перелетов Корваллис научил его распознавать нескольких важных для себя людей, в том числе Ричарда Фортраста. Сейчас он кликнул строчку «Додж» в меню. Приложение ненадолго задумалось, потом заполнило окно миниатюрами Доджа или людей, которых алгоритм счел на него похожими. Вторым щелчком Корваллис рассортировал их по дате, затем начал листать сначала. Его первый собственный снимок Доджа был восьмилетней давности, но имелись и более старые, сделанные до их знакомства и попавшие на диск, потому что кто-то прикрепил их к мейлу или чему там еще. На некоторых был совсем молодой человек: длинноволосый, косящий от армии Ричард Фортраст, версия 1970 года, в злачных местах на границе Айдахо и Британской Колумбии, в вырвиглазных цветах отсканированной кодахромовской пленки. Никакого браслета. Правой стрелкой Корваллис двинулся по годам, пока не дошел до серии фотографий, сделанных примерно в то время, когда Корпорация-9592 впервые выпустила на рынок свои акции. На одной из них Ричард держал на высоте паха полуторалитровую бутыль шампанского, зажимая горлышко большим пальцем, чтобы направить струю пены на Плутона. Снимали со вспышкой, и обе руки Ричарда были видны отчетливо. На левом запястье, конкурируя за место с дешевыми электронными часами, сидел медицинский браслет: цепочка и на ней металлическая пластина размером с большую почтовую марку, украшенная красным кадуцеем и заполненная мелким шрифтом, который на фото было не разобрать. Определенно куда больше металла, чем нужно для надписи: «У меня аллергия на пенициллин».

Корваллису не нужно было читать, что написано на браслете, он и так это знал. Для перестраховки он сверил даты и убедился, что фотография сделана месяца через два после того, как Ричард подписал завещание.

Он открыл новое окошко браузера. Затем вернулся к распоряжению о медицинском уходе и просмотрел один из разделов, набранных «монако», на предмет необычного сочетания слов. Это сочетание он ввел в строку поиска, нажал «энтер», и экран тотчас заполнился точными совпадениями. Один тот же текст много раз копипастили и вывешивали в интернет. Для его целей эти ссылки были по большей части нерелевантны. Корваллис прокрутил выдачу, пока не нашел слово, которое все это время пытался выудить из памяти.

Он вернулся к строке поиска и напечатал «эвтропийцы». Воспоминание из раннеинтернетных дней, ИТ-бум девяностых.

Исходный сайт не обновлялся больше десяти лет. Организация, если она и существовала до сих пор, захирела в 2002-м, в черные годы после краха доткомов и 11 сентября.

Статья в «Википедии» была обернута несколькими слоями предупреждений: за нее шла война.

Впрочем, некоторые основные факты никем не оспаривались. Эвтропийское движение возникло в начале девяностых, когда казалось, что наука и технология могут все. Это была просто неформальная дискуссионная группа в Беркли с филиалом в Стэнфорде. Эвтропийцы рано освоили Всемирную паутину и создали невероятно продвинутый по тем временам сайт. Сейчас, конечно, он выглядел устаревшим, как черно-белый телевизор. Было создано НКО, которое позже приобрело статус 501(с)(3)[6]6
  Освобождение от федерального подоходного налога согласно пункту 501(с)(3) налогового кодекса США, по которому предоставляются налоговые льготы организациям, занимающимся религиозной, благотворительной, научной и образовательной деятельностью.


[Закрыть], а в 2004-м прекратило свое существование. Из движения вышли и другие НКО. Статья в «Википедии» была испещрена вопросительными знаками и сетованиями различных редакторов. Корваллису не надо было смотреть историю, чтобы понять – тут разыгрался не один холивар. Детали значения не имели.

– Если я сумею зазвать сюда доктора Триня, – спросил Корваллис, – ты уделишь мне несколько минут?

На самом деле он не сказал это, а отправил сообщение Зуле, которая сидела напротив за столом и пыталась кого-то успокоить по мобильному. Она глянула на телефон, подняла голову и кивнула.

Довольно трудно оказалось убедить медсестру за стойкой, что информация, которую нужно сообщить врачу, важнее того, чем он сейчас занят, однако слова «распоряжение о медицинском уходе» и «юридический» произвели желаемое действие. Через несколько минут доктор уже был в комнате с Корваллисом и Зулой.

– В девяностых была такая группа гиков в Северной Калифорнии, убежденная, что технологии позволят достичь бессмертия, – начал Корваллис. – Они называли себя эвтропийцами. Название квазинаучное. Если энтропия – тенденция к развитию беспорядка, то эвтропия – оптимистичный взгляд. Мало того что мы можем победить энтропию; в каком-то смысле вселенная сама хочет, чтобы мы как разумные существа сделали ее лучше. И часть этой программы – победа над смертью.

– И как у них это получалось? – иронически осведомилась Зула.

– Они были умные ребята, – ответил Корваллис. – Не психи. Научную сторону они изучили досконально и отлично понимали, что технология продления жизни появится не в ближайшие десятилетия. Знали они и то, что могут до этого не дожить, поэтому придумали временную меру. Основываясь на самых передовых достижениях тогдашней науки, они разработали инструкцию по замораживанию и вечному хранению человеческих останков.

– Чтобы когда-нибудь… – начала Зула.

– Чтобы когда-нибудь, когда воскрешение станет технологически возможным, их вернули к жизни.

– Как Уолта Диснея[7]7
  Вскоре после смерти Уолта Диснея в 1966 г. возник слух, что его тело не кремировано, как сообщалось, а заморожено для будущего воскрешения и хранится под аттракционом «Пираты Карибского моря» в калифорнийском Диснейленде. Из-за чего возник слух, неизвестно, но предполагают, что все началось с шутки сотрудников компании.


[Закрыть], – сказал доктор Тринь.

– Это городская легенда, – ответил Корваллис, – но да, идея та же. Крионика. История долгая. Идея возникла в шестидесятых, затухала и возвращалась волнами. В данном случае достаточно знать, что одна из этих волн зацепила Ричарда.

– Очень на него не похоже, – заметила Зула.

– И да и нет. Разумеется, он скептик… был скептиком. Фаталистом. Но он был открыт для новых идей. Готов пойти на просчитанный риск.

– Это верно.

– Примерно в то время, когда его компания пошла в гору, он заключал много договоров в ИТ-мире, ездил на конференции, общался с инвесторами. Один из инвесторов Корпорации-9592 вложил деньги и в некий стартап, основанный эвтропийцами. Если коротко, это была крионическая компания. Они построили холодильную установку на востоке штата Вашингтон. Там дешевое электричество благодаря плотине Гранд-Кули.

– А это их главная статья расхода, – сообразил доктор Тринь. – Электричество для холодильников.

– Совершенно верно. Они обращались ко многим людям, разбогатевшим в ИТ-сфере, и предлагали им своего рода пари Паскаля.

– Пари Паскаля? – спросил доктор Тринь.

– Паскаль как-то сказал, что надо верить в Бога, потому что если вы окажетесь неправы, то ничего не потеряете, а если правы, то получите бесконечную награду, – ответил Корваллис.

Зула кивнула:

– Тут то же самое.

– Совершенно верно, – сказал Корваллис. – Если крионика окажется бесполезной и спасти ваше замороженное тело не смогут, какая разница? Вы так и так умерли. А если она сработает, вы, возможно, будете жить вечно.

– Отлично вижу, как Ричард на это соглашается, – заметила Зула. – После третьего стакана.

– Он согласился и выполнил все их указания. Какое-то время даже носил специальный медицинский браслет с инструкциями, как заморозить его тело. – Корваллис развернул ноутбук и показал фотографию. – Примерно в то же время Ричард обновил завещание. Полагаю, бо́льшая часть там обычное завещание. – Он положил руку на самый толстый документ. – Однако распоряжения о медицинском уходе и об останках почти целиком состоят из инструкций, разработанных эвтропийцами. По сути, там сказано, что после охлаждения тело надо доставить в восточную часть штата Вашингтон, где команда специалистов подготовит его к полной криоконсервации.

– Я никогда не видела на нем браслета, – сказала Зула.

– Потому что Ричард перестал его носить задолго до того, как ты перебралась в Сиэтл, – ответил Корваллис. – Мне он эту историю рассказал сто лет назад. Про эвтропийцев, инвестора и все остальное. И я напрочь ее забыл. У Доджа было много историй, и это не самая из них интересная.

– Да, не самая, – согласилась Зула и медленно покачала головой.

– Судя по рассказу, Ричард уже тогда считал это глупостью. Вроде того, как купил «Кадиллак Эскалейд» и тут же разбил.

– Одна из тех глупостей, которые делают мальчишки, когда у них внезапно появляется куча денег, – сказала Зула.

– Да. И он ее давно забыл. Но… – Корваллис положил руку на распоряжение о медицинском уходе, – он так и не обновил завещание.

– Оно по-прежнему имеет юридическую силу? – резко спросила Зула, кивая на документ.

– Я не юрист, – ответил Корваллис.

Они оба глянули на доктора Триня, который поднял руки, как при аресте, и замотал головой.

Стэн Петерсон, юрист, приехал через полчаса. Он с порога сказал, что отменил все встречи, – не хвастаясь, а просто давая Зуле понять, что все ресурсы «Ардженбрайт-Вейл» вплоть до боевых дронов и личных космических кораблей – в полном распоряжении ее семьи.

– Элис вылетела, – сказала ему Зула. – Будет поздно вечером.

Стэн глянул непонимающе.

– Вдова его брата, – объяснила Зула.

– Она – душеприказчица?

Зула отрицательно покачала головой и глянула на завещание:

– Она просто старшая из ближайших родственников. Не знаю, как это работает. Если мы собираемся что-нибудь делать, отключать аппараты, или что там еще, Элис должна в этом участвовать. – Лицо у Зулы скривилось, и она всхлипнула.

– Извини. – Стэн был не только растерян, но и в некотором эмоциональном раздрае. Очевидно, он тоже всплакнул, причем недавно, поскольку время от времени шмыгал носом. Вероятно, по пути сюда он заглянул к Ричарду. – Так кто душеприказчик?

Зула подняла голову, шмыгнула носом, сдержалась. Потом глянула на Корваллиса.

– Извини, я не читал завещания… – начал он.

– Я читала, – перебила она. – Душеприказчик ты, Си-плюс.

– Ой, – выговорил Корваллис. – Ох ты, блин.

– В таком случае нам многое предстоит обсудить, – сказал Стэн.

– Но ведь технически он еще не умер? – спросил Корваллис. – Значит, завещание не вступит в силу. До тех пор пока…

– До свидетельства о смерти, – кивнул Стэн и покосился на распоряжение о медицинском уходе. Еще раз шмыгнул носом и кивнул на документ: – Его составил лично Кристофер Вейл младший. – Видя, что остальным это имя ничего не говорит, он пояснил: – Сооснователь нашей фирмы. Он отошел от дел пять лет назад. Ранний Альцгеймер. Сейчас живет в специальном хосписе. Боли он не испытывает. Однако помочь нам с этими документами не сможет.

– Ты их читал? – спросил Корваллис.

– В «убере» по пути сюда. – Стэн поднял брови в немом комментарии к увиденному на этих страницах, и Корваллис не сдержал слабой улыбки.

– Я взял на себя смелость посмотреть диф, – сказал Корваллис.

– Надо полагать, это какой-то технический термин?

– Я программно сравнил текст документа с размещенной в интернете версией.

– Как ты добыл электронную версию? Это же бумага, – удивился Стэн.

– Сфотографировал на телефон и запустил программу распознавания, – сказал Корваллис.

Стэну услышанное не очень понравилось (видимо, так делать не полагалось), но спросил он только:

– И что ты узнал, «посмотрев диф»?

– Кристофер Вейл младший не просто тупо скопировал шаблонный текст, – сказал Корваллис. – Он внес изменения.

– Я бы удивился, если бы не внес! – воскликнул Стэн.

– Не в технические инструкции, разумеется. Они те же самые, слово в слово. А вот в остальной текст добавлены некоторые оговорки.

– Си-плюс, тебе придется меня простить за то, что я, честно говоря, оказался немного к этому не готов. – Стэн вздохнул. – Должен сознаться, раньше я не заглядывал в завещание Ричарда и те два документа. Знай я, что они настолько необычны, я бы, наверное, в какой-то момент убедил его освежить их и подправить. А пока я еще, если честно, не совсем въехал. Может, ты сейчас расскажешь мне, что выяснил? А я даю слово, что к приезду Элис буду знать все досконально.

– У меня создалось впечатление, что изначальный текст «Эфраты» писали нерды.

– Эфрата? Похоже на что-то библейское.

– Так и есть. Но в данном случае я говорю о «Эфрата крионикс инкорпорейтед». Это холодильная установка в одноименном городе. В пустыне к востоку от гор. По крайней мере, когда-то она там была.

Прошло несколько секунд, прежде чем до Стэна дошел смысл последнего слова. Он чертыхнулся.

– Все в порядке, – сказал Корваллис. – Вот тут-то Кристофер Вейл и отработал свой гонорар. Основатели «Эфраты» искренне верили, что нашли идеальный способ сохранять человеческие останки. И еще они верили, что «Эфрата крионикс инкорпорейтед» будет существовать вечно.