Текст книги "Вирус «Reamde»"

Автор книги: Нил Стивенсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 60 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

Новый нервный взгляд Юйси в зеркале. Чонгор понял, что последнюю фразу надо разъяснить.

– В машине с порядочными людьми, – сказал он.

Так было уже лучше, и все равно он допустил очередную бестактность. Для Чонгора Марлон всегда будет человеком, который с риском для жизни вытащил из рушащегося здания совершенно незнакомого парня. Однако Марлон, видимо, не хотел, чтобы его воспринимали так. В нем была хладнокровная крутизна скейтеров, исполняющих свои смертельные номера на площади Эржебет, или хакеров, демонстрирующих последние достижения на Дефконе [10]10
  Дефкон (Defcon) – крупнейшая в мире ежегодная конференция хакеров, проходящая в Лас-Вегасе.


[Закрыть].

– Или по крайней мере с одним порядочным человеком, – поправился Чонгор.

Марлон повернулся к нему и снова улыбнулся во весь рот, потом выставил вперед правую руку. Последовало какое-то сложное баскетболистское рукопожатие. Чонгор был уверен, что под конец запутался: у центральноевропейских хоккеистов таких ритуалов нет. И все равно неловкое ощущение, будто он пытается ехать на коньках задом, полностью отпустило.

* * *

Следующий раз мистер Джонс заговорил по-английски лишь через полчаса после того, как такси тронулось. Он посмотрел на Зулу и сказал:

– Я сдаюсь.

К тому времени они завершали второй круг по опоясывающей остров кольцевой дороге. Вопреки первому указанию Джонса ехали вовсе не в аэропорт. Зула удивлялась, пока не сообразила, что ее товарищ (если здесь уместно такое слово) не знает ни слова по-китайски и предположил (как оказалось, резонно), что таксист не понимает по-английски. Он выкрикнул то единственное английское слово, которое наверняка знает любой таксист в мире. Как только машина, отчаянно сигналя, выбралась из сумятицы вокруг рушащегося здания, мистер Джонс достал телефон, набрал номер и заговорил по-арабски. Зула знала, что это арабский, потому что часто слышала его в суданском лагере для беженцев. После короткого обмена новостями, явно ставшими для человека на другом конце линии полной неожиданностью – мистер Джонс вынужден был по несколько раз повторять одно и тоже, – он передал телефон шоферу, который, выслушав какие-то указания, энергично закивал и промямлил что-то, видимо, означавшее «да» или «будет сделано».

Мистер Джонс обменялся с собеседником еще несколькими арабскими фразами и дал отбой. А такси начало нарезать круги по кольцевой.

Зула положила свободную руку на раму окна и время от времени прикладывала ладонь к тонированному стеклу. Было в искусственном мирке салона что-то внушавшее совершенно ложное чувство безопасности.

Когда мистер Джонс произнес: «Я сдаюсь», – Зула вздрогнула и открыла глаза. Неужели она и впрямь задремала? Неподходящее время для сна. Однако организм странно реагирует на стресс, а на кольцевой дороге не происходило перестрелок и взрывов, так что усталость взяла свое.

– Он был русский, да? Толстяк?

– Тот, кого ты… убил? – Ей не верилось, что она и впрямь произносит такую фразу.

Удивление, затем тень улыбки тронули лицо киллера.

– Да.

– Русский.

– Остальные тоже. Наверху. Спецназ.

Зула впервые услышала слово «спецназ» два дня назад, но теперь оно было ей знакомо. Она кивнула.

– И еще было трое других. – Джонс поднял правую руку, потянув за ней скованную руку Зулы, и отогнул большой палец. – Ты. – Указательный палец. – Тот, кого толстый русский убил на лестнице. Как я понял, американец. – Средний палец. – И тот в подвале, который пытался тебя защитить.

– Не просто пытался – защитил.

– Он тоже, возможно, русский – но не такой, как остальные.

– Венгр.

– Толстяк – организованная преступность?

– Скорее неорганизованная, – ответила Зула. – Мы думаем, он сбежал от своей организации. Где-то по-крупному прокололся. Пытался исправить. Или замести следы.

– Ты сказала «мы». Кто «мы»?

Зула развернула свободную руку и повторила его жест с отгибанием пальцев.

– Вы трое, – сказал Джонс.

Он на какое-то время задумался, затем повеселел, хотя по-прежнему смотрел настороженно.

– Если верить твоим словам, все не так, как я себе представлял.

– А что ты представлял?

– Замаскированный рейд боевой группы, конечно.

Фраза была смутно знакомой – она мелькала во множестве газетных статей и анонсов к фильмам, – однако Джонс произнес ее с выражением, какого Зула прежде не слышала. Так мог говорить человек, знающий о боевых рейдах не понаслышке, человек, у которого в таких рейдах на глазах гибли друзья.

– Если ты говоришь правду… – Он заморгал и потряс головой, словно прогоняя действие снотворного. – Нет, ерунда. Бред. Типичная боевая группа. Маски-шоу.

– Маски-шоу?

– Вечеринка в карнавальных костюмах, – бросил Джонс, мастерски пародируя среднезападный акцент. – Чтобы потом отвертеться. – Теперь он снова говорил с каким-то странным британским акцентом; Зула никак не могла сообразить, какой части Англии это акцент. – Заслать боевую группу в Китай – значит нарваться на дипломатический скандал. А так можно объявить: это не мы, это бешеная русская мафия, мы с ней ничего поделать не можем.

Речь была настолько убедительна, что Зула сама начала в нее верить.

– Какой была твоя роль? – спросил Джонс.

Зула рассмеялась.

Джонс поднял брови, потом тоже рассмеялся.

– Трое, – произнес он, вновь выставляя три пальца. – Зачем замаскированной русской группе «мы трое»? Зачем приковывать их к трубе и стрелять в голову?

При напоминании, что Питер погиб, Зуле стало стыдно и тошно: да как она могла смеяться минуту назад? Некоторое время они ехали в молчании.

– Так вы писали вирусы? – спросила она наконец.

Теперь Зула узнала, как выглядит Джонс, когда совершенно ошарашен. Она могла бы себя поздравить, если бы не растерялась так же сильно.

– Русские, – объяснила она. – Это из-за чего они… мы… были в том здании. Они искали людей, которые запустили вирус.

– Компьютерный вирус, – уточнил Джонс тоном полувопроса-полуутверждения.

Зула кивнула. У нее осталось неуютное чувство, что группа Джонса могла заниматься какими-то другими вирусами.

– Мы никак не связаны с компьютерными вирусами, – продолжил Джонс. – Хотя, если подумать, дело стоящее. – Тут его осенило. – Квартира под нами! Ребята с компьютерами. Я-то все гадал, чем они занимаются.

Зула проглотила комок в горле и надолго умолкла. В памяти мелькнула монетка со звездочкой и полумесяцем. Кто-то – возможно, сам Джонс – вставил в гнездо от пробки «жучок», когда самовольно занял пустующую квартиру. В том, что случилось, виновата она. Что будет, когда Джонс об этом узнает?

– Толстый русский… – начал Джонс.

– Иванов.

– У него на тех ребят был зуб.

– Можно сказать и так.

– А ты в этой истории при чем?

– Долго объяснять.

Джонс уронил голову на грудь и рассмеялся.

– Посмотри на меня. Из-за твоего Иванова мне пришлось отменить некоторые договоренности. Пересмотреть планы. В итоге если у меня чего и предостаточно, так это времени. У тебя, если не сильно ошибаюсь, его еще больше. Так отчего же мне не выслушать длинную историю?

Зула смотрела в окно.

– Деваться тебе все равно некуда, – сказал Джонс. – А так, глядишь…

У нее защипало в носу. Не потому, что все так ужасно. Все было ужасно уже давно. И хуже, чем с Ивановым, точно не будет. Слезы наворачивались оттого, что, рассказывая историю, надо было упомянуть Питера.

Она несколько раз глубоко вдохнула, приводя себя в чувство. Если удастся произнести его имя и не разреветься, дальше все пойдет гладко.

– Питер… – начала Зула, и голос подпрыгнул, словно машина на «лежачем полицейском», а глаза немного увлажнились. – Который на лестнице…

Она смотрела на Джонса, пока тот не понял.

– Твой молодой человек?

– Уже нет.

– Сочувствую, – сказал Джонс. Он не сочувствовал – просто соблюдал вежливость.

– Нет, я хочу сказать, не потому что его убили. – Вот. Она это сказала. – Не потому, что Питера убили, – пробуя слово, будто тонкий лед на пруду айовской фермы, проверяя, сколько удастся пройти, прежде чем под ногами начнет открываться трещина. – Мы недавно расстались. В тот самый день, когда начался этот дурдом.

– Тогда, наверное, рассказ будет информативнее, если ты вернешься к тому, когда начался дурдом, поскольку день, как я понимаю, был интересный.

– Мы отправились кататься на сноуборде.

– Ты живешь в горах?

– В Сиэтле. А были мы в нескольких часах езды от Сиэтла, в Британской Колумбии.

– Где девушка с Африканского Рога научилась кататься на сноуборде?

То, что она из восточной Африки, было для Джонса написано у нее на лице.

– Я и не умею. Поехала за компанию.

– Твой молчел потащил тебя в горы, чтобы ты скучала, пока он катается?

– Я не скучала. Мне было чем заняться.

– И чем же? Шопингом?

Зула мотнула головой.

– Нет, у меня другие интересы. – Вопрос так и остался неотвеченным. – Там живет мой дядя, мы с ним общались. И я взяла с собой ноутбук, так что могла работать.

– Твой дядя живет на горнолыжном курорте?

– Часть времени.

– И много у тебя родни в Британской Колумбии?

– В Айове. Он вроде как белая ворона.

– Зато ты черная. В белой стае.

Зула невольно улыбнулась. Самую чуточку.

Джонс явно очень обрадовался.

Ей стало противно, что он так быстро разыграл черную карту, а главное – что с ней это сработало. Как он догадался, что она приемный ребенок? Видимо, потому, что она из Айовы и говорит со среднезападным акцентом.

– Итак, две вороны, черная и белая, общаются, покуда Питер ездит со склонов. Это и был дурдом?

– Нет, тогда он только начался.

– И как же?

– Человек вошел в бар…

– Да, все хорошие анекдоты так начинаются. Продолжай.

И Зула продолжила. Будь у нее время прикинуть, что говорить, а о чем лучше умолчать, сумела бы она изложить все немного иначе? Кто знает. Она рассказала про Уоллеса в таверне, а дальше история потянулась сама собой, как пенный след за катером. Мистер Джонс поначалу слушал внимательно, но когда она дошла до такого места, от которого он мог остальное додумать сам, стал все чаще и чаще отвлекаться на телефон.

Арабским он владел хорошо, но постепенно Зуле сделалось ясно, что для него этот язык не родной. Джонс говорил медленно, с остановками, а слушая, временами озадаченно улыбался и, видимо, переспрашивал.

Впрочем, затруднение с языком явно не мешало ему выстраивать план. Поначалу разговор продвигался рывками: собеседники обсуждали какой-то вариант, заходили в тупик и начинали с начала, – по крайней мере у Зулы создалось такое впечатление. Однако постепенно они нащупали план, который их устраивал. Мистер Джонс оторвал взгляд от спинки водительского кресла, начал весело оглядываться и часто вставлять слово «о’кей».

Такси огибало восточную часть острова – наименее застроенную, хотя никто не принял бы ее за девственный уголок природы. Часть дороги проходила по отвоеванному у моря участку, по краю дамбы, и тогда Зула видела, как прямо под окном с ее стороны блестит вода. Иногда между дорогой и морем тянулся песчаный пляж; иногда она сворачивала в глубь суши, уступая часть берега полю для гольфа или жилому комплексу. Такси объезжало остров по часовой стрелке уже довольно давно – у Зулы не было способа узнать время, но она догадывалась, что прошло часа два. Теперь, по указаниям из телефона, шофер повернул обратно на север и двинулся по той же дороге против часовой стрелки.

* * *

– Блин, – сказала Юйся. – Он повернул.

– Зачем? – риторически спросил Чонгор.

– Испугался, что мы его преследуем, – высказал гипотезу Марлон.

Они только что промчались мимо такси, которое заехало на разворот и теперь ждало просвета в потоке машин. Сквозь тонированные задние окна пассажиров было не разглядеть, а вот шофера они видели отлично: он одной рукой прижимал к уху мобильник. И в их сторону не смотрел.

– Почему он говорит по телефону? – спросила Юйся. Она встроилась в разрыв между машинами и оказалась в левом ряду.

– Думаю, я ошибся, – сказал Марлон. – Он не похож на человека, который боится погони.

Чонгор, иностранец, первым сложил два и два.

– Он не говорит по-английски. А Зула и террорист не знают китайского. Кто-то им переводит по телефону.

Юйся резко затормозила, спровоцировав бурю гудков, и заехала в следующий разворот.

– Отсюда вопрос, – продолжил Чонгор, – кто помогает террористу.

По счастью, впереди как раз образовался просвет и Юйсе не пришлось останавливаться – она вырулила на обочину, пропустила несколько машин, а затем ускорилась. Таким образом они не сильно отстали от такси, которому пришлось ждать, да и водитель там был не такой рисковый. Однако если кто-нибудь смотрел из-за тонированных стекол, то теперь окончательно убедился, что побитый микроавтобус их преследует.

Марлон пожал плечами и сказал очевидное:

– У него есть друзья.

– Они все погибли.

– Значит, не все. Должны быть другие. В другом здании.

– Так чего он катается, а не едет сразу к другому зданию? – спросил Чонгор.

– Хочет проверить, есть ли за ним «хвост»? – предположил Марлон. – Но мы явно его преследуем, а он не замечает.

– Не так уж явно, – обиженно сказала Юйся, спровоцировав короткую перепалку на китайском.

– Он что-то планирует. Пересесть в другую машину или типа того, – перебил их Чонгор. – А такси использует как офис.

– Блин, – сказал Марлон, – не надо было мне с вами садиться.

– Можешь выйти когда захочешь, – ответил Чонгор.

Юйся что-то добавила на китайском – видимо, с жаром поддержала его слова.

– Серьезно, – настаивал Чонгор. – Ты спас мне жизнь. Для одного дня вполне достаточно.

– А кто спас жизнь мне? – спросил Марлон. – Мне и моим друзьям?

Чонгор удивленно посмотрел ему в лицо.

– Включая и выключая свет. Чтобы нас предупредить.

– А-а-а, – протянул Чонгор. За прочими событиями эпизод совершенно вылетел у него из головы. – Это была Зула.

Он кивнул в сторону такси, от которого их сейчас отделяло метров двести.

– И за это толстый – Иванов – на нее обозлился, – сообразил Марлон. – За то, что Зула не дала нас убить.

– Да.

– Ясно. – Марлон кивнул и принялся гладить безволосый подбородок. Потом, видимо, принял какое-то решение и сел прямее. – Сегодня я ничего плохого не сделал. Полиции нечего на меня повесить.

– Кроме «REAMDE», – напомнил Чонгор.

– За это, – сказал Марлон, – я уже получил по полной. Но «REAMDE» – мелочь по сравнению с сегодняшними делами. Так что я еще немножко проеду с вами и посмотрю, что будет.

– Мы не против, – ответил Чонгор.

* * *

Всякий раз, как справа проглядывало море, Джонс смотрел на воду. Зула пыталась проследить его взгляд, но так и не поняла, что он там выискивает. Сразу за проливом, на расстоянии, которое хороший пловец покроет часа за два, лежал меньший из тайваньских островов. Быть может, этим и объяснялись пустынность берега и почти полное отсутствие кораблей или лодок. Через несколько минут фрагмент вражеской территории скрылся из глаз. Справа показался большой застроенный мыс – здесь морские суда сновали чаще, поскольку в этой стороне располагался пролив, примерно в милю шириной, между Сямынем и Народной Республикой. Дорога отклонялась от берега, уступая место грузовому порту, неотличимому, на взгляд Зулы, от таких же доков на острове Харбор в Сиэтле: и краны, и названия фирм на контейнерах были те же. Слева громоздились жилые комплексы. Потом море вновь подошло к дороге вплотную. Впереди дамба переходила в огромный мост, по которому они сегодня проезжали уже не раз; он был перекинут через длинный залив, глубоко вдающийся в круглую раковину острова.

Глядя с моста в окно, Джонс что-то увидел. Его взгляд приковало типичное китайское грузовое суденышко – плоский, как калоша, баркас с рубкой на корме и ящиками на палубе. Кто-то взобрался на ящики и стоял, растопырив локти на уровне головы: Зула сообразила, что он смотрит в бинокль. В следующий миг человек опустил бинокль и, насколько можно было понять по движению, поднес к уху мобильник.

Зазвонил телефон Джонса. Тот несколько мгновений слушал, затем перевел взгляд на спинку водительского сиденья. Человек с баркаса говорил долго. Наконец Джонс произнес «о’кей» и передал мобильный таксисту.

Они свернули с кольцевой на первом же повороте.

* * *

– Лодка, – сказала Юйся, снимая ногу с педали газа и готовясь повернуть. – Они нашли лодку! Теперь все ясно.

– Не едь за ними так близко! – рявкнул Марлон.

– Не боись, – сказал Чонгор. – Они даже не смотрят. Подумай сам. Все русские погибли. Если бы полиция устроила погоню, их бы давно арестовали. А раз не арестовали – значит, погони нет.

– И все равно нас скоро заметят, – настаивал Марлон. – У черного пушка, у его друзей в лодке наверняка тоже.

Он нервно покосился на лежащий рядом с Чонгором разряженный пистолет.

Отчего он нервничает?

Оттого что в машине пистолет?

Или оттого, что Чонгор его еще не зарядил?

Этот вопрос пора было задать самому себе.

* * *

Такси проехало несколько сот метров по четырехрядному шоссе, неведомо с какой целью проложенному по совершенно голой, осушенной земле: здешний соленый (или загрязненный ядовитыми отходами) морской ил не мог поддерживать никакую жизнь. Впрочем, довольно скоро они свернули на дорогу поуже, которая шла через участок, размеченный под еще не начавшееся строительство. Она вывела на шоссе, идущее вдоль залива. Из-за стольких поворотов Зула совершенно потеряла направление и не могла сообразить, куда они едут, пока не увидела все тот же мост, по которому они ехали минутой раньше.

Здесь залив раздувался примерно на половину мили. Кое-где по берегам виднелись доки и пристани, но судов почти не было. После очередного телефонного разговора таксист свернул к строящемуся (а может, замороженному из-за недостатка средств) комплексу. Отдельные здания связывали пешеходные переходы на сваях. Рядом в залив вдавался широкий пирс, заставленный пустыми паллетами. Джонс, указывая пистолетом, велел таксисту свернуть туда. Таксист сбросил скорость почти до нуля и что-то возразил испуганным голосом.

Мистер Джонс еще раз выразительно указал вперед, затем, убедившись, что водитель наблюдает за ним в зеркало заднего вида, снял пистолет с предохранителя и положил себе на колени так, чтобы дуло через спинку сиденья было направлено водителю в поясницу.

Тот свернул на дощатый пирс, где могли разъехаться три такие машины, и с черепашьей скоростью двинулся дальше. Баркас с друзьями Джонса стремительно шел к пристани, оставляя за собой широкую кильватерную струю.

– О’кей. Стоп, – сказал Джонс.

* * *

Преследовать такси дальше не было смысла, поскольку оно достигло конца пути. Юйся загнала микроавтобус в тупичок между двумя зданиями, метров за двести от моря, чтобы оттуда наблюдать за происходящим. Очевидно, человек в такси чего-то ждал, и, очевидно, это что-то было каким-то суденышком. Самый вероятный кандидат как раз подходил к пристани: грузовое суденышко с несколькими пассажирами-мужчинами на борту. Для такой жары на них было подозрительно много одежды.

Чонгор испустил тяжелый вздох, перешедший в нервный смешок. Взял пистолет. Магазина было два. Он сунул один в карман, другой вставил в рукоять пистолета до щелчка.

Марлон и Юйся пристально следили за его руками.

– В английском есть выражение «высокозатратная девушка», – заметил Чонгор. – Так вот, Зула, конечно, не моя девушка. Вряд ли она стала бы со мной встречаться, даже если бы не вся эта ерунда. И вот я думаю: а будь она моей девушкой? Она бы не была высокозатратной! Она не такая! И все-таки, в силу обстоятельств, сегодня Зула самая высокозатратная девушка со времен Клеопатры.

Если эта штука работает так же, как большая часть пистолетов, дальше надо сделать что-то, чтобы дослать патрон, – например, передернуть затвор. Чонгор так и поступил. Теперь пистолет был на боевом взводе и готов к стрельбе.

– Что ты собираешься делать? – с восхитительным хладнокровием осведомился Марлон.

– Пойду туда, если только вы не хотите меня подвезти, и убью того типа на хрен, – сказал Чонгор. Он дернул ручку, чтобы открыть дверь, но из-за перекосившегося корпуса ее заклинило. Прежде чем он успел дернуть во второй раз, Юйся включила двигатель, дала задний ход и начала выбираться из тупичка.

– Я тебя подвезу, – сказала она, хотя Чонгору подумалось, что она просто хочет ему помешать. И впрямь, следующие ее слова были: – А почему бы просто не вызвать полицию?

– Вызывай, если хочешь, – ответил Чонгор. – Только в таком случае я проведу большой срок в китайской тюрьме.

– Но ты ведь честный человек!

Марлон презрительно фыркнул и начал по-китайски излагать Юйсе (насколько Чонгор мог догадаться), что думает о способности китайской полиции отличать честных от нечестных даже в лучших обстоятельствах, не говоря уже о случаях, когда честный человек – иностранец, находится в стране нелегально и связан с заграничной преступной группировкой, его следы остались по всему подвалу рухнувшего логова террористов, а «пальчики» – на сумке с оружием и деньгами. По крайней мере так думалось Чонгору, но под конец речи Марлон начал указывать на себя, очевидно, перейдя к собственной уязвимости. Впрочем, как будто этого мало, он еще раз или два указал на Юйсю (она по дороге успела рассказать, как наручником приковала к рулю бедного слесаря и наврала полицейскому).

Что бы там Марлон ни говорил, на Юйсю его слова произвели такое впечатление, что она съехала на обочину и беззвучно зарыдала. Чонгор и радовался, что Марлон ее вразумил, и огорчался, что она так расстроена.

Однако не успел он воспользоваться недолгой слабостью водителя и вновь ухватиться за ручку, как его отбросило на сиденье – это Юйся ударила по газам.

Марлон что-то ей кричал, и Чонгор угадывал смысл: «Опомнись! Ты что делаешь?!»

Он забеспокоился, что ото всех этих рывков пистолет выстрелит самопроизвольно, поэтому нащупал предохранитель и повернул флажок вверх.

Марлон перешел на английский и взглянул на Чонгора.

– Я хочу выйти из машины.

– Отлично. – Чонгор положил пистолет в карман штанов, затем вновь ухватился за ручку дверцы.

– Я думала, ты хочешь помочь девушке, которая тебя спасла, – едко бросила Юйся.

– Хочу, – ответил Марлон. – Только не так по-идиотски.

Чонгор наконец сумел открыть дверь. Марлон встал пригнувшись, чтобы не распороть голову о покореженную крышу, достал из кармана телефон и вставил в него аккумулятор. Одним движением он положил свой телефон в подстаканник рядом с Юйсей и взял оттуда ее мобильный вместе с аккумулятором. Их Марлон спрятал себе в карман. Юйся, примирившись с неизбежным, сбросила скорость. Марлон повернулся на одной ноге, выхватил из открытой сумки брикет денег, зажал его в зубах и спиной вперед выскочил из машины. В последний миг он хлопнул по сиденью рядом с Чонгором. Юйся газанула, оставив Марлона подниматься на ноги в дорожной пыли.

Чонгор заметил, что одна из гранат пропала, и сунул оставшуюся в карман куртки. Он уже не понимал, куда они едут: по какой-то занюханной улочке с лавчонками, где торговали чем-то так или иначе связанным с морем. Это угадывалось не по тщательным наблюдениям, а по мельканию образов и запахов: дыма, рыбы, скипидара, бензина. Однако за какой-то невидимой чертой здания разом кончились. Впереди были только дорога и пирс. Такси по-прежнему ждало, и баркас уже почти причалил.

* * *

Джонс не хотел показываться на виду, поэтому они сидели с включенным двигателем несколько минут и ждали, пока подойдет судно. Таксист неподвижно смотрел вперед, пот катился из-под коротко стриженных волос и стекал по шее. Зула понимала, что вдвоем они, возможно, управились бы с Джонсом или хотя бы сумели сделать так, чтобы водитель выскочил и позвал на помощь, но для этого требовалось согласовать действия, что в присутствии Джонса было бы невозможно, даже говори они на одном языке.

Баркас подошел к пристани и выключил двигатели. Рулевой рассчитал точно: судно оказалось прямо рядом с такси. Оно было на несколько футов ниже причала, но такое препятствие оказалось не помехой трем пассажирам, которые выбрались на пирс и подошли к такси. Один приблизился к водительской дверце и показал шоферу рукоять засунутого в карман пистолета. Затем мотнул головой – выходи, мол. Таксист разблокировал дверь, человек с пистолетом ее открыл. Таксист судорожно повернулся на сиденье, медленно вылез и бросил взгляд на боевика, ожидая дальнейших указаний.

Второй боевик подошел к пассажирской двери, третий обогнул машину, открыл дверцу со стороны Джонса и приветствовал его по-арабски. Тот ответил и ощупью нашел Зулину руку. Переплетя свои пальцы с ее, он сдвинулся к двери.

Садиться на баркас – а дело явно именно к этому шло – Зуле решительно не улыбалось. Она свободной рукой ухватила ручку двери со своей стороны и уперлась ногами в пол.

Джонс обернулся.

– Да, мы можем брыкаться и визжать. Не исключено, что кто-нибудь услышит и вызовет полицию. Не исключено, что полиция и впрямь приедет и даже успеет заметить баркас до того, как он затеряется среди других суденышек, но учти, Зула, дело рискованное. Нас четверо. Время поджимает. Мы не можем возиться с упирающимися пассажирами. Если ты сейчас не выпустишь ручку и не выйдешь добром, мы просто затолкаем водителя в багажник и столкнем машину в воду.

Зула выпустила ручку, крепко ухватилась за Джонса и стала продвигаться к выходу до того места, где смогла развернуть ноги вперед. Джонс был силен, и она знала, что держит он надежно. Зула другой рукой взяла его за локоть и, подтянувшись, как на турнике, выскользнула из такси. Распрямляясь, она увидела его лицо, обращенное – не столько с изумлением, сколько с простым любопытством – на что-то приближавшееся к ним со стороны дороги.

И в этот миг – причудливо все-таки работает мозг – Зула узнала в нем Абдуллу Джонса, международного террориста. Она читала о нем в газетах.

Проследив взгляд Абдуллы Джонса, Зула еле-еле успела повернуть голову и увидела рычащий микроавтобус за мгновение до того, как он врезался в задний бампер такси.

* * *

Соколов провел инвентаризацию. В бою вещи имеют обыкновение теряться с поразительной быстротой, поэтому люди вроде Соколова стараются закрепить все по-настоящему нужное на себе. Менее часа назад в подвале пятиэтажки он сменил наряд престарелого китайского рыболова на черный спортивный костюм, черные кроссовки, жесткие наколенники, паховую раковину и пояс с кобурой для «макарова» и запасных магазинов. Под широкой ветровкой прятался разгрузочный жилет с множеством ножей, фонариков, кабельных стяжек и других полезных вещей. За спиной висел кэмелбек. Зачем брать воду на задание, которое займет от силы пятнадцать минут? Просто в Афгане Соколов как-то вышел на пятнадцатиминутное задание и, вернувшись на базу после сорока восьми часов, в которые еле выжил, утоляя жажду собственной мочой и кровью мелких грызунов, дал себе слово никуда больше без фляги не выходить.

Он развязал мусорный пакет, который прихватил из офиса. Двигаться приходилось медленно, осторожно, чтобы прохожие не заметили шевеления под пленкой. В мешке между твердыми металлическими коробками удалось нащупать дамскую сумочку. Соколов вытащил ее наружу.

Полезность бо́льшей части содержимого приближалась к нулевой. Например, там имелся презерватив. Соколов подумал было надеть его на дуло «макарова», чтобы туда не забилась грязь, но после всего происшедшего это уже не имело особого смысла. Зато он нашел бумажник, а в нем – пластиковую карточку: государственное удостоверение личности с фотографией, более или менее похожей на русскоговорящую девушку с китайской внешностью. И в данном случае незначительный аспект женской моды оказался чрезвычайно важен – по крайней мере для Соколова, – потому что мужчина носил бы содержимое бумажника в кармане, а значит, не оставил бы его в офисе, однако женская одежда не предполагает больших карманов, и документы кладутся в сумку.

Фотография располагалась справа. Снизу шел номер арабскими цифрами. Остальное пространство занимали поля, заполненные синим. Даты были проставлены черным. В верхнем поле помещалось три иероглифа – Соколов предположил, что это имя и фамилия девушки. Под ними размещалась строчка с двумя полями, в каждом из которых стояло по иероглифу. Видимо, один из них обозначал пол. Ниже шли три поля в одной строчке, заполненные арабскими цифрами: 1986, 12 и 21 – очевидно, дата рождения. Последнее поле было самым длинным: полторы строчки в нем занимали иероглифы, дальше оставалось свободное место. Судя по всему, это был адрес.

У Соколова были при себе ручка и блокнот. Он взял их и тщательно скопировал адрес. Поскольку он скорчился в трясущейся тачке, это получилось не быстро. Однако он никуда не спешил.

Еще в сумочке лежал мобильный телефон, и Соколов, естественно, просмотрел фотографии и контакты. Он не рассчитывал найти много. Если девушка хоть сколько-нибудь опытная шпионка, она будет крайне осторожна. И впрямь, фотографий было мало: по большей части снимки домов, преимущественно – офисных зданий в квартале, где разыгрались сегодняшние события. Впрочем, имелось и несколько кадров жилого дома среди холмов и деревьев. Их перемежали фотографии пустой квартиры и вид из окна: через воду на центральную часть Сямыня.

Все это было очень занимательно, однако следовало придумать, что делать дальше, когда носильщик подвезет его к гостинице: тот уже выехал на бульвар, идущий вдоль набережной. Соколов открыл свой мобильник и освежил в памяти место, заснятое пару дней назад. Снимки ничего дельного не подсказывали: парадный вход в шикарный международный отель, неотличимый от гостиниц того же класса в Москве, Сиднее или Лос-Анджелесе.

Он снова и снова прокручивал пяток фотографий в надежде, что они наведут на какую-нибудь мысль. Большинство людей у входа, разумеется, составляли таксисты и служащие отеля. Постояльцы входили и выходили. Одни были в тройках, другие одеты как туристы. Ни одного бойца спецподразделения в спортивном костюме.

И все же что-то в словах «спортивный костюм» его зацепило. Он просмотрел снимки еще несколько раз и нашел нужные: на двух фотографиях в гостиницу входил мужчина. На первом в кадр попали только его голые рука и нога. На втором он кивал улыбающемуся портье, который распахнул перед ним дверь Мужчина – высокий лысоватый блондин лет сорока – был в свободных шортах и мешковатой футболке с логотипом триатлона. Ансамбль дополняли кроссовки и набрюшник с фляжкой в сетчатом кармане.

У Соколова было три ножа, один – с крюком на лезвии, позволяющим быстро вспарывать ткань. Короткими движениями он обрезал сперва одну штанину, затем другую. То, что получилось, издали вполне могло сойти за облегающие спортивные шорты. Медленно-медленно, чтобы не шевелить пленку, Соколов снял ветровку, разгрузочный жилет и портупею, оставив одну футболку.

Следующим делом он высосал из кэмелбека всю воду. Гидратор представлял собой нейлоновый мешок размером с батон хлеба. Диаметр лючка – с ладонь – позволял много чего запихнуть внутрь. Соколов убрал туда мобильник женщины из офиса, ее карточку и вообще все, что поможет установить ее личность, – кредитные карты и листки бумаги не заняли много места. Следом отправились его блокнот и два ножа. Затем Соколов снял с «макарова» затворную раму и убрал в кэмелбек детали пистолета и два запасных магазина из портупеи. Оставшееся место он забил деньгами – отчасти потому, что они могли понадобиться, отчасти – чтобы гидратор выглядел полным. Потом закрыл лючок.