Текст книги "Очертя голову (ЛП)"

Автор книги: Нил Шустерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

6. Водительский раж

Мы шли, повинуясь светящимся символам, пока не вышли к сверкающему темному пруду. Только это был не пруд. Его поверхность походила скорее на гладкое черное стекло, или даже обсидиан. По ней носились какие-то штуковины вроде огромных суетливых жуков, фута в четыре длиной и высотой мне по пояс. Только вот никак не удавалось определить, что это за предметы, потому что они были не совсем… здесь. Они появлялись и исчезали то тут, то там, как будто путешествуя по дыркам огромного невидимого швейцарского сыра. Мэгги первой поняла, что перед нами:

– Гоночные машины!

Как только она произнесла это, клянусь, я различил среди визга тормозов маниакальный хохот брата.

На горизонте появились две машины – зеленая, как листва, и голубая, как море. Они не исчезли из поля зрения, стоило нам взглянуть на них. Они оставались неподвижны и пусты. И ждали нас.

– Всего две? – удивилась Мэгги.

– Эй, мы с тобой одна команда! – решил Расс.

Девочка взглянула на меня, но я отвел глаза.

– Чур я за рулем! – решила она.

Расс рассмеялся, как будто ничего смешнее не слышал:

– Не в этой жизни. Я покажу тебе, кто здесь король автогонок.

– Все равно я за рулем.

Мой друг в своей манере обхватил ее за талию:

– Никогда не становись между парнем и его машиной.

От этого зрелища у меня покраснели уши. Возможно, я все еще злился на Расса. А может, проснулось что-то еще. Что-то, что всегда пряталось где-то на краю сознания. Настало время его извлечь.

– Я пущу тебя за руль. Можешь сесть со мной, – подал голос я.

От удивления Расс ослабил хватку, и Мэгги выскользнула из нее. Парень уставился на меня – не зло, а растерянно:

– Зачем это ей с тобой кататься?

– Я не ты. И вполне могу разок побыть пассажиром.

Друг задумчиво поглядел на меня.

– Все, я тебя понял. – И улыбнулся Мэгги: – Наш Капитан Смелость лишил меня всех остатков страха. – Он взял ее за руку: – Можешь сесть за руль.

Подруга вроде как приняла его вроде как извинение, и между нами снова все наладилось. И все же мне бы хотелось другого исхода. Машины все еще ждали нас. Я выбрал голубую, друзья – зеленую. Внутри было так тесно, что мне пришлось неестественно согнуть ноги, а Расс и Мэгги уселись, как на детских санках.

Мне в глаза бросилась очередная машина, которая то появлялась, то исчезала, а ее водитель вопил от радости, которая нам еще предстояла.

– Интересно, что они видят? – спросил я себе под нос. Мэгги ответила:

– Явно не запрещающие знаки.

Искры в ее глазах напомнили мне огни, мерцавшие в зрачках бессознательного Квина. От этого кровь стыла в жилах, если вы меня понимаете.

Я вдруг понял: она пропала. Возможно, ей удастся пережить эту поездку, а то и следующую, но это место так или иначе до нее доберется. Чтобы избавиться от таких мыслей, я вдавил в пол педаль газа.

Крошечные колеса начали крутиться, и я вильнул. Струна, торчавшая сзади машины, задрожала и взмыла вверх. Контакт на ее конце оказался в воздухе.

Я набирал скорость, а мир вокруг постепенно менялся.

Сначала небо из ярко-красного стало оранжевым, будто горело в огне. Я в страхе покосился на часы: неужели уже рассвет? Но здешнее небо не имело никакого отношения к внешнему миру. Часы показывали три утра.

Следом преобразилась машина. Сначала мне показалось, что это я уменьшаюсь, но нет: руль расширялся, ногам становилось просторнее. Разрастались ветровое стекло и панель приборов – все вокруг тянулось, как резина. И вдруг я оказался уже не в игрушечной машинке, а в чем-то большом… и старом. Даже винтажном. Знаете, я ведь разбираюсь в старых автомобилях. Дома у меня стояла на шкафах целая коллекция моделей. «Pierce Arrow», «Ford Hi-Boy». Солидные титаны с серебристыми решетками, величественные автомобили из двадцатых и тридцатых, когда выпускали чудовищные и прекрасные машины. Однако мне досталось кое-что не столь элегантное.

«Вольво».

Итак, за рулем «вольво» 1913 года я катил по узким мощеным булыжником улицам, оглядывая дома из бурого кирпича и старые рекламные щиты. В пылающем ночном небе висела луна, похожая на полузакрытый глаз, а от стен домов отражались звуки, которые я сначала принял за раскаты грома. Но нет – это были пистолетные выстрелы. Теперь я понял, что это за город. Чикаго лихих времен. Мы участвовали в гонке на выживание, а вокруг бушевали бандитские разборки.

– Держись! – завопил Расс.

Я обернулся: сворачивая в переулок, они с Мэгги сбили пожарный гидрант. Он взорвался гейзером, а друзья рванули вперед – кусок бампера волочился сзади. Здесь не было ни правил, ни ограничений. Каждая машина – это оружие.

Бум!

Как будто кавардака в моей голове было мало, в меня врезался сзади курчавый двенадцатилетка с лошадиными зубами и кривой ухмылкой. Помните, мама говорила вам, что, если вы не перестанете корчить рожи, ваше лицо таким и останется? Судя по физиономии этого парня, это похоже на правду.

– Не тормози, сникерсни! – бросил он, исчезая в переулке.

От удара у меня заболела шея. Больше всего на свете мне хотелось догнать обидчика и разбить его новенький яблочно-зеленый «Willys Coupe». Сейчас я готов был расплющить сотню сопляков вместе с их дурацкими маленькими машинками.

«Поддайся, – говорил мне внутренний голос. – Вдави газ и подрежь кого-нибудь. Кого угодно. Вспомни, сколько раз ты оказывался беспомощной жертвой. Пусть хоть кто-нибудь заплатит за это». Иногда кажется, что, садясь за руль, люди оставляют мозги в багажнике. Здесь такое творилось повсюду. В этом была вся суть.

Я мог послушаться. Это было бы совсем просто. Какая разница, мое ли подсознание подало голос или эти слова пришли извне? Искушение было так велико! Сильнее жажды в летний зной – я чувствовал, что отдал бы все на свете, лишь бы ее утолить. Потом я вспомнил о Квине и очнулся. Он наверняка уже давно сдался на милость аттракциону – а значит, мне нельзя. Я разумный и уравновешенный. Так что я вдавил педаль газа, но не целясь в чей-нибудь багажник, а в поисках брата: найти его, немного поучить уму-разуму и отвести домой. Я держался за руль одной рукой – не так, как привык, но сейчас это не имело значения.

«Им меня не поймать. Я управляю машиной, а не она мной».

Я резко крутанул руль, чтобы не столкнуться с очередным гонщиком, которому позарез понадобилось превратить мою машину в гору металлолома. Я хорошо водил. Безопасно. Разве не в этом цель курсов вождения? Я выберусь отсюда, и никто больше меня не подрежет.

«Доберись до следующего аттракциона, – сказала Кассандра. – Выживи здесь и найди дорогу дальше». Да, непременно. Но сначала Квин.

Я нашел его на оживленном перекрестке. Брат сидел за рулем синего «Ford Hi-Boy», монстра с решеткой-гримасой – прямо под стать водителю. С визгом колес и похожими на клич ковбоя воплями брат унесся прочь, так и не заметив меня.

– Квин! – Но тот уже исчез.

Я не замечал приближающейся машины, пока мы не столкнулись. У старых автомобилей не имелось ни зон деформации, ни даже ремней безопасности. В меня въехали справа, но основной удар приняла на себя задняя часть машины. Раздался тошнотворный треск, и я врезался плечом в боковое окошко. Машина закрутилась. Наконец затормозив, я оказался лицом к лицу с другим автомобилем. Тому повезло меньше: его зашвырнуло на лавку у автобусной остановки. За рулем сидела девочка примерно на год моложе меня – возможно, ей еще не полагалось водить машину.

– Ну, доберусь я до тебя, чертов вонючий… – У нее только что пена изо рта не шла, как будто она изливала на меня многолетние запасы ярости. Девчонка рассадила себе лоб, но, похоже, даже не заметила. Она попыталась съехать со скамейки, но не преуспела.

– Ты труп! – вопила она. – Ты у меня еще попляшешь!

Водительский раж пожирал девочку, как грибок, и все же она наслаждалась им. Ну да, все верно, это парк аттракционов. Похоже, развлечение можно сделать даже из ярости. Это осознание помогло мне удержаться на краю. Интересно, Мэгги и Расс поддались гонке? Присоединились к общему хаосу? Найду ли я их?

Сквозь отдаленный визг тормозов послышался шум мотора – низкий, густой гул, почти рычание. Вдали показалась помидорно-оранжевая машина с белыми ободками на шинах и тонированными стеклами. Она выделялась на общем фоне: длиннее, элегантнее, да еще и отсвечивала тем же оттенком, что и здешнее небо. Подрезавшей меня девочке хватило одного взгляда на нее, чтобы бросить своего железного коня и убежать прочь.

Оранжевый автомобиль медленно набирал скорость, и его колеса, казалось, почти не касались земли. Невесомый и изящный, он катился прямо к моей «вольво». Окно со стороны водителя опустилось, и показалось черное дуло.

Я рывком завел машину и надавил на газ. Мотор не хотел заводиться, но я все же выжал сцепление и рванул с места. Скорости не хватало. Оранжевое авто поравнялось со мной, и я увидел в окне огромный старинный пистолет. Он издавал те же звуки, что и в кино: «Тра-та-та!». Я пригнулся, как раз когда выстрел пробил дверцу машины и стекло брызнуло во все стороны. Я едва избежал пули.

«Всего этого на самом деле нет. Стреляют не по-настоящему».

Тут я снова задумался, что будет, если меня здесь убьют.

Ответ пришел от груды металла на соседней улице. Парень, с которым мы столкнулись в самом начале, уже успел разбить свою яблочно-зеленую машинку. Она перевернулась и загорелась. Внутри никого не было, но рядом красовался рекламный щит «Кока-колы»: нарисованный подросток держит в руках стеклянную бутылку газировки. Со щита на меня глядело лицо незадачливого водителя, и, хотя рот на рекламе улыбался, его полный ужаса взгляд застыл над слоганом: «Кола – освежись!». Если бы глаза могли кричать, кровь застыла бы в жилах.

Узкие улочки пестрели рекламными щитами с застывшими, глядящими в никуда лицами. Все, что осталось от ездоков, не переживших очередного столкновения.

Оранжевая машина сделала круг и поехала обратно ко мне, как будто скользя над землей. Время, казалось, замедлилось, и я понял, что, если сейчас же не пошевелюсь, непременно окажусь на рекламе зубной пасты и буду там улыбаться, стиснув зубы, и пучить глаза. Я попытался открыть дверь и выбраться наружу, но только отломал ручку. Оглядевшись в поисках выхода, я понял: уже слишком поздно. Оранжевый автомобиль скользил мимо. Я собирался снова упасть на пол, когда меня настиг внезапный приступ дежавю. На мгновение я исчез и оказался где-то еще.

Мне семь. Воздух пахнет жвачкой. За окном проносятся виды. И вдруг – новенькая, блестящая оранжевая гоночная машина. Лицо водителя в тени. А вот глаза видно хорошо – синие, как лед в айсберге или газ на плите. Секунду я смотрю на них через окно автобуса. Потом машина разгоняется, оказывается впереди, подрезает нас. Водитель автобуса резко дергает руль, теряет управление и…

И я снова оказался в пародии на Чикаго прошлого века. Видение исчезло. Я не знаю, откуда оно пришло и что значило, но ему удалось открыть дверцу в глубине моего сознания. Эта дверь могла распахнуться в любой момент и, что бы за ней ни было, мне не очень нравилось, что она открылась.

Оранжевая машина исчезла. Я вылез в разбитое окно и юркнул в переулок, настолько узкий, что пришлось идти боком. Он вел на другую улицу, и впереди вдруг оказалась маленькая таверна с красной неоновой вывеской – волна на спирали. Символ парка. Рисунок на моей руке засветился. Я медленно подошел к таверне и толкнул дверь.

Звякнул колокольчик, и, стоило двери закрыться у меня за спиной, грозный шум города отдалился и стал похож на гром: достаточно далеко, чтобы чувствовать себя в безопасности, и все же достаточно близко, чтобы держать ухо востро.

Пахло разлитым пивом и полированной древесиной. Внутри был только бармен, протиравший тряпкой стойку.

– Привет, Блейк, – произнес он, широко улыбаясь. – Тяжелая ночка выдалась?

– Откуда вы знаете мое имя?

Все с той же улыбкой бармен ответил:

– Я знаю всех своих клиентов.

Я осматривался вокруг, заглядывал под столы, за барную стойку, но не видел турникета.

– Ищете что-нибудь, сэр?

Мне показалось странным, что человек средних лет так ко мне обращается. Не чувствовал я как-то себя сэром.

– Я готов к следующей поездке.

– К поездке? – Мужчина отложил тряпку и извлек на свет божий старый черный телефон с крутящимся диском. – Могу вызвать такси. Хотя и не поручусь за водителей.

Я из любопытства поднял трубку: интересно, можно ли отсюда дозвониться до внешнего мира? Может, тут что-то вроде горячей линии здравого смысла? Вместо гудков раздалась карнавальная музыка. Я быстро повесил трубку:

– Неважно.

Бармен достал стакан и привычно наполнил его чем-то вроде пива. Потом он долил туда такой, знаете, красной жидкости с вишневым вкусом – гренадин, кажется, – и бросил сверху вишенку. Он толкнул стакан ко мне, не пролив ни капли:

– За счет леди. – Кивок в сторону кабинки в глубине бара.

Я пригубил напиток. Имбирное пиво и вишневый сироп. «Ширли Темпл». Напиток для детей, слишком маленьких, чтобы обижаться.

В глубине бара я лишь убедился в своих подозрениях. В кабинке сидела Кассандра, одетая в оранжевое платье и широкополую шляпу, как будто сошла с какой-нибудь картины. Ее медные волосы струились по плечам. От нее так и веяло благодушием. От такого зрелища у меня в голове все перемешалось.

– Это ты сидела в оранжевой машине и пыталась меня убить?

– А какого ответа тебе бы хотелось?

Если бы я выследил ее и загнал в угол, то вел бы себя иначе. Потребовал бы немедленного ответа и добился бы его. Но это было не так – и я не думаю, чтобы хоть что-то могло загнать ее в угол. «Она только что пыталась убить тебя!» – напомнил я сам себе, но взгляд девушки разрушал всю мою защиту. Точно так же она глядела на меня у палатки с мячами. Как будто ее ко мне тянуло. Как будто я ее интриговал.

«Кем ты себя возомнил? – сказал я себе. – Стоишь тут со своими прыщами и «Ширли Темпл». Выглядишь по-дурацки, и она это тоже видит».

Еще и вести себя по-идиотски не хотелось.

Я изящно проскользнул в будку, притворившись, что ушибленное по пути колено не болит:

– Спасибо за «Ширли Темпл». Но неужели нельзя было выбрать хотя бы рутбир? – Я пытался таинственно улыбаться ей под стать, но так и не понял, как выгляжу со стороны – загадочно или глупо. Пытаясь смотреть девушке в глаза, я невольно переставал понимать ее слова.

Лучше бы поскорее привыкнуть. В колледже таких Кассандр будет пруд пруди. И если мне хочется внимания противоположного пола, самое время вырабатывать обаяние. И поскорее.

На секунду я вспомнил Мэгги, с которой никогда не приходилось ничего вырабатывать и хватало просто быть собой. Но рядом с Кассандрой все мысли разбивались вдребезги.

– Наслаждаешься жизнью? – поинтересовалась она. Я понял, что остроумного ответа у меня нет, и вместо этого заметил:

– Ты-то точно получаешь удовольствие.

Она пожала плечами:

– Я неплохо провожу время.

– Интересное у тебя времяпрепровождение. Заманивать людей на аттракционы и смотреть, как все убивают друг друга.

– Они не умирают. Чисто технически.

– Тогда что с ними происходит?

– Ты не в том положении, чтобы задавать вопросы.

– И все же я их задаю.

Девушка задумалась и ответила:

– Если ты разобьешься во время катания, парк просто… поглотит тебя. Только и всего. – Она помешала свой коктейль и коснулась соломинкой кончика моего носа. – Бывают вещи похуже.

Я не знал, бояться ее или восхищаться:

– Кто ты? – спросил я наконец.

Она подняла на меня свои удивительные обжигающе-ледяные глаза:

– Кто я? Твои мечты, упущенные возможности, страх перед неизвестным.

– Хайку, конечно, удалось, но мне бы хватило какого-нибудь завалящего документа.

Кассандра сморщила нос: ей не нравилось, что игра в загадки на меня больше не действует. Один-ноль в мою пользу.

Девушка вздохнула и уставилась в свой стакан:

– Если парк – тело, то я – что-то вроде его души.

Я невольно ухмыльнулся:

– Дух приключений.

Она помрачнела:

– Да. И мне очень, очень скучно.

Мне не понравилось, как это прозвучало. По телу пробежал какой-то импульс, обдавший жаром пальцы. Выброс адреналина. Так бывает, когда вы каким-то животным инстинктом чуете опасность.

Вдруг Кассандра схватила меня за руку:

– Боишься, да?

Я отдернул руку:

– Не твое дело.

Девушка резко взглянула на меня, как будто я ее ударил, но вскоре выражение ее лица снова изменилось. Она вновь источала загадочность и соблазн, но часть ее тайн уже раскрылась.

– Я не должна тебя задерживать. В конце концов, впереди еще пять поездок.

– А это обязательно?

Кассандра улыбнулась:

– Сэмми может тебе ответить. – Она повернулась к бармену, продолжавшему протирать абсолютно чистую стойку: – Сэмми?

– Да, мисс Кассандра?

– Сколько ты уже здесь? – Улыбка сбежала с его лица, глаза забегали, как будто вопрос был с подвохом. – Все в порядке. Отвечай.

Сэмми сглотнул:

– Конечно, дайте подумать… Что-то вроде тридцати лет. Мне тогда было пятнадцать. Я попался на третьем аттракционе.

– Попался?

– Ну… солнце взошло.

– С рассветом ворота закрываются, – объяснила Кассандра. – Если ты еще внутри, значит, ты остался насовсем.

До меня наконец дошло, какие тут правила. Ты умер – из тебя строят декорации. Поймали живым – ты служишь парку.

– Ну вот, – заметила девушка, – считай это стимулом, чтобы играть по-крупному.

– Здесь не так уж плохо, – вклинился Сэмми, нервно ломая пальцы. – Лучше, чем в Механизме, это точно.

– Что еще за механизм?

Но Сэмми опустил взгляд и не собирался продолжать разговор. Вместо этого он вернулся к своей работе:

– Что-нибудь еще, сэр?

– Блейк, должно быть, голоден. Принеси ему Синее блюдо.

– Одну минуту. – Бармен исчез в кухне без малейших признаков повара.

Я допил дурацкий коктейль, сгрыз весь лед и обсосал вишневую косточку, размышляя о своей дальнейшей судьбе. Что хуже – смерть или рабство?

Кассандра разглядывала меня:

– Ты не похож на всех остальных. Тебе не хочется кататься.

И правда, остальным приглашенным, похоже, не терпелось принять участие в сверхъестественном развлечении.

– Да, кажется, ты позвала не того человека.

Вдруг передо мной опустилась тарелка, покрытая серебряной крышкой:

– Ваше Синее блюдо, сэр. – Сэмми снова встал за стойку, а Кассандра вдруг подалась вперед и глухо прошептала, как будто делясь самой страшной тайной:

– Ты здесь не случайно и не по ошибке. Я хотела видеть тебя больше, чем кого бы то ни было.

У меня вдруг кончился воздух. Голова закружилась.

– Но… зачем?

– Приятного аппетита. – Девушка поднялась и неторопливо направилась прочь. Она открыла дверь: звякнул колокольчик, и снова раздался скрежет и грохот разбивающихся машин.

Кассандра ушла, но след ее присутствия остался – ее злорадство и драйв. Она одновременно притягивала и отталкивала.

«Я хотела видеть тебя больше, чем кого бы то ни было».

Меня поразило, что выбран был я. Я не Квин, чтобы всеми доступными способами привлекать внимание. Знала ли она, что я не пошел бы сюда, если бы брат не спер приглашение и не отправился сюда сам? Или она специально заманила сюда Квина? Если Кассандра – душа парка, значит, парк живой и ему зачем-то понадобился я. Именно я.

Мне пришлось зажмуриться, чтобы собрать мозги в кучку. Когда я открыл глаза, мой взгляд упал на тарелку передо мной: что же такое это «синее блюдо»? Не хотелось бы увидеть там голову кого-нибудь из друзей. Когда я поднял крышку, оттуда вырвалось облачко дыма. Блюдо действительно оказалось синим. Но оно было пусто. Поперек всей тарелки шло слово:

Я растерялся, но потом заметил перевернутую букву «Д» и повернул тарелку:

ДЕРЖИСЬ

Светящийся рисунок на моей руке потемнел, как будто блюдо считало его, кабинка вдруг повернулась вокруг своей оси, как книжный шкаф в доме с привидениями, непременно закрывающий собой потайной ход. Кабинка повернулась, совсем как… турникет!

Ресторан остался за спиной, а я сидел по другую сторону стены.

7. Огромная синяя мама

Я оказался на складе и в полном одиночестве. Это обстоятельство меня поразило. С самого начала вокруг кипела жизнь: дикие всадники на карусели, обезумевшие гонщики на улицах Чикаго. А теперь крутящаяся кабинка перенесла меня на заброшенный склад, представлявший собой кладбище разбитых машин и ржавых запчастей – отходов последнего аттракциона.

Помещение было огромным, не меньше пятидесяти футов в высоту. Потолок поддерживали мощные каменные колонны, окна в длину насчитывали сотни стекол. За ними виднелось только небо. Переплеты отбрасывали на пол сетку теней. Небо поменяло цвет. Оранжевые краски перетекли в янтарь и болезненную желтизну, как у заживающего синяка. Если кабинка служила турникетом, в любой момент могла начаться новая поездка, но я даже не подозревал, чего ждать.

Вдруг появился звук. Что-то со свистом прорезало воздух, летая взад-вперед, как маятник. Обойдя кучу мусора, я увидел огромную и жуткую тень, которая поднималась и падала. С каждым падением раздавались крики. И вот, наконец моему взору предстало что-то, чему не место на складе.

Качающаяся лодка, которую мы видели у входа в парк. Трехмачтовая шхуна висела на закрепленной с двух сторон оси. Судно качалось взад-вперед, взад-вперед, и монотонное движение одновременно убаюкивало и вызывало тошноту. Так это выглядело снаружи. А что происходило внутри? Долго ждать ответа не пришлось. Крыша склада начала протекать. Когда я прислонился к колонне, вода потекла по моей руке. Под ногами расползалась лужа: вода уже не капала, а лилась. За окнами склада бушевал океан.

Мне хотелось, чтобы всего этого не было. Чтобы Кассандра не положила на меня глаз, чтобы я не потерял Мэгги и Расса, чтобы брат не сгинул в бездне развлечений.

Под напором воды окна провалились внутрь. За моей спиной пенились волны, а впереди качалась лодка. Оставалось надеяться на ее прочность.

Секунду назад вода доходила мне до щиколоток – и вот уже она плескалась вокруг колен. Океан ревел. Волна сбила меня с ног. Я протянул руку вверх и исхитрился ухватиться за опору лодки. Когда ледяная вода дошла мне до груди, лодка качнулась и утянула меня за собой под воду. Вскоре я весь покрылся синяками и ссадинами и перестал отличать верх от низа.

Когда мне удалось всплыть на поверхность, исчезли и опоры, и склад, остались лишь лодка да волны, изрядно прибавившие в размерах. Не будь я пловцом, давно бы уже утонул: приходилось напрягать все силы, чтобы держать голову над водой. Судно, выросшее в полноценную шхуну, разрезало волны, качаясь почти так же, как раньше, когда крепилось на опоре. Над головой бушевала буря, а небо стало горчичного цвета.

С носа упала веревка. Когда лодка нырнула, я поймал веревку и крепко обхватил ее обеими ногами, точь-в-точь как учили на физкультуре. Когда судно снова приподнялось на волне, меня выдернуло из воды.

В адреналине ли дело, или в этом странном мире вес ничего не значил, но мне удалось взобраться наверх. Я вцепился в веревку, чтобы меня не смыло волной, и старался залезть повыше каждый раз, когда судно подбрасывало. Наконец, я перевалился через борт. В легких булькала вода, и я содрал себе все руки, но все-таки выжил и продолжал гонку.

От качки крутило живот, и мне становилось все хуже. С каждой новой волной наверху кто-то кричал. Я поднял голову: дети, десятки детей цеплялись за веревки, натянутые между мачтами. А, точно, эта штука называется ванты. Так вот, они цеплялись за ванты. Кое-кто висел прямо на реях или пытался ухватиться за ошметки парусов.

Помните, в детстве папа подбрасывал вас к потолку, пока вы не начинали захлебываться смехом? Я помню, потому что это одно из немногих моих воспоминаний об отце. Вот так было и с этими гонщиками: они захлебывались смехом, а иногда и в буквальном смысле – водой, потому что когда кто-нибудь из них летел, кувыркаясь, вниз, никто его не ловил.

Шхуна оседлала очередную волну, палуба поднялась и опала. Сверху раздался восторженный визг. На палубу устремился поток ледяной воды, прибивший меня к мачте. Тут волосатая рука схватила меня за рубашку и вздернула на ноги:

– Ну ты и бездельник, парень! Валяешься тут, когда надо работать! – Лицо мужчины покрывала густая борода. Его голос казался знакомым, но все портил выговор, то ли пиратский, то ли нет.

Мужчина толкнул меня к борту:

– Следи за морем и не отвлекайся.

Краем глаза я заметил что-то огромное, почти сливающееся с водой, и, обернувшись, как раз успел увидеть хвост покрытого рыбами-прилипалами кита размером с корабль. Зрелище ошеломляло.

– Так в последний раз прыгай к солнцу! – крикнул бородач киту. – Вот он, твой час и твой гарпун![2]2
  Здесь и далее периодически цитаты из «Моби Дика».


[Закрыть] – Хвост кита очертил широкую дугу и снова ушел под воду.

Черт, кажется, я понял, что за развлечение мне предстоит.

Нас накрыла огромная волна, поднятая китовым хвостом. Меня едва не смыло с палубы, но я держался крепко. Еще один незадачливый пассажир сгинул в пучине.

– Вбивайте, вбивайте свои гвозди, о волны! По самые шляпки загоняйте их! – бесновался бородач.

Мне по-прежнему казалось, что эта гонка выбрана не случайно и вытащена не из чьих-нибудь чужих мозгов. Как и на карусели, я чувствовал, что Кассандра забралась в голову именно ко мне, но никак не мог понять, почему она сделала такой выбор. Никогда не любил «Моби Дика».

– Спустить шлюпки! – крикнул капитан Ахав. – Сегодня мы добудем огромного синего кита!

– Хм… А разве не белого?

– Нет, парень. В этом проклятом плавании наша цель – синий кит. Огромнейшее создание на земле и воде. У него нет зубов, чтобы разорвать тебя на части, подобно белому киту, но это все равно редкая добыча.

С громким шипением синий кит снова всплыл и пустил фонтан. Его огромный глаз казался знакомым – по форме, по цвету. Не ярко-синий, как у Кассандры, а карий с крапинками. Будь у меня время подумать, я бы вспомнил, где его видел.

Кит разинул огромную пасть и втянул в себя воду. Я разглядел, как крошечная креветка бьется о костяную решетку у него во рту.

– Ты только погляди, как она раскрывает рот и высасывает жизнь из моря! – воскликнул капитан. – Не хотел бы я оказаться на месте криля у нее в усах.

И вдруг мозаика сложилась.

Криль, китовый ус… Точь-в-точь мои собственные мысли. Я как следует оглядел сумасшедшего капитана, пытаясь различить его лицо под бородой:

– Карл? – Потом я посмотрел на погружающегося кита: – Мама?

Карл положил мне руку на плечо:

– Парень, держи свои догадки при себе.

– Вы же не могли взаправду здесь оказаться? Это просто мое воображение. Просто часть поездки, так? Да?

Он, казалось, не слышал меня, уставившись на волны:

– Я убил первого кита восемнадцатилетним мальчишкой-гарпунером. Но сейчас мы охотимся за крупной добычей, и ничто никогда ее не превзойдет. Ты поможешь мне, парень?

– Нет! В смысле, да! В смысле, я не знаю!

Нос снова нырнул, а когда мы оседлали новую волну, я увидел по правому борту скалу – зазубренные гранитные пики, торчащие из бушующих волн, как зубы. За неровный камень цеплялись обломки кораблей.

– Она идет к скале! За ней! – прокричал спятивший капитан Карл. Рулевой крутанул колесо, и корабль помчался на камни.

Высоко над головой пассажиры продолжали визжать от радости, цепляясь за тросы. Я различил среди шума один знакомый голос. Этот безумный вопль я слышал столько раз, что чуял за версту. Я поднял голову. Пятнистое желтое небо прорезала вспышка молнии, осветившая Квина, висящего выше всех, под самым марсом. Брат вопил в лицо волнам, бросая им вызов.

Борясь с яростной качкой, я полез по вантам в его сторону. Ветер так и норовил сдуть меня наземь, но я напрягал все силы, которые еще оставались в кончиках пальцев, и наконец поравнялся с братом у самого марса.

– Прямо навстречу тебе плыву я, – кричал безумный капитан киту с глазами моей мамы, – до последнего бьюсь я с тобой!

– Квин! – Сквозь вой ветра и гром я едва слышал собственный голос. Брат был прямо передо мной и все еще не подозревал, что я рядом. При каждом нырке судна он издавал восторженный крик – на мачте ощущения были куда острее. Он не замечал ни Карла, ни мамы-кита, для него существовала только гонка.

– Квин!

Наконец он обернулся, моргая, как будто только что вышел из транса. Его глаза расширились и слезились от холодного ветра.

– Блейк? Когда ты успел сюда забраться?

Раздался оглушительный раскат грома, и волоски на моей руке встали дыбом. Молния попала в парня, вцепившегося в фок-мачту. Его дымящееся тело кулем свалилось вниз и рухнуло в воду. Тут мне в глаза бросился торчащий из воды камень. Его верхушка как будто расплавилась и стала лицом. Если честно, теперь я видел повсюду разбросанные по скале огромные каменные лица: разинутые рты и отчаянные глаза детей, лишившихся жизни в этой гонке.

Снова сверкнула молния, и тут я сообразил, что мы повисли в самой высокой точке корабля. Потом я взглянул на дурацкую кучу железа у брата на лице. Все эти цепочки и кольца отлично проводят электричество!

– Ты живой громоотвод! Слезай-ка отсюда, да поживее!

– Ни за что! – Он снова уставился прямо перед собой. – Не ломай мне кайф! Лучшая поездка в моей жизни!

При общении с Квином лучше действовать, а не убеждать, так что я просто сдернул его с веревки. Мы оба полетели вниз, цепляясь за тросы и отскакивая от рей, и рухнули на палубу.

– Корабль утонет! – сообщил я брату, стараясь не замечать боли во всем теле.

– С чего ты взял? Ты не можешь знать всего!

– Я знаю сюжет. Так или иначе, корабль затонет. – Я огляделся вокруг в поисках выхода и вдруг заметил странный, неземной свет, просачивающийся из-под закрытого люка. Я опустился на колени и принялся изо всех сил тянуть крышку люка на себя. Наконец она поддалась.

Свет был слишком ярким. Глаза никак не могли приспособиться, но на мгновение я увидел яркие вращающиеся шестеренки. Они принадлежали какому-то гигантскому заводному механизму, который никак не влез бы в трюм корабля. Люк вел куда-то совсем не туда.

Должно быть, это и есть Механизм!

Вот она, машина, управляющая всем парком. Но прежде, чем я успел что-либо разглядеть, безумный капитан Карл захлопнул крышку ногой:

– Вниз нельзя.

Тут кит взмахнул хвостом прямо у борта корабля.

– Это что, кит? – спросил мой ничего не подозревающий брат. – Что вообще происходит?

Кит с мамиными глазами шлепнулся в воду, и корабль полетел на скалу. Затрещала древесина.

– Будь все проклято! – завопила дикая смесь капитана Ахава и маминого парня, воздевая к небу кулаки. – Безумство, неистовство, кипящая кровь и пылающий лоб!

– Ну все, сматываемся. – Я толкнул брата к борту. – Прыгай!

– Мы должны прокатиться на ките? Так и задумано?

– Просто прыгай! – Я практически швырнул его за борт и сиганул следом, ударившись о ледяную воду. Что-то огромное и шершавое проплыло мимо. Я выплыл на поверхность, где бушевал шторм.