Текст книги "Очертя голову (ЛП)"

Автор книги: Нил Шустерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

11. Колесо Ра

Выбрать следующее испытание оказалось нелегко. Аттракционы, которые так и манили меня, наверняка были опаснее всего. С другой стороны, если мне становилось не по себе от одного вида некоторых горок, это тоже было неспроста. В конце концов я выбрал «Колесо Ра», потому что оно не вызывало вообще никаких предчувствий. Оно представляло собой обыкновенную тошниловку. Ну, понимаете, когда вас крутит и крутит внутри огромного барабана, прижимая центробежной силой к стенке, пока вас не начнет тошнить тем, что вы ели в предыдущей жизни.

Колесо было оформлено в египетском стиле: повсюду красовались портреты парней со свернутыми набок плечами и обрамленные золотом иероглифы.

Подойдя к турникету, я ощутил тяжесть в ногах. Идти вперед было трудно, как будто мне в лицо дул сильный ветер, хотя воздух даже не колыхался. Похоже, парк пытался остановить меня и не дать пройти шестое испытание. Рука с рисунком как будто обратилась в свинец и не желала подниматься. Одолев силу тяжести, я все-таки провел ладонью перед сканером и толкнул не желавший поддаваться турникет.

Я понял, что что-то не так, и тут же одернул себя: еще бы, здесь все не так.

– Ты здесь уже бывал? – спросил какой-то растерянный мальчик, когда мы поднялись на колесо. Он, похоже, немного нервничал. Его глаза расширились, как у персонажа японских мультиков.

– Уже? Похоже, ты еще ни на чем не катался.

Парень пожал плечами:

– Ну, всюду были слишком большие очереди. Я не мог выбрать, с чего начать, и просто бродил по парку большую часть ночи.

Мне хотелось дать ему какой-нибудь совет, но ничего не приходило в голову.

– Надеюсь, оно не слишком быстрое, – заметил мальчик, садясь рядом со мной. Я оглядел остальных пассажиров. Все они зачарованно предвкушали новое приключение.

Только когда колесо пришло в движение, я понял, что было не так.

Я попал не на свой аттракцион.

Рисунок на моей руке не светился. Турникет не хотел поворачиваться, потому что меня здесь не ждали. Сыграет это мне на руку или будет только тяжелее? Скоро я узнаю ответ, потому что испытание уже началось и мне придется пройти его до конца. Перед глазами мерцали и кружились пятна света, и казалось, что нарисованные египтяне моргают. Меня прижало к стене и укачивало все сильнее.

Это не мой аттракцион!

Мы все разгонялись. Сквозь щели в барабане виднелся внешний мир, как в старых-престарых крутящихся штуковинах с картинками. Зоотроп, вот как это называлось. В щели было видно, как меняется все вокруг. Темное предрассветное небо окрасилось в цвет индиго.

По моим ощущениям, колесо не замедлялось, но мир перестал крутиться вокруг него. Нас больше не вдавливало в стенки. Да и сами стенки куда-то исчезли. Мы стояли, прислоняясь к каменным столбам круглого храма, а пиктограммы со стен превратились в настоящих египетских воинов и отрастили столько мышц, сколько не снилось даже русским, которые поднимают грузовики в передачах об экстремальных видах спорта. С плетками наперевес, египтяне двинулись на нас.

– Не попадитесь! – крикнул я.

– Ясен пень! – отозвалась какая-то девчонка в грязных лохмотьях. Если честно, все мы были одеты не лучше. Нас в очередной раз переодели под стать испытанию.

Остальные игроки беспорядочно забегали по храму, пытаясь спастись, но воины явно проходили это много сотен раз. Они без труда ловили каждого, заковывали в кандалы и бросали на землю.

Я заметил незащищенный зазор между двумя столбами. Я мог бы выбраться, но, пустившись бежать, вдруг заметил растерянного парня – того самого, с глазами на пол-лица. На его горле захлестнул плетку чудовищный египтянин с шеей футболиста, чьего грозного вида не портила даже юбка.

Глаза мальчика распахнулись еще шире.

Проклиная свою дурацкую совесть, я бросился к нему и сорвал с его шеи плетку. Воин поглядел на меня, как будто я – нападающий команды соперников. Драться с таким верзилой было бесполезно, но великаны тоже могут спотыкаться. Не выпуская из рук конца плетки, я побежал прямо на него и в последний момент проскользнул между его ног. Египтянин все еще держал в руках свое оружие, на что я и рассчитывал. Моей тяжести хватило, чтобы он потерял равновесие. Я бросился на него, повалил на землю, обернул шею египтянина все той же плеткой и тянул за нее, пока глаза моей жертвы не полезли на лоб. Один – ноль.

Тут за моей спиной раздался голос какого-то игрока:

– Убей гада.

– Да уж, – согласился еще кто-то.

Я бы справился. Египтянин задыхался и никак не мог меня стряхнуть. Но меня поразила злоба в голосах этих ребят, и я отпустил его вместо того, чтобы прикончить.

Я привлек внимание других воинов, но игроки осмелели и дали им отпор. Кого-то уже изловили, но большинство выбралось из храма и бросилось врассыпную.

Я бежал, пока не понял, что оторвался от погони, и только потом остановился, чтобы оглядеться. Более величественного зрелища Кассандра еще не создавала. Да, это был Египет – но раздутая, гротескная версия всех наших представлений о расцвете этой страны. На севере возвышались пирамиды Гизы. Золотая верхушка Великой пирамиды сияла, как Всевидящее Око – ну, знаете, глаз над пирамидой на долларовой купюре. Она выделялась на фоне неба цвета индиго. Казалось, небосвод заливал один большой синяк.

Передо мной в долине, на берегу Нила, возвышался величественный город из камня и золота. Сотни рабочих таскали огромные монолиты и возводили обелиски. На рабочих тоже болтались лохмотья, спины кровоточили от плеток надсмотрщиков. Кассандра сказала, что миры строились из попавших в ловушку душ. Сейчас я полностью поверил ей.

Я прятался за камнями и строительными лесами, перебегал с места на место – словом, пытался не попасться надсмотрщикам на глаза. Это не мое испытание. Меня здесь не поджидал никакой персональный скелет в шкафу. Оставалось только пройти незамеченным через город и найти седьмой аттракцион.

На окраине группа рабочих тянула за веревки, поднимая лежавшую на боку статую. Она изображала фараона, поэтому камень украшали бриллианты и серебро. Даже в лежачем положении статуя была высотой с двухэтажный дом и рабочие не могли за раз поднять ее больше, чем на несколько дюймов. Удостоверившись, что все чисто, я углубился в позолоченный город и приблизился к другой кучке людей, угрюмо украшавших росписи крошечными бриллиантами. Да, я попал в мир изобилия, но для кого оно предназначалось?

– А вот кому идолы! – прокричал кто-то, и я, обернувшись, с удивлением увидел уличного торговца. Он держал перед собой поднос, как продавец арахиса на бейсбольном матче. – Покупайте идолов! Ра! Гор! Тутанхамон, повелитель Нила – больше сходства, чем у Великого Сфинкса!

– Но сфинкс изображает вовсе не великого Тута, – заметил я в своей обычной всезнайской манере.

– Здесь – именно его! – Торговец оглядел мои лохмотья: – Сбежал из карьеров? Рад за тебя. Лучше подыщи себе другую одежду, а то точно поймают. Не хотел бы тогда оказаться в твоих сандалиях.

– Не подскажете, где следующее испытание?

Он посмеялся:

– Парень, я всего лишь уличный торговец!

– Но вы не всегда этим занимались. Когда-то вы были вроде меня, не так ли? Сколько лет вы работаете на Кассандру?

Он строго посмотрел на меня, как будто дело происходило на сцене и я перепутал слова.

– Ты купишь идола или как?

– Если вы мне поможете, я буду первым, кто пройдет все до конца! – взмолился я. – Это мое шестое испытание!

– Ну да, а я Клеопатра. – Торговец отвернулся и пошел прочь: – А вот кому идолы!

Я едва не сдался, когда вдруг вспомнил кое-что из увиденного на его подносе. Нет, не может быть. Совпадение. Игра воображения. И никак иначе. Я припустил за ним, и он тяжело вздохнул, приготовившись к настойчивым расспросам.

– Я хочу посмотреть на ваших идолов.

– Забудь. Они тебе все равно не по карману.

– И что? Я все равно хочу на них посмотреть.

Желая избавиться от меня, торговец взял в руки нефритовую кобру:

– Знаешь что? Забирай ее бесплатно. Уаджит, покровительница правителей. Обязательно принесет тебе везение, хотя не факт, что на хорошие вещи.

Кобра меня не интересовала. Я взял в руки золотого фараона.

– Продается лучше всего, – заметил продавец. – Великий Тут. Покровитель посевов и скота. Никаких болезней, или деньги назад!

Дрожащими руками я взял статуэтку. Ее очень тщательно вырезали. Поразительное сходство.

Я перевел взгляд на рабов, все еще пытавшихся поставить огромную статую. Хотя ее было видно только сбоку, сходство бросалось в глаза. Я огляделся: лицо правителя смотрело на меня отовсюду – с отделанных драгоценными камнями фасадов и обелисков.

Торговец отобрал у меня статуэтку:

– Она тебе не по карману. На Тута никаких скидок.

Я вспомнил его первые слова и поглядел на север, где между зубчатыми вершинами пирамид возвышался Великий Сфинкс. Тело принадлежало льву, но венчала его голова фараона. На каменном лице красовались серебристые сережки, в носу болтались кольца, одно даже вбили наискосок в бровь.

Точь-в-точь Квин.

– Фараон-мальчик, – заметил торговец. – Тебе понравится. Правит всегда недолго, но, уж поверь мне, ярко.

– Это мой брат!

Продавец даже не удивился:

– Рад за него.

У меня кружилась голова, пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть. Квин – фараон Тут. Меня точно сейчас стошнит.

* * *

– Этот раб настаивает на аудиенции с вами.

Мускулистый страж швырнул меня в огромный зал ярдов пятьдесят в длину. Я направился к подиуму в глубине, ступая по ковру из розовых лепестков, наполнявших комнату насыщенным сладким запахом. Ну конечно, Квин собственной персоной. Он полулежал на обитом шелком диване, а вокруг него музыканты играли на незнакомых струнных инструментах и разговаривали друг с другом богато одетые придворные, не забывавшие наполнять свои тарелки яствами, от которых ломился длинный стол. Брат к столу не приближался: вокруг него так и вились красавицы, кормившие его с серебряных блюд. Он был одет, как фараон, от бирюзового с золотом головного убора до подошв сандалий. А вот на мне все еще красовались лохмотья, так пропахшие плесенью и потом, что никакие розы не могли забить этой вони.

Увидев меня, Квин сел:

– Привет, братишка! Погляди-ка, кому досталось лучшее место на карусели!

Последняя наша встреча оказалась для меня тяжелым откровением: никогда не подозревал в нем такого отчаяния и пустоты внутри. Не уверен, что вот это – божественный Квин, повелитель всего зримого – лучше.

Страж толкнул меня в шею, заставляя упасть на колени. Розовые лепестки ничуть не смягчили удара моих коленных чашечек об пол.

– Пади ниц перед фараоном!

– Да ладно, расслабься, – ответил Квин. – Позволь рабу приблизиться.

Страж неохотно убрал руку с моей шеи и позволил мне встать. Я поднялся на подиум, где брат блаженствовал, как свинья в дорогущей луже. Он ухмыльнулся и поднял жезл – гнутый скипетр египетских правителей:

– Зацени чесалку для спины! Нигде не купишь!

Брат так ушел в свою фантазию, настолько вжился в нее, что я не знал, как до него достучаться. Как будто Квин снова висел на рельсах и не видел приближающегося поезда. «Я не могу тебя спасти от тебя самого», – хотелось мне сказать, но слова не шли наружу.

Брат разулыбался:

– Онемел, да? Неудивительно!

– Время уходит, – выговорил я наконец. – Уже почти рассвело.

Он выглянул в огромное окно, в которое было видно небо безвременного и неизменного цвета индиго:

– Не похоже что-то на рассвет.

– Нет, в реальном мире. Там, где время имеет значение.

Квин воровато огляделся и наклонился к моему уху:

– Не порти мне удовольствие! – прошептал он. И я увидел под слоем блеска и величия пустоту и отчаяние, которые никуда не исчезли. – У тебя есть своя жизнь, оценки, стипендия университета. Пусть и у меня будет хоть что-то!

Что я мог сказать на это болезненное стремление чем-то заполнить пустоту?

– Квин… Ты не понимаешь, что здесь происходит. Каким бы пустым ты себя ни чувствовал, это место не заполнит пустоту. Все это… что-то вроде сахарной ваты: и голода не утоляет, и под конец плохо будет.

Брат оглядел десятки придворных, готовых исполнить любой его каприз:

– Если мне придется провести остаток жизни в заточении, тут не так уж и плохо. – Он снова откинулся на диванчик и сделал знак рабыне, немедленно протянувшей ему засахаренный финик. – Великий Тутанхамон никому не уступает! – заявил он достаточно громко, чтобы слышали все вокруг.

– Великого Тутанхамона убил его же советник!

– Кстати, это так и не доказали, – раздался знакомый голос. Из-за столба вышла Кассандра.

– Познакомься с моим советником, – провозгласил Квин.

Девушка выглядела прекрасно: подведенные глаза, позолоченное платье, – необычная и непобедимая. Но я уже видел, что она может испытывать страх. Теперь этого не скрыть никаким макияжем.

– Если тебе приспичило испортить нашу вечеринку, хотя бы съешь что-нибудь. – Она махнула рукой в сторону горы яств и придворных, набравших полные тарелки. Впрочем, никто не ел. Все смотрели на нас.

– Почему бы тебе не сказать ему, как закончится этот аттракцион? – спросил я, потому что уже догадывался, какой будет ответ.

– О, роскошно! – подмигнула Кассандра. – Пышной церемонией в Долине Фараонов.

Квин просиял:

– Вот видишь! А ты волновался.

– Вообще-то, их там закапывают! – ответил я.

Тут один из придворных повалился на землю, как тряпичная кукла. Никто как будто не заметил.

– Кто это? – спросил я.

Тут брат немного растерялся:

– Похоже… дегустатор.

Я оглядел выжидающих придворных: никто так и не притронулся к еде.

Квин поднес руку к животу:

– Что-то мне нехорошо… – Он, спотыкаясь, добрел до дивана. Рабыня попыталась скормить ему еще один финик, но брат отвел ее руку. – Почему у меня кружится голова?

– Испытание себя проявляет, – ответила Кассандра.

Я постарался говорить не слишком отчаянно:

– Предлагаю сделку. Отпусти моего брата, и я сдамся прямо сейчас, на шестом испытании.

За моей спиной зашептали:

– Шестое испытание, шестое испытание…

Когда шепотки затихли, внимание придворных стало еще более напряженным. Их явно впечатлило, как далеко я зашел, и девушка тоже это поняла:

– Самопожертвование… Какая прелесть! Но зачем мне сделка, когда вы оба у меня в руках?

Квин упал на колени, держась за живот:

– Блейк… помоги!

Я бросился к нему, но стражи схватили меня. Даже если бы удалось освободиться, что бы это дало?

– Тебе его не спасти, – сказала Кассандра. – Ты никого не спас десять лет назад, не получится и сейчас.

Десять лет назад? Я впал в бешенство:

– Автобус подрезала ты, а не я!

– А ты позволил им умереть!

– Неправда! – Я как будто снова превратился в того мальчика и бился, бился, бился о ее обвинения, как колотил тогда в дверь аварийного выхода.

Чем больше я злился, тем спокойнее становилась она:

– Они погибли, потому что ты плохо пытался открыть ту дверь.

– Мне было семь лет!

Квин свернулся калачиком и застонал. Девушка права: я не мог спасти брата. Может, и никогда не мог. Но вдруг он еще мог сам себя спасти?

– В каждом испытании есть выход! – крикнул я, надеясь, что Квин еще не потерял сознание окончательно и слышит меня. – Выход есть всегда!

Когда стражи вывели меня, Кассандра покачала головой:

– Только не для фараона.

* * *

У египтян нет казематов – их придумали в средневековье, – но катакомб у них достаточно. Меня бросили в местечко, очень напоминавшее подвалы, где людей оставляли гнить заживо. Слово для них – oubliette – есть только во французском, но ставлю что угодно на то, что их придумали в Египте.

Стражи молча бросили меня в камеру. Перед этим у меня отобрали часы, посчитав, что они мне больше не потребуются. Кроме них, ни один предмет не оставался со мной от горки к горке и ничто больше не напоминало, что ночь на исходе. Потом стражи подкатили ко входу огромный валун, с грохотом запечатавший меня навеки. Просто оставить меня умирать было совсем не в духе Кассандры, но, возможно, я так напугал ее, что она хотела избавиться от меня поскорее.

Рядом что-то зашевелилось, и я застыл на месте, тут же представив себе, что это может быть. Крыса? Кобра? Скорпион?

В крыше обнаружилась крошечная щель, через которую никак нельзя было пролезть, зато проникало немного света. Когда глаза привыкли к темноте, я попытался разглядеть, наедине с чем меня заперли.

Оказалось, что не «с чем», а «с кем». Еще один узник! Его приковали к стене подземелья и явно оставили так надолго, потому что выглядел он очень ослабевшим. Однако же совсем не удивился, увидев меня:

– Привет, Блейк. Черт, ну ты и вырос!

Меня как будто снова ударили прутом по голове.

– Папа?

– Вот мы и встретились. Тебя, по крайней мере, не приковали к стене.

Я зажмурился. Это невозможно. Испытание играет со мной шутки. И ничего другого.

– Это не ты! – выдохнул я сквозь стиснутые зубы. – Ты подделка. Мой отец сейчас где-то в Орегоне с новой семьей.

– Вообще-то, в Айдахо.

– Молчи! – Я снова открыл глаза, пытаясь отогнать видение, но ничего не вышло. Если и был кто-то под солнцем, с кем я не то что кататься – видеться не хотел, то это он. Я давным-давно вычеркнул этого человека из памяти. Я едва его помнил. – Ты настоящий?

– Откуда мне, черт возьми, знать?

Поток ненужных, вредных чувств затопил мою волю и здравый смысл. Этого только не хватало. Как будто мало у меня других скелетов в шкафу, кроме него.

– Твои проблемы. Я здесь, хочешь ты этого или нет, – заметил отец.

– Я ничего не говорил.

– Разве?

Я все-таки получил ответ. Он прочитал мои мысли, значит, это иллюзия. Просто парк снова залез мне в голову и вытащил оттуда еще один способ отвлечь меня, пока время течет. Сразу стало ясно, почему лицо папы скрывала тень. Я плохо помнил, как он выглядит, и аттракцион не мог вылить на меня то, чего я сам ему не дал. Я все это понимал, а еще осознавал, что это мало что меняет, потому что часть меня сознанию не повиновалась. Та самая часть, которая подпрыгивает, когда в ужастике из ниоткуда выскакивает монстр. Та самая часть, которая не перестает удивляться фокусам, хотя и ясно, что это просто ловкость рук. Она верит тому, что видит, а сейчас я видел отца.

– Если ты думаешь, что я собираюсь проклинать или прощать тебя за то, что ты бросил семью, даже не надейся. Я не позволю тебе мотать мне нервы.

– Кто сказал, что я этого хочу?

Я зашагал по подземелью, спотыкаясь об усеявшие землю камешки, досадуя на себя за то, что разозлился. Когда-нибудь я буду готов встретиться с отцом в настоящем мире. Но не здесь. И не сейчас. Я заставил себя остановиться и собраться с мыслями.

– Мне нужно выбраться отсюда.

– Это гробница, – ответил мой воображаемый отец. – Она открывается только снаружи.

Я сосредоточился на огромном валуне. Главное – сила воли. Я бросился на камень и изо всех сил толкнул его. Я бился и толкался о него, зарабатывая ушибы на плечах и ссадины на ладонях. Валун не сдвинулся ни на йоту.

– У тебя никогда не было силы воли.

– Не разговаривай со мной! – Я упал на землю и заполз в угол подальше от него.

Тихо текло время. Я слышал только собственное дыхание, сердцебиение, и иногда, когда сосед менял положение, – лязг цепей. Неужели это и есть моя вечность? Холодный, тесный ад – и живое напоминание о том, почему моя жизнь пошла под откос.

Через несколько минут тишину прорезал звук. Камень стукнул о камень, и в помещение скользнул луч света. Валун откатился, и вошла грозная фигура с факелом. Я мгновенно узнал вошедшего. Воин из храма, похожий на футболиста, – тот, которого я пожалел. На его перекачанной шее все еще краснел след плети.

Когда он приблизился, я встал.

– Они говорят правду? – спросил гость. – Ты в самом деле прошел шесть испытаний?

– Сейчас шестое, – ответил я. Он улыбнулся, как мальчик:

– Никогда не видел, чтобы кто-то столько одолел. О тебе говорят повсюду. – Страж поднял глаза на щель в крыше, сквозь которую виднелся кусочек голубого неба. – Он все еще на месте?

– Вы о чем?

– Внешний мир. Я все время пытаюсь вспомнить, что там. Иногда мне не удается.

Я шагнул ему навстречу. Он был настоящим – еще один игрок, которого застиг рассвет, как тот бармен.

– Сколько вы уже здесь?

– Я сбился со счету. Здесь не меняются дни. Солнце не движется. Облака не плывут.

Тихий лязг цепи из дальнего угла напомнил мне, что «папа» никуда не делся. Я повернулся и посмотрел прямо на него… Но от пламени факела у меня на сетчатке осталось темное пятно, и я не мог разглядеть его лица, как бы ни напрягал зрение, – и понимал, что никогда не смогу. Парк не мог показать того, чего не знал. Но даже фантом отца мог мне помочь.

– Ты не настоящий. Ты очередное создание парка, но это значит, что тебе о нем известно побольше моего. Так что ты расскажешь мне все, что нужно.

Папа пошевелил руками, зазвенев цепями:

– С чего бы это?

У меня сжались кулаки, и пришлось скрестить руки, чтобы не пустить их в дело:

– Потому что каким-то образом ты еще и мой отец, и ты должен нам с Квином больше, чем можешь себе представить. – (Он не ответил.) – Так что ты расскажешь мне все, – повторил я.

Страж переводил взгляд с меня на него.

– Что ты хочешь знать? – прошептал папа.

– Расскажи о Кассандре. Кто она и что она?

Он вздохнул и опустил взгляд:

– Цунами, уничтожившее минойцев. Вулкан, похоронивший Помпеи. Каждый раз, когда в мире происходит что-нибудь ужасное и бессмысленное, когда никто не остается в живых, – это Кассандра.

Его слова давили, как тяжесть краеугольного камня пирамиды, но я начал кое-что понимать, и от этого становилось легче.

– А что если кто-то один все-таки выжил? – спросил я.

Отец молчал.

Страж встал между нами:

– О чем это ты?

У меня ум за разум заходил, но я попытался объяснить:

– Давным-давно случилась катастрофа. Школьный автобус потерял управление и рухнул в овраг. Выжил только я.

Воин задумался над моими словами, и я увидел, как в нем проснулась надежда:

– То есть ты должен был погибнуть?

– Но не погиб.

Он поглядел на «папу», отвернувшегося к стене.

– Если никто, кроме тебя, не пережил атаки Кассандры, – сказал страж, – то, похоже, ты единственный, кто может ее одолеть!

Я покачал головой:

– Я не боролся с ней. Я просто выжил.

– Так выживи еще раз! Как тебе удалось тогда?

– Не помню.

– Значит, вспомни!

Я расстроено отвернулся:

– Тысячу раз пытался! Автобус потерял управление и пробил ограду, а я не мог открыть заднюю дверь.

– А потом?

– Да ничего потом! – Я зашагал по подземелью, но далеко было не уйти. – Ничего больше. Вот я в автобусе, а потом я уже дома, и никто до сих пор об этом не вспоминает.

Мне захотелось побиться головой о стену, чтобы вытрясти оттуда воспоминание. В памяти была дыра. Я всегда знал это, но никто никогда не говорил об аварии и я научился не обращать внимания. Видимо, я тогда потерял сознание и получил сотрясение мозга, которое стерло из головы все воспоминания. И все. Кому какое дело, в конце концов?

– Если хочешь выбраться, – заметил страж, – тебе придется вспомнить, что ты тогда сделал.

Он еще поглядел на меня, потом указал на открытую дверь:

– Пойдем. Я покажу тебе седьмое испытание.

Но этого мне было мало:

– А как же мой брат?

– Какой еще брат?

– Фараон Тут.

Воин опустил глаза:

– Тебе его не спасти.

Он был прав. Квина мог спасти только он сам, и я это понимал. Но если он еще жив, может, я мог бы помочь ему спастись?

– Где он? Куда они его забрали?

– Неважно, – без выражения сказал страж. – Фараон Тут всегда умирает. Испытание не изменить.

Это мы еще посмотрим. Я пошел за ним, но вдруг из угла помещения подал голос призрак моего папы:

– Блейк? – Его лицо все еще нельзя было разглядеть, но, признаюсь, голос я узнавал. – Я ответил на твой вопрос. Теперь и ты сделай кое-что для меня.

– И что же?

– Освободи меня. Пожалуйста. Я сижу здесь очень, очень долго.

В свете факела я видел, как он беспомощен в своих кандалах. Справедливая просьба. Он заслуживал чего угодно, но не этой гробницы. Так что я поднял камень и бил по цепи, пока она не упала на землю.

В тот же момент папа исчез. Только и всего. Совсем как много лет назад. Ни прощания, ни благодарности, ничего. Но я все равно его отпустил.