Текст книги "Интермир"

Автор книги: Нил Гейман

Соавторы: Майкл Ривз
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава четвертая

Школе нашей лет пятьдесят. Когда я был помладше, ее на пару месяцев закрывали – асбест удаляли[2]2
  С 1980-х годов в США начали очищать здания от материалов с асбестом из-за того, что они вредны для здоровья.


[Закрыть]. На заднем дворе примостились два временных трейлера – изостудия и лаборатория, для которых до сих пор не построили дополнительного крыла, хотя и обещали. Здание осыпается, в коридорах стоит смешанный запах сырости, пиццы и пота… Большой любви к школе в моих словах не находите? Так и есть, я от нее не в восторге. Однако сейчас роднее для меня места не было.

Я взбежал по лестнице, настороженно поглядывая на небо, где в любой момент могли появиться «гладиаторы» на летающих дисках. Нет, все чисто.

Внутри никто даже не взглянул на меня.

Шел пятый урок, коридоры опустели. Торопливо, почти бегом, я направился к кабинету мистера Димаса. Он никогда не был моим любимым учителем – чего только стоили его чумовые зачеты, – но всегда казался человеком, который в критической ситуации головы не потеряет.

А у меня ситуация была самая что ни на есть критическая. И кстати, разве не по его вине все это закрутилось?

Быстрым шагом я добрался до кабинета и заглянул в класс сквозь дверное стекло. Мистер Димас сидел за столом, перед ним лежала стопка тетрадей. Я постучал. Не поднимая головы, он сказал: «Войдите!» – и продолжал проверять работы.

Я приблизился к столу. Мистер Димас сосредоточенно водил взглядом по строчкам.

– Мистер Димас! – окликнул я, стараясь унять дрожь в голосе. – Можно вас на минутку?

Он поднял голову, взглянул на меня и выронил ручку. Я наклонился, подобрал ее и положил на место.

– Что-то не так? – спросил я.

Мистер Димас выглядел бледным и, как я не сразу понял, испуганным. Разинув рот и тряхнув головой (папа сказал бы, «как паутину стряхивает»), он уставился на меня и протянул мне правую руку.

– Пожми! – скомандовал он.

– Э-э… мистер Димас… – не хватало только, чтобы он тоже свихнулся, как остальные.

От ужаса у меня просто ноги подкосились: да остался здесь хоть один взрослый в трезвом уме? Пальцы мистера Димаса подрагивали, но руку он не убирал.

– Вы как будто привидение увидели, – заметил я.

Учитель сурово посмотрел на меня:

– Джои, не шути так. Если ты Джои, конечно. Пожми!

Я протянул ему руку. Он сдавил ее почти до боли, словно проверяя, есть ли в ней кости и мышцы, и заглянул мне в глаза.

– Ты настоящий. Ты существуешь. Что это значит? Ты и впрямь Джои Харкер? Сходство поразительное.

– Да честное слово! – По правде говоря, я готов был разреветься, как маленький. Неужели у него крыша поехала? Он всегда мыслил здраво – на свой лад, конечно… Когда в местной газете «Гринвильский курьер» мэр Хэнкль назвал мистера Димаса «нелепым, как снегоуборочная машина в разгар лета», каждому было понятно, что это значит. Мне позарез нужно было с кем-то поделиться, и мистер Димас по-прежнему подходил для этого лучше других.

– Понимаете, – начал я, – сегодня… происходит что-то странное. И по-моему, вы единственный, кто может во всем разобраться.

Бледный как полотно мистер Димас слабо кивнул. В дверь постучали, и он с облегчением произнес: «Войдите!»

Это был Тед Рассел. На меня он даже внимания не обратил.

– Мистер Димас, тут такое дело: родители обещали машину, если я без пар четверть закончу. А ведь по обществознанию у меня двойка выходит?

Оказывается, есть вещи, которые никакая альтернативная реальность изменить не в силах – из плохих оценок Тед не вылезает ни здесь, ни там.

Огорчение на лице учителя сменилось раздражением:

– И почему эта проблема должна быть моей, Эдвард?

Вот теперь это был тот мистер Димас, которого я помнил. От облегчения я встрял в разговор, не подумав:

– Он прав, Тед. Чем позже ты сядешь за руль, тем лучше для города. Ты же вообще ходячая авария.

Тед обернулся. Неужели врежет мне при учителе? Его хлебом не корми – дай ударить кого послабее, а это, считай, полшколы. Он замахнулся – и замер, узнав меня.

Кулак остановился в воздухе, а оцепеневший Тед отчетливо произнес:

– Матерь божья, мой судный день настал!

Разрыдавшись, он вылетел из кабинета и помчался со скоростью света, как будто от этого зависела его жизнь.

Я недоуменно посмотрел на мистера Димаса. Он придвинул ногой стоящий рядом стул и подтолкнул его ко мне.

– Садись, – велел учитель. – Опусти голову. Дыши медленно.

Я подчинился, и вовремя, потому что мир или, вернее, его часть, сосредоточенная в классе, поплыла перед глазами. Через минуту все встало на свои места, и я поднял голову. Мистер Димас внимательно наблюдал за мной.

Он вышел из кабинета и вернулся с пластиковым стаканчиком в руках.

– Вот попей.

Я отхлебнул воды. Помогло. Самую малость.

– Со мной весь день творилось что-то странное, а теперь вообще не знаю, что думать. Может, вы мне объясните?

Он кивнул.

– Кое-что объясню – и реакцию Эдварда, и свою. Видишь ли, в прошлом году случилось несчастье – Джои Харкер утонул на водопадах реки Гранд.

Я сдерживался изо всех сил: остатки здравого смысла надо было сохранить во что бы то ни стало.

– Да не утонул я! Потрепало меня здорово, на ногу четыре шва наложили, и папа сказал, что это – урок на всю жизнь и что глупее ничего не придумаешь, чем по водопаду в бочке спуститься, а я ему тогда сказал, что сроду бы этого не сделал, но Тед меня взял на слабо…

– Ты утонул, – ровным голосом произнес мистер Димас. – Я своими руками вытаскивал твое тело из реки. И произносил надгробную речь.

– Ой…

Мы оба умолкли. Решив, что молчание слишком затянулось, я полюбопытствовал:

– И что было в этой речи?

А вы бы на моем месте не поинтересовались?

– Много хорошего. Я сказал, что у тебя было золотое сердце, вспомнил, как ты все первое полугодие никак не мог запомнить, где какой класс, и как нам приходилось высылать спасательную, когда ты плутал по дороге в спортзал или в лабораторию.

Мои щеки пылали.

– Супер! – саркастически заметил я. – Всегда мечтал, чтобы меня именно таким и запомнили.

– Джои, – мягко спросил мистер Димас. – Почему ты здесь?

– Говорю же, происходит не пойми что. – Ведь если мистеру Димасу объяснить все по порядку, он обязательно разберется… Но прежде чем я успел что-то сказать, комната начала погружаться во тьму. Бывает, что солнце уходит за тучу, или небо зловеще чернеет перед грозой, или мрак накрывает землю во время полного затмения – так вот, это все не то. Это была осязаемая тьма – плотная и холодная на ощупь.

И из ее глубины на меня кто-то смотрел.

Сгустившись, тьма приняла очертания хрупкой, миниатюрной женщины с длинными черными волосами, пухлыми губами, как у кинозвезд во времена моего детства, и зелеными глазами – такими яркими, будто она надела цветные линзы. Вот только никаких линз не было.

Кошачьи глаза. И дело вовсе не в форме. Она смотрела на меня, как кошка на птенца.

– Джозеф Харкер, – сказала женщина.

– Да, – подтвердил я. И судя по всему, сделал глупость, потому что она сразу же наложила на меня заклятие.

То, что произошло дальше, ничем иным не объяснишь. Незнакомка пальцем начертила зависший в воздухе огненный знак – нечто среднее между китайским и египетским иероглифом – и одновременно произнесла несколько слов, которые тоже обрели форму и, трепеща, поплыли по кабинету. Эти слова и жест вытеснили из моей головы все мысли, кроме одной: я должен повсюду следовать за этой женщиной, даже если это будет стоить мне жизни.

Дверь отворилась, и в класс вошли двое. На первом никакой одежды не наблюдалось, кроме тряпки на бедрах типа подгузника. Вдобавок он был лыс, то есть абсолютно без волос – ходячий ужас даже без татуировок, которые покрывали каждый миллиметр его кожи от макушки до ногтей на ногах. Выцветшие голубые, зеленые, красные и черные рисунки теснились, переплетаясь между собой, но как следует разглядеть их я не мог, хотя жуткий тип стоял всего в пяти шагах.

Второй вырядился в джинсы и футболку, которая была ему мала и выставляла на всеобщее обозрение изрядную часть живота. А его живот, он… был прозрачный как медуза. Под студенистой кожей просматривались кости, нервы и все остальное. Такая же масляная пленка обтягивала череп, и под ней были видны кости, мышцы и сухожилия.

Незнакомка визиту этой пары нисколько не удивилась, только небрежно махнула рукой в мою сторону.

– Поймала. Проще простого – как амброзию[3]3
  Амброзия – священный нектар, которым питаются эльфы, сильфы и бабочки, а заодно и древнегреческие боги.


[Закрыть] у сильфа отобрать. Пойдет за нами как привязанный.

Мистер Димас резко поднялся.

– Юная леди, что это вы себе позволяете? Нельзя же…

Женщина шевельнула пальцем, и учитель застыл столбом. Напрягая мускулы, он изо всех сил пытался сдвинуться с места, сопротивляясь каждой клеточкой своего тела, но ничего не получалось.

– Где условились? – спросила женщина с неожиданно развязным акцентом, особенно раздражающим еще и потому, что мне предстояло сопровождать ее до конца жизни.

– Снаружи, у дуба, пораженного молнией, – ответил человек-медуза вязким, чавкающим, как глина, голосом. – Там нас заберут.

– Хорошо. Не отставай! – бросила она мне, как паршивому псу, и, развернувшись, вышла из кабинета.

Я послушно тронулся следом, проклиная себя на каждом шагу.

Интерлог

Из дневника Джея:

Я вернулся на Базу глубокой ночью. В казарме все спали, кроме Джаи, зависшего над полом в позе лотоса – считай, тоже уснул. Я тихо скользнул внутрь, разделся и двадцать минут стоял под душем, смывая грязь и запекшуюся кровь. Написал донесение о потерях, объяснил, как остался без куртки и ремня (куртку отдал в обмен на сведения, а из ремня, чтобы вы знали, получился неплохой жгут на рану). Завалился на койку и спал как убитый, пока не проснулся.

Традиция такая: вернувшихся с задания не будят. Им положены сутки на написание отчета и сутки увольнения. Традиция свята и нерушима. Правда, если вызывает Старик, традиции идут лесом, что и произошло, когда я спросонок приметил на тумбочке у койки оранжевый листок с приказом явиться для доклада в удобное для меня время, то есть в переводе на общепринятый немедленно.

Натянув форму, я пошел докладывать.

На Базе – пятьсот душ, и каждый за Старика жизнь готов отдать, хотя он этого не требует. Мы нужны ему. Мы нужны себе.

В приемной стало ясно, что Старик не в духе. Адъютант, не мешкая, погнала меня в кабинет – ни «здрасьте», ни кофе, только: «Входи, он ждет».

Почти весь кабинет занимает стол, заваленный бумагами и потрепанными папками, которые перехвачены резинками. Как Старик в этой неразберихе что-то находит – уму непостижимо.

Над креслом висит огромная картина, изображающая нечто среднее между водоворотом и торнадо, но больше всего это похоже на воронку, которая образуется в сливе раковины, когда туда стекает вода. Это Альтиверсум. Мы дали клятву хранить и оберегать его – если понадобится, ценой собственной жизни.

Хозяин цепко глянул на меня своим здоровым глазом:

– Садись, Джей.

На вид Старику около пятидесяти, хотя на деле ему наверняка гораздо больше. Жизнь его здорово потрепала. Один глаз – искусственный, изобретение бинариев из стекла и металла. Внутри пляшут сине-зелено-фиолетовые искры. Когда он на тебя смотрит, поневоле начинаешь перебирать, где и в чем ты проштрафился, как набедокуривший пятилетка. Настоящий глаз у него карий, совсем как у меня, но и под его взглядом чувствуешь себя не лучше.

– Ты задержался, – недовольно буркнул Старик.

– Да, сэр. Явился, как только получил приказ.

– У нас новый Путник. – С этими словами он взял со стола одну из папок и, пролистав, вытащил голубой лист. – Наверху считают, что он себя еще покажет.

– В смысле?

– Пока неясно, но шуму будет много. Устроит переполох и по всем ловушкам пройдется.

Я посмотрел на лежащий передо мной листок. Обычная планета, с подходящими для человека условиями, из средней, самой широкой части Дуги. Никакой экзотики. Координаты – проще некуда. Рванул по прямой – и ты на месте.

– Забрать его?

Старик кивнул:

– Да. Как можно скорее. Как только он появится, за ним сразу вышлют группы захвата.

– Я еще должен сдать отчет по Звездному свету.

– Его уже пишут Джолиетта и Джой. Если информации не хватит, я с тобой свяжусь. Это задание важнее. Выполнишь – получишь увольнение на два дня.

Неужели целых два дня меня никто не будет трогать? А, не важно.

– Есть. Иду на перехват.

– Выполняй.

Я поднялся, мысленно выстраивая цепочку дальнейших действий: сначала – в арсенал, потом – на выход, в Промежуток. У двери Старик окликнул меня, и голос его потеплел:

– Имей в виду, Джей, приказываю вернуться поскорее и живым. Одним Путником больше, одним меньше – беда невелика. А вот потеря старшего офицера – это конец света. Не рискуй понапрасну. Жду тебя с отчетом завтра к девятнадцати ноль-ноль.

– Есть, сэр! – ответил я и закрыл за собой дверь. Адъютант вручила мне квиток заявки для арсенала. Улыбнулась. Ее зовут Джозетта.

– И я тебе того же желаю, Джей: возвращайся целым и невредимым. У нас каждый боец на счету.

Наш интендант – родом с «тяжелой» Земли, где кажется, что твое тело весит тонны три. Начальник арсенала тянет примерно на столько же в нормальных условиях. Парень напоминает бочонок и выше меня на целую голову. Так что смотришь на него – и словно разглядываешь в кривом зеркале свое отражение, растянутое в ширину и в высоту одновременно.

Прочитав мою заявку, интендант ловко подхватил боевой костюм и перекинул мне. Я поймал, но удержал его с трудом: тяжеленный, не меньше сорока килограммов. Вот жлоб! Должно быть, мстит за утерю куртки и ремня…

Расписавшись в получении, я разделся до трусов и футболки, влез в «доспех» и активировал его. Костюм тут же обтянул меня с головы до ног. Я настроился на парня, за которым меня послали, мысленно нащупал его и Шагнул…

Промежуток обдал холодом, во рту появился вкус ванили и дыма костра. Новичка я нашел без проблем. А вот дальше все пошло кувырком.

Глава пятая

Я покорно тащился за колдуньей. Мистер Медуза и татуированный замыкали шествие.

Во мне как будто жили два человека. Первый «Я», большой и сильный, почему-то решил, что на свете нет и не было никого важнее колдуньи. Второй «я», крошечный и слабенький, зашелся еле слышным криком, умоляя бежать подальше от жуткой троицы.

Особого толку от слабых воплей этого малютки не было. Через футбольное поле мы добрались до старого дуба, торчавшего корявым обломком, словно гнилой зуб, – пару лет назад в него ударила молния. Солнце садилось, но небо пока оставалось светлым. Меня била дрожь.

– Скарабус, – обратилась колдунья к татуированному, – свяжись с кораблем.

Он поклонился. Кожа под неразборчивыми рисунками покрылась мурашками. Он дотронулся до картинки на шее, и вдруг она «проявилась»: по морю шел парусник под тугими парусами. Татуированный медленно моргнул. Его зрачки тускло засветились.

– «Лакрима мунди» к твоим услугам, госпожа, – произнес он глухим, словно из радиопередатчика, голосом.

– Пленный со мной. Принимайте на борт, капитан.

– Повинуюсь, – все так же глухо ответил татуированный, закрыл глаза и снял палец с картинки. Когда он поднял веки, зрачки стали обычными, как и прежде.

– Какие новости? – спросил он нормальным тоном.

– Корабль на подходе, – ответил человек-медуза. – Вон, смотрите!

Я перевел взгляд на небо.

Огромный парусник, размером с актовый зал, повис в воздухе. Выглядел он как пиратская каравелла из старого кино: деревянная оснастка потемнела от времени, ветер раздувает паруса, на носу под бушпритом – деревянная фигура человека с акульей головой. Корабль надвигался на нас, вися в полутора метрах над землей. Зеленая трава футбольного поля колыхалась под днищем, как морские волны.

Большой «Я» чихать хотел на плавающий по воздуху корабль-призрак и боялся только одного – разлуки с колдуньей. Забившийся в дальний уголок сознания маленький «я» отчаянно надеялся, что все происходящее – горячечный бред, вызванный лекарствами добрых докторов из дурдома.

С борта спустили веревочный трап.

– Лезь! – велела колдунья, и я начал карабкаться вверх.

Огромные лапищи сграбастали меня и шмякнули о палубу, как куль с картошкой. Меня обступили амбалы, смахивающие на матросов из пиратских фильмов: платки на голове, дырявые тельники, потрепанные джинсы, босые ноги. С колдуньей обошлись гораздо бережнее – ее аккуратно перенесли через борт на руках. Перед человеком-медузой и татуированным Скарабусом команда боязливо расступилась. Кто бы их за это осудил!

Один из «моряков» с любопытством уставился на меня.

– И из-за этой козявки весь сыр-бор?

– Да, – холодно подтвердила колдунья. – Весь сыр-бор из-за этой самой козявки.

– Чтоб меня! – не выдержал матрос. – Может, скинуть его за борт по дороге?

– Если хоть один волос упадет с его головы, прежде чем мы доберемся до ХЕКСа, тарнейские колдуны настрогают тебя тонкими ломтиками. Он умрет иначе. И подумай на досуге, что приводит в движение наши корабли. Отведите пленника в мою каюту.

– Джозеф, иди за ним, – обратилась она ко мне. – Оставайся там, где укажут. Если ослушаешься, я расстроюсь.

При мысли о том, что она может огорчиться, сердце пронзила боль. Буквально – как будто нож воткнули. Ни за что на свете не разочарую госпожу, буду ждать, не сходя с места, до скончания дней!

Спустившись по трапу вслед за матросом, я попал в узкий коридор, пахнущий мастикой и рыбой. Мы подошли к двери в самом конце прохода.

– Ну вот, мой славный сморчок, это покои госпожи Индиго. Здесь она будет жить до прибытия на ХЕКС. Никуда не уходи. И смотри, не намочи штаны, если что. За той дверью – туалет, пользуйся. Госпожа спустится, как только закончит дела – они с капитаном курс прокладывают.

Казалось, он обращается к бессловесной твари, которая все понимает, а ответить не может.

Я остался в одиночестве.

Пол под ногами качнулся, вечернее небо в иллюминаторе сменилось россыпью звезд на иссиня-черном покрывале. Поехали!

Несколько часов я простоял не шелохнувшись.

Когда захотелось в туалет, я вспомнил про дверь в дальнем углу каюты. За ней вместо тесного гальюна обнаружилась небольшая, но изысканно обставленная комнатка с вместительной розовой ванной и маленьким мраморным унитазом того же цвета. Им я и воспользовался, не забыв спустить воду за собой. Потом вымыл руки розовым мылом с густым цветочным ароматом и вытерся пушистым полотенцем, тоже розовым.

В иллюминаторе над кораблем сияли звезды. Под ним тоже мерцали тысячи маленьких огней. Никогда не видел столько звезд сразу – они были совсем не такими, как у нас. В детстве папа научил меня узнавать созвездия, но здесь ничего знакомого не нашлось. Некоторые из них проплывали совсем близко – так что становились размером с солнечный диск, но вокруг все равно была ночь.

Сколько времени пройдет, пока мы доберемся до… куда мы там летим? И почему убивать меня надо непременно там? От этого вопроса крошечный Джои Харкер завопил, зарыдал и забился в истерике, пытаясь докричаться до большого.

Большой же тем временем спохватился, что госпожа Индиго могла вернуться и увидеть, что в каюте меня нет. Мысль о том, что она огорчится, снова отозвалась невыносимой щемящей болью. Я встал навытяжку у входа, надеясь, что госпожа скоро придет, потому что без нее жить незачем.

Двадцать минут ожидания – и дверь распахнулась. Меня накрыла волна абсолютного, безоблачного счастья. Вошла госпожа Индиго, за ней – Скарабус.

Не удостоив меня и взглядом, она села на узкую розовую койку. Татуированный остался стоять.

– Не знаю, – сказала она, очевидно, продолжая начатый еще в коридоре разговор. – Кто нас здесь найдет? Таких темниц и стражи, как на ХЕКСе, не найдется во всем Альтиверсуме.

– Тем не менее, – недовольно буркнул он. – Невилл сказал, что в континууме помехи. Что-то просочилось.

– Невилл – слизняк-паникер, – медовым голосом возразила она. – «Лакрима мунди» проходит через Нигде-и-Никуда. Нас в принципе невозможно обнаружить.

– Вот именно, что «в принципе», – проворчал Скарабус. Колдунья встала и подошла ко мне.

– Как дела, Джозеф Харкер?

– Счастлив видеть вас, моя госпожа!

– Пока ты меня ждал, ничего необычного не произошло?

– Необычного? Нет, моя госпожа.

– Благодарю, Джозеф. Пока я к тебе не обращусь, храни молчание. – Поджав пухлые губы, она прошествовала к койке. – Скарабус, свяжись с ХЕКСом.

– Слушаюсь, госпожа.

Он дотронулся до картинки на животе, на которой была изображена мешанина из иллюстраций к «Тысяче и одной ночи», замка Дракулы и вида Земли из космоса, и сомкнул веки. Когда он открыл глаза, оказалось, что его зрачки мерцают, а не светятся ровно, как на футбольном поле.

Раздался сладко-тягучий бас с хриплым присвистом (как если бы Дарта Вейдера растворили в чане кленового сиропа):

– Индиго, в чем дело?

– Лорд Догнайф, Харкер в наших руках. Первоклассный Путник, его силы достанет не на один корабль.

– Превосходно, – ответил приторный свистящий голос, и я содрогнулся от омерзения, даже несмотря на чары. – Мы готовы к атаке на Лоримар. Для предотвращения ответного наступления сооружаются фантомные порталы, через которые в подвластные нам теневые миры попадут все, кто воспользуется координатами Лоримара. В наших руках еще один мощный Харкер – такой мощи нам хватит на всю флотилию. Император Лоримара – на нашей стороне.

– Основание имеется, лорд Догнайф.

– Желание найдется, госпожа Индиго. Когда вы прибудете на ХЕКС?

– Часов через двенадцать, не раньше.

– Великолепно. Успеем подготовить котел для Харкера. – Она с улыбкой посмотрела на меня. Сердце забилось часто-часто, а душа запела, как соловей по весне.

– Пожалуй, я не прочь обзавестись сувениром от Харкера – прядью волос или костяшкой пальца.

– Я распоряжусь. До встречи! – Татуированный моргнул и заговорил собственным голосом: – Уф! Голова трещит. Как Догнайф?

– Превосходно. Готовит поход на Лоримар.

– Хорошо, что я в этом не участвую, – сказал Скарабус, потирая виски. – Ох! Выйти на палубу, что ли? Проветриться на свежем воздухе…

Колдунья кивнула.

– О да! После двух часов, проведенных над навигационными картами в обществе капитана, который питается исключительно сырым луком и козьим сыром, свежий воздух не помешает. – Госпожа Индиго покосилась на меня. – Вот только Харкера не хочется здесь оставлять.

Скарабус пожал плечами, испещренными красно-синими узорами:

– Возьмите его с собой.

– Хорошо, – кивнула она. – Один момент.

Госпожа удалилась в розовую ванную. Татуированный глянул на меня:

– Хлюпик ты несчастный! Прямо агнец на заклание.

Госпожа Индиго не велела разговаривать, поэтому я промолчал.

В дверь каюты постучали. Скарабус пошел открывать. Что произошло дальше, я не видел, потому что открытая дверь заслонила обзор, но глухой удар и стон слышно было хорошо. Скарабус упал. В каюту вошел незнакомец в плаще и шляпе, с лицом, закрытым серебристой маской.

Он поднял руку в знак приветствия и сбросил одежду, под которой оказался обтекающий тело с головы до ног зеркальный костюм.

Незнакомец оттащил нокаутированного Скарабуса за койку и прикрыл его плащом.

В ванной зажурчала вода – госпожа мыла руки душистым розовым мылом. Нужно предупредить ее, что Джей проник в каюту и хочет причинить ей зло. Я открыл рот, но вспомнил, что мне не позволено разговаривать, и не произнес ни слова.

Джей – если человек в зеркальном костюме действительно был им – поднес руку к груди и нажал невидимую кнопку чуть выше сердца.

Костюм начал оплывать, менять очертания и…

Передо мной возник Скарабус. Если бы не татуированная нога, торчащая из-под плаща по другую сторону койки, я бы ни на миг не усомнился, что это он. Превращение было полным.

Госпожа вышла из ванной.

«Разреши мне говорить, – беззвучно взмолился я. – Тебе грозит опасность. Перед тобой недруг! А я, единственный, кто печется о тебе, не волен предупредить».

– Пойдем на палубу. Как голова?

Человек в обличье Скарабуса пожал плечами. Наверное, с подделкой голоса костюм не справлялся. Госпожа Индиго переспрашивать не стала – просто вышла из каюты.

– Харкер, раб мой, за мной. И не отставай, – бросила она на ходу.

Я следом за ней направился на палубу. О том, чтобы ослушаться, мыслей не возникало. Крохотный Джои где-то глубоко внутри орал, что надо сопротивляться, бежать, что-то предпринимать. Но я шагал и шагал вперед – что мне до него?

Переливаясь и кружась, мерцали россыпи звезд. Невилл, человек-медуза, торопливо приблизился к нам.

– Все приборы, все знамения и даже астролябия[4]4
  Астролябия – старинный астрономический прибор.


[Закрыть], – самодовольно прохлюпал он, – подтверждают: на борту незваный гость. Посторонний проник на «Лакрима мунди» около часа назад. Я тогда еще нутром почуял.

– Да, нутро у тебя – будь здоров! – ответил человек в зеркальном костюме точь-в-точь как Скарабус. Оказывается, я ошибся – костюм все-таки помогал менять голос.

– На подобные выпады отвечать не собираюсь, – оскорбленно прочавкал человек-медуза.

– Невилл, какой именно посторонний? – уточнила госпожа Индиго.

– Возможно, Благородная Зельда хочет выкрасть Харкера и подослала кого-то из своих, чтобы все лавры достались ей, – предположил «Скарабус». – Она ненавидит вас лютой ненавистью и жаждет выслужиться. Ловко придумано – чужого Харкера присвоить.

– Зельда! – Госпожа Индиго скривилась, будто обнаружила в любимом пирожном клубок червей вместо крема. Невилл, испуганно озираясь, обхватил себя за плечи студенистыми руками.

– Она о моей коже который год мечтает. Хочет сделать накидку, чтобы и себя показать во всей красе, и не замерзнуть.

Скарабус (то есть Джей в его обличье), не дослушав причитаний Невилла, сощурился, глядя на меня.

– Госпожа, вы уверены, что это и есть тот самый Харкер? Вдруг подменыш? Может, мальца умыкнули, а вместо него оставили оборотня или морок навели? Это ведь несложно.

Госпожа Индиго нахмурилась, начертила в воздухе знак и звенящим голосом взяла три чистые хрустальные ноты.

– Сим снимаю с тебя все чары и заклятья. Посмотрим, каков ты.

Я почувствовал, что могу без помех говорить, если захочу. Я могу делать, что захочу. Я снова стал собой, и это было здорово!

– Вот так, Джои! – сказал двойник Скарабуса, превращаясь в зеркального человека.

– Джей! Это ты?

– Конечно, я! Уходим! – Он подхватил меня, закинул на плечо и побежал.

У фальшборта[5]5
  Фальшборт – продолжение бортовой обшивки судна выше верхней палубы.


[Закрыть] внезапно полыхнуло зеленым, словно петарда взорвалась. Джей вскрикнул от боли. На плече текучий зеркальный материал разошелся вокруг дыры с обугленными краями, обнажая электронные схемы и кровоточащую кожу. Спина отражала госпожу Индиго, Невилла и Скарабуса, причудливо искаженных кривым зеркалом.

Джей опустил меня на палубу.

Мы прижались к планширу[6]6
  Планшир – деревянные или металлические перила поверх судового леерного ограждения или фальшборта.


[Закрыть]. По другую сторону была… пустота. Только звезды, планеты и галактики, уходящие в бесконечность.

Госпожа Индиго простерла руку. На ладони горел язычок зеленого пламени.

Невилл сжимал огромный, устрашающего вида меч, который блестел и подрагивал, в точности как медузья кожа его владельца. Откуда он взялся – непонятно. Невилл приближался к нам.

Уловив движение над головой, я посмотрел вверх. На ванты[7]7
  Ванта – толстая смоляная веревка, держащая мачту с боков. Ванты переплетены тонкой веревкой, образуя веревочную лестницу.


[Закрыть] карабкались матросы – все как один с ножами.

Дело принимало опасный оборот…

Под палубой что-то грохнуло.

– Госпожа, не трать огонь! Повремени! – из люка вылез Скарабус.

Подоспела помощь с неожиданной стороны? Вряд ли.

– Пожалуйста, – попросил татуированный, – позволь мне. У меня для них есть кое-что поинтереснее. – Он вытянул изрисованную руку: вокруг мощного плеча обвивался огромный синий змей. Стоит Скарабусу дотронуться до расплывчатой картинки, змей оживет и окажется не только громадным, но и голодным.

Что еще оставалось делать? Мы прыгнули.