Текст книги "Интермир"

Автор книги: Нил Гейман

Соавторы: Майкл Ривз
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Пузырику было страшно. Не знаю как, но мне стало ясно, что малыш напуган до смерти.

Надо идти назад, к расщелине.

За спиной раздался окрик Джея:

– Стой! Джои, вернись!

– Он попал в беду! – откликнулся я. – Он не опасен.

Расщелина была гораздо ближе и шире, чем казалось. Я замедлил шаг. Пузырек болтался у края на тонкой нити то ли протоплазмы, то ли эктоплазмы – кто ее знает.

– Джои! Он из Промежутка! Это мутныш! Сейчас же вернись!

Я пропустил его призывы мимо ушей.

Привязь была тонкой и прозрачной, как ниточка слюны, – вот-вот порвется от одного взгляда и пузырек полетит на свободу.

– Он привязан! – крикнул я Джею. – Сейчас отцеплю.

Джей направился ко мне. Раздумывать было некогда. Я попробовал разорвать нить, но она оказалась на удивление крепкой.

– Джей, – позвал я, – у тебя ножа не найдется? Надо вот здесь перерезать.

Джей не ответил. Даже под маской видно было, что он вне себя. Пузырек, кажется, волновался. Я отпустил привязь, липнущую к пальцам, как паутинка.

– Видно же, что он безвреден, – уговаривал я Джея. – Сам посмотри.

Джей вздохнул, но с места не сдвинулся, стоял в пяти-шести шагах от меня.

– Может, и так. Но что-то здесь нечисто. Как он здесь застрял? С чего бы?

Ниточка задрожала. Раздался мощный рык, от которого едва не лопнули барабанные перепонки. Неожиданно меня осенило, что, потянув за нить, я кому-то просигналил. Хотел освободить маленького мутныша, а на самом деле сообщил, что кушать подано…

Из расщелины вырвался монстр.

Знаю-знаю, «монстр» – избитое слово, но это чудище по-другому не назовешь. Тело сороконожки толщиной с грузовик увенчано головой не то акулы, не то тираннозавра. Не знаю, какой он был длины, но сочленения, лязгая по камням, как звенья бесконечной цепи, одно за другим появлялись из бездонной расщелины. Не успел я и глазом моргнуть, как монстр уже поднялся метров на десять над краем трещины и уставился на меня огромными фасеточными глазами, каждая фасетка – величиной с мою ладонь.

И кинулся в атаку.

Надо мной нависла разинутая пасть – не меньше папиного такси – с рядами длинных, как кухонные ножи, зубищ. Громадные размеры не мешали чудовищу двигаться быстрее скоростного лифта. Смерти было не миновать, но внезапно меня что-то толкнуло в бок – я полетел вперед и растянулся у края расщелины.

Моментально перекатившись на спину, я оцепенело наблюдал, как Джей исчезает между смыкающимися челюстями монстра…

Из-за моего плеча взметнулся мыльный пузырик. Наверное, я все-таки оборвал привязь, когда падал. Мутныш врезался в морду чудовища и растекся по носу студенистой нашлепкой.

С яростным ревом монстр дернулся назад, выпустив Джея из пасти. Захлопнуть страшенные челюсти чудище не могло, потому что мутныш залепил ему ноздри, не давая дышать. Чудовище металось, трясло головой и отчаянно ревело, пытаясь сбросить распластавшуюся на носу амебу. Казалось, ему удалось стряхнуть пузырь. Но тот разлетелся прозрачными брызгами, которые немедленно приклеились обратно, спружинив на ложноножках. Невероятно, но эта крошечная соплюшка умудрилась спасти нас с Джеем от зубов Мидгардского змея![15]15
  Имеется в виду Ёрмунганд – гигантский змей из скандинавской мифологии, опоясывающий средний мир (Мидгард).


[Закрыть]

Монстр рухнул в расщелину. Послышались металлический скрежет и глухие удары, от которых содрогалась земля – чудовище пыталось соскрести мутныша, елозя чешуйчатой мордой по каменным стенам. Узнавать, кто из них победит, времени не было. Я взвалил руку Джея на плечо и потащил его, запинающегося и обвисшего, прочь с поля боя. Мыльного пузырика надолго не хватит.

Мы проковыляли с полкилометра, и Джей тяжело рухнул на песок. Подземные толчки и яростный рык не утихали. Над расщелиной вздымались облака пыли, в воздух взметывались осколки камней. Все это даже казалось забавным, если бы я не заметил, что от края расщелины до места, где мы остановились, тянется густой кровавый след шириной в мою руку.

Ахнув, я опустился на колени рядом с Джеем. Костюм продырявлен по бокам – два глубоких пореза слева и три справа, чуть выше бедер. Из ран, оставленных зубами чудища, – каждая диаметром сантиметра по три – толчками идет кровь. Как зажать раны, я не знал, да и боялся, что это бесполезно – слишком много крови он потерял.

Я сжал слабеющую руку Джея.

– Мы доберемся до Интермира, – зачастил я, чтобы хоть что-то сказать. – Пройдем через Промежуток, так ведь быстрее. Прости, я не хотел…

– Брось, – прошептал Джей. – Ничего не вый-дет. Из меня… хлещет… как из трех зарезанных свиней. Он, кажется, ядовитый. Ты не представляешь… как больно… – Голос звучал все глуше и глуше.

– Что делать? – я беспомощно озирался.

– Положи мою руку… на песок. Покажу… как дойти… последний этап… Я сделал, как он просил. Пальцы Джея судорожно вычерчивали что-то на песке. Он успокоился и затих. Я понял, что ничем не смогу помочь. Совсем.

– Джей! – позвал я. – Все будет хорошо. Правда, ты поправишься. – Я не кривил душой, изо всех сил веря, что если произнести желание вслух, то оно обязательно сбудется. Неожиданно приподнявшись на локте, Джей свободной рукой ухватил меня за ворот рубашки и резко подтянул к себе, так что я почти уткнулся носом в его маску. Передо мной снова оказалось мое отражение, искаженное кривым зеркалом.

– Попроси… у Старика прощения… что оставил без бойца. Передай… сменщик… заслуживает… высоких похвал.

– Не знаю, кто такой Старик, но передам обязательно, – пообещал я. – У меня к тебе тоже есть просьба.

Джей вопросительно приподнял голову.

– Сними маску. Я хочу на тебя посмотреть.

Помедлив, он ткнул пальцем куда-то под подбородок. Материал, охватывающий его голову, сменил цвет с блестяще-серебристого на тускло-стальной и поехал назад, воротником укладываясь вокруг шеи.

Я глянул. Никакой разницы – как была маска, так и осталась. По крайней мере так я подумал, ошарашенно глядя в лицо Джея…

…как две капли воды похожее на мое. Нет, не совсем. Джей был лет на пять постарше. Правую щеку пересекал заживающий шрам, мочка уха тоже покрыта рубцами. Однако никакие шрамы не могли скрыть сходства между нами.

Он – это я. Вот почему голос Джея показался мне таким знакомым. Это был мой собственный голос – лет через пять.

Как же я сразу не догадался? Хотя нет, в глубине души я знал. Джей – это я, конечно же! Только храбрее, умнее и опытнее. Он отдал за меня жизнь.

Джей посмотрел на меня угасающим взглядом.

– Иди, – еле слышно прошептал он. – Нельзя терять… ни одного… слишком опасно. Скажи ему… Морозная ночь… скоро…

– Скажу, обязательно.

Глаза Джея закатились. Он меня не услышал. Не важно. Я дал обещание – я его выполню. Иначе совесть будет мучить меня всю оставшуюся жизнь.

Я опустил тело Джея на песок и склонился над ним. В горле стоял ком. Не знаю, сколько я так простоял, почти не в силах дышать.

Наконец я перевел взгляд на знаки, которые Джей начертил на песке.

Это наверняка что-то очень важное. Однако, сколько я их ни разглядывал, яснее не становилось. Каракули складывались в какую-то формулу:

{IW}:= Ω/∞

Что это значит, я не понимал, но символы прочно засели у меня в голове и ярко сияли перед моим внутренним взором.

Тишину каменной чаши нарушало только прерывистое дыхание Джея и шелест песка. Не знаю, когда стало тихо, но у неравной битвы между чудовищным динозавром и крохотным мутнышем мог быть только один исход. Мне стало жалко мыльный пузырик – сперва стал приманкой, потом погиб, защищая нас с Джеем…

Я огляделся – ни чудовища, ни пузырика. Решил присмотреться получше и подкрался ближе к расщелине.

Ничего, только пыль никак не уляжется…

Кожа Джея медленно приобретала синеватый оттенок. Судя по всему, тварь и вправду была ядовита. Если бы я послушался, если бы не полез, куда не просили, Джей не попал бы в пасть чудовища, спасая меня. А я, как дурак, сунулся туда, «где ангелы ступить не смеют». Теперь Джей умирает. Из-за меня. По моей вине. Больше упрекать некого.

Я поднял глаза к небу и дал еще одно обещание – любому, кто там есть и может меня слышать, – что, если Джей выживет, если он выкарабкается, если его вылечат, я стану самым хорошим, самым трудолюбивым, добрейшим и милейшим человеком на свете. Как Франциск Ассизский, как Будда Гаутама и кто там еще есть.

Но Джей не открывал глаз, не дышал и не двигался, так что все мои обеты, клятвы и благие намерения были напрасны.

Все кончено.

Он умер.

Глава восьмая

Я не мог оставить Джея здесь.

Пусть это и глупо, но совсем не мог. Конечно, если б удалось вырыть какую-то могилу, я не терзался бы так, что оставляю Джея в пустыне на границе с Промежутком. Но как копать эту пропеченную, высохшую глину, присыпанную тонким слоем песка?

Я попробовал волочь тело Джея за собой. Ничего не вышло. Странно – он, конечно, потяжелее меня, но всего минут десять назад я утащил его от края расщелины. Видимо, тогда я израсходовал весь адреналин до последней капли. А теперь, когда опасность миновала, можно было с тем же успехом попробовать зубами поднять «Титаник» со дна морского.

Может, это костюм такой тяжелый? Я поискал «молнию» или хоть какую-нибудь застежку.

Ничего.

Позади меня раздался тихий шорох – крошка-мутныш, похожий на амебу, только размером с кошку, повис в воздухе, переливаясь всеми цветами радуги.

– Это ты? Выжил! А Джей вот погиб. Зря я полез тебя отвязывать. Не было бы никакого тираннозавра. – Мыльный пузырь налился тоскливо-сиреневатым цветом.

– Не в том смысле, – пояснил я. – Он был… моим другом. Он вроде как был мной. А я его даже домой доставить не могу. Тело слишком тяжелое.

Сиреневый оттенок потеплел, и пузырик, засветившийся светло-золотистым, вытянул… не руку, само собой, и не щупальце, а что-то вроде ложноножки (если я правильно понимаю, что это такое) и коснулся груди Джея, обтянутой зеркальным костюмом, рядом с сердцем.

– Да, – подтвердил я, – видишь, умер.

Пузырь вспыхнул золотом – похоже, так он выражал досаду, – и снова дотронулся до костюма в том же месте.

– Надо нажать? – догадался я.

Он окрасился в ровный голубой – я бы сказал, удовлетворенный – цвет. Я коснулся пальцем места, куда указывала ложноножка, и костюм раскрылся, как ромашка под солнцем. Джей был в серых трусах и зеленой футболке, кожа бледная. Я вытащил костюм из-под тела.

Весил он, наверное, целую тонну. Ну ладно, килограммов пятьдесят. Амебообразный пузырь не улетал, парил рядом, как будто пытаясь что-то сказать. Он протянул покрасневшую на кончике ложноножку к костюму, лежащему на земле бесформенной серебристой грудой, указал на меня, и по всему его круглому тельцу пошли такие же серебристые разводы.

– Что? – до меня не доходило. – Эх, ну почему ты не умеешь говорить?

Мутныш все указывал то на костюм, теперь потускневший до пыльно-серого, то на меня.

– Мне его надеть?

Шарик вспыхнул голубым, как в прошлый раз. «Да. Надевай».

– Про язык цветов слышал, но чтоб язык цвета…

С этими словами я потянул с земли костюм, похожий на морскую звезду, и завернулся в него. Он тяжким грузом повис на плечах. У меня сразу же заболела спина – как будто свинцовое покрывало накинули, холодное и тяжеленное. Мне в этом и десяти шагов не пройти.

– И что дальше? – спросил я летающую амебу.

Шарик озадаченно позеленел, на его поверхности замелькали желто-красные полоски, и он неуверенно указал куда-то в самый центр костюма, на груди. Я дотронулся.

Ничего.

Я нажал снова. Стукнул кулаком. Потер. Изо всех сил сжал пальцами – и свинцовое покрывало пришло в движение. Ткань заструилась, обтягивая меня с головы до ног. Капюшон закрыл лицо, и в глазах потемнело. Я чуть не задохнулся от ужаса, но уже в следующее мгновение ко мне вернулась способность дышать, а видеть я стал даже острее, чем раньше.

Обзор был одновременно и наружный – в поле зрения попадали мои руки и ноги, обтянутые серебристой материей, – и внутренний, словно передо мной находилась система навигации, как на лобовом стекле истребителя. Я рассмотрел золотистую бутылочку, какой-то пистолет и еще разные неизвестные штуки, рассредоточенные по внутренним карманам. Свое тело я тоже видел.

В костюме было тепло, только чуть сквозило в дырку за левым плечом, где ткань пробила «петарда» госпожи Индиго, и по бокам, где постарались зубы чудовища.

Сквозь зеркальную маску мутныш-амеба выглядел совсем странно, как если бы я глядел на что-то огромное в перевернутый бинокль. Я знал, что на самом деле он не крупнее кошки. Но иллюзия была такой, словно я смотрел на небоскреб в десяти милях от меня. И что бы это значило?

– У тебя есть имя? – спросил я.

Мутныш засиял сотней оттенков – видимо, ответил «да». Вот только я цветами не разговариваю.

– Назову тебя Тони, то есть «тон», – осенило меня. – Это шутка. Не обидная, просто игра слов.

Малыш наполнился золотым свечением, что, судя по всему, означало: «Не возражаю».

Я поднял Джея и взвалил на плечи. Невесомым тело не стало, но основную тяжесть костюм принял на себя. Теперь, по моим ощущениям, Джей весил килограммов пятнадцать.

Потом я вызвал в памяти {IW}:= Ω/∞ и двинулся на Базу, неся на плечах тело Джея, как индеец племени сиу – тушу добытого на охоте оленя.

Тони какое-то время болтался в воздухе рядом со мной, пока я не нащупал тропу, которая должна была вывести меня на ту Землю, где находилась База Интермира.

Рад бы объяснить понятнее, но не могу. Я чувствовал дорогу, так же как мы чувствуем языком дырку в зубе на месте выпавшей пломбы. Чувствовал и все.

Пора было Шагать, что я и сделал.

Расстроенно подскакивающий Тони остался на плато. Картинки начали сменять одна другую…

Пустота… Берег реки…

Кусочек города…

Тысяча глаз, моргающих вразнобой, – и все смотрят на меня…

Поросшая травой равнина, вдалеке – горы в сиреневой дымке.

Я оказался там, где должен быть. Я чувствовал, что достиг цели.

Формула {IW}:= Ω/∞ больше никуда меня не звала.

Вокруг не было ничего. Я опустил тело Джея на траву и остался стоять посреди затерянной во вселенной пампы. Мне вдруг стало безразлично, найдут меня люди с его Базы, из этого Интермира, и как они это сделают.

Я нажал пальцем на точку под подбородком и почувствовал, как костюм сползает с головы, а лицо обвевает теплый ветер. Один-одинешенек, за миллион миллионов километров откуда бы то ни было, я плакал сразу по всем – по Джею, и по маме с папой, и по Дженни с Головастиком, и по Ровене и Теду Расселу, и по мистеру Димасу.

А больше всего – по себе самому.

Я захлебывался рыданиями, пока слезы не кончились, плакать стало нечем, поэтому я просто сидел, опустошенный и выжатый, и мокрые дорожки на лице высыхали. Зашло солнце. Над пампой, метрах в двух над землей, повис накрытый стеклянным куполом город. Не долетев до нас с Джеем, он остановился, оттуда вышли люди, чем-то похожие на меня, и забрали нас с собой.

Часть II

Глава девятая

В сером комбинезоне и горных ботинках я висел на утесе, из последних сил цепляясь за выступы. Трос, пристегнутый к поясному ремню, вторым концом был прикреплен к обвязке напарницы, карабкавшейся пятью метрами выше. Она ненавидела меня всем сердцем, что несколько осложняло дело. До свободы, опоры под ногами и возвращения на Базу оставалось метров тридцать.

Мне, правда, было все равно – тридцать метров или тридцать километров. Я проголодался, пальцы на руках и ногах онемели. Да и весь я окоченел.

Лоб перевязан нейронной сетью, запрограммированной на то, чтобы не дать мне Шагнуть. Если бы не повязка, я бы и вправду попытался. Искушение оказалось велико, особенно когда с неба посыпался мокрый, колючий дождь со снегом. Я промок до нитки и продрог до костей. Лучше не бывает. Дрожь била так, что я с трудом удерживался на скале.

Сзади кашлянули. Я осторожно повернул голову.

Джаи. На вид почти совсем как я, только кожа темно-коричневая. Завернувшись в белый хитон, он сидел в позе лотоса, точнее, парил в пятидесяти метрах над землей.

– Я прибыл справиться о твоих успехах, – произнес он с мягким акцентом. – Дождь делает подъем затруднительным. В случае если ты пожелаешь прервать восхождение в этой фазе, это не послужит поводом для нареканий.

Зубы стучали от холода, как игральные кости в стаканчике, и я его не расслышал.

– Что?

– Можешь на этом закончить!

Искушение, как я уже говорил, было велико, но… Не хватало еще, в довершение прочих бед, заделаться трусом.

– Нет уж, продолжу, – сказал я, – даже если умру по дороге.

– Такой вариант не рассматривается, – укоризненно ответил он.

Джаи, конечно, зануда, но хотя бы не смотрит на меня как на пустое место. Он медленно поплыл вверх, к лагерю на вершине холма.

А я полез дальше, добрался до глубокой трещины и пополз по ней, как по трубе, обдирая руки и спину. Не прошло и вечности, как я преодолел несчастные десять метров и взобрался на уступ, где обнаружил свою напарницу. Обхватив руками колени, она забилась в тесный угол, куда не попадал снег с дождем. Правда, вряд ли там было теплее и приятнее, но злорадствовать по этому поводу я не стал. Не удостаивая меня вниманием, она демонстративно уставилась в небо.

– Как думаешь лезть дальше? – спросил я, с тревогой оглядывая оставшуюся часть скалы.

– Людей, с которыми я не разговариваю, можно пересчитать по пальцам, – произнесла она в ответ. – Ты среди них. – И она вернулась к созерцанию мельтешащего в воздухе снега.

Ладно, учтем… Я поддел большим пальцем крышку прицепленного к поясу термопака и налил себе кружку дымящегося восстановленного бизоньего супа. Напарнице предлагать не стал: во-первых, точно такой же термос болтался у нее на поясе, а во-вторых – ну ее к черту.

Медленно, чтобы не обжечься, я отпил глоток – до чего же нагрелся, зараза! – и посмотрел на Джо, а вернее, на те две части тела, которые составляли основное отличие между нами.

– Прекрати пялиться!

– Извини, – сказал я. – Просто у людей крыльев не бывает.

Она смерила меня таким взглядом, будто я – липкая гадость, случайно приставшая к подошве ботинка. Джо из мира, где есть магия. Крылья у нее огромные, покрытые белыми перьями, как у ангелов на картинах, – такие в воздухе не удержат, но вопреки всем законам аэродинамики она может парить и управлять ими. Старик объяснял, что над землей ее держит только уверенность в том, что она может летать. В ее мире магией пронизано все, включая воздух. Меня иногда подмывало спросить, как у них появились крылья – может, люди на ее Земле ведут род от летучих обезьян (произошли же обитатели мира Джейкон от волков)? Или, может, какой-нибудь колдун в незапамятные времена прикрепил младенцу на спину лебяжьи крылья – так и повелось? Узнать, как все было на самом деле, похоже, не суждено – Джо испытывает ко мне примерно те же чувства, что и к вирусу Эбола.

Я провел в лагере десять дней, а казалось – всю жизнь, причем не особо счастливую. Видимо, в предыдущем воплощении я был каким-нибудь Чингисханом, а теперь расплачивался за совершенные злодеяния.

За десять дней до того, как повиснуть на скале под снегом и дождем, я проснулся на раскладушке в белой комнате, пахнущей дезинфицирующим раствором. Где-то играл духовой оркестр – что-то печальное, даже скорбное.

Похоронный марш.

Музыка кончилась. На нетвердых ногах я подошел к окну.

На плацу человек пятьсот – очень разных – выстроились шеренгами вокруг большого ящика. На ящике лежало укрытое черным флагом тело.

Я знал, кто это.

Знал, за кого он отдал жизнь.

На помосте стоял человек, похожий на меня сорокалетнего. Он заканчивал прощальную речь – я это понял, хотя и не слышал не единого слова.

Над плацем взметнулся крик пятисот голосов. Это был и скорбный вопль, и победный клич. Пять сотен глоток одновременно вопили, ревели, стонали и выли.

Ящик с гробом замигал, переливаясь, шевельнулся, вспыхнул – и пропал.

Оркестр снова заиграл траурный марш, но на этот раз мотив звучал ободряюще, говоря: «Жизнь продолжается».

Я сел на раскладушку. Меня поместили в лазарет, ясное дело. Я на Базе под стеклянным куполом. Только что я видел похороны Джея.

В дверь постучали.

– Входите!

На пороге появился старший, который произносил надгробную речь.

– Здравствуй, Джои, – поздоровался он. На форме ни пылинки, ни морщинки. – Добро пожаловать на Базу! – Один глаз карий, как у меня, а другой – искусственный, похожий на пучок светодиодов.

– Вы – это тоже я, – подумал я вслух.

Он наклонил голову – видимо, в знак согласия.

– Джо Харкер. Еще меня зовут Старик, правда, не в глаза. Я здесь главный.

– Простите, что так вышло с Джеем. Тело я доставил.

– Правильно сделал. И что еще важнее, не забыл боевой костюм. У нас их всего двенадцать. Таких больше не делают. Мир, откуда мы их брали… в общем, его уже нет. – Он умолк.

Наверное, надо было как-то отреагировать.

– Он исчез? Весь мир целиком?

– Миры ценятся недорого, Джои. Звучит ужасно, но даже в самых ужасных словах есть доля правды. Для Бинарии и ХЕКСа миры ничего не стоят, а человеческая жизнь и подавно… Впрочем, разговор о тебе. Молодец, что доставил тело! Мы смогли попрощаться. В костюме были последние сообщения от Джея. – Он помолчал. – Помнишь, как тебя сюда привели? Ты бредил и все время звал меня.

– Да?

– Да. Ты рассказал про мутныша и змея-тираннозавра, про то, что Джей погиб из-за тебя, потому что подвергся опасности по твоей глупости.

Я опустил голову.

– Да.

Он сверился с записью в блокноте: «Джей просил извиниться перед Стариком – жаль, что теперь стало одним бойцом меньше. Он сказал, что сменщик заслуживает высоких похвал».

– Это я вам передал?

– Да, – он прочитал следующую запись в блокноте и спросил озадаченно: – А что такое «морозная ночь»?

– Морозная ночь? Не знаю. Джей велел вам сказать. Нельзя терять ни одного бойца. Морозная ночь скоро.

– Больше никаких объяснений?

Я покачал головой. Мне было страшно глядеть на Старика, понимать, что это тоже я, только много повидавший и переживший. Интересно, как он глаз потерял? Нет, пожалуй, не интересно…

– Вы можете вернуть меня домой?

Он молча кивнул и добавил:

– Можем. Вполне. Если постараться. Но это будет означать, что мы потерпели неудачу. Придется стереть тебе память, удалить все сведения о Базе и лишить тебя способностей Путника. Это нам по силам. Тебя, наверное, уже хватились – будут выяснять, где ты пропадал, но время в разных мирах течет по-разному, так что в твоем, возможно, и пяти минут не прошло. – Он заметил, что я смотрю на него с надеждой. – И ты сможешь нас вот так бросить?

– Не обижайтесь, мистер, но я вас совсем не знаю. С чего вы взяли, что я горю желанием вступить в ваши ряды?

– Джей тебя горячо рекомендовал. Нам нельзя терять ни одного бойца.

– То есть… выходит, что сменщик – это я?

– Боюсь, что да.

– Но он погиб из-за меня!

– Тем более нужно стать ему достойной заменой. Мы потеряли Джея – это трагедия. Лишиться вас обоих – катастрофа.

– Ясно. – Я подумал о доме, своем настоящем доме, а не его бесчисленных отражениях. – Значит, отправить меня назад вы можете?

– Да. Придется, если завалишь подготовку.

Вспомнился последний взгляд Джея, умирающего в красных песках.

– Хорошо, – ответил я со вздохом. – Принимайте. Не ради вас – ради Джея.

Старик протянул мне руку. Я собрался пожать ее, однако он обхватил мою ладонь огромной жесткой ладонью и пристально посмотрел мне в глаза.

– Повторяй за мной, – велел он. – Я, Джозеф Харкер…

– Э-э… Я, Джозеф Харкер…

– Сознавая, что в мире должно сохраняться равновесие, торжественно клянусь делать все от меня зависящее, чтобы беречь и защищать Альтиверсум от тех, кто хочет причинить ему вред или захватить в нем власть. Клянусь всеми силами отстаивать Интермир и его идеалы.

Я, как мог, повторял. Старик поправлял меня, если я сбивался.

– Хорошо, – наконец произнес он. – Надеюсь, Джей не зря в тебя верил. Сходи к дежурному интенданту – получишь обмундирование. Склад в квадратном здании на той стороне плаца. Сейчас одиннадцать ноль-ноль. К одиннадцати сорока пяти успеешь устроиться в казарме и разобрать вещи. Обед в двенадцать ноль-ноль. В двенадцать сорок приступишь к курсу подготовки.

Он встал и собрался уходить.

– Сэр? Вы считаете, что Джей умер по моей вине? – Я должен был задать этот вопрос. Его светодиодный глаз вспыхнул синим льдом.

– Хм. Разумеется, считаю – как и остальные пятьсот человек. У тебя, парень, будет чертова прорва работы. – С этими словами он вышел.

Такое ощущение, что я был новичком в ненавистной школе. Даже хуже. Я был новичком в ненавистной школе с армейской дисциплиной и садистскими правилами, где все ученики – из разных стран, и объединяет их только одно.

Они все меня презирают.

Конечно, могло быть и хуже. Мне не плевали в тарелку, не устраивали темную, не совали головой в унитаз. Но без необходимости разговоров со мной не заводили. Не помогали. Если я, отправляясь на занятия, сворачивал не в ту сторону, меня никто не останавливал; а когда за пятиминутное опоздание мне приходилось наматывать круги на плацу, обливаясь потом и тяжело пыхтя, мои однокашники – для разнообразия – ухмылялись.

Кого нечаянно сшибали во время лазания по канату? Меня. Кому во время гонок доставался недозаряженный антигравитационный диск? Мне. Кто получал самую старую, самую дохлую волшебную палочку на введении в магию? Я. В переполненной столовой вокруг меня мгновенно возникала пустота, и я обедал в одиночестве… Вот так шли дела.

Мне было все равно.

Нет, даже не так. Я радовался. Меня подвергали именно тому наказанию, которого я заслуживал, – не больше и не меньше. Джей спас мне жизнь, вызволил меня с корабля, скользившего через Нигде-и-Никуда, несколько раз исправлял последствия моих дурацких ошибок. Я же отплатил ему тем, что толкнул в пасть чудовищу.

Так что в очереди из тех, кто меня ненавидел, первым был я сам.

В лицо полетели холодные брызги. Я пристегнул кружку к поясу и повернулся к уходящему ввысь утесу.

– Ну что, двинулись дальше?

Джо не ответила – отряхнула наледь с крыльев и, повернувшись к скале, полезла наверх. Через несколько минут я последовал за ней.

У меня зуб на зуб не попадал. Правда, стало полегче: Джо мастерски нащупывала опоры для рук и ног, а я полз за ней след в след. Внезапно дождь припустил сильнее.

Я поднял глаза. Уступ под ногой Джо крошился.

– Эй! – крикнул я, отчаянно дергая трос.

Ноль внимания. Камень отвалился, и Джо сорвалась, подняв фонтан щебня. По дороге она сбила меня. Мы ухнули вниз.

Падать было далеко. Мы кувыркались по склону все быстрее и быстрее.

Обхватив Джо за пояс, я изо всех сил оттолкнулся от утеса ногами. Джо, моментально сообразив, что я хочу сделать, взмахнула крыльями. Долго удерживать нас обоих в воздухе она бы не смогла, но это и не понадобилось бы.

Мы приземлились на уступ, где я подкреплялся супом.

– Я же тебе сигналил!

– Ну да, хотел привлечь внимание. Только я решила, что ты этого не стоишь.

Я дрожал всем телом, стоя под дождем.

– Как ты познакомилась с Джеем?

– Как и все. Рано или поздно мы все пытались Шагнуть, а он появлялся, забирал нас и приводил сюда – по дороге, как водится, выручая из беды.

– Вот и со мной было так же. Пока мы к вам добирались, он мне три или четыре раза жизнь спас. Сам погиб, чтобы меня сюда привести. Только вряд ли он стал бы меня травить, а если бы я был одним из вас, он не позволил бы мне издеваться над новичком.

Джо помолчала и подняла темно-карие, блестящие, как зеркало, глаза.

– Ты прав. Мне тоже кажется, что не стал бы. Я поговорю с остальными.

Поднимаясь на вершину утеса, мы по-прежнему не разговаривали, но отчуждения между нами уже не было.

После этого жизнь стала налаживаться. Не сильно и не во всем. Но все же стало полегче.