Текст книги "Эта свирепая Ева (сборник)"

Автор книги: Николай Шагурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

– Какой ужас!

– Да, вот такие дела, молодой человек. Если бы не это ЧП…

– Какое ЧП?

– А то, что вы мне буквально на голову свалились, когда я ремонтировал наружный люк входного шлюза. Благодаря этой истории я сижу теперь рядом с вами и солнышко увидел в последний раз, может быть…

– Вы думаете? – у Андриса холодок пробежал по спине.

– Чего думать, понятно все. Тут не церемонятся. Дорого бы я дал, чтобы узнать, что у этой орясины в пакете.

– Генуг дер ворте, – донеслось с кормы.

– У, сатана, прислушивается! – с досадой сказал Рузе. Ну, я сейчас заткну ему рот!

Он открыл шкафчик под щитком и вытащил большую оплетенную флягу и упакованные в целлофан сэндвичи. Сделав изрядный глоток, он протянул флягу Андрису:

– Вот, подкрепитесь, да и перекусите кстати…

Судя по тому, как обожгло пищевод и перехватило дух, это был крепчайший ром. У Андриса сразу закружилась голова.

– Эй Вилли, тринкен! – крикнул, оборачиваясь, Рузе.

– А-а, шнапс! – осклабился немец и, придерживая кобуру, полез на нос.

– Теперь он «выключен» по крайней мере на два часа, – заметил Рузе, когда немец вернулся с флягойк себе на корму. – Можно без помех поговорить.

– Прежде всего, нужно подумать, что делать, – сказал Андрис, кладя руку ему на плечо и заглядывая в глаза. – Ведь ясно, что там, куда мы направляемся, ни меня, ни вас не ждет ничего хорошего. Вот и следует сообразить, как нам выпутаться из такого положения, с наименьшими, как говорится, потерями. Не так ли, старина?

– А знаете ли. Лепет, – отвечал Рузе, видимо, тронутый этим по-человечески дружелюбным прикосновением и теплотой тона, – знаете, ведь мне уже все равно… Так я устал от этого звериного бытия, от этого вечного осадного положения. Кажется, стреляй в меня – не шелохнусь. Лег бы – и заснул, навсегда…

– Ну, зачем же такая безнадежность… – пытался ободрить собеседника Андрис.

– Нет, парень, – продолжал Рузе, – я за время своих скитаний образовался, если можно так выразиться. Ведь я в суровейшие испытания жизни, в войну, выброшен был совсем юнцбм. И долго жизнь на мне зубы вострила, пока я своим умом доходить стал – что к чему. Даже газеты почитывать стал. Попалась мне как-то статья некоего мистера Меджериджа о нашей цивилизации. Как он выложил в ней все невзгоды человечества! Как он охал над нашей, то есть ихней цивилизацией, которая-де приходит в упадок, гниет, бедняжка, и вот-вот готова испустить дух под коленом красного призрака. Много таких плакальщиц развелось сейчас в «свободном мире»! А я сыт этой цивилизацией по горло. Я ненавижу самый звук этого лживого слова. По мне сдыхай, старый пес, туда тебе и дорога! – закончил Рузе с озлоблением.

– А дальше?

– И мне пора туда же. Но перед последним вздохом хотя бы на час увидеть родную землю, подышать воздухом ее полей, взглянуть на ее города и людей, услышать русский говор… Но это невозможно.

Андрис смотрел на него с глубоким сочувствием, ему казалось, что перед ним… Садко, все потерявший и ничего не нашедший, тот самый былинный скиталец, который сидит у царя водяного в подводном царстве, и

С думою смотрит печальной,

Как моря пучина над ним высоко

Синеет сквозь терем хрустальный.

Как-то на вечере самодеятельности на «Академике» один практикант читал эту поэму Алексея Константиновича Толстого, и сейчас красочные ее образы снова возникли в его памяти. Морской царь сулит Садко в жены своих дочерей и сокровища, каких не найдешь и в «хваленых софийских подвалах». Но Садко ничто не мило, он тоскует об утраченной родной земле:

Что пользы мне в том, что сокровищ полны

Подводные эти хоромы?

Увидеть бы мне хоть бы зелень сосны!

Прилечь бы на ворох соломы!

Богатством своим ты меня не держи;

Все роскоши эти и неги

Я б отдал за крик перепелки во ржи,

За скрип новгородской телеги!

Бедный Караязиджи!

– Не отчаивайтесь так, Михаил! – сказал он, крепко сжимая его руку. – Родина карает измену, но она умеет, матушка, и прощать…

– Вы думаете? – Козлов повернулся к нему, и лицо его осветилось вспыхнувшей надеждой. – Неужели?

– Я знаю примеры, когда у нас прощали более запутавшихся людей.

– Правда? И если нам удастся выпутаться из этой истории, вы поможете мне?

– Если нам удастся попасть на борт «Академика», то даю вам честное слово коммуниста, что будет сделано все возможное. Наш начальник экспедиции, Евгений Максимович Кудояров, очень влиятельный человек, депутат Верховного Совета.

Козлов как будто переродился.

– Понимаете, Андрис, – горячо и сбивчиво заговорил он, ведь вы мне возвращаете жизнь. Правда, настоящий бизнесмен не дал бы сейчас за нее и ломаного цента… Но мы выпутаемся, я верю – выпутаемся… Ведь вы не то, что я, вы – счастливчик. Вы оказываетесь на положении бедствующего в открытом океанеи спасаетесь. Да как! Вы оказываетесь за бортом,– как это произошло, я так и не могу понять, – и оказываетесь над станцией, именно в тот момент, когда я находился снаружи у люка. Совпадение маловероятное. Но оно происходит! Это не чудо. Чудес не бывает. Просто один бесконечно малый шанс из числа со множеством нолей. Нельзя смешивать невозможное с необычайным.

– А что вы считаете невозможным?

– Воскрешение из мертвых.

– Э, теперь возможно и это. Так вероятно воспримут мои товарищи встречу со мной… Если, разумеется, я останусь цел.

– Ну, скажем такую вещь: находясь в Москве, вы стреляете в воздух и попадаете в человека, живущего в Нью-Йорке. Это исключено. Но я знавал капитана, которого смыло за борт во время шторма, и отсутствие его было замечено только через несколько часов. Судно в непроглядную ночь направилась на поиски. С таким же успехом можно было искать блоху в южноамериканских пампасах, но через несколько часов его подобрали.

Я хочу, чтобы и на мою долю выпал такой же шанс. Я хочу на Родину, Андрис. С момента, когда я лишился отечества, я стал «караязиджи», все несчастья посыпались на меня. Судьба как бы мстила мне за измену Родине. Всякий, будто бы счастливый, случай оборачивался злой издевкой. Когда я был на алмазной каторге, мне попался камень, который мог бы обеспечить сотни людей на всю жизнь. Мне удалось утаить его. Но тут я заболел желтой лихорадкой, а когда оправился, у меня появились провалы в памяти. Я забыл, куда спрятал камень. Я надолго стал непригоден к работе, и меня выбросили в чем мать родила… Вот так-то.

– О, шен Марлен! – донеслось с кормы. Ром, видимо, изрядно подогрел настроение стража.

– А если?… – спросил Андрис, кивнув в сторону ничего не подозревавшего немца.

– Из этого ничего не выйдет, я уже думал. На карте, которая у меня, обозначен только путь к материку, а там – на сотни километров непроходимые джунгли. Горючего – только в обрез до базы. Нужно идти туда, а там посмотрим, как обернется дело.

– Ну, что ж, – сказал Андрис, – посмотрим, какую смерть они варят там, на своей кухне… Не будем форсировать события. Кстати, вы так и не сказали мне, что же добывает подводный комбинат, который мы покинули?

– Я и сам не знаю. Возможно, уран из морской воды. Но я читал, что у японцев такой патент уже есть. Может быть, черные алмазы. А может, и что-нибудь другое: Но во всяком случае такое, что предназначается не для доброго дела.

– Итак, решено, идем на материк. Руку, товарищ!

Крепкое рукопожатие скрепило союз, заключенный в столь необычной обстановке. И было пора: на горизонте показалась земля. Глиссер с бешеной скоростью несся к берегу, на котором за линией прибоя, разбивающегося на рифах, уже явственно обозначалась хмурая темно-зеленая стена мангровых зарослей.

Андрис думал, что они пристанут здесь к берегу, но судно, не снижая скорости, врезалось в эти заросли, и они очутились в реке, которая впадала в океан и текла под темными сводами густо-зеленых древесных крон.

Минут пятнадцать глиссер шел вверх по реке, потом замедлил ход и свернул в небольшую искусственную бухточку, нечто вроде затона. Здесь, у бетонного причала стояло второе такое же судно – «Нифльгейм-2».

* * *

Пресса

3. МИРАЖИ МИРОВОГО ОКЕАНА. (Окончание)

Нам известно, что Океан, наряду с полезными обитателями содержит также большое число существ, опасных для человека. Прежде всего – это акулы, извечный ужас морей. Их много разновидностей – гигантов карликовых, особенно же страшна так называемая «белая акула», кархарадон, повсеместно признанная людоедом. Огромная – до четырех метров длины, агрессивная, она безусловно заслужила эту репутацию. Или назовем хотя бы. другого великана – не менее агрессивного – морского леопарда, не менее опасны многие другие рептилии, некоторые виды медуз, физалий и такая «мелочь», как «морская оса», яд которой вызывает паралич дыхательных органов и может погубить человека за несколько секунд.

Однако все эти жалящие, колющие и отравляющие твари пустяки по сравнению с искусственными творениями, которыми некие зловещие силы пытаются населить мир Океана. Подводные корабли с атомными ракетами на борту, сооружения на дне, о назначении которых пока можно лишь догадываться – вот что представляет собой истинную опасность для рода человеческого.

Миражи Мирового Океана обретают реальность и возможно наступит момент, когда положить конец этому «творчеству» будет уже поздно.

Арман Дюверже (Журнал «Сьянс э ей», Париж).

ХИМЕРЫ ДОКТОРА ДЮВЕРЖЕ

Сенсационные басни, с авторитетного голоса доктора Дюверже, известного путешественника и океанолога, получили широкое распространение в печати. Ученый крупный, что и говорить! Его исследования гигантских подводных вихрей, которые сравнительно недавно стали известны науке, снискали ему признание в научных кругах. Но что касается домыслов романтически настроенного жреца науки, то они, видимо, лежат за пределами научного знания.

Сколько простаков-читателей научно-популярных журналов уже попалось на эту удочку! Казалось бы, пора уже быть сытыми всеми этими сказками о «морских драконах» и кракенах, уместными, быть может, во времена Магеллана и Васко да Гама, «бермудскими треугольниками» и прочими химерами, плодами расстроенного воображения красного профессора…

Уважаемый доктор Дюверже может сколько ему угодно цитировать Теннисона, Байрона, Кольриджа, но все эти цитаты лежат за пределами научного аргумента…

Эта резкая отповедь, распространенная одним из крупнейших зарубежных газетных агентств, явно ставила целью дезавуировать факты, приводимые д-ром Дюверже.

Глава X. ВОДА И ЗЕМЛЯ

Вода, вода… Кругом вода.

Ни капли для питья…

С. Кольридж. «Старый моряк»

Течение продолжало увлекать шлюпку на юго-восток. Кудояров сидел на носу шлюпки, погрузившись в невеселые думы. А призадуматься было о чем: слишком хорошо знал он беспокойный и коварный нрав старика-океана. Однако ни тревога, ни огромное внутреннее напряжение не отражались на его лице, оно было сосредоточенно-спокойно, как будто сидел он не среди людей, затерянных в океане на утлом суденышке, а в своем кабинете в Ленинграде.

В то же время Кудояров зорко наблюдал за товарищами по несчастью. Бесполезно было бы пытаться поднять настроение шуткой или острым словцом, на которые Кудояров был такой мастер: слишком глубокое и тягостное впечатление оставила у всех бессмысленная гибель Андриса, слишком сильны были муки жажды.

Положение сложилось очень трудное. Кудояров ясно давал себе в этом отчет и трезво взвешивал все «за» и «против». Шлюпка и ее экипаж находились где-то на тоненькой черте, разделяющей вероятность на две области: по одну сторону границы – гибель, по другую – спасение.

Кудояров с фотографической точностью восстанавливал в зрительной памяти карту этого района океана: там и сям были разбросаны в нем архипелаги маленьких островов. Каждый момент один из них мог появиться на горизонте. Но… мог и не появиться.

Судоходство в этом районе было оживленное, здесь пролегали пути к портам Южной Америки. Каждый миг могло появиться какое-либо судно-пассажирский лайнер или грузовой пароход, или рыбацкий катамаран. Но пока не появлялись, и нельзя было сказать, когда это может произойти и произойдет ли вообще. Кудоярову был известен случай, когда два туземных рыбака вышли в океан на моторной лодке, направляясь на другой остров всего в 50 милях. Через полчаса оба мотора лодки вышли из строя.

На лодке не было запаса продуктов и пресной воды. Смастерив гарпун, рыбаки добывали рыбу, жажду утоляли дождевой водой. Ни одного острова, ни одного судна не встретилось на их скорбном пути. Через четыре месяца один из рыбаков умер от истощения. Второй, кое-как поддерживая силы сырой рыбой, надеялся и боролся. И вот на сто пятьдесят четвертый день показалась земля. Рыбак вплавь достиг берега и оказался на острове, расположенном в двух тысячах километров от его родины. Такие случаи в истории мореходства вовсе не редки.

Каждый год океан поглощает тысячи жизней. У людей, терпящих бедствие, есть три страшных врага. Уильям Уиллис, этот «патриарх океана», в 75 лет пустившийся в одиночку на плоту через Атлантику, писал: «Солнце и страх – вот главные причины гибели людей на морских просторах. Солнце за один день может доконать человека, а страх медленно пожирает его изнутри. Многие гибнут, не успев даже израсходовать запасы пресной воды и провианта».

Что касается страха, Кудояров не испытывал особых опасений – его команда была не из робкого десятка. Но Уиллис не назвал еще одного врага: если солнце было врагом номер один, то номером вторым Кудояров был склонен поставить жажду.

Солнце сейчас уже склонялось к западу, но продолжало обливать, словно расплавленным свинцом тела находившихся в шлюпке. Люди не пили уже десять часов. А каждая клеточка организма вопила: влаги, влаги, влаги! Организм преобразует ее в пот, который, испаряясь, освобождает тело от избыточного тепла.

Экипаж шлюпки состоял из крепких, здоровых, очень выносливых людей. Но силы их были не беспредельны. Влага, израсходованная на образование пота, не восполнялась. Внутренние резервы были почти исчерпаны, нависла страшная угроза обезвоживания организма. Она пока таилась как бы в подполье и подкрадывалась потихоньку. Найдич чувствовал недомогание, пульс участился. У Апухтина кружилась голова. Фомин ощущал позывы к тошноте и онемение кожи. Ни одного слова жалобы не раздалось в эти кошмарные часы, но Кудояров с болью по внешним признакам угадывал, что переживают его товарищи. Опыт подсказывал ему, что скоро в их организме начнутся необратимые изменения и тогда уже не в силах будет помочь никакая медицина. Люди с нетерпением ожидали наступления ночи, которая должна была принести на несколько часов спасение от палящих лучей. Однако ночь имела и свою отрицательную сторону: в ее непроглядной тьме можно было не заметить проходящего судна или появление земли.

Единственное, что мог предпринять Кудояров, – это применить старый способ, помогающий уменьшить выделение пота. Он приказал товарищам снимать рубахи и, вымочив их за бортом, снова надевать на себя. Но это приносило лишь кратковременное облегчение, безжалостное солнце хорошо справлялось со своим делом. А ведь всего пять литров воды могли бы спасти людей! Воды было много, миллиарды литров, но это была горько-соленая вода, губительная для человека. Но пили же ее смельчаки, в одиночку пересекавшие океан, тот же Бомбар. Во время Отечественной войны Павел Ересько, один из защитников Севастополя, сорок с лишним суток дрейфовал на лодке в Черном море. Все это время он утолял жажду морской водой. И все же Кудояров был твердо уверен, что в этом случае смерть наступит быстрее, чем от обезвоживания организма. Куда ни кинь – все клин.

Была еще надежда – на тропический ливень, который вдосталь бы напоил изнуренные зноем тела. Туча могла появиться, но… могла и не появиться.

И она появилась – большая, темная, лохматая. Все взгляды с надеждой устремились к ней; Кудояров тотчас распорядился тщательно выполоскать канистру. Люди как будто воспрянули духом: влаги, влаги, влаги!

…Туча прошла стороной, подарив бедствующим лишь порыв шквального ветра, но ни капли воды.

И снова – беспощадное солнце.

Нельзя было дать страху вгрызаться в сердца людей.

– Держитесь, товарищи! – говорил Кудояров. – «Академик» должен быть где-то недалеко. Там уже, наверное, подняли на ноги всех и все, вступили в контакт с «ОКО», и его всевидящий глаз квадрат за квадратом обшаривает океан. Приборы на орбитальной станции способны засечь в просторах океана даже такую мелочь, как наша шлюпка.

Кудояров тоже ощущал недомогание, но мысль его продолжала обращаться к загадке: кому и зачем понадобился профессор Румянцев? Зачем – это понятно. Но ведь не случайна связь между обстрелом вертолета и появлением яхты! За рейсом «Академика» следят – это ясно. Может быть, на орбите, близкой к «ОКО», вьется спутник-шпион?

В этот момент Кудоярова тронул за локоть вахтенный Скобелев.

– Поглядите, Евгений Максимович, – с трудом ворочая языком в ссохшемся рту, сказал он, – Что бы это могло означать?

По левому борту, примерно в нескольких кабельтовых, из воды поднимался серебристый купол. Потом над ним поднялась телескопическая антенна локатора и, медленно поворачиваясь, начала обшаривать голубой простор.

Это видение продолжалось не более двух минут. Потом антенна ушла в купол, и он исчез в глубине.

Кудояров протер глаза. Фата-моргана? Нет, видимость была отличной, так что о массовой галлюцинации не могло быть и речи.

– Евгений Максимович, что это было? – спросил Найдич, уверенный, что Кудояров знает абсолютно все.

Начальник экспедиции только плечами пожал.

– А все-таки любопытно было бы знать, – заметил Скобелев, – что же все-таки там, в сундучке у чертушки Джонса? (это выражение он заимствовал из лексикона капитана Леха).

Но тут новое явление отвлекло их внимание от видения с куполом: в стороне от густо-синей полосы уносившего их течения, совсем близко, обозначалась полоса более светлой воды.

– На весла! – скомандовал Кудояров. – Во что бы то ни стало нужно прибиться к этой полоске!

Налегли на весла. Кудояров зачерпнул в горсть воды и поднес к губам – это было то, о чем он догадывался: вода! пресная вода!

Сухопутный житель счел бы это за чудо «ниспосланное свыше». Но для Кудоярова это было не в диковинку: он знал, что в морях иногда обнаруживаются источники пресной воды. Это означало, что здесь в океане небольшие глубины и мощная струя живительной влаги пробивается со дна океана на его поверхность. Кудояров однажды сам наблюдал это редкое явление на Черном море, у южного берега Крыма.

– Заметьте, Андрей Сергеевич, – сказал Кудояров. – Ведь об этом еще Лукреций писал.

– Пить будем потом! – скомандовал он. – Наливайте канистру. Наливайте бортовые воздушные камеры. Полоса пресной воды вот-вот кончится.

Люди работали как одержимые. Кудояров оказался прав счастье было недолгим, но изрядный запас воды был сделан.

– Помногу сразу не пейте! – сказал начальник экспедиции. – Геннадий Михайлович, выдайте пока по пол-литра на брата.

Скобелев отмеривал порции порожней коньячной бутылкой. Но этих пол-литра оказалось достаточно, чтобы произошло буквально воскрешение из мертвых, лица оживились, снова появился блеск в глазах, речь стала связной.

– А ведь где пресная вода, там и земля близко, – шепнул Кудоярову Скобелев.

Кудояров кивнул головой.

– Смотрите! – воскликнул Апухтин.

Над шлюпкой порхала большая, удивительной расцветки, бабочка: багрянцем, изумрудом и золотом отливали ее крылья.

Старина Ной на своем ковчеге, вероятно, не взирал на голубя, возвестившего конец всемирного потопа, с такой радостью и восхищением, как экипаж шлюпки на этого посланца надежды.

– Красавица! Милая! – восклицал Найдич.

И Кудояров приметил неоспоримый признак близости земли: небольшое неподвижное кучевое облако на горизонте. Оно, несомненно, стояло над крупным островом или, может быть, даже материком.

И тут Фомин гаркнул так, что все вздрогнули:

– Земля!

Все явственнее означалась вдали темная полоска, а вскоре стал виден и берег, окаймленный белой полоской прибоя. Течение, видимо, огибало эту землю.

Оттуда, с огромной скоростью, сверкая на солнце прозрачным перекрытием палубы, к шлюпке неслось судно незнакомой конструкции.

* * *

Информация

ОБЫКНОВЕННОЕ ЧУДО

Об этом любопытном явлении писал две тысячи лет назад Лукреций, этот энциклопедический ум, в своем труде «О природе вещей»:

В этом же роде родник, находящийся

в море Арабском,

Пресную воду он бьет, разгоняя соленые

волны.

Да и в других областях доставляет

морская равнина

Пользу насущную всем морякам при

томительной жажде,

Между соленых валов пресноводный

родник извергая.

Об этом же можно найти сведения и у древнеримского ученого Плиния-старшего в его «Естественной истории» и у древнегреческого географа Страбона. Да и сегодня известны подводные морские кладовые пресной воды у берегов многих стран мира-близ Флориды, около Багамских и Гавайских островов, у побережья Франции, Италии и островов Самоа.

Полагают, что подводные источники большей частью возникают в результате выхода через разломы и трещины в донных породах пресных грунтовых вод, которые движутся по водопроницаемым пластам от суши к морю вследствие разницы гидростатических уровней.

(Журнал «Природа»).