Текст книги "История одной сенсации (Повести-памфлеты)"

Автор книги: Николай Томан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Ну, а вообще-то, скажите мне по совести, профессор, можно ли создать «чистую» бомбу? – заглядывая в глаза Медоузу, спросил Квелч. – Теперь ведь вам нечего бояться разглашения военной тайны: унесем ее вместе на тот свет.

– Что я могу ответить вам на это, Сэм? – задумчиво произнес Медоуз. – При желании можно было бы, пожалуй, создать и «чистую», окружив заряд водородной бомбы оболочкой из вещества, содержащего бор, поглощающий нейтроны. Но такая бомба чертовски дорого стоила бы, а сейчас у нас главная ставка на дешевизну изготовления ядерного оружия. В этом смысле «грязные» трехслойные бомбы самые дешевые. В них, как я, кажется, говорил уже вам, используется уран-238, а он стоит в тысячу раз дешевле, чем любая иная ядерная взрывчатка.

– А «чистую» бомбу, значит, и не собираются даже делать? – удивился Квелч.

– Если взвесить все хорошенько, то в ней, в «чистой» бомбе, вообще нет никакого смысла, – неожиданно заявил Медоуз. – В случае войны радиоактивные осадки, вызванные применением обычной термоядерной бомбы, не будут ведь иметь большого значения в сравнении с ее взрывной силой. Так какой же тогда смысл в производстве этих дорогостоящих «чистых» бомб?

– Вся эта шумиха о «чистых» бомбах имеет, значит, чисто пропагандистские цели?! – воскликнул Квелч. – Конечно же, народ, не знающий всех этих тонкостей, легко сбить с толку. Тем более, что слово «чистая» очень уж обнадеживающее. А под прикрытием этой пропагандистской дымовой завесы лихорадочно ищут, значит, не только самую дешевую, но и самую разрушительную «грязную» бомбу?

– Похоже на то, Сэм… – согласился профессор.

– Да-а… – тяжело вздохнул Квелч. – Веселенькой становится жизнь на нашей планете! Не хочется, конечно, отдавать концы раньше времени, но ведь и жить в таком мире не очень-то приятно…

И они снова замолчали, думая каждый о своем. У Квелча была семья – жена и две дочери. Как-то они будут жить теперь без него?.. Профессор был одинок. Жена его давно умерла, а детей у них не было. Но и ему нелегко было расстаться с жизнью. Теперь отчетливее, чем когда-либо прежде, видел он, куда может завести «атомная истерия» его страну, если только здравый смысл нации не возьмет верх над безумием. И в этот здравый смысл своего народа он не терял веры даже теперь, будучи обреченным на смерть. Веру эту поддерживали в нем такие люди, как Квелч. Он хорошо знал, что их большинство и что именно они, а не хазарды представляют истинные интересы своего народа.

7. Последние минуты пленников «Большого Джо»

Утомленные, измученные невеселыми думами, голодные, люди забылись наконец тревожным сном. Не спал один только Квелч. Он все еще никак не мог смириться со своей беспомощностью. Была бы исправна рация, он попытался бы с ее помощью хотя бы рассказать людям об этом преступном эксперименте с «Большим Джо».

Кое-что он, правда, сообщил уже радисту русского научно-исследовательского судна, но он был тогда осторожен и рассказал только о своем бедственном положении. Но теперь бы он выложил все – и то, что сам знал, и то, о чем узнал от профессора Медоуза.

А что если все-таки попробовать включить рацию? Может быть, и уцелел какой-нибудь обломочек антенны?

Осторожно, стараясь не скрипеть досками стола, чтобы не разбудить профессора, Квелч спустился на бетонированный пол подземного убежища. Постоял немного, прислушиваясь к неспокойному дыханию генерала и лейтенанта Олда. Эдди шевелил во сне губами и невнятно бормотал что-то. Хазард дышал через нос, широко раздувая ноздри и негромко посвистывая. Только Медоуз лежал беззвучно, будто и не спал вовсе, а все еще думал о чем-то с закрытыми глазами.

Осторожно включив рацию, Квелч надел наушники и, до предела усилив громкость приема, стал поочередно прослушивать все диапазоны. В наушниках слышались лишь собственные шумы приемника, вызванные колебанием силы тока в цепях ламп. Если рация и принимала какие-то слабые сигналы, то они, видимо, оказывались ниже уровня собственных шумов приемника. И чем более усиливал Квелч прием, тем значительней возрастали и эти шумы…

А когда радиотехник, потеряв всякую надежду, хотел уже совсем выключить рацию, на коротком диапазоне волн он услышал вдруг чей-то голос. Язык, на котором велась передача, не был известен Квелчу, но ему важен был сам факт возможности приема. Если рация приняла что-то, она сможет, пожалуй, и передать. Пусть эта передача будет слабой, мощные радиостанции смогут все же принять ее. Нужно, значит, воспользоваться этой возможностью.

Квелч торопливо переключил рацию на передачу, но едва дотронулся до рукоятки телеграфного ключа, как, звеня пружинами, шумно приподнялся на своих креслах генерал Хазард.

– Ну что, Квелч, вы все еще пытаетесь связаться с кем-нибудь? – сонно проговорил он, протирая глаза…

– Пытаюсь, сэр, – ответил Квелч, посылая в эфир сигнал бедствия, которым рассчитывал скорее всего привлечь к себе внимание.

– Попробуйте, попробуйте, может быть, и удастся…

Генерал, однако, почти не верил в эту удачу. Да и что изменится, если и удастся связаться с кем-нибудь? Разве сможет кто-нибудь помочь им? И все-таки какая-то смутная надежда теплилась еще где-то в глубине сознания Хазарда. Кто знает, может быть, и найдется все-таки способ спасти их из цепких объятий «Большого Джо»…

Генерал попытался снова уснуть, но жажда, которую он давно уже ощущал, с новой силой дала о себе знать. Он с тоской посмотрел на радиоактивную лужу в углу своей подземной тюрьмы и отвернулся с тяжелым вздохом. Но тут взгляд его упал на флягу с коньяком. А что если выпить глоточек? Смочить пересохшее горло…

Спустив ноги с кресел и проклиная шумные пружины, Хазард осмотрелся по сторонам. Похоже было, что профессор все еще спал. Не шевелился и Эдди Олд. Квелч сидел к нему спиной и так был занят своим делом, что едва ли мог обратить внимание на то, что собирался делать Хазард.

Хазард слегка дрожащей рукой поднес флягу с коньяком к пересохшим губам и отпил сначала небольшой глоток, потом еще два побольше. По телу сразу же разлилась приятная теплота. Казалось, что удалось утолить и жажду.

Положив флягу на прежнее место, Хазард снова улегся на кресла, но спустя несколько минут рука его опять протянулась за коньяком…

А Квелч все стучал и стучал ключом радиотелеграфа, неутомимо посылая в эфир три буквы, полные тревоги, отчаяния и надежды. И упорство его увенчалось наконец успехом – кто-то отозвался ему и попросил дать координаты.

Квелч, сам себе не веря, попросил подтвердить прием его сигнала и сообщить, кто его принял. Оказалось, что это какое-то норвежское судно, носящее древнее название столицы Норвегии – «Христиания». Квелч попросил пригласить в радиорубку кого-нибудь, знающего английский язык. Оказалось, что знал его и радист, но на всякий случай он пригласил еще и старшего помощника капитана.

Теперь уже с лихорадочной поспешностью стал выстукивать Квелч все, что хотел перед смертью поведать людям…

– Ну, вы связались уже с кем-нибудь, Квелч? – не совсем твердым голосом спросил вдруг Хазард.

– Связался, – небрежно ответил Квелч.

– Так что же вы, черт вас побери, не докладываете мне об этом?! – выпучил глаза Хазард. – Немедленно доложите!

Не отвечая, Квелч продолжал стучать ключом радиотелеграфа.

– Ах, так! – разъяренно закричал Хазард и с силой швырнул на пол теперь уже пустую флягу. – Подчиняться отказываешься, мерзавец?!

Профессор Медоуз и лейтенант Олд испуганно вскочили со своих мест. А генерал Хазард выхватил пистолет и, дико тараща глаза, продолжал орать:

– Сейчас же отвечай мне, с кем ты связался? Не хочешь? Ну, так получай же!..

И он выстрелил, но промахнулся. А Квелч даже не повернулся в его сторону.

– Что вы делаете, генерал?! – испуганно воскликнул профессор Медоуз, бросаясь к Хазарду.

– Назад! – завопил окончательно опьяневший генерал. – Марш на места! А то я вас, господа либералы, живо всех перестреляю!

– Правильно, сэр! – подбадривал Хазарда трясущийся от страха, но раболепно улыбающийся Эдди Олд. – Так им и надо, красной сволочи, коммунистическим агентам!..

– А, и ты тоже еще здесь? – повернулся к нему обезумевший Хазард. – Фискал паршивый! Ты там в своем блокноте и обо мне чтонибудь написал? Ножку мне хочешь подставить? За пятку укусить? Так вот же тебе, мерзавец!..

Хазард, не целясь, выстрелил в своего адъютанта и, грозно помахивая пистолетом, крикнул Медоузу и Квелчу:

– Не смейте никто следовать за мной! Я первым выйду из этой мышеловки на свободу. А вы оставайтесь тут и сгнивайте заживо!..

И Хазард нетвердыми шагами направился к двери, ведущей к выходу из подземного убежища. Первый металлический заслон распахнул он без особого труда и, пошатываясь, стал подниматься по ступенькам. Со второй дверью пришлось повозиться, но и она открылась наконец. Последнюю он распахнул ударом ноги…

Остров Святого Патрика утопал в непроглядной мгле. Порывистый ветер обрушился на Хазарда и чуть не свалил его наземь. Но Хазард широко расставил ноги, низко нагнул голову и, ничего не видя перед собой, яростно, как на приступ, ринулся вперед.

Всего пять шагов сделал он по верхней площадке скалы, на какое-то мгновение повис над обрывом, подпираемый в грудь плотной волной воздушного потока, и тяжело рухнул вниз, на острые камни.

Ему не страшны были теперь ни гамма-излучения, ни потоки нейтронов. Не страшна была и лучевая болезнь…

8. Адмирал Диксон принимает решение

Несмотря на то что адмирал Диксон был в скверном настроении, доктор Фрэнсис Стоун решился все же потревожить его. Он знал Эдгара Диксона уже не первый год, так как служил вместе с ним старшим врачом на одном из военных кораблей, когда Диксон был еще контр-адмиралом.

Удивительным человеком был этот Стоун. Вот уже который год служил на флоте, но все никак не мог привыкнуть к качке и страдал морской болезнью. Ужасно боялся он и бомбежек. В годы войны душа Стоуна, по его словам, беспрерывно обитала в пятках. Эдгар Диксон, хорошо знавший эти недостатки доктора, с удивлением спрашивал его:

– Какого же черта, Фрэнсис, вы с вашими дамскими нервами служите на флоте? В армии вам было бы куда спокойнее.

Они так долго служили вместе, что стали почти друзьями. Разговаривая, они не стеснялись в выражениях.

– Все надеюсь, что страхи мои пройдут со временем, – отшучивался Стоун.

Когда доктор постучался в дверь адмиральской каюты, Диксон сидел за своим огромным письменным столом в глубокой задумчивости.

– Ну, что скажете, док? – хмуро спросил он Стоуна, все еще находясь в мрачном настроении из-за шифровки, полученной утром из министерства.

– Не очень-то приятные новости, адмирал.

– Ну?

Доктор мялся, не решаясь, видимо, продолжать.

– Ну! – повысил голос адмирал.

– Эти летчики, которые бомбили скалу на острове, тоже заболели…

– Лучевой?

– Да, Эдгар… По-моему, нам нужно поскорее уходить отсюда.

Адмирал ничего не ответил, только нервно забарабанил пальцами по краю письменного стола, заваленного лоциями и картами Океании. Хотя Эдгар Диксон и бодрился все эти дни, ни единым словом, ни выражением лица не давая понять, что он встревожен происходящим, Фрэнсис Стоун отчетливо видел теперь, как осунулся он вдруг и даже, пожалуй, постарел.

– А вы не ошиблись, Фрэнсис? – спросил Диксон после довольно продолжительного молчания.

– Нет, не ошибся. Все симптомы налицо. Особенно тревожит меня слишком уж быстрое уменьшение лейкоцитов в их крови. Надо уходить отсюда, адмирал!

– Как же я могу уйти, Фрэнсис, если мне строжайше предписано оставаться именно здесь? – беспомощно развел руками адмирал. Утомленное бессонной ночью, сухощавое лицо его выражало полную растерянность.

– За каким чертом? – почти выкрикнул Стоун.

– Приказано уточнить границу зараженных участков острова Святого Патрика. Оградить их, установить степень радиоактивности и устойчивость ее.

– Господи! Что же тут еще устанавливать? Заражен ведь весь остров. Да и океан вокруг него тоже, видимо, небезопасен…

– Вот это-то и тревожит меня более всего, – тяжело вздохнул Диксон. – Боюсь даже, что и наш авианосец…

Он не договорил, так как в дверь каюты постучали.

– Войдите! – крикнул адмирал, закуривая свою неизменную трубку.

В каюту вошел высокий, сутуловатый военный инженер Дадли.

– Ну-с? – спросил его Диксон, слегка приподняв густые черные брови с уже заметной проседью.

Дадли тревожно покосился в сторону доктора Стоуна.

– Докладывайте, – слегка повышая голос, проговорил Диксон.

– Мои опасения оправдались, сэр, – шепотом произнес инженер. – Поражены не только палубные надстройки, но и весь корпус авианосца.

– А ангары под полетной палубой?

– Тоже, но несколько меньше.

– Дезактивизация ничего не дала разве?

– Мы промыли мощными струями из брандспойтов все, что было возможно, – ответил Дадли. – Но так как это не дало значительного эффекта, провели дезактивизацию еще и пескоструйным способом.

– И что же?

– Не помогло и это.

– Какой же выход из подобного положения?

– Рекомендуется в таких случаях поставить корабль на якорь, а команду высадить на берег. Через некоторое время радиоактивность корабля сама снизится до безопасных размеров.

– На какой же берег рекомендуете вы высадить команду? – невесело усмехнулся Диксон. – Не на остров же Святого Патрика?

Инженер Дадли беспомощно развел руками, а адмирал Диксон вышел из-за стола и медленно стал прохаживаться по пестрому ковру своей просторной каюты. Внешне казался он совершенно спокойным, но Стоуна не могло обмануть его показное хладнокровие. Даже Дадли, всегда представлявшийся Стоуну образцом выдержанности, показался ему теперь лишь искусно играющим роль бесстрашного человека.

– Ну, а каков же уровень радиации зараженных участков нашего авианосца? – продолжая прохаживаться по каюте, спросил адмирал.

– Примерно, двадцать пять-тридцать рентгенов в час.

– Это значит?..

– Какую дозу облучения считаете вы предельно допустимой, доктор? – не ответив адмиралу, обратился Дадли к Стоуну.

– Примерно пятьдесят – шестьдесят рентгенов в час, – не очень уверенно ответил доктор.

– Ну, тогда это значит, – повернулся Дадли к Диксону, – что в сравнительной безопасности сможем мы пробыть на авианосце не более двух часов.

Адмирал подошел к столу и не торопясь развернул лежавшую на нем крупномасштабную карту центральной части Океании.

– Мы находимся сейчас вот здесь, – ткнул он длинным костлявым пальцем в светло-синюю каемку неподалеку от западного берега Святого Патрика. – А ближайший к нам обитаемый остров Пура находится примерно в ста двадцати – ста тридцати километрах отсюда. Следовательно, для того, чтобы добраться до него?.. – адмирал замолчал и вопросительно посмотрел на инженера.

– Нужно немедленно сниматься с якоря, – закончил за него Дадли. – И лишь в том случае, если мы доведем мощность всех наших паровых турбин до двухсот шестидесяти тысяч лошадиных сил и разовьем скорость хода до шестидесяти километров в час (а это наша предельная скорость), мы будем там через два часа.

– То есть как раз в то время, когда доза облучения станет опасной для жизни экипажа, – возбужденно заключил доктор Стоун.

– Спасибо за информацию, Дадли, – слегка наклонив голову в сторону инженера, проговорил адмирал Диксон. – Не буду вас больше задерживать. Немедленно радируйте в министерство о создавшейся обстановке.

Как только инженер вышел, адмирал Диксон включил микрофон и вызвал к себе офицера штурманской службы, ведавшего метеорологическими сводками.

– Вы сообщили мне утром, что над Гавайскими островами проносится сильный ураган? – обратился Диксон к лейтенанту, когда тот вошел к нему в каюту.

– Совершенно верно, сэр, – торопливо отозвался лейтенант, протягивая адмиралу метеорологическую сводку. – Как раз только что из Гонолулу получено дополнительное сообщение: ураган меняет курс с Оста на Зюйд-Ост…

– Вы полагаете, значит, – прервал лейтенанта Диксон, – что он заденет теперь и остров Святого Патрика?

– Да, сэр. И мы окажемся почти в самом центре этого урагана, скорость которого достигает пятидесяти метров в секунду.

– Он заденет, в таком случае, и остров Пура? – спросил адмирал, всматриваясь в карту.

– Да, сэр.

– Спасибо, лейтенант. Можете идти.

– Боже мой! – испуганно воскликнул Фрэнсис Стоун. – Пятьдесят метров в секунду, это же сто восемьдесят километров в час! Ураган движется, значит, в три раза быстрее, чем наш авианосец!

– Только, пожалуйста, без истерики, Фрэнси, – поморщился Диксон. – И потом не скорость этого урагана самое страшное. Ужасно то, что сметет он на наш авианосец всю радиоактивную пыль со Святого Патрика, если мы тотчас же не уйдем отсюда.

Адмирал хотел сказать еще что-то, но в это время в каюту без стука вошел его адъютант с телеграфными бланками. Адмирал почти выхватил их у него из рук.

Прочитав одну из шифровок, он снял телефонную трубку и позвонил инженеру Дадли.

– Слушайте, Дадли, как у вас обстоит дело со спасательными средствами?

– В каком смысле, сэр?

– Они не подверглись радиоактивному заражению?

– Только что проверил все наши шлюпки и катера бета-гамма радиометрами, – ответил Дадли. – Зараженность их пока незначительна. Но она с каждой минутой увеличивается под влиянием радиации корпуса авианосца, верхней палубы и надстроек. Если вы думаете спасать людей – это нужно сделать возможно скорее.

– Хорошо, Дадли, я подумаю…

Лицо Диксона показалось теперь Стоуну еще более бледным и озабоченным. Даже голос его звучал по-иному – глуше, неуверенней.

– Вот что, Фрэнси, – совсем расслабленно проговорил он, – мне ведь, по сути дела, не с кем, кроме вас, посоветоваться, поговорить откровенно. Положение у нас чертовски серьезное, если не сказать катастрофическое. Я сообщил в министерство, что авианосец наш подвергся радиоактивному заражению, и они мне ответили, чтобы я поступал по собственному усмотрению. Предписывается также скрыть от команды причину катастрофы на острове Святого Патрика. Что бы вы сделали на моем месте в такой обстановке, Фрэнси?

– Я бы им послал радиограмму с сообщением, что на авианосце не такие уж все кретины, чтобы ни о чем не догадываться, – зло отозвался Стоун. – Ну, а сами-то вы что же собираетесь делать?

– Нужно срочно уходить от Святого Патрика и высадить экипаж на любом ближайшем острове.

– Но до Пуры мы теперь уже не доберемся, – мрачно заметил Стоун.

– Да, пожалуй, – согласился Диксон. – На полпути нас может настигнуть ураган, и тогда о высадке нечего будет и думать. Придется, значит, посоветоваться со старшим штурманом.

Старший штурман, пожилой чернобородый офицер, спокойно выслушал адмирала, ничему не удивляясь, хотя Диксон считал необходимым сообщить ему все без утайки. Он молча разгладил широкой ладонью карту на столе адмирала и, внимательно всмотревшись в нее, прочертил синим карандашом жирную линию от острова Святого Патрика на запад, к группе небольших островков, в центре которых был самый крупный из них – остров Табу.

– Вот, – сказал он густым низким голосом, ткнув острием карандаша в маленькую точку на карте. – Нужно взять курс на этот остров.

– А успеем?

– Успеем. К Пуре нам нужно было бы идти навстречу урагану, а, двигаясь к Табу, мы будем уходить от него.

Адмирал отпустил старшего штурмана, приказав ему срочно готовить курс авианосца на остров Табу.

А когда корабль снялся с якоря и взял курс на остров Табу, Диксон спросил инженера Дадли:

– А самолеты наши, значит, совершенно непригодны для полетов?

– Они подверглись радиации сильнее всего, – ответил инженер.

– Надежда, значит, только на шлюпки и катера?

– Да, сэр. А еще более – на спасательные пояса.

– Посмотрите в таком случае, в каком состоянии мой, – улыбнулся Диксон. – Займитесь и моим катером. Погрузите в него все необходимое: воду, рацию, оружие.

– И дозиметрические приборы, сэр, – добавил Дадли.

– Как? – удивился Стоун. – Разве и там придется измерять радиоактивность?

– Весьма возможно, – неопределенно ответил инженер. – Мы уже столько лет испытывали в этом районе Тихого океана атомное и термоядерное оружие, что следует быть готовыми ко всяким неожиданностям. И потом, ураган понесет ведь вслед за нами и всю радиоактивную «перхоть» со Святого Патрика.

У инженера Дадли был мрачный характер – он шутил не улыбаясь.

– Ну и норовистое же это оружие, черт бы его побрал! – невольно вырвалось у Фрэнсиса Стоуна. Он даже плюнул с досады.

– Настоящее оружие самоубийц, – заметил на это Дадли таким тоном, что трудно было понять, шутит он или говорит серьезно.

– Но ничего, – неестественно бодрым голосом заключил адмирал, – мы его все-таки обуздаем!

– А пока оно отправило на тот свет Медоуза и нескольких военных специалистов во главе с бравым генералом Хазардом, – мрачно проговорил Стоун.

– Вы, значит, считаете, что с ними все уже кончено? – почти шепотом спросил Дадли.

– Не сомневаюсь в этом. Они скончаются, а может быть, уже и скончались в бетонном гробу подземного убежища, если не от лучевой болезни, то от голода.

А когда Дадли вышел, доктор спросил адмирала:

– Вас не будет мучить раскаяние, Эдгар, при воспоминании об этих несчастных, оставшихся на Святом Патрике?

– Но что же я могу еще сделать, черт побери?! Кажется, перепробовали для их спасения все средства…

– Да, но зачем было бомбить их антенну?

– А по-вашему, я должен был дать им возможность вопить о помощи и выбалтывать тайну «Большого Джо» на весь мир?