Текст книги "Ответная операция. В погоне за Призраком"

Автор книги: Николай Томан

Соавторы: Василий Ардаматский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

9

Посыльный солдат от Мельха поднял Дементьева в шесть утра. Когда Дементьев явился в отдел, там были уже почти все офицеры. Мельх отдавал приказания, и офицеры чуть не бегом покидали его кабинет. Дементьев ждал своей очереди, но Мельх словно не замечал его. Закончив разговор с одним из офицеров, Мельх повернулся к Дементьеву:

– Погасите свет и поднимите шторы.

Большой кабинет заполнил синеватый свет раннего утра. За окном падал мокрый снег. Лица у всех стали серого цвета.

И вот в кабинете остались только Мельх и Дементьев.

– Капитан Рюкерт, с вами у меня разговор особый, – Мельх вышел из-за стола и сел в кресло напротив Дементьева. – Именно с вами, потому что из всей этой когорты, – Мельх презрительно кивнул на опустевшие стулья, – в одном вас я вижу человека, который знает, что такое приказ, и не любит задавать лишних вопросов. – Он говорил, не сводя глаз с Дементьева. – Гибель нашей империи – бред истериков. Это не произойдет, капитан, даже если русские сотрут в порошок Берлин, даже если они выиграют войну! Есть люди, которые ее поднимут так быстро, что те же русские не успеют опомниться. Но вы понимаете, капитан, что сделать это голыми руками нельзя. Эти люди должны иметь средства, чтобы начать свое великое дело сначала. Так вот, им, этим людям, мы и отправляем отсюда все самое ценное. За это отвечает наш отдел – я и вы.

– Я выполню любой ваш приказ! – торжественно произнес Дементьев, преданно смотря Мельху в глаза.

– В музее все готово?

– Кроме надписи адреса на ящиках.

– Возьмите сейчас с собой солдат, они сделают надписи. Адрес такой: Мельх протянул Дементьеву сложенную бумагу, Дементьев ее развернул и прочитал: "Гамбург, Елизаветштрассе, 7, Гринвальд".

– Это, как вы догадываетесь, адрес условный, но груз попадет в нужные руки.

– Кому сдать ящики в порту? – вставая, спросил Дементьев, напряженно ожидая ответа, от которого могло зависеть все.

– Пакгауз номер четырнадцать, Рихард Брандт. Получите расписку: "Принято столько-то ящиков". Потом расписку сдать мне. И все. Возможно, что Брандт сам приедет в музей.

– А не лучше будет, если я сам доставлю ящики прямо на корабль? Это надежнее.

– Вы просто не знаете, кто такой Рихард Брандт, – Мельх усмехнулся, – и неосторожно выражаете ему недоверие. Он – гестапо, и этим сказано все. Словом, делайте так, как я сказал.

Дементьев вышел из кабинета. Вот и случилось то, чего он больше всего боялся! Чтобы лучше засекретить свои дела, Мельх решил между ним и кораблем поставить Брандта, которого он, видимо, знает лучше и которому больше верит. А может, это придумал и не Мельх. Просто секретному делу придана классическая цепочка исполнителей, пройдя через которую дело как бы теряло след. И, может быть, в этой цепочке есть звено и после Брандта. Но черт с ней, с этой цепочкой! Главное в том, что он снова фактически отрезан от порта. Пакгауз номер четырнадцать находился в нескольких километрах от оперативного причала, где будут грузиться корабли.

Тревога Дементьева усилилась, когда он вышел из здания. Улица была заполнена войсками, и все это серо-зеленое месиво, нашпигованное техникой, двигалось в сторону порта. Пробиваясь навстречу движению, Дементьев испытывал чувство, будто он в минуту боя покидал передовую.

Надписывание адреса на ящиках заняло около часа. Да, Мельх был отличный организатор: только успели закончить надписывание, как уже прибыла автомашина с солдатами-грузчиками. Дементьев наблюдал за погрузкой и все думал, думал, что предпринять, как прорваться в порт.

Шагах в десяти от Дементьева стоял высокий, грузный офицер в кожаном пальто без знаков различия. Только фуражка на нем была офицерская. Он поминутно делал вращательный жест головой, точно ему жал воротник. Когда погрузка была закончена, офицер в кожаном пальто подошел к Дементьеву:

– Вы капитан Рюкерт? – И, не ожидая ответа добавил: – Я – Брандт. Пойдемте.

За углом он сел за руль малолитражного "оппеля", открыл дверцу и указал Дементьеву на сиденье рядом с собой. В машине пахло бензином и резким одеколоном.

– Сколько ящиков?

– Семьдесят девять.

Брандт вынул из-под сиденья блокнот, вырвал из него лист и размашисто написал: "Получено 79 ящиков специального груза".

– Вы забыли подписаться, – строго сказал Дементьев, прочитав записку.

Брандт посмотрел на него неподвижными глазами:

– Отдайте это Мельху, и все. Можете идти.

– В порт мне ехать не нужно?

– Нет. – Брандт открыл дверцу: – До свидания.

"Оппель" сорвался с места и исчез. За ним потянулись грузовики с ящиками.

Дементьев вернулся в отдел и в коридоре столкнулся с майором Занделем.

– Как дела, Рюкерт? – торопливо спросил Зандель и, оглянувшись по сторонам, тихо сказал: – По-дружески советую: позаботьтесь, чтобы однажды вместе с ящиками не забыли погрузить и вас.

– Не понимаю, – сухо произнес Дементьев.

– Я сказал достаточно ясно. – Зандель поклонился и пошел по коридору.

Дементьев прошел в кабинет Мельха. Минут пять ему пришлось стоять, ожидая, пока Мельх закончит разговор по телефону. Говорил он одними междометиями: "Да"… "Да"… "Нет"… "Да"… Положив трубку, Мельх взял из рук Дементьева расписку Брандта, внимательно ее прочитал, сделал какие-то пометки в своей записной книжке, а затем тщательно сжег расписку в пепельнице. Наконец он поднял взгляд на стоящего перед ним Дементьева:

– Вы хотите что-нибудь сказать?

– Нет… Разве только то, что ваш Брандт мог бы быть вежливее.

Мельх усмехнулся:

– Я же объяснял вам: он из гестапо. У них вежливость – недостаток! Между прочим, это он непременно хотел вас проверить, когда вы ко мне поступили.

– Значит, я отвечаю только за погрузку?

– Да.

– Но, мне кажется, эту работу может выполнять рядовой солдат.

– Вот как? – Мельх встал. – В военной машине рейха вы, капитан Рюкерт, и есть рядовой солдат! – повысив голос, сказал он.

– Вы не поняли меня. Я просто хочу быть вам полезным в большей степени! – Дементьев вытянулся. Он понял, что переиграл, и стремился исправить положение.

– Это дело другое, – примирительно произнес Мельх. – Сию же минуту поезжайте вот по этому адресу, возьмите мою машину. Там проводит операцию капитан Лемке. Он должен был доложить об окончании дела еще в полдень. Сейчас – четырнадцать двадцать. Выясните, почему он задержался, и, если увидите нераспорядительность с его стороны, от моего имени прикажите ему сдать операцию вам, а он пусть немедленно явится ко мне.

– Понятно. – Дементьев повернулся и быстро вышел из кабинета.

Капитану Лемке было поручено упаковать и отправить в порт ценные фонды центральной библиотеки, но он столкнулся с организованным сопротивлением работников библиотеки, которые ночью забаррикадировались в глубоком подвальном помещении и никого туда не впускали. Дементьев застал капитана Лемке растерянно стоявшим перед толстой бронированной дверью в подвал. Солдаты колотили в дверь прикладами автоматов.

Дементьев мгновенно оценил обстановку и принял решение:

– Вы капитан Лемке? Мельх приказал вам вернуться в отдел. Своих солдат заберите. Сюда идут мои люди, которые умеют работать: Что за ящики лежат во дворе?

– Это все, что мы успели вынести, – испуганно пробормотал Лемке.

– Хорошо, отправляйтесь в отдел. У ворот – машина Мельха, можете ее взять.

Лемке ушел, но тут же вернулся:

– Я забыл сказать вам – через полчаса за грузом приедет Брандт.

– Это уже не ваша забота, капитан! – злобно крикнул Дементьев.

Лемке уехал, ушли его солдаты. Дементьев остался один. За бронированной дверью было тихо. Дементьев присел на ступеньки и еще раз обдумал возникший у него план спасения библиотеки. "Не могу сделать главное, – думал он, – так сделаю хоть это… Моя задача – не дать Брандту возможности проверить подвалы библиотеки".

Дементьев вышел во двор и пересчитал ящики. Их было тридцать два. Адрес на них был написан тот же: "Гамбург, Елизаветштрассе, 7, Гринвальд".

Вскоре во двор библиотеки въехал грузовик и "оппель" Брандта. Солдаты молча принялись грузить ящики на машину. Брандт подошел к Дементьеву:

– Что здесь случилось? Почему Лемке так долго не звонил?

– Не надо поручать серьезное дело слюнтяю, – небрежно ответил Дементьев.

Брандт посмотрел на него одобрительно:

– Вы правы. Лемке – из интеллигентов. А где ваши солдаты?

– Это я должен у вас спросить. Является сюда какой-то деятель гестапо и забирает моих солдат, а когда я ссылаюсь на Мельха, он нецензурно ругается и уходит.

Брандт улыбнулся:

– Неизбежные издержки. Сколько тут ящиков?

– Тридцать два.

– Получите расписку. Мне сказали, что вы жаловались на меня Мельху. Должен заметить, что вы первый, кто на меня жаловался. Это мне нравится.

– Я просто привык, чтобы со мной обращались грубо, только когда я не выполняю приказа. – Дементьев преданно смотрел в неподвижные глаза Брандта.

– Прекрасно! – Брандт поднял руку к козырьку. – Будем выполнять приказ. До свидания.

"Оппель" Брандта умчался за грузовиками.

…Мельх встретил Дементьева почти весело:

– Вы молодчина, Рюкерт, а Лемке действительно слюнтяй. Это был великолепный урок для Брандта. Лемке имел прекрасные рекомендации, его проверял сам Брандт – и вот, пожалуйста… Поздравляю вас, Рюкерт! Понравиться Брандту – дело нелегкое. А Лемке я уже вернул в комендатуру – там ему будет лучше.

Мельх говорил оживленно, весело, но Дементьев заметил, что в это время он думает о чем-то другом, что его явно тревожит. Интересно, о чем он думает?

– Я жду ваших приказаний, – раболепно произнес Дементьев.

– Да, да, приказаний… приказаний, – задумчиво проговорил Мельх и посмотрел на часы. – Вот что, капитан: идите отдыхать, а завтра утром – за дело. Вы заслужили отдых, идите. До завтра. – Он вышел из-за стола и буквально вытолкал Дементьева из кабинета.

"Тут происходит что-то тревожное", – подумал Дементьев и направился к Занделю. Он застал его за странным занятием: в кабинете топился камин, и майор вытряхивал в огонь содержимое ящиков письменного стола.

– Вы теперь поняли то, что я сказал вам в коридоре? – усмехнулся Зандель.

– Прекрасно все понимал и тогда, – равнодушно ответил Дементьев.

– Вы уезжаете с сегодняшним кораблем или завтра? – торопливо спросил Зандель.

– Завтра…

– О, значит, мне оказана высокая честь – я отбываю вместе с Мельхом. И на первом же корабле!..

Дементьев старался казаться совершенно спокойным:

– Я вообще не понимаю, почему такая паника с отъездом? Фронт совершенно неподвижен.

– Здесь – да, но там – нет… – Зандель махнул рукой в сторону.

– Где это?

– Вы младенец, Рюкерт! Не сегодня-завтра англосаксы будут там, куда мы с вами отправляем грузы. Понятно?

– Понятно.

– Это во-первых. Во-вторых, Мельх заботится и о себе. На кой черт ему сидеть в этом мешке? Он свое дело сделал.

– Счастливого пути, майор! – грустно сказал Дементьев. – Я пойду спать.

– До новой встречи, капитан! – Зандель пожал руку Дементьеву. – Вы все-таки славный парень…

– Когда отходит ваш транспорт?

– В полночь…

Дементьев вышел на улицу и медленно пошел в сторону своей квартиры.

Так… Ситуация более или менее ясна: шайка Мельха убегает. Но почему они не берут его с собой? Объяснение может быть только одно: Мельх опасается лишних свидетелей его деятельности в этом городе. Тем более, что Рюкерт не свой, так сказать, человек и только что взят со стороны. Но Мельх мог бы сказать прямо, что "отдел свою работу закончил, и вы, капитан Рюкерт, больше мне не нужны". Зачем ему понадобилась эта игра? "Идите отдыхать, а завтра – за дело". Не скрыта ли тут опасность? Ведь свидетель перестает быть опасным, только когда он мертв. Да, на квартиру, пожалуй, идти не стоит. Но куда же идти?..

Размышления Дементьева были удивительно точными. За полчаса до того, как Мельх отправил его отдыхать, он разговаривал с Брандтом. И действительно, Брандт похвалил Дементьева, а Мельх не отказал себе в удовольствии напомнить Брандту, что слюнтяя Лемке проверял он. С этого и начался разговор, во время которого в течение минуты была решена судьба Дементьева.

Брандт насмешливо спросил: "Берете капитана Рюкерта с собой?"

Мельх подумал и покачал головой: "Нет, Брандт. Мы включаемся в слишком большую игру, чтобы допускать самый малейший риск. Рюкерт – человек не нашей среды. Там нам будут нужны люди отборные, каждый самый незначительный исполнитель должен быть рыцарем нашей идеи".

"Но он останется жив и однажды на досуге начнет вспоминать…"

Мельх перебил Брандта: "Об этом должны позаботиться вы. Он ничего не должен вспоминать… – Мельх помолчал и деловито добавил: – Заодно нужно забрать картины в квартире, где он живет. В суматохе чуть не забыл об этой коллекции".

Вот и все. С капитаном Рюкертом было покончено, и они заговорили о другом.

10

Полковник Довгалев после ужина вернулся к себе в отдел и, как всегда, прежде всего зашел на пункт связи:

– Что-нибудь есть?

– Нет. – Радист прекрасно знал, о чем спрашивает полковник.

– Продолжайте слушать внимательно.

И эту фразу Довгалева радист уже слышал не раз.

Дверь за полковником закрылась. Радист поправил наушники и положил чуткие пальцы на ребристый верньер приемника. Эфир был забит сигналами множества раций: и наших и вражеских. Иногда сквозь хаос сигналов слышались голоса открытой радиосвязи. В этом месиве звуков, казалось, ничего невозможно разобрать. Но ухо радиста так уж устроено, что, появись в эфире позывные Дементьева, он услышит их так ясно, отчетливо, будто, кроме этих позывных, в эфире полная тишина.

Полковник Довгалев сел за стол и посмотрел на телефон. В это время всегда звонит командующий.

Вот и телефонный звонок.

– Довгалев у телефона… Не получено… Слушаем круглые сутки… Спасибо.

Положив трубку, полковник подвинул к себе папку с донесениями фронтовой разведки. В донесениях говорилось об одном и том же – началась эвакуация войск из мешка. Почему же молчит Дементьев? Неужели он попался? Передал одно неуточненное сообщение и больше ничего не успел сделать? Как полковник ни старался освободиться от этой мысли, она становилась все более назойливой…

Радист ворвался в кабинет Довгалева и, позабыв о всех необходимых воинских условностях обращения к полковнику, крикнул:

– Дементьев!..

Полковник взял бланк расшифрованной радиограммы; руки у него дрожали.

– Спасибо, идите, – сказал он радисту и впился глазами в текст радиограммы.

"Я 11–17. Сегодня с наступлением темноты выйдет первый транспорт. Это донесение случайное. Продолжайте следить за моими позывными".

В следующую минуту полковник Довгалев уже говорил с командующим. Еще спустя минуту командующий уже отдавал по телефону приказ командиру корпуса бомбардировщиков. Еще через несколько минут в штабе корпуса бомбардировщиков у военной карты стояли командир корпуса, начальник штаба, штурман и экипажи трех самолетов. Они производили подсчет, в каком месте может оказаться транспорт с наступлением рассвета.

…Отправленный Мельхом отдыхать, Дементьев оказался в очень сложном положении. Идти на квартиру было опасно: если Мельх отдал приказ ликвидировать его как опасного свидетеля, лучше всего они могли это сделать именно на квартире – без шума, без лишних глаз. Но Дементьев имел теперь точную информацию об отходе первого транспорта, и воинский долг обязывал его немедленно передать сведения полковнику Довгалеву. А рация находится на квартире… Около часа Дементьев бродил по городу и наконец принял решение. Собственно говоря, он принял его в первые же минуты раздумья, потом он только уточнял детали. Решение было такое: идти на квартиру, взять рацию, скрыться где-нибудь в городе и оттуда передать радиограмму, а затем чемодан с рацией сдать на хранение портье в гостинице "Бристоль". Утром же как ни в чем не бывало явиться в отдел. Ну, а если на квартире засада, смело принять бой и погибнуть с честью, как подобает солдату. При обдумывании этого плана страх перед гибелью ни на мгновение не обжег сердце Дементьева. О возможной гибели своей он думал только как о проклятом обстоятельстве, которое может не позволить ему выполнить приказ.

Да, разведчики – люди особого склада характера и ума. Говорят, во Франции один художник предлагал на безыменной могиле разведчиков установить такой памятник: узкая тропа на гранитной скале, повисшей над пропастью, по тропе навстречу друг другу идут Человек и Смерть, пристально глядят друг на друга и… улыбаются.

Нет, в тот вечер, идя на квартиру, Дементьев не улыбался. Но к грозящей ему смерти он действительно относился без страха, он ее попросту презирал, как нелепую и досадную помеху в его трудном солдатском деле. Вот это и есть презрение к смерти.

На улице перед квартирой ничего подозрительного не было. Дементьев прошел во двор – здесь тоже все как обычно. Войдя в подъезд, он сначала поднялся до самого верхнего этажа, а потом спустился на свой, – не было засады и на лестнице. Дверь в квартиру открыла дочь хозяйки. В ее глазах Дементьев не приметил никакого волнения, она, как всегда, небрежно ответила на его приветствие и прошла в комнату. Дементьев отпер ключом свою дверь, на мгновение задержался и потом быстро вошел в комнату. Не было ничего подозрительного и здесь. И все-таки Дементьев остро чувствовал грозящую ему опасность. Схватил чемодан, он почти бегом покинул квартиру.

Быстрым шагом он прошел Бастионную улицу, свернул на набережную и направился к городской окраине.

Здесь, у морского побережья, город обрывался внезапно и сразу же начинался район дач. Именно сюда и стремился Дементьев, рассчитывая, что в это время года он легко может найти пустующую дачу. Он не знал, что здесь почти все дачи были зимними и в них жили круглый год. Он узнал это только теперь, когда увидел, что к дачам ведут хорошо натоптанные тропки.

На углу улицы Дементьев остановился возле заколоченного досками магазина. У черного хода магазина высилась груда пустых ящиков. Дементьев осмотрелся, быстро прошел за магазин и протиснулся в узкую щель между стеной магазина и ящиками. Не теряя ни минуты, он раскрыл чемодан, сдвинул в нем фальшивое дно, включил радиостанцию и торопливо простучал ключом ту радиограмму, которую так ждал полковник Довгалев…

Передав радиограмму, Дементьев ушел на побережье и посидел там на каменных валунах, раздумывая о своих делах. С горечью отметил он, что дел-то, собственно, еще и не было. Разве только одна сегодняшняя радиограмма… А что будет завтра? Послезавтра? С этой тревожной мыслью Дементьев и вернулся в город.

В это время наши бомбардировщики уже готовились к вылету на перехват первого транспорта с вражескими войсками.

Счастливо избежав встречи с патрулями, Дементьев вышел на площадь перед отелем "Бристоль". Несмотря на поздний час, возле отеля суетились люди, подъезжали и уезжали автомашины; в кузов грузовика, въехавшего на тротуар, солдаты забрасывали офицерские чемоданы. "Только меня здесь и не хватало", – усмехнулся про себя Дементьев и быстро прошел в отель.

Удача! Дежурил тот самый портье, который принимал Дементьева. Портье его узнал и охотно согласился сохранить чемодан до завтра. Дементьев пытался всунуть ему в руки деньги, но портье категорически отказался их взять и при этом непонятно рассмеялся. Только выйдя из отеля, Дементьев понял, почему засмеялся портье: конечно же, нелепо было давать человеку деньги, которые не сегодня-завтра превратятся в ничего не стоящую бумажную макулатуру.

В эту ночь Дементьев совершенно не спал. Стараясь держаться подальше от своей квартиры, он бродил по улицам, заходил в подъезды домов, присаживался там на ступени, но, как только начинал чувствовать сонливость, немедленно вставал, выбирался на улицу и шел дальше. Утром, прежде чем направиться в отдел, он решил зайти в порт.

11

Вся площадь перед портом была забита войсками. Дементьев с огромным трудом протискивался через густую, жаркую, раздраженную толпу. Конечно, один вид этой картины не мог не радовать Дементьева. Он подумал, что при таком скоплении войск вряд ли гитлеровцы смогли сохранить строгий режим прохода на оперативный причал, и решил попробовать проникнуть туда. Но его ждало разочарование. Чем ближе он пробивался к оперативному причалу, тем явственнее чувствовал, что с каждым шагом бурливая толпа все заметнее подчинялась какому-то пока еще непонятному Дементьеву порядку. Но вскоре он понял: прославленная немецкая организованность нашла способ навести порядок и здесь. С приближением к оперативному причалу все солдаты и офицеры сами разбивались на группы по двенадцати человек. Тринадцатый – старший в группе. Группы подбирались из знающих друг друга однополчан. Если своих на группу не хватало, ее пополняли чужими, но требовалось, чтобы они тоже знали друг друга. Формирование групп производилось быстро, на ходу, и к контрольному пункту оперативного причала солдаты подходили уже организованно. С техникой проходили только обслуживающие ее солдаты и офицеры.

Первая мысль у Дементьева – примазаться к одной из групп. Нет, это было опасно. Кроме того, могла возникнуть угроза, что он не выберется потом из порта – ведь его могут погрузить на пароход или заставить ждать в строю.

Понаблюдав за проходом войск на оперативный причал, Дементьев пошел обратно. Идти против движения было очень трудно.

Наконец Дементьев вырвался из порта и направился в отдел.

Часовой у входа стоял. Он вытянулся, из-под каски на Дементьева посмотрели тревожные глаза.

В помещении было тихо. Пахло паленой бумагой. В кабинете Мельха весь пол был усыпан черными хлопьями пепла. Пустые ящики его письменного стола валялись у печки. Дементьев прошел в другие комнаты. Везде та же картина. И только в комнате технического секретаря отдела на своем обычном месте, за пишущей машинкой, сидел тощий фельдфебель Ширер. Он встретил Дементьева радостным криком:

– Здравствуйте, капитан Рюкерт!

– Здравствуйте, – сдержанно ответил Дементьев. Он решил разыграть перед фельдфебелем осведомленного во всем человека, который остался здесь не случайно. – В каком состоянии ваши дела?

– По приказу Мельха я уничтожил всю документацию. Очень хорошо, что вы пришли! Рихард Брандт приказал, если вы придете, задержать вас до его прихода.

– Я с ним уже виделся в порту, – спокойно сказал Дементьев. – Скажите-ка, чистые бланки у вас остались?

– Сто шестнадцать штук, – с чисто немецкой точностью ответил фельдфебель.

– Все, что осталось, принесите в кабинет Мельха и придите туда с машинкой. Скорее!

– Один момент!..

Дементьев сидел в кресле Мельха и диктовал Ширеру текст распоряжения:

«Пункт первый. В связи с окончанием работ отдел по организации гражданского тыла ликвидируется. Пункт второй. Фельдфебелю Ширеру сдать мне чистые бланки и пишущую машинку. Пункт третий. Фельдфебель Ширер откомандировывается в распоряжение комендатуры города…»

Дементьев приказал фельдфебелю третий пункт скопировать на отдельном бланке; эту выписку фельдфебелю нужно будет предъявить в комендатуре. Все это время одна мысль, как пульс, билась в голове Дементьева: сейчас может войти Брандт… Предохранитель на пистолете спущен. Сначала – Брандта, затем – фельдфебеля…

Закончив печатать приказ, Ширер встал и вытянулся перед Дементьевым:

– Разрешите спросить? – (Дементьев кивнул.) – Мельх ночью сказал мне, что сегодня я буду эвакуирован вместе со второй группой офицеров отдела.

Дементьев вздохнул:

– Со второй группой, Ширер, ничего не вышло. Держаться за меня я вам не советую. Я уеду отсюда последним. Если вообще уеду. Не волнуйтесь, идите в комендатуру. Вы будете эвакуированы на общих основаниях. Здесь не останется ни один солдат рейха – таков приказ фюрера.

Ширер щелкнул каблуками, повернулся и ушел. Дементьев положил в карман чистые бланки, запер пишущую машинку в футляр, взял ее и вышел на улицу. "Первый барьер взят", – думал он, еще боясь радоваться тому, что здесь все сошло так гладко.

Дементьев шел на квартиру. Опасность ждущей его там засады оставалась. Брандт – в городе. Дементьев и на этот раз шел, готовый ко всему. Но не идти он не мог. Как вчера он не мог обойтись без рации, так и сегодня для выполнения задуманного им плана действия ему был необходим надежный приют хотя бы на час. Но сначала надо зайти за чемоданом в отель.

Площадь перед отелем выглядела пустынной, ни одной машины у подъезда. Очевидно, в течение ночи все штабное офицерье перебралось в порт.

Дверь в отель была заперта. Только этого не хватало! Дементьев непрерывно нажимал кнопку звонка, стучал в дверь ногой – никто не появлялся. У Дементьева похолодело сердце. Ошибка! Совершена страшная, непростительная ошибка – он не имел правя расставаться с чемоданом! Не имел… Никто, и в первую очередь он сам, не простит этой ошибки. Если чемодана он не получит, тогда: пуля, предназначавшаяся Брандту, совершит единственно справедливое возмездие за ошибку…

В двери щелкнул ключ, и она открылась.

– О капитан! Как хорошо, что вы пришли! Я прямо ума не мог приложить, что делать с вашим чемоданом. Просил ваших коллег, чтобы они его взяли, – никто не берет. А нам приказано отель запечатать…

Дементьев слушал портье и тихо смеялся:

– Спасибо, дорогой. Большое спасибо.

Хозяйка квартиры встретила Дементьева как-то странно: не поздоровалась, смотрела на него с презрительной усмешкой. Ее дочь приоткрыла дверь из своей комнаты, но, увидев Дементьева, с треском ее захлопнула. Только войдя в свою комнату, Дементьев начал догадываться, что произошло в квартире. Стены кабинета были голыми, на полу валялись пустые рамы от картин.

– А где картины? – строго спросил Дементьев у хозяйки, стоявшей в дверях.

– Где? – Хозяйка неестественно засмеялась. – Это я у вас должна спросить.

– Ничего не понимаю… – искренне произнес Дементьев, выжидательно смотря на хозяйку.

– Ночью явился ваш сослуживец и ограбил квартиру.

– В какое время это произошло?

– Около двенадцати…

– Как он выглядел? Смею вас заверить, мадам, это тяжкое недоразумение.

– Это был офицер в кожаном пальто, высокий, с мертвыми глазами.

"Брандт", – сразу догадался Дементьев, но продолжал разыгрывать полное недоумение:

– В кожаном пальто?

– Да.

– Какое у него звание?

– У него знаков различия не было.

– У нас таких нет.

– Странно, а он вас прекрасно знает и очень огорчился, когда узнал, что вас нет. Он даже не поверил мне и глупо искал вас за шкафом и под кроватью.

– Вы, мадам, стали жертвой авантюриста, – убежденно сказал Дементьев.

– Странно, но он называл вас этим же самым словом.

– Меня не интересует, что он говорил. Но я не успокоюсь, пока не найду эту сволочь! Простите, мадам, но нет ничего мерзостнее мародеров. Что же касается того, что мародер будто бы знал меня, согласитесь, что узнать мою фамилию было не так уж трудно.

Дементьев заметил, что хозяйка начинает ему верить.

– Какая мерзость, какая мерзость! – повторял он, оглядывая голые стены. – Я сегодня же пойду в штаб и, можете мне поверить, сделаю все, чтобы вернуть вам ваши вещи. Слово офицера!

Хозяйка пожала плечами и ушла к себе.

"Главное, что окончательно установлено, – думал Дементьев, – и что таит в себе огромную опасность – Брандт остается в городе. Он был здесь в полночь и потому никак не мог успеть запаковать и погрузить на транспорт картины… Теперь об этом нужно помнить каждую минуту… Конечно, Брандту и в голову не может прийти, что я вернулся сюда, в свою квартиру. А это значит, что пока квартира – самое надежное место. Да, это так, и надо действовать…"

Дементьев запер дверь, включил рацию и передал короткую шифровку:

«Я 11–17. Порт днем и ночью забит войсками и техникой. Установить час отправления транспорта пока не могу. Наносите удары по порту».

Затем Дементьев вынул пишущую машинку и на чистом бланке напечатал себе заранее продуманное удостоверение. Впрочем, это было скорее не удостоверение, а несколько необычный приказ:

"Капитан Рюкерт П. отвечает за санитарное состояние транспортов, подающихся под погрузку. До сведения капитанов транспортов, администрации порта, командования воинских частей доводится приказ командования: в целях устранения возможности возникновения среди солдат эпидемических заболеваний и переноса их на территорию Германии необходимо беспрекословное подчинение правилам осмотра трюмов и других корабельных помещений, осуществляемого предъявителем сего капитаном Рюкертом П.

ПРИНЯТО ИЗ БЕРЛИНА ПО РАДИО ЗА ПОДПИСЬЮ ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКА ФОН РЕМЕРА – КОМАНДУЮЩЕГО ОСОБЫМ ЦЕНТРОМ ОРГАНИЗАЦИИ БЛИЖНЕГО ТЫЛА ОБОРОНЫ БЕРЛИНА. КОПИЯ ВЕРНА"

Далее следует неразборчивая подпись. Документ венчает печать. Самая настоящая печать из отдела Мельха, которую Дементьев получил из рук фельдфебеля Ширера.

Что говорить, документ получился смелый, рискованный, но Дементьев учитывал психологию военного немца, который всегда цепенеет перед начальственной бумагой из ставки. Учтена была и общая ситуация войны: паника, появление новых должностей и новых генералов. Впрочем, фон Ремер был весьма реальной фигурой, и он как раз занимался в ставке делами штабной организации.