Текст книги "Ответная операция. В погоне за Призраком"

Автор книги: Николай Томан

Соавторы: Василий Ардаматский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

4

Все в порядке. Теперь, если с явкой неблагополучно, есть где провести остаток ночи. Дементьев посмотрел на часы – скоро начнет светать. Надо торопиться.

Звонок в явочной квартире, видимо, не работал. Дементьев нажимал кнопку несколько раз; в ответ – глухая тишина спящего дома. Дементьев постучал – решительно и громко. За дверью послышались шаги и осторожный старческий голос:

– Кто там?

– Откройте! – властно приказал Дементьев.

Дверь приоткрылась, но кто там был в темноте, за дверью, Дементьев разглядеть не мог.

– Скажите, не у вас ли живет военный врач Нельке?

– Нет. У меня живет обер-лейтенант Гримм.

Дементьев замер. Начало ответного пароля было сказано правильно, а конец не сходился.

В приоткрытую дверь высунулась седая голова, и Дементьев услышал шепот: "Завтра в зале почтамта в четырнадцать часов…"

Дверь захлопнулась. Дементьев быстро пошел вниз по лестнице. Мысль его работала мгновенными толчками; точно острый лучик света, она вонзалась в тревожную темень опасности. Явка в руках гестапо. Но тогда зачем им было изменять пароль? Не лучше ли было назвать пароль правильно, чтобы он вошел в квартиру, и там схватить его? А может, они сначала хотят проследить его связи и специально для этого исказили пароль и теперь за ним будет установлено наблюдение?.. А может, явка просто в опасности и ее хозяин дает об этом знать изменением пароля? Но как расценивать назначение свидания в почтамте?.. Честное желание хозяина явки?.. Или это сделано под диктовку гестапо?: Но зачем гестапо откладывать его арест на каких-то десять часов и потом делать это в людном месте, а не сейчас, здесь, без свидетелей?.. Остается одно: эти десять часов они все-таки хотят за ним наблюдать. И вот когда пригодится отель для офицеров.

Дементьев шел по улице то быстро, то медленно, создавая этим трудности для возможного наблюдателя. Нарочно прошел через два патруля, пользуясь паролем, полученным от фельдфебеля. Пройдя патруль, затаивался в нише ворот, ждал, когда к патрулю подойдет наблюдатель. Но никто не подходил. Нет, слежки за ним явно не было, и это в известной мере поддерживало версию, что завтрашнее свидание на почтамте с гестапо не связано. Так или иначе, скорей в отель. Нужно отдохнуть. Кроме того, еще тогда, когда он принял решение зайти в штаб и получить там направление в отель для офицеров, он рассчитывал, что этот отель может ему пригодиться не только для отдыха.

У подъезда отеля "Бристоль" тесно жались автомашины. Смешно выглядела втиснувшаяся среди них фронтовая танкетка. Из нее по площади разносился богатырский храп водителя. Он спал на переднем сиденье, высунув через борт длинные ноги в стоптанных сапогах.

Через вертящиеся двери Дементьев вошел в вестибюль. За стойкой портье никого не было.

– Кто-нибудь живой тут есть?

Из-за гардины вышел молодой человек. Скользнув по Дементьеву равнодушным взглядом, он развернул громадную книгу:

– Капитан Рюперт?

– Рюкерт! – сердито поправил Дементьев.

– Простите. Триста пятая комната. Третий этаж. Лифт, извините, не работает. И, пожалуйста, потише– там уже спит майор Зандель.

Дементьев медленно поднимался по лестнице, обдумывая, чем ему может грозить присутствие в номере майора Занделя.

Майор спал, укрывшись с головой. Не зажигая света, Дементьев разделся. Китель повесил на стул так, чтобы была видна вплетенная в петлицу ленточка Железного креста. Внимательно осмотрев комнату, Дементьев лег в постель и стал думать.

Главное, что нужно было обдумать: завтрашнее свидание в зале почтамта. Все решало – кто он, этот хозяин явки. Дементьев знал только, что он латыш, что зовут его Павел Арвидович, что у него есть дочь и что он почти два года был связан с латышскими партизанами. Разве этого не достаточно, чтобы поверить в человека? В конце концов, Дементьев и принял за исходное веру в хозяина явки, и стал обдумывать все доступные ему меры предосторожности на тот случай, если он окажется обманутым. Через час Дементьев заснул. Он попросту приказал себе спать – к утру он обязан быть со свежей головой.

Сосед Дементьева проснулся в восьмом часу утра. Дементьев повернулся лицом к стене и натянул одеяло на голову. Майор Зандель прошлепал босыми ногами в ванную и долго плескался там под душем. Потом вернулся в комнату и, покрякивая, стал делать гимнастику. Одеваясь, он бормотал что?то себе под нос. И вдруг громко сказал:

– Коллега, так можно проспать всю войну!

Дементьев медленно повернулся на спину, неохотно стащил с головы одеяло и удивленно осмотрелся, как всегда осматриваются спросонья люди, проспавшие ночь в новом для них месте. Увидев майора, он улыбнулся:

– Доброе утро!

Майор засмеялся:

– Утро действительно как будто доброе! А вот ночь была свирепая. Наш отель не раз подпрыгивал. Как вы пришли, я уже не слышал.

– Я пришел под самое утро. – Дементьев сел на кровати и стал не спеша одеваться, рассчитывая, что майор уйдет.

Но майор уходить не собирался. Он сел в кресло, вытянув худые ноги в роскошных лаковых сапогах. "Штабной", – отметил про себя Дементьев. Умывшись, Дементьев надел китель и подошел к майору:

– Давайте знакомиться – капитан Рюкерт.

Майор встал:

– Майор Зандель.

Они пожали друг другу руки.

– Рюкерт, Рюкерт… – вспоминал майор, не выпуская руку Дементьева. – Откуда-то я эту фамилию знаю.

– Вы подзадориваете мое самолюбие! – рассмеялся Дементьев. – Я начинаю нахально думать о своей несуществующей славе и популярности.

Майор отпустил руку Дементьева, и его лицо вдруг приняло печальное и вместе с тем строгое выражение. Он помолчал и, посмотрев на часы, сказал:

– Идемте, капитан, завтракать.

Они спустились в ресторан и заняли столик возле огромного зеркального окна. Официант принял заказ и ушел.

– Вот вы, капитан, сказали о несуществующей славе, – Майор вздохнул и, смотря в просвет занавесок на еще безлюдную площадь, продолжал: – А ведь у всех нас была слава подлинная, большая. Была она и у вас. Я вижу у вас гордую ленточку – Железный крест получали самые храбрые…

Майор замолчал. Дементьев напряженно обдумывал, как ему вести себя с Занделем. Направление мыслей майора он предугадывал.

– Известный вам, капитан, военный гений предупреждал, что длительность войны неизбежно вступает в противоречие со всеми ее расчетами, которые на первых этапах войны предрекали успех. Сейчас мы этот фактор длительности прежде всего и ощущаем. Не так ли, капитан?

В это время Дементьев уже принял решение, как себя вести, но ему нужно было получше узнать настроение майора. На его вопрос Дементьев не ответил, и за столом наступило неловкое молчание.

– Я не люблю поспешную откровенность. Потом военный гений Бисмарка для меня – всего лишь история. Моя вера сегодня – гений фюрера: – тихо и задумчиво сказал Дементьев. Заметив, как при его последних словах в глазах майора метнулась тревога, он, чтобы немного успокоить его, добавил: – Я только что пережил трагедию восьмой дивизии.

– Ах, вы из восьмой? Как же это вы уцелели? Ведь дивизия, я слышал, уничтожена.

– Это не совсем верно, – грустно сказал Дементьев. – Нас бросили в частное контрнаступление. Операция была спланирована правильно, но русские… – Дементьев пристукнул кулаком по столу. – Наши солдаты дрались, как львы, и гибли. После блуждания по лесам и болотам я вывел несколько своих парней и, как видите, вышел сам. И прибыл сюда, чтобы рассказать командованию, что произошло с нашей дивизией. – Помолчав, Дементьев добавил: – И просить назначения. Кстати, вы не в курсе дела: реально сейчас получить назначение? Я слышал, будто таких, как я, здесь больше чем достаточно.

– Я сам из таких, – задумчиво сказал майор. – Но я назначение уже получил. Дело это нелегкое. Кроме всего прочего, здесь уже действует фактор паники, он порождает беспорядок в штабных делах. У вас какие-нибудь связи в штабе есть?

– Никаких.

– Я попробую вам помочь, – помолчав, сказал майор и, улыбаясь, добавил: – Вы не удивляйтесь, что я сразу с вами разоткровенничался. Я люблю людей с открытыми лицами и слепо им верю. Может быть, зря?

– Бывают лица, которые открыты умышленно, – усмехнулся Дементьев.

– Я знаю, знаю! – испуганно согласился майор.

– Если бы вы помогли мне устроиться, я был бы вам весьма благодарен, – сказал Дементьев. И это его "если" содержало в себе и некий особый смысл, в котором майор не мог не почувствовать чуть заметную угрозу. – Я офицер, имеющий погоны и фронтовой опыт, но, увы, не имеющий никаких связей. А болтаться в резерве без дела я не смогу, не выдержу. Уйду на фронт рядовым!

Последние слова Дементьев произнес так искренне, что майор посмотрел на него с жалостью и подумал, что перед ним сидит честный, в честности своей ожесточенный фронтовой офицер, бояться которого не следует, а помочь – нужно.

– Как с вами связаться? – спросил майор.

– Если я не устроюсь жить подешевле, чем в отеле, мы будем вместе каждую ночь, – ответил Дементьев. – Если же я перейду на частную квартиру, я через два-три дня загляну к вам вечерком. Можно?

– Конечно.

– Спасибо.

После завтрака Дементьев расплатился за двоих.

– Сегодня – я. Пока я бродил по болотам, у меня не было расходов и появились сбережения.

Майор засмеялся:

– Предпочитаю сбережения без блуждания по болотам.

Они дружески простились, и Дементьев пошел в город.

Прежде всего нужно сходить в комендатуру – получить отметку на удостоверении, о которой говорил фельдфебель. Да, порядок есть порядок. Господа немцы больше всего не терпят, когда нарушается порядок. Идти в комендатуру Дементьев не боялся. Ведь он предъявит там абсолютно подлинное удостоверение офицера восьмой дивизии. Оно было отобрано из целой груды документов убитых и взятых в плен гитлеровцев после того самого боя, о котором Дементьев только что рассказывал майору Занделю. У офицера, которому оно принадлежало, оказались еще письма и другие документы, позволявшие знать о нем то, что крайне важно было для его двойника – Дементьева. На удостоверении теперь только фотокарточка была не подлинная, но, по случайности, у гитлеровца и Дементьева оказалось и некоторое внешнее сходство. Это тоже было немаловажным обстоятельством. О своем "предшественнике" Дементьев знал многое, он даже научился писать его почерком.

Словом, Дементьев вошел в комендатуру без тени опасения. Офицер комендатуры, ставивший отметки, взял у Дементьева удостоверение, заглянул в него, сделал запись в гроссбухе, поставил штамп в виде маленького треугольника и вернул удостоверение.

– Каким отделом штаба вызваны? – спросил он, снова пододвигая к себе гроссбух.

– Я приехал за назначением!

– А-а! Тогда предъявите карточку открепления с прежней должности.

– У меня ее нет! – подавляя тревогу, раздраженно произнес Дементьев.

– Как это нет? – Глаза у офицера округлились: от столкнулся с самым недопустимым – с нарушением порядка.

– Вот так – нет, и все! Вы слышали, надеюсь, о трагедии восьмой дивизии? Или, может, вас какая-то карточка волнует больше гибели целой дивизии фюрера?

Офицера это не смутило.

– Мне известна эта трагедия, но порядок есть порядок.

– Скажите, кто должен был подписать эту карточку?

– Начальник штаба.

– Он убит.

– Тогда – его заместитель.

– Убит. Еще кто?

Офицер задумался и потом сказал:

– Хорошо. Я запишу так: карточка открепления не получена в связи с особыми причинами. И в скобках помечу – восьмая дивизия.

– Пишите, как хотите, – насмешливо обронил Дементьев. – До свидания.

Дементьев вышел на улицу. Ф-фу! Ну и бюрократы же!.. Он рассмеялся от мысли, что возмущается бюрократизмом немцев.

5

В зале почтамта было многолюдно. «Молодец, – подумал Дементьев о хозяине явки. – Знает, где устраивать встречу».

Дементьев пришел сюда за час до назначенного времени: хотел посмотреть, как Павел Арвидович будет вести себя, ожидая встречи. А главное, Дементьев все-таки опасался провокации. На улице ничего подозрительного он не заметил. Всевидящим взглядом разведчика он обшарил весь зал почтамта. Ничего похожего на то, что готовится засада, он не обнаружил и здесь. За столом, где писали телеграммы, Дементьев выбрал место, откуда ему открывался почти весь зал почтамта и выход на улицу. Купив бумагу и конверт, он, подолгу обдумывая каждую фразу, начал писать письмо в Берлин, дорогой и любимой своей жене Лизетте. Самое удивительное было то, что, если бы кто-нибудь решил выяснить, существует ли в Берлине, по адресу Александрплац, 4, квартира 15, такая Лизетта, он ее там обнаружил бы. Больше того, она сказала бы, что уже давно ждет письма от своего мужа, Пауля Рюкерта. Дементьев и весь аппарат оперативного отдела во главе с полковником Довгалевым, разрабатывая операцию, подумали о многом.

Павла Арвидовича Дементьев узнал сразу и немножко этому огорчился: уж очень было заметно, что старик явился сюда на свидание. Дементьев решил подождать. Пусть старик немного освоится и перестанет вертеть головой во все стороны.

Павел Арвидович сделал круг по залу и остановился около киоска, где все время толпились люди. "Вот это правильно!" – мысленно похвалил старика Дементьев.

Спрятав недописанное письмо в карман, Дементьев встал и подошел к киоску. Старик скользнул по нему настороженным взглядом, но, видимо, ночного гостя не узнал. Купив несколько газет и журнал "Сигнал", Дементьев пристально посмотрел на старика:

– Позвольте, вы, кажется, хозяин квартиры, где живет военный врач Нельке? Я не ошибаюсь?

– Да, это я, – дрогнувшим голосом ответил старик.

– Ну, как он там? Жив, здоров? Он сейчас дома? – Дементьев спрашивал громко, чтобы все слышали, о чем он говорит. – Вы идете домой? Идемте, я хочу повидать вашего жильца.

Не давая старику опомниться, Дементьев взял его под руку, и они вышли из почтамта.

– Налево, за углом, – кафе "Луна", – тихо сказал старик. – Заходите туда через десять минут.

– Хорошо, – так же тихо произнес Дементьев и пошел вперед.

Он проследовал мимо кафе, о котором сказал старик, дошел до перекрестка, постоял там и направился обратно.

В кафе было пусто. Дементьев снова огорчился неопытностью хозяина явки. Ну почему в пустом кафе немецкий офицер должен подсаживаться к столику, занятому старой штатской крысой? На это сразу могут обратить внимание. Но делать было нечего. Дементьев быстро подошел к столу, за которым сидел Павел Арвидович:

– Можно за ваш столик?

– Пожалуйста.

Когда Дементьев сел и взял меню, старик тихо сказал:

– Не беспокойтесь, это место надежное. Хозяин кафе – наш человек. Так вот. Моя квартира сейчас для вас не пригодна. Я вынужден был взять на постой офицера. В домах, которые поблизости от штаба, они живут почти в каждой квартире. Учтите.

– Кто ваш жилец?

– Гестапо. А кем он там, черт их знает… Весьма строгий господин. Уходит рано, приходит поздно. И больше я о нем ничего не знаю.

– Так, ясно. А что поделываете вы?

– Ничего. Связи нет уже третий месяц.

– Есть что-нибудь важное?

– Да. Они начинают эвакуировать войска морем.

– Это нам известно. Еще что?

– Усилились аресты.

– Знаем.

Павел Арвидович замолчал, рассматривая свои положенные на стол старческие, жилистые руки.

– Не огорчайтесь, Павел Арвидович. Я знаю, какую пользу вы принесли нашей армии. Спасибо вам. Мне вы не нужны. Я приду к вам только за тем, чтобы взять рацию. Она цела?

– Конечно!.. Появились бы вы месяцем раньше, – виновато заговорил старик, – как хорошо можно было все устроить! Я бы сдал вам комнату – и шито-крыто.

– Нет, все равно этого сделать было нельзя. У меня совсем другой план. Прошу вас об одном – приготовьте рацию. Я зайду к вам под предлогом поиска комнаты. До свидания, Павел Арвидович.

6

Город жил странной жизнью. С утра до вечера улицы были заполнены военными. В этой серо-зеленой толпе редко-редко мелькнет пятно штатского костюма. Военные всюду – в магазинах, кафе, ресторанах, гостиницах, в трамваях. Но что бы ни делали эти военные, в их поведении и даже в их облике чувствовалось напряжение и тревога. Ведь все эти люди в шинелях, плащах, кожаных регланах всегда помнили, что они окружены. А последнее время они уже знали, что война докатилась до стен их столицы и что отсюда у них только одна дорога жизни, дорога домой, на родину – через морские ворота города. И только воинская дисциплина, которой они подчинялись почти религиозно, удерживала их от того, чтобы не броситься в порт захватывать места на морских транспортах. Каждый вечер в ресторанах, а то и на улице среди военных вскипали истерические скандалы. То они возникали из? – а того, что кт-?то неуважительно выразился о фюрере, а то, наоборот, из-за того, что кто-то кому-то надоел ссылками и упованиями на божественный гений Гитлера… Именно на это состояние гитлеровцев при разработке операции Дементьева делалась большая ставка. Как выразился майор Зандель, паника порождает беспорядок.

На площади перед портом Дементьев подошел к группе немецких офицеров, стоявших около легковой машины. Их было пятеро.

Дементьев спросил, не знают ли офицеры, где помещается комендант порта.

– Вот.

Один из офицеров показал на одноэтажный дом. Все офицеры смотрели на Дементьева настороженно и в то же время вопросительно.

Один из них не выдержал и спросил:

– Отъезд?

– Да нет, – безразлично ответил Дементьев. – Не могу найти груз, прибывший для моего полка.

– Неужели сюда еще прибывают грузы и они кому-нибудь еще нужны? – с недоброй улыбкой, обращаясь не к Дементьеву, а куда-то в сторону, спросил высокий офицер с багровым шрамом на лице. Шрам у него подергивался: было похоже, будто офицер все время подмигивал кому-то.

– Ответить вам не могу, – сухо произнес Дементьев. – Мне приказано найти груз, и я должен выполнить приказ. Извините. – Дементьев чуть поклонился и ушел.

В коридоре комендантского дома кипела нервная толчея, в которой Дементьеву нетрудно было затеряться и, не обращая на себя внимания, пробыть там десять – пятнадцать минут. Дементьев внимательно прислушивался: все говорили об одном – об эвакуации из мешка.

Выйдя из дома коменданта порта, Дементьев увидел, что офицеры, к которым он подходил, продолжают стоять на том же месте. Поравнявшись с ними, Дементьев виновато улыбнулся тому, со шрамом, и сказал:

– Кажется, вы были правы. Надо мной и над моим грузом там довольно зло посмеялись.

– Весь вопрос сейчас в том, – снова не глядя на Дементьева и как бы продолжая разговор, который шел без него, сказал офицер со шрамом, – весь вопрос в том, когда наступит стадия "брутто – Берлин".

– Как это понимать? – Дементьев изобразил на своем лице крайнюю растерянность, если не испуг.

Полненький, розовощекий майор сухим, скрипучим голосом выкрикнул:

– Это надо понимать, что майор Рауд начинает впадать в истерию женского образца! – Он злобным взглядом вцепился в высокого со шрамом.

– В то время как майор Ауэрбах, – насмешливо отпарировал тот, – впал в детство со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Среди офицеров вспыхнула отчаянная перебранка. Они принялись поносить друг друга бранными словами.

– Извините, мне некогда, – Дементьев быстро зашагал прочь.

С другого края площади он оглянулся назад. Офицеры продолжали ругаться. "Очень хорошо, господа офицеры, очень хорошо, – произнес про себя Дементьев. – А вот когда наступит стадия "брутто – Берлин", меня интересует не меньше, чем вас".

…Дементьев приступил к поискам квартиры. На тихой узенькой улочке недалеко от порта он вошел в подъезд первого попавшегося дома, поднялся на второй этаж и остановился перед дверью в квартиру номер пять. Нажал кнопку звонка. Дверь тотчас же открылась, словно человек ждал звонка, притаившись за дверью. Перед Дементьевым стоял мужчина с холеным лицом, одетый в дорогой мохнатый халат.

– Кого вам угодно? – спросил он на плохом немецком языке.

– Не кого, а что, – усмехнулся Дементьев. – Мне нужна комната.

– Но…

– Не торопитесь говорить "но", сейчас не то время, когда офицеры рейха могут спокойно это выслушивать. – Отстранив мужчину, Дементьев прошел в дверь и закрыл ее.

– Выслушайте меня, господин оберст… – Человек в халате говорил уже просительно.

– Ну, ну… – Дементьев рассматривал роскошно обставленную прихожую.

– Моя квартира не подлежит заселению. Достаточно высокий чиновник гестапо, господин Мельх, в случае чего, разрешил мне ссылаться на него. Давайте позвоним ему по телефону.

– С этого и нужно было начинать! – Дементьев небрежно козырнул хозяину квартиры и вышел на лестницу.

"С комнатой не вышло, но зато мы знаем теперь о существовании некоего Мельха, который занимается квартирами. Может пригодиться…" С этой мыслью Дементьев шел по улице, присматривая себе другой дом.

Между тем день был уже на исходе – всего только первый день пребывания Дементьева в этом городе, а сколько событий он уже пережил, сколько раз подвергался смертельной опасности! О грозящей ему опасности Дементьев, конечно, помнил все время. Но мы знаем: совсем не чувство опасности определяло его поступки. Ведь он мог и не пойти ночью в штаб, а затем – в гостиницу. Мог переночевать где-нибудь в укромном местечке, найти которое в большом городе всегда можно. Увидя на портовой площади офицеров, он мог бы обойти их стороной, а он не только подошел к ним, но и вступил с ними в разговор. Вот и сейчас он мог бы пойти отдыхать в уже освоенную им гостиницу. А он туда не торопился, упорно хотел уже сегодня иметь свое собственное жилье.

Дементьев стоял на площадке второго этажа другого дома. Перед ним – дверь, аккуратно обитая черной клеенкой, с тщательно надраенной табличкой: "Песис А.". Кто он, этот Песис, так любовно ухаживающий за своей дверью? Коммерсант? Врач? Чиновник? Дементьев нажал кнопку, которая была в виде глаза в медной головке льва. Дверь открыла миловидная девушка. Ее голубые заплаканные глаза при виде немецкого офицера испуганно расширились, она невольно сделала шаг назад и крикнула:

– Мама!

Дементьев, не раздумывая, вошел в квартиру и закрыл дверь.

В переднюю вышла высокая седая женщина. И она, увидев немецкого офицера, застыла на месте с испуганным выражением лица.

– Прошу извинить меня, мадам, – обратился к ней Дементьев. – Меня привела к вам необходимость. Нет ли у вас для меня свободной комнаты? Недели на две. Я, конечно, заплачу. Отели забиты, а жить где-то надо… И городу приходится как-то делить с нами тяжесть положения… – Дементьев сказал все это с мягкой, подкупающей улыбкой.

– Пройдите сюда, – растерянно произнесла женщина.

Они вошли в просторный, со вкусом обставленный кабинет. По стенам были развешаны картины; их было много. Женщина пригласила Дементьева сесть в кресло, а сама села на диван. Она в упор рассматривала Дементьева и молчала.

– Это квартира латышского художника Песиса, – заговорила она наконец, – но его нет. – Женщина поднесла ко рту платок. – Он недавно умер.

Дементьев встал:

– Я прошу извинить меня, мадам. Искренне сочувствую вашему горю. – Он стоял, скорбно склонив голову, думая, что именно в этой квартире ему и надо поселиться. – Может, как никто другой, я понимаю ваше горе. У меня в Берлине погибли все мои близкие. Все… – Дементьев сделал движение, будто собирался уйти.

– Одну минуточку, господин офицер… Садитесь, пожалуйста: Я хочу объяснить вам… – Женщина подошла к столу, отыскала там какую-то бумагу и протянула ее Дементьеву. – Вот. Примерно полгода назад мой муж получил от ваших властей вот эту охранную бумагу…

Дементьев быстро пробежал документ глазами. В нем говорилось, что художник Песис А. является выдающимся живописцем и что находящаяся в его квартире коллекция картин пользуется защитой администрации. Подпись под документом – Герман Мельх. Дементьев с трудом подавил улыбку: этот Мельх попадается ему на каждом шагу, но в данном случае Мельх помог Дементьеву принять правильное решение. Он стал внимательнее всматриваться в картины.

– Какая прелесть! Огромный мастер!.. Ах, как хорошо!.. – тихо восклицал он, переводя взгляд от картины к картине. – Да, все это великая ценность. Я вот думаю: достаточно ли прочная защита – выданная вам бумажка? Объявится какой9нибудь хам – а такие и в нашей армии, увы, имеются, – плюнет на эту бумажку и вывезет все эти картины. Ведь хамы, мадам, тоже разбираются иногда в ценностях…

– Боже, что вы говорите! – в ужасе прошептала женщина.

– Похожий инцидент был в Риге. Там один профессор пятьдесят лет коллекционировал фарфор. Он собрал вещи, которым нет цены. И вот однажды к нему на квартиру совершенно случайно забрели два солдата – они делали обычный обход. Им понравились красивые вещички профессора, и неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы в квартире профессора не жил наш офицер. Он услышал шум, вышел из своей комнаты, и узнав, в чем дело, выставил солдат. А представляете, что могло бы случиться? Итальянский фарфор семнадцатого века в солдатском мешке… – Подбросив жене художника этот трагический сюжет с благополучным концом, Дементьев старательно делал вид, что рассказ не имеет никакого отношения к его визиту в эту квартиру и что он сейчас распрощается и уйдет.

Приманка сработала – вдова художника предложила Дементьеву поселиться в ее квартире. Дементьев не упирался.

– Инга! – громко позвала она.

В кабинет вошла девушка, которая открыла Дементьеву дверь.

– Познакомься…

Дементьев щелкнул каблуками и склонил голову:

– Капитан Пауль Рюкерт.

– Инга Песис, – чуть слышно промолвила девушка.

– Господин Рюкерт будет у нас жить, – сказала ей мать. – Так нужно, Инга. Не бойся, все будет хорошо!

Так Дементьев обрел собственное жилье. Вскоре он уже улегся на диване спать. Все складывалось как нельзя лучше.

"Спокойной ночи, Пауль Рюкерт!" Дементьев заснул мгновенно.