Текст книги "Два дня перед каникулами (СИ)"

Автор книги: Николай Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

  – Маш, сворачиваем, – махнул рукой Мишка.

  Барак на повороте – вот странно, а ведь он сохранился до наших времён, правда, разваливается, затянут ради приличия сеткой – видимо, не доходят руки разобрать... Сейчас будет площадочка – вот она, есть, правда, никакого памятника проектировщику ГЭС здесь сейчас нет. Дальше будет овраг, а тут должна быть какая-нибудь лестница для спуска к электростанции...

  Лестница была – ребята остановились рядом с ней, тяжело дыша. Она была непривычной, деревянной, несколькими маршами спускающейся вниз. Ограда видна, но калитка открыта.

  – Маш, стой здесь, смотри вокруг. Я спущу велосипеды... – Мишка, подумав, вытащил из-за пояса "хлопушку" и, увидев, как шарахнулась Маша, пояснил: – Это пневматика... на всякий случай.

  – Зачем, Миш? – опасливо спросила девушка.

  – Сам не знаю... У тебя не было ощущения, что за нами следят?

  Маша молча кивнула.

  – Вот и у меня тоже... Пусть будет пистолет, если что – хоть пугнуть, – и Мишка, схватив Машин велосипед, осторожно понёс его вниз.

  Маша осталась одна. Огляделась по сторонам: вот она, элекстростанция, построенная в конце 20-х по плану ГОЭЛРО. Берег над ней застроен бараками – в наше время их нет. Справа, по другую сторону оврага, где в привычное время находится промзона, тоже видны дома, вдали – железнодорожная насыпь и мост через реку, непривычный, трёхпролётный, с полукруглыми фермами. И всего один. Маша прищурилась – а автомобильного моста за ним не видно. Получается, его и правда нет...

  Поднялся запыхавшийся Мишка, взял свой велосипед:

  – Пошли... Попробуем переправиться.

  Овраг оказался не оврагом, как в наше время – по дну его шла железнодорожная колея, видно было, что она упирается в ворота комбината. Вот оно что... оказывается, раньше электростанция была связана рельсами с заводом. Ребята, ведя велосипеды, перешли по дощатому настилу по мосту над шлюзом – ворота были открыты, уровень воды низкий. Железнодорожная колея на электростанции заканчивалась поворотным кругом. Двери... заперто. Но вокруг, вдоль задней стороны электростанции, и сейчас есть проход с металлическим настилом – по нему можно выйти к плотине.

  Шли молча. Грохотали рифлёные металлические листы под ногами. Слева маслянисто блестела вода, даже при солнечном свете кажущаяся не синей, а коричневой, по ней хороводом бежали воронки воды, засасываемые в водоводы, и Маша встряхнула головой – казалось, эти водовороты притягивают взгляд, словно зовут нырнуть в эту спокойную гладь. Мишка заметил это, остановился, придерживая велосипед, крепко сжал Машину руку:

  – Плохо?

  – Ага... Наваждение какое-то, – призналась Маша.

  – Подожди, мы почти пришли, – он ободряюще пожал ей ладонь. – Сейчас перейдём по плотине...

  Мишка поймал себя на мысли, что зуда нет. А ведь тут всегда было много людей – тех, кто здесь работает. Получается, не оно... Жаль. И вибрации турбин не слышно... Всё мертво.

  Вот и конец корпуса, лесенка вверх... Уже слышен шум воды, падающей с плотины. А почему? Ведь в это время года заглушки на плотине обычно перекрыты...

  Бросив велосипед, Мишка взлетел по лесенке. У него появилось сильное желание выругаться. Рядом охнула Маша.

  Привычной надстройки-моста на плотине не было. Ровная, плавная водная гладь раскинулась от небольшой площадки над рыбоходом, на которой стояли ребята, до противоположного берега реки. Вода срывалась с многометрового обрыва плотины и пенилась внизу, белыми лохмами уходя к видневшемуся справа железнодорожному мосту. Теперь она была синей-синей.

  Вот и двухэтажный инженерский домик прямо над плотиной – потом в нём будет исторический музей. Вон и белая церковь, тоже Архангела Михаила – вздымается в небо колокольня, правда, куполов нет – видимо, церковь закрыли, как и многие перед войной. Противоположный берег выглядит непривычно – много деревьев, много домов, больших, многие двухэтажные... Село Михайловское, потом ставшее Октябрьским. Совершенно недостижимое.

  – Приехали, – обречённо прошептала Маша. Плечи её беспомощно дёрнулись, и Мишка не выдержал – подошёл, обнял:

  – Подожди, Маш... Это я дурак, привык к плотине. Значит, надстройку построили уже потом. У нас есть ещё мост, – он мотнул головой вправо.

  Железнодорожный мост, построенный еще в начале ХХ века, горделиво возвышался метрах в пятистах ниже по реке. От трёх могучих полукруглых ферм веяло уверенностью и стабильностью.

  – Хорошо, – шмыгнула носом Маша. – Только, знаешь, я теперь боюсь идти на берег. Как будто и правда там кто-то был... а тут, на воде, его нет.

  Мишка задумался. Маша выразила словами его подсознательные страхи. Что мелькнуло там, в Вершинье? Почему было странное ощущение в городе? В деревне его не было вообще, а город ведь гораздо больше, он словно лабиринт укромных уголков... Что это, игры разума или там действительно был кто-то... или что-то?

  – Мне отец рассказывал, что под плотиной есть проход, – задумчиво пробормотал он. – У его друга батя тут работал, они вместе туда ходили...

  – Миш, ты думаешь, мы его найдём? – устало поинтересовалась Маша. – ГЭС огромная, как завод. Да и двери могут быть заперты...

  – Ну да, ты права, – встряхнул головой парень. – Пойдём. Раньше доберёмся до моста – раньше перейдём на тот берег...

  Вверх по лестнице велосипеды Мишка тащил, поминутно чертыхаясь и ругая себя за незнание истории города.

  До железнодорожного моста добрались сравнительно быстро, хотя дорога стала намного хуже – тут это была уже обычная грунтовка, почти деревенская. Вся будущая промзона оказалась застроена вперемешку бараками и сараями, за которыми справа царил комбинат, на противоположном берегу, в Михайловском, возвышались деревенские дома – большие, похожие на те, что приходилось видеть в разных музеях деревянного зодчества, типа новгородских Витославлиц или подпорожских Мандрог. Мишка и не думал, что село было таким большим – вон виднеется даже колокольня ещё одной церкви, деревянной... О ней он и не слышал.

  Вот и мост – гигантская громада, пробитая тучей заклёпок, на массивных, коричневых от времени быках с ледорезами. Мишка не сразу сообразил, для чего ледорезы – ведь лёд ниже плотины никогда не намерзал. Лишь потом понял – мост ещё дореволюционный, в то время не было ни электростанции, ни плотины, и ледоход мог стать для моста реальной опасностью. Вспомнилась даже виденная в музее фотография – красноармейцы с мортирками, похожими на миномёты, расстреливают лёд по весне... Видимо, это снималось ещё до постройки ГЭС, или как раз во время строительства – чтобы лёд не сорвал строящуюся плотину.

  Железнодорожное полотно лежало на довольно высокой насыпи, и Мишке опять пришлось попыхтеть, втаскивая на неё велосипеды. Неплохая физзарядка для воскресенья... Зато вид с насыпи оказался такой, что ребята ахнули.

  Солнце закрыло набежавшим облачком, и на юг, на "город", можно было смотреть спокойно. Он весь расстилался как на ладони – насыпь оказалась одним из самых высоких мест, не считая, конечно, капитальных зданий типа ГЭС или комбината. Насколько хватало глаз – одноэтажные бараки, кое-где – двухэтажные дома, слева комбинат, справа – река... Деревьев было мало, и были отлично видны даже пятиэтажки-общежития в паре километров, мимо которых проезжали раньше.

  – Вот это да, – прошептала Маша. – Одноэтажный город... – и она что-то еле слышно пробормотал.

  – Что-что? – переспросил Мишка.

  – Через четыре года здесь будет город-сад, – повторила Маша слова Маяковского. – Не о нашем городе написано, и не через четыре года, но... Знаешь, вдруг подумалось: а они ведь, тогдашние люди, строили это руками. Своими руками. Никаких машин, один экскаватор на всю стройку, возили песок тачками, таскали кирпичи на себе, мешали бетон вручную... И жили в этих вот бараках с туалетами на улице. Даже не с туалетами – с сортирами, прости меня. И ведь построили, да так, что уже век почти работает... А часть домов до сих пор стоит.

  – А потом защитили его во время войны, – задумчиво добавил парень. – Ещё и снабжение Питера поддерживали...

  – И ток с электростанции шёл, – подхватила Маша. – И это – в этих вот условиях... – Она помолчала. – Миш... а мы в наше время смогли бы так же?

  Мишка ещё раз окинул взглядом тёмные трубы и корпуса комбината, россыпь бараков... Повернулся в другую сторону, вниз по течению реки. Вышедшее из-за облака солнце сверкнуло на маковке церкви вдали.

  – Я не знаю, Маш, – покачал головой он. – Мы слишком привыкли жить в комфорте. Для нас отключение света – уже проблема, а отключить интернет – катастрофа. Что там говорить, мы даже без мобильника шагу ступить не можем...

  – Вот и я о том же, – вздохнула Маша. – Знаешь... мне кажется, мы попали сюда не случайно. Попали в том числе и для того, чтобы понять, как оно было... тогда.

  Мишка еще раз взглянул вниз по течению – вдоль реки стояли дома, от которых в начале XXI века не осталось даже воспоминаний. А вон там, чуть дальше, вероятно, был... будет деревянный мост, основания которого при низкой воде будут видны и через восемь десятков лет. А прямо напротив его во время войны встанет зенитная батарея. А потом построят мемориал – три штыка, три года войны...

  – Знаешь, я раньше никогда не задумывался о людях, которые жили здесь... до нас. Как они жили, чем они жили, о чём думали, кого любили... А они ведь по сути выстроили и нашу жизнь. Где бы мы были, если бы не они?

  – А нас бы не было, – просто сказала Маша. – Знаешь, я много читала в интернете откровений разных... людей, насчет того, как хорошо бы лично они жили, если бы большевики не взяли власть. А потом подумала: да если бы не было того переворота, их родители никогда бы не встретились. Просто-напросто. Ничего бы для них не было... И нас бы не было, или это были бы уже совсем не мы... Они заложили основу нашей жизни.

  – А мы закладываем основу для тех, кто будет после нас... – медленно сказал Мишка. – И что мы им оставим? Гонку за шмотками, китайские планшеты, гнилые автомобили? Химкомбинат, от которого все выбросы на город ложатся? Железную дорогу, которую растащили по кускам?

  – Не наш масштаб, Миш, – вздохнула девушка. – Никто нас слушать не будет.

  – Значит, надо учиться и пробиваться туда, где будут слушать, – упрямо процедил Мишка. – А под лежачий камень вода не течёт – так вроде в пословице?

  – Так, – немного удивлённо посмотрела на него Маша. – Кажется, ты что-то для себя... решил?

  – Решил, Маш, – твёрдо сказал Мишка. – Нельзя плыть по течению. Пойдём...

  Они пошли прямо по железнодорожному пути, дребезжа велосипедами по деревянным шпалам – сбоку идти неудобно, щебёнка осыпалась. Правда, и шпалы были положены так, что нормального шага не получалось. Пересекли небольшой мостик над грунтовкой, приблизились собственно к железнодорожному мосту. Тут было чуть проще – сбоку шёл деревянный настил, не особо широкий, но друг за другом с велосипедами идти можно. Вверх уходили массивные конструкции ферм, но Мишка поймал себя на мысли, что вблизи мост выглядит далеко не так капитально, как издалека – тут он казался переплетением ажурных конструкций, угрожающе нависших над водой. Впрочем, других вариантов пересечь реку всё равно не было.

  Несмотря на тихую погоду, над рекой ощущался ветер, и ребята застегнули куртки.

  – Миш, неужели все ходили по этому мосту? – недоверчиво спросила Маша. – И его же наверняка охраняли и не пускали всех подряд, он же... военный объект, да?

  – Ну... скорее всего, – согласился Мишка. – Но смотри, единого города и не было. Вряд ли люди ходили через реку так же часто, как в наше время. А те, кто работал на комбинате, рядом с ним и жили. Машин вообще мало, им мост и не нужен.

  – Перевоз, – вдруг сказала Маша.

  – Что?

  – Ну автобусы же ходят до остановки "Перевоз", в Октябке. Наверное, там был паром или что-то такое, через реку.

  – Ой, точно же, – рассмеялся Мишка. – А может, перевозов было даже несколько. Странно, что мост всего один. Отец рассказывал, что второй уже в войну построили, деревянный. Там, где опоры из воды видно.

  Болтая, он мимоходом оглянулся... и встал как вкопанный. Волосы на голове зашевелились, рука сама собой стиснула ложе обреза.

  Метрах в пятидесяти, у края моста, который ребята только что покинули, стоял человек. Просто стоял и смотрел им вслед.

  Шедшая следом Маша, увидев Мишкино выражение лица, тоже оглянулась, ойкнула. Человек не шелохнулся.

  Выглядел он, как классический работяга: извозюканная куртка старого покроя, потёртые штаны, грубые ботинки, кепка на голове. Худощавый, лицо осунувшееся, в солнечном свете тени на нём кажутся будто вырубленными. И роста не очень высокого – кажется, Мишка и то выше со своим метр семьдесят пять. Двухдневная щетина на щеках. И взгляд – совершенно никакой, устремлённый даже не на ребят, а куда-то в пустоту.

  Мишку пробрала дрожь. Вот он, тот взгляд, что преследовал, пока они были в городе... Кто это такой? Кто-то из старинных сказаний, как Хозяин? Человек 30-х, случайно застрявший здесь вместе со слепком мира? Ещё один человек, прошедший сюда через проход? Морок, призрак, в конце концов?

  – Миш, кто это? – оторопело пробормотала Маша.

  – Я не знаю, – одними губами ответил парень. Открыл было рот, чтобы что-нибудь спросить у человека... но не произнёс ни звука. Язык словно онемел, наотрез отказываясь окликать эту странную фигуру. – Пойдём-ка отсюда, – наконец тихо выдавил он.

  – Просто так уйдём?

  – Уйдём, оглядываясь... Маш, он странный какой-то... Смотри, за нами не идёт... Ну не стрелять же в него, правда?

  – Не надо стрелять... – Маша двинулась вслед за Мишкой, постоянно озираясь. Напряжение, и без того давившее не хуже пресса, усилилось в разы, сердце бешено колотилось. Человек, всё удалявшийся, так и продолжал стоять без движения, и в какой-то момент Маша поняла, что его уже нет. Он не шевельнулся, не ушёл – просто исчез, словно его и не было. И почти в тот же момент Мишка взял её за руку, и Маша почувствовала знакомый зуд.

  – Смотри...

  Чёрное пятно прохода висело над железнодорожными путями, почти касаясь шпал нижним краем. Если прикинуть, оно находилось посередине среднего пролёта моста, то есть ровно на полпути между берегами. Края его колебались и плыли, словно раскалённый воздух.

  – Нашли, – облегчённо вздохнул Мишка, улыбаясь во весь рот. – Ну, вот и всё...

  – А как же про места тайные и уютные? – неуверенно спросила Маша.

  – Ну, не знаю... Может, Хозяин и сам не знал об этом проходе?

  – А я вот уверена, что знал, – неожиданно твёрдо сказала Маша. – Вот сам посуди: проход точно посреди реки, в центре симметричной конструкции – ну, я про мост. Это же гармония в чистом виде. Он не был бы Хозяином, если бы не знал об этом проходе.

  – Ну, скажем, Хозяином его назвали мы... – начал было Мишка, но Маша его перебила:

  – Заметь, он сам это имя себе выбрал!

  – Ну ладно, ладно! Ты к чему это?

  Маша подумала несколько секунд.

  – Миш, не нравится мне этот проход, – наконец сказала она. – Что-то тут не то. Какой-то подвох... Очень уж всё явно.

  – Конечно, подвох! – рассмеялся Мишка. – Мы окажемся в середине моста, без пропусков и документов. А мост в наше время охраняется, я точно помню, там охрана с автоматами. Неприятности нам гарантированы... но зато мы будем дома. Не самый плохой вариант, правда?

  Маша напряжённо молчала. В голове у неё крутилась какая-то деталь, на первый взгляд незначительная, виденная мельком, но ставящая всю стройную Мишкину теорию с ног на голову...

  – Ну хорошо, – Мишка отпустил Машину руку, прислонил свой велосипед к ограждению и перебрался с прохода на металлическую конструкцию, по которой шли сами рельсы. – Давай я сам схожу, туда и обратно, чтобы убедиться, что всё в порядке? Подождёшь меня буквально минуту?

  Маша почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Ирреальное чувство опасности выло, как сирена.

  Мишка истолковал Машино выражение лица по-своему и сделал уверенный шаг вперёд:

  – Я сейчас, быстро.

  И в этот момент Маша вспомнила. Вспомнила – и ужаснулась.

  Она прыгнула вперёд с места, как кошка, хотя никогда не отличалась хорошей спортивной формой. Прохода Маша не видела, но цель была одна – оттолкнуть, не дать Мишке в него войти... Громыхнул упавший велосипед.

  Оба они полетели кувырком на рельсы. Маша изо всех сил саданулась рукой, Мишка, приученный к падениям на тренировках, успел сгруппироваться. Еле удержавшись, чтобы не столкнуть с себя Машу, приподнялся на локте:

  – Вот какого фига, а?...

  – Миш... – прерывающимся голосом спросила раскрасневшаяся Маша. – Сколько у нас, там, железнодорожных мостов?

  – Два, – удивился Мишка.

  – А как они построены?

  – Один рядом, который на новых опорах. Второй – на опорах старого моста.

  – А точнее?

  И только тут до Мишки дошло. Новый мост, действительно, был поставлен на опоры старого моста, которые для этого специально расширили. Его строили не вместо старого, а РЯДОМ с ним. К началу 2000-х именно вот этого, старого моста, просто не существовало – он был разобран. Войдя в проход, ребята кувырнулись бы в реку с высоты в добрых три десятка метров. Причём без малейшей возможности вернуться сюда через этот же проход. Куда уж тут разрушенной звоннице...

  – Сссспасибо, – ошарашенно пробормотал парень, словно ощущая всем телом удар и ледяную хватку майской речной воды.

  А Маша застряла бы здесь, заботливо подсказал внутренний голос. Благодаря тому, что ты решил, что умнее и смелее всех.

  – Спасибо, – ещё раз прошептал Мишка. Тронул осторожно Машину руку. – Болит?

  Девушка неловко пожала плечами. Она и правда не понимала, больно или нет – всё затмил выброс адреналина. С Мишкиной помощью поднялась, чуть не шарахнувшись инстинктивно от зловещей дыры прохода. Далеко внизу, видная сквозь щели металлических конструкций, бежала вода.

  Она пришла в себя, лишь когда её щеки коснулись Мишкины губы, и в ухе прозвучало:

  – Ты спасла нас.

  Мишка стоял, обнимая Машу, и думал, что эта вот одноклассница, которую он почти не воспринимал всерьёз, только что спасла ему жизнь. Вот так. И чего стоит всё, что он знал и думал раньше? События этой вот пары дней полностью переворачивали и его восприятие мира, и то, что он знал или думал о людях... да вот о той же Маше.

  Маша внезапно дёрнулась, вырываясь, и Мишка инстинктивно отпустил её. Девушка была в замешательстве – этот краткий момент нежности оказался неожиданным, и она смутилась.

  – Пусти... не время сейчас, – наткнулась на Мишкин взгляд и осеклась. – Миш... пойдём вперёд. Найдём сначала выход, хорошо?

  – Как угодно, мадемуазель, – извернулся ошарашенный Мишка, обращая момент в шутку. – Прошу вас, пройдёмте... к велосипедам!

  Путь по второй половине моста прошёл спокойно, разве что Мишка поминутно оглядывался на шедшую сзади Машу. Правда, горизонт впереди потемнел, словно шла туча – в отличие от правобережья, в левобережье, похоже, будет пасмурно...

  Вот и левый берег – по левую руку дома Октябрьского, кажется, прямо под ногами, подступают к мосту почти вплотную. Непривычно – "дома" от села почти ничего не осталось, одна промзона. Справа расстилается обширный пустырь, впереди видны деревенские дома на пригорке – вероятно, Борисова Гора, превратившаяся потом в новостройку "Борисогорское Поле", вдали у реки видны деревья на месте будущего Ильинского парка... получается, его после войны высаживали не на пустом месте, тут уже что-то было.

  Справа, вдоль железнодорожного полотна, шла укатанная, хоть и не особо хорошая дорога.

  – Смотри-ка, Старая Дорога, – удивлённо сказала Маша.

  Мишка кивнул. Он как-то и не задумывался, почему идущее вдоль "железки" шоссе называют старой дорогой – а вот оно что, она ещё до войны была, оказывается. Проспекта Державина, который должен бы идти за домами Борисовой Горы, похоже, нет и в помине.

  – Ну, до свидания, рабочий посёлок, здравствуй, станция, – сказал Мишка, просто чтобы хоть что-то сказать. Взглянул на Машу: – Ну что, попробуем доехать до церкви, или сразу к вокзалу?

  – Не знаю даже, – с сомнением проговорила Маша. – Мне показалось, она тут заброшена... Ну давай скатаемся, тут же вроде недалеко. Чтобы потом не жалеть, – словно оправдываясь, добавила она.

  Спустившись с довольно крутой насыпи и несколько раз чуть не кувырнувшись, ребята сели на велосипеды и не торопясь поехали вдоль улочки, застроенной двухэтажными сельскими домами. Да, словно совсем другой город – настолько всё отличается... а ведь Мишка гулял здесь с друзьями неоднократно.

  Около незнакомой деревянной церкви остановились на несколько минут. Маша, достав свой блокнот, сделала набросок – ну хорошо, значит, входит в норму. Мишка расчехлил фотоаппарат, но нормального снимка сделать не удалось – дома мешали отойти подальше, церковь не помещалась в объектив. Обошли вокруг, прислушиваясь... Зуда не было и в помине.

  Не оказалось его и у белой каменной церкви – заколоченной. Ребята постояли немного на пригорке, глядя на электростанцию внизу, тупо таращащуюся на реку чередой полукруглых окон размером с небольшой дом. Вода лилась с плотины и казалась вязкой, как масло. Вокруг церкви обилие могил – оказывается, тут было кладбище... В привычном времени от него не осталось и воспоминания.

  Ощущение слежки исчезло, несмотря на начавшее хмуриться небо. Про странного человека на мосту уже и не вспоминали.

  – Вон ещё куда можно зайти, – указала Маша на инженерский домик, возвышающийся почти у самой реки, чуть правее плотины. – Он и в наше время стоит.

  – Музей истории города, да... – задумчиво протянул Мишка. – Ну давай попробуем.

  Двухэтажный дом, по стилистике заметно отличающийся от окружающих его изб – в нём ощущалось нечто скорее европейское, чем русское – был заперт и нем. Обошли его кругом, но прохода Мишка так и не почувствовал. Значит, не здесь... или здесь, но где-нибудь на чердаке, далеко, не ощущается. Жаль... Или вломиться?

  Вернувшись на крыльцо, он подёргал дверь. Довольно крепкая, без монтировки явно не вскрыть. Кнопка электрического звонка на двери – надо же, цивилизация... А впрочем, чему удивляться – электростанция рядом. Немного помедлив, нажал – конечно, никакого результата, электричества явно нет. Вздохнув, громко и уверенно постучал. Ребята подождали пару минут – молчание... Мишка рассматривал окно рядом с дверью: по идее, высадив всего пару небольших стёкол, можно открыть шпингалеты окна. А может...

  Озарённый внезапной догадкой, он уцепился на створку окна пальцами и дёрнул. Окно... открылось.

  Вот так. Окно попросту не заперто. Родители, помнится, рассказывали, что раньше часто не запирали ни окна, не двери – Мишка считал это байками... Впрочем, тут совсем не то время, в котором жили родители – скорее, это время прадедушек... но всё равно, открытое окно на первом этаже. Наверное, воры тут вряд ли залезали – людей вокруг живёт много, а время то ещё, в случае чего – сразу за решётку...

  Вторая рама тоже поддалась без проблем. За окном просматривался тесноватый холл – похоже, при перестройке дома в музей он почти не поменялся. Тут лестница на второй этаж... а этого и достаточно, никуда дальше коридора второго этажа лезть не надо. Если проход есть – Мишка его почувствует.

  – Давай попробуем, – криво улыбнулась в ответ на невысказанный вопрос Маша.

  Подоконник был довольно низким, влезли в окно без проблем. В холле, отделанном панелями тёмного дерева – впрочем, довольно обшарпанными, – было мрачновато, свет сквозь окна почти не проникал – теневая сторона... Справа – стойка, вроде гостиничной... Так тут что, гостиница была? Впрочем, явно не частный дом – для частного слишком шикарный, да и эту, как её... коммуналку в таком особнячке никто делать не будет. А вот гостиница, особенно ведомственная, от той же ГЭС – вполне... По скрипучей (ещё тогда скрипучей!) деревянной лестнице поднялись на второй этаж, но... безрезультатно. Чувства прохода не было и в помине.

  Зато появилось другое чувство, давящее ощущение, похожее на нехватку воздуха – ничего подобного ребята ещё не испытывали. Мишка списал было это на усталость, отсутствие сквозняков и полутьму, и спохватился, лишь когда Маша, внезапно обмякнув, сползла на пол, да так и осталась лежать.

  Парня как током ударило. В голове начало плыть, и он вдруг понял, что если не выберется из дома сейчас же, моментально – то свалится рядом с Машей. Его качнуло, он опёрся о стенку... так, спокойно. Машу оставлять здесь нельзя.

  Он подхватил одноклассницу подмышки – тело её было вялым, неподатливым, и словно стало втрое тяжелее. С огромным трудом взвалил на себя. Лестница... как бы не навернуться, она узкая, крутая... Перед глазами плыли круги, уши словно заложило. Площадка... впереди ещё десяток ступеней... Машины кроссовки безвольно стукали о балясины перил. Холл... До окна – каких-то пять шагов...

  "Спасайся", – заботливо шепнул внутренний голос. – "Потом вернёшься за ней".

  Бросить Машу? Выскочить, отдышаться? А если будет поздно? Нет уж, чёрта с два...

  Мишке казалось, что он заорал, чтобы прогнать одурь, но на самом деле это было лишь сипение. С огромным трудом перевалил Машу через подоконник, едва не споткнувшись и не сорвавшись, перелез сам, потащил девушку за собой, еле удержал, чтобы она не свалилась на крыльцо... Дурман не проходил, и парень, еле держась на ногах, привстал и захлопнул раму окна.

  И как отрезало, словно выключателем щёлкнули. В голове прояснилось моментально, свежий воздух хлынул таким потоком, что Мишке показалось, будто его вот-вот вырвет. Вскрикнув, судорожно глотнула воздух и открыла глаза Маша. Села на крыльце, озираясь, не понимая, где находится:

  – Миш... Что это было? Где мы?

  – На улице, в Октябке, – буркнул Мишка, тяжело опускаясь на ступеньку крыльца. – А что это было, я... не знаю. Что было с тобой?

  – Я даже не поняла, – удивлённо пожала плечами Маша. – Просто, раз – и я здесь. Что там случилось, в доме?

  – Ты сознание вдруг потеряла. И я чуть не потерял. Еле успел тебя вытащить...

  Машины глаза округлились:

  – Это... как? Ты меня спас?

  – Ну не всё ж тебе меня спасать, – грубовато отшутился Мишка, отвернувшись, чтобы не смотреть Маше в глаза. Но краем глаза увидел, как изменилось её выражение лица.

  А ведь я её и правда спас, подумал он. Вдруг не удалось бы вернуться за ней в дом? Его аж передёрнуо.

  – Странно, что же это было такое, – вслух подумал он.

  – Мы залезли в запертый дом, Миш, – тихо сказала Маша. – Взломали и влезли. И кто-то нас таким образом наказал...

  – Какой запертый? Мы сюда пришли через запертый дом!

  – Хозяин же сказал, что ты попросился. Так?

  Мишка замер на полуслове. А ведь действительно, в тот дом он попросился. А после этого ни в одно запертое, именно запертое здание ребята заходить и не пытались – так, ходили вокруг!

  Вот те на. Так вот как проблема воровства тут решается. Вор просто не выйдет с украденным... Ничего себе, слепок мира, резервная, мать её, копия...

  Так. А как тогда искать проход, если запертые места недоступны? Вокзал. Вокзал должен быть в любом случае общедоступным. Срочно на вокзал!

  – Маш, поехали-ка отсюда. Чем скорее доберёмся к вокзалу, тем скорее выберемся...

  На железнодорожную насыпь подниматься не стали – проехали по грунтовке под мостом и свернули налево, на Старую Дорогу. Привычного ряда рослых тополей вдоль её не было и в помине, деревья росли разрозненно. Справа плавно поднимался холм, дорога поначалу шла как бы в ложбинке, потом выскочила на ровное место, пошла вдоль деревни.

  К Борисовой Горе решили даже не сворачивать – конечно, пять-шесть домов её сохранились и спустя восемь десятков лет, но вряд ли можно определить, какие именно. Без привычных многоэтажек и огромной вышки-ретранслятора местность выглядела чужой и пустой, словно лунный пейзаж, несмотря на обилие зелени. За деревьями виднелось какое-то сравнительно крупное здание, вроде даже двухэтажное.

  По мере приближения к станции справа раскинулась густо поросшая деревьями и камышом прогалина, и ребята не сразу сообразили, что это пресловутое "болото", не осушенное и к началу XXI века... А сейчас – почти лес, надо же. Слышалось журчание речушки.

  По правую сторону дороги пошли деревенские дома, в садах густо и душно цвела сирень, оживляя день, ставший уже пасмурным – солнце закрыли набежавшие c запада тучки. А вчера вечером их не видели... или до заброшенной деревеньки они просто не дошли? Слева начались заборы чисто железнодорожного вида. Улица резко свернула вправо – так, значит, мы уже на Партизанской улице... интересно, как она тогда называлась? Появилось мощёное покрытие, улица прямо, как стрела, ушла перпендикулярно железной дороге – ребята не сразу узнали в большом здании, в которое она упиралась вдали, железнодорожный дом культуры. Надо же, тоже довоенный! Мишка был уверен, что его построили уже после войны.

  Так. Вокзал. Надо идти вдоль железной дороги... А вот и улица имени Железного Феликса – правда, тут она тоже мощёная. Удивительно, но дома по правой её стороне Мишка помнил, хоть и не застал их "вживую" – эти одноэтажные то ли бараки, то ли многоквартирки, в которых жили железнодорожники, иногда мелькали на старых фотографиях города, которые периодически выкладывали в городских группах "вконтакта". Значит, слева будет железнодорожное училище...

  А вот училища и не было. Заглянув в щели забора, ребята с удивлением обнаружили железнодорожное депо. Здание-то смутно знакомое – так вот откуда полукруглая форма училища! Вдоль "полумесяца" фасада здания шли огромные ворота, выходящие на громадный решётчатый поворотный круг. Для разворота паровозов, вспомнил Мишка – как-то, уже давненько, они с отцом ходили в железнодорожный музей в Питере.

  Да, изменился город... Вот тут, слева, потом будет хлебозавод, а сейчас стоят бараки. А вон там, справа, будет почта, сейчас же видны лишь большие, двухэтажные сараи во дворах домов, рядом сложены поленницы дров – ну да, печное же отопление... За домами, на улице Коммунаров, видно здание школы. Какая-то мысль мелькнула в голове, но сразу же ускользнула.

  Сейчас будет вокзал... В азарте Мишка даже не подумал, почему над бараками не видна хорошо знакомая колокольня...

  Не было колокольни. Как не было и огромного бело-жёлтого красавца-вокзала с высокими окнами и крыльями-арками, построенного в стиле "сталинского ампира". Вместо него чуть в стороне от привычного места стояло невзрачное бурое здание, похожее на то, что Мишка видел пару раз, проезжая на электричке мимо близлежащих станций... Рядом, там, где потом будет сквер, росли деревья вялой рощицы, впереди виднелась водокачка.