Текст книги "Два дня перед каникулами (СИ)"

Автор книги: Николай Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

  – Что это за место? – поинтересовалась с другой стороны Маша.

  – А ты как думаешь? – хитро прищурился мужичок.

  – Мы сначала подумали, что это наше прошлое, – сказала Маша. – Выглядит всё... как раньше. Но какое-то странное прошлое... Без людей.

  – И время как будто остановилось... но солнце по небу идёт, – добавил Мишка.

  – Почти угадали, – кашлянул Хозяин. Помолчал. Потом обернулся к Мишке: – Вот ты, например, с компьютера что-то важное на диски переписываешь?

  Мишка сдавленно кивнул. Он никак не предполагал, что Хозяин, представившись домовым из народных сказок, имеет представление о компьютерах.

  А тот, как ни в чём ни бывало, продолжал:

  – Вот и мир наш иногда... записывает информацию. Редко, ребятки... редко. Перед большими потрясениями. Например, перед тем, что вы называете Войной...

  – Войн же много было? – спросила Маша.

  – Но не все охватили весь мир, – парировал мужичок. – А вот та, что поглотила мир в 1939-м, как раз такой и была...

  – Может, в сорок первом? – удивился Мишка.

  – В сорок первом война накрыла ваших прадедушек, – вздохнул Хозяин. – А полмира к тому времени уж года два как воевало...

  Мишка мысленно выругал себя. Действительно, ведь вторая мировая началась в 39-м.

  – Здесь начало лета 39-го, – продолжал Хозяин. – Один день. Заканчивается и в полночь начинается снова... Никаких людей. Природа и то, что внесли в природу люди и что не двигалось в последний месяц – как эти вот дома. Птицы, звери... но без людей. Мир рушат люди. Потому их здесь и нет.

  – А... как же мы? – Маша очень надеялась, что это не звучит просительно.

  – А вы попали в разрыв, – обернулся к ней "домовой". – Вы не принадлежите этой... копии. Потому и не действует на вас время, пока вы здесь. Потому и время... отставало, пока вы на мир не настроились. Иконы в церкви видели? – поинтересовался он внезапно.

  – Которые спрятал отец Михаил? Видели, – ответил вместо Маши Мишка. Хозяин посмотрел на него уважительно:

  – Узнали-таки? Молодцы, не думал я, что кто-то разгадает ту загадку...

  – Мы и пришли сюда понять, что в той церкви произошло, – начал немного осваиваться Мишка.

  – А что произошло? – пожал плечами мужичок. – Тот, кого вы называете отцом Михаилом, просто решил помочь людям... хоть и не должен был. А теперь всё остаётся на своих местах.

  – Иконы нельзя возвращать, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказала Маша.

  – Конечно, – кивнул Хозяин. – Не поймут... Пропали они... пропали.

  – Погодите-ка, – осенило Мишку. – Так что, отец Михаил тоже был... из ваших?

  – Что значит – "из наших"? – удивился мужичок. – Мы все создания, принадлежащие нашему общему миру. Просто способности у всех разные... и возраст всем разный отмерен.

  – Значит, отец Михаил появился тут не случайно?

  – Он появился как раз вовремя, чтобы взять эту церковь в свои руки. И ведь удачно взял... и правда смог помочь людям, хоть сана и не имел. Кое-кто догадывался... но докопаться до правды так и не смог. Ну, а чем закончилось... сами видите.

  – Так он может быть жив? – Маша смотрела большими глазами.

  – Не знаю... Жив, если не казнили – лет ему отмерено много... Но уже неважно это. Потому что второй раз помогать он будет вряд ли... сами понимаете.

  – А вы нам... поможете?

  – А чем я могу вам помочь? – вроде как даже удивился Хозяин. – Зашли вы сюда сами... сами и выйдете.

  – А как мы выберемся, если проход закрылся?

  – Как закрылся – так и откроется.

  – Да, но... когда?

  – Ну... – мужичок задумался. – Может, через пару недель по вашему времени...

  – Пару недель мы тут не выдержим, – по голосу Маши было слышно, что он может сорваться. – У нас и еды совсем нет...

  – Простите, Хозяин... а нет ли других проходов, кроме этого и того, что в церкви? – набрался наглости Мишка.

  – Есть, – беспечно отозвался "домовой". – Но говорить, где они, я не имею права... А мешать вам не буду, – в упор посмотрев на Мишку, он подмигнул: – Ты же чувствуешь? Вот и ищи. А где именно искать, – он подчеркнул интонацией "где именно", – ты и так знаешь. Там, где нет людей ни тогда, ни сейчас. Там, где много людей и тогда, и сейчас...

  Он обернулся к Маше, глаза которой начали откровенно наполняться слезами:

  – А ты помоги ему. Он ради тебя из кожи вон вывернется... ну и ты не отставай. Вдвоём сделаете то, что не сможете поодиночке.

  Опять к Мишке, так и застывшему с раскрытым ртом после последних фраз:

  – Слушай. Думай. Места тайные, места уютные. И... водички возьмите. Поможет водичка-то, – и он посмотрел в сторону колодца-журавля.

  Мишка на секунду, всего на секунду посмотрел туда же ... а когда повернул голову обратно, увидел только удивлённо хлопающую глазами Машу.

  Мужичка не было.

  – Миш... что будем делать? – первой нарушила молчание Маша.

  – Искать выход, – твёрдо сказал Мишка. Он для себя уже всё решил. – Даже если не найдём еды, около недели продержимся – вода у нас есть. По паре бутербродов ещё осталось. Ножик и спички у меня тоже есть, как знал – взял... Дрова тут найдутся, я видел в сарае немного. Переночуем в этом доме, а с утра поедем в сторону города. Попутно осмотрим деревеньки, я... послушаю. Ну а если в городе совсем... глухо, вернёмся к церкви. Будем выходить через неё.

  – Погреб, – сказал вдруг Маша.

  – Что – погреб? – не понял Мишка.

  – В погребах хранили заготовки на зиму... Может, можно что-то найти? В любом доме был подпол или погреб на улице.

  Мишка сразу вспомнил "домики хоббитов" в Вершинье. М-да, а здесь их нет... Значит, они уже послевоенные. Но подполы-то в домах наверняка есть!

  Так. Эта деревня, судя по тому, как она заросла, была заброшена уже тогда... а вот Вершинье – нет. И те, что по пути к городу – тоже вряд ли. Значит, в подполах что-то может найтись. Рассчитывать на банки с соленьями вряд ли стоит, а вот картошка – почему бы и нет? В принципе, она может быть и в этом доме...

  – Маш, а это мысль! Давай сходим к колодцу, а потом поищем погреб здесь.

  Оставив велосипеды во дворе, ребята пошли к "журавлю". Солнце висело над лесом, было достаточно тепло. Повезло, что в этой... копии вечное лето, а не зима. Хотя лучше бы осень – тогда на грядках было бы полно овощей. Зато сейчас тепло!

  Мишка набрал полные пригоршни ледяной воды из ведра и, секунду подумав, выпил. Аж передёрнуло, до чего холодная – даже голова чуток закружилась. Но... однозначно полегчало, непонятно почему – то ли подсознательно хотелось пить, то ли Хозяин не зря упомянул воду и посмотрел на колодец. Кто его знает...

  Маша тоже напилась из ведра, и лицо её посветлело. Ну и отлично... Теперь набрать с собой, в пластиковые бутылки...

  Подпол в доме нашли почти сразу – странно, что Данька его не упомянул, хотя, возможно, он просто не нашёл в нём ничего ценного. А тут обнаружилось несколько десятков картофелин, хоть и явно старых некоторые проросшие – но это было однозначно лучше, чем ничего.

  Печку решили не разводить – кто знает, что тут с дымоходом... Мишка помнил, что при неправильно открытых заслонках можно угореть, но где они, эти самые заслонки – понятия не имел. Так что "кухню" решили устроить во дворе, а для ночёвки натаскать в дом старого сена из сарая – и мягче, и теплее. А одеяло есть... пусть и одно на двоих.

  Щепа занялась почти мгновенно, сухие дрова тоже разгорелись быстро, и не прошло и нескольких минут, как костёр весело затрещал, выбрасывая в ещё светлое небо искры.

  – Родители с ума сойдут, – задумчиво сказала Маша, глядя в огонь. – На следующую-то ночь точно, если не вернёмся...

  – Вернёмся, – уверенно сказал Мишка, шевеля палкой дрова. – Все шансы есть.

  Сам он так ничуть не считал, но не говорить же это Маше? В одном домовой был прав – Машу надо отсюда вытащить любой ценой. Все эти проходы – его, Мишки, "свойство". И не расскажи он Маше о "книжке" тогда, после урока – её бы здесь не было... Так что придётся расхлёбывать.

  Впрочем, чего бояться? Самого опасного врага – людей – здесь нет. Дикие животные если и есть, то за городом, да и заходить в населённые пункты они вряд ли будут. Это же не дикий мир, где звери осмелели – это лишь один день из обычной жизни, просто без людей... А значит, можно пользоваться абсолютно всем!

  Погоди-ка, дорогой, одёрнул он себя. Это сейчас мы в брошенном доме. То, что здесь – условно-ничейное. А вот если мы вломимся в жилой дом – точнее, в дом, который был жилым в нашем мире – это уже воровство.

  За него никто не осудит, никто даже не пожурит – просто некому журить.

  Но сам ты всю жизнь будешь помнить, что ты вор, который тащит то, что плохо лежит.

  Ещё не легче... Быть вором Мишке совершенно не хотелось.

  А впрочем... Ведь проблемы пока что нет. Может, ничего брать и не придётся. Надо подумать над тем, что сказал Хозяин...

  – Маш... Как ты думаешь, что означает то, что сказал... он?

  Маша пожала плечами:

  – Странно он сказал, как будто загадкой... Как там? "Там, где нет людей ни тогда, ни сейчас. Там, где много людей и тогда, и сейчас". Что это может значить... Кто знает.

  – Нет людей ни тогда, ни сейчас... – пробормотал Мишка. – Ну вот в этом доме людей не было в 39-м и нет в наше время. Это понятно. В церкви на колокольне тоже никто не живёт, и вообще мне кажется, что она как-то... особняком. Как он там говорил? "Места тайные, места уютные"? Ну вот чердак подходит. И колокольня тоже. Значит, искать надо... на чердаках?

  – Или в подвалах, – вслух рассуждала Маша. – И искать дома, где раньше никто не жил и никто не живёт в наше время? Таких почти нет. Сейчас пол-города снесено, старых домов почти не осталось. А до глухих деревень мы просто не доберёмся – мы даже здешних дорог не знаем.

  – И карты у нас нет, – кивнул Мишка. – Значит, остаётся искать в городе – он, по крайней мере, компактный.

  – Ага, компактный, – улыбнулась Маша. – Десять километров из конца в конец и на двух берегах реки. Мы с девчонками как-то гуляли, я потом в интернете по картам расстояние посмотрела...

  – В 39-м он был меньше, – задумчиво сказал Мишка. – Был заводской район на правом берегу и железнодорожный – на левом... А остальное – это были просто деревни. Даже не помню, был ли мост. Железнодорожный если только.

  Маша посмотрела на него удивлённо:

  – Ой, а я об этом как-то и не думала... А по железнодорожному речку можно перейти?

  – Наверное, можно... Тем более – поезда не ходят. Сами железнодорожники же как-то выходят на мост. И ещё плотина есть – наверное, можно по ней перейти. Это сейчас везде заборы, а тогда их могло и не быть... – он осекся. – Ну, в смысле, нам сейчас заборы вряд ли помешают. Так... а где искать в городе?

  – Где может быть много людей и тогда, и сейчас? – вслух подумала Маша.

  – Вокзал, – вдруг сказал Мишка. – Точно, вокзал. И у него есть колокольня. И ещё можно проверить церковь у плотины. Точно, по плотине и перейдём. – Он еле удержался, чтобы не рассмеяться, лицо разгладилось. – Всё, Маш, живём! Считай, что мы уже дома.

  Девушка вздохнула с видимым облегчением. Показалось Мишке, или она посмотрела на него с благодарностью и даже с каким-то уважением?

  Вот так. Какие-то разрозненные куски истории города задержались в памяти – это спасибо отцу, он интересовался, иногда рассказывал, только вот Мишка не особо слушал... Его бы сюда – моментально бы вывел. И уши бы заодно надрал. Не столько за портал, сколько за неосторожность и отсутствие знаний о тех местах, где живёшь.

  Зато мы узнали, куда пропали ценности из церкви. Вот-вот. Один-один, улыбнулся своим мыслям Мишка.

  – Ты чего такой довольный? – удивилась Маша.

  – Выход же почти нашли, – не стал раскрывать истинную причину Мишка. – Угли прогорели, золы много. Давай попробуем картошку испечь.

  С картошкой возились долго, первые несколько недоделали, следующие сожгли, но в результате все же съели по несколько штук обжигающей, рассыпчатой мякоти – жаль, что без соли. Испачкались в золе, став похожими на спецназовцев в боевом гриме, и долго отмывались водой из бутылки, чтобы по темноте не ходить к колодцу.

  Потом просто сидели у костра, глядя на огонь.

  Мишка краешком глаза следил за Машей и опять ловил себя на мысли – а она ведь действительно красивая. Вот особенно сейчас, когда сидит напротив, накинув куртку, и огонь отражается в стёклах её очков... Почему он никогда не обращал на неё внимания? Они ведь и правда знакомы давным-давно. А ещё она умная. И рассудительная, в отличие от него самого.

  А Маша думала о том, что вот оно, приключение, о котором она мечтала всю жизнь. Но всё оказалось буднично и немного страшновато. Хотя, если бы сейчас ей предложили выбор – поехать тогда с Мишкой к старому дому или нет, она бы всё равно согласилась.

  Да и Мишка её удивил. Она всегда привыкла считать его безбашенным и ни за что не отвечающим разгильдяем, общающимся только с такими же, как он, вроде Даньки. Оказалось, нет – он не только не бросает её, но и умеет рассуждать, может собрать и проанализировать информацию, знает историю родного края... Не так он прост, как кажется. Не зря он подсознательно нравился ей чуть не с детского садика...

  Темнело – до разгара белых ночей ещё почти месяц. Лес понемногу оживал ночными звуками – где-то куковала кукушка, ухнула сова... Далеко-далеко раздался протяжный вой, и Маша поёжилась.

  Мишка, словно угадав её мысли, встал и наклонил бутылку над прогорающим костром:

  – Пойдём-ка в дом...

  – Миш, это... волки? – осторожно спросила Маша.

  – Я не знаю, – Мишка оглянулся на дом – сейчас он показался ему надёжной крепостью. – Но я от отца слышал – у его коллеги по работе дом в деревне, так у них там волки зимой даже собак со двора утаскивали...

  – Ой, – Маша вскочила. – Это что, здесь?

  – Нет, на другом берегу... Деревня так и называется – Волково. Но всё равно, лучше быть осторожнее, и дверь изнутри запереть – мало ли что...

  Действовали быстро. Залили костёр, на всякий случай завели велосипеды внутрь дома, подсвечивая мобильником, заперли изнутри входную дверь на грубый железный крюк. Потом занялись сеном – за полчаса перетаскали в комнату приличную охапку, теперь можно без опаски ложиться на пол. Сено было старым, но всё равно комнату наполнил приятный запах сухой травы. Мишка расстелил поверх шерстяное одеяло, бросил свою джинсовую куртку:

  – Ну, вот и постель... Ложись, а я с краешку пристроюсь.

  Будильник Мишка поставил на 7 утра, но проснулся в половине шестого – от холода. Было уже достаточно светло, в окна заглядывало солнце, но утренняя прохлада ощущалась хорошо – тем более, избу давно не протапливали. Маша спала, укрывшись осенней курткой чуть не с головой, и Мишка, подумав, накинул на неё свою половину одеяла. Встал, потянулся, отряхнул помятую одежду от сена – спали хоть и на одеяле, но сухие травинки оказались вездесущими. Поднял с пола "хлопушку", сунул её сзади за пояс.

  Сквозь дыру в потолке был виден чердак – проход, увы, так и не открылся.

  Оглянулся на спящую Машу, взял пустые пластиковые бутылки и, откинув крюк, вышел на улицу.

  Было достаточно свежо, трава блестела от росы. Вот потому и холодно... Стараясь не вымочить кроссовки, Мишка по более-менее утоптанным местам пошёл к колодцу. Зачерпнул полное ведро воды, наполнил бутыли, умылся... Удивился, насколько легко идёт коромысло колодца, словно ведро совсем невесомое, потом обратил внимание на массивное бревно-противовес – как-то никогда не задумывался о принципе действия колодца-журавля.

  После умывания стало легче – вода смыла и остатки сна, и вчерашние тревоги. Ох, не зря Хозяин отдельно упомянул колодец – наверное, здешняя вода и правда очень хороша...

  Вернулся в дом, поставил бутыли на пол. Маша всё ещё посапывала. Что-то ещё крутилось в голове... а, вот что!

  За печкой Мишка шарил минут пятнадцать, хотел уже плюнуть, но всё же наконец нашёл свёрток в щели у самого пола. Обрез был завёрнут в промасленную бумагу, а поверх неё – в холстину. Вместе с ним было шесть обойм с патронами, но какими-то странными, не острыми, а тупорылыми – причём Мишка поймал себя на мысли, что у Даньки он патронов не видел. Но Данька говорил о пяти обоймах, а тут их шесть. И получается, что обрез лежит тут с довоенных времён? По правде говоря, Мишка не особо надеялся на находку – думал, что оружие появилось в доме как раз после войны. Но обрез – вот он, причём тот самый, с клеймом "1914" на казённике. Правда, выглядит поновее, чем... тогда. Получается, он времён этих, как их... коллективизации и раскулачивания? А вот каски и противогаза на чердаке явно нет – это уже наследие Великой Отечественной, видимо, натасканное послевоенными обитателями дома. Скорее всего, и про обрез они знали, просто приберегли его... а может, и использовали – патронов-то меньше стало.

  Прислонившись к подоконнику, Мишка открыл затвор, нажав спусковой крючок, вытащил его вообще. Посмотрел сквозь ствол на свет – чистый, нарезы видны... Оторвав край холста, протёр железяки от излишка масла – слышал от кого-то, что это тоже следует сделать. Шомпола нет, жалко – можно было бы и ствол почистить. Конечно, вряд ли всё это понадобится, но... Мишка почему-то не верил, что в этом мире нет опасностей. Пусть лучше эта железяка будет при себе – её можно через плечо таскать, даже вон верёвка есть... Кстати, у того обреза, что нашёл Данька, верёвки не было.

  Ну ладно. Надо будить Машу и собираться. Вроде тут и всё недалеко, но... кто знает, проезжи ли вообще здешние дороги для велосипедов?

  Маша проснулась на удивление легко, хоть и поворчала спросонья "Ну маааам, сегодня же воскресенье...". Потом подскочила как ужаленная, потирая щёку, на которой отпечатались складки её рукава. Впрочем, после умывания колодезной водой она быстро пришла в норму, а солнечное, свежее утро подняло ребятам настроение.

  Вывели велосипеды, осмотрели их – вроде всё в порядке. Съели по паре вчерашних печёных картофелин, предусмотрительно оставленных на утро – конечно, холодными уже не то... Ещё несколько штук взяли с собой, завернув в пакеты, оставшиеся от бутербродов. Не ахти какая еда, но хоть что-то.

  Бросили прощальный взгляд на дом. Хозяин, в человеческом или кошачьем облике, так и не появлялся. Остановились у колодца, ещё раз хорошенько умылись, заодно отмывшись от золы, наполнили бутыли под пробку.

  – Ну что, Хозяин, спасибо за гостеприимство, – не выдержал Мишка.

  – Кто знает, может, ещё встретимся, – эхом повторила Маша. – Спасибо...

  И они выехали на дорогу.

  – Миш, так это что, настоящая винтовка? – спросила Маша, крутя педали. Дорога была в разы хуже той, по которой приехали "в своё время", но для велосипеда оказалась более-менее проходимой – даже получалось ехать бок о бок.

  – Почти. Укороченная, обрез, – Мишка поёрзал на сиденье, отчего обрез, подпрыгнув, поддал ему по боку. – Но стрелять должна.

  – А зачем нам стрелять? Тут ведь даже нет никого...

  – Я не знаю, Маш, – честно сказал Мишка. – Просто я знал, что он тут есть – Данька его нашёл... ты только не говори никому, – спохватился он. – Вот и решил – возьмём... на всякий случай. Вдруг волк?

  – Ну да, слышала вчера, – поёжилась Маша, словно от холода. – Ну, может, ты и прав... А он и правда стреляет?

  – Не знаю, – пожал плечами Мишка, притормаживая. – Проверим?

  – Я боюсь, – призналась Маша.

  – Маш, ну чего нам ещё бояться после всего, что было? – как можно беззаботнее рассмеялся Мишка, останавливаясь. – Давай попробуем.

  Вытащив из кармана скобу с зажатой в ней пятёркой патронов, он повертел её в руках. Открыл затвор. Вроде как нужно куда-то её вставить, и патроны сами защёлкнутся в магазин... Не, ну его нафиг – лучше по одному. Ага, а у них же поясок – значит, надо как-то запихнуть, чтобы верхний не зацепился за нижний... Тоже наука. Вроде вот так...

  Один за другим пять жёлтых патронов легли в магазин. Скобу-обойму Мишка хотел было выкинуть, но, подумав, сунул в карман. Взялся за рукоятку затвора, повёл её вперёд – первый патрон выскользнул из магазина и послушно ушёл в казённик. Не зацепился – значит, правильно зарядил, похвалил себя Мишка. Опустил рукоять, закрыв затвор.

  – Пробуем?

  Ложе было толстовато, лежало в руке неудобно – это не пистолетная рукоять. Приклада нет, в плечо не упереть... Мишка взял обрез за цевьё левой рукой. Интересно, отдача сильная? Патрон мощный, а ствол короткий... Направив его вдоль дороги, в землю метрах в двадцати, потянул курок, еле удержавшись, чтобы не зажмуриться...

  Грохнуло, взвизгнула Маша, зажав уши. Звук выстрела оказался не очень-то и громким, но вот отдача ударила ощутимо. Взлетела ковырнутая пулей земля, из опиленного дула взвился сизый дымок.

  – Стреляет, – отрешённо пробормотал Мишка – он впервые сделал выстрел из боевого оружия. Потянул рукоятку – затвор послушно отошёл, жёлтая дымящаяся гильза со щелчком улетела в траву. Начал закрывать – в ствол пополз второй патрон. Эээ, нет, не хватало везти его заряженным... Мишка прижал патрон пальцем, и затвор, скользнув поверх него, закрылся вхолостую. Парень спустил курок – тот сухо щёлкнул.

  – Стреляет, – повторил он. – Больше не буду, Маш, – сказал он, увидев большие испуганные глаза девушки. Поехали...

  В первую из деревень по дороге въехали через несколько минут.

  Дорога почти не изменилась – на машине по такой ехать не особо и приятно, особенно после дождя. А вот деревня выглядела гораздо лучше, чем "в наше время" – покосившихся домов почти нет, аккуратные крыши, сравнительно ровные заборы... И ни души, как и в Вершинье. Ставни на окнах открыты, дворы пусты. Некоторые дома, видимо, ещё царских времён – полуарки с резными украшениями на вторых этажах придают большим домам вид дворцов, почему-то заброшенных.

  На деревню потратили около часа. Спешившись, Мишка осторожно прошёл вдоль домов, прислушиваясь к ощущениям, но того самого зуда не было – как отрезало. Значит, деревенька жила...

  – Миш, а почему тут нет никакой утвари? – тихо спросила Маша. – Смотри, дома, сараи, заборы, вон телегу я видела... А ничего помельче нет совсем.

  – Я тоже думал, – так же тихо ответил Мишка. – Потом только дошло... Хозяин сказал, что сюда попало только то, что не двигалось месяц. Получается – то, что... стабильно, что ли? Значит, Маш, ни посуды, ни еды, ни вещей, которые тогдашние люди носили более-менее часто, мы тут не найдём... Только то, что пролежало долго. Как та прошлогодняя картошка в погребе...

  – Ой, – огорчилась девушка. – Выходит, вот оно что...

  – Ну да, – кивнул Мишка. – Знаешь, я уже подумал – найти бы машину. Но машин тоже не будет – разве что если простоявшая месяц... А машин тогда было мало, если стоит долго – значит наверняка ломаная...

  М-да, и воровать ничего не придётся, рассеянно подумал он. Тут просто нет ничего такого, что можно было бы утащить... Ну и местечко. Надо выбираться поскорее...

  Снова дорога. В лесу щебетали птицы. В одном месте на дорогу выскочил крупный заяц и, увидев людей, опрометью бросился обратно в лес.

  Ещё одна деревенька, ещё час... Глухо. Дорога ушла влево, к реке – та уже была видна сквозь деревья – и стала намного лучше. Почти автомагистраль по меркам того времени... Ещё одно село с церковью с заколоченными окнами – тут и проверять бессмысленно, в наше время церкви нет вообще, а село превратилось в наполовину дачный посёлок. Дорога выскочила на мостик через небольшую речушку с каким-то смешным названием, которое Мишка благополучно забыл – на неё в наше время многие из ребят ездили купаться, как раз вот на эту излучину перед впадением её в большую реку. А место-то совсем не изменилось, та же низинка, разве что дома совсем другие – этих, старых, почти не осталось. Не удержавшись, Мишка остановился и щёлкнул фотоаппаратом.

  Опять дорога. Тянутся поля, заросшие одуванчиками – покосы ещё не начались, а пахать и сеять будут ещё позже... а тут – вообще не будет. Тут так всё и замерло с этими вечными одуванчиками уж лет на восемьдесят... Идеальное место, если подумать: живи – не хочу. Тепло, светло, постоянно солнечный день – благо один и тот же. Практически курорт, и никто не мешает. Если, конечно, о еде позаботиться заранее...

  – Ой, смотри!

  Мишка взглянул туда, куда указывала Маша. А вот и хороший знак – уже видны трубы химкомбината, пусть и не дымящие. Правда, их гораздо больше, все высокие, решётчатые – вроде в то время этот комбинат делал не удобрения, а алюминий, и был совсем новеньким – лет пять-семь.

  – Получается, мы попадём в город как раз в то время, когда он начал строиться, – ответил Мишка своим мыслям, а потому немного невпопад. Впрочем, Маша его поняла по-своему:

  – Увидим историю родного края, да?

  Мишка подумал.

  – Знаешь, никогда историю не любил. Любую. Даты, что когда произошло, кто был царём... Ну неинтересно мне это. Отец вот любит, а я – ни в какую. Итоговую оценку и ту еле вытянул на четвёрку...

  – Ты ж столько рассказывал про город, – удивилась Маша.

  – Так то по верхам нахватанное, – сокрушённо махнул рукой Мишка. – Вон, в Контакте в "Подслушано" пишут периодически, иногда фотки бывают... Думаешь, я что-то сверх этого читал? Я вообще читать не люблю...

  – Вот и повод полюбить, – задумчиво пробормотала Маша. – Я вот и того не знаю, что ты знаешь... История – не мой конёк. И точные науки – не мой... Только если литература.

  – Ну... будем осваивать? – ободряюще посмотрел на неё Мишка. – Поехали!

  На дороге чего-то явно не хватало. Мишка не сразу сообразил – не было переезда на обходной железнодорожной ветке, да и железной дороги и железнодорожного моста не было – значит, их построили гораздо позже, сейчас берега густо поросли лесом. Ещё один мост через речушку – а ведь это Валимский ручей, граница города... Мишка затормозил.

  – Ты чего? – удивилась Маша.

  – Валимский рубеж, – пробормотал Мишка, оглядываясь – он привык к ровным лесопосадкам в этом районе, уже послевоенным. Сейчас тут смешались редкие деревья и кустарник. – Обелиск...

  – Ой... Это откуда на 9 мая идёт "Бессмертный полк"?

  – Ага... Где наши остановили немцев... через два года, – на ходу поправился он. – Тут нет других речушек, мы с ребятами много болтались в этом районе. Здесь же пляж недалеко... будет.

  Поросший кустарником склон ручья, дальше видны деревенские дома – в привычное время это уже окраина города, тут, чуть левее, будет коттеджный посёлок... За мостиком дорога уходила к реке, над избами был виден шатровый купол деревянной церкви – тоже незнакомой. Вероятно, вместо её и строят ту новую церковь на выезде из города, догадался Мишка. Вроде Петра и Павла. Значит, и это село – Петропавловское, эту систему названий Мишка знал...

  Теперь ехали не торопясь. Впрочем, место под определение Хозяина не попадало совершенно – некоторые дома явно простоят ещё лет восемьдесят, но и тут не было ощущения, что они необитаемы. Обычное запустение, то самое, что улавливалось в деревнях по дороге.

  После села грунтовка потянулась вдоль реки – слева поросший кустарником пустырь меж дорогой и рекой, справа – деревянные бараки... Мишка не сразу сообразил, что едут они по Речному проспекту вдоль будущего Прибрежного парка – впрочем, сам парк появился лишь после войны, а пока тут лишь унылый пустырь. Бараки тоже снесут – потом здесь отстроят девятиэтажки.

  Поднявшееся яркое солнце лишь усиливало ощущение нереальности. Город без домов, город без людей... Мир-меж-мирами, где время остановилось.

  Показалось, что ехали очень долго. Потом уж Мишка сообразил – просто нет привычных ориентиров, взгляду не за что зацепиться. Узнал он лишь большой кирпичный дом, на вид новёхонький, да и то не сразу – во-первых, привык видеть его старым, почти коричневым от времени, во-вторых – перпендикулярный реке бульвар, вдоль которого стоял дом, отсутствовал, вместо него была грязноватая улица. Площадь Ленина, которая должна быть за ним, тоже не просматривалась, одни лишь бараки – значит, тут тоже будут строить лишь после войны...

  Мишка остановился, машинально щёлкнул фотоаппаратом. Ирреальность нахлынула с новой силой. Вот они, знакомые дома – и этот, и следующий за ним, что вдоль проспекта... но они совершенно другие, словно фотография, вклеенная на грубо нарисованный карандашный набросок. Дома безразлично смотрели на мир блестящими вдоль южной стороны стёклами окон, будущий проспект уходил вдаль, к какому-то каменному сооружению, за ним виднелись пока ещё далёкие постройки гидроэлектростанции – вожделенной цели.

  Парень шумно выдохнул. Оглянулся на Машу – той тоже явно было не по себе. В памяти всплыли стройки из какой-то старой песни:

  Мёртвый взгляд погасших окон

  Не мешает чувству ритма -

  На кресте дорог распятый,

  Я шепчу свою молитву...

  – Тут бассейн был... Будет, – прошептала Маша. – В который мы в начальной школе вместе ходили...

  Мишка кивнул. Голоса в призрачно-мёртвом городе отдавались гулковато и странно, словно чужие – лишний раз говорить не хотелось. У него опять появилось странное ощущение – словно кто-то следит за ними. Что-то мелькнуло в районе будущей площади Ленина, или показалось?

  Не сговариваясь, ребята поднажали на педали и понеслись, насколько возможно, по сравнительно укатанному проспекту. Справа мелькнули дома – квартал застроен. Получается, эти старые дома – ещё довоенные... Мишка слышал, что часть их перестроили из общежитий, в квартирах даже нет ванных комнат, несмотря на то, что дома – капитальные.

  Кубическое здание очень "заводской" внешности слева показалось знакомым – ну конечно, сейчас оно стоит на территории Водоканала, огороженное забором и перестроенное, но узнать можно. А вон и год выбит на фронтоне, Мишка на него и внимания никогда не обращал – 1927-й... Значит, одно из самых старых зданий города. Теперь впереди будет стадион – бетонный забор его в наше время разрисован копиями фотографий времён войны, кто-то из городских художников постарался к очередному 9 мая лет десять назад, и с тех пор рисунки постоянно обновляются...

  Никакого забора. Стадиона, конечно же, ещё нет – только бараки. Справа виднеется водокачка, в привычном времени превращённая в музей, деревянное здание с каланчой на месте привычного пожарного депо, тоже будущего музея, и мёртвая громада комбината, решётчатые трубы вскинулись в небо, словно сухие пальцы-щупальца зародышей Чужих. Опять накатила безотчётная жуть.

  Вот оно, здание гидроэлектростанции – громада слева. В привычном ракурсе, с другого берега реки, размер не ощущается, а тут, вблизи, понимаешь, что даже две кажущиеся небольшими надстройки на крыше – размером со среднюю хрущёвку...