Текст книги "Два дня перед каникулами (СИ)"

Автор книги: Николай Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

  Немцев священник встретил настороженно, но те поступили практично: работает церковь – пусть работает, у людей будет меньше поводов для недовольства. Их гораздо больше интересовала ремонтная база и находящийся к северу город с крупным железнодорожным и промышленным узлом.

  А между тем ходили по деревне странные слухи. О том, что отец Михаил не так прост, как кажется. Баба Зина не знала подробностей, но...

  К примеру, фашисты не смогли получить от крестьян зерно. Оно словно испарилось. Куда? Никто не знает, но упоминалось имя отца Михаила – дескать, он помог спрятать. И такие вот вроде и мелочи, но складывающиеся в странную картину... Иногда отец Михаил пропадал на несколько дней, потом так же внезапно появлялся. Говорили, что он укрывал где-то людей, которых искали фашисты...

  Поздней осенью немцы усилили натиск на город. И... крепко получили по зубам – был даже случай, когда вернулось на базу лишь шесть танков из большой колонны. А потом началось наступление наших.

  Немцы засуетились. Видимо, со зла досталось и отцу Михаилу – церковь разорили. Но вот церковных ценностей немцы вывезти так и не смогли – ни окладов тонкой работы, ни старинных икон в церкви не нашлось...

  Ребята были ошарашены. Рассказ бабы Зины совершенно не сходился с выясненным в интернете. Немцам ведь удалось разграбить церковь! А может... как раз не удалось? И не было никакого пропавшего обоза?

  Мишка начал было говорить на эту тему, но баба Зина отмахнулась. Не нашли немцы ничего ценного в церкви – и точка.

  Потом пришли наши.

  Отца Михаила забрали военные в фуражках с синим верхом – в селе перешёптывались, что это пресловутое НКВД. Людям объявили, что он сотрудничал с немцами и передал им церковные ценности – культурные и исторические.

  Больше отца Михаила никто не видел. Церковь закрыли, ещё пару лет она простояла заколоченной, а потом в ней устроили склад. После войны здание использовали и как мастерские, и как временное жильё... но церковью оно больше так и не стало. Окончательно его забросили в начале 70-х, и оно тихо ветшало. В 90-х какой-то скороспелый городской бизнесмен пытался его для чего-то перестроить, но крыша обвалилась окончательно, и он плюнул на дорогостоящий ремонт.

  – Бабушка, а ничего... странного с церковью не происходило? – осторожно поинтересовалась Маша.

  – Нееет, нет, – махнула рукой старушка. – Да и не до того было – странное искать... Работать надо было.

  – Может, вам помочь чем? – спросил Мишка. – Вы нам так много рассказали... Может, воды вам натаскать или ещё чего?

  – Так вы со мной поговорили – что ещё надо? – удивилась старушка. – Всё у меня есть... ничего не нужно. Только вот с людьми поговорить...

  Глядя, как баба Зина удаляется по улице, Мишка думал, что это, наверное, страшновато – жить, не имея возможности поговорить с кем-то... Вроде и деревня... и почти как остров, не связанный с остальным, городским миром...

  – Что думаешь? – оторвала его от размышлений Маша.

  – О чём? – не сразу вернулся в реальность парень.

  Девушка вздохнула с интонацией "ну вот, приехали..."

  – Как о чём? Ты что, не понял? Отец Михаил имел доступ к проходу! В церкви реально был проход – а может, и до сих пор есть!!!

  – Почему ты так уверена? – не мог понять Мишка.

  – Ну сам смотри! Спрятал зерно непонятно куда – раз. Укрывал людей – два. Сам куда-то пропадал – три. В конце концов, спрятал церковные ценности – четыре. И люди какие-то из города им интересовались до войны. Может, из Академии Наук, или как она тогда называлась, я не знаю...

  – Погоди, Маш... Почему тогда он не вернул ценности?

  – Миш, ну не тупи... Его же арестовали.

  – Так... – Мишка задумался. – А почему тогда он не использовал свой главный аргумент – не сказал чекистам, что знает о проходе в другой мир?

  – Ну, тут два варианта... – Маша помолчала. – Сказал, и больше его не выпустили – совершенно секретно и всё такое... Или, наоборот, НЕ сказал – сберёг тайну до конца... Скорее всего, именно это – ценности-то так и не нашли. Ну и сам подумай – стояла бы церковь без охраны, если бы кто-то из чекистов узнал о проходе? Да тут ФСБ было бы на каждом углу!

  – Даже сейчас?

  – Особенно сейчас! – отрезала Маша. – Ну сам подумай: человек-ключ может пройти "на ту сторону" и пронести что угодно... и кого угодно. Оружие, наркотики. Труп даже. Можно спрятать что-то или кого-то так, что вовек не найдут!

  Мишка похолодел. А ведь Маша права. Он нежданно-негаданно стал тем, за кого и злоумышленники, и правоохранители не задумываясь будут рвать глотки. Вот угораздило-то... Может, сбежать?.. А Маша? Можно ли ей доверять? А если она проболтается?..

  Так. Стоп, оборвал он себя. Никаких истерик. Если до сих пор никто ничего не заметил – шансы есть. Маша... с Машей решим. Но дело... дело надо закончить. Посмотреть на церковь "с той стороны".

  – Маш... – начал было он и осёкся – голос совершенно сел и прозвучал как чужой. Парень прокашлялся. – Маш, – начал он снова, – тогда получается... что рядом со мной находиться очень опасно...

  Маша встала, сунула руки в карманы курточки.

  – Знаешь, Миш, – решительно сказала она, – в наше время вообще жить опасно. Даже по улицам ходить. Скажи-ка мне вот что: ты это сейчас обо мне заботишься или просто хочешь от меня избавиться?

  – Честно? И то, и другое помаленьку.

  Маша, похоже, развеселилась:

  – Да? Ну спасибо за честность... Только знаешь, Миш, если я сейчас уйду – я никогда себе этого не прощу. Ты не читаешь книжек, поэтому вряд ли поймёшь... Это такой огроменный шанс узнать что-то новое, что... что... даже не знаю, с чем и сравнить.

  А до Мишки дошло.

  Он ведь и тогда мог бросить её ТАМ. И сейчас может. И она вряд ли выберется оттуда сама. И она это прекрасно понимает.

  Но всё равно готова рискнуть. И мало того – доверяет ему, именно ему самое дорогое, что у неё есть.

  Да... Она не уйдёт. Для неё это приключение, которое вполне может стать самым ярким в жизни.

  Мишка не особо любил приключения. А вот у Маши явно свой взгляд на всё это.

  – Маш, я сейчас еду к проходу. Перехожу с велосипедом на ту сторону и еду к церкви. Ты и правда хочешь со мной? – спросил он.

  – Да, Миш, я с тобой, – одноклассница была бледной, но всё равно улыбалась. – Пойми меня правильно... Я не требую. Я прошу.

  – Тогда поехали, – улыбнулся Мишка.

  И в ту же секунду его щеки коснулся лёгкий Машин поцелуй.

  – Мишка, я тебя люблю! Я всегда знала, что ты – самый лучший!

  А с чего это так сердце заколотилось? Это ведь обычная фраза... совсем-совсем дружеская, ничего больше.

  Самым сложным оказалось взгромоздить на чердак велосипеды. Впрочем, немного подумав, Мишка решил действовать "наоборот", благо "чёрная дыра" снизу ничуть не просматривалась – из комнаты был просто виден чердак. Так что мощный стол подтащили под дыру, как и "на той стороне", и забросили велосипеды на чердак изнутри – это оказалось намного проще, чем взбираться с ними по лестнице. Да и сами забрались наверх отсюда – ничего сложного, даже нет чёрной пелены, мешающей увидеть место, куда можно ухватиться... Главное – делать это поодиночке.

  Мишка решил не рисковать и вначале нырнул в проход сам, строго наказав Маше в случае чего ждать полчаса, а потом отправляться домой и помалкивать. Но ничего необычного не произошло – он вернулся через пару минут, сдвига времени не было и в помине. Осторожно спустил вниз велосипеды, опять спустился сам, чтобы расчистить стол... Напоследок вернулся за Машей.

  На "другой стороне" ничего не изменилось – та же избушка, то же солнечное утро... впрочем, уже не утро – за гулянием по разрушенной церкви и за разговором с бабой Зиной время прошло, и было уже около полудня.

  Кот оказался на посту – сидел на одном из столбиков калитки, огромный и пушистый. Это было уже странно – не живёт же он здесь, в полном одиночестве? В прошлый-то раз случайно забрести мог...

  – Мяу, – сказал кот, едва ребята приблизились.

  – Привет, хозяин, – хмыкнул Мишка, гладя котяру. Тот замурчал, но посмотрел на Мишку подозрительно. Маша достала из рюкзачка кусок нарезки, но кот уделил ей не больше внимания, чем в прошлый раз колбасе. Или сытый, или вообще не ест продукты, которые интеллигентно именуют "мясосодержащими"...

  – Ну, котя, тебе не угодить, – покачала головой Маша.

  Кот опять мяукнул... и одним прыжком оказался на багажнике Мишкиного велосипеда. Потоптался на прицепленном к багажнику свёрнутом одеяле... и улёгся на нём.

  – Ну ни фига ж себе... – раскрыл рот Мишка. – Извини, приятель, но тебя мы с собой не возьмём. Не хватало, чтобы ты на ходу на землю кувырнулся... Хочешь – жди нас здесь, – и, осторожно взяв кота под лапы, опустил его в траву. Кот посмотрел на Мишку круглыми жёлтыми глазами со зрачками-ниточками и выразительно мяукнул.

  – Слушай, он прямо по-человечески разговаривает, – удивилась Маша.

  – А всё равно не возьмём, – вскочил на велосипед Мишка. – Поехали?

  Щёлкнув напоследок "зенитом" дом и кота, они выехали на дорогу.

  Дорога на Веховину оказалась чуть похуже – без щебёночной посыпки, обычная грунтовка. Впрочем, для велосипеда она была вполне проходима, даже луж нет – видимо, в последнее время обошлось без дождей. Воздух был исключительно свежим, трава – изумрудно зелёной, что вкупе с ярким голубым небом создавало ощущение нереальности.

  Нереальное и есть, одёрнул себя Мишка. Мы ж вообще, если разобраться, непонятно где...

  По сторонам дороги раскинулись те же поля и лес. Разницы со "своим миром" не ощущалось – слышались трели каких-то птиц, треск дятла... Разве что дорога гораздо разболтаннее.

  А вот и Вершинье... Столб у окраины тоже есть, но табличка деревянная. Надпись – та же самая, "Вершинье". А вот у Конца таблички не было вообще... и автобусной остановки не было.

  Тут её тоже нет. И площадки для разворота автобуса нет – Мишка даже не сразу сориентировался. Понял только, что приехали, когда из-за деревьев на въезде вынырнула церковь.

  Подразбитая дорога уходила вперёд. Деревья тут стояли гораздо реже – в "нашем" мире ими заросла вся деревня, да так, что домов почти не видно. Церковь они огораживали аккуратным кругом, реденько росли на кладбище. Площадка перед церковью расчищена, да и сама церковь выглядит если не как новенькая, то уж не разрушенной точно: купол, по крайней мере, цел, а белая штукатурка хоть и облупилась, но не изгажена надписями. Вдоль дороги идёт металлическая кованая ограда, кое-где стоящая неровно, но ещё крепкая – вероятно, стоит тут чуть не со времён постройки церкви. А вот хоббичьих погребов нет – деревня вообще представляет собой одну улицу.

  И, насколько хватает глаз, не видно ни одного человека... Всё будто вымерло.

  Мишка поёжился: было немного жутковато, несмотря на солнечный, почти летний день и мирные звуки природы, типа треньканья птиц и шума листвы. Подняв фотоаппарат, он инстинктивно сделал несколько снимков. Посмотрев на Машу, увидел, что та, достав блокнот, быстро-быстро что-то в нём рисует, не слезая с велосипеда. А плечи-то ссутулены, и голова словно вжата – значит, это ощущение на неё тоже действует...

  – Маш, – позвал он.

  Девушка вздрогнула, чуть не выронив ручку. Большими глазами посмотрела на Мишку.

  – Странное ощущение, правда?

  Маша кивнула. Огляделась вокруг:

  – Мы как будто в мёртвой деревне... Смотри, даже дыма из труб нигде нет...

  – Зато церковь целая, – указал Мишка.

  – Интересно, почему тут никого нет? Ни в той деревне, ни в этой? – ни к кому не обращаясь, негромко спросила Маша. Мишка не ответил – просто нечего было отвечать, две мёртвых деревни были загадкой и для него самого. Там хоть кот был... а тут вдоль позвоночника вьётся холодок.

  Хотя птицы поют. И деревья шумят на ветру. А в остальном... сонное царство.

  – Давай проедем по улице, – предложил он. – Просто посмотрим...

  Дома, дома... Заборы – где-то ровные, где-то покосившиеся. Избы смотрят на улицу подслеповатыми окошками. Дорога не заросла – такое ощущение, что по ней проезжали только вчера. Причём не телегами – вот явно же следы автомобильных шин, но довольно узких для грузовика...

  Дома стоят намного плотнее, чем в той, нашей деревне. Калитки где-то распахнуты, где-то закрыты. В некоторых дворах есть ворота, во дворах видны телеги. Вон колодец-журавель, неотличимый от того, что в Конце... только площадка вокруг него утоптана, тут явно было много людей. И было совсем недавно – трава не проросла.

  Дорогу чем дальше, тем сильнее развозило. А вот следы узких гусениц – от тракторов, что ли? Грязища заняла всю ширину от края до края. Мишка хотел было пройти по огородам, раз людей всё равно нет... но, чуть подумав, не рискнул. Маша согласилась – деревня навевала странное ощущение. Впереди были видны какие-то постройки – кажется, даже каменные... А это не может быть та самая МТС, о которой говорила баба Зина? И следы тракторов...

  – Миш... А ты не думаешь, что мы попали в прошлое? – неуверенно спросила Маша.

  Пока шли по деревне, ведя рядом велосипеды, Мишку не покидала та же мысль.

  – Не знаю, Маш... Я сам это и подумал – смотри, церковь целая, деревьев почти нет... И дома выглядят не как развалюхи... Но почему людей нет? Что тут произошло?

  – Миш, кажется, тут ничего не происходило, – похоже, Маша понемногу справилась с волнением и начала рассуждать. – Погляди: всё цело. Не разрушено, не разбито. Стёкла в окнах – и то целы. Ведро у колодца есть – что здесь, что в той деревне. Такое ощущение, что люди просто ррраз – и исчезли. И не только люди, а и всё живое...

  – А птицы? А кот? – возразил Мишка, которого после слов Маши стало потряхивать – старый фильм "Лангольеры" он смотрел, и встречаться с тварями, пожирающими прошлое, совершенно не хотелось. Сказки, одёрнул он себя. У Стивена Кинга – сказки. Страшные, залезающие в душу – но сказки.

  А тут?

  – Миш, поехали обратно, – дрожащим голосом попросила Маша. – Хотя бы к церкви. Среди этой мёртвой деревни... мне страшно.

  Мишка не думал ни секунды. Сделав ещё пару снимков, он вскочил на велосипед.

  – Давай вперёд. Я за тобой.

  Даже по этой разбитой дороге до церкви они долетели за пару минут. Здесь, за пределами улицы, стиснутой с двух сторон домами, чуть-чуть отлегло.

  Маша тяжело дышала. Мишка слез с велосипеда, взял её за руку – ледяная. Девушка была бледной, на её щеках горел нездоровый румянец.

  – Маш, давай-ка домой. Отвезу тебя к проходу и вернусь сюда сам. Ещё не хватало, чтобы с тобой...

  ...Что-то случилось, хотел сказать он, но Маша решительно скрестила руки на груди:

  – Нет! Миш, ты прости меня, но давай закончим то, зачем мы приехали. Тут открытое место... тут лучше. Я уже в норме... ну, почти.

  Спрыгнув с велосипеда, она прислонила его к старой ограде. Мишка последовал её примеру. Скинул рюкзак, снял куртку, накинул её ёжащейся Маше на плечи. Достал из-за пояса "хлопушку", проверил, сунул обратно. Стало чуть поспокойнее.

  Маша дышала ровно, румянец почти спал. Где-то в кронах деревьев пересвистывались птицы. А вот привычных голубей на улице не было. А ведь ничего странного – голуби всегда рядом с людьми. Значит... людей тут нет уже давно. Не сводя взгляда с Маши, Мишка отошёл чуть в сторону, сделал снимок церкви. Всё же мобильником удобнее – с "зенитом" надо отходить далеко...

  Подошла Маша, протянула ему куртку:

  – Всё нормально. Пойдём.

  Скрипнув металлической калиткой, они прошли за ограду. Чуть сбоку – покосившийся сарайчик, вон ещё один... Наверное, дрова или церковный инвентарь. Площадка перед церковью утоптана, кое-где засыпана камушками – кто-то постарался...

  Ребята встали напротив фасада. А вон и звонница, и колокола видны... Мишка щёлкнул ещё разок фотоаппаратом, подошёл поближе...

  Зуд. Знакомый зуд.

  – Маш, я чувствую...

  – Проход?

  – Очень похоже. Попробуем зайти?

  – Двери закрыты.

  – Пошли посмотрим.

  Дверь оказалась не закрыта, а всего лишь плотно притворена. Скрипнув, она открылась – сухое дерево, лёгкое, ничуть не отсырело даже из-за близости болот... Ребята вошли в полутёмное помещение.

  – Добрый день! Тут есть кто-нибудь? – осторожно спросил Мишка.

  – Мы хотим спросить, – негромко добавила Маша.

  Молчание. Впереди виден зал с косыми лучами солнца, падающими через правые, южные окна. В лучах вьются пылинки.

  "Что спросить?" – удивлённо посмотрел Мишка на Машу.

  – Про отца Михаила, – тихонько шепнула Маша. Мишка согласно кивнул.

  Но никто так и не отозвался.

  Ребята осмотрелись вокруг. Разрухи нет и в помине. Стены у входа хоть не очень аккуратно, но побелены, справа и слева – массивные двери.

  Несколько шагов вперёд... А вот и зал. Церковь вроде и невелика, но зал огромен. Справа и слева – по три узких окна, над головой поднимается купол – но не купол неба, как там, "у нас"...

  Пол покрыт вытертой плиткой, собирающейся в какой-то узор. На угловых гранях видна роспись, местами начинающая облезать – какие-то святые старцы с длинными лицами и кругами-нимбами над головой. А прямо напротив входа...

  – Вот он, иконостас, – выдохнула Маша.

  С десяток икон в рамах-окладах с тончайшей гравировкой. Многие потемневшие – значит, древние. Вот она, та самая историческая и культурная ценность, что хотели вывезти фашисты... и за которую досталось в результате самому отцу Михаилу.

  Мишка огляделся. С противоположной стороны, прямо над дверью, через которую они с Машей только что вошли, красовалась огромная, метра три высотой, фреска, изображающая человека с ангельскими крыльями, мечом и щитом в руках. Надо полагать, тот самый Архангел Михаил, во имя которого освящена церковь. В той церкви, что на нашей стороне, от неё не осталось даже воспоминаний – впрочем, как и от других фресок.

  – Ну, здравствуй, тёзка, – еле слышно пробормотал Мишка.

  – Миш, посмотри, – тронула его за плечо Маша.

  У южной стены, под самыми окнами, в тенёчке, что-то лежало, прикрытое куском старого, выгоревшего брезента. Внешне это походило, словно что-то прислонили к стене, накрыв от пыли и света. Что-то плоское. Похожее на...

  Мишка присел, приподнял край брезента. Рядом наклонилась Маша.

  Иконы. Точно такие же, как на иконостасе. Более – того – не такие же, а ТЕ ЖЕ. Они словно раздвоились: вон, царапина сбоку – и там, на иконостасе, видна она же...

  Мишка посмотрел на Машу расширившимися глазами:

  – Это... что?

  Девушка выпрямилась.

  – Это значит, Миш, что отец Михаил спрятал именно здесь иконы и другие ценности из той церкви... что на нашей стороне. Чтобы они не достались фашистам.

  – То есть, он...

  – Да. Он тоже мог пользоваться проходом... Теперь это точно ясно.

  Мишка почесал затылок. Что-то не сходилось.

  – Маш, но... как? Они здесь лежат, получается, уже семьдесят лет! Но тут даже пыли особо нету, ты по сторонам посмотри! Кто тут прибирается, если нет людей?

  Девушка задумчиво пошла по залу, задрав голову и рассматривая узор на потолке. Остановилась:

  – Миш, наверное, ты скажешь, что я сумасшедшая... но мне кажется, что время тут не движется вообще. Это не прошлое. Это какой-то... мир вне времени.

  – Маш, я тут вместе с тобой – значит, с ума сошли мы оба, – буркнул парень. – Ты лучше знаешь всякие теории, чем я...

  – Кроме тех теорий, что в математике и физике, – грустно заметила девушка. – Как бы трояк не получить на ЕГЭ...

  – Знаешь, по-моему, тут вот и математика, и физика большой роли не играют, – улыбнулся Мишка. – Ну, хочешь, я помогу тебе с математикой? У нас ещё почти месяц есть.

  – Скажут, что жених и невеста, – неожиданно улыбнулась девушка. – Помнишь, как в третьем классе? Хотя ты в мою сторону тогда вообще не смотрел. А я жутко стеснялась и раздражалась.

  Мишка вспомнил.

  Он, кстати, тоже тогда очень раздражался, но поделать ничего не мог. Потом, со временем, научился не обращать внимания. И как-то совершенно не думал, что детские дразнилки задевают и Машу...

  – А пусть говорят, – смело сказал он. – Мы ж не маленькие дети, чтобы обижаться. И, – Мишка хитро улыбнулся, – зато никто не узнает правду!

  Он ещё раз приподнял брезент, взглянул на иконы.

  – Мир вне времени, да? Вот кто бы мне это сказал пару недель назад... Маш, подержи край.

  Отойдя назад, парень сделал несколько снимков.

  – Ну что, попробуем найти проход? Единственное место, куда мы не смогли попасть там, у себя – это крыша и звонница...

  Одна из дверей у входа вела в небольшую пустую комнату, похожую на кладовку. За второй начиналась прочная деревянная лестница, ведущая вверх – в "нашей" церкви её не было и в помине. После двух маршей она выходила на небольшую деревянную площадку меж основным зданием и внешней стеной со звонницей. Мишка, чувствуя нарастающий зуд, уже ничуть не сомневался, что проход окажется именно здесь...

  Тут он и был. Чёрная дыра парила посреди площадки, как полутораметровый вертикальный диск с колышащимися краями – прозрачный с одной стороны и непрозрачный с другой. Ничего удивительного, что в разрушенной церкви его обнаружить не удалось – вид снизу закрывал каменный карниз, на который и опиралась площадка звонницы. Но это было и неутешительным -можно с уверенностью сказать, что при любой попытке использовать "портал" прошедший сквозь него кувырком полетел бы со звонницы, поскольку на "нашей" стороне помоста не было...

  Спустившись вниз и выйдя к велосипедам, ребята присели на основание ограды, сложенное из выгоревшего добела плитняка. Вытащили воду и бутерброды. Тайна отца Михаила была раскрыта, и, несмотря на безлюдье, стало легче и спокойнее. Правда, появилась и своего рода опустошённость.

  Вот они, пропавшие ценности. Лежат себе тихо и спокойно в этом странном мире, в котором, по предположению Маши, не движется время – и могут в таком случае лежать здесь столетиями. При определённом желании даже можно их отсюда вытащить – например, перетаскав в дом с "проходом" или попытавшись приладить лестницу и временный помост в полуразрушенной церкви...

  Можно. Но – зачем?

  Церкви уже нет, и восстанавливать её никто не будет – потому что нет прихода, когда-то большое село превратилось в умирающую деревеньку, в которой живут лишь старики и дачники. Старинные иконы можно вернуть... но куда? В другие церкви? В музеи, где их положат в запасники – если вообще не объявят подделкой? Если они немногим меньше сотни лет пролежали здесь – скорее всего, они и сами стали настолько же "моложе", даже всякие-разные спектральные анализы могут ошибиться в определении их возраста.

  А гораздо хуже – придётся объяснить, откуда они взялись. То есть – раскрыть тайну проходов, а заодно и того, что Мишка может ими воспользоваться.

  Нет. Что угодно, но не это. Потому что тогда спокойной жизни придёт конец – и для Мишки, и, скорее всего, для Маши. Возможно, и для Даньки с Дариной.

  Стоит оно возвращения реликвий?

  Однозначно не стоит. По крайней мере – сейчас.

  А значит, пусть остаётся всё как есть...

  – Миш... Ведь мы не можем никому рассказать, что видели здесь, правда? – глядя себе под ноги, тихо сказала Маша.

  – Не сможем, – подтвердил Мишка, отпивая воду из бутылки. – Иначе нас возьмут в оборот.

  – Значит – будь что будет?

  – Ну да... – Мишка задумчиво повертел последний кусок бутерброда, сунул его в рот. – Пусть всё остаётся на своих местах, – добавил он, прожевав. – А для нас это пусть останется небольшим приключением, которое мы, наверное, скоро забудем...

  – Такое забудешь, – улыбнулась Маша.

  – А давай-ка вот что... – вскочил Мишка. Вытащил фотоаппарат, приладил его на основание забора. – Вставай на фоне церкви!

  Изогнувшись буквой "зю", он навёл резкость через неудобный видоискатель, взвёл автоспуск и метнулся к Маше. Фотоаппарат щёлкнул.

  – Вот так, – резюмировал Мишка. – Если что-то получится, то у нас будет хоть какая-то память.

  Маша вдруг напряглась, поправила очки...

  – Миш, что это вон там, видишь?

  Мишка посмотрел по её руке, и ему на мгновение показалось, что у еле видного отсюда столба, указывающего границу деревни, мелькнула фигура ростом с человеческую... мелькнула и исчезла.

  – Наверное, показалось, – извиняющимся тоном сказала Маша. – Миш, поехали домой...

  Ещё раз окинув взглядом село, ребята выехали на дорогу. После развезённой тракторами улицы дорога показалась даже хорошей – по крайней мере, по ней можно было ехать.

  Мелькали деревья вдоль дороги. Мишка думал.

  Ему всегда нравилось быть в центре внимания. Заводилой в играх, первым в соревнованиях. А вот сейчас...

  Вроде есть возможность стать первым в таком, что другим и не снилось – визит в другой мир. Но... никому же об этом не расскажешь. Даже родителям. Особенно родителям – их удар хватит... И друзьям не расскажешь. Потому что иначе его сначала порвут на куски друзья, чтобы просто посмотреть чёрную дыру. А потом доберутся и те, кому нужен ключ к проходу для корыстных целей... Сколько таких проходов? Не может быть, чтобы их было всего два, и оба в этой глуши. Наверняка есть и ещё, в том числе и в городе. Маша права – это идеальное место, чтобы что-то спрятать, и опыт отца Михаила это лишь подтверждает. Значит – молчать. Молчааать... лучше всего вообще забыть обо всём этом. Бегом домой, и плёнку лучше выбросить...

  Нет. Плёнку надо проявить – если, конечно, на ней вообще что-то получится. Ничего особенного там нет. Фото с Машей на фоне церкви? Да не-специалист ничего и не поймёт, церкви и для Мишки все на одно лицо, только размером и отличаются...

  До деревеньки домчались быстро. Солнце уже клонилось к закату – хоть быстро и недалеко, а поди ж ты, уже пятый час... Кота на привычном столбике не было, и Мишка даже огорчился – хотелось с ним попрощаться.

  Завели велосипеды внутрь, закрыли за собой двери сарая. Лесенка, комната...

  Мишка не сразу понял, что же не так.

  Сообразил уже потом, когда увидел пролом в потолке вместо чёрной пелены: не было привычного зуда.

  Проход не работал.

  Часть 2

  По правде говоря, Мишка был уверен, что Маша сорвётся. Но нет – девушка отнеслась к известию о том, что они тут застряли, на удивление спокойно – разве что побледнела.

  По дому Мишка нарезал кругов десять. На чердак, с чердака, через дыру, по лестницам... Пытался сосредоточиться, чтобы почувствовать вибрацию... Безрезультатно. Прохода словно и не было.

  Наконец он остановился и присел на край стола рядом с Машей, которая просто рассеянно водила ручкой в блокноте.

  – Маш, у нас есть ещё один вариант. Тот проход, что в церкви.

  Маша помолчала...

  – Миш, а ты уверен, что он тоже не закрылся?

  Мишка уверен не был – он и от этого прохода такой пакости ничуть не ожидал. А Маша продолжала:

  – Я не знаю природу этого прохода. И никто не знает. Но сколько я читала в книжках про порталы – их работа может зависеть от чего угодно, хоть от фазы Луны...

  – В фантастических книжках, – уточнил Мишка.

  – Ну да, – согласилась Маша. – А про порталы других и нет... Миш, мы с тобой сейчас в месте, которого по всем правилам не существует.

  – Но варианты у нас всё равно есть, – твёрдо сказал Мишка. – В конце концов, мы просто обязаны проверить возможность выйти через звонницу церкви.

  – И спрыгнуть с высоты третьего, или какого там, этажа на битый камень? – грустно улыбнулась Маша. – Да ещё и не видя, куда прыгаешь...

  Мишка был вынужден согласиться. Мало того, что с велосипедами туда не пробраться, так и сломать себе что-нибудь тоже вполне реально... Ещё и в деревушке, где живёт всего несколько стариков и дачников. И без средств первой помощи... Малоприятная перспектива.

  – Маш, а у нас есть другой выбор? – тихо спросил он.

  – Есть. Например, выйти на улицу. Погода прекрасная, нечего сидеть в душном доме, – раздался снаружи незнакомый, немного надтреснутый голос. – Да и входная дверь не заперта.

  По голосу было слышно, что говоривший улыбается.

  Мишка и сам не понял, как в руке оказался пистолет. Маша сидела с широко распахнутыми глазами, прикрыв рот ладошкой, левая рука её вцепилась в Мишкино колено так, что аж костяшки пальцев побелели.

  Синяк останется, отстранённо подумал Мишка. А потом сунул "хлопушку" обратно за пояс. Будь у человека на улице дурные намерения, он бы давно их исполнил. Особенно при том, что он совершенно бесшумно снял замок с двери – значит, с тем же успехом мог запереть снаружи дверь сарая.

  И, переглянувшись с Машей, Мишка решительно двинулся в полутёмные сени. Толкнул входную дверь – и правда, незаперто...

  Человек сидел на скамеечке у южной стороны дома, как раз под окном, и щурился на солнце, как довольный кот. Он был одет в видавшую виды клетчатую рубаху с закатанными рукавами и вытертые джинсы, а вот возраст... С равной вероятностью ему можно было бы дать и пятьдесят, и семьдесят. Загорелое чисто выбритое лицо с минимумом морщин, нос уточкой, буйная шевелюра волос какого-то странного серого цвета с обильной проседью, широкие жёсткие ладони... Этакий сельский работяга.

  До Мишки не сразу дошло, что это первый из виденных здесь людей.

  – Добрый вечер... Простите, это... ваш дом? – неуверенно спросил он.

  – Можно и так сказать, – не открывая глаз, сказал мужичок. Голос у него был скорее молодой, но те самые надтреснутые нотки, что первыми резанули слух, всё же чувствовались. А интонация... была очень странной, словно мужичок всё происходящее воспринимает как одну большую шутку.

  – Вы простите, что мы... без разрешения, – пробормотала Маша.

  – Ну, за тебя не скажу, а друг твой разрешения попросил, – простодушно сказал мужичок. – Попросил и вошёл.

  Он ничуть не менял интонации, но почему-то слово "вошёл" само собой выделилось как главное.

  Мишка был ошарашен. Мужичка он однозначно видел впервые – когда он мог просить у него разрешения?

  И тут до него дошло.

  Просил. Когда они приехали сюда с Данькой и Дариной.

  "Домовой, домовой, позволь войти".

  Но это же получается, что...

  Мужичок, видимо, чтобы добить Мишку окончательно, улыбнулся во весь рот и продолжил:

  – И за угощение спасибо, и за заботу...

  И открыл глаза. Жёлтые, почти прозрачные, со зрачками-ниточками.

  Рядом, не сдержавшись, громко ойкнула Маша.

  Мужичка всё это, похоже, веселило. Впрочем, он не собирался затягивать паузу. Хлопнул ладонью по скамейке:

  – Садитесь, ребятки... Подумаем, что с вами делать дальше.

  Мишка и Маша осторожно сели по разные стороны от мужичка – он расположился точно посередине скамейки, и места сесть рядом вдвоём не было. Переглянулись.

  – Извините, а как вас зовут? – первым начал разговор Мишка.

  – Как только не кличут... И домовым, и лешим, и кикиморой, и призраком, и нечистью... Раз уж начали – называйте Хозяином. И вам проще, и мне приятно.