Текст книги "Эльфийский талисман (СИ)"

Автор книги: Николай Владимиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Не обращавший ни на кого внимания хмурый подросток слегка провёл остриём ножа по подкове. Из-под острия вылетел крошечный, едва различимый камушек, упавший в пыльную придорожную траву. Хмурый подросток так же небрежно вбросил нож обратно в ножны.

– И всего-то? – удивился Володя.

Сунувшаяся в поисках лакомства Фру-фру ощутимо получила по губам – после чего крестьянин и его сын дружно взялись за ремни – мужик за передний, а его старший сын за задний. Смотревшие за ними москвичи так и не поняли, в чём тут фокус – вроде бы крестьяне не делали ничего такого, что до того не пытались сделать и сами ребята – только теперь упряжь сидела на лошадке, словно влитая. Встав рядом с телегой, мужик легонько ударил Фру-фру по заду вожжами.

– Йо-о! – скомандовал он, слегка причмокнув.

За первым ударом последовал и второй – и вдруг лошадка пошла, легко и быстро, без каких-либо намёков на хромоту. Да и телегу она теперь тянула без малейших усилий. Четверым москвичам не оставалось ничего другого, как снова устроиться на сене – и маленький обоз неторопливо покатил к виднеющейся невдалеке деревне.

– Одного я всё-таки не понимаю, – заметил Володя минут через пятнадцать. – Как Миклуха-Маклай с аборигенами Таити… или где он там был… Как он с ними отношения налаживал? Да так, что они его не съели? Ничего же не объяснишь…

– Новой Гвинеи, – поправила всё на свете знавшая Надя. – Миклуха-Маклай вступал в контакт с аборигенами Новой Гвинеи. Он пришёл в деревню, лёг на пороге крайней хижины и притворился спящим. Аборигены его окружили, размахивали копьями – а он продолжал делать вид, будто спит. Они потом были готовы за него жизнь отдать. И называли его «тамо-боро-боро» – «человек с луны». А один голландский прохиндей, желая завоевать остров, выдавал себя за его брата…

– Ну, этот момент мы уже пропустили, – заметил Володя под негромкий скрип тележных колёс. – Ха, глядите-ка, Анхен, Юрыч! Опять блеснуло…

Поднеся к глазам Володин бинокль, Юра посмотрел на противоположный берег. Показалось, или среди поросших густым лесом холмов и в самом деле сверкает солнечный зайчик.

– Эй, дядя!.. Товарищ!.. – Володя дёрнул мужика за рукав. – Апина, как там тебя? Мда-а, объяснить-то как? Бинокль видишь? А как солнце на стёклах блестит, тоже видишь? Так вот, на том берегу…

– Компари-ни, – ответил шагавший рядом с телегой мужик. – Суни ои сагикур, но пари-са…

– Мда-а, паршиво, – согласился Володя. – Ч-чёрт, ну что же делать-то? Телега. Понимаешь, вот это – телега. Лошадь. Земля. Небо. Солнце…

Крестьянин задумался. Думать он явно не привык, а потому морщил лоб и тёр виски, пытаясь понять, чего же на этот раз хотят от него эти люди.

– Кату, – наконец сообразил он. – Ша. Гавир. Гавир та Тари. Сила. Соиль росу…

– Мальчики, да это же словарь! – воскликнула Надя. – Берите телефон или записную книжку, записывайте скорее…

– Человек, – продолжал ободрённый первым успехом Володя.

Он показал сначала на себя, Юру и обеих девушек, а затем на крестьянина и ехавшего впереди хмурого подростка. Мужик снова задумался.

– Ни, – ответил он, показывая на четверых москвичей. – Шайора.

Затем показал на себя и старшего сына.

– Кирина.

– Ничего не понимаю, – ответил Володя. – Мужчина? Женщина?

– Ни, – снова сказал мужик. – Сэ шайора, шайо.

Корявый палец обвёл Володю с Юрой.

– Сэ шайору, шайу, – палец обвёл обеих девушек.

Москвичам показалось, что мужик при этом слегка поклонился.

– Сэ кирина, – крестьянин показал на себя и на старшего сына.

– А сагикур кто такие? – не утерпел Володя.

Мужик рванул на себя поводья.

– Каиэ-а сагикур? – чуть не выкрикнул он. – Сагикур-во?

– Мда-а, ну и народ здесь… – подвёл итог Володя некоторое время спустя. – В жизни бы не подумал, что можно всего так бояться…

Глава пятнадцатая. Спрячь за высоким забором деревню…

Тяжёлые тележные колёса негромко простучали по короткому, сбитому из жердей, слегка присыпанному землёй мосту, переброшенному через неглубокий, заметно оплывший ров. Склоны и дно были аккуратно выкошены, а по гребню шла невысокая – не выше человеческого роста, шелестящая на ветру зелёная живая изгородь, состоявшая из аккуратно обрезанных, похожих на иву, сросшихся корнями деревьев с переплетёнными ветками.

Такая же изгородь из живых деревьев – не слишком высокая и не слишком плотная, шла по обеим сторонам идущей через поля дороги. В промежутках между стволами можно было увидеть аккуратно возделанные поля, засеянные уже знакомой москвичам длинноусой пшеницей и невысокими кустиками с сочными красноватыми стеблями и зелёными листьями, напоминающими земной картофель. Тут и там под сенью огораживающих поля деревьев притулились низенькие сараюшечки с крышами из потемневшей от времени соломы. Кое-где на полях, среди грядок с картофелем копошились согнутые человеческие фигурки.

Над изгородью, на высоких шестах болтались подвешенные за лапы крупные чёрные птицы с белыми пятнами на щёчках и белыми полосками на кончиках крыльев. И уже известные москвичам пернатые ящерицы – непривычно крупные, с оскаленными мёртвыми пастями и длинными, тонкими, раздвоенными на концах хвостами.

Саму деревню окружал ещё более глубокий ров с поросшими травой склонами и высокий вал. На дне рва блестели затянутые ряской лужи, по кромке вала тянулся могучий частокол из массивных, потемневших от времени брёвен с заострёнными концами. На валу стояли сложенные из дикого камня, одноэтажные, лишённые окон домики под ломаными трёхскатными крышами – узкая плоская площадка вместо конька и два крутых ската по бокам, выложенными нарезанным дёрном. Глядя на прорубленные в верхней части частокола узкие щели, Юра подумал, что здесь можно будет выдержать серьёзную осаду. Он непроизвольно втянул голову в плечи, когда поверху неспешно проплыла деревянная галерея с примыкавшей к ней высокой сторожевой башенкой. На башенке стоял некто в чёрно-бело-малиновом, при копье и шлеме.

За широкими, окованными ржавым железом воротами, сбитыми чуть ли не из цельных брёвен, обнаружилась широкая улица, что вела к видневшейся вдалеке башне. Вопреки ожиданию, она вовсе не тонула в грязи и нечистотах – вытоптанная чуть ли не до каменной твёрдости земля была чисто выметена, а кое-где даже вымощена крупным булыжником. По сторонам снова потянулись частоколы с воротами, кое-где закрытыми, а кое-где, напротив, распахнутыми настежь.

Глядя с улицы через ворота, можно было увидеть, что на самом деле в здешних домах не один, а целых два этажа. Нижний уходил прямо в вал, тогда как на верхнем имелись аккуратные балкончики с перилами. Кое-где перед домами были даже маленькие садики с плодовыми деревцами, крошечные огородики, и везде обязательно имелся огороженный загон и крытый дёрном одноэтажный сарай. Слышалось кудахтанье и блеяние, из-за заборов тянуло дымком и запахом свежего навоза.

– Участки в три сотки! – усмехнулся Володя. – И навозцем пахнет… Патриархальщина.

Появление москвичей не осталось незамеченным. Четверо мужиков, перекрывавших белевшую новыми стропилами крышу одного из домов, две женщины, гнавшие навстречу непривычно длиннорогую пёструю красно-белую корову, другие женщины, собравшиеся с кувшинами и треугольными кожаными вёдрами у колодца и, конечно же, вездесущие мальчишки – все они прекращали свои занятия, и устремлялись следом. Ехавший впереди хмурый подросток свернул в третьи ворота справа. Словно бы не заметивший этого мужик продолжал гнать телегу к видневшейся невдалеке башне – а к тому времени, когда путешественники наконец-то остановилась на широкой, окружённой частоколом площади, вокруг собралась шумная, пёстрая, говорливая, остро пахнущая потом и луком толпа.

– Словно к ним цирк приехал… – прокомментировал ситуацию Володя.

Юра во все глаза смотрел по сторонам. Бородатые мужики в грубо сотканных, изрядно потрёпанных рубахах и подвязанных под коленями штанах, в долгополых разрезных куртках и коротких, не запахивающихся жилетах, в широкополых шляпах. Безбородые парни в напоминающих будёновки шапочках-колпачках с отворотами. Женщины и молоденькие девушки в долгополых платьях и сарафанах поверх длинных белых рубах, в чепчиках и косынках, в широких чумазых передниках. И шныряющие тут и там босоногие, с чёрными пятками мальчишки – в поисках лучшего места они лезли на стоявший вокруг площади частокол, или ныряя под ноги взрослым, получая от них пинки и подзатыльники.

Первый этаж сложенной из дикого желтоватого камня башни оказался полностью глухим. На втором этажа в стене были прорезаны узкие щели. И только выше, начиная с третьего этажа, куда вела широкая деревянная лестница с перилами, имелись расположенные парами шестиугольные окошечки в решётчатых металлических переплётах, застеклённых овальными стёклышками. К углам четвёртого и пятого этажа лепились крошечные балкончики. Над плоской крышей на высоком флагштоке медленно, лениво колыхались два флага – составленный из четырёх прямоугольников с рисунками жёлто-белый и полосатый чёрно-бело-малиновый. Здесь же торчала длинная тонкая антенна с растопыренными лапами.

– Володь, смотри! – ткнув приятеля в бок, Юра показал на антенну.

– Мир хижинам, война дворцам, – еле слышно отозвался не понявший Володя. – Прямо как игрушка.

– Мальчики, как думаете, что с нами сделают? – тоже шёпотом спросила Анечка.

Где-то высоко пропела невидимая труба. Говор в толпе сразу смолк. На третьем этаже словно сами собой распахнулись двустворчатые двери, и по прилепившейся к стене лестнице начала спускаться маленькая процессия.

Первым шёл пожилой представительный бородатый господин с широким лицом, в малиновом кафтане и коротком белом расшитом плаще, в чёрном берете набекрень, над которым колыхалось длинное чёрно-серое перо. Из-под полы плаща выглядывала рукоять меча – прямого и узкого, совсем не похожего на длинные изогнутые мечи «психов с перьями». На груди, на сверкающей цепи висел блестящий кругляш с чеканкой.

За руку представительный господин вёл пожилую даму, тощую, словно карандаш, в пышном синем платье с широкой юбкой-колоколом и узким приталенном жакетике, с косами-крендельками и пышным бантом в чёрных волосах, от которого почти до самой земли спускались две длинные широкие ленты. Следом за дамой, с трудом сдерживаясь, чтобы не побежать, шли двое мальчишек лет примерно восьми и двенадцати – в цветных кафтанчиках и подвязанных штанишках, в коричневых сапожках и даже в беретиках без перьев.

Замыкал шествие пожилой тощий дядечка с пышными усами и остроконечной бородкой, в белом долгополом одеянии с чёрным галуном и вышитыми чёрными пчёлами. На груди у дядечки тоже имелась блестящая металлическая цепь с эмблемой, напоминающей украинский трезубец – вот только здесь зубцов было не три, а два.

Засмотревшись на процессию, путешественники не заметили, откуда на высоком крыльце взялось резное кресло с широкими подлокотниками и высокой спинкой. В этом кресле и устроился представительный господин – словно султан над гусарским кивером, длинное перо закачалось над чёрным беретом. Пожилая дама и мальчишки встали слева от кресла, тощий дядечка в белом долгополом одеянии – справа. А по сторонам, словно изваяния, замерли двое крепких ребят в железных шапках, в разрезных малиновых кафтанах-безрукавках поверх белых рубах, в подвязанных чёрных штанах, при коротких копьях со странными наконечниками, похожих на миниатюрные сабельки с острыми шипами посередине.

– Благородный дворянин с семейством и отец церкви, – прокомментировал ситуацию Володя. – Вот это и называется: «влипли». Да ещё стражники…

Оглянувшись, Юра увидел, что стражники стоят не только на крыльце, но и среди толпы. И что на поясе у каждого имеется не только меч, но и короткая увесистая дубинка с обмотанным тряпками концом. Один из стражников, в шапочке-колпачке вместо шлема, с льдистыми глазами и пышными золотистыми усиками, многозначительно играя длинным плетёным кнутом, подошёл к самой телеге.

– Апина! – строго сказал сидевший в кресле представительный господин. – Кали-ма та фера!..

К удивлению москвичей, подошедший к крыльцу огромный чернобородый мужик низко, в пояс, поклонился.

– Рэ Машар! – начал он. – Сэ сагикур ои шайоро, ки ва тариви паир ану вилари…

Речь мужика оказалась не слишком длинной. К тому же она изобиловала повторами. До москвичей то и дело доносилось: «сагикур ои шайоро» и «кату э ша папи-ка Ишка». Наконец, к явной радости не только москвичей, но и собравшегося на площади народа, мужик выдохся. Представительный господин коротко махнул рукой, и мужик пошёл прочь, поминутно кланяясь, да ещё и пятясь задом. От столь явно выражаемой покорности Юру передёрнуло.

Представительный господин снова махнул рукой, подзывая москвичей. Шагнувший крыльцу Юра почувствовал сильный толчок в спину. Он оглянулся – воин с золотистыми усиками выразительно махнул рукояткой кнута, предлагая москвичам поклониться.

– А вот… э-э… шиш тебе, – ответил Юра.

Ему не понравилось, как воин с золотистыми усиками смотрит на Анечку.

– Геси, рета! – приказал представительный господин.

Воин с золотистыми усиками поклонился, приложив ладонь к сердцу, и отошёл в сторону.

– Сэ Машар Орсихи Арука… – начал, было, представительный господин, как вдруг замолчал. – Сэ Машар Орсихи та Маро, тави вилари са. Каиэ-во?

В толпе за спиной у москвичей послышались сдержанные смешки, прервавшиеся отчётливым шиканьем.

– Мы… – начал Володя.

Юра понимал его, представив, насколько дико будет звучать остальное. «Понимаете, мы – туристы-путешественники. Сами не зная как, попали сюда из другого мира…».

– Мы туристы, – прервала затянувшееся молчание Анечка. – Путешествовали на автомобиле, попали в грозу… Тут ещё Юркин, дурак, с шоссе вылетел… В общем, сами не понимаем, как оказались здесь.

– Компари-ни, – ответил представительный господин, показывая пальцем куда-то вверх. – Шайоро-са? Дуэ ками-а во? Оис сила?

– Спрашивает, не с неба ли мы? – первой догадалась Надя.

– Да не с неба, с земли, – продолжала объяснять Анечка. – Только не с этой, с другой земли, понимаешь? Из другого мира, с другой планеты…

В разговор вступил облачённый в белое тощий служитель культа. Он заговорил на каком-то другом, более глухом, изобилующем щелчками и шипящими языке. Этот язык показался москвичам ещё более непонятным оттого, что сам святой отец знал его очень плохо. Он то и дело запинался и останавливался в поисках нужного слова или выражения.

Тем временем Володя, на которого никто не смотрел, осторожно расчехлил лежавшую на телеге, поверх сена, гитару. При первых аккордах, далеко разнёсшихся над площадью, толпа за спиной ахнула, подавшись назад, дама в пышном платье вскрикнула, а представительный господин чуть не вскочил со своего кресла. Стоявшие по бокам стражники схватили наперевес шипастые копья. Тощий старикашка начал чертить в воздухе непонятные знаки с помощью обмотанной проволокой огромной двузубой вилки. Не обращая ни на кого внимания, полуприкрыв глаза, Володя заиграл и запел весёлую студенческую песенку.

Читай на Книгоед.нет

Пусть студент – не монах, только худ, как щепка,

На плече плащ висит, сумку сжал в руках.

Тут подходит трамвай, глянь – двойная сцепка

Внутрь забраться сумел, напрягшись слегка.

Летит трамвай, звенит трамвай,

Везёт нас в ад, а может в рай,

Но ежели не пуст карман -

Студент совсем не хулиган…

В толпе за спиной стих приглушённый говор. Стражники с облегчением подняли копья, а отскочивший в сторону воин с золотистыми усиками, поигрывая кнутом, вернулся к телеге. Представительный господин откинулся на спинку кресла, полузакрыв глаза. Как показалось Юре, он слегка посмеивался.

«Ты – отличник, сынок! – говорит старушка. -

До того же худой, сдует в один миг.

Чашка чая была утром, да ватрушка,

А как следует есть, видно, не привык».

Но мчит трамвай, звенит трамвай,

Раз внутрь попал, то не зевай,

Но ежели не пуст карман,

Студент совсем не хулиган.

Юра набрался смелости и оглянулся. В толпе было тихо, даже неожиданно тихо – все слушали, затаив дыхание, а кое-кто даже чертил в воздухе знак «V». Воины опустили оружие. Пышно одетая тощая дама, наклонившись, что-то быстро зашептала на ухо своему супругу, а в верхних этажах башни, одно за другим, стали открываться окошки.

Отвечает студент: «Извини, мамаша!

Денег нет – это факт. Но учусь на три.

Вот отличник Петров, это – гордость наша,

На плечо моё лёг, лучше посмотри…».

А между тем летит трамвай,

Мух с голодухи не хватай,

Но ежели не пуст карман -

Студент совсем не хулиган.

– Ну, как? – тихо спросил Володя, закончив петь.

– Здорово! – воскликнула Анечка, целуя молодого человека в щёчку. – Вовкин, ты молодец! Ты даже сам не знаешь, какой ты молодец. Ты их всех точно покорил…

И тут сверху, с крыльца раздался громкий, уничижительный хохот.

– Шатини! Сэ сила вазили э шатини!.. – представительный господин чуть не сложился пополам, умирая от смеха. – Шайори ои сагикур, аин шатини…

– Ма ша! – громко крикнули в толпе.

Растолкав возмущённо зашумевший народ, на площадь выбежал давешний мужичок с округлой бородой, в подпоясанной верёвкой грязной рубахе. Сейчас он был без шляпы и без жилетки. Воин с золотистыми усиками взмахнул кнутом – но увернувшийся от удара мужичок не просто поклонился, а брякнулся перед представительным господином на колени, ткнувшись лбом в плотно утоптанную землю. Моментально вскочив, он бросился к радостно заржавшей лошадке, прижавшись щекой к длинной, расчёсанной девушками гриве.

– Ма ша!.. Ма ша-а!.. – на глазах у мужичка выступили слёзы. – Сема-а!..

Следом за мужичком на площадь выбежала дородная неопрятная бабища в сером переднике поверх застиранного, некогда зелёного, а сейчас потерявшего всякий цвет платья. Не забыв поклониться представительному господину, бабища изо всех сил треснула мужичка в ухо. Тот так и покатился колобком.

– Ишка э са мару, – громко прокомментировал ситуацию представительный господин.

Эти слова вызвали громкий смех как его свиты, так и толпы на площади. От души веселились даже воины с шипастыми копьями. Тем временем представительный господин заметил, что в телеге под сеном таится ещё кое-что.

– Геси! – приказал он. – Тарви-ис о кату!..

Воин с золотистыми усиками коротко махнул двум другим. Разворошив сено древками шипастых копий, они обнаружили спрятанные под ним колоды.

– Компари-ма, Ишка? – спросил представительный господин.

Прекратившие драку мужичок с бабой упали на колени перед креслом.

– Сэ? – залепетал мужичок, показывая на четверых москвичей. – Компари-ни, рэ Машар!.. Сэ ни маль! Сэ иль, иль… Кира тав-са, шаси-са сэ сагикур…

– Что? – Володя сразу же сообразил, что мужичок явно собирается повесить на них какие-то свои грехи. – Ты чего плетёшь, дядя?

– Тарви-о кис, Геси! – приказал представительный господин.

Усмехнувшись, воин с золотистыми усиками поднял Анечкину сумку – единственную из четырёх, которую москвичи не оставили в автомобиле и не стали прятать в стволе дерева. Не зная, как её открыть, воин полоснул выхваченным из ножен кинжалом по пластиковому боку. На плотно утоптанную землю посыпались вещи – в том числе Анечкины тряпочки и золотистые яблоки, выскочившие из разорвавшегося полиэтиленового пакета.

Всего яблок было восемь. Пять из них москвичи спрятали в лесу, три взяли с собой, завернув в полиэтилен. Два маленьких золотистых, полупрозрачных плода покатились по земле, остановившись возле грязного тележного колеса.

Тощий служитель культа кубарем скатился с крыльца. Небрежно отстранив воина с золотистыми усиками, встретившего его почтительным поклоном, путаясь в долгополом белом одеянии, он чуть ли не залез под телегу, выпятив тощий зад, схватил одно яблоко, затем другое…

– Этельнэ-помиль! – завизжал он фальцетом чуть ли не на всю площадь. – Матина! Сэ этельнэ-помиль, рэ Машар!

Представительный господин даже привстал в своём кресле. Тощая дама ахнула, мальчишки бросились по ступенькам вниз, чтобы у самой телеги наткнуться на предупредительно выставленные руки воина с золотистыми усиками. С яблоками в руках служитель культа бросился обратно. Встав рядом с представительным господином, он что-то быстро зашептал ему на ухо.

– Геси! – приказал представительный господин. – Порав сэ шатини аин шайоро ои сагикур. Ками лета о салани…

Москвичи не успели опомниться, как вокруг возникло кольцо из шипастых копий. Один из стражников подхватил разрезанную сумку, другой – жалобно загудевшую гитару. Володя взвыл от боли, получив кнутом по руке. Откуда-то снова вынырнул служитель культа. Вместо яблок в руках у него была та самая, оплетённая проводами гигантская двузубая вилка. От вилки пахло озоном, в переплетении вспыхивали и гасли голубые искорки. Проведя по очереди над каждым из москвичей, служитель культа что-то негромко сказал воину с золотистыми усиками. Тот махнул рукой, предлагая идти следом.

– Всё! – подвёл итог Володя. – Теперь и в самом деле влипли.

Окружённые стражниками москвичи прошли по площади мимо башни, завернули за угол, вошли в узкий дворик через калитку в частоколе. Во дворик выходила дверь, проделанная в каменной стене. Войдя в неё, москвичи оказались в огромном, ярко освещённом зале, целиком занявшим два первых этажа башни.

На уровне второго этажа все четыре стены обегал узкий деревянный балкончик с перилами. На балкончик вела винтовая лестница, помещённая в деревянную клетку. В центре зала уходила вниз квадратная шахта с отделанным камнем стенами. На дне с шумом бежал водяной поток, в котором медленно вращалось огромное деревянное колесо.

Помимо узких щелей, пробитых в стенах как раз на уровне балкончика, огромный зал и шахту освещали толстенькие электрические лампочки, похожие на просевшие под собственной тяжестью бутылочки. По одному из поддерживавших потолок толстых деревянных столбов шла пара проводов, заключённых в мохнатую матерчатую изоляцию. Помещённый на полу рядом с шахтой механизм в деревянном кожухе ни мог быть ничем иным, кроме как динамо-машиной.

Позже Юра вспоминал – в тот, самый первый момент, озабоченные собственной судьбой, привыкшие к тому, что вокруг постоянно присутствует электричество, москвичи не особо и удивились. Как не удивились электричеству и стражники с шипастыми копьями. Вдоль левой стены, под балкончиком тянулся ряд крошечных, сложенных из дикого камня клетушек. Входы перекрывали тяжёлые деревянные двери. Открыв засов одной из них, воин с золотистыми усиками коротко махнул, приглашая заходить.

– Мальчики! – всполошилась Анечка. – Это что? Тюрьма?

Внутри помещеньица имелся земляной пол с ошмётками гнилой соломы, сложенный из камней устланный соломой топчан, омерзительно пахнущая дыра в полу, в самом дальнем углу, и узкая щель под потолком. Юра остановился на пороге – но один из стражников так ткнул его в спину, что молодой человек буквально влетел внутрь. Следом, удивлённо озираясь, вошли Надя и Анечка – а вечный везунчик Володя в кои-то веки оказался последним, заработав ещё несколько синяков и ссадин.

Сбившиеся тесной кучкой москвичи услышали, как снаружи, за закрывшейся дверью тяжело лязгнул засов. Наступила тишина.