Текст книги "Глаза, опущенные долу (СИ)"

Автор книги: Николай Бредихин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Да, затянут на дыбу, не заговоришь, запоёшь даже.

– Не запою, неужели ты забыл меня?

– Забыть не забыл, в том-то и дело. Осёл перед тобой аки агнец – как начнёшь бить копытом... – почесал Корнил затылок в раздумье. – Ладно, многого не жди от меня, но чуть-чуть поднаправлю. Эх, кабы не проклятое моё любопытство, ни за что бы ты меня не поддел.

– Любопытство? – непонимающе спросил Фёдор. – Какое любопытство?

Корнил расхохотался.

– Да обыкновенное! Руками-то ты силён, а голова как у младенца! Разгадка твоя у тебя за спиной.

Фёдор непроизвольно обернулся, что ещё больше развеселило Корнила. И минут пять он катался на земле от смеха, тыкая пальцем в изумлённого Фёдора, восстанавливая от обиды своё уязвлённое самолюбие. Наконец успокоился, отёр тыльной стороной ладони слёзы.

– Так что он тебе, отец Арефий, сказал перед смертью?

– Ты думаешь, это в самом деле мог быть Арефий? Ведь по возрасту он совсем не подходил.

Корнил пожал плечами.

– Почему бы и не Арефий? А возраст, так ведь испытания ему такие были, и так он сам себя изводил, что не мудрено было столь рано состариться. Что он говорил, я тебя, олуха, спрашиваю?

– Но как же Ферапонт? Он же знал Арефия... – не унимался Фёдор.

– Что тебе Ферапонт? Ты ко мне пришёл? Ну так и иди к своему Ферапонту!

– Нет, нет, – поспешно запричитал Фёдор, – это я так... Сейчас вспомню. Арефий... он сначала просил исповедовать его. Потом сказал, что я ещё пожалею о том, что его не выслушал.

– Ну так жалеешь?

– Конечно.

– И...?

– Что "и"...?

– Дальше!

– Ещё он сказал: "всё моё... теперь твоё". И "отпусти... отпусти..." В смысле грехов, наверное.

Корнил покачал головой, продолжая удивляться несметливости Фёдора.

– "Всё его"... где оно?

Фёдор сообразил наконец, полез в котомку, вынул оттуда тряпицу.

– Вот.

– И что же, ты так и не удосужился посмотреть?

– Да нет, заглядывал, конечно, – пожал равнодушно плечами Фёдор, – но там ерунда какая-то.

– Ерунда? У Арефия-то! – усмехнулся Корнил, благоговейно держа в руках свёрток и буквально сгорая от любопытства. – Ладно, отсядь чуть-чуть в сторону.

Он бережно положил тряпицу на землю и, бормоча какие-то то ли заклинания, то ли молитвы, стал разворачивать её, через каждое движение производя особые заградительные жесты, шепча особые, оборонительные слова. А откинув в сторону последний краешек тряпицы, так и вскрикнул.

Фёдор приблизился и заглянул через плечо Корнила с любопытством, однако ничего нового он не увидел: всё то же, что и в прошлый раз.

Между тем Корнил каждый предмет брал бережно пальцами, долго на свет рассматривал, любовался, цокал языком от восхищения.

– Смотри-ка, – не выдержал он наконец, – целых три мелка!

– Три, ну и что? – пожал плечами Фёдор.

– Да как ты не понимаешь? – Корнил забыл и о страхе, и об осторожности, лишь одно чувство владело им сейчас – восхищение, перед знанием, силой, которою наделяло это знание. Он чувствовал себя великаном, способным на многое. – Вот этот мелок от нечистой силы, им ты можешь отгородиться, другой – если им круг очертить, можно вызвать в него нечистую и уничтожить даже, либо навсегда её в этом круге замуровать. На то здесь две книжицы: одна, как видишь, Псалтырь, но не простой, а воском измеченный, по-особому списанный, и ещё книжка заклинаний, совсем редкая, может, и единственная в своём роде, я такую и не встречал.

– Так, а от чего третий мелок? – переспросил Фёдор пытливо.

– Для второго круга, – ответил Корнил, приходя в себя и сокрушаясь уже внутренне, что сказал слишком много.

– Для чего второй круг? – упрямо долдонил Фёдор.

– О, Господи, – вздохнул Корнил с досадой, – да чтобы быть неуязвимее, неужели даже такие простые вещи надо тебе объяснять?

– Надо, – кивнул Фёдор, – так как он делает неуязвимее?

– Всё! – Корнил протестующе замахал руками. – Я сказал тебе более чем достаточно. Дальше сам мозгами шевели.

– Хорошо, а остальное? Что ты скажешь об этом?

Корнил равнодушно отложил в сторону небольшой кинжал в форме креста, а вот чёрный, обугленный кусочек дерева долго держал перед собой на ладони, другой рукой непроизвольно шевеля, будто что-то вылепливая. Наконец он очнулся.

– Про это я ничего не знаю.

– Врёшь! – вспылил Фёдор.

– Вру, – спокойно согласился Корнил. – Ну и что с того?

Он поскучнел, затем вдруг оживился.

– А что, может, махнёмся? У меня тоже кое-что, глядишь, интересного могло бы для тебя найтись.

Он приблизил своё лицо к лицу Фёдора и начал медленно ему втолковывать.

– Я понимаю, конечно, нельзя передаривать. Но я готов полностью тебя освободить, полностью. Взять на себя то, что тебя мучает. Ты ведь за этим пришёл сюда, не правда ли? Так вот, одно твоё слово, и ты забудешь как страшный сон о том, что с тобой было. Сможешь вернуться в свой монастырь или выбрать другую обитель, ну хоть у нас здесь поселиться. Отправиться в паломничество, избрать пустынножительство. Что хочешь, то есть станешь таким, каким был до встречи с Арефием.

– Так значит, я прав, в Арефии всё дело?

– Не только в нём, – ответил Корнил уклончиво, вновь начиная терять терпение, – но главным образом в нём. Это не имеет значения. "Всё его" станет моим и никогда тебя уже не коснётся.

Фёдор ничего не понял, но упрямо отрицательно покачал головой.

– Но ты даже не подумал, как следует, даже не посмотрел, что я мог бы тебе предложить взамен! – вскричал Корнил с досадой.

Фёдор снова мотнул головой в знак несогласия.

– Ну как хочешь, – пожал плечами Корнил. Он помедлил немного, затем произнёс задумчиво: – Мне-то так даже лучше – ношу подобную на себя взвалить. Но я не мог не завести разговора об этом, по крайней мере. Вот и поговорили. Больше мне нечего тебе сказать.

– Как же мне быть?

Корнил снова пожал плечами.

– Не знаю. У Арефия и спроси.

Фёдор опешил.

– У Арефия? Но ведь он умер.

– Ну так ты его и вызови.

– Как?

Корнил уже пришёл в себя от потрясения и вернулся к прежней своей насмешливой манере разговора.

– Что же ты говоришь, будто тебе всё об афонских чернецах известно, а не помнишь, как они советовали?

– Помню. Но разве можно так вызвать душу умершего на разговор?

– Можно, всё можно, – ответил Корнил уклончиво.

Фёдор понял, что больше ему уже ничего не откроется, на прощание обнял друга и ещё раз спросил:

– А может, все-таки махнём вместе? Заложим новую обитель, не век же тебе в списателях ходить?

– Нет, – покачал головой Корнил, – удачи тебе, у каждого свой путь.

Глава четвёртая

1

Вернувшись, Фёдор едва нашёл то место, где стояла его хижина. Оба сруба были размётаны по брёвнышку и нельзя было даже определить, что раньше здесь что-то было. Однако Федора это нисколько не смутило – велика сила духа, особенно, если есть к ней в руках топор. Уже через месяц глаз радовали пуще прежнего и келья, и банька.

Фёдор ждал в гости старуху, и она не замедлила появиться.

– Опять пришёл? – спросила она мрачно. – Зачем? Неужели не понял в прошлый раз, за кем сила? Упрям, норовист. Хороший коняка из такого может получиться. А вот мы и проверим сейчас.

Ведьма достала из-за спины плётку двенадцатихвостку и стала медленно приближаться к Фёдору, всё сильнее пощёлкивая ею в воздухе.

Фёдору не надо было объяснять, что вслед будет. Он вскочил и истово принялся творить молитвы. Довольно быстро он ощутил как бы невесомость во всём теле и осталась в нём лишь тонкая оболочка, натолкнувшись на которую, внутренние силы обратились вспять и проникли в самые глубины его существа, затем с невероятной стремительностью рванулись обратно. Фёдор сдерживал их как мог до тех пор, пока они, сочась, не отгородили его неземным, Фаворским, светом.

– Получилось! Получилось! – ликовал Фёдор и горделиво воззрился на ведьму, придя в себя.

Однако на старуху его действия не произвели никакого впечатления, она прекрасно понимала, что успех Фёдора лишь временный, оградительной и разящей энергии ему не скоро удастся достичь, и хладнокровно выжидала, когда он обессилеет, изготовившись к прыжку. Фёдор вдруг совершенно отчётливо увидел, как ведьма, ухватив его за волосы, вскидывается ему на спину, и вот он уже, может быть, навсегда, не в своём человеческом образе, а хряк либо жеребец, как гоняет его затем старуха по небу до бездыханности, как он дожидается её где-нибудь на Лысой горе или в другом каком месте шабашном.

– Нет! – закричал он что было силы и, не соображая даже, что делает, метнулся в угол, трясущимися, не слушающимися руками выхватил из котомки тряпицу и стал разбрасывать перед собой, преграждая путь ведьме, всё, что было подарено ему Арефием.

Ведьма не испугалась, но пыл угас у неё. Несколько минут она неотрывно смотрела на обугленный кусочек дерева. Этого времени хватило Фёдору, чтобы очертить себя кругом, другим мелком сделать впереди круг и воткнуть в самую середину его кинжал. Он уже раскрыл было заговорённый Псалтырь, как ведьма упредила его.

– Ладно, – проговорила она жёстко, – считай, что твоя взяла. Можешь жить здесь, сколько захочешь. Но только до тех пор, пока ты один. Если кто-нибудь с тобой поселится, уговор наш нарушен. И тогда... не переоцени себя.

С тем и исчезла.

2

Дух болотный, гнилой был тому причиной или сказалось перенапряжение, но Фёдор надолго слёг в лихорадке. Какое-то время он даже находился между жизнью и смертью, но молодой организм выдержал испытание, и постепенно инок начал приходить в себя. Однако не покидал его страх, наведённый ведьмою. Страх оскотоподобиться, да в таком виде и умереть. Интересно, что стало бы потом, по смерти, с его душою?

Впрочем, чёрт с нею, с ведьмою! Не Бог же. По мере того, как креп Фёдор физически, возвращались к нему столь прижившиеся в нём в последнее время самоуверенность и резкость характера. Раз уж старуха сама столь твёрдо границы поставила, так чего же ему-то робеть?

Пока он один... Нет, Фёдор не думал сдаваться. Его поразила нежданно-негаданно промелькнувшая в разговоре с Корнилом мысль – о новой обители. Им единственно созданной, да ещё в таком гнилом и опасном месте. Деяние вполне достойное, чтобы жизнь не зря прожить. Но даже в воображении он боялся возвращаться к этому вопросу. Убедила старуха: сила пока не за ним.

Из житий Фёдор помнил: самое страшное, что поджидает анахорета в его затворничестве – испытание одиночеством, и психологически подготовился к нему. Однако то, что происходило с ним, было гораздо страшнее, речь шла не об одиночестве просто, а об изоляции. Неведомая сила не оставила его в покое, даже убравшись из поля зрения. Где-то на отчерченных загадочным перстом границах стояли незримые стражи, денно и нощно без устали неся свою службу. Пусть и в такие топи рано или поздно хоть какой-то человек должен был забрести, но, натыкаясь на невидимое препятствие, либо возвращался обратно, либо стороной обходил заговорённое это место. Но что люди, если даже лягушки и мухи поисчезали, не говоря уже о зверях. Ветер, дождь – и те как бы теряли здесь половину своей силы. Дальше больше – стали сохнуть коренья, увядать раньше времени ягоды, гнить орехи. Припасы, что из подаяний насобирал в пути Фёдор, равно как и те, которыми Корнил снабдил его, иссякали, голод ступал след в след иноку, поклацывая зубами. Схватка была неравной: за теми, кто Фёдору противостоял, была вечность, в его же распоряжении – дни, в лучшем случае – недели.

3

Но они плохо знали его, лучше бы им не загонять его в угол. Фёдор много раздумывал над тем, как он мгновенно сориентировался в том случае со старухой: и что делать ему, и какими предметами из реликвий арефиевых как именно воспользоваться. Может, то было Божье озарение, а может, просто минута крайней опасности вызвала в воображении всё, что ему по этому вопросу было ведомо. И сейчас он решил, что нельзя откладывать, надо действовать.

Не один вечер мысленно он себя подготавливал, сосредотачивался, прежде чем приступить к задуманному. Он вызовет главного своего противника, посмотрит ему в глаза, померяется с ним силою. Если силы будут слишком уж неравны, тогда действительно придётся ему из этих мест убраться. Но не старуха пусть это будет, пусть "гость" явится ему в истинном своём обличье.

Едва дождавшись полуночи, добавив восковую свечу в помощь лучине, Фёдор медленно очертил меловой круг, воткнул кинжал в его середину, обвёл себя сначала большим, затем маленьким кругами и раскрыл то место в Псалтыре, которое столь удачно он выхватил в прошлый раз. Совершив все положенные поклоны-метания, Фёдор коленопреклоненно, с потупленной головой стал, начав издалека, призывать себе на помощь сначала Спасителя, затем Богородицу и, пройдясь дальше по всей иерархии Града небесного, не забыв и своего ангела-хранителя, закончил Евфимием, Ферапонтом и, самым последним, Корнилом.

Затем он открыл ту "чёрную", "отреченную" книжицу. Она была разделена на две части, интуитивно почему-то Фёдор начал именно со второй. И почти тотчас во всех сторонах кругов, им очерченных, стало клубиться, возрастать напряжение. Но если в двух кругах фёдоровых образовалась какая-то загустевшая, вязкая масса, через которую невозможно было к нему пробиться, то в круге с кинжалом как бы разряжался всё более, даже выкачивался воздух, наполняясь невероятной втяжной силою. И вдруг затрепетало что-то огромное, тёмное вверху него, заметалось, пытаясь вырваться. Но безуспешно, оседая и оседая вниз по невидимым отвесным стенам. На полу, обретя под ногами твёрдую почву, Нечто как бы вновь набралось сил, стало биться о стены с нечеловеческой энергией, раздался пронзительный, истошный рев. Затем, словно бы почуяв дух фёдоров, таинственное существо перенесло свои усилия именно в его направлении, но пробив первую стену, стало увязать в массе второго круга, вырываясь, и тем с каждым новым приступом всё более обнажаясь, из смутного, взбалмошного видения начиная обретать всё более конкретные, видимые формы. Вот-вот должен был показаться Фёдору лик, встречи с которым он так ждал.

– Не делай этого!

Фёдор вздрогнул от неожиданности и оглянулся. За спиной своей он увидел девушку-поводыря.

– Не мешай. Убирайся! – закричал Фёдор в гневе и ухватился вновь за книжицу. Но момент был упущен, неведомое так и осталось неразличимым, затрепетало крыльями и исчезло вверху.

– Ну погоди у меня! – процедил Фёдор сквозь зубы с злой досадой и приготовился излить свою ярость в полной мере. Однако изливать её было некому, никого вблизи не оказалось. Должно быть, пригрезилось.

Силы его совершенно иссякли, да и то посудить – напряжение было неимоверное. Однако он, тем не менее, решил не отступать. Сосредоточился и вновь открыл книжицу.

– Ну и упрям же ты!

Глава пятая

1

Фёдор широко раскрыл глаза, буквально вылупил. Девушка стояла перед ним точь-в-точь такой, какой он в последний раз видел её: с распущенными волосами, распахнутым воротом.

– Сотри круг!

Фёдор понял, что она имеет в виду, нехотя подчинился. Однако стёр только тот круг, в который призывал нечистую, убрал кинжал, но два других круга оставил и за пределы своего не выходил.

– Стёр, что дальше? – спросил он злобно. – Зачем ты меня остановила?

– Сама не знаю. – Девушка пожала плечами. – Пожалела, наверное. Дурака, который решил помериться силами с самим дьяволом.

– Тебе-то что? Это уж моё дело, с кем мне силами мериться. Откуда ты вообще взялась? Ты, вроде как, умерла...

– Такие, как я, не умирают.

Фёдор кивнул.

– Ну да, ты же бес. Так что тебе надо? Пришла защитить своего господина? Вельзевула, или как там его? Может, назовёшь мне его имя? Хотя бы для того, чтобы как следует испугать меня.

– Надо мной нет господ, – сухо проговорила девушка. – Я не бес, и к нечистой силе не имею никакого отношения.

– Ага, – хмыкнул и рассмеялся Фёдор, – ты, стало быть, ангел. Может, хранитель мой? Соври, я поверю.

– Да мне наплевать на тебя, – обиженно отвернулась девушка. – Аника-воин тоже нашёлся. И это вместо благодарности? Ну увидел бы ты Его, в истинном Его облике! Думаешь, прошло бы это для тебя бесследно? Нажить себе такого врага! Не чета тебе люди, борясь против Него, сгинули.

– Не я первый начал, – угрюмо проворчал Фёдор, – я только оборонялся. Причём из последних сил.

Девушка вышла из большого круга, с любопытством огляделась, затем уютно примостилась на лавке.

– Ну-ну, что же ты замолчал, ягнёночек? Ладно, не буду тебя дальше в терпении испытывать. Сила нечистая тут ни при чём.

– А кто "при чём"? – Фёдор вспылил. – Кто привязался ко мне, целый год изгаляется?

Девушка не отвела глаз перед ненавидящим взглядом Фёдора.

– Тебе об этом знать не положено.

– А кому положено?! Может, то Архангел Михаил посылает мне испытания? Или кто порчу навёл?

– Тебе же не раз было сказано: уходи отсюда и отдай то, что Арефием тебе подарено. Взамен оберег от меня лично получишь, ни одна сила больше не уязвит тебя.

– Ага! – полыхнул Фёдор догадкою. – Так ты та старуха? Смотри-ка, тут уже не два-три десятка лет сбросила, а поди, целых пять.

Девушка презрительно усмехнулась.

– Против той старухи ты меньше букашки будешь. Ни одна книжка, освященная или чёрная, ни один мелок тебя не спасёт.

Фёдор насторожился.

– Так это не ты была? А что спасёт?

– Шустрый! Чего я вообще с тобой разговариваю? Не обольщайся. Лишь потому, что знаю: только я за порог, ты опять за мелок возьмёшься, для тебя эти причиндалы теперь, что зелье винное для пропойцы. Не уйду до тех пор, пока пообещаешь мне никогда больше не призывать сюда нечистую.

– Почему?

– Нам она ни к чему здесь. Тут её и так предостаточно.

– Ну да, значит, равновесие могу нарушить. Но почему ты думаешь, что я тебе поверил? А уж тем паче, что я тебе поддамся? Да сиди тут хоть до второго пришествия Христа. Только не забывай: пусть петухов здесь нет, однако рассвет скоро.

Девушка согласно кивнула.

– Что ж, ты прав, вот и проверим, раз ты такой неверный Фома.

Она задула свечу и улеглась на лавке спать.

2

Фёдор был настороже, так до рассвета и не покидал круга. Долго он ждал, как растворится в полумраке обличье беса и сам тот опрометью бросится к двери. Но ничего подобного не произошло. Чувствуя, что придётся ему признать своё поражение, Фёдор стёр оба круга, убрал кинжал и мелки в котомку. Девушка поднялась, с наслаждением потянулась со сна.

– Что, убедился?

– Убедился, – нехотя проворчал Фёдор. – И что дальше?

– Это тебя надо спросить.

Фёдор понимал, что игра строится на его любопытстве. Больше его поддеть было не на что. Но страсть в нём всегда была сильнее воли, таким уж Господь сотворил его.

– Ясно, – едва он только рот раскрыл, опередила его пришелица, – отвечу тебе честно и истинно, как на духу, но лишь на три вопроса, не больше. И перед тем ты мне клятву дашь, о которой я говорила.

– Ладно, клянусь! – буркнул Фёдор.

– Нет, так не пойдёт. Я вашего брата хорошо знаю. Поклянись Богом, Спасом, Духом Святым, Богородицей, Архангелами, всем Сводом Небесным, Верой Православной, Отечеством, близкими, друзьями, душой поклянись. Самой что ни на есть страшной клятвой, иначе ни на грош не поверю.

– Так это же кощунство, клятва такая... – пробормотал в растерянности Фёдор, не зная, как ему поступить.

– Кощунство? А разве не кощунство собирать вокруг себя племя падшее?

– Так я его на бой, а не на пир призывал.

– Подумай, ещё подумай. Отдавай себе отчет в том, что ты говоришь. Смири гордыню, она ещё пока никого не украшала.

– Ладно, – Фёдор сдался. Действительно, дров он за ночь наломал предостаточно, пора было и покаяться. Он долго, сосредоточенно молился, пока душа его не облегчилась, затем внятно, торжественно проговорил слова клятвы.

– Да, на язык ты бойка, этого не отнимешь, – проговорил он с досадой, удивляясь, как быстро норов его на сей раз укротили, – где только набралась, интересно, неужто с Арефием?

– Почему бы и не с Арефием? – пожала плечами девушка, оправив распушившиеся волосы. – Это для тебя он был святым, а для меня самым что ни на есть обыкновенным человеком.

– Так ты... – встрепенулся Фёдор, но девушка властным движением руки остановила его.

– Стой! Думай о том, что ты говоришь – считай, что на один твой вопрос я уже ответила.

Фёдор вскинулся, хотел было возразить, но затем понял, что попал впросак. Действительно, вопрос был поставлен и ответили ему сполна на него. Хотя бы тем, что разрешены были отныне все его сомнения относительно Арефия.

Теперь уже Фёдор впал в другую крайность, долго выбирал из тьмы мучивших его в последнее время вопросов два самых важных. Девушка не торопила, впрочем, его. Казалось, время совершенно её не интересовало, она действительно могла прождать сколько угодно.

– Так ты говоришь, что не имеешь никакого отношения к нечистой силе, – проговорил он наконец задумчиво, медленно, – так кто же ты? Может, ведьма? Но ведьм, не связанных с демонским отродьем, не бывает.

– Бывает, – покачала головой девушка. – Не все ведуны связаны с нечистой. Но я не человек, я дух.

– Но почему же ты во плоти, да ещё в женском образе предстала?

– Это отдельный вопрос. Если ты его поставишь третьим, последним, я тебе на него отвечу. Но подумай сначала, самое ли для тебя это важное? На второй дополню только, что вы оттого так мало знаете о Духе Святом, что он вне, выше Добра и Зла. Да, он един с Отцом, но та часть Его, перед которой истекает в песок сила и воинство дьявола. Я не знаю, как это доподлинно выразить, просто пытаюсь растолковать на понятном тебе языке, большей частью пользуясь объяснениями арефиевыми. На самом деле всё гораздо сложнее. Но я ни к бесам, ни к ангелам не имею никакого отношения.

– Я не верю тебе, – покачал головой Фёдор, – ты неискренна. И сама первой, пусть не ложью, а недомолвками нарушаешь наш уговор.

3

– Да, ты прав, – горько проговорила после некоторого раздумья девушка. – Такой я раньше была... Но, повторяю, это отдельный вопрос. Если хочешь, мой личный. В остальном же... Посмотри вокруг: вот лес стоит, река течёт, небо почему-то на землю не падает. Как ты думаешь, сами они по себе или что-то их поддерживает?

– Ну как... – развёл руками Фёдор, – это просто царство Божие, это каждому ведомо.

– Ведомо, да не всё. Да, царство Божие, да, и я божий дух, но я дух Природы, не Града человеческого.

– Нет, – улыбнулся Фёдор и погрозил обрадованно пальцем, – вот ты и споткнулась, проявила себя. То, что ты говоришь – недомыслие языческое, фитюльки, которыми на заре своей человечество баловалось, а уже в Ветхом Завете, в Первой книге Моисеевой, без толкований написано: Бог дал человеку власть над землёй, над всеми тварями и творениями своими. Ибо по Своему образу и подобию, а ни по какому другому Он человека сотворил. Сказано: "...наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле".

– Хорошо. – Девушка кивнула. – Допустим... Однако ты не ответил на мой вопрос: вот ты видишь лес во всём его многообразии, видишь реку, как она течёт, в чём здесь власть человека, в чём хотя бы его присутствие? Может, сидит там где-нибудь хитрый старичок и поддерживает порядок, а умрёт (он же человек, по-твоему), так ему на смену тотчас придёт другой? Так получается?

– Ну не знаю, может, то не люди, ангелы Божьи...

– Ладно, пусть я буду ангелом, если так тебе понятнее. Но как же тогда получается: выходит, у человека и над ангелами власть? Не слишком ли ты, как человек, возомнил о себе, в таком случае? Нет, всё наоборот как раз: где человек свой ум применить пытается, там тотчас же открывается лазейка для дьявола – он следует за помыслами вашими буквально по пятам. И тогда природа, жизнь – всё идет прахом. Ты говоришь, что действуешь во имя Божье, во имя Божье и я здесь, чтобы дать тебе укорот. Не сей вокруг ни добра, ни зла, живи, ни на что не посягая, и живи сколько угодно, ни дьявол, ни мы тебе не напасть. Но ты же не можешь так, тебе непременно надо подчинения, всевластия, воли своей, запечатлённой на века. И чтобы себя оправдать, ты говоришь – я не сам по себе, так предопределено свыше. Смири гордыню, инок, сказано уже тебе – не переоцени себя.

Фёдор какое-то время молчал в раздумье, затем покачал головой.

– Нет-нет, – тихо проговорил он, – как ни старалась ты, а меня не убедила. За тобою не знаю, что стоит, а не знает никто – так и нет того. Ну а за мной – Священное Писание, к нему в придачу Святоотеческие предания. Крест, хоругви Архангеловы, тысячелетиями накапливавшийся пласт мыслей и чувств достойнейших, святейших людей. Неужто не им, а тебе я должен верить? А Божье, Всесвятое ведение и откровение, ты хочешь сказать, что Бог меня оставил и неправде учит меня?

– Дурак! Осёл упрямый. – Девушка вздохнула. – Ладно, я ухожу, помни о клятве.

– Помню, – кивнул Федор. – Но помни и ты, чьими именами я закаивался, и ежели что пойдёт поперёк тех имен в моём зароке, я его тотчас презрю.

– Ничего, – усмехнулась девушка, – главное, что дано обещание, а уж взыскать с тебя его – моя забота.

И исчезла с глаз.

Глава шестая

1

Клятвы... Какие могут быть клятвы? И кому? Сатане?

В чём он закаивался? Не вызывать больше нечистую? Ну а зачем, собственно, она ему была нужна? Как будто у него других дел нет. Но странно всё-таки, бесы и вдруг просят от них отвязаться, когда это было? Обычно наоборот: их гонишь в дверь, а они в окно лезут. Через любую щель норовят пробиться. Или просто они таким образом разжигают, завлекают его?

Непонятно... Что ж, вернёмся тогда к той точке, с которой они его стронули. Изоляция прекратилась, люди по-прежнему не достигали его, но жизнь вокруг вернулась в обычное русло. К Фёдору стали привыкать, больше его не отторгали. Но и в том ему не было покоя. Зачем он здесь и что ему делать дальше? Молиться, поститься, растительно жить?

Уйти, поискать себе товарищей, поставить с ними несколько новых келий, заложить скит? Но старуха не шутила, когда его предупреждала, так что эту мысль следует отложить до тех времен, когда он в состоянии будет победить проклятую ведьму. Одичать, превратиться в полузверя-получеловека? Такое вполне возможно, если он и дальше будет лишён возможности общаться с людьми. Что ещё? То, что ему не раз уже предлагали?

Наверное, это наилучший выход. Не зря были потрачены его усилия, положение изменилось: теперь он свободен, во всём разобрался. Что осталось? Пустое любопытство? Несусветная чушь, которой его пытаются потчевать? "У Арефия и спроси"... Да, наверное, есть какой-то смысл в том "добре", что ему Арефием оставлено, но у Арефия в тот момент не было выбора, не исключено, что он, Фёдор, играет здесь лишь промежуточную роль и должен какому-то другому человеку по цепочке магический свёрток передать. Кому? Может, Корнилу? Нет, если бы так было, Корнил бы настоял.

А что, если и вправду спросить у Арефия? Что он теряет? Это ведь не нечистая сила, чем ему может быть опасно подобное действо? Да и соврал Корнил, разве можно так вызвать душу умершего? Конечно, нельзя. По крайней мере, он бы о таком слышал.

Нет, тут было не просто любопытство. Последние события изрядно отрезвили Фёдора, как бы заставили его повзрослеть. Но если вернуться ему в прежнюю жизнь, то надо очиститься. Чтобы путь пройден был до конца, и не оставалось больше никаких сомнений.

Он сел, попытался расслабиться, отвлечься от будораживших его мыслей. Главное – не торопиться, впереди у него сколько угодно времени: если понадобится, то вся его жизнь. Ни в коем случае не осаживать, не глушить себя, изнутри должно прийти успокоение – так, как если бы в нём был единственный выход.

Фёдор умерял и умерял дыхание, оставив в итоге его лишь столько, чтобы проливалось по капле то, что незадолго перед тем устремлялось бурным потоком. Сам собой склонился к груди подбородок, глаза сделались пустыми, будто незрячими и открылось наконец то другое, внутреннее, око. Но Фёдор был пока ещё слеп им.

Правду ли говорят о них, существуют ли они вообще, те места в сердце, где, будто бы, сосредоточены все способности души? Фёдор знал, что ничего не получится, если не верить этому, однако прошли день и ночь и ещё день прежде, чем он почувствовал, как сердце его стало истекать каким-то свечением.

Он оковал этот свет, закрыл ему путь наружу и стал призывать Арефия прийти разрешить его сомнения. Но что-то не складывалось. Как ни заклинал он, ни умолял под конец даже униженно старца, келья оставалась пуста.

– Ах, обманул ты меня, злодей! – подумал Фёдор в отчаянии о Корниле. – Вот я тебя сейчас и вызову!

2

Как ни странно, Корнил явился тотчас же. Так и застыл, присев, с вытянутой рукой, в которой, по-видимому, перед тем была ложка.

– Ну вот, научи дурака Богу молиться... – проворчал он, увидев перед собой Фёдора. Выпрямился, огляделся: – Да, мне бы такие хоромы!

Затем лёг на лавку и подпёр голову ладонью.

– Чего тебе? Оторвал от трапезы!

– Сам виноват. Зачем обманывал?

– Кто ж тебя обманывал? – Корнил усмехнулся. – Просто недоговорил. Но ты ведь сам строил из себя всезнайку. "Думаешь, наша обитель на краю света стоит?"... Вызвать душу умершего, это не каждому дано. Кто у вас, в вашей обители, разве что Евфимий способен на такое? Ну да кто вообще знает, что Евфимию ведомо? Рот у него на семи замках, даром, что дурачком прикидывается.

Он помолчал, затем вздохнул.

– Всё я тебе правильно втолковывал. Могло бы и так получиться, если бы душа арефиева неприкаянная бродила сама по себе. А так, ты должен попросить, и попросить хорошенько, разрешения у того, у кого сейчас его душа. Не говоря уже о самом Арефии. Не уверен, судя по тому, как ты вёл себя с ним напоследок, что он жаждет с тобой встретиться. Есть, конечно, такие заклинания, которые привлекут кого угодно насильно, но думай о том, какова им цена! Однако как бы то ни было, не в том, совсем не в том дело, Феденька. Магия. Магия! Чего ты так чурался всегда, за что меня так ругал. Чего же сейчас сподобился? Любопытство допекло? О чём ты вообще хотел Арефия расспросить – стоит ли оно того? Не забывай, дело ты затеял опасное, ничто и никогда не даётся на дармовщинку, бесследно не проходит: и человек, которого ты вырвешь, может потом не вернуться обратно, преследовать тебя, да и сам ты во власть сил, которые просить будешь, попадёшь частью: отквитываться придётся. О том ты не думал?

– Не верю, – упрямо помотал головой Фёдор, – не по своей воле призываю святого старца, ему и расплачиваться. Я уже понял, что не мне свёрток, им оставленный, предназначен, он должен указать, кому мне передать его.

– Боюсь, что сверток тот попал прямо по назначению, – зло буркнул Корнил.

Он сел на лавке, долго молчал, затем сцепил на животе руки, поиграл пальцами.

– Ладно, нельзя мне говорить такие вещи, не положено, но друг ты мне или кто? Пусть! Авось с кашей не съедят! Понимаешь, Фёдор, не спорю, может, ты идёшь как раз по пути, тебе предназначенному, но ты должен идти по нему с открытыми глазами. Так неужели ты не видишь, что Евфимий, Ферапонт, Арефий – один куток, та ещё братия? Что не было ничего случайного в том, что именно тебя, а не кого другого послал Евфимий в Саввовский монастырь? Давно, как видно, глаз на тебя положил. И Арефию ты неспроста приглянулся. Конечно, им всегда нужны дурачки, которых можно использовать, подставить. Не исключено даже, что они чувствуют в тебе ровню. Однако нужно ли тебе это? Тут я тебе не советчик. Сам реши.