Текст книги "Символика тюрем"

Автор книги: Николай Трус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Как выжить в тюрьме СНГ

В 1992 году вышла в свет книга «Как выжить в советской тюрьме» (инструкция для будущих заключенных), подготовленная к изданию Общественным центром гуманизации пенитенциарной системы. Руководитель авторского коллектива, Валерий Абрамкин, сам провел шесть лет в тюрьмах и лагерях для обычных уголовников.

В основу текста книги положены фрагменты из нескольких десятков интервью, которые брались в 1988 – 1991 годах сотрудниками Общественного центра по специальной методике, разработанной социологом Валентиной Федоровной Чесноковой.

Предлагаем читателям отрывки из раздела книги, в котором тюрьма и тюремный мир описаны изнутри, с точки зрения заключенного.

Арест

У каждого времени свой стиль, свои ритуалы. При Сталине людей арестовывали чаще всего ночью. Дома. Звонок или стук в дверь, приглушенные голоса, осторожные шаги, пустынные улицы, «черный ворон», к которому выводили как бы украдкой. Ночь, мрак, тайна. И не каждому к этой тайне можно прикоснуться. Помимо людей в форме НКВД, дворник, специально назначенные понятые.

Сейчас все проще. Если человек подозревается в серьезном преступлении, то его не «берут» (дома, на работе, при вызове в прокуратуру, в милицию и т. д.), а захватывают. Образуют специальную группу – группу захвата. Если же преступление не настолько серьезно и человек, подлежащий аресту, считается неопасным, то его может ждать арест при вызове на допрос к следователю или на беседу к прокурору. Для ареста в этом случае приезжает специальная команда (обычно два конвоира в штатском). Им следователь и сдает с рук на руки арестованного, которого после оформления бумаг выводят на улицу, где уже поджидает «уазик». На нем арестованного отвозят в КПЗ.

Касты

На любой зоне (среди заключенных именно так и говорится: на тюрьме, на зоне) существует несколько каст, т. е. групп, арестантов (слово «арестант» употребляется в современной тюрьме чаще, чем «зэк», «заключенный», и звучит оно уважительнее) разного «достоинства». Главных каст четыре. Существуют еще и промежуточные.

Первая, высшая, каста – «блатные»; вторая, самая многочисленная, – «мужики»; третья, более или менее большая (в зависимости от зоны), – «козлы»; четвертая, низшая, – «петухи», «отверженные».

«Блатные», они же «воры», «жиганы», «путевые», «авторитеты» и т. д. Это профессиональные преступники. Для них тюрьмы и лагеря являются обязательными этапами профессиональной карьеры. Само понятие «вор» для преступного мира свято. Ворами называют только тех преступников, которые были «окрещены» ворами, т. е. приняты в воровское сословие. При таком «крещении» соблюдаются подобающие процедуры: своеобразный «кандидатский стаж», рекомендации, собрание – «сходка». Тех, кто зарабатывает на жизнь кражами, называют в зависимости от их специализации: например, карманника – «крадун», «ширман», «щипач»… По разным оценкам сейчас в странах СНГ таких воров всего несколько сотен. Они объединены в несколько враждующих группировок.

Если на зоне нет настоящего вора, воровской мир посылает туда своего представителя – «смотрящего», задачей которого является наблюдение за тем, чтобы заключенные соблюдали воровской закон и воровские «наказы». Воровские наказы – это обычно новое правило, которое создается в результате какого-то спора между заключенными или как ответ на новую акцию тюремной администрации. Из наказов и продолжает составляться неписанный тюремный закон. Воля «смотрящего» для других зэков – такой же закон, как воля «вора». При «смотрящем» или «воре» есть группа его помощников. Это и есть высшая каста в лагере – «блатные». Если в каком-то лагере нет «вора» или «смотрящего», то обязательно есть люди, которые считают себя профессионалами, тюрьму – родным домом, а всех остальных ее обитателей – пришельцами.

В касте «блатных» есть главный – «пахан», «авторитет». При «пахане» – что-то вроде политбюро, несколько «блатных», каждый из которых занимается своим делом: один присматривает за «мужиками», другой – за «общаком» и т. д. Их тоже могут называть «авторитетами». У «пахана» и его приближенных есть своя гвардия – «бойцы», «гладиаторы», «атлеты».

Стать «блатным» может не каждый заключенный. Прежде всего он должен быть чист по вольной жизни. Раньше, например, в нее не принимали тех, кто работал в сфере обслуживания, т. е. официантом, таксистом, а также тех, кто отслужил в армии или хоть раз вышел на зоне на работу. Сейчас эти требования в некоторых зонах отменены.

«Блатные» – это реальная власть на зоне, которая борется с властью официальной, т. е. с администрацией зоны. Кроме того, «блатные» имеют определенные привилегии – право не работать, брать себе из «общака» все, что они сочтут нужным. У «блатных» есть и обязанности. Правильный «пахан» обязан следить за тем, чтобы зона «грелась», т. е. получала нелегальными путями продукты, чай, табак, одежду, водку, наркотики. Он обязан также решать споры, которые возникают между другими заключенными, не допускать стычек между ними, следить за тем, чтобы никто не был несправедливо наказан, обижен, обделен. Все это не означает, конечно, что для «пахана» правильный порядок на зоне важнее личных благ. Часто его забота о братве – только предлог для того, чтобы давить ее и грести все под себя. Но и зон, где «пахан» не вылезает из ШИЗО и весь срок проводит на хлебе и воде ради того, чтобы братва жила мирно и не впроголодь, тоже хватает.

«Мужики» – это следующая каста. Она состоит из случайных, в общем-то, на зоне людей (например, один машину казенную разбил, другой с работы что-то украл, третьего жена посадила за пьянки, четвертый подрался, пятый – бомж, жил без прописки, и т. д.).

«Мужики» прежде всего работают. Пашут на обычной работе – не бригадирами или мастерами, а простыми работягами. Ни на какую власть они не претендуют, никому не прислуживают, с администрацией зоны не сотрудничают. В дела «блатных» вмешиваться они не могут, права голоса на «разборках» они не имеют. Правда, среди них есть уважаемые люди, к которым «блатные» прислушиваются, не говоря уже об остальных «мужиках». Словом, «мужики» – это заключенные, которые после отбытия срока собираются вернуться к нормальной жизни.

Третья каста – «козлы». Это открытые сотрудники лагерной администрации. Те, кто согласился принять какую-то должность – завхоза, заведующего клубом, библиотекаря, коменданта зоны и т. д. Те, кто надел «косяк» – красную повязку. Те, кто вступил в СПП – «секцию профилактики правонарушений», т. е. во внутреннюю полицию лагеря. «Козлов» еще называют «суками», «ссученными». Лагерная администрация называет их «активом», «лицами, твердо вставшими на путь исправления». Конечно, зэки относятся к ним плохо. К предателям везде плохо относятся, а если учесть, что на каждой зоне между администрацией и зэками война идет – то «холодная», то настоящая, – такое отношение станет понятным. С «козлами» можно здороваться, общаться с ними, прикасаться к ним, но ни в какие разговоры с ними вступать нельзя. В «общак» их тоже не пускают.

Последняя каста – «петухи», они же «обиженные», «опущенные», «пидеры» и т. д. Это пассивные гомосексуалисты, изгои, неприкасаемые, отверженные. На том же уровне в зоне находится промежуточная каста: «чушки», «черти». С той только разницей, что в качестве пассивных педерастов они не используются – это просто неприкасаемые.

Гомосексуализм в тюрьмах существовал всегда и был, как правило, делом добровольным и для других малоинтересным. Но с какого-то времени – по некоторым сведениям, начиная с реформы «исправительно-трудовой» системы 1961 года – на зонах начал распространяться обычай: наказание в виде насильственного обращения виновного в педераста.

До этой реформы для всех заключенных был один вид лагерей для всех зэков. Реформа поделила лагеря на режимы: общий, усиленный, строгий, особый. В результате первоходчики, которых стали сажать в лагеря общего режима, были отделены от рецидивистов. Те оказались на других режимах, чтобы на первоходчиков «не оказать дурного влияния». Отделили первоходчиков тем самым и от выработанного многими поколениями опыта принудительной совместной жизни, которым рецидивисты, кроме всего прочего, владели. Этот опыт позволяет худо-бедно, но жить в мире. В прежних лагерях к тому же сидели люди всех возрастов. И борьба за превосходство там в какой-то степени смягчалась существованием большого числа людей пожилых и старых.

А теперь представьте: орды молодых мужиков (а первоходчики, как правило, – люди одного и того же возраста, лет 20 – 22), которых сама природа обрекла на постоянное соревнование и выяснение, кто главнее, сильнее, умнее. Естественно, между ними постоянно будет грызня, раз они не могут хотя бы на время разойтись, отдохнуть от этой «спартакиады», пообщаться с теми, с кем состязаться смысла не имеет, – со стариками, женщинами, детьми. На зонах для малолеток дела еще хуже именно потому, что там нет старших. Даже тюремная администрация это понимает и подсаживает в камеры малолеток взрослого арестанта – «батю». А эти «бати» малолеток грабят, почему и считается должность «бати» косячной.

В результате всего перечисленного больше всего людей «опускают» на зонах для малолеток, т. е. там, где не знают тюремного закона. Этот закон жестокий и страшный, но единственный, при котором люди могут выжить и остаться людьми. После малолеток больше всего «опущенных» дают тюрьмы. В лагерях «опускают» гораздо реже, чем в тюрьмах. Чем режим жестче – тем реже. Вообще, чем тяжелее в лагере режим, тем легче тем, кто в нем сидит. Говорят, что лучше умереть, чем стать «петухом». Обращаются с «петухами» другие заключенные очень жестоко. Самые дикие вещи с ними творят в общем режиме, не говоря уже о зонах для малолеток (например, кидают в параши, заставляют на деревьях жить и т. д.).

Брать у «петухов» ничего нельзя. У них отдельные места, отдельная посуда, отдельная работа (они моют сортиры, метут плац и т. д.). Правда, «петухам» можно что-то дать, бросить, чтобы случайно к ним не прикоснуться. Хотя здесь есть исключения. Когда их «употребляют», это оскверняющим контактом не считается. В ШИЗО иногда только через «петуха» что-нибудь передать можно – если между ШИЗО и жилой зоной лежит «запретка», запретная полоса. Считается, что в такой ситуации ни вещи, прошедшие через руки «петуха», ни тот, кто их получил, не «зашквариваются», т. е. не оскверняются.

На некоторых зонах есть целые бараки «петухов», которые называются «обезьянниками», «обиженками». На нормальных зонах «петухи» просто у входа в барак спят и дальше не ходят. У них обычно есть свой «пахан» – «главпетух», который является влиятельной фигурой. Он ведь может приказать какому-нибудь «петуху» поцеловать заключенного из другой касты на глазах у всех. «Петуха», конечно, за это убить могут, но тот, кого он целует, сам автоматически становится «петухом».

Если «петух» приезжает на зону, где его никто не знает, он обязан сказать о своем статусе. Если он этого не сделает, а рано или поздно это все равно узнают, то его жестоко наказывают: избивают и даже могут убить, так как считается, что такой «петух» осквернил («зашкварил») всех тех, кто его считал себе равным.

В «опущенные» попадают за грубейшие нарушения тюремного закона, например за стукачество, «крысятничество» (воровство у своих), неуплату карточного долга, беспредел. Если кого-то «опустили» без вины, то те, кто его «опускал» либо был «паханом» камеры, где это произошло, сами становятся кандидатами в «петухи».

До сих пор в каждой колонии на сотню заключенных приходится примерно 10 – 14 «петухов».

Следует упомянуть еще несколько групп. Кроме «чушков» и «чертей», есть на зонах также «шестерки» – прислуга. В «шестерки» попадают слишком слабые или услужливые люди. В тюрьмах и в лагерях излишняя услужливость не в чести. Если человека попросят что-либо сделать для другого заключенного (например, подать кружку с водой или постирать чужие носки) и он согласится, то быть ему «шестеркой», даже если это сделано за плату. В тюрьме принято обслуживать себя самостоятельно.

Тюремный закон

Тюремным законом запрещено ругаться матом. Во-первых, потому, что для вора мать – понятие святое. Поэтому на строгом режиме, например, мата практически не услышишь. Во-вторых, выругаться матом – значит почти в любом случае оскорбить кого-то. В условиях зоны послать человека на х… означает, что его считают «петухом». Если этот человек не является «петухом», то оскорбивший его будет держать за свои слова ответ.

Нельзя также называть человека «козлом», если таковым он не является. А «козла» нельзя посылать на х… – он ведь «козел», а не «петух». Барак, в котором живут мужики, нельзя называть курятником, а разгорячившемуся человеку нельзя сказать: «Ты чего петушишься?».

На зоне ответственность за слово гораздо выше, чем на воле. Прежде чем сказать что-то (рассказать о себе, отозваться о другом человеке), заключенный должен хорошенько подумать.

Частью воровского закона являются правильные понятия, которые все заключенные должны соблюдать. Правильные понятия – это еще и совесть заключенных, с которой каждый должен сверять свои поступки, чтобы не испортить жизнь себе и другим; это сама атмосфера жизни людей, оказавшихся вместе на долгие годы в очень тяжелом положении. Они сами эту атмосферу создают и поддерживают для того, чтобы выйти на волю ценой меньшей крови. На воле многое в правильных понятиях может показаться диким, жестоким и даже бессмысленным (например, запрет носить ложку в верхнем кармане робы, класть в карман надкусанный кусок хлеба и т. п.), хотя каждое из таких понятий, безусловно, имеет определенную причину своего появления.

Полностью расписать по правилам можно только первые какие-то предостережения, чтобы человек, впервые попавший на зону, сразу не сделал ошибку. Со «шкварными», например, нельзя общаться, но об этом предупредят в камере. Предупреждать человека, чтобы он не был стукачом? О чем еще можно предупредить? Смотрят на человека, предположим, в течение месяца. Есть понятие: «человек косячный». Если он не впитал в себя правильных понятий, не понял, как нужно себя вести, что можно, что нельзя, – этот человек «косячный».., А это человек вообще опасный, просто опасный рядом с тобой. Он может запороть любой косяк, как считается, за который ты ответишь, потому что ты находишься рядом.

Нельзя просто пригрозить, а потом отказаться от этого. Если уж бросил, даже невзначай, какую-то угрозу конвоиру или «козлу», то должен ее выполнить. Нужно отвечать за свои слова. В тюрьме не признается никакое изменение ситуации, не признается никакое «нечаянно». Что значит «нечаянно»? Нечаянно – это значит ты сам что-то не предусмотрел. Поэтому с человеком случается нечаянность. Нечаянно – тоже какой-то признак ненадежности. Ценностью этого мира является человек, который вообще уверен, уверен в себе, В мире, где все очень ненадежно, ценностью становится надежность. Привлекает надежность человека.

Надо, чтобы в твоей уверенности были уверены и остальные, чтобы человек, который идет рядом с тобой, понимал, что ты сейчас ничего такого не напорешь, что сюда не бросятся овчарки. Поэтому авторитетом на зоне пользуются люди, в которых ощущается надежность. То есть человек стоит надежно, не размазывается, не говорит сегодня одно, завтра другое, не ищет мелкой выгоды, желая жить удобно… На самом деле всегда здесь выгода получается за счет другого…

Запреты

Самые серьезные запреты касаются «опущенных». Но есть и другие. Например, нельзя с земли ничего поднимать. Особенно если упало на плац. Пусть хоть шапка зимой упадет – она после этого считается «зашкваренной». Упала – иди дальше, ищи другую. Не ходи часто в штаб, особенно один, – могут заподозрить тебя в стукачестве. В столовой у поваров ничего нельзя покупать, потому что считается, и правильно, что, покупая из общего котла, ты воруешь у братвы.

Нельзя брать чужое. Вот одна из самых распространенных «примочек». Ты взял, полистал чужую книгу и положил ее на место. Подходит хозяин книги: «Давай стольник». – «Какой стольник?» – «Ты книгу брал?» – «Брал». – «А в ней стольник лежал, давай обратно».

Правильная хата

В камерах малолеток и первоходчиков встречается довольно агрессивная публика, знакомая с тюремным законом только понаслышке. А закон этот до конца и не всякий рецидивист знает. Первоходчики под тюремным законом понимают обычно власть физически более сильного над слабым. И начинают играть в тюрьму, думая, что выполняют ее закон, и не зная, что они закон нарушают и когда-нибудь за это жестоко поплатятся. Как они играют? Издеваются над новичками. «Прописку» чаще всего именно в таких камерах устраивают.

При этом кое-где ограничения существуют: нельзя «прописывать» «микронов» – тех, кому шестнадцать не исполнилось, и арестантов в возрасте начиная лет с тридцати, тех, кто сильно пострадал, кто в камеру сильно избитым пришел тоже. Как, разумеется, и тех, у кого не первая ходка.

«Прописка» начинается с того, что новичка заставляют загадки разные отгадывать. С нар нырять, головой о стену с разбега биться и так далее – все это «приколами» называется. Бросают, например, веник: «Сыграй на балалайке». Новичок должен бросить его обратно: «Настрой струны». Подводят к батарее: «Сыграй на гармошке». Следует ответить: «Раздвинь меха». Устраивают «свадьбу»: «Что будешь пить – вино, водку, шампанское?» Надо ответить: «Вино». Нальют кружку воды – новичок должен выпить. Спросят опять то же самое. В ответ надо сказать: «Водку». Опять нальют полную кружку – следует выпить. И так будут наливать, пока новичок не скажет «тамаде»: «То же, что и ты».

Или: «Кем хочешь стать – летчиком или танкистом?». – «Летчиком». – «Прыгай вниз головой». Новичок прыгает, его ловят. Должны, по крайней мере, поймать, потому что если он разобьется, с виновных за это спросят. Сейчас «прописку» новичкам реже устраивают, чем раньше. Особенно в «нормальной» камере.

«Нормальной» камерой считается та, в которой царит не власть кулака, а тюремный закон. Этот закон очень суров, но он справедлив. Он гласит: тюрьма – это, твой дом. Пришел человек – прежде всего поздоровайся с ним. Не приставай к нему с вопросами: за что сел, как было дело? Расскажи о порядках тюрьмы и камеры, дай ему место, предупреди о том, чего нельзя делать. «Братва» – то есть обитатели камеры – должна новому человеку обо всем рассказать, все показать, а уже после этого спрашивать за нарушения тюремного закона, если он такие нарушения допустит. Человек, только что пришедший с воли, согласно тюремному закону (который еще называют «правильным понятием», «правильной жизнью») чист. На воле он мог быть кем угодно и творить что угодно, а здесь он начинает новую жизнь.

В тюрьме между собой арестанты чаще говорят не «камера», а «хата». Так что по-тюремному нормальная камера будет звучать так: правильная хата. И порядки в правильной хате в основном те же, что и у правильных людей на воле. Пришел с «дольняка», т. е. из туалета, – руки помой. Садишься за стол – сними «лепень» (пиджак). Когда кто-нибудь ест, нельзя пользоваться парашей. Когда все музыку слушают или передачу какую-нибудь – тоже. Свистеть нельзя – срок насвистишь. Нельзя сор из избы выносить, т. е. без особой нужды рассказывать другим камерам о том, что в вашей хате происходит.

Еще один момент – уборка камеры. В тюрьме такого порядка, как в армии – салаги пол драят, а деды балдеют, – нет. Убираться в камере должны все по очереди, абсолютно все.

Если все-таки новичок попадает в неправильную камеру, где ему ничего не объяснят, и видит там заключенного, который лежит под нарами или у параши и с которым никто не разговаривает, – то не следует к нему подходить.

В тюрьмах люди проявляют фантастическую изобретательность. Огонь добыть трением или от лампочки, ботинком решетку перепилить, чифирь сварить в газете, записку на соседнюю улицу бросить – все это там умеют. Связь между камерами есть в любой тюрьме, но организуется она не везде одним и тем же способом. Самое простое, когда контролер от двери подальше отошел, просто крикнуть через решетку («с решки»): хата такая-то… Правда, в следственном изоляторе межкамерная связь – одно из серьезнейших нарушений режима содержания…

Можно и так: откачать веником или тряпкой воду в унитазе – канализационная труба что телефон. Через нее же при известной сноровке можно и передать что угодно: чай, сигареты, записки. Можно взять кружку, приложить ее к трубе отопления и прокричать в нее – в других камерах через ту же кружку услышат и примут к сведению либо дальше передадут. Можно «коня» запустить: делаешь удочку из газетной трубки и нитки, привязываешь к ней записку с адресом и опускаешь за решетку – ниже поймают. Можно перестукиваться. Если заключенный знает азбуку Морзе – вообще никаких проблем.

Новых зэков на зонах встречают так же, как и в тюрьме, в зависимости от зоны. Чем беспредельные зоны отличаются? На них надо за все платить. В том числе и за место в бараке. Не заплатишь – можешь зиму провести на улице. На правильных зонах этого нет. Там вновь прибывшему заключенному, как и в тюрьме, должны показать зону, рассказать о существующих порядках, предостеречь от опасностей. Могут предложить вступить в «общак», в «семью», в «кентовку». Если новичок не захочет вступать – это его дело. Правда, на зоне одному трудно, большинство зэков в семьях живут. Одного загрызут.