Текст книги "Блюхер"

Автор книги: Николай Великанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

НАПРЯЖЕНИЕ НА ГРАНИЦЕ

Генерал армии И. Н. Шкадов, участник боевых событий у озера Хасан, в своей книге «Озеро Хасан. Год 1938-й» обстоятельно описал обстановку накануне нападения японцев.

Что представлял собой район крупной военной провокации Японии против советского Дальнего Востока?

Посьетский район, самая южная оконечность дальневосточного Приморья, имел весьма важное значение: здесь сходились границы СССР, марионеточного государства Маньчжоу-го и Кореи. Граница Советского Союза с юга на север проходила по реке Тумэнь-ула (Туманган), отделяя советскую территорию от Кореи. Протянувшись так около 20 километров, граница с Кореей переходила в границу с Северо-Восточным Китаем (Маньчжурией) и отступала от реки. В этом месте между СССР и Кореей длинным узким языком вклинивалась территория Маньчжурии.

Почему японская военщина избрала для вооруженной авантюры район озера Хасан?

Ответ на этот вопрос следует искать в характере местности и особенностях топографии Посьетского района.

Озеро Хасан и расположенная около него гряда высот, или, как их называют в Приморье, сопок, находится всего в 10 километрах от берегов Тихого океана, а по прямой – в 130 километрах от Владивостока.

Если у Владивостока граница отстоит от побережья еще сравнительно далеко, километров на 60–70, то чем дальше на юг, тем все ближе она подходит к побережью. Здесь местность представляет собой узкую прибрежную полосу – низменную и сплошь болотистую, где движение возможно лишь по немногим тропам и проселочным дорогам. И только немногочисленные сопки возвышаются над болотистой равниной.

Такими сопками, открывающими обзор на Посьетский залив, являются высоты Заозерная и ее соседка с севера – Безымянная, по вершинам которых проходила граница с Китаем. Обе они являются частями одного скалистого кряжа, спускающегося на нашу сторону прямо в озеро Хасан.

Если бы японцам удалось захватить эти высоты, то у них появилась бы возможность держать под постоянным наблюдением и прямым огнем артиллерии весь участок нашей территории к югу и западу от залива Посьета, угрожать всему побережью в направлении на Владивосток.

Конечно же, планируя свою авантюру, японская военщина рассчитывала на гарантированный успех. Ее убеждал в том очень трудный для организации нашей обороны характер местности. Если идти от границы в глубь советской территории, то сразу за сопками Заозерная и Безымянная увидишь озеро Хасан. Его северный и восточный берега находятся на расстоянии 150–200 метров от границы. Словом, обе сопки отделены от остальной советской территории довольно широкой водной преградой, которую можно обойти только в непосредственной близости от границы по двум очень узким проходам. Болотистая местность и ограниченное количество дорог не позволяли нашему командованию в короткий срок подвести в этот район тяжелую артиллерию, эффективно использовать бронетанковую технику.

К форсированной подготовке крупного вооруженного конфликта в Приморье японцы приступили с начала 1937 года. Особое внимание они сосредоточили на участке, охраняемом Посьетским пограничным отрядом. Как свидетельствуют факты, участок обстоятельно изучался с суши, с моря и с воздуха.

Помимо явных провокационных выпадов на границе японцы вели тайную подготовку к военным действиям. В начале июня бойцы Посьетского погранотряда задержали на территории СССР группу японских диверсантов из 29 человек. Они намеревались провести ряд террористических актов и поджогов в приграничных районах, чтобы посеять панику среди местного населения.

Свои агрессивные намерения японцы подкрепляли крупным сосредоточением войск в Маньчжурии в непосредственной близости от нашей границы. Буквально накануне хасанских событий на участке Посьетского пограничного отряда (на этом участке 13 июня предатель Люшков перебежал к японцам) была сосредоточена пехотная Ранамская императорская дивизия с артиллерией, танками, кавалерией, бронепоездами.

В своих планах японский генеральный штаб отводил значительное место белоэмигрантам, обосновавшимся в Маньчжурии. На переговоры к атаману Семенову был направлен офицер штаба Ямаока. Как выяснилось позднее, Семенов получил указание в случае удачного развития операции в районе озера Хасан действовать без промедления «для закрепления тактического успеха».

В районе предполагаемых боевых действий японцы неоднократно организовывали с провокационной целью разнообразные учения, которые, как правило, заканчивались у самой линии государственной границы. Подобные демонстрации могущества и силы Страны восходящего солнца были не чем иным, как попыткой запугать нас.

3 июля 1938 года к высоте Заозерная, на которой находился пограничный наряд из двух бойцов, выдвинулось около роты японских солдат и офицеров… Но наши пограничники вели себя хладнокровно и сдержанно, внимательно наблюдая за действиями непрошеных гостей…

Несколько ранее, в мае 1938 года, за два месяца до начала боев у озера Хасан, японцы произвели инспекторскую проверку готовности войск к войне против Советского Союза, в которой приняли участие командующий Квантунской армией генерал Уэда и так называемый военный министр Маньчжоу-го Юй Чжишань.

После завершения инспектирования начальник штаба Квантунской армии сообщил заместителю военного министра Тодзно в Токио о готовности войск и о том, что местность, прилегающая к границе Советского Союза, всесторонне изучена.

Однако возведенный японцами за короткий срок железобетонный пояс оборонительных укреплений оставался, образно говоря, «без застежки» – господствующей высоты, которая имела важное оперативно-тактическое значение. Именно такой высотой и являлась сопка Заозерная.

Заозерная находилась в районе стыка трех государств: СССР, Китая и Кореи. Наша граница с Маньчжурией была сухопутной, а с Кореей шла по реке Туманган и далее – по морю. Сопка Заозерная, упирающаяся в водный рубеж, на этом участке в сочетании с другими чисто тактическими преимуществами местности значительно повышала боевую мощь японских фортификационных укреплений. Район реки Туманган и прибрежного участка Тихого океана мог образовать довольно крепкий фланг японского Хунчунского укрепрайона. Словом, тот, в чьих руках находились сопка Заозерная и примыкающие к ней высоты, имел, образно говоря, ключ от границы на этом направлении…

В июле в деревню Хомоку прибыл взвод японских солдат, который приступил к сооружению различных служебных построек вблизи Заозерной, установке воздушной линии связи. Это было еще одним доказательством того, что японцы ведут методическую, хорошо продуманную подготовку к захвату высоты.

Вот что сообщал в те дни командованию округа начальник Посьетского пограничного отряда Гребенник: «…Наблюдением с высоты Заозерной установлено: 20.7.38 г. с 11 часов 15 минут до 11 часов 40 минут в озере, что у деревни Хомоку, купалось 50 человек. В составе этой группы было два человека в белых костюмах и шляпах, которые стояли на берегу и вели наблюдение в сторону Заозерной. Купающиеся расквартированы в пос. Хомоку. До 20.7.38 г. указанные лица в пос. Хомоку не наблюдались…»

Надо отметить, что сопки Заозерная и Безымянная вызывали интерес японцев и в оперативном плане. Сопки эти невысоки (Заозерная – 150 метров), но с них можно без каких-либо оптических приборов детально просматривать побережье, железные дороги, тоннели, другие сооружения, прилегающие к границе. Имея в своих руках эти высоты, японцы могли бы держать под наблюдением, а в случае развязывания военных действий и под уничтожающим огнем весь участок нашей территории к югу и западу от Посьетского залива…

О происходящем на границе юга дальневосточного Приморья Блюхер регулярно докладывал Ворошилову. Но Москва и так знала о критическом положении на Дальнем Востоке. Нарком обороны требовал от командующего ОКДВА форсированно укреплять оборону на наиболее угрожаемых направлениях.

1 июля 1938 года приказом Ворошилова Особая Краснознаменная Дальневосточная армия преобразовалась в Дальневосточный фронт, командующим фронтом был утвержден маршал Блюхер.

Преобразовать ОКДВА во фронтовое объединение было не так просто. Срочно формировались две армии: 1-я Приморская (командующий комбриг К. П. Подлас) и 2-я Отдельная Краснознаменная (командующий комкор И. С. Конев). Из-за репрессий ощущался большой недокомплект командно-политического состава в войсках. Несмотря на увеличение войск фронта более чем на 100 тысяч человек, этой мощной силы не чувствовалось: части были распылены на огромных пространствах, пополнение личного состава осуществлялось медленно, не хватало вооружения. В районе озера Хасан в срочном порядке сосредоточивалась 40-я стрелковая дивизия. Штаб работал неслаженно, так как укомплектовывался наспех.

20 июля японский посол Момору Сигемицу предъявил советскому правительству ультиматум о передаче Японии части территории СССР у озера Хасан, конкретно – высоты Безымянная и Заозерная. Японский дипломат угрожал: если сопки не будут переданы добровольно, императорская армия применит силу. На что нарком иностранных дел М. М. Литвинов ответил: «Если господин Сигемицу считает веским аргументом запугивание с позиции силы, перед которым отдельные государства действительно пасуют, то должен напомнить вам, что он не найдет успешного применения в Москве».

Ультиматум был отвергнут, и тогда японцы срочно передислоцировали в район озера Хасан ряд отборных соединений своей армии. Эти соединения и части были оснащены новейшей техникой и вооружены по штатам военного времени. Группировку поддерживал авиационный полк в составе семидесяти самолетов.

В свою очередь, 24 июля в ответ на сосредоточение японских войск военный совет Дальневосточного фронта отдает 1-й Приморской армии директиву немедленно подтянуть батальоны 118-го и 119-го стрелковых полков 40-й стрелковой дивизии и эскадрон 121-го кавалерийского полка в район Заречья. Всем сухопутным войскам, авиации, системе ПВО предписывалось перейти на положение полной боевой готовности. Пограничники получили указание соблюдать спокойствие и выдержку, не поддаваться на провокации, применять оружие только в случае прямого нападения японцев.

КОНФЛИКТ У СОПОК БЕЗЫМЯННАЯ И ЗАОЗЕРНАЯ

29 июля пограничная служба доложила: японские войска захватили Безымянную и Заозерную сопки.

Как развивались события?

29 июля, 16 часов 40 минут. Сопку Безымянная, где находились 11 пограничников во главе с лейтенантом Махалиным, атаковала японская рота пехотинцев. Потеряв пять человек убитыми, советские пограничники оставили сопку.

29 июля, 18 часов 00 минут. На помощь пограничникам Махалина из Пакшекори прибыли пограничная застава и рота поддержки под командованием лейтенанта Д. Левченко. Наши подразделения захватили высоту и отбросили японцев, нанеся им ощутимые потери.

30 июля. На высотах между сопками Безымянная и Заозерная занял оборону батальон 118-го стрелкового полка 40-й стрелковой дивизии.

31 июля, 09 часов 25 минут. Сильным артиллерийским огнем японцев обстреляна сопка Заозерная, после этого три батальона японской пехоты напали одновременно на сопки Заозерная и Безымянная. Превосходство в силах было на стороне японцев, к тому же японская артиллерия непрерывно обстреливала советские подразделения, в то время как нашим артиллеристам было запрещено вести огонь по объектам на территории противника. Под натиском превосходящих сил противника наши стрелковые подразделения и пограничники, неся потери, отошли вдоль южного и северного берегов озера в глубь советской территории.

31 июля, 18 часов 10 минут. Советские войска разрозненными действиями отдельных рот и батальонов пытались вновь овладеть высотами, однако, не поддержанные в должной мере артиллерией и танками, не добились успеха.

1 августа. Получен приказ наркома обороны, в котором Ворошилов категорически потребовал «в пределах нашей границы смести и уничтожить интервентов, занявших высоты Заозерная и Безымянная, применив в дело боевую авиацию и артиллерию».

Из воспоминаний командующего Тихоокеанским флотом Н. Г. Кузнецова: «1 августа 1938 года Василий Константинович позвонил мне. Он спешно направлялся к месту боев и просил доставить его туда морем. К назначенному часу был приготовлен эсминец. Я выехал на аэродром встречать маршала. Было совсем рано, когда самолет совершил посадку.

В. К. Блюхер прибыл с П. И. Мазеповым. Маршал выглядел озабоченным и утомленным. „Как с перевозками? Много ли прибывает раненых?“ – поинтересовался он, едва мы отъехали от аэродрома. Я ответил, что грузы доставляются без задержки, а раненых немного, всех их разместили в морском госпитале.

Нигде не задерживаясь, мы подъехали к причалу, возле которого стояли корабли. На мостике эсминца маршал спросил, когда мы будем на месте, потом все всматривался вдаль, часто задумывался и не сразу отвечал на вопросы.

Район боевых действий был тяжелым. Подходы к месту боев для крупных подразделений затруднялись узким, труднопроходимым ущельем, к тому же туда вела единственная плохая дорога. Может, это и беспокоило маршала?..»

Блюхера беспокоило другое. В отличие от доклада погранслужбы, что на Безымянную первыми напали японцы, он располагал иной информацией – сначала наши нарушили границу. Выходило, что конфликт развязала советская сторона. Свое мнение он доложил в Москву и потребовал наказания виновных.

В ответной телеграмме нарком обороны Ворошилов назвал утверждения Блюхера чепухой.

В этот период в Хабаровске находились приехавшие из Москвы начальник Политического управления РККА Л. З. Мехлис и заместитель наркома внутренних дел М. П. Фриновский [67]67
  Фриновский начинал карьеру в НКВД в Закавказье. Далее – работа в органах на Дальнем Востоке, в Москве. Курировал дело Тухачевского. Занимался «чисткой» флота. Затем был назначен наркомом Военно-морского флота с присвоением звания командарма 1-го ранга. В этом звании он пребывал теперь в должности заместителя наркома НКВД.


[Закрыть].

Из воспоминаний Глафиры Лукиничны: «Они были у нас дома вместе с членом Военного совета фронта П. И. Мазеповым. Собрались в кабинете Василия Константиновича. После разговора муж пришел в спальню за папиросами, внутренне взвинченный, попросил принести ему коньяк. Я стала возражать, просила его ни в коем случае не пить. Василий Константинович сказал, дословно: „Ты знаешь, сейчас мне крайне необходимо это: приехали акулы, которые хотят меня сожрать. Они меня сожрут или я их, не знаю – второе маловероятно“».

Приказ наркома обороны Ворошилова: «Смести и уничтожить интервентов» выполнен не был.

2 августа был отдан приказ частям 40-й стрелковой дивизии 39-го стрелкового корпуса немедленно выступить против японцев. Противник к этому времени успел прочно укрепиться на занятых высотах. Японская артиллерия располагалась на южном берегу реки Тумень-Ула и простреливала подходы к высотам с юга и с севера. Тем не менее командир 40-й дивизии докладывал в штаб Приморской армии: «Приказ выполнен, в 9.00 дивизия перешла в наступление и ведет успешные бои». Но он не доложил, вернее, побоялся доложить, что дивизия перешла в наступление, совершенно к нему не подготовившись. Совершив 200-километровый марш и не закончив сосредоточение, без предварительной рекогносцировки местности, не имея полных данных об обороне и огневых средствах противника, 40-я вслепую двинулась на японцев. Неудачно прошел и второй день – 3 августа. Из-за отсутствия должного взаимодействия артиллерии с пехотой стрелковые подразделения не имели огневой поддержки и в ходе наступления несли большие потери от артобстрелов противника. Все атаки были безрезультатны.

Итог наступления Москвой был оценен отрицательно. Как писал к 80-й годовщине конфликта на Хасане военный историк В. Золотарев в статье «Перед бурей», наступление с треском провалилось. «Из пяти артиллерийских дивизионов к полю боя успели подойти лишь несколько батарей. Из-за тумана стрелковые войска действовали без авиационной поддержки. Танки, экипажи которых не знали местности, застревали в болотах и канавах. Управление боем было крайне плохо организовано, к тому же множество начальников вмешивались в действия войск. В разговоре по прямому проводу на вопрос начальника Генерального штаба, какова боевая задача 40-й стрелковой дивизии, ее командир ответил, что получил три задачи – от фронта, армии и корпуса.

4 августа Главный военный совет направил на Дальний Восток директиву, в которой маршал Блюхер и начальник штаба Дальневосточного фронта комкор Г. М. Штерн предостерегались от повторения ошибки, совершенной 2–3 августа 40-й стрелковой дивизией. Директива обязывала организовать атаку высоты Заозерная с обоих флангов, имея фронт наступления на протяжении от озера Хасан до реки Тумень-Ула.

Для решения поставленных задач по освобождению советской территории к району озера Хасан были подтянуты другие соединения и части 39-го корпуса: 32-я стрелковая дивизия, 2-я механизированная бригада, а также ряд отдельных частей и подразделений. Войска 39-го корпуса имели на вооружении 673 ручных пулемета и 341 станковый, 58 орудий калибра 45 мм, 179 орудий калибра 76 мм, свыше 280 танков и шесть бронемашин и насчитывали около 23 тысяч человек личного состава, командовать которыми было приказано Штерну…»

В один из приездов с Хасана в Хабаровск Василий Константинович был в состоянии крайнего возбуждения, на грани срыва. Вместе с ним в маршальском салон-вагоне приехали Мехлис и Фриновский. На выходе из тамбура Блюхер в сердцах несколько раз повторил: «Всё предали, все предали». Успокаивая его, Глафира Лукинична просила не говорить так громко, в салоне все слышно… Из его рассказа она поняла, что Мехлис во время пребывания в районе боевых действий во все вмешивался, отдавал свои распоряжения, пытаясь подменить командующего. Он, Блюхер, был вынужден отменить один приказ Мехлиса 40-й дивизии. Говорил, что если б этот приказ был выполнен, то дивизия была бы оскальпирована японцами.

Между Блюхером и Мехлисом непрерывно происходили стычки. Начальник политуправления РККА все время вмешивался в оперативную деятельность штаба фронта. По свидетельству секретаря Военного совета фронта И. М. Крысько, он слышал, как в кабинете происходили ссоры Блюхера с Мехлисом и Фриновским, нередко доходило до крика. Чтобы прохожие на улице не слышали этих перепалок, порученцы командующего приказывали шоферам машин, стоявшим у штаба, «прогревать моторы»…

Мехлис в каждом разговоре по телефону с Москвой взвинчивал руководство Наркомата обороны и лично Сталина сообщениями о нерешительности командования Дальневосточной армии и, в частности, о бездеятельности лично Блюхера.

Как-то Ворошилов позвонил по прямому проводу члену Военного совета Дальневосточного фронта Мазепову: «Что там у вас происходит?» Мазепов ответил, что ничего особенного. «А с Блюхером что?» Мазепов сообщил, что командующий заболел. «Товарищ Мазепов, – спросил нарком, – болезнь маршала проходит без участия Бахуса или же это имеет место?» Мазепов: «Отвечаю, что на протяжении последних трех дней у меня не сложилось оснований к тому, чтобы утверждать, что этот процесс болезни проходит с участием Бахуса. Было два случая во время обедов, когда он просил к столу коньяк и выпивал только две рюмки, большего не было».

Войска фронта продолжали вести ожесточенные, но пока безуспешные бои. Приказ наркома обороны все еще не был выполнен…

Из воспоминаний участника боев у озера Хасан В. Ф. Заржецкого, который был младшим командиром батальона связи, обслуживал в штабе телеграфные аппараты и непосредственно проводил переговоры с Москвой, Хабаровском, Краскином, где располагался полевой штаб фронта:

«В одну из ночей хасанских событий в мое присутствие на узле связи оперативный дежурный из Москвы запросил наш штаб: что происходит на Хасане и есть ли связь до сопок Заозерной, Пулеметной и Безымянной? До Краскино связь существовала, а дальше была нарушена.

Вскоре стало известно, что японцы заняли нашу территорию: сопки Заозерную, Пулеметную и Безымянную… Наши войска пытаются отбить их, но японцы, имея выгодные условия боя, с высот не уходят…

Рано утром вели переговоры с товарищем Ворошиловым командующий армией Подлас и начальник штаба армии Полковников, которые доложили об истинном положении в районе боевых действий.

…Мне несколько раз приходилось обеспечивать переговоры товарищей Блюхера, Рычагова, Штерна и Мехлиса с Москвой, с товарищем Сталиным, Ворошиловым… Помню хорошо приглушенный голос маршала Блюхера…»

Истинное положение в районе озера Хасан все еще не радовало.

Блюхер был вызван к прямому проводу для разговора со Сталиным. Диалог был недолгим, но красноречивым.

Сталин. Скажите-ка, Блюхер, почему приказ наркома обороны о бомбардировке авиацией всей нашей территории, занятой японцами, включая высоту Заозерную, не выполняется?

Блюхер. Докладываю. Авиация готова к вылету. Задерживается вылет по неблагоприятной метеорологической обстановке. Сию минуту Рычагову [68]68
  П. В. Рычагов в тот период был командующим ВВС Приморской группы войск ДКфронта.


[Закрыть]приказал, не считаясь ни с чем, поднять авиацию в воздух и атаковать… Авиация сейчас поднимается в воздух, но боюсь, что в этой бомбардировке мы, видимо, неизбежно заденем как свои части, так и корейские поселки.

Сталин. Скажите, товарищ Блюхер, честно: есть ли у вас желание по-настоящему воевать с японцами? Если нет у вас такого желания, скажите прямо, как подобает коммунисту, а если есть желание, я бы считал, что вам следовало бы выехать на место немедля.

Мне непонятна ваша боязнь задеть бомбежкой корейское население, а также боязнь, что авиация не сможет выполнить своего долга ввиду тумана. Кто это вам запретил в условиях военной стычки с японцами не задевать корейское население? Какое вам дело до корейцев, если наших людей бьют японцы! Что значит какая-то облачность для большевистской авиации, если она хочет действительно отстоять честь своей Родины? Жду ответа.

Блюхер. Авиации приказано подняться, и первая группа поднимется в воздух в 11.20 – истребители. Рычагов обещает в 13 часов иметь авиацию атакующей. Я и Мазепов через полтора часа, если Бряндинский полетит раньше, вместе вылетим в Ворошилов. Ваши указания принимаем к исполнению и выполним их с большевистской точностью.

Мехлис после разговора Сталина с Блюхером по прямому проводу четко уловил дух отношения Хозяина с маршалом и тут же в нужном для Кремля русле стал разбираться в подлинных обстоятельствах неудачных действий ДКфронта на Хасане. Прежде всего, он «увидел» в позиции маршала двурушничество. «Порой трудно отличить, когда перед тобой выступает командующий или человек в маске», «Блюхер льет воду на мельницу японцев», – докладывал он в телеграммах Сталину и Ворошилову.

Бывший связист Заржецкий запомнил, как на завершающем этапе Хасанской операции Мехлис вел со Сталиным разговор. На вопрос Сталина: «Где товарищ Блюхер и что он говорит?» – Мехлис ответил: «Блюхер у себя в вагоне, никого не принимает. Морально больной, и все время повторяет – „Мою армию ошельмовали“ и „Не считайте меня больше командующим“».

5 августа началось решительное наступление на японцев.

Под руководством Штерна 32-я и 40-я стрелковые дивизии совместно со 2-й механизированной бригадой нанесли с юга и с севера удары по всей группировке противника западнее озера Хасан. Нанесение ударов по противнику происходило в невыгодных для него погодных условиях: стоял сильный туман, который не позволил обороняющимся японцам эффективно использовать авиацию и артиллерию.

После полудня 6 августа погода улучшилась. Воспользовавшись этим, наши бомбардировщики совершили массированный налет на японские боевые позиции. На противника были сброшены 1592 бомбы. Но японцы не понесли больших потерь, так как бомбометание производилось не прицельно – по площади.

40-я дивизия вела ожесточенный бой за сопку Пулеметную, которая находилась на пути к высоте Заозерной, однако овладеть ею не смогла. Не оказали пехотинцам нужной помощи и наши танки. Их метко поражали противотанковые орудия японцев, они тонули в непроходимых болотах. К 7 августа части 40-й дивизии, несмотря на потери, все же овладели вражескими позициями у поселка Дигашели и высоты Пулеметная.

32-я стрелковая дивизия действовала более успешно. Ее части вышли к северным скатам высот Черная и Безымянная.

Несмотря на некоторые тактические успехи, в целом группа Штерна не добилась выполнения поставленной задачи. Причины? Первая – плохая разведка; вторая – слабое огневое подавление обороны противника; третья – неудовлетворительное взаимодействие пехоты, танков, артиллерии, авиации.

Еще четыре дня у озера Хасан шли кровопролитные бои. И только к полудню 11 августа высоты Заозерная и Безымянная наконец были освобождены…

Посол Японии в Москве запросил прекращения огня и предложил начать переговоры по урегулированию конфликта.

По всей стране было оповещено, что крупное вооруженное столкновение на Хасане закончилось полной победой Красной армии над зарвавшимися самураями. Но ни в печати, ни по Всесоюзному радио не было сказано, какой ценой досталась эта победа. А цена была немалая. Наши войска потеряли (по уточненным ныне последним данным) убитыми 792 человека, ранеными – 3279 человек. Потери японцев составили: 500 человек убитыми, 900 – ранеными. В приказе наркома обороны СССР № 0040 от 4 сентября 1938 года потери были значительно занижены: 408 человек убитыми и 2307 ранеными; потери японцев – втрое больше.

Блюхер вернулся из района боевых действий в Хабаровск к исходу дня 11 августа. Зоя Васильевна Блюхер, дочь маршала, рассказывала: «Когда нам стало известно, что инцидент на Хасане завершился поражением японцев, мы приготовились к торжественной встрече отца, нарядились во все лучшее, сочинили речь… Отец скорой походкой вошел в дом и вроде бы даже не заметил наши наряды, наши приготовления. Сухо поздоровался и сразу проследовал в кабинет. Мы растерянно смотрели друг на друга, не решаясь вслух высказать недоумение… И за ужином, который обычно проходил шумно, весело, стояла непривычная тишина. Переговаривались между собой шепотом. Мы все ждали, что вот-вот отец улыбнется, заговорит в обычной веселой манере, шуткой развеет гнетущую атмосферу. Но этого не случилось».

Победа была отмечена награждениями за мужество и отвагу соединений, частей, отдельных командиров и красноармейцев. Орденом Ленина была удостоена 40-я стрелковая дивизия, орденом Красного Знамени 32-я стрелковая дивизия и Посьетский погранотряд. 26 участников боев за Хасан стали Героями Советского Союза, почти 6500 бойцов и командиров получили различные ордена и медали.

Блюхер к награде представлен не был. Мехлис и Фриновский намекнули маршалу, что ему придется держать ответ перед Сталиным и наркомом обороны.

В Хабаровске в связи с победой под Хасаном и восьмой годовщиной ОКДВА состоялась праздничная демонстрация. Трудящиеся несли портреты руководителей партии и правительства, героев Гражданской войны, как тогда было принято, но портретов Блюхера в колоннах, как бывало раньше, видно не было. В своем выступлении на митинге первый секретарь крайкома ВКП(б) С. М. Соболев торжественно называл отличившихся в боях на Хасане, но имени маршала Блюхера не упомянул…

Вскоре Ворошилов вызвал Блюхера в Москву на заседание Главного военного совета РККА.

Перед отъездом Василий Константинович долго говорил с братом Павлом, он служил на Дальнем Востоке военным летчиком в звании капитана, был командиром звена. Павел жил в Хабаровске, неподалеку от маршала, и поэтому Василий Константинович просил его в случае чего позаботиться о его семье, на всякий случай оставил ему деньги.

Прощаясь, сказал:

– Ты, Павлуша, ко всему будь готов… Может произойти всё…

Вместе с Блюхером отбыли в Москву и Мехлис с Фриновским. Они везли «дело маршала», сфабрикованное ими здесь, на Дальнем Востоке, которое ляжет в основу рассмотрения событий на Хасане Главным военным советом РККА.