Текст книги "Культура растафари"

Автор книги: Николай Сосновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Намерением Бога, – обращается Блайден к молодёжи, – было сделать вас непохожими на остальное человечество, явить в вас те черты характера, которые недоступны другим: наш долг – постичь, в чём они заключаются. Но развитие самобытной африканской личности не должно служить национальному эгоизму: «Чернокожий создан для служения. Он вложит свои специфические силы в жизнедеятельность на благо человеческой расы».[357]357
  Blyden Е.W. Black Spokesman. Selected Published Writings of Edward Wilmot Blyden. L.: Frank Cass, 1971, p. 202


[Закрыть] Служение – не сервильность, но смиренная самоотверженность, противостоящая духу насилия, воплощенному в европейской цивилизации. Недаром Господь наслал рабство на чёрную расу, закалив этим её дух кроткого служения, ведь африканцы призваны спасти человечество, как Христос спас погрязших во грехе смертных. «Африканский дух – это дух служения. – пишет Блайден в письме Букеру Вашингтону, – но не в унизительном, а в высшем смысле, как у Сына Человеческого». В другом месте он пишет: «Мы были созданы для высочайшей славы, состоящей в служении человечеству. Слава евреев состояла в соответствии их религиозному закону; слава Востока – в невозмутимости, отказе от страстей; слава греков – в божественной гармонии; слава римлян – в подчинении закону. Слава же африканца состоит в страдании, в смиренном служении. Это слава Сына Человеческого. Но в будущем африканцев ожидает иное, ибо Крест предшествует Короне».[358]358
  Ibid., p. 202–203


[Закрыть]

«Несмотря ни на что? – писал Э.Блайден в 1878 г., – негритянской расе ещё предстоит сыграть свою роль – особую роль – в истории человечества, и Африканский континент будет основной сценой мирового действа. Ошибка, которую часто совершают европейцы, рассматривая вопросы восходящего развития негров и будущего Африки, состоит в том предположении, что негр – это европеец в эмбриональном состоянии, на стадии неразвитости, и что когда, шаг за шагом, мы будем приобщаться к благам цивилизации и культуры, мы превратимся в совершеннейших европейцев: иными словами, что негр стоит на том же пути прогресса, на той же колее, что и европеец, и лишь бесконечно отстал от него… Этот взгляд исходит из предположения, что обе расы призваны совершить одну и ту же работу, и что они потенциально в конечном счёте равны, просто негру нужно время, чтобы при определённых обстоятельствах стать европейцем. Но, на наш взгляд, между двумя расами нет и речи о неполноценности или превосходстве. Нет ни абсолютного или существенного превосходства с одной стороны, ни абсолютной или существенной неполноценности с другой. Это вопрос различия в характере дарования и различия судьбы. Сколько ни обучай негра и ни прививай ему культуру – он не станет европейцем; с другой стороны, недостаток образования и культуры не превратит европейца в негра. Две расы движутся вовсе не по одной колее, разделённые неизмеримым расстоянием, но параллельными путями. Их деятельность никогда не пересечётся так, чтобы совпали их способности или исполнение оных. Они вовсе не идентичны, но неравны, как думают некоторые; они различны, но равны».[359]359
  Idem. Christianity, Islam and the Negro Race. Edinburgh: Edinb. Univ. Press. 1967. p. 276–277


[Закрыть] Блайден при этом более всего опасался смешения культур, полагая, что благотворнее всего – их взаимовлияние (то, что А.Тойнби называл «радиацией культуры», а Н. Данилевский – «почвенным удобрением» культуры): «Африканец у себя дома нуждается в том, чтобы его окружали влияния извне, но не для того, чтобы переменить свою натуру, а для того, чтобы совершенствовать свои задатки. Наследственные качества составляют основу всего, их ни создать заново, ни заместить человеческим вмешательством, но следует лелеять и совершенствовать их. Природа определяет лишь вид дерева, а уж окружающая среда определяет качество и количество плодов… Каждая раса наделена особыми талантами, и Великий Творец в высшей степени внимателен к индивидуальности, свободе и независимости каждой из них. В музыке Вселенной каждая издаёт свой особый, но необходимый для великой симфонии звук. Ещё осталось несколько не извлечённых звуков, и пусть даже пока самый слабый из звуков – это тот, что до сих пор извлекался негром, но лишь он один может его издать. А когда его ноты польются во всей полноте и совершенстве, мир будет приветствовать их с восторгом. Когда Африканец выйдет вперёд со своими особыми дарованиями, то заполнит он то место, которое никем и никогда прежде не было занято».[360]360
  Ibid., p. 277–278


[Закрыть]

Обычно почвенников всех народов упрекают в отрицании единства человечества. Не говоря уже о несправедливости таких упрёков в отношении негритюда, основной пафос которого, вопреки стойкому расхожему мнению о негритюде, именно на синтезе культур и строится,[361]361
  Как ни удивительно, больше всего глупостей о Сенгоре и негритюде (с приведением в свидетели столь же плохо знавшего сей предмет Сартра, по недоразумению назвавшего негритюд «антирастистским расизмом») в отечественной историографии написали именно специалисты по негритюду. Создается впечатление, что никто из них либо вовсе не читал Сенгора, либо из рук вон плохо знает французский и ничего не понял.


[Закрыть] даже те, кто в контактах между культурами видят один вред, неизменно подразумевают их конечную взаимодополнительность с точки зрения Вселенной, Высшего разума, Бога, Истории, Идеи Человечества и т. д. – даже у М. Гарви есть некоторые оговорки на этот счёт. Именно это представление служит показателем гуманистического содержания почвенничества и ослабевает по мере деградации почвенничества, сопровождающей его профанация и «популяризацию». По крайней мере, ни в одном из плебейских суррогатов почвенничества идеи дополнительности культур не сохраняются и в ходе «популяризации» даже его гуманных образцов в обывательском сознании не застревают (по крайней мере, ни в африканском, выводящем себя от Блайдена, ни в русском, клянущемся в верности Достоевскому, вульгарном почвенничестве эта идея всерьёз не проводится). Однако именно на единстве человечества и ценности всех культур основывался Блайден.

Вместе с тем, Блайден более всего опасался смешения культур в бессмысленную абракадабру. Так, он считал, что даже язычники-африканцы ближе к духу христианства, чем европейцы. Но с принятием христианства из рук европейцев, а заодно – и элементов европейской культуры – африканцы утрачивают евангелическое простодушие: «Иное дело так называемые благословенные африканцы. Н своём непотревоженном одиночестве они без помех могут следовать закону любви. Все беспристрастные путешественники по этому континенту поражаются решительному моральному превосходству, присущему местным жителям во внутренних областях, не затронутых цивилизацией, над их соплеменниками в морских портах, попавших под влияние так называемого христианства и цивилизации.[362]362
  Имея богатый опыт общения с африканцами, я когда-то изложил подобные же соображения в статье «конфликт систем ценностей и ценностные ориентации личности».// Человек в африканском обществе. М. б 1994, с. 69–82


[Закрыть] Я предпочитаю общаться именно с магометанами или с теми, кто менее всего затронут европейской цивилизацией: они, как мне кажется, обладают в своём положении большими задатками для энергичного индивидуального и расового развития и менее других загнаны в застывшие шаблоны».[363]363
  Blyden E.W. Selected Letters of Edward Wllmot Blyden. Millwood (N.Y.): Kto Press, 1978, p.462


[Закрыть] При этом вопреки распространённому мнению – а при жизни Блайдена даже появлялись сообщения, что он-де перешёл в ислам – Блайден вовсе не был врагом христианства, будучи, к тому же, духовный лицом. Не христианство, но проникающая под его покровом европейская культура, противная духу Христа, развращает африканцев, неся культурную шизофрению аккультурации – Блайден называл её «бременем чёрного человека». Евангелизировать африканцев следует силами африканцев же, иначе можно нанести лишь вред, ибо язычник и даже мусульманин («естественный африканский человек») потенциально более открыты для христианской братской любви, чем человек, мятущийся между культурами. По мысли Блайдена, европеец хорош, когда следует европейской культуре, африканец – когда следует африканской, и лишь мулат или человек между двух культур нехорош уже по своей природе.

Контакты же между культурами благотворны лишь тогда, когда они опосредованы специально подготовленными интеллигентами – эту роль Блайден отводил диаспоре. В 1886 г., за год до выхода в свет своего главного труда «Ислам, христианство и Чёрная раса», Блайден слагает сан и объявляет себя «служителем истины» – некоего эйкуменистического идеала, в котором разные религии понимаются лишь как локально окрашенное восприятие единого Бога (позже этот мотив будет звучать у Гарви, и в тех же словах: каждый народ созерцает Бога со своей стороны, и лишь все вместе они лицезреют Бога как он есть, – это своего рода боровский принцип дополнительности).[364]364
  Ср.: «Высочайший смысл культуры – богопознание и гимн Богу. раздвигающий храмовую молитву до пределов Космоса. Известное явление – непереводимость самых глубоких и тонких оттенков языка, так же, как и недоступность (или малая доступность) чуждых форм искусства – указывает на исключительность национальных призваний. Они непереводимы, как языки, и страшно, духовно мертвенно их смешение – во всяком эсперанто» (Г.П.Федотов. Национальное и вселенское.// О России и русской философской культуре. М.: 1990. с.448).


[Закрыть] Африканский пантеизм, – считал Блайден в конце жизни, – обогатит человечество, ибо в большей степени, чем «белое» христианство, соответствует идее Бога.[365]365
  Blyden E.W. Selected Letters…, р.464


[Закрыть] Позже Чёрная теология также будет отдавать националистическим убеждениям приоритет перед конфессиональными различиями – так, А. Клидж, теоретик «чёрного христианского национализма», достаточно терпим к «Нации ислама», «чёрным иудеям» и т. д. Синтез религий на основе чёрного национализма проповедует и звезда раста-рэггей Альфа Блонди (Кот д'Ивуар). Например, в песне «Иерусалим» из одноименного альбома Альфа Блонди поёт: «Барух, Ата, Адонай // Барух Ата Иерусалим.// От Библии до Корана// Откровение низошло в Иерусалиме. // Шолом, Салям алейкум.// Видишь, как мы все: христиане, // иудаисты и мусульмане // Вместе живём // И единого Бога хвалим,// Аминь. Возблагодарим и воздадим хвалу.// 0, Израиль, Ани Огев…» По словам Я. Конате, «Джа-Аллах-Бог-Иисус-Иерусалим-Вавилон, – вот лишь несколько великих имён из рассуждений африканского растамана…, отражающих движение к универсализму культуры, затронувшее начиная с 60-х гг. Чёрную Африку».[366]366
  Konate Y. Alpha Blondy. Reggae et societe en Afrique Noire. P.-Abidjan, 1987, p.30


[Закрыть]

Вослед Блайдену проповедовал чистоту расы и культуры его последователь и поклонник, генеральный консул США в Либерии Джон Генри Смит (1844–1908), наставлявший: «Вы – отдельный и отличный от кавказской расы народ, и высшая добродетель, которой может достичь человек, должна состоять в том, чтобы трудиться в соответствии с тем лучшим, что есть в его гении, а другая – в том, чтобы трудиться в гармонии с Божьим замыслом, вложенным в его расу при творении».[367]367
  Apropos of Africa. Sentiments of Negro America Leaders on Africa from 1800s to 1950s. L.: Frank Cass, 1969, p.58


[Закрыть]

Мартин Делани в проекте экспедиции в долину Нигера обосновывал необходимость репатриации тем, что«…мы были лишены угнетателями нашей чистоты, наши самобытные особенности были ими извращены, так что мы унаследовали от них пороки и лишь немногие из добродетелей, вот и выходит, что характерной нашей особенностью стало то, что мы поистине разбитый народ».[368]368
  Ibid., p.22


[Закрыть]

Что до исторических воззрений, то западно-африканцев Блайден считал потомками древних египтян, попавшими сюда в результате миграции. Наряду с Египтом, африканцам следовало гордиться Эфиопией: «В ранней традиции почти всех наиболее цивилизованных наций древности встречается имя этого отдалённого от них народа. Им полны анналы египетских жрецов, о них писали народы внутренней Азии, жившие на Тигре и Ефрате, когда грекам едва были известны по имени Италия и Сицилия, их поэты уже славили эфиопов в стихах как „достойнейших из людей и любимцев богов“».[369]369
  Цит. по: Lynch H. E.W. Blyden: Pan-Negro Patriot…, р.57


[Закрыть]

В заключение приведём пространную, но ёмкую характеристику Блайдена, данную Х. Линчем и отражающую общие типологические черты любого почвенничества: «Блайден изображал своего африканца как антитезис европейцу, предназначенный уравновесить худшие аспекты влияния последнего. Европейский характер, согласно Блайдену, – жёсткий, индивидуалистичный, состязательный и бойцовский, европейское общество чрезвычайно материалистично: поклонение науке и производству заняло в нём место веры в Бога. В характере африканца, как утверждал Блайден, обнаруживаются „нежнейшие аспекты человеческой природы“: приветливость, сочувствие, любезность как наиболее заметные его свойства. Особый вклад африканской цивилизации будет духовным. Африке нет нужды участвовать в сумасшедшей погоне очертя голову за научным и промышленным прогрессом, оставляющей Европе мало времени и желания, чтобы лелеять духовную сторону жизни, которая, в конце-то концов, наиболее важна. Блайденовский африканец „следует с блеском призванию человека“, он будет заниматься сельским хозяйством, которое является „основой одновременно и жизни, и религии“. Блайден не предвидел для Африки индустриализма или „больших и опасно перенаселённых городов“, которые были в его глазах просто-напросто „порчей творения Божьих рук“ – сельского ландшафта.[370]370
  Это излюбленная тема песен рэггей: европейская цивилизация, Вавилон характеризуется как «технологическое безумие», «ядерная псевдофилософия», «электронная дьявольщина», «научный геноцид» (Боб Марли), «убийственная техника Вавилона», «техническое самоистребление» (группа «Третий мир»), «техническое безумие бездушной цивилизации» (Питер Тош) и т. д. «Естественности» посвящены альбомы М. Гриффитс «Naturally» и группы «Гладиаторы» «Naturallity» (соотв. 1978 и 1979 гг.). В последней, добавленной к третьему изданию книги Т. Уайта главе приводится интересный материал о том, как братия растафари пристально следит и соответственно интерпретирует эклогические и технические катастрофы современности – от Чернобыля до Шаттла.


[Закрыть] Он определял будущие отношения африканца к европейцам следующим образом: Нордические расы будут брать из Африки сырьё и возвращать его назад в готовом виде, что будет способствовать комфорту и даже изяществу жизни в этой стране; тем временем африканец в простоте и чистоте сельского труда будет иметь возможность культивировать те элементы человеческой натуры, которые подавлены, молчат и бездействуют придавленные жёсткими требованиями материального прогресса.[371]371
  Ныне, когда оборотная сторона индустриального общества стала намного острее ощущаться, чем это было при Блайдене, эта точка зрения, придающая собственной отсталости перед лицом неоспоримого лидерства Запада вид преимущества, широко распространилась, в том числе и у нас: Запад будет нам поставлять материальные блага, а мы им – моральные ценности.


[Закрыть] Как „духовная оранжерея мира“ Африка будет выступать миротворцем между беспрестанно воюющими между собою европейскими нациями, как „утешитель горестей“, когда разрушительные научные изобретения белых заведут их цивилизацию в кризис».[372]372
  Lynch H: E.W. Blyden: Pan-Negro Patriot…, р. 61–62


[Закрыть]

В третьмирском почвенничестве ныне особенно популярна идея о том, что их страны будут поставлять погрязшему в бездуховности Западу «духовные ценности» в обмен на материальные. Это подогревается и тревожной самокритикой в общественной мысли самого Запада.

В вышеприведённом отрывке X. Линч цитирует работу Э. Блайдена «Христианство, Ислам и Чёрная раса». Продолжим цитату далее того места, на котором остановился X. Линч: «Мир нуждается в том, чтобы негр развился так на африканской почве. Его вкладом[373]373
  в общее дело


[Закрыть] будут тончайшие аспекты человеческой природы. Суровый и жёсткий душевный строй кавказской расы нуждается в дополнении его более мягкими элементом. Африканец женственен: и нам не следует полагать, что это маловажно в свете высших интересов развития человечества».[374]374
  E.W. Blyden. Christianity, Islam and the Negro Race. Edinburgh: Edinb. Univ. Press. 1967, p.111


[Закрыть]

Деление культур на «женственные» и «мужские», будучи продолжением изначальных, присущих ещё мифопоэтическому мышлению основных структурообразующих классификационных оппозиций, и сегодня крайне популярно в почвеннической идеологии, причём, за исключением откровенно фашизоидных теорий, собственная культура неизменно оказывается «женственной», а соседние – «мужскими».

Любимцем Э.Блайдена был баптистский миссионер Д.В. Винсент, сменивший европейское имя на Моджола Агбеби.[375]375
  Одновременно с ним имена сменили проживавший в Сьерра-Леоне йоруба Уильям Джеймс Дэйвис (Оришатуке Фадума) и С.Р.Б. Соломон с Золотого Берега (Аттон Ахума). В 1896 г. О. Фадума выступил на Африканском конгрессе в Атланте с программой культурного национализма, призвав к возрождению африканских имён, пищи, одежды и т. д. С тех пор и до сего дня смена имён – непременная черта чёрного национализма на всех уровнях – от интеллектуалов до народно-религиозных движений, причём смена имён наделяется символическим и мистическим значением, как важнейший шаг в переходе от одной культуры к другой. Выше уже говорилось о том, какое важное место отвозили смене имён Чёрные мусульмане и растаманы. Кстати. Питер Тош тоже принял «эфиопское имя» Вольде Семайят, а Боб Марли (незадолго до смерти) – Берхане Селассие.


[Закрыть] Считается, что именно в отношении М. Агбеби (ещё одна излюбленная академической наукой тонкость!) Э. Блайден впервые употребил понятие «африканская личность». Основатель Независимого туземного баптистского союза Западной Африки и Туземной баптистской церкви, Агбеби предвосхитил Чёрную теологию и Африканскую теологию, также логично вытекающие из культурного национализма. Он проповедовал, что африканцам нужна религия, коренящаяся в учении Христа, но африканская по мироощущению, понятиям и их интерпретации, а также организационно самостоятельная.

Но особое внимание уделял Моджола Агбеби художественной культуре. В лагосской проповеди 1902 г. Агбеби выступил против чуждой Африке музыки, песен, танцев, музыкальных инструментов, считая, что заимствования снижают креативность. Мелодии и песни, – поучал М.Агбеби, – «зависят от структуры мышления, душевной широты, жизненного опыта, религиозного склада и любви к ближнему».[376]376
  Ayandele Е.А. Holy Johnson. Pioneer of African Nationalism, 1836–1917. L: Frank Cass, 1970, p.13


[Закрыть]

В 1911 г. Моджола Агбеби как бы замещал занемогшего Блайдена на Всемирном расовом конгрессе в Лондонском университете, защищая блайденовский тезис о том, что культура не приобретается с воспитанием, а наследуется, социальная же организация есть выражение расовых характеристик.

Другим верным блайденовцем был основатель Национального конгресса Британской Западной Африки Дж. Кейсли Хейфорд. Его труд «Раскрепощенная Эфиопия» был популярен среди растаманов. Ф. Ннабуеньи Угонна (Ибаданский университет) в предисловии ко второму изданию этой книги видит в растафари «прямых наследников концепции эфиопианизма Кейсли Хейфорда».[377]377
  Hayford C.Е.С. Ethiopia Unbound. Studies In Race Emancipation. – L: Frank Cass, 1969, p.XXV


[Закрыть]

Согласно Кейсли Хейфорду, «мудрость» перешла от римлян к англичанам, а от них уже возвращается в Африку, откуда она, собственно, изначально и появилась: «Впервые она вышла из Африки, чтобы благословить другие края. Африка, таким образом, лишь вернулась к своему изначальному знанию, и её провидцам, и пророкам дано видение извечно неизменной по духу цивилизации».[378]378
  Idem. The Truth About the West-African Land Question. N..Y.: Neqro Universities Press, 1969, p.12


[Закрыть]

Принимая идею циклической смены лидерства в мировой культуре, Кейсли Хейфорд как истинный культурный националист отстаивает неприкосновенность того целостного духа культуры, который мы бы назвали культурным кодом: «Африканцы не смогут мыслить величаво, усваивая без разбора суматоху, суетность и образ жизни, присущие европейцу. Это противно природе. Те, кто пытается сделать это, плохо кончат. Хуже того. Это означает смерть. Ибо даже двуличный человек не может одновременно служить Богу и Мамоне. Худшее бремя, которое только может навязать цивилизация африканскому национальному характеру, – это бремя двойственной жизни, главного врага истины».[379]379
  Ibid., p.101


[Закрыть]

В речи «Патриотизм» в литературно-общественном клубе Кэйп-Коуста Хейфорд вопрошает: «И какую же роль будет играть чёрный человек в новую эру для высшей службы человечеству? Чернокожий сослужил цивилизации прекрасную службу, да так, что люди вряд ли и мечтали об этом, и едва ли ещё полностью осознают. Наступает день Эфиопии,[380]380
  т. е. Африки


[Закрыть] и Эфиопия должна шествовать к своем триумфу.»[381]381
  Idem. West African Leadership. L.: Frank Cass, 1969, р. 155–157


[Закрыть]

Герой романа-утопии (вернее, проекта создания Великой Западной Африки) Кейсли Хейфорда «Раскрепощенная Эфиопия» мечтает об образцовом африканском университете: «Я бы основал в таком университете кафедру истории, и преподавал бы на ней всеобщую историю с особым вниманием к той роли, которую сыграла Эфиопия в делах мира. Я бы сделал упор на том факте, что когда Рамзес I посвящал храмы „Богу богов, а во вторую очередь – и собственной славе“, Бог евреев ещё не явился Моисею в пылающем кусте, что Африка была колыбелью мировых[382]382
  политических


[Закрыть] систем и философии и кормилицей религий. Короче говоря, что Африке нечего стыдиться своего места среди народов Земли»[383]383
  Idem. Ethiopia Unbound…, p. 194–195


[Закрыть]

Роман завершается визионерским пророчеством: «Эфиопия приступит к выполнению своей духовной миссии, затем, убелённая почтенными годами и освобожденная от пут так называемого мирового прогресса, его целей и амбиций, она устремит стопы свои к Богу на пути скромного служения человечеству: так станут правдой слова провидца о том, что „малое дитя поведёт их“».[384]384
  Ibid., p.215


[Закрыть]

Отчасти последователем Блайдена, отчасти его оппонентом был виднейший из родоначальников культурного национализма, воплотивший драму расколотого аккультурацией сознания в собственной личности, Джеймс Джонсон (ок.1835–1917). Джонсон предвосхитил основные положения культурного релятивизма. Как духовное лицо он развивал теологическую сторону концепции «западно-африканского эфиопианизма». «Негры в Новом свете, – писал Джеймс Джонсон, – это эфиопы, африканцы в изгнании, находящиеся в стране, где они ни при каких обстоятельствах не могут существовать в качестве особой нации».[385]385
  Ayandele Е.А. Holy Johnson. Pioneer of African Nationalism, 1836–1917. L: Frank Cass, 1970, p.44


[Закрыть] Все африканцы, независимо от того, где они живут, – это эфиопы, единая нация с единой культурой. Но «западно-африканский эфиопианизм», согласно Джонсону, – особый, позитивный, в отличие от эфиопианизма диаспоры, Центральной и Южной Африки: в нём нет антибелого расизма и бегства от реальности.

«Славное прошлое» Джонсон ведёт лишь со времён христианизации Северной Африки, чьи отцы церкви Тертуллиан, Августин и Киприан были «выше европейских». Но из-за того, что африканцы не сумели укоренить христианство и распространить его южнее, как Божье наказание на Африку опустились века мрака, в то время как воспринявшая христианство Европа возвысилась.

Несмотря на расхождения с Блайденом в деталях – отношение к некоторым обычаям, вроде ордалий, убийства близнецов и полигамии (Блайден склонен был находить разумное оправдание и считал целесообразными самые варварские обычаи, а защитой полигамии дал повод к злопыхательству по поводу своей личной жизни, и повод обоснованный), неприятие Джонсоном Ислама и синтеза всех религий, признание христиан саро и диаспоры более «африканскими личностями», чем африканцев-мусульман и т. д. – Джонсон, как и Блайден, отрицал совместимость культурных ценностей и считал «порчей культуры» любые заимствования, особенно же – смешение рас: «В намерения Бога не входило смешение рас, напротив, негр, или же африканец, должен развивать собственное своеобразное восприятие мира».[386]386
  Ibid., p.285


[Закрыть]

Начиная с 1872 г. под влиянием Э. Блайдена Дж. Джонсон становится всё более последовательным культурным националистом: обрушивается на «рабство в сознании», считает, что африканская интеллигенция испорчена контактами с европейской культурой, отчего она, ведя пагубный для африканца европейский образ жизни, даже умирает раньше, не доживая до 40 лет. Джонсон зовёт к отказу от европейских языков, превозносит эмоциональность африканских празднеств, защищает выкуп невесты, а к концу жизни даже примирился с полигамией.

Обосновывая равенство цивилизаций и непригодность обычаев одного народа для жизни другого, Джонсон любил повторять, что то, что одному народу мясо, другому – яд, и нет таких установлений, которые были бы благотворны и приемлемы для всех: «Что в одной стране считается любезным, в другой справедливо расценивается как грубость и варварство». Отрицание собственной культуры Джонсон приравнивал к отказу от себя, проявлению ущербности, умственного рабства; следует гордиться своей расой и культурой, воспитывая чувство собственного достоинства: европейцами же африканцам всё равно не стать, да их за равных, как ни европеизируйся, не воспримут: «Африканцы, подпавшие под влияние иностранной культуры, обычно уступают во всём своим собратьям, воспитанным без её участия. Нам нужно такое образование, которое оставляло бы непотревоженными наши расовые особенности… Повреждение лили разрушение таких особенностей – одно из величайших бедствий, какое только может обрушиться на нацию».[387]387
  Ibid., p.300


[Закрыть] Настаивая на обособленности, Джонсон выступал одновременно и за взаимное уважение и почтительность в межрасовых отношениях.

Сам Джонсон, вопреки своим же проповедям, вёл чисто английский образ жизни. Обличая священников, крестивших детей английскими именами, своего он так и не сменил: понося чуждые одежды как причину роста смертности (по причине их несоответствия тропическому климату), сам ходил в европейском платье и всё же дожил до 82 лет. Единственное, в чём Джонсон был последователен, – он никогда не ездил на велосипеде, который ругал как олицетворение европейского суетного духа. Как Э. Блайден и русские славянофилы, арабские или же индийские националисты, Джонсон явил собою пример чисто интеллигентской субъективной реакции на аккультурацию, будучи сам в большой степени дитём европейской культуры.[388]388
  Например, в годы антиколониальной войны в Анголе периодически откалывавшиеся от МПЛА еретические фракции, винившие во всем бело-мулатскую интеллигенцию и звавшие к слиянию с неграмотным черным братом из глухомани (фракции Вириату да Круша, Мариу ди Андраде, и др.) как раз и состояли сплошь из городских интеллигентов, да еще и очень светлых мулатов.


[Закрыть]

Наибольший вклад в культурный национализм Дж. Джонсон внес обоснованием нейтральной сущности христианства по отношению к локальным культам и культурам и способности христианства органично вписываться в систему и язык африканских, азиатских и др. культур. Протест Джонсона против навязывания африканцам европейского варианта христианства как якобы универсального в наше время был развит контекст-альным богословием, особенно же Чёрной и Африканской теологиями.

Относительность противопоставления почвенничества и универсализма, ставящая под сомнение привычную схему, когда национализм приписывается лишь первому, хорошо видна на примере ранних африканских националистов, друзей и оппонентов Блайдена С. Краутера и А.Б.Хортона. Видимо, эта амбивалентность и взаимопереводимость аргументации и привели к тому, что обоих, особенно в отечественной литературе, то журят за культурный национализм, то хулят за западничество и ассимиляторство.

Вообще известная фраза А.И. Герцена о друзьях-врагах, которые, «как Янус или двуглавый орёл, смотрели в разные стороны, но сердце билось одно» (олицетворением этой метафоры был П.Я. Чаадаев), вполне применима к африканской и афро-американской общественной мысли. Это вечная полемика М. Делани и Ф. Дугласа, У. Дюбуа и Б. Вашингтона, Малькольма X и М.Л. Кинга. Касаясь полемики вокруг этнофилософии. А. Иреле отмечает: «Наиболее подходящей интерпретацией является рассмотрение её как конфликта между непоколебимым и лишённым сентиментов осознанием особенности Африки и реальных невыгод, которые они влекут в современном мире, и ностальгической приверженности этим особенностям – конфликта, напоминающего подобный же спор между модернистами и славянофилами в дореволюционной России».[389]389
  Irele A. Contemporary Thought in French Speaking Africa. // Africa and the West. The Legacies of Empire. N.Y.– Westport-L. Greenwood Pr., 1986, p. 155


[Закрыть] Если не упрощать, то и почвенники, и универсалисты – одновременно модернисты и националисты, а всплеск страстей в полемике обычно вызван совсем иными, привходящими причинами, и упрёки в обскурантизме или космополитизме обрушиваются на воображаемую позицию оппонента, якобы полностью противоположную собственной.

Несмотря на универсалистские и эволюционистские взгляды. Дж. Африканус Б. Хортон (1835–1883) тоже ссылается на расхожие штампы культурного национализма – но уже чтобы доказать необходимость самоуправления Африки в рамках Британской империи, за что, кстати, выступал и Блайден, рассматривавший колонизацию как благо, а политику Ф. Лугарда[390]390
  Один из отцов британской колониальной политики в конце ХIX – первой половине ХХ века.


[Закрыть] – как государственную мудрость. Самоуправление по Хортону – это путь к усвоению западной культуры, и Африка к этому уже подготовлена историческим развитием: «В прошедшие века Африка была колыбелью науки и литературы; отсюда они были преподаны Греции и Риму, так что даже говорят, что древние греки изображали свою любимую богиню мудрости – Минерву[391]391
  т. е. Афину.-Н.С.


[Закрыть] – в виде африканской принцессы. Такими выдающимися людьми, как Солон, Платон, Пифагор совершались паломничества в Африку в поисках мудрости, а некоторые приходили послушать наставления африканца Эвклида, который возглавлял самую знаменитую математическую школу в мире и жил за 300 лет до рождества Христова. Победитель великого африканца Ганнибала сделал своим наперстником великого африканского поэта Теренция… Ориген, Тертуллиан, Августин, Климент Александрийский (кстати, родившийся в Афинах. – Н.С.) и Кирилл,[392]392
  Александрийский


[Закрыть] которые были отцами Первоначальной Церкви и её писателями, были темнокожими африканцами, признанными достойными апостольской славы. Многие из выдающихся писателей и историков соглашаются с тем, что эти древние эфиопы были неграми, но многие отрицают это. Сообщения Геродота, путешествовавшего по Египту, и других писателей дают основания заключить, что они-таки ими были».[393]393
  Horton А.В. Black Nationalism in Africa. 1867. Extracts from the Political, Educational, scientific and medical writings of Africanus Horton. N.Y.: Africana Рbl. Corp., 1969, p. 17–18


[Закрыть] При этом как довод в споре о расовой принадлежности означенных «древних эфиопов» приводится уже цитировавшаяся книга Армистида, откуда, собственно, и заимствована почти дословно большая часть «исторических сведений». Вывод же делается такой: отчего же раса, управлявшая Египтом, воевавшая с Римом, имевшая церкви, университеты, научные учреждения, не могла бы встать вновь на ноги?

Но в чём причина упадка? «Изучая всемирную историю, – обобщает Хортон, – мы волей-неволей разделяем мнение, что дела человеческие обладают последовательной и прогрессивной склонностью к вырождению. Нации переживают взлёт и падение; некогда процветавшие и цивилизованные деградируют до полуварварского состояния, а те, что жили в отъявленном варварстве, по истечении некоторого времени превращаются в становящиеся нации.[394]394
  Ibid., p. 19


[Закрыть]

Народность игбо Хортон считал потомками одного из колен Израилевых, пытаясь найти сходство языка игбо с древнееврейским, а религиозных представлений – с иудаизмом.

Наряду с этим, у Хортона присутствует и привычная универсалистская и эволюционистская аргументация: он доказывает физиологическое тождество рас, а „отсталость“ африканских народов объясняет губительным климатом, „делающим невозможным длительное напряжение, в том числе и умственное“.

В деятельности культурных националистов видное место занимала организация исторических обществ, программ по изучению „родной истории“ и т. д. История чёрной расы интересовала уже членов возникшего в Бостоне в 1796 г. „Африканского общества“, основной целью которого была организация репатриации.

В конце прошлого века в Омахе, штат Небраска, возникла „Всемирная хамитская лига“ („Дети Солнца“), задачей которого было „ускорить рост самосознания нашей расы и возвысить его до могущественной расовой гордости; распространять знания о роли хамитов в развитии человеческой цивилизации, провести пересмотр всех учебников, фальсифицирующих и замалчивающих истину о хамитских расах“.[395]395
  Apropos of Africa. Sentiments of Negro America Leaders on Africa from 1800s to 1950s. L.: Frank Cass, 1969, p.172


[Закрыть]

В 1897 г. была создана „Американская негритянская академия“, пропагандировавшая изучение истории Африки. В 1930-е гг. в США существовала „Всемирная организация друзей Африки“ („Дом знания“), директор которой Ф.Н. Хамураби, гарвеист, учил, что „раса без знания своей истории – это раса без корней“.[396]396
  Essien-Udom E.U. Black Nationalism. A Search for in Identity in America., Chicago: The Univ. of Chicago Pr., 1963, p.50


[Закрыть]

В 1911 г. Джон Брюс и Артур Шомберг основали „Негритянское общество исторических исследований“, среди почётных вице-президентов и членов которого были король Баротселенда Леваника, Э. Блайден, Дж. Кеисли Хейфорд, Дьюз Мохамед. Через Блайдена Дж. Брюс был лично знаком с М. Агбеби, в 1903 г. посетившим США. Вместе с Г. Сильвестр-Уильямсом Дж. Брюс (1856–1923) участвовал в создании ещё одного общества – „Сыновья Африки“.

Крупнейшим историком чёрной расы был Картер Вудсон (1875–1950), редактор и издатель в течение 30 лет основанного в 1916 г. „Журнала негриянской истории“, организатор Ассоциации изучения жизни и истории афроамериканцев (1915) и проводящейся с 1926 г. по наши дни „Недели африканской истории“. По отзыву Дж. Шепперсона, „его заслуги в формировании неотъемлемого для националистического движения мифа о прошлом больше, чем у Дюбуа“.[397]397
  Shepperson G. Notes on Negrо American Influence on the Emernence of African Nationalism. // The Journal of African History. 1960, vol.I, #2, Cambr., p.309


[Закрыть] В статье „Африканское превосходство“ Картер Вудсон доказывал, что духовность африканцев более соответствует христианским ценностям, чем учение европейских миссионеров[398]398
  Ср. у Н.Я. Данилевского: «Самый характер русских, и вообще славян, чуждый насильственности, исполненный мягкости, покорности, почтительности, имеет наибольшую соответственность с христианским идеалом» (Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М.: Книга. 1991, с. 480


[Закрыть] – тема, подхваченная Чёрной и Африканской теологиями.[399]399
  Apropos of Africa…, р. 148–149


[Закрыть]

Картер Вудсон состоял в переписке с Годжолой Агбеби и оказал влияние на формирование исторического сознания не только афро-амери-канцев, но и африканской интеллигенции начала века.

Примечательно, что наряду с отождествлением христианских и африканских традиционных ценностей, К. Вудсон указывал и на то, что-де африканские традиционные религии напоминают древнееврейскую.[400]400
  Woodson C. The Story of the Negro Retold. Wash.: The Assoc. Pbl.,1942, p.288


[Закрыть]

Само собой, и у Картера Вудсона мы находим тот же расхожий штамп почвенничества: „В районе Великих озёр африканцы впервые освоили железо, дав миру один из величайших в истории толчков вперёд. Это позволило африканцам стать первейшими металлургами древности. На этой основе африканцы создали изящнейшие искусства, живопись и скульптуру. Через торговые связи африканское искусство повлияло на греческое, а затем было воспринято Римом, перейдя оттуда к современным народам“.[401]401
  Ibid., p.298


[Закрыть]

Помимо картеровской Ассоциации, созданию исторической мифологии (как уже отмечалось, она является необходимым атрибутом национального самосознания, а потому не стоит вкладывать в это понятие негативный смысл, тем более в данном случае, когда речь идёт о национальном самосознании, травмированном исторической мифологией европейских наций – видимо, надо быть чернокожим, чтобы почувствовать в полной мере. сколь унизителен в этой мифологии образ чернокожего) способствовала деятельность Американского общества африканской культуры (создано в 1958 г., через год после создания одноименного общества в Париже африканской интеллигенцией), ограничивавшегося в основном элитарной публикой, и возникшей в Чикаго Ассоциацией афро-американского наследия, занимавшейся пропагандой в массах, сочувственно встреченной Чёрными мусульманами. Ныне наиболее авторитетной является Ассоциация африканского исторического наследия. Все эти ассоциации ежегодно проводят в школах и колледжах популярную среди молодёжи Неделю африканской истории, когда-то впервые проведённую Картером Вудсоном, и ныне ставшую уже Месячником.