Текст книги "Лахтак"

Автор книги: Николай Трублаини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Г л а в а  II

        – Боцман, – обратился к нему Кар, – позвать сюда всех людей. Быстро!

        Охотник любил, когда его именовали новым для него званием.

        – Есть! – ответил он, немедленно вставая из-за стола, открыл двери в кубрик и крикнул: – Подъем! Все в столовую! Быстро!

        Моряки засуетились. Вершомет стучал в каюту Запары и Торбы.

        – Карсен, вы знаете английский язык? – обратился Кар ко второму норвежцу.

        – Нет, не знает, – ответил за него Эльгар.

        Бледный Карсен подошел к Кару и что-то горячо сказал ему.

        – Он отдает себя в ваше распоряжение, – перевел Эльгар.

        Кар пожал руку норвежскому матросу.

        В столовой уже собралась вся команда, за исключением Ковягина и Павлюка.

        Кар был краток. Он сказал:

        – Товарищи, норвежский моряк Эрик Олаунсен, он же Эльгар, сообщил мне, что капитан Ларсен с группой своих людей хочет захватить «Лахтак». Нападение должно произойти сегодня после захода луны. Мы должны защитить наш пароход. Поэтому объявляю на пароходе военное положение. Командир – я! Боцману Вершомету немедленно вооружить всех людей топорами и лопатами и выставить часовых. Старшему механику приготовить насосы, чтобы обливать врагов в случае атаки. Ответственным за носовую часть парохода назначаю Запару, за корму – Шелемеху, за левый борт – Вершомета, за правый – Соломина. Остальные – в резерве и находятся на нижнем капитанском мостике. Начальник резерва – старший помощник. Товарищи, фактически у нас нет огнестрельного оружия. Но все же мы имеем возможность защитить пароход, отразить врага и освободить наших товарищей, по-видимому попавших в плен к шкиперу Ларсену. Помните, что норвежские моряки спровоцированы на это нападение капитаном Ларсеном и лоцманом Ландруппом. Все на свои места!

        Быстро один за другим моряки выходили на палубу. Там Вершомет раздавал топоры и лопаты. Самому же охотнику Торба со словами извинения передал мелкокалиберку.

        В столовой остались Кар и оба норвежца. Штурман только теперь заметил, что он до сих пор сжимает в левой руке трубку. Разжал кулак, посмотрел на нее и бросил на стол. Эльгар наклонился над столом и поднял трубку. Внимательно рассмотрев ее, он, казалось, был чем-то удивлен.

        – Капитан, откуда у вас эта трубка? – спросил гарпунер.

        – А вы ее знаете?

        – Да. Это моя трубка.

        – Ваша? – удивился Кар.

        – Конечно! Ее потерял шкипер Ларсен во время охоты. Это случилось за несколько дней до того, как я попал на «Лахтак».

        – Любопытно! Ее нашли у нас на палубе... Тоже за несколько дней до вашего прибытия. Впрочем, мы еще поговорим на эту тему, а сейчас пойдемте на палубу.

        – Капитан Кар, – заговорил Эльгар, идя вслед за штурманом по трапу, – я думаю вступить в переговоры с матросами «Исбёрна». Со слов Карсена мне известно, что Ларсен уверял свою команду, будто бы я у вас под арестом.

        – Приветствую ваше предложение, но мы должны быть осторожны. Вы знаете, что мы фактически безоружны. У Ларсена много оружия?

        – Ружей у него больше, чем людей. Патронов тоже достаточно.

        Когда вышли на палубу, луна уже коснулась горизонта. Приближалось время темноты. Тогда на небе будут светить только звезды. Огонек на острове погас. Очевидно, нападающие сошли на лед и приближались к пароходу.

        В сотне метров от «Лахтака» темнели фигуры Вершомета и Котовая. Приспосабливая пожарный насос, Зорин объяснил Кару, что делают охотник и матрос:

        – Они натягивают канат. На конце каната тлеет фитиль, а под канатом – пакля, смоченная бензином; если потянуть за канат, огонь попадет на паклю – и бензин вспыхнет.

        Кар прошел с норвежцами на капитанский мостик, где должен был находиться Торба с резервом. Он застал там одного механика.

        – Где ваш резерв?

        – Котовай помогает Вершомету, а Ковягина я послал за Павлюком. Я – здесь, вот и все.

        Луна спряталась. Моряков обступила густо-синяя темнота звездной ночи.

        К Торбе подбежал Ковягин.

        – Павлюк не хочет выходить из каюты, – доложил кочегар.

        – Как это – не хочет?

        – Дверей не открывает. Говорит: «Приходи через час, тогда поговорим».

        – Ты ему сказал о военном положении? – рассердился механик.

        – Да! Сказал, что его расстреляют за непослушание.

        – То-то же! Он и решил, что ты шутишь. Что он ответил?

        – Ничего. Молчит.

        – Андрей Васильевич! – тоном приказа обратился к Торбе Кар. – Пойдите сами к Павлюку и вызовите его. Если он не захочет открыть каюту, ломайте двери. Возьмите с собою Ковягина, а если нужно, позовите на помощь Шелемеху. Я буду здесь. Торопитесь.

        «Пора кончать с секретами», – подумал Кар.

        Двери рубки оказались запертыми. На стук механика никто не отвечал.

        – Павлюк! – крикнул Торба. – Сынок!

        Молчание.

        Механик приложил ухо к дверям. Ему послышался какой-то шорох.

        – Открывай двери, – сердито крикнул Торба, – а не то сейчас же взломаем!

        Снова молчание.

        – Ковягин, зови Шелемеху! – сказал механик, решивший выполнить приказ капитана.

        Кочегар побежал за товарищем, который как раз в это время куда-то отошел. Торба уперся в дверь плечом и снова прислушался. Внезапно он услышал металлические звуки, напоминающие жужжание какого-то инструмента. Это жужжание услышали Кар, Соломин и Запара. Они узнали те странные звуки, которые так долго тревожили их. Механик отступил от дверей и выпрямился.

        – Это же радио! – сказал он. – У нас радио?

        Торба поднял руку, чтобы еще раз постучать в дверь радиорубки. Но неожиданно с другой стороны парохода вспыхнуло пламя. Через две секунды раздался выстрел. «Нападают!» – подумал механик и побежал к капитану.

        Жужжание в радиорубке не прекращалось.

Г л а в а  III

        Смоченная бензином пакля вспыхнула с неожиданной быстротой. Норвежцев, по-видимому, поразило это пламя и фигуры людей на борту. Кто-то из них, не теряя времени, выстрелил. Этот выстрел был как бы сигналом. Затрещали ружья. Но сразу же после первого выстрела советские моряки легли на палубу и таким образом спаслись от пуль норвежских зверобоев.

        – Сдавайтесь! – послышался выкрик по-английски.

        Кар и Эльгар узнали голос Ларсена.

        Норвежцы продолжали обстреливать пароход. Пули свистели, ударялись в железный борт и деревянные надстройки.

        Вершомет прицелился из мелкокалиберки в неясную фигуру возле гаснущей пакли и выстрелил. Раздались крик боли и ругань. «Попал», – усмехнулся охотник и снова зарядил мелкокалиберку.

        Торба взбежал на капитанский мостик, где, всматриваясь в темноту, с наганом в руке стоял Кар. Вслед за механиком появился Ковягин, и сейчас же после него приполз Котовай.

        – Радио работает, – сказал механик, – до каюты не добрались. Поспешили сюда.

        Хотя штурмана и поразила эта новость, но сейчас было не до того. Тем более что вскоре после начала стрельбы работа радиопередатчика прекратилась.

        – Пошлите Ковягина на корму, – приказал Кар, – пусть держит связь между Соломиным, Шелемехой и Вершометом.

        Кар выжидал, когда выяснится, где именно центр нападения, чтобы броситься туда. Время от времени он поглядывал на нос корабля, который охранял гидролог. Черным пятном лежал на палубе Запара, прижавшись к поручням фальшборта. По-видимому, он высматривал врагов. Кар хотел послать ему на помощь Павлюка, но кочегар не приходил.

        Норвежцы подступали все ближе. Об этом свидетельствовали вспышки выстрелов и темные фигуры, которые внезапно показывались и, пробежав несколько шагов, исчезали, падая на лед.

        Зорин нацелился трубкой от шланга на одну из этих фигур, близко подошедшую к пароходу, и пустил струю воды. Он, по-видимому, попал, потому что норвежец бросился наутек, послав в пароход несколько выстрелов.

        Наблюдавший это Вершомет громко засмеялся.

        – Теперь он наплачется! Через две минуты покроется льдом.

        И правда, мороз был не меньше двадцати градусов. Промокнуть в такую погоду – вещь мало приятная.

        Внимание Кара привлекло другое происшествие. На носу, где лежал Запара, над фальшбортом появилось что-то темное. Безусловно, это лез кто-то из норвежцев. Кар вспомнил, что как раз в этом месте Лейте сделал ступеньки из снега и льда, чтобы можно было без трапа влезать на нос. Штурман напряженно ждал, что будет делать гидролог. Ему показалось, будто бы тот немного приподнялся. Фигура исчезла. До капитана долетел только какой-то слабый треск. Что именно сделал гидролог, для Кара осталось неясным.

        По трапу кто-то тяжело затопал. На мостик взбежала огромная фигура. Она несла на руках человека.

        – Капитан, – послышался голос Павлюка, – извините меня, я не сразу понял, в чем дело. Вот я приволок одного норвежца.

        – Откуда?

        – Лез на борт. А мы с Шелемехой его заметили.

        В этот момент с новой силой затрещали выстрелы. Норвежцы начинали атаку. Это было значительно серьезнее.

        Эльгар и Карсен, которые мрачно стояли возле Кара, заволновались.

        – Капитан Кар, – сказал гарпунер, – разрешите мне крикнуть несколько слов товарищам.

        – Давайте, давайте! Только чтобы вас не подстрелили.

        Эльгар перегнулся над капитанским мостиком и что-то закричал по-норвежски. Возле него ударилась пуля, но он, не обращая на это внимания, продолжал кричать. По-видимому, его услышали, потому что стрельба утихла. Только кто-то упорно продолжал стрелять, и пули ложились возле Эльгара. Гарпунер, словно отвечая на эти выстрелы, крикнул по-английски, – наверное, ему хотелось, чтобы его понял Кар:

        – Ландрупп, не трать патронов! Все знают, что ты в двух шагах от своего носа в моржа не попадешь.

        Наверное, кто-то заставил Ландруппа прекратить стрельбу.

        На пароходе и вокруг него воцарилось молчание. Все слушали Эльгара, хотя понимали его только норвежцы.

        Но вот со стороны норвежцев послышались возмущенные возгласы. Кару показалось, что в этих возгласах было не только возмущение, но и недоверие.

        Закончив свою речь, Эльгар сказал Кару:

        – Я и Карсен сойдем на лед и докажем товарищам, что мы не арестованы и что советские моряки – наши лучшие друзья.

        Оба норвежца сошли с мостика и прыгнули с палубы на лед. Послышались приветствия и возгласы удивления. Эльгар громко рассказывал о чем-то. Норвежцы подошли ближе к «Лахтаку».

        Кар шепнул Торбе, чтобы люди на всякий случай были наготове.

        Кто-то спорил с Эльгаром и, насколько Кар мог понять по интонации, ругал его. Штурману показалось, что это голос шкипера Ларсена. Его поддержал второй голос. Послышались и другие голоса; кто-то выступил на защиту Эльгара и Карсена. Спор, по-видимому, разгорался. Перебранка усиливалась. Внезапно раздался выстрел. Кто-то застонал и упал. Раздались крики: «Эльгар! Эльгар!» Грохнуло еще несколько выстрелов – несколько человек побежали от парохода.

        «Поссорились», – подумал Кар и быстро сошел с мостика, крикнув Торбе:

        – Замещайте меня на пароходе!

        Ухватившись руками за планшир, штурман спрыгнул на лед и подошел к норвежцам. Две фигуры наклонились над человеком, сидевшим на льду, а три стояли в стороне.

        – Здравствуйте, друзья! – сказал Кар.

        Перед ним расступились. Кто-то схватил его за руку, и он узнал Карсена.

        – Эльгар! – сказал матрос и показал на того, кто сидел.

        – Все кончилось хорошо, – проговорил гарпунер, стараясь с помощью товарищей подняться со льда. – Я же говорил, что Ландрупп не умеет стрелять, – добавил Эльгар, когда ему удалось встать на ноги.

Г л а в а  IV

        «Белуха» пришла в Мурманский порт поздно вечером. Бросили якорь на рейде. Кривцов приказал спустить шлюпку и отправился на берег.

        Возвратился он в полночь.

        Старший помощник встретил капитана словами:

        – Радист принимает какие-то странные радиограммы.

        – А что именно? – добродушно опросил Кривцов.

        – Как будто с «Лахтака».

        – Да ну?!

        – Вот первая. Я ее захватил с собой. Остальные у него.

        Кривцов схватил бумажку и прочитал: «Говорит «Лахтак» тчк Остров Лунной Ночи тчк Море Лаптевых тчк Затерты льдами тчк Отзовитесь кто нас слышит тчк Кочегар Павлюк тчк Пароход «Лахтак».

        – Странная, в самом деле, радиограмма. Может быть, мистификация?

        – У радиста еще несколько принятых радиограмм. Радиорубку он не покидает.

        – Пойдем посмотрим.

        Кривцов быстро прошел в радиорубку. От капитана не отставал помощник. Радист Валя сидел в наушниках и что-то записывал на бумаге. Увидев капитана, радист, продолжая писать, взял левой рукой кучку бумажек и протянул их Кривцову. Это были радиограммы с «Лахтака». Капитан начал их просматривать.

        Начиналось с того же самого:

        «Говорит «Лахтак» тчк Море Лаптевых тчк Остров Лунной Ночи тчк Прервал работу из-за недоразумения тчк Кто меня слышит тчк Перехожу на прием тчк Пароход «Лахтак» тчк Перехожу на прием тчк Кочегар Павлюк».

        За ней вторая радиограмма:

        «Пароход «Лахтак» тчк Хочу говорить тчк Должен сказать важное тчк Перехожу на прием тчк Кочегар Павлюк».

        Остальные радиограммы были того же содержания.

        – Он хочет связаться, а ему никто не отвечает? – спросил Кривцов Валю.

        Радист, не снимая наушников, молча кивнул головой. Ожидая, пока он окончит прием, Кривцов придвинул стул и молча, сделав знак глазами, предложил сесть своему помощнику.

        Радист бросил карандаш и переключился на передачу. Через полминуты – снова на прием и потом снова на передачу. Наконец радиоразговор прекратился.

        – Дмитрий Прокофьевич, – оборачиваясь к капитану, заговорил радист, – связался с «Лахтаком». Пока что он слышит только меня, хотя с ним пробуют связаться несколько радиостанций.

        – Это действительно «Лахтак»? Не мистификация?

        – Мне кажется, что это «Лахтак».

        – Почему с ним не могут связаться другие радиостанции?

        – Потому что это не радист, а наверное, какой-нибудь радиолюбитель. Он передает приблизительно по двадцать, а принимает, наверное, не больше десяти знаков в минуту. Они же дают ему по семьдесят – восемьдесят.

        – Что это за остров?

        – Я спрашивал. Он сказал, что их придрейфовало вместе со льдами к острову, которого нет на карте, и они назвали его островом Лунной Ночи. Они потеряли капитана и половину экипажа. Там есть какие-то норвежцы. Этого я не понял. С ними штурман Кар. Я сказал ему, что буду говорить через двадцать минут.

        Аппарат затрещал. Радист послушал и сказал:

        – Нас вызывают.

        Оказалось, что начальник порта вызывал Кривцова к радиотелефону.

        – Кривцов у телефона, – сказал капитан «Белухи».

        – С вами говорит начальник порта Мурманск.

        – Слушаю вас.

        – Несколько радиостанций слышали «Лахтака». Сейчас нас известил об этом Архангельский порт. Но никто не может с ним связаться. Архангельск предлагает определить местопребывание этой станции с помощью радиопеленгации. Один радиопеленг возьмет Архангельск, второй – у нас. Тогда мы сможем сказать, «Лахтак» это или нет. Предлагаю сделать это вашему радисту. Вы слышите меня?

        – Да, да. Я должен вам сказать, что мой радист связался с «Лахтаком». Но думаю, что сделать то, что предлагает Архангельск, будет не лишним. Через двадцать минут мой радист будет говорить с «Лахтаком» и воспользуется этим случаем, чтобы взять пеленг. Через час, не позднее, я извещу вас о результатах. Вы слышите меня?

        – Да, слышу. Жду с нетерпением результатов. Всего хорошего.

        – До свиданья! – ответил Кривцов, и разговор окончился.

        Кривцов пересказал свой разговор и приказал радисту взять радиопеленг от радиостанции «Лахтака».

        – Возьмем мы и возьмет Архангельск. Хотя на большом расстоянии радиопеленг и дает неточное направление, но ориентировочно мы будем знать, где эта радиостанция.

        Потом Кривцов написал радиограмму, которую радист должен был передать на «Лахтак» для штурмана Кара:

        «Рад узнать, что живы, здоровы. Сообщите ваши координаты, состояние парохода, состояние льда, здоровье членов экипажа, запасы продовольствия, топлива. Продолжается ли дрейф? Характер дрейфа. Передайте привет команде «Лахтака» от команды «Белухи». Кривцов».

        Ровно через час капитан Кривцов говорил по радиотелефону с начальником порта:

        – Мой радист принял радиограмму от штурмана Кара.

        – Я уже знаю ее содержание, – ответил начальник порта, – наши радисты тоже записали ее. А взяли ли вы радиопеленг?

        – Да.

        – Ну, и что же?

        – Направление 27°20' на ост. Что в Архангельске, не знаете?

        – Знаю: 23°50' на ост. Сейчас будем вычислять местопребывание «Лахтака».

        – Не знаете ли вы, что собираются предпринять?

        – Архангельск уже запросил Наркомвод. Завтра, возможно, будет ответ. Что вы еще хотите сказать?

        – Я хотел бы принять участие в экспедиции по оказанию помощи «Лахтаку».

        – Свяжитесь с Архангельском. Спокойной ночи!

        – Спокойной ночи!

        Разговор окончился. Капитан Кривцов прошел в штурманскую рубку, вытащил карту Ледовитого океана и с помощью циркуля, транспортира и двух известных ему цифр провел на карте две линии: одну от Мурманска и другую от Архангельска в направлении на северо-восток. В месте, где эти линии пересекались, он поставил точку и написал: «Лахтак». Это было на белом пятне под 81° северной широты.

Г л а в а  V

        В кают-компании «Лахтака» сразу стало тесно. С приходом норвежцев количество людей на пароходе удвоилось.

        Запара перевязал Эльгара, и гарпунер сел за стол в центре норвежской группы. Пуля скользнула у него по ребру и пробила только мышцы.

        – Мелочь, – констатировал гидролог.

        Экипаж «Исбёрна» знакомился с экипажем «Лахтака». Эльгар переводил своим товарищам с английского на норвежский статью из стенгазеты о дружбе и союзе. Тем временем в кубрике автор статьи переодевал и поил спиртом того беднягу, который попал под струю воды из шланга. Вершомет пытался объясниться с норвежцем, которому Запара только что перевязал руку. Это был единственный раненый.

        Когда норвежец приветливо улыбнулся, охотник, громко смеясь, схватил его за плечи и затормошил.

        Здесь же сидели два норвежских матроса-охотника, которые, будучи возмущены поведением своего капитана и ледового лоцмана, пытались было их преследовать.

        Эльгар кончил переводить статью Зорина. Его заключительные слова были покрыты одобрительным гулом голосов.

        В это время двери открылись, и с верхней палубы спустились Кар и Торба.

        Штурман поднял руку, требуя тишины.

        – Товарищи, – сказал он, – установлена радиосвязь со шхуной «Белуха». Она стоит на рейде в Мурманске. Кто хочет послать на сушу радиограмму, пишите, но пока что не больше десяти слов.

        Это была настолько радостная новость, что моряки даже не хотели верить. Кар сказал Эльгару, чтобы он известил своих товарищей, что и они имеют такую же возможность.

        – Пусть пишут радиограммы, – сказал он гарпунеру, – вы их переведете на английский, а я на русский, и тогда наш радист передаст их на «Белуху», а оттуда они пойдут в Норвегию. Только каждая радиограмма – не более десяти слов.

        – Откуда же у нас радист? – с интересом спросил Зорин.

        – Товарищи, радистом у нас Павлюк. Оказывается, он всю зиму изучал радио. И наконец овладел тайной радиопередачи. Делал это тайком, готовя нам сюрприз.

        Запара вскочил со своего места и подбежал к Кару и Торбе.

        – Я же вам говорил, я же вам говорил! – кричал он. – Павлюк честный парень. Нужно было сразу же его спросить, в чем дело. Я же вам говорил!

        Запара торжествовал едва ли не более Павлюка, который в это время потел у радиоаппарата.

        Норвежцы сразу же попросили бумаги и карандашей. Через несколько минут кают-компания превратилась, как говорил впоследствии Торба, в почтамт: кто писал радиограмму, кто стоял в очереди за карандашом и помогал составить радиограмму товарищу. Десяти слов было очень мало, но Кар решительно запретил писать больше: он видел, с каким трудом справлялся Павлюк с только что освоенным им делом радиопередачи и радиоприема.

        Пока все писали, Кар начал разговор с Эльгаром.

        – Я посылаю рапорт своему начальству о положении «Лахтака». Мне кажется, что не следует говорить о недоразумении, которое произошло между советскими и норвежскими моряками. Я сообщу о гибели «Исбёрна» и о спасении его команды. Но я хотел бы, чтобы вы помогли мне найти Лейте и юнгу Степу, которые вчера покинули «Лахтак» вместе с Ландруппом.

        – Товарищи сказали мне, что старый моряк и юнга сейчас лежат связанные в лагере под охраной штурмана и одного матроса. Кстати, штурман Бентсен – порядочный человек. Видимо, поэтому шкипер Ларсен и оставил его охранять лагерь, вместо того чтобы взять с собой.

        – В таком случае, я думаю, что утром мы отрядим людей в ваш лагерь выручать наших делегатов. Сможете ли вы пойти с этой экспедицией?

        – Да, я думаю, что норвежцы могли бы вернуться в свой лагерь, с тем чтобы перенести его на этот берег, поближе к «Лахтаку».

        – А не лучше ли было бы не переносить лагерь, а всем перебраться на пароход?

        – Если вы разрешите это сделать, мы будем вам глубоко признательны.

        – Тогда мы вместе обдумаем, как вырваться из льдов. Между прочим, я надеюсь, что на помощь нам выйдет ледокол.

        Эльгар помолчал, поглядел себе под ноги, словно что-то взвешивая, и сказал:

        – Но теперь нам нужно остерегаться одного общего врага. Шкипер Ларсен – человек энергичный и злой. С ним Ландрупп. Он мало опасен, потому что невыдержан и плохо стреляет, но Ларсену он может пригодиться.

        – Будем осторожны. Между прочим, меня интересует, все ли у вас было так, как мне рассказывал Ларсен.

        – Почти... – Эльгар нахмурился. – Я, собственно говоря, не слышал, что именно он рассказывал, и знаю это со слов Ландруппа. А тот, наверное, кое-что утаил. Ларсен безусловно не сказал вам о том, что он старый браконьер и что, кроме охоты на морского зверя, он грабил так называемые авральные пункты с запасами продовольствия, одежды и оружия, которые оставляют на полярных островах на случай несчастья с какими-нибудь путешественниками. Ограбив один из таких пунктов на Земле Франца-Иосифа, он пошел в Карское море, потому что имел сведения, что там на берегу острова Октябрьской Революции есть такой же пункт. Но льды затерли «Исбёрн», занесли его к этому острову и здесь раздавили. Радио у нас не было. На этом острове Ларсен нашел богатые месторождения золота. Он не сказал команде, где именно они находятся, и вообще ничего не говорил о золоте до самого последнего времени, пока не подготовился к нападению на «Лахтак». Когда я разбился и меня принесли сюда, здесь же оказался и Ларсен. Увидев, что я пришел в себя, он приказал мне не признаваться в том, что я знаю английский язык. После этого Ларсен послал сюда Ландруппа, который также притворялся, что не понимает по-английски. В предпоследний раз Ландрупп пришел сюда с Карсеном, который принял предложение Ларсена участвовать в нападении на «Лахтак». Мне сказали, что вся команда требует от меня, чтобы я их поддержал. Что было дальше, вы знаете. Лейте спас Карсена. Я испытывал благодарность за то, что меня нашли и вылечили. Мы вместе с Карсеном наблюдали жизнь на «Лахтаке», и наши симпатии к команде росли. Наконец, когда вышла газета со статьей о союзе и дружбе, я понял, что участвую в плохом деле. После последнего посещения Ландруппа, когда он сказал нам о времени нападения, мы решили сообщить вам обо всем.

        Кар пожал гарпунеру руку и сказал:

        – А что Ларсен собирался делать после захвата «Лахтака»?

        – Он считал, что с помощью динамита и аммонала сможет вывести пароход из льдов. У него был план нагрузить пароход золотоносной рудой и, оставив вас на острове, плыть в Норвегию. Там он думал выгрузить золото, вывести «Лахтак» в море, записать в журнал, где вы находитесь и где-нибудь около Мурманска бросить пароход на произвол судьбы. Так, по крайней мере, говорил нам Ландрупп.

        – Я вам от души благодарен! – еще раз сказал Кар.