Текст книги "«Авиакатастрофы и приключения»"

Автор книги: Николай Шуткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

ГОРЕ-СПАСАТЕЛИ

Ранним, теплым солнечным утром летели на Шантарские острова командир самолета АН-2 Николай Коржов и второй пилот Владимир Трутнев.

Они никак не предполагали, что с ними может что-то случиться. В конце июня в бассейне Охотского моря стоит такая погода, что душа радуется – ни болтанки, ни тумана, ни грозы. От скуки аж дремота одолевает. Вдали синеют горы хребтов, под ногами зеркало воды. Залив Николая и Ульбанский залив будто вымерли, даже ряби нет на морской глади. Стоит чаша морская – не шелохнется.

Мыс Укурунру напоминает нож сапожника, глубоко вонзившийся в Охотское море. Его угрюмый вид привлек внимание Володи. Недалеко от мыса второй пилот увидел странную картину.

– Мать честная, да то лодка тонет! – обратился он к командиру.

На чистой водной глади перевернутая вверх дном посудина пускала дым.

– И правда тонет. Нас увидели и подают сигнал дымовой шашкой, – подтвердил Коржов. Над тонущими время от времени поднимались темные шлейфы.

– Надо посмотреть, может, чем поможем, – решил командир и ястребом ринулся со снижением на помощь погибающим.

По рации сообщили в Николаевск-на-Амуре о бедствии морского судна в районе мыса Укурунру. Руководитель полетов, старый бывший ас Михаил Казанов разрешил экипажу осмотреть место происшествия и результаты доложить. Чем ближе подлетали к тонущему судну, тем отчетливее просматривалось грязное, в ракушках, днище, видимо, слишком старого морского баркаса.

– Откуда же летит дым и почему не всплывают люди? – рассуждали пилоты. Тем временем самолет снизился почти до самой воды и до баркаса было рукой подать.

– Да это же субмарина! – воскликнул Владимир.

– Точно она! – подтвердил Николай.

Лодка резко опустила нос, зарываясь в морскую пучину. Хвост приподнялся вертикально почти до уровня самолета. Экипаж был удивлен размерами хвостового оперения, превышающего размах нижних плоскостей самолета. Пока экипаж дивился конструкцией, рули резко изогнулись и так ахнули по воде, перед самым носом самолета, что весь он был накрыт водяным месивом. Только теперь до экипажа дошло, что за тонущую субмарину они приняли здоровенного кита.

Двигатель зачихал, закашлял. Высоты никакой, а до берега километра полтора.

– Господи, хоть бы дотянуть! Не садиться же киту на спину, – молил Бога экипаж.

– 4793, что с катером? – допытывался любознательный Михаил Иванович.

– Что ему передать? – спрашивал второй у командира.

– Передай, чтоб отстал от нас, если не утонем – прилетим, сами расскажем, – отвечал вспотевший Коржов. – И еще передай, что дурак я старый, – самокритично добавил командир, шуруя альвеером, чтобы движок не заглох совсем.

Руководитель полетов замолчал, а двигатель заработал нормально. Набрав метров тридцать высоты, увидели вокруг мыса полукруг китов-исполинов, лежавших прижавшись друг к другу, словно такси в Домодедово на стоянке. Фонтаны брызг от серых туш летели в чистое утреннее небо.

Двигатель заработал ровно и устойчиво, радуя самозванных морских «спасателей», опростоволосившихся по доброте душевной и чуть было не угодивших на дно морское.

«Тонущий» как ни в чем не бывало, в гордом одиночестве, продолжал барахтаться посреди залива. Шельмец, да и только!

ПОЖАР В ТУМАНЕ

Туман надвигался бесшумно и быстро, охватывая своими лохматыми космами скалистый берег моря да жалкие корявые деревья, стволы которых покрыты чешуйчатой корой вперемежку с зеленым мхом. Туман полз на сопки, завоевывая метр за метром. Переднюю его кромку растворяла суша своим теплом, но тепло вскоре иссякло, и холодные волны тумана растекались дальше и дальше. Аэропорты закрывались один за другим.

Горе тем экипажам самолетов, которые не успели приземлиться вовремя. Сверху вид суши преображался. Местность становилась неузнаваемой, а горючего в баках, как говорится, кот наплакал.

Под праздник День Победы девять самолетов АН-2 роем кружили над поселком Чумикан, треугольником прилепившийся к каменистой косе, упирающейся северным концом в берег реки Уды, а восточным – в воды Охотского моря. Сам районный центр и часть ВПП вместе с диспетчерской вышкой были наглухо закрыты плотным слоем тумана с моросью, и лишь часть посадочной полосы с западной стороны каким-то чудом все еще светилась в лучах заходящего солнца.

Диспетчер Садовников что-то «крякал» в микрофон, но экипажи самостийно устанавливали очередность захода на лосадку, приземлялись у торца полосы, мгновенно исчезая в беспросветной мгле. Куда командиры рулили и как рулили-сверху трудно было понять. Под колесами груженых машин проминалась галька, сочилась вода, но насыпной грунт пружинил, выдерживая тяжелые самолеты. На стоянке оказались три военных самолета, следующих на Камчатку. И так места мало, а тут еще гости!

Наш самолет и самолет Володи Сеничкина были загружены взрывчаткой до золотарской площадки Етара, и на стоянке оставаться было небезопасно, потому мы решили отрулить их подальше от остальных самолетов и аэропорта, да и инструкция требовала удаления от жилых построек на четыреста метров. А ну как кто-нибудь подожжет аэропорт! Дураков везде хватает. У начальника аэропорта набрали авансов, узнав, что 9-го мая полеты запрещены, и двинулись на отдых по трехкилометровой булыжной тропе.

На следующий день утром провели торжественное собрание. В президиуме рядом с предрайисполкома Торонец восседал наш начальник аэропорта и майор военной авиации. После торжества в пилотской накрыли столы, за которыми приземлилось больше двух десятков летного состава и были произнесены первые тосты за Победу. Компания подобралась дружная и братская, потому и тосты произносились душевные и яркие. Когда тосты стали нечленораздельными, а многие из-за стола уползли в кровати, кому-то захотелось послушать Москву, но из репродуктора раздался хриплый голос местного диктора:

– …повторяю, все на тушение пожара! Под угрозой стоянка самолетов и емкости ГСМ!

Сначала мы опешили, засуетились и быстро протрезвели. Нам с Сеничкиным яснее других пожар представлялся не случайным. Садились-то мы последними и места стоянки оказались прямо под окнами здания аэропорта, но пока мы заправлялись горючим, аэропорт опустел. Работники уехали домой на почтовой машине, а пилоты пешком умчались занимать кровати в пилотской, дабы не спать на полу, и о нашем решении отрулить самолеты на противоположный конец аэродрома никто не знал, и где находятся наши самолеты – в тумане не было видно.

Тот, кто поджигал здание, знал, что две тонны взрывчатки, находящихся в фюзеляжах наших лайнеров, сметут поселок вчистую, а мы, вместе с рюмками и фужерами, будем витать над ледяными волнами Охотского моря. Совпадение пожара с Днем Победы случайностью не назовешь. Чей-то злой умысел налицо. Но чей? Здание только что построили студенты. «Какие колоссальные затраты – и вновь убогость и нищета», – размышляли мы. Летный состав волновался за сохранность самолетов, которых и так мало осталось в отряде.

Анатолий Юшков сообразил раньше других и метнулся к рядом стоящему зданию милиции, где в прогревающемся мотоцикле дежурил сержант.

– Выпрыгивай быстрей! – приказал он сержанту.

– Что стряслось? – опешил сержант.

– Быстрее, самолеты горят! – кричал Анатолий, нажимая на газ.

Сержант прыгнул в коляску, и вдвоем помчались в аэропорт, но вода прилива преградила им дорогу. Двигатель заглох. Юшков рулил, а сержант толкал мотоцикл по колени в воде. Летный состав и местные жители гурьбой спешили в аэропорт.

На пожаре творилось то, что и должно твориться, – неразбериха и вакханалия. Одни пытались толкать самолеты, не ведая, что они привязаны, другие ведрами из луж пытались заливать огонь, но в лужах содержалось больше бензина, чем воды, и от этого после плескания пыхали настоящие взрывы. Кто-то тащил сейф через оконный проем. Просили сбрызнуть сейф водой, а полупьяные «умельцы» поливали грязной смесью форменные кители друзей.

Сейф все-таки оттащили в сторону, вскрыли и ахнули: не тот! Этот с нашими авансами, а с секретными портфелями и пистолетами остался в огне.

– Кто тащил сейф? Волоките его назад! – кричали в толпе.

Поздно. Рухнула крыша. В огне догорало оставшееся имущество.

Самолеты спасли, но военный, под номером пять, слегка покурочили. Девушки так старались налегая на крылья, что вывернули закрылки и обломали несколько кронштейнов подвески. Командир самолета капитан Кобяков узнав о таком сюрпризе, обомлел:

– На чем же теперь лететь?

На следующий, день заказали телефонный разговор с командиром воинской части Камчатки. С генералом соединили прямо столовую в тот момент, когда экипажи с наслаждением уминали горячие оладушки со сметаной.

Слышимость была не ахти какая, и все перестали жевать.

– Товарищ генерал, у нас несчастье небольшое, – начал Кобяков.

– Не умер ли кто от безделья? Месяц летите.

– Нет, не умер, борттехник женился, – отвечал капитан.

– Хоть для вас женитьба и несчастье, но я поздравляю, – гудел голос генерала.

– Дело не в женитьбе, товарищ генерал, нам карты нужны.

– Что, денег нет карты за трояк в магазине купить?

– Не игральные, товарищ генерал, полетные карты.

– Я вам килограммов пять их выдал, куда же они подевались?

– Сгорели, товарищ генерал. Все сгорели и оружие тоже.

– Как сгорели?

– Сгорел аэропорт и все вместе с ним, – подытожил капитан.

– Самолеты-то хоть целы? – беспокоился генерал.

– Целы, но слегка помяты.

– Говорите толком, что помято?

– Девушки нижние крылья грудьми помяли.

– Какие же у них груди, что они ими крылья мнут?

– Хорошие груди, но…

– Откуда там столько девушек оказалось?

– Из поселка прибежали.

– Как же они с такими грушами бежали?

– Они с хорошим умыслом бежали, – оправдывался капитан.

Генерал оказался с юмором. В столовой стоял хохот. Капитан грозил кулаком и бойко продолжал диалог. Девушки завтракали вместе со всеми и довольно улыбались, чувствуя себя именинницами – сам генерал оценил их достоинство.

– Нужны карты, пистолеты, восемь кронштейнов, четыре закрылка, – перечислил капитан. – Товарищ генерал, есть вариант продать наши самолеты гражданской авиации.

– Кому нужны эти развалюхи?

– Позвоните в Николаевск-на-Амуре командиру отряда Пилипенко и, пожалуйста, решите этот вопрос.

– Позвоню и, если получится, всучите ему свои лайбы, хоть задарма, – закончил генерал.

Кобяков шел к столу, вытирая пот.

После обеда к пилотской привезли сейф с документами. Комиссию возглавил майор милиции. Присутствовали: майор авиации, капитан авиации, майор КГБ и командир звена в моем лице. Высыпали все содержимое на простынь. Карты сгорели. От портфелей остались одни уголки, от пистолетов стволы. Пули в расплющенном состоянии. Капитан палочкой ковырял в ворохе золы.

– Что вы ищете? – спросил его майор КГБ.

– Золото, – невозмутимо отвечал капитан.

– Какое золото? – обратился ко мне майор КГБ.

– Успокойтесь, не промышленное, – пояснил я ему и рассказал, как накануне капитан купил золотой кулон с цепочкой жене к дню рождения и известил ее о подарке, а теперь вот такое несчастье. Нашли кусочек цепочки и больше ничего.

Второй пилот Сеничкина Ермолаев крутил в руках обгоревший остов пистолета и удивлялся:

– Как же его сдавать?

– Сунь в окошко Епихову, главному секретчику, и убегай – посоветовал Толя Юшков.

– А как же штамп? – не унимался Ермолаев.

– Штамп ставить некуда, задания на полет сгорели, так что не горюй, – с серьезной физиономией наставлял Юшков молодого пилота.

Дней пять просидели мы в Чумикане по туману и потом вылетели по своим маршрутам без документов без карт, без оружия. Единственным средством контроля полета остался барограф.

Через год пожар в Чумикане повторился, только пылал с большей силой. Горели пятидесятикубовые емкости с бензином. Из Хабаровска прилетал вертолет МИ-6 со, специальными средствами пожаротушения.

Вездесущие мальчишки помогли найти поджигателя. В то утро они ловили в ручьях тугунка, рыбку величиной с тюльку, только округлую и жирную. Когда тугунок идет на нерест, его можно черпать в ручьях чем попало, что и делали ребятишки. Они-то и видели, как начальник аэропорта Рахманов ранним утром заглядывал в емкости с горючим, после чего те вспыхивали огромными факелами. Милиция совместно с КГБ задержали злодея и на вопрос, как первым оказался на пожаре, тот ответил: «Услышал по радио и прибежал».

Не учел на этот раз начальник, что радио молчало из-за отсутствия электроэнергии. Что побудило отца двоих детей, школьников, мужа красивой женщины-учительницы, уничтожать народное достояние, трудно предположить. Получил поджигатель пять лет тюремного заключения и враз пожары перестали бушевать в районном центре.

Рядом находился другой район, в котором условия зимы были пожестче чумиканских. В районном центре Аян смотрели вечером кино. После сеанса нам объявили, чтобы завтра приходили смотреть кинокомедию «Красный петух», а на выходе Иван Курьятов споткнулся о порог и сильно ушибся, крича проклятия в адрес здания.

Утром прогнозы дали нелетные. Что делать? Решили учинить соревнования по рыбной ловле. Снасти примитивные: к пустой гильзе из-под карабина крепились крупные четыре крючка снизу и красная тряпочка сверху. Пробили лунки, легли на лед и смотрим в подводное царство. Глубина метра полтора. Треска смело бросалась на красную тряпочку и вскоре трепыхалась на льду. Вылавливали крупняк, мелочь отгоняли. Только вошли во вкус, как из поселка примчались машины, взбудоражили нас, начали набирать воду. Оказалось – сгорел клуб. Ругались, что пилоты не помогали тушить.

– Так у нас радио не работает, – оправдывались мы.

– Зря! – сожалел один шофер. – Там знаете сколь ко было выпито коньяка и шампанского? – целый буфет выпили в сквере за ночь, гулял весь поселок, – поведал нам шофер.

Жаль было и клуб, и что не посмотрели «Красного петуха».

Вскоре в Нелькане прижала нас непогода. Садились на реке Мая прямо у поселка, чтоб легче и быстрее загружаться со складов, да и ходить пешком на аэродром за три километра слишком накладно. С нами был начальник инспекции Николай Мельников, он-то и взялся готовить в пилотской деликатесы из оленины. Вскоре моего оленя схрумкали, а погоды все нет.

– Может, какой медвежатины привезешь? – просил меня Мельников.

Я вспомнил, что с месяц назад по уговору охотника из Джигды Кости Архипова летал километров за сорок в Хахарь, там Костина лайка ощенилась и надо было ее вывезти пока волки не съели.

– А может съели? – горевал Костя.

На маленьком островке Архипов разметил миниаэродром елочками – все честь по чести. Пусть размеры не выдержаны, но работу он сделал с умом. Прилетели, как говорится, мягко сели, – снега больше метра. Лайка встретила нас ласково и нежно. Соскучилась по общению с людьми, лизала нам руки.

По следу пошли искать жилище лайки. Небольшое обледенелое отверстие уходило вглубь под корягу, откуда слышались нежные тявканья. Костя, лежа, с трудом извлек на свет Божий двух щенят, толстых красавцев. Лайка бегала рядом, заглядывала хозяину в глаза, будто спрашивала: «Ну что, нравятся?» Радости Костиной не было конца. Для охотника лайка – это жизнь.

Загрузили три туши сохатых, а головы, шкуры и все остальное бросили. Взлетать с мизерной площадки с грузом небезопасно. Рассказал об этом Николаю Тимофеевичу.

– Чего ж молчал? Собирайся, лети, – заулыбался «шеф-повар».

Взлетели с Николаем Асеевым, пропетляли по реке Мая минут пятнадцать и сели на «секретный аэродром». Подходим к куче оставшегося мяса, ливера и видим в тумане (рядом у берега сильно парила промоина) какие-то огоньки. «Ба!… Да это ж волки! А мы не взяли ни пистолета, ни ракетницы. Вот так влипли! – рассуждали мы с Колей. До самолета метров пятьдесят. Решаем отступить. Со стаей шутки плохи. Подрулили вплотную, загрузили и – на взлет.

В пилотской снова запахло вкуснятиной. Тимофеевич наварил сразу две бадьи с запасом назавтра. Наигравшись в шахматы мы с ним улеглись спать. Поздно вечером командир вертолета Игорь Афанасьев привел из кино летную братию. Подкрался к Тимофеевичу и заговорщицки попросил:

– Можно мы там немного покопаемся в кастрюле, а то, пока шли, промерзли?

– Да, конечно! Я много наварил. Есть аппетит – кушайте.

Рано утром, потемну Мельников потирал руки:

– Затопим печку, подогреем и завтрак готов.

Открыл крышку и ахнул… Кастрюля была пуста.

– Кто сожрал? – гремел кастрюлей Тимофеевич.

Добряк и богатырь Игорь Афанасьев из-под одеяла мямлил:

– Вы слишком вкусно приготовили кулеш, а мы не справились с соблазном.

Тут в пилотскую ворвался техник Борис Хижий:

– Николай Тимофеевич, электростанция горит, совхоз просит помочь!

– Подъем, обжоры! – командовал инспектор.

Оделись по-быстрому кто во что – и бегом в конец поселка, примерно за километр. Время – начало седьмого, туман, темнотища, морозище – еле нашли электростанцию.

Горел верх широкого длинного здания. Внутри все было цело, но металлические листы потолка раскалились докрасна, прогнулись, готовые рухнуть внутрь, и тогда – прощай оборудование.

Воду подвозили в бочке и на машине из реки Мая, только в деревянной бочке было не более пяти ведер – остальное лед, в машине та же история. Шиферная крыша еще держалась, и на ней снега было не меньше метра.

– Давайте трактором зацепим за стропила и свалим крышу на потолок, снег потушит пламя, – предложил Мельников.

Все согласились, так как другого, лучшего варианта никто не находил.

Вскоре крыша рухнула на металлические листы. Слава Богу, листы выдержали нагрузку. Все утонуло в шипящем пару. Листы почернели. Пожар погас. Оборудование станции было спасено.

ПОЗОРНАЯ ОХОТА

В очередной раз застряли мы в поселке Удское, расположенном в сорока километрах от побережья Охотского моря.

Осень – она и есть осень, со всеми прелестями дальневосточной природы и ее животным миром. С воздуха-то все видно – рогатую голову сохатого, спрятавшегося в воду от гнуса, косяки рыб, летящих длинношеих глухарей, медведей, горных баранов и многое другое, а порыбачить и поохотиться не часто удается.

На этот раз нам повезло. Прогнозы по трассе с самого утра были нелетные на весь день, а в долине реки Уды солнце сияло по-летнему.

Начальник аэропорта Борис Соломенников быстро вооружил нас и повел к реке, где находилась его деревянная лодка с подвесным мотором. Капитану КГБ Ивану Ремнякову достался карабин, мне мелкашка. Борис знал, какие мы охотники, потому так и вооружил.

Рыба в реке кипела в буквальном смысле. Уда, река нерестовая. Приходилось слышать от местных жителей, что, когда кета шла на нерест, можно было ставить в воду весло и оно держалось вертикально. Впервые я увидел такое скопление рыбы и понял, что якуты не врут. Погибшей рыбой были усыпаны берега реки.

Лодка петляла по фарватеру между многих каменистых отмелей, и казалось, что мчимся мы не по волнам, а по рыбьим головам. Течение реки очень быстрое, и относительно берега плыли мы не так уж быстро. Было время налюбоваться сказочной красотой осенней тайги.

Борис искусно вел лодку, держа наготове ружье. Вскоре он открыл стрельбу по уткам, догонявшим нас над самой водой. Некоторые попадали, но найти их в рыбьем хаосе не представлялось возможным. Мы с Иваном тоже отстрелялись по обогнавшим нас уткам, за это Борис обозвал нас дурачками. Можно ли попасть в летящую утку из карабина или малокалиберной винтовки?

– Это мы оружие пристреливали, – оправдывался Иван.

– Утки в десяти метрах, разве утерпишь, чтоб не пальнуть, – поддержал я Ивана.

Дальше плыли молча. Ждали своего часа, когда вывернется лось или Миша, но шло время-и никто не появлялся. Будто специально от нас попрятались, а может и вправду спрятались. Кому охота подставлять грудь трем вооруженным отщепенцам? Часа через три причалили к устью небольшой речушки, еле видимой среди густого хвойного леса.

– Тут есть и лоси, и медведи, будем прочесывать весь остров, – распорядился Борис.

Размяв затекшие ноги, зарядив оружие, смело двинулись в дебри. Километра через полтора впереди себя слышу ломающийся лед. «Наверное, сохатый решил удрать от меня», – мелькнула мысль. Кричу Ивану, находящемуся левее меня. Борис был еще левее. Никто не отзывался. Тогда я побежал на звук ломающегося льда, ничего не видя впереди из-за густого леса.

Вдруг слышу, как из озера кто-то лезет прямо на меня. А если медведь? Дай, думаю, стрельну для острастки. И стрельнул. Ветви трещали и ломались совсем рядом. Кроме бешеного медведя так нагло на ружье никто не полезет, решил я и бросился бежать. Словно лань перепрыгивал я всякие бревна и вывалы с одной мыслью: «Медведь, не догони! Догонит – сожрет». Где же мужики? Почему не слышат, как я удираю? Треск слышался за затылком, но и река была совсем рядом. Цепляясь за валежину, падаю на камни, теряя один сапог, вскакиваю и – в лодку. Отталкиваюсь веслом, сожалея о потерянном сапоге, который купил совсем недавно, – теперь медведь точно его искромсает. Поправляю ремень и ощущаю пистолет о котором совсем позабыл.

– Ну, Миша, выбегай, теперь мы с тобой потягаемся.

Каково же было мое удивление, когда вместо Миши из ельника выбежал Иван, а за ним Борис. Раскрасневшийся Иван тащил карабин словно дубину.

– Где медведь? – спросил Борис.

– Не знаю.

– В кого же ты стрелял?

– Кто-то ломился на меня из озера, в него и стрелял.

– Ты же мог меня убить, – с обескураженной физиономией удивлялся Иван. – Я хотел перейти через озеро, провалился и чуть не утонул, – объяснялся капитан.

– Нет, с вами не соскучишься, – покачал головой Борис. Бросил мне сапог, валявшийся неподалеку, и приказал Ивану грузиться в лодку.

Борис слыл великолепным следопытом и рыбаком. Много лет работал радистом, заслужил должность начальника аэропорта. Женился на местной красавице-учительнице Диане, дочери знаменитого охотника и образованного человека Григория Сотова. Того самого, кто нашел в реке Мая клык мамонта и подарил стопятидесятикилограммовый экспонат директору Хабаровского краеведческого музея Сысоеву. Диана родила Борису двух сыновей, которыми он очень гордился.

Отпуска свои он проводил в тайге и потом заказывал спецрейсы для вывозки мяса и рыбы. Для такого человека мы показались дикарями высшего класса.

– Ружья вам больше не понадобятся, поохотились и хватит. Доверю вам сети, только не запутайтесь и не утоните, – наставлял нас Борис с веселой улыбкой.

Рыбы наловили много. Среди кетин в сеть впутались три тайменя по шестьдесят с лишним килограммов. Борис разрешил продырявить им головы из карабина, иначе не вытащить. Довольные возвращались с рыбалки, а про охоту стыдно вспоминать.