Текст книги "Серый мир"

Автор книги: Николай Марчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Решил я заняться своим магическим развитием, делать все равно нечего, спать не хотелось, а так хоть польза какая-то будет. Начал я с того, что долго пробовал напрягать зрение, входил и выходил из магического спектра, пытался изменять напряжение глазных нервов, подпитывал энергией, ничего не получилось, только голова разболелась. Потом я пытался медитировать, удобно устроившись на полу. Я отогнал от себя лишние мысли, дышал ровно и пытался ни о чём не думать, но получалось не очень хорошо. Так и не войдя в релакс, уснул.

Проснулся от шума – за окном кто-то громко кричал. Кричавший скрупулезно объяснял какому-то сыну осла, от кого тот произошел, почему так вышло и что он сделал бы с этим ослом, всеми его родственниками, а если осел немедленно не ответит на его вопросы, то угрозы сексуального характера будут выполнены немедленно.

Подойдя к двери и посмотрев в зарешеченное окошко, я увидел, что на крыльце здания стоит краснолицый полный мужчина, который кричит и машет руками на стоящего напротив него молодого парня. Кричавший был низкого роста, с короткими толстыми ногами. Одет коротышка был в мундир синего цвета, лампасы и околыш на фуражке были ярко-малинового цвета, судя по погонам, он был в звании есаула. Молодой парень, стоявший напротив него, был выше ростом, и поэтому было смешно смотреть, как он горбится под криками есаула. На лацкане мундира есаула блестел какой-то значок. Мне стало интересно, что это у него там висит на мундире. Я напряг зрение и вдруг увидел есаула настолько близко, как будто он стоял от меня в паре метров. Чуть напрягшись, мне удалось приблизить взгляд почти вплотную, и я рассмотрел мундир кричавшего в мельчайших подробностях. Я увидел не только привлекший мое внимание значок, но и мелкие пятна на мундире и даже саму текстуру ткани так, как будто я рассматривал все это с помощью увеличительного стекла. Закрыл глаза, открыл и попробовал еще раз усилить зрение. Есть, получилось! Значок, кстати, оказался типичным фрачным знаком Союза Казаков России в серебряном оформлении. И все это я разглядел с расстояния метров в пятнадцать. Теперь у меня есть свой собственный бинокль и микроскоп в одном флаконе, а точнее – в глазе. В течение ближайшего часа я занимался тем, что тренировал свое «сверхзрение» – это я так окрестил свою новую способность.

Ближе к полудню обо мне вспомнили, и в камеру зашли сразу три человека, уже знакомые мне краснолицый есаул, его молодой подчиненный, которого есаул называл ослом, и еще один молодой казак с погонами старшего урядника. Я только было хотел изречь какую-нибудь колкость в адрес есаула, но подумал: а как бы себя повел мой предшественник, Василий? Вот верно говорят: умная мысля приходит опосля, надо было раньше догадаться и расспросить у матери Василия, как он себя обычно ведет с посторонними людьми. Ладно, лучше буду молчать, как партизан на допросе.

– Это что такое? – Есаул удивленно уставился на меня. – Тебя кто обрил?

Вот он, момент истины: поверит ли красномордый в то, что перед ним Василий? Если не поверит, придется срочно подаваться в бега.

– Кто ночью дежурил? – Этот вопрос есаул адресовал молодому казаку в погонах старшего урядника. – Совсем охренели? Кто разрешил?

– Ночью сотник Рябовол дежурил, он родом из той же станицы, что и этот хлопец. – Старший урядник ткнул в меня пальцем. – Видно, священника приводили, чтобы он его остриг.

– Что, решил чуб сбрить и матери передать, чтобы хранила? – Есаул повернулся в мою сторону. – Чего молчишь? Гордый? Ну-ну?

– Так что, вызвать из дома сотника Рябовола? – неуверенно спросил у есаула старший урядник.

– Нет, я сам с ним потом разберусь, – сквозь зубы произнес есаул, от злости он покраснел еще больше. – Эти «родовые» со своими обычаями достали уже!

Эх, все как всегда, для посторонних казаки – единый сплоченный организм, а если заглянуть внутрь, то видишь, что внутри организма протекают болезненные процессы. Нет настоящего единства внутри казачьего организма. Казаки были одними из первых, кто начал массово заселять этот мир, это было еще в двадцатых годах, когда по просторам старой Российской империи бушевала Гражданская война. И вот эти первые поселенцы, принесшие в этот мир свои устои и традиции. Они, не избалованные комфортом и техническим прогрессом конца двадцатого века, не всегда находили общий язык с теми, кто пришел в этот мир в конце двадцатого – начале двадцать первого века. Открытой конфронтации не было. Пока! Но умные люди понимали, что первые казаки, которые себя называли «родовыми казаками», не смогут никогда принять в свои ряды недавно пришлых, которые себя называли тоже казаками. Ведь современное российское казачество образца девяностых-двухтысячных годов больше похоже на клоунаду и театр абсурда. Пока конфронтации не было, у «родовых» казаков были свои военные подразделения, у обычных, или, как они себя называли, «строевых», казаков были свои подразделения. Столицей «родовых» казаков был Краснознаменск, столицей «строевых» казаков был город Плужник, который находился на территории Торгового клана. Но поскольку службу по охране Драконьих гор оба вида казаков несли одновременно, то в Краснознаменске, который был ближайшим к Драконьим горам большим поселением, «строевых» казаков хватало с головой.

– Руки за спину, – приказал мне второй, молодой боец, доставая из кармана наручники.

Я завел руки за спину и подошел к казакам, один защелкнул на моих запястьях стальные кольца наручников.

– Давай, шагай за мной! И смотри мне, без выкрутасов! – прорычал мне на ухо есаул.

Так мы вчетвером и вышли из камеры, впереди – есаул, я за ним, а за мной оба молодых бойца. У есаула из оружия были пистолет ТТ и сабля, у молодых казаков были СКС. Если бы мне захотелось совершить побег, то при таком раскладе можно было бы попробовать, вояки из этих ряженых так себе, сразу видно, те, что шли сзади, даже не удосужились дослать патроны в патронники, а есаул пока из кобуры выцарапает пистолет, его раза три успеют убить. Видно, что служба у них здесь непыльная, расслабились.

Прошли мы через весь двор и остановились возле непонятного деревянного сооружения, которое чем-то напоминало пыточную дыбу.

– Давайте, сынки! Вяжите этого злодея. – Есаул отошел на пару шагов назад и вытащил пистолет, снял его с предохранителя и направил его в мою сторону.

– Это чего вы задумали? – произнес я первые слова за это утро.

Мне что-то очень не понравилось это деревянное сооружение, да и взгляд у есаула был какой-то плотоядный. Глаза вон как блестят, предвкушает что-то, гад. Я только хотел лягнуть ногой ближайшего ко мне охранника, но тут он отпрыгнул в сторону, в голове у меня словно взорвалась граната. В глазах потемнело, и я потерял сознание.

Очнулся я от чувства, будто в моей голове висит целая колокольная звонница и сейчас на ней проходит соревнование на самый громкий звон. В висках стучало так, что было больно даже думать. Именно в такие моменты жалеешь, что очнулся от беспамятства, уж лучше бы и дальше продолжал валяться в отключке. С трудом открыв глаза, я тут же зажмурился от яркого света, бьющего в глаза. Я чувствовал, что лежу на бревне, а мои руки и ноги связаны так крепко и туго, что я совершенно не чувствую их. Звон в голове неожиданно стих, я облегченно выдохнул сквозь плотно сжатые губы. И вдруг острая боль пронзила плечо и левую половину груди, мой громкий крик разнесся над тюремным двором, в нос ударил острый запах сгоревшей плоти, и я опять погрузился в темную пучину беспамятства.

Второй раз я очнулся от ощущения холода. Жуткого холода. Своего тела я практически не чувствовал, меня била крупная дрожь. Руки и ноги были свободны, кое-как я подтянул ноги к груди, попробовал свернуться в позу эмбриона, но тело совсем затекло и не слушалось. Осмотревшись вокруг, увидел, что лежу в темном помещении, на бетонном полу, куртки и свитера на мне нет, я был только в штанах, носках и майке. Майка на мне была разорвана и в двух местах прожжена, а на коже были два больших ожога, один на плече, а второй на груди. Ожоги были в тех местах, где раньше были татуировки, которые мне сделали, чтобы я был похож на Василия. Интересно, зачем им это понадобилось? Казалось бы, казаки должны с уважением относиться к своим знакам различия, а родовые татуировки были именно такими знаками различия. А здесь такое пренебрежение к традициям, ведь явно старались убрать именно татуировки, причем не просто вывести, а именно выжечь, чтобы и следа не осталось.

Холодно было до жути. Все тело била крупная дрожь, а зубы стучали так сильно, что стук было слышно и за пределами тюремной камеры. Чтобы хоть как-то согреться, я начал заниматься физическими упражнениями: махал руками, приседал, отжимался. Кое-как разогнал кровь по венам и немного согрелся. И только сейчас я понял, каким был дураком только что. Ведь мне теперь подвластно управлять своей внутренней энергетикой, и, вместо того чтобы магическим способом разогнать кровь по жилам и согреться, я, как последний дурак, махал руками и ногами. Я сел на пол, закрыл глаза и начал равномерно дышать, успокаивая дыхание. Войдя в единый ритм со своим дыханием, я мысленно открыл глаза и включил магическое зрение, но вместо обычной картинки окружающего мира, которая должна была появиться, не было ничего, одна тьма. Черт! Что это значит? Попробовал еще раз. Ничего не получилось. Попытался включить свое сверхзрение. Опять ничего! Да что же это такое? У меня что, пропали магические способности? Я подскочил на ноги и начал ходить по камере из одного конца в другой. Вот ведь не везет, так не везет. Только я начал привыкать к своим новым возможностям, как меня – бац, и лишили их. И только тут я понял, что во время магических упражнений у меня начинало сильно болеть в плече и груди, как раз в тех местах, где были раньше татуировки, а теперь ожоги. Значит, ожоги и отсутствие магических способностей как-то связаны.

– Что, сынок, волшбу творить не получается? – раздался из темноты камеры хрипловатый голос с оттенками какого-то мурлыканья.

Сказать, что я испугался, – значит ничего не сказать, я просто ошалел от страха. От неожиданности я подпрыгнул так высоко, что чуть не проломил себе голову о низкий потолок. Сзади кто-то был! Я точно знаю, что пять минут назад в камере я был один. Я ее обошел всю вдоль и поперек много раз, не было там никого. Развернувшись в сторону, из которой раздался голос, я встал в боевую стойку, подняв сжатые в кулаки руки на уровень глаз.

– Кто здесь? – произнес тихо я, пятясь назад. Надо как можно быстрее увеличить расстояние между мной и неизвестным невидимкой.

– Кто, кто? Конь в пальто! – проскрипел все тот же голос. – Боишься? Это хорошо!

– Слышь, ты, лошадь в одежде! Появись! – Страх улетучился, на смену ему пришла злость. – Ну что, боишься? Покажись!

– Ладно, смотри! – раздался голос у меня за спиной.

Я резко обернулся и отскочил назад. У меня за спиной была кирпичная стена, там никого не могло быть, только тень. В камере было темно, освещалась она только через маленькое окошко в двери. Тени в углах камеры зашевелились и начали собираться в один большой темный клубок, тьма кружилась и перетекала, собираясь в плотную фигуру. Я завороженно смотрел на пляски теней, а моя рука все сильнее сжимала серебряный крестик на груди. Тени сгустились до состояния плотного черного клубка, а потом вдруг опали на пол чёрной дымкой и исчезли. На том месте, где только что вилась тьма, сидел кот, обычный серый кот.

– Ты рот закрой, а то душа вылетит, не поймаешь, – нагло таращась на меня, произнес кот.

– А, э-э? – только и смог промычать я, не веря своим глазам.

– Никогда не видел говорящего кота?

– Нет, не видел. А ты кто?

– Удивляюсь я вашей человеческой тупости! А так что, не видно, кто я? Я – кот, а точнее – представитель семейства кошачьих, на латыни это звучит как – Félis silvéstris cétus. – Кот умылся передней лапой и продолжил: – Ничего, что я с тобой разговариваю на иностранном языке, который вы, люди, считаете вымершим?

– То, что ты кот, я вижу. И ты это… ты сам тупой. Понял! – Я, наверное, еще сплю, или у меня галлюцинации.

– Ладно, не буду больше испытывать твое терпение, а то ты еще в обморок упадешь или умишкой тронешься. Я твой персональный Даймон.

– Кто? Демон?!

– Что, такого слова тоже не знаешь? Даймон – это как ангел-хранитель. Понял?

– Мне эта ваша демонология вот где сидит. – В подтверждение своих слов я рубанул рукой по горлу. – А скажи мне, демонокот, с чего это такое счастье на мою голову свалилось, а? Персональный ангел-хранитель?

– Попросили за тебя. А ты что, против? И не называй меня демоном. Хорошо?

– Кто за меня просил?

– Очень хорошие и уважаемые в этом мире люди, – уклончиво ответил кот.

– Кто? – продолжал настаивать я.

– Это так важно?

– Да!

– Горная Княжна! – промурлыкал Даймон. – Доволен? А теперь мне необходимо попасть внутрь твоего тела.

– Чего?! Ты что, совсем умом тронулся? – На всякий случай я сделал шаг назад и приготовился отразить нападение наглого котяры. – Лично мне не нужны лишние внутренние органы виде блохастых кошек!

– Я так и знал, что к таким неотесанным и замшелым индивидуумам, как ты, надо являться в образе ангела с крыльями и арфой под мышкой, – вздыбив шерсть, проворчал кот. – А лучше всего спуститься с неба в столбе света.

– Мне абсолютно фиолетово, как ты выглядишь, я не позволю, чтобы в меня кто-то вселялся! Понял! Кошак ты облезлый!

– Ну что ж, не хочешь по-хорошему, сделаем как всегда! – Вредный котяра аж сморщился весь от удовольствия. – Клятвой, данной на крови, я призываю тебя к подчинению, Серый Воин Вьюги!

Меня парализовало, и я застыл, как манекен, с приоткрытым ртом. Клятву верности произнес чертов котяра, хотя следует признать, если она подействовала, значит, у него и правда есть полномочия вселиться в меня.

Кот присел на задние лапы, поерзал хвостом по полу, сильно оттолкнувшись от земли, прыгнул на меня и, не долетев нескольких сантиметров, исчез в воздухе. Мой паралич прошел, и я, обессиленный, повалился на пол. Перед глазами плавали радужные пятна, голова кружилась, и содержимое желудка просилось наружу. Я едва успел перевернуться на бок, когда меня стошнило.

Корчило меня на полу страшно, судорогой свело все мышцы, а из недр желудка на пол извергались черные потоки маслянистой жидкости. Когда меня перестало выворачивать, сил хватило чуть отползти в сторону, подальше от лужи чёрной блевотины, и тут же забыться тяжелым сном.

Снилась мне всякая чертовщина, сон был тревожный и какой-то липкий и тягучий. Проснулся я, как это ни странно, легко и чувствовал себя отлично. Тело не болело, а голова была ясной и чистой, как слеза. Оглянувшись вокруг, я внимательно осмотрел пол камеры и, не заметив на полу никаких темных пятен и луж, понял: все, что со мной вчера произошло, было плодом моего больного воображения. Ух! Аж от сердца отлегло! Приснится же чушь всякая: говорящие коты, ангелы-хранители, демоны или Даймоны!

Сделав руками пару маховых движений, я понял, что организм так и бурлит энергией, хочется каких-то действий, движения. Я начал разминаться: прыгал на месте, приседал, отжимался от пола, махал руками и ногами, качал пресс. Прозанимавшись около часа, я с удивлением осознал, что ни капли и не устал, организм по-прежнему был бодр и полон сил. А вот это уже интересно, раньше я за собой особых способностей к спорту не наблюдал, нет, конечно, в силу своей работы я был неплохо подготовлен физически, но спорт – это не мое. А тут отжимаюсь от пола, и на руках, и на кулаках, и с хлопком, и даже не вспотел. Удивительно! А ведь только вчера я еле передвигал ноги, когда плелся через заснеженное поле в обнимку с двумя автоматами.

В двери загромыхал отодвигаемый засов, и в камеру зашел сотник Рябовол. Он удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал, подошел поближе.

– Значит, слушай вводные данные, – шепотом произнес он. – Вечером тебя перекинут в накопительный лагерь, местные его называют «Копилка смерти» или просто «Копилка», там ты пробудешь несколько дней. Потом всех, кто останется в живых, заберут на рудники.

– Чего такая высокая смертность в накопительном лагере? – решил уточнить я. – Плохо кормите или плохо следите за порядком?

– Все вместе. Скудное питание, большое количество людей в ограниченном пространстве, постоянные драки, очень много случаев суицида. Те, кто попал в накопительный лагерь, – приговорены. Им деваться некуда, дорога только одна – рудники в Драконьих горах. Сам понимаешь, в такой обстановке выжить очень трудно. Это ведь даже не тюрьма с её законами и понятиями, там хоть какой-то есть порядок и иерархия. Это намного хуже.

– Отлично! Очень утешительное заявление, – со стоном произнес я. – Практические советы какие-то будут? Может, с полезными людьми сведете?

– Совет только один: держись. Лучше всего сразу влиться в какую-нибудь организованную группу лиц. Обычно формирование идет по клановой принадлежности. Ты же у нас по легенде казак, вот и ищи своих соплеменников. Хотя, конечно, казаков очень мало, зато очень много тех, кто оказался в лагере благодаря таким, как ты. Поэтому лучше тебе сразу сколотить группу вокруг себя или захватить лидерство в другой группе. Но сделать тебе это надо за один день, иначе всю ночь придется бодрствовать. Самое большое количество убийств приходится на темное время суток.

– Оружие, амулеты, хоть что-нибудь полезное дадите?

– Нет. Во-первых, тебя перед отправкой в фильтр обыщут, а во-вторых, клеймо, которое тебе поставили вчера, не даст работать ни одному магическому объекту вблизи тебя.

– А, так вот для чего меня вчера раскаленным железом пытали? Что, совсем магические способности глушат?

– Ну не то чтобы совсем. Магия клейма действует в течение месяца, может, двух, все зависит от того, какие способности были у заклейменного. Караульным надо обезопасить себя от побегов, больше месяца лагерь-накопитель полным не бывает. Специально подгадывают к приезду покупателей с рудников.

Я не стал говорить, что мои магические способности никуда не делись, а даже наоборот – усилились. Вот только применять в открытую я их все равно не смогу, иначе сразу же буду замечен.

– А в лагере есть какие-нибудь детекторы, которые определяют наличие магических способностей у обитателей? – поинтересовался я на всякий случай.

– Стандартные измерители магического поля. Модели устаревшие, их еще «градусниками» называют. Определяют обычно резкие перепады магического фона или равномерное повышение вблизи датчика. Думаешь, как обмануть?

– Нет. Так, для общего развития спрашиваю. А с одеждой и обувью помочь можете?

– Да, это без проблем. Желаешь что-то конкретное?

– Нужен хороший камуфляж. Лучше всего, песчаная «афганка». Ботинки мои верните, я их Василию отдал, но предупредил, чтобы он их через вас мне передал. Носков две пары, одни обычные хлопчатобумажные, другие шерстяные. Еще майку, тельняшку, длинный свитер с высоким горлом и плащ-палатку.

– Ну ты дал! Выделяться там будешь, как голый зимой! Ладно, посмотрю, что можно подобрать.

– Лучше, чтобы все, кроме носков, было уже ношеное. Самое главное – это обувь, в тех, что на мне, долго я не прохожу.

– Понял. Жди, я пошел.

– Давай. Удачи! Чуть не забыл: тот толстяк, что меня клеймил, очень нелестно о тебе отзывался. Проблем не будет?

– Не бойся, не впервой. Прорвемся!

Сотник вышел из моей камеры и закрыл за собой дверь на засов. Я остался в одиночестве и, чтобы не думать о предстоящей дороге в «Копилку смерти», решил немного попрактиковаться в улучшении своих магических способностей. Заодно, может, пойму, почему они у меня остались после клеймения. Детекторов, определяющих магию, которые были установлены в лагере, я не боялся. «Градусники» были устаревшими моделями, и использовать их можно было только для определения вероятности возникновения магических бурь, собственно говоря, это и было их основное предназначение. Пользовались ими до сих пор только из-за того, что их устройство было настолько примитивным, что срок службы был неограниченным. Обмануть подобную модель было довольно легко, даже более совершенные модели детекторов, «Сторож» и «Периметр-2М», были неоднократно обмануты мной. Уж чему-чему, а подобным фокусам в отрядах «Горных стражей» обучали очень хорошо. Мы же все-таки по основной специализации – диверсанты. Ну а то, что моя группа занималась в основном поиском магических аномалий и древних артефактов, это уж, как говорится, что приказали, там и стою.

Я сел на пол, скрестив ноги по-турецки, закрыл глаза и, совершив глубокий вдох-выдох, заглянул внутрь себя. Провалиться в темную пучину самогипноза удалось как никогда легко, вдох-выдох… И все, я уже созерцаю энергетику своего тела. Я видел внутренним зрением все органы, каждую клетку, каждую косточку и каждый кровеносный сосуд. Я решил погрузиться еще глубже.

Вдох-выдох.

Вдох-выдох.

Ниже.

Еще ниже.

Вдох-выдох.

Тьма начала расступаться, и я увидел то, о чем только слышал от знахарей и магов, – «энергетическое сердце», основу и первоисточник магической энергетики. Это было похоже на голубоватую дымку, которая трепетала и расходилась волнами. Было видно, как она дрожит от моего взгляда, как она нежна и тонка. Самое главное, что она была целая. Хоть и тонкая, но целая. Именно целостность и устойчивость к повреждениям определяли силу и умение магов.

– Нравится? – раздался мурлыкающий голос в моей голове.

Твою мать! Кто это? Что за хрень! Я рывком вывалился из медитативного состояния и от неожиданности стукнулся головой о стену камеры.

– Кто здесь? – испуганно прошептал я. – Бенина мама! Так это была не галлюцинация!

– Нет. Я не галлюцинация, – со смешком произнес голос в моей голове. – Я подарок судьбы, который выпадает раз в жизни, и то не каждому.

– Подарок, шёл бы ты на… хутор бабочек ловить!

– Никакой благодарности! Я ему все потроха исправил, магические способности вернул, а он меня обзывает. Да-а. Ничего в этом бренном мире не изменилось, люди такие же неблагодарные, как и триста лет назад.

– Говори, что тебе надо? Или сформулировать вопрос по-другому: что надо сделать, чтобы от тебя избавиться?

– Во-первых, перестань говорить вслух, мы можем с тобой общаться мысленно. Орешь, как потерпевший, посторонние люди могут подумать, что ты психически больной, – укоризненно произнес голос в моей голове. – Во-вторых, выкинь из головы мысли о том, чтобы избавиться от меня. Мы теперь с тобой связаны очень крепко и на очень долгий срок, может быть, даже навсегда. Нас теперь нельзя разделить. Я заделал прорехи в твоей энергетике своей сущностью, и теперь я – это ты, ты – это я. Мы неразделимы.

– Охренеть, и за что мне такое счастье? – мысленно произнес я. – Зачем ты мне нужен? Зачем я тебе нужен? Зачем все это?

– Затем, что ты сам не представляешь своего предназначения, – ответил Даймон. – Ты изменишь судьбу этого мира.

– А-а! Ну так бы сразу и сказал. Теперь все понятно: у меня раздвоение личности и синдром Наполеона. Я просто сошел с ума, – с усмешкой в голосе подумал я. – И если что, то я совершенно не хочу менять судьбу этого мира. Понял? Я хочу только одного: выполнить задание – найти тех, кто убил и покалечил моих друзей, а потом вернуться домой. А на этот бренный мир мне плевать, мы никогда не были с ним друзьями!

– Просто смирись с моим присутствием, так будет проще, – промурлыкал у меня в голове голос. – Не переживай, ты не сошел с ума! Я бы даже сказал, что ты теперь душевно стал более здоровым.

– Ага! Успокоил. Настоящий псих никогда не признает, что он того – «ку-ку»! Понял?!

– Все! Ты мне надоел, ноешь, как баба! – Мурлыканье перетекло в рык.

По моему телу, от самой макушки до кончиков пальцев на ногах, протекла теплая волна, и я немного «завис», стоя посреди камеры с полуоткрытым ртом. Теплая волна «смыла» все мои страхи и переживания. Я успокоился и принял факт существования в моей голове еще кого-то другого, сразу и бесповоротно. Где-то там, на задворках своего сознания, я понимал, что это все влияние Кота. Он, сука мурлыкающая, просто внушил мне, что его присутствие – это норма.

Сколько я так простоял, я не понял, может, несколько секунд, а может, и пару часов. Вывел меня из ступора скрип отворяемых снаружи запоров. В тюремную камеру зашли двое казаков, у обоих были усы и бороды, поэтому определить их возраст я не мог, но, скорее всего, оба молодые. Растительность на лицах была густой и без седины. Хотя это и не показатель, в этом мире бывает человек в двадцать лет уже седой как лунь, а бывает и в сто лет без сединки в волосах и по бабам бегает так, что молодые от зависти зубами скрипят. А что делать: магия!

Один из вошедших держал в руках средних размеров рюкзак, он бросил его на пол и вышел обратно во двор. Второй казак остался, но делал вид, что в тюремную камеру он зашел по ошибке и ему гораздо интересней смотреть на тюремную дверь, чем на узника. Я не заставил себя долго ждать, подошел к рюкзаку и, вывернув его, высыпал содержимое на пол камеры. В рюкзаке покоился целый ворох вещей: шерстяные носки, камуфляжные штаны, тельняшка, шерстяной свитер, легкая брезентовая куртка с большим капюшоном и в довершение всего – мои ботинки. Вот это да! Это же просто подарок судьбы какой-то!

Все вещи были не первого срока службы, в некоторых местах на куртке и штанах были заплаты. На коленях и локтях были нашиты дополнительные куски ткани. Еще в рюкзаке был метровый кусок веревки, он, видимо, должен был заменить мне пояс. Быстро скинув свою одежду, я переоделся в обновку, когда натягивал ботинки, аж зажмурился от удовольствия – после Васиных говнодавов моя обувь показалась мне верхом удобства и комфорта.

В кармане куртки я обнаружил четыре деревянных кольца. Кольца были из потемневшего от времени красноватого дерева, внутренняя поверхность колец была испещрена рунами. Ё-мое, так это же «кольца смерти», или «ауди», или, как еще их называют, – «тихий кастет»! А настроение-то все лучше и лучше. Вот ведь контрразведка, молодцы! Я о таком подарке и мечтать не мог. А тут на тебе – подарили! Четыре деревянных кольца, надетые на пальцы руки, образовывали кастет. Только от обычного кастета он отличался тем, что носить можно было постоянно, и при этом пальцы были разъединены. И только если сжать руку в кулак и произнести фразу-ключ, то деревянные кольца соединялись в единый монолит. Мысленную фразу-ключ придумывал владелец, первый раз надевая кольца на пальцы. По твердости деревянные кольца превосходили сталь, а получалось это за счет магии, силу которой кастет питал из жизненной энергии владельца. А самый главный фокус заключался в том, что через пару часов непрерывного ношения кольца становились невидимыми. Выдать владельца мог только загар на коже: в том месте, где были кольца, кожа не загорала и оставались белые полосы. Даже при рукопожатии кольца не ощущались. Стоит ли говорить, что подобное оружие было чрезвычайно редким и дорогим. Пользовались им в основном богатеи, разведчики и наемные убийцы. Чтобы не терять времени, я быстро надел кастет на пальцы правой руки. Старые свои вещи я запихал обратно в рюкзак.

Только после того как я облачился в новую одежду, на меня обратил внимание рассматривавший дверь казак. Он достал из кармана небольшой квадратной формы палароидный снимок и показал его мне. Снимок был очень плохого качества, скорее всего, снимали в темном помещении. С фотографии на меня смотрел молодой парень примерно моего возраста, может, на пару лет моложе. Лицо было правильной формы, нос прямой, с легкой горбинкой, какая бывает после перелома, глаза черного цвета, и на нижней губе небольшой шрам. Короткая стрижка и серьга в одном ухе – вот.

– Зовут этого типа Жук. Прозвище такое. Найдешь его, он тебе поможет. Вдвоем всяко сподручней будет. – Голос у казака оказался густым, тягучим басом.

– Жук, говоришь? А он что, из ваших? Казак? Контрразведка? – засыпал вопросами я его.

– Нет, не из наших. Так, пришлый. Обещали ему вольную от каторги, если тебе поможет.

– А за что на каторгу угодил?

– На контрабанде погорел, ну и при задержании сопротивление оказал. Все, хватит разговоры разговаривать. Дело пора делать. – С этими словами он распахнул дверь и, посторонившись, пропустил меня вперед.

Когда я сделал шаг вперед, чтобы выйти из камеры, то услышал, как сзади тихо прошептали:

– «Кольца» с пальцев не снимай, когда рядом будет наш человек, они слегка нагреются. О прежних паролях и договоренностях забудь. – Я сделал вид, что ничего не услышал, и лишь слегка кивнул головой в знак понимания.

Выйдя из камеры, я зажмурился от яркого солнечного света. На улице было тепло, весна постепенно входила в свои права. С крыш срывались веселые капли талой воды, на открытых участках снег растаял до чёрной земли, сугробы лежали только под стенами зданий, там, куда солнечные лучи не могли добраться из-за нависших крыш домов. Вздохнув полной грудью, я захлебнулся от того, какой чистый и свежий воздух был на улице. После вонючей и заблеванной камеры уличный воздух пьянил и окрылял.

– Ну чего встал? – изменившимся, нарочито грубым голосом прокричал казак, держащий в руке рюкзак с моими вещами. – Шагай вперед! Морда каторжанская!

Для убедительности он толкнул меня в спину, и я, заложив руки за спину, медленно поплелся вперед. Шедший за мной казак бросил рюкзак на землю и, не оборачиваясь, пошел за мной. Второй казак, который все это время стоял за дверями, подобрал рюкзак и пошел с ним в другую сторону. Вместе с моим конвоиром мы прошли вдоль стены метров тридцать и, завернув за угол здания, вышли во внутренний двор, образуемый двумя узкими постройками и забором, окружавшим тюрьму снаружи.

Возле небольших ворот, прямо на земле, сидело несколько десятков человек, все сидели на корточках, держа руки на голове и потупив взгляд в землю. Одеты были все разномастно. Кто во что горазд: кто в телогрейке, кто в шубе, а несколько человек кутались в легкие рабочие комбинезоны, надетые на голое тело. Меня подвели к толпе сидящих людей с правой стороны, хотя удобней и ближе было подвести слева. Скорее всего, это было сделано специально, но для чего – я пока не понял. Где-то среди этих кандидатов на каторгу находился парень с фотографии. Жалко, что я не догадался замедлить шаг и внимательно осмотреть сидящих мужчин. По периметру сидящих на земле каторжан охраняли пятеро конвоиров, у всех были ППШ. Над створками ворот возвышалась деревянная вышка, в ней находилось трое охранников, вооруженных ручным пулеметом Дехтярева и карабинами Симонова. Чуть в отдалении, под самой стеной, сидело еще несколько бойцов, они устроились за двумя бетонными блоками, поставив на них пулемет «максим». Сидели вояки на автомобильных кожаных сиденьях, снятых с какого-то импортного внедорожника.