Текст книги "Кто сильней себя"

Автор книги: Николай Кузьмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Пират неукротимый

Был во второй звёздочке кроме Вовика Тихомирова ещё один парень, который доставлял Гале тысячу хлопот. Да и не только ей, а всем подряд, кто попадётся. Идёт, скажем, простой человек по делу сквозь кусты и деревья. Идёт себе, никого не волнует, ни о чём не подозревает. И вдруг – бах!.. Кувырком через верёвку в траве. Или – стрела ему в бок. Или – петля на шею. А вслед за тем, откуда ни возьмись, вылетает полная банда, крутит человеку его собственные руки, вопит свирепыми голосами:

– Сдавайся, сдавайся! Смерть или кошелёк!

Кто посмелее, тот, конечно, обороняется, но недолго. Ведь налётчиков четыре штуки, а он один. Кто робчее, у того душа убегает, конечно, в пятки. И пока он разглядит и узнает шайку, пока душа на место вернётся, человека уже к дереву привяжут. А тогда пиратский атаман Вася начинает пиратские разговоры.

– Попался! Гони кошель, старый мошенник!

Человек разумно объясняет, что никакого кошелька у него нету, дома остался, в Ленинграде, да и то без копеечки денег. Но Вася не желает слушать, кричит пуще прежнего:

– Гром и молния! Меня не проведёшь. Где сто тысяч дублонов?

– Какие ещё дублоны? Откуда я знаю? – возражает ему пленник.

– Тогда отдавай карту! – требует Вася. – Нам, главное, карту, а сокровища мы сами найдём. Обыщите презренного!

А чего его обыскивать? Если на то пошло, у презренного и карманов-то нету. Трусы да майка на всём теле. Но пиратская команда будто не видит положения. Ощупывают. Заглядывают в рот. Стараются. Ясно, что ничего нигде не находят. Поэтому Вася грозно кричит:

– Ах так! Значит, он проглотил и в уме держит! Казнить и пытать его, тысяча чертей!..

– Я не играю! – кричит пленник. – Я Гале пожалуюсь!

Однако такие отговорки не действуют на шайку. Пираты размахивают оружием, грозят по-всякому, а потом бросают жертву на съедение лютым муравьям. При этом ещё и орут кровожадно:

– Один скелет останется! Голый скелет, ха-ха! И бутылка рому!..

Впрочем, всё это, конечно, понарошку. На самом деле казнят человека единственным случайным муравьём. Только ведь и так – разве удовольствие? Муравей блуждает по плечам, забирается под майку, а что у него на уме? Вдруг укусит с перепугу, очень просто…

В этот напряжённый момент разные пленники ведут себя по-разному. Одни по-хорошему пробуют хныкать, потому что страшно. Другие упорно ругаются и кричат, что пираты – дураки, им за всё придётся отвечать. А однажды попался в плен Коля Смирнов – и вдруг среди пытки стал хохотать во всё горло.

– Ты чего? – изумился Вася. – Ты моли о пощаде или кричи проклятия. Кто же смеётся перед ужасной гибелью, чудак?

Но Коля настойчиво заливался:

– Ой, ха-ха-ха! Ой, не могу! Скиньте его… муравья… под лопаткой…

– Для того и казнь, – сурово сказали пираты.

– Так ведь щекотно! – Коля в ответ. – Снимите, а то вырвусь, ха-ха-ха!

Ну, понятно, его сразу прогнали из плена и больше уж не захватывали никогда. Кому нужна такая щекотливая жертва? Зато всем другим от Васиной команды просто не было свободного прохода. Галя уже не раз делала пиратам внушение, но толку не получалось. А хуже всего, что Вася и три его единомышленника постоянно вращались в стороне от коллектива. Причём всё больше у забора в кустах и дебрях, где их тайный штаб. Там Вася всегда садился на ящик из-под картошки и отрицательно влиял на товарищей.

Во-первых, он рассказывал всякие враки про убийства и трупы, грабежи и привидения. Во-вторых, делал ребятам испытание силы воли: кто дольше вытерпит солнечный ожог через увеличительное стекло. В-третьих, он учил петь хулиганские песни: «Из-за девичьих пепельных кос с оборванцем подрался матрос…» А в-четвёртых, Вася твердил, что в отряде скучно, детские забавы, плохие командиры и тому подобное.

Иной раз кто-нибудь из пиратов говорил:

– Вась, а сегодня-то у них викторина…

– Балда! – ругался он в ответ. – Я тебе кто? Я – атаман, гроза морей и океанов! А Викторина каждый день. Влюбился, что ли?

– Так ведь не та Викторина. Не из третьей звёздочки, атаман. Игра викторина, а не девчонка.

– Всё равно, – шумел Вася, – знаем такую чепуху! Это – когда вожатая задаёт разные вопросы, на которые никто не может ответить. Собачий интерес! И главное, ты что, на рею захотел? Изменяешь клятве, предатель?

После таких слов любой рядовой пират сразу умолкал и стыдился. Потому что нарушить клятву – хуже нет! А в ней кроме всего прочего было записано и подписано собственной кровью из пальца, что никто не смеет отделяться от шайки. Куда же денешься?

В команде у Васи, между прочим, состояли трое. Боря Филатов назывался Кровавая Рука, хотя и Бетховен. Слава Петров был у них Чёрная Смерть. Радик Степанов – Головорез. Представляете, такой чудный букетик ужасов!.. А бродили они по лагерю и на прогулке всегда со стрелами, кинжалами, пистолетами. Даже на ночь клали под подушку какое-нибудь оружие.

– Ну, что мне с ними делать? – говорила Галя воспитательнице. – Вчера учинили драку. Сегодня растоптали домик Верочки, повесили куклу на дерево – вздёрнули на рею, кричат. А эта верёвка, стрелы с наконечниками!.. Как пресечь?

Надежда Петровна советовала без паники:

– Не нужно пресекать. И наказывать в данном случае не следует. Наказание должно быть понятным – за что.

– Так ведь за безобразие! Глаз выбить могут…

– Это понимаете вы, Галочка, но не Вася. Он не верит в опасность своей игры и воспримет наказание как несправедливость.

В сущности его затеи – тяга к необычному, к подвигу, активной деятельности. Запретить это невозможно, а вот направить в положительное русло – наша задача.

Они ещё долго рассуждали таким образом: русло, индивидуальный подход, коллектив… Если б ребята случайно услышали разговор, то наверняка наполовину не поняли бы, а наполовину поразились. Выходило, будто не Вася и его пираты виновны, а сами воспитатели, по их же словам. Вот это новости! Впрочем, взрослым видней…

После совещания с воспитательницей Галя кое о чём намекнула командирам, и они начали хитро действовать. Галя действовала по-своему, октябрятский совет тоже по-своему. В общем, Васину банду потихоньку прижимали с разных сторон. Это была удивительная война без драки.

Допустим, возьмёт шайка в плен незаметного человека. Вроде бы кому до него дело? Тихоня, и друзей бывалых нет. Но не успеют развернуться пираты со своей верёвкой, спросить карту и прочее, а уже со всех сторон бегут мирные люди, кричат по-всякому:

– Не смей! Отпусти! Ай-яй-яй! Пиратишки липовые!

Ну, раз так случилось, два, а потом верёвку совсем отобрали, порезали на куски. Хорошо ещё, не тронули вооружения – и на том спасибо. Ясно, что из-за таких затруднений Васина команда стала понемногу тосковать. Они по очереди хватали друг друга, чтобы казнить за сто тысяч дублонов, но выходило неинтересно. И тогда пираты пристали к Вовику Тихомирову, обратились к нему по-человечески:

– Эй, презренный! Дай мы тебя хоть разок сцапаем, ладно?

– Ладно, – сказал Вовик. – Если без пытки, то можно.

– А командирам не пожалуешься?

– Нет, я вообще никогда не жалуюсь. Зачем?

– Ну, тогда сдавайся! – закричали пираты. – Смерть или кошелёк!

Они увели Вовика подальше и посадили в свой штаб. Вася с двумя единомышленниками побежал искать что-то ещё. А Боря, который Кровавая Рука, остался охранять пленника для порядка. Что ж, сидели они, сидели, молча и без всякого интереса. Потом Боря стал ходить и спиной к пленнику поворачиваться. А потом не выдержал и говорит:

– Гром и молния! Ты видишь, как я хожу?

– Вижу, – говорит Вовик, – как павлин…

Боря говорит:

– Да нет. Я не про это. Я в сторону гляжу.

– Ну и гляди.

– Я на тебя не смотрю.

– Ну и не смотри.

– Так ведь сзади напасть можно! – Боря подсказывает.

– Можно, – соглашается Вовик.

– В чём же загвоздка? Взял да напал.

– А зачем?

– Чтобы сорваться из плена.

– А зачем? – посмеивается Вовик. – У вас неплохо. Ты ходи, ходи, карауль получше. А я пока отдохну.

С этими словами он улёгся на траве и притворился, что спит. Тут уж Боря чуть не лопнул с досады. Он смелый пират, Кровавая Рука, а топчется бараном, будто сам привязан. Где это видано! Кому это нужно? Другие тем временем и на качелях, и в мяч играют, и в кружках занимаются… Короче, Боря бросил своего пленника на произвол судьбы и улизнул потихоньку, пока не поздно. Пошёл туда, где весь отряд.

Здесь его и встретила Галя.

– Хочешь быть старшим санитаром? – спрашивает.

– Кто, я?

– Да, именно ты. Будешь старшим всю смену, а дежурные у тебя в подчинении. Хочешь?

Боря, конечно, задумался и подумал, что неплохо, пожалуй. Решительный санитар кого угодно от столовой отвернёт. Даже самого командира группы, если он с грязными ладошками. А старший решительный санитар – ого! – чуть не главный в отряде. И столько забот, столько дел появится – не заскучаешь. Боря спрятал за спину свои руки, потому что не знал, чистые они или нет. После этого говорит Гале:

– Я бы пошёл, только…

– Боишься, что не справишься?

– Почему? Справлюсь.

– Боишься, что Вася засмеёт?

– Да нет!

– А я думаю, боишься, – всё подначивает Галя.

Ну, тогда Боря рассердился и стал санитаром и скоро от пиратской шайки откололся совсем, потому что несовместимо одно с другим.

– Предатель! – кричал потом Вася. – Мы ему страшно отомстим!

– Ужасно отомстим! – кричал и Слава Петров, который Чёрная Смерть.

Но не прошло и дня, он сам нежданно-негаданно увильнул из банды, просто забыл про неё. А всё из-за того, что хитрая Галя пристроила Славку в судомодельный кружок. Вообще-то, маленьких туда не пускали, но вожатая попросила, его допустили. Он теперь строил настоящие маленькие корабли и был почти настоящим моряком, а не липовым пиратом. Всё ясно!..

Так вот очутились Вася и Радик Головорез только вдвоём: капитан и команда в единственном числе. Но всё-таки Вася не сдавался. Он был очень упорный пират, прямо неукротимый. Ему уже кричали на каждом шагу:

– Эй, гроза мышей и тараканов!

– Эй, моряк с разбитого корыта!

А он терпел, кричал в ответ:

– Сухопутные дети! Я ещё покажу, где раки зимуют! Посмотрим!..

Вдвоём с Головорезом они скрывались в потайное местечко и, ни на что не взирая, добросовестно пели там:

 
По волнам летит корсак,
А на мачте чёрный флаг,
А на флаге череп и кости, ха-ха!
 

Они пели по пять, по шесть, по семь раз подряд, но ни разу при этом не охрипли. Зато в какой-то момент их услышал прохожий умник из четвёртого отряда и сказал:

– Ну, даёте! Во молодцы! Только я не понял. Можно погромче?

От радости пираты спели так, что чуть не лопнули в крике. Умник убедился, проговорил сквозь смех:

– Всё правильно. Вы наверняка двоечники. Ведь корсак – это степная лисица. А она у вас по волнам с чёрным флагом летает. Ха-ха-ха!

Тут Вася возмутился, стал кричать разное, но парень не обращал внимания. Он хохотал, хохотал, будто в цирке. Лишь потом сказал:

– Если по волнам, то – корсар. Запомните: корсар, а не корсак. Книги надо читать, горлопаны!..

Вася тогда здорово переживал и мучился. Ещё бы – такая чудовищная ошибка! А по-новому, как правильно, песня вдруг стала плохой.

 
По волнам летит корсар,
А на мачте чёрный флаг… —
 

тут что-то не то. Окончания не совпадают и вообще. Вот Вася и сказал своей команде, то есть Радику:

– Головорез! Давай сами сочиним старинную пиратскую песню.

– А сможем? – засомневался Радик.

– Ещё как! Пара пустяков. Главное, надо воодушевиться, а потом только держись и записывай.

И вот на прогулке сели они под деревом, стали воодушевляться. Долго воодушевлялись, а всё ни с места. Кругом бегали ребята, кричали отвлекающие слова, играли на глазах у пиратов в футбол и «Весёлые старты». А другие собрались тёплой компанией и слушали замечательные рассказы про Дениску. Их читала Надежда Петровна, чтобы обсудить потом с желающими, когда Дениска бывал прав, а когда наоборот. Обсуждения, кстати, выходили очень интересные и полезные, кому по душе и уму. Но сейчас разговор не об этом…

– Атаман, – вдруг сказал Радик невпопад, – может, погоняем один тайм? Или до одного гола. А тогда продолжим стихи, ладно?

– Нельзя, – нахмурился Вася. – Кончим дело, погуляем смело. Сиди, сиди, не ложись! Тут главное усидчивость, а ты чего это?

Но Радик уже всё равно лежал и в небо глядел и не слушался своего атамана. А Вася злился, что его не слушаются, но основного не забывал. И вот наконец он придумал:

 
Чернеет парус одинокий
В тумане моря голубом…
 

Он это придумал и закричал в восторге:

– Гляди-ка, получается! Неплохое начало, да?

– Да, – сказал Радик, – сойдёт. Только я уже где-то слышал.

Тут у них разгорелся спор, потому что никто не знал толком: были раньше такие стихи или нет? Если были, то кто их сочинил? А если сочинил, то для пиратов или просто? Как видите, ужасно нелепая перепалка пошла. Но это ещё полбеды. А если хотите знать до конца, то в споре Радик невзлюбил Васю, Вася – Радика, только пока не говорили этого друг другу. Угомонившись на время, они сделали вид, что ничего такого, и Вася сказал:

– Ты думай, думай, Головорез! Надо про корабль и паруса, про ветер и отважный бой. А главное, что мы никогда не трусим, и дали клятву, и никогда её не нарушим. А в конце куплета – «ха-ха!» Понимаешь?

– Понимаю, – сказал Радик и закричал: – Гол! Ура, гол! Мишка забил первой звёздочке!..

– Не смотри туда! – закричал Вася. – Занимайся делом, не глазей!

Тогда Радик предупредил:

– Не ори на меня, а то совсем уйду.

Вася сбавил тон на полтона и продолжил так:

– Ты вот глазеешь, а я уже сочинил. Сочинил первую строчку. Слушай, слушай! «Мы пираты – октябряты…»

– Ха-ха, – сказал Радик.

– Чего – ха-ха?

– На конце «ха-ха», сам говорил.

– Ох, до чего бестолковый, – вздохнул Вася, но стал сдержанно объяснять: – «Ха-ха» потом. А сперва рифмы. Рифмы знаешь? Например: море – горе, варенье – печенье. А у нас «ты».

– Чего я? – не понял Радик.

Вася тоже не понял, что он не понял, и потому закричал:

– Осёл ты, а не Головорез! Это слово должно оканчиваться на «ты», а не ты. Гром и молния!

– Уйду, – опять пообещал Радик.

И Вася снова сдержался, примирился ещё раз. Он стал бормотать:

– Фрук-ты, продук-ты, конфе-ты, – и вдруг воскликнул: – Постой-ка, мач-ты! Вот мачты нам подойдут. Слушай скорей! «Мы пираты-октябряты, и у нас большие мачты…»

– Где? – спросил Радик.

– Что – где?

– Где у нас мачты? На макушке, что ли?

– Тысяча чертей! – взревел Вася. – У кого ты видел мачты на макушке? Издеваешься? Мачты на корабле!

Но Радик правильно возразил:

– Про корабль ещё не было. Ты сказал, что мачты у нас. Вот и вышла нескладуха. Тоже мне поэт!..

– От поэта слышу! – не сумел сдержаться Вася.

Ну и завелось, пошло-поехало. На этот раз они окончательно разругались, прямо в пух и прах. Каждый из пиратов уже глядеть на другого не хотел. В результате оба заявили, что всё, клятва отпадает. Даже странно, как они сразу поссорились. А впрочем, к этому катилось давно, если подумать…

И вот скучающий Головорез опять стал обыкновенным Радиком Степановым. Покончив с пиратством, он тут же вступил в футбольную команду и сделался жизнерадостным, как все октябрята. Зато Вася, хоть убей, тянул да тянул свои нелепые фантазии – уже только из упрямства. Он провозгласил себя Одиноким Пиратом. Он кричал, что он – Последний Пират из Могикан. Но однажды он подошёл к Вовику и сказал подобру-поздорову:

– Желаешь ко мне в команду? Могу принять.

– Раньше не принимал, – ответил Вовик, – а теперь не надо. Теперь я, слава богу, редколлегия. И ещё я скоро октябрёнком стану. Иди гуляй!..

Что ж, Вася погулял, погулял, а потом взял и налетел на одного Головина. Этот Головин, между прочим, был единоличник, ни с кем не дружил, задирался и важничал. У него был старший брат в первом отряде – наверно, всё потому. Ну, Вася и подумал, что за Головина-то командиры не заступятся. Подумал так и налетел с кинжалом. А потом стало поздно. Пришёл старший Головин, и вот тут пират-одиночка крепко пожалел, что он вообще одиночка. Но про это будет дальше…

Тим и компания

Кто такой Тим – никогда не угадаете. Думаете, мальчишка или вообще человек? Нет. Думаете, знаменитый утёнок, про которого сказка? Опять нет. Хотя близко к тому, а всё же не утёнок. Тем более не кошка, не собака, не ёжик, не скворец, не хомячок. Эти животные водились у юннатов четвёртого отряда. А в отряде «Ручеёк» – совсем другое.

Но – по порядку. Значит, так…

Прежде всего Вовика Тихомирова пригвоздили за проступок. То есть повесили вдруг на стенку сатирический листок, а в нём – рисунок и подпись. Кстати, тоже сатирические: чтобы нарушителя высмеять и поддеть. На рисунке стояла кучкой толпа людей, а один там бежал отдельно. В подписи было сказано, что Вовик откололся от коллектива на целых три часа и что это нехорошо и стыдно.

Октябрята подходили смотреть «Гвоздь», хихикали как полагается. А Вовик тем временем, конечно, страдал в кустах за умывалкой. Но потом встретил Галю и сказал ей, что «Гвоздь» нарисован плохо.

– Вот как надо, – сказал Вовик и отдал вожатой другую картинку.

Там у него было всё наоборот. Один стоял с грустным видом лица, а толпа людей бежала от него, сломя голову.

– Кто рисовал? – спросила Галя сразу. – Неужели сам? Вовик, да ты настоящий художник!

– Без толку, – ответил он. – У вас всё равно висят каракули-маракули. А если на то пошло, тогда давай заменим?

Галя, конечно, объяснила, что поздно и нельзя менять рисунок. Для того, мол, и делают на бумаге юмор и сатиру, чтоб у людей заговорила совесть. И если она у Вовика заговорила, то это прекрасно, нужно только потерпеть. Пускай он чувствует свою вину до завтрашнего утра, а тогда «Гвоздь» снимут и всё в порядке.

После этой беседы Вовик поневоле успокоился, а Галя пошла и показала его картинку воспитательнице. Надежда Петровна всё хорошенько рассмотрела и решила, что рисунок действительно талантливый, прямо хоть куда.

– Мальчик несомненно одарён, – сказала она, удивляясь даже. – Какое сходство, точность деталей! Вот это – Давыдов, узнаю. Вот это – Эльвира в очках, толстенький Коля. Но самое ценное – Вовик выразил себя! А ведь насколько мне известно, он нигде не занимался. Подумайте, Галочка!..

Они подумали вместе и придумали правильный выход из положения. На другое утро примчался изоруководитель Игорь Иванович. Он схватился за Вовика и почти силком утащил к себе в студию, чтобы там развивать его способности. А потом на Вовика налетел Ромка Давыдов.

– Будешь в редколлегии, – сказал, не сомневаясь. – По решению всех командиров. Давай вовлекайся, если хочешь октябрёнком стать.

«Но при чём тут Тим?» – спросите вы. Тим и компания, которых упомянули сначала. Не спешите, здесь всё одно к одному. Помните, куда убегал Вовик через дырку в заборе? Он убегал к неизвестному козлику, точно. Когда это стало известно в отряде, то многие заволновались, как на дрожжах. Они целый день приставали к Вовику, чтобы подробней рассказал своё приключение. Но Тихомиров, молчаливый парень, отвечал плохо и невпопад. Любознательные волновались ещё больше. Спрашивали по-хорошему: беленький козлик или какой? Умеет ли бодаться? И вообще, где это находится всё?

– Смотаемся, а? – шептали Вовику иные. – Отведи туда хоть разок.

– Не, – упирался Вовик, – занят я, разве не знаешь. Мне дневник раскрашивать надо, то да сё. Редколлегия!..

Ну что же. В результате троих из первой звёздочки поймали дежурные по лагерю. Их поймали в подходящий момент, когда один застрял в дырке под забором, а два ещё не успели. Новым нарушителям был, конечно, полный разнос. А потом повесили сатирический «Гвоздь», и там – ого, не дай бог!

Да уж, Вовик постарался. Каждый, кто смотрел карикатуру, просто падал на веранду. Потому что тройка непослушных ребят была нарисована очень смешно. Они торчали из лазейки, как бобики из конуры. Причём задняя половина у них не пропихивалась дальше. Даже те, которые угодили на картинку, и то хохотали друг над другом. Тем более что под всем этим были стихи, которые сочинил Максим по поручению совета:

 
Захотели прогуляться
И из лагеря смотаться.
Что такое? Вот беда!
Ни туда и ни сюда.
 

Однако смех смехом, только не для всех. Воспитательница и вожатая, например, здорово встревожились после события под забором.

Как-то Галя выбрала время и в тихий час постаралась, отыскала загадочного козлика. Ну, и его хозяина тоже. Она побеседовала с ним, то есть с хозяином, конечно. А вечером он пришёл в лагерь, чтобы сделать выступление перед всем восьмым отрядом. И неплохо выступил.

Кроме всего прочего он сказал, что козлёнок, а вернее, козочка обязана стать в конце концов козой, чтобы давать молоко. Для этого ей надо есть траву и сено, но никак не макароны с котлетами. От такой странной пищи зубы у козочки могут испортиться, потому что она всё же не человек. Он так и выразился, говорливый дядька:

– Человек – одно, а скотина – совсем другое, это не надо путать. Кто кушает сено, тот не должен кушать котлеты. И обратно: кто кушает котлеты, того не накормишь сеном, ведь так?

Ребята промолчали, но некоторые негромко хихикнули на это. Хозяин оживился, прибавил ещё:

– Как вам понравится, если на обед подадут тарелочку сена, а?

Многие теперь громко рассмеялись, и хозяин рассмеялся, причём громче всех. Но потом он сказал не шутя, что перевёл козочку в другое место, никому не найти и, значит, бегать из лагеря так и так бесполезно. После этого посмотрел на Галю.

А Галя посмотрела на него и слегка кивнула. Тогда хозяин со всей силы махнул рукой и выразился опять:

– Бог с вами! Я человек не жадный, с понятием. Я вам дарю!

– Кого, чего? – закричали ребята. – Козочку?

– Лучше! Пятерых цыплят. Желаете?

Ну, про это не стоило и спрашивать…

Через полчаса хозяин принёс коробку «Скороход», в которой были ботинки. То есть ботинки были давно, а теперь вместо них сидели цыплята. Они там шуршали, попискивали, как азбука Морзе в приёмнике. А когда хозяин открыл коробку, они раскатились по веранде, как одуванчики. Пушистенькие, кругленькие, ни хвоста, ни шеи… Мягонькие и тёплые даже на глаз. Они запикали погромче и сразу начали клевать на полу, хотя ничего такого просыпано не было.

– Прелесть! – кричали девочки вокруг. – Чудненькие! Ой какие симпатичные! – и хлопали в ладоши.

А мальчишки кричали:

– Клюют! Долбят! Вот здорово! Потеха!

Не откладывая дела в долгий ящик, совет командиров тут же назначил одну девочку ответственной по цыплятам. Её фамилия была Курочкина, но она не обиделась. Ведь окажись она случайно Петровой, некому, наверно, в голову бы не пришло её назначить. А так – всё правильно. И Курочкина рада, и цыплятам в самый раз, будто родная. Тем более всегда надо иметь чувство юмора. С ним человек по фамилии Пирогов может спокойно есть пироги и не стесняться…

Когда восторг и тому подобное стихли, а цыплят опять посадили в коробку, хозяин хорошо растолковал, как за ними ухаживать. Потом он отправился домой, а они стали жить на даче «Ручейка» под верандой.

Сначала все, конечно, толпились возле желторотых без отбоя. Прибегали любопытные из других отрядов, чтобы посмотреть. Но постепенно многие вспомнили про свои важные дела и занятия в кружках и прочее. Понятно, они встречались с цыплятами и после, но мимоходом, для забавы. Лишь Надя Курочкина и ещё две девочки из третьего звена были почти неразлучны с маленькими. И они так много полезного узнали про цыплят! Про их повадки, характер, образ жизни на улице и в коробке.

Эту коробку притащили с кухни. Большущую, как собачья будка. Цыплятам такое помещение, что физкультурный зал. Они там гоняли от стенки до стенки, не мешая друг другу и не сталкиваясь без нужды. Но часто бывало как раз наоборот. Вдруг ни с того ни с сего столкнутся, набьются в уголок все пятеро. И лезут один другому на спину, даже на голову – настоящая куча мала! Самое удивительное, что наверху оказывался всегда один и тот же цыплёнок. Он и по земле бегал быстрее всех. И в блюдце с водой залезал первый. И пробовал выпорхнуть из коробки с упорством, какого в его компании никому не хватало.

А по внешности цыплята были все на одно лицо. Только шустренький отличался от остальных, но и то – по характеру да голосом. Вот почему четыре одинаковых малыша не получили имени, а ему присвоили – Тим. Он сам подсказал, как надо звать, честное слово!

Утром спозаранку Надя Курочкина и её помощницы вынули коробку из-под веранды. На ночь, как велел хозяин, коробку плотно закрывали, и потому девочки сперва ничего не увидели. Зато услышали – не передать!

– Вот так поют, – удивилась Надя. – Я не знала, что они умеют петь. Прямо как соловьи!

– Ну уж, – сказала одна помощница.

– Не мешай, – сказала другая. – Не открывай дверцу, послушаем.

Из коробки раздавались рулады и трели – такие переливчатые звуки. Коробка пикала, тиликала, посвистывала на все лады. Девочки не могли взять в толк: откуда у простых цыплят берутся длинные мелодии? Правда, через некоторое время они повторялись, но всё равно – красиво и музыкально.

– Тихо! – шептала Надя. – Слышите? Пиу-пиу-пили… А ещё: тим-тилим, тим-тим-тим… Все по-разному, слышите?

Когда подружки полностью насладились цыплячьим концертом, то взяли и распахнули коробку настежь. Потом наклонили её, и малыши выкатились на траву и помчались во все стороны куда глаза глядят, но не очень далеко от своего дома. И тут Надя закричала:

– Ой, девочки! Это он, Тим! Он поёт «тим-тилим», который бойкий.

Действительно, так оно и было. А раз так, девочки, не задумываясь, подхватили:

– Ура, Тим! Его зовут Тим! Смотрите, смотрите, он сам признался!

Внезапно подошёл Максим и внезапно сказал:

– Чушь! Таких цыплят не бывает. Это утиное прозвище.

Девочки не смутились, ответили:

– Без тебя знаем. А вообще, какая разница?

– И правда, – захихикал Максим. – Утёнок – тот же цыплёнок, только плавучий. А Курочкина – сухопутная Уточкина, только и всего.

Надю страшно оскорбило ехидное остроумие мальчишки. Она обиделась так, как, наверно, обиделась бы Уточкина, назови её Курочкиной. В чём тут дело, не понять. И всё-таки Надя в слезах закричала:

– А ты – клоун, липучка, шут гороховый!..

– Не надо, – одёрнули её девочки, – будь умней.

– Пускай он будет умней!

– Не возражаю, – сказал Максим и удалился, посмеиваясь.

Вот ведь вредный какой! Но цыплёнок Тим так и остался Тимом, ни на что не взирая. И это главное. А ещё главное сделалось с девочками в результате всего.

Раньше, например, Надя долго ревела бы по такому подходящему случаю. Или пожаловалась бы на Максима. Или затаила бы злость. А сегодня она всхлипнула раза четыре, уронила штук пять слёз, а потом перестала, потому что некогда. Теперь у девочек было столько забот и хлопот!

Ну, прежде всего, цыплят надо накормить, напоить, спать уложить, а вернее, усадить в коробку. Но чтобы усадить, необходимо сперва поймать. А чтобы поймать, увидеть глазами. А как ты увидишь такой бегающий одуванчик, если он в любой ямке с головой скрывается, за каждым пучком травы в один миг исчезает? Тут ещё и опасности всякие без конца. То прохожая кошка, то коршун в небе, то мальчишка из чужого отряда…

– Просто наказание, – сказала однажды Курочкина. – Я даже из сил выбилась. Такая ответственность целый день!

– А как же Галя? – напомнили ей.

– Мы, по крайней мере, не цыплёнки.

– Зато у тебя пятеро, а у вожатой тридцать четыре штуки. Твоих можно в ящик запихнуть, а нас?

– Ой, в самом деле! – сообразила наконец Курочкина.

Она и до того была сознательная, понимала дисциплину и порядок. Теперь же захотела стать ещё дисциплинированней и порядочней. А всё из-за чего? Из-за цыплят, как ни странно. Тут есть над чем подумать, если задуматься…

Ну а кроме всего, с пушистыми желторотиками было просто весело и занятно. Вот, например, дали им червяка. Большого, жирного, первый сорт! Коля его принёс и сказал:

– Это червяк. Пускай они едят.

Надя сказала:

– Не будут. Они малолетние, им пока рано.

– Много ты понимаешь, – заспорил Коля. – Такое лучшее лакомство! Был бы я цыплёнком…

Курочкина перебила, начала объяснять, что малыши должны есть творог, крошеные яйца, скорлупу – так велел хозяин. Коля ничего не ответил на это, но взял да бросил на землю своего червяка. Прямо под нос одному цыплёнку. То есть под клюв, конечно. И что тут было!

Червяк стал извиваться, размахивать концами, даже подпрыгивать на месте, как акробат. Но цыплёнок его не испугался. Он пустился наутёк, но потом всё же передумал. Встал, покричал на помощь братишек, договорился с ними, наверно. Потом все трое напали на врага. И пошла битва!

Начальником атаки был, конечно, Тим. Он первый долбанул червяка прямо в живот посерёдке. А тот, не будь дурак, хоп – и намотался Тиму на шею. Но не успели ребята глазом моргнуть, два других цыплёнка храбро выручили своего братца. Один поймал червяка за голову, второй за хвост. Впрочем, может, и наоборот, где у червей что – разве разберёшься? Главное, они схватили клювами два конца и стали тянуть изо всей силы. Тим выпутался и тоже тянул червяка – за талию. Ох и зрелище получилось!

Возможно, кто-то видел такие дела в мультфильмах или там на картинке. Так вот, всё это правда, что они растягиваются, как резиновые, ребята убедились. Когда Тим поднатужился и два его братца тоже, из червяка получился целый километр! Ну, если точней, сантиметров двадцать, не меньше. И тут вдруг Вера с бантиком сказала:

– Ой, девочки! Не надо! Ему ведь больно…

Её никто не расслышал сквозь гвалт и смех. Цыплята так потешно воевали! Дёргали червяка кто в лес, кто по дрова. Носились с ним зигзагами, и гурьбой, и поодиночке. Отнимали, роняли, подхватывали, подкидывали, поддавали ногами, как в футбол. И всё это стремглав, с выкрутасами, подскоками. Съесть червяка они, конечно, не смогли, даже порвать не сумели. Но уж повеселились досыта, лучше нет. И октябрята заодно с ними.

А как они ловили комаров и мошек – умрёшь! А как заклевали ёжика, когда им устроили случайную встречу! Да уж, настоящий цирк был с этими цыплятами, всего не расскажешь. Но самое главное произошло однажды на линейке.

В тот день всё протекало там обыкновенно и просто. Командиры отрядов сдали рапорты, старшая пионервожатая приняла. Потом она заговорила, как отличился на прополке свёклы третий отряд. И тут…

– Ха-ха-ха! – полетело вдруг с разных сторон.

Вожатая глянула налево, направо, говорит дальше:

– А лучшим в отряде оказалось второе звено…

– Ха-ха-ха! Хи-хи-хи!

– Право поднять флаг предоставляется…

– Го-го-го! – заржали басом старшие дылды, и лишь тогда вожатая увидела, в чём причина.

На главной клумбе посреди линейки как ни в чём не бывало резво копошились октябрятские цыплята. Они пришли следом за Курочкиной и теперь с восторгом налетали на цветы, чтобы достать из них семена или букашек. Вожатая хотела тут же сказать: «Что такое! Уберите немедленно», но вовремя удержалась. Отдай она приказ, все триста человек мгновенно ринулись бы на клумбу. И поэтому вожатая сказала только: