Текст книги "Кто сильней себя"
Автор книги: Николай Кузьмин
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
Летняя арифметика
Недалеко от лагеря на лоне природы была чудесная специальная поляна. Большая, ровная, как стадион, да ещё с мягкой травой, кустами, где прятаться, и другими растениями, чтобы их собирать для букетов или венков – кому что нравится. А кругом стоял перемешанный лес. А старшие ребята сюда не наскакивали. Так что лучшего места и придумать невозможно, если не считать озера, когда в нём разрешают купаться, конечно.
Ну и вот. Октябрятская группа «Ручеёк» впервые отправилась на прогулку. Шли строем, звёздочка за звёздочкой, чинно-мирно, с командирами впереди. Но когда увидели эту чудесную специальную поляну, тут уж все побежали сломя голову, точно поляна тоже хотела убежать. И все носились, и кричали, и прыгали, и кувыркались по траве. И так с разбегу долго не могли остановиться хоть на миг. Но потом каждый занялся настоящим делом. Одни играли в прятки, другие в футбол, третьи просто изучали родную природу: что в ней растёт, кто летает, бродит и ползает. Интересно ведь!
Только Вовик, странный человек, ничем не интересовался и ничего такого не совершал. Он как пришёл, так сразу лёг животом на поляну и – ни с места. Галя это заметила, подсела к нему и говорит:
– Вовик, ты что не играешь, не веселишься?
– Так, – отвечает он.
– Может, заболел?
– Не, – отвечает он.
– Тогда займись чем-нибудь.
– Я занимаюсь.
– Ты посмотри вокруг, – тормошит его Галя. – Ты посмотри, какое солнышко! Зелени, цветов сколько!
А Вовик и бровью не ведёт.
– Зелень как зелень. Я в лагерь хочу. Лежим тут без толку.
В это время Галю позвали девочки. У них там одна чего-то ревела. Галя быстро поднялась и пошла туда. А Вовик внезапно увидел стрекозу. Стрекоза была красивая-красивая! Вся разноцветная. Крылья синие-синие, синей моря или неба. Они блестели на солнце, переливались огоньками, светились, будто сами собой. И тельце у стрекозы будто из сине-зелёного железа, да ещё с золотом вперемешку. Ну, просто чудо, хотя и обыкновенное насекомое!
– Вертолёт, вертолёт! – закричал рядом с Вовиком Коля Смирнов, который Колобок по прозванию.
Он тоже увидел стрекозу, и Максим увидел. Они стали за ней гоняться, она убегать. Она моталась туда-сюда, вверх-вниз, а то и просто повисала в воздухе, как на ниточке. Она трещала, стрекотала своим мотором, но под конец взвилась и пропала. Коля с Максимом сразу помчались за кем-то ещё. А Вовик всё лежал себе, лежал и не шевелился, точно памятник.
Может, та, а может, другая стрекоза прилетела вдруг и, ничего не подозревая, опустилась, как на аэродром, прямо на голову Вовика. Он молча поймал стрекозу. Разглядел её, а после взял и молча оторвал крылышки. Представляете? Все четыре сверкающих крыла…
Вера как увидела такое зверство, так чуть не расплакалась тут же, не отходя. Помните, девочка Вера с бантом на голове? Она ещё куклу с собой везла и с Юлей подружилась. Так вот, она подскочила к Вовику, затопала и – даром что слабенькая – как закричит:
– Ты плохой! Ей ведь больно! Что наделал, бессовестный!
– Не, не больно, – Вовик отвечает. – Крылья-то из целлофана.
– А как она будет летать?
– А для чего ей летать? Ей и не надо. С крыльями столько мороки. Не будет крыльев – и не захочет летать. Всегда так, я знаю.
Ну, а Вера знать про это не желала. Она всё равно помчалась жаловаться Гале. Вовик вздохнул – он часто так вздыхал, – потом встал и спрятался за кустами. Когда пришло время возвращаться домой, его нигде не нашли, только в лагере. Вовик сидел там на крыльце столовой и дожидался обеда. Вот ведь какой! Просто нет слов.
Между прочим, он и за столом вёл себя всегда удивительно. Подъедал суп и второе подчистую, даже манную кашу. Просил добавки. Прятал в карманы разные куски. А однажды сам начальник поймал Вовика на дворе кухни вместе с доказательством. Доказательство лежало в полиэтиленовом мешке: всякая еда вперемешку.
– Господи, – ужаснулась тогда Галя. – Неужели ты настолько голоден? Ну, подошёл бы, спросил у меня. Ты же всех нас позоришь!..
Но это было позднее. А в тот день на поляне случилось ещё одно происшествие – хоть стой, хоть падай. Вот какое.
Чтобы изготовить лук и стрелы, Вася Пират постарался и сломал целое дерево, лиственную рябину. Вообще-то, он не один ломал, Миша и Боря хорошо ему помогали. А когда помогли окончательно, вдруг подошла Надежда Петровна. Три знакомых человека, ясное дело, единодушно испугались, подумали: «Ну, теперь влетит!» Но они ошиблись и не угадали. Воспитательница тихо на них посмотрела и тихо сказала:
– Перемножьте-ка тридцать на тридцать и ещё на три.
Вася повернулся к Мише. Боря тоже повернулся к Мише, потому что он ведь не просто, а командир звена. Ну, а командиру куда поворачиваться, если по совести? Вот Миша и говорит нехотя:
– Как перемножить, в уме?
– Могу дать бумаги, – говорит Надежда Петровна.
– Ладно, – бормочет Миша, – не надо. – А потом и говорит: – Двести семьдесят будет.
– Нет, Мороз. Не двести семьдесят, а две тысячи семьсот. Приблизительно столько может загубить наш отряд за лето, если каждый станет ломать в день по деревцу. Довольно большая роща, правда?
Воспитательница так сказала и бесшумно ушла. А ребята начали думать про деревья и цифры.
Боря первый сообразил вслух:
– Если две тысячи семьсот помножить на девять отрядов, – будет порядочный лес. Ну и дела!..
Миша продолжил:
– А если помножить на все пионерские лагеря…
– Да ну вас! – крикнул Вася. – Стрелы и лук нам тоже позарез. Главное, уже сломали, теперь чего.
Но Миша его не дослушал.
– А если помножить на всех людей и вообще на сто лет?
– Жуть! – сказал Боря. – Давайте приставим как было. Ведь можно.
И правда, деревцо не совсем оторвалось, только треснуло под углом и расщепилось. Его, конечно, можно было приставить и связать верёвочкой и закрепить на кол. Но где взять подходящий кол в лесу, когда лес нельзя трогать? Ведь не будешь ломать новое дерево для починки первого. Дырку дыркой не затыкают, в конце концов.
В этот миг, как «на ловца и зверь бежит», показался Гриша из другой звёздочки. Он скакал на горячем боевом коне, ничего не предполагая. По-настоящему это была палка, а понарошку – конь. Гриша скакал, скакал, но тут его заметил Вася. И он закричал во всё пиратское горло:
– Тысяча чертей! Мишка, лови его! Бетховен, окружай!
Догнали ребята Гришу, вцепились в деревянного коня.
– Слезай! – приказывают без разговоров.
– Мой! – Гриша отвечает. – Не слезу.
Ребята кричат наперебой:
– Тебе кататься, баловаться, а нам для пользы. Мы его в землю воткнём, больное дерево привяжем. Слезай!
Тогда Гриша говорит:
– Моего коня я в обиду не дам. Не дам втыкать в землю. Если вам надо, идите и берите вон в коридоре. Там всяких палок целый склад.
И в самом деле, недалеко на просеке, которую Гриша назвал коридором, нашлась большая куча маленьких деревьев. Их кто-то срубил и собрал, – наверно, лесник, для порядка в местности. Ребята быстро выбрали одно, изготовили подходящий кол и починили надломанную рябинку. Ну и лук и стрелы тоже сделали на славу, потому что материала было хоть отбавляй.
– Главное, соображать надо! – высказался под конец Вася.
И правильно высказался. Соображать никогда не мешает.
Лучше поздно, чем никогда…
А летняя арифметика многим пришла на ум ещё раз в тот день. Когда вечером налетели комары и стали больно кусать и впиваться прямо в тело, вожатая Галя промолвила между прочим:
– Знаете ли вы, что одна стрекоза уничтожает в сутки до ста комаров и мошек?
Нет, ребята не знали. Но вот узнали и сразу посмотрели на Вовика и подумали: какой вредитель природы! Если бы он не оторвал крылья той стрекозе, возможно этот комар не зудел бы сейчас над ухом. Да и не только этот, а все сто, которые остались в живых. А если Вовик завтра опять натворит и каждый день будет обламывать крылья стрекозам, то к закрытию смены их получится в небе на две тысячи шестьсот штук больше. И ведь они не захотят разбираться, кто тут Вовик, а кто не виноват, начнут жалить всякого без пощады. Две тысячи шестьсот – это же целый рой! Две тысячи шестьсот – ничего себе удовольствие…
– Эх, ты! – сказали Вовику некоторые потом.
А Вася Пират сказал:
– Посчитал бы сперва. Соображать надо!
Кто чем дышит
Вечером, когда ребята легли спать и поэтому заснули, Надежда Петровна сказала вожатой:
– Послушайте, Галочка. Не следует увлекаться отчётными мероприятиями хотя бы на первых порах. По-моему, для начала надо почувствовать, разузнать, кто чем дышит.
– Да, я согласна, – сказала Галя в ответ.
– Обратите особое внимание, – волновалась воспитательница, – на Максима, Вовика, Васю…
– Пирата? – спросила Галя.
– На Васю Груднева, Галочка! Груднева…
– Ой, извините! Конечно. Сорвалось с языка.
Надежда Петровна головой покачала.
– Если у нас будет срываться, то что же тогда требовать от детей?
– Так ведь не слышат, – Галя возразила.
– Ну, знаете… – только и ответила Надежда Петровна.
Тогда Галя покраснела, стала оправдываться разными словами, и дальше у них пошёл очень серьёзный разговор. Пе-да-го-гический разговор! Вожатым и воспитателям он просто необходим. Они передают друг другу свой опыт таким способом. Вот и Надежда Петровна передавала Гале, потому что Галя моложе.
Просовещались они до глубокой ночи. А в результате на следующий день появился, как снег на голову, один маленький волшебный ящик. Он появился на отрядном стенде – фанерный и со щёлочкой в боку, чтобы туда письма совать.
Рядом – объявление. А в объявлении чёрным по белому сказано:
ДОРОГИЕ ОКТЯБРЯТА!
ЭТОТ ЯЩИК НЕ ПРОСТОЙ. ОН ПОЧТИ ВОЛШЕБНЫЙ.
ВАШИ ЖЕЛАНИЯ МОГУТ ИСПОЛНИТЬСЯ, ЕСЛИ СЮДА ОПУСТИТЬ ЗАПИСКУ.
В НЕЙ НАДО УКАЗАТЬ:
1. Чем вы хотите заниматься в лагере?
2. Как нам жить интересней и веселей?
3. Что вам не нравится, чего не хватает?
А ниже, уже совсем большими буквами прибавлено:
У КОГО ЕСТЬ РАЗУМНЫЕ МЫСЛИ – НЕ ПРОХОДИТЕ МИМО!
У КОГО ИХ НЕТ – МОЖНО ПРОХОДИТЬ.
И вместо подписи в самом конце:
СОВЕТ ОКТЯБРЯТСКОЙ ГРУППЫ «РУЧЕЕК»
Ну, как рассмотрели ребята это дело, так сразу бросились за принадлежностями, чтобы писать. Понятно. Кому охота проходить мимо, если другие не проходят? И вообще, полезно узнать, волшебный ящик или какой? Короче говоря, все люди без промедления начали строчить желательные записки и думать над ними в поте лица.
Коля Смирнов и Боря Филатов встретились на веранде за одним столом. Сперва они отгораживались друг от друга, не давали заглянуть в свой листок. Правда, пока там ничего не было, но всё равно. А потом Боря сделал умный вид, спрашивает Колю:
– Колобок, фамилию подписывать, не знаешь?
– Галя сказала, кто как хочет, – Коля говорит.
– А у тебя есть разумные мысли?
– Конечно. Сколько угодно.
– У меня тоже есть, – говорит Боря, – только их сразу не вспомнить. А не знаешь, Колобок, можно заказать телевизор в палату?
Коля подумал, подумал и отвечает:
– Нет, нельзя.
– Почему? Жалко, что ли?
– Не жалко, а неразумно. Тебе – телевизор, другому – кинотеатр. Это в палату всё равно не полезет. Понял теперь?
Боря сказал, что понял, посидел ещё минут десять и под конец всё-таки сочинил записку. Коля сочинил ещё раньше. В общем, все ребята написали на листочках свои пожелания и советы, опустили в ящик и стали ждать, что получится. Конечно, настоящего волшебства никто не ожидал, его теперь не бывает – известно после детского сада. Но игра игрой, а обмана тоже не должно быть. И значит, всё зависит от того, какие мысли в записках.
Пришло время, Галя унесла ящик в свою комнату. Вместе с Надеждой Петровной они начали разбирать листочки и делать выводы, кто чем дышит. Оказалось – и смех и грех пополам, честное слово!
– «Хочу белого медвежонка Тяпу, – прочитала Галя вслух. – Настоящий, чтобы живой. Марина Сушкова, четвёртая звёздочка».
– «Интересно и весело, когда смеются, – прочитала она ещё. – Не нравится лук в супе. Давайте танцевать. Люда Набережная».
Но это ещё ладно, куда ни шло. А попадались записки даже почудней и даже бесфамильные. Вот, например: «Хачу купаца». «Нехватат виласипет». «Карабль». «Ничего не знаю».
Ну, что из всего подобного можно понять? И всё-таки Надежда Петровна с улыбкой сказала:
– Урожай! Отличный урожай. Вдумайтесь, Галочка. Ведь в каждом письме – взгляды на жизнь, характер, склонность, степень развития…
– Да, – сказала и Галя, – я согласна. Мы это учтём.
Между прочим, не все письма подряд были потешные или странные. Многие ребята дали правильные советы воспитателям, как надо работать с детьми интересней и веселей. Многие напомнили, что им не хватает праздников, военной игры, полезного занятия. Коля Смирнов предложил завести ежа и зверей, чтобы за ними ухаживать. Маленькая Вера придумала устроить кукольную больницу. А Максим, например, написал, что хочет писать хорошие стихи. Это, конечно, здорово!
Между тем через некоторое время Юля Цветкова встретила командира группы Ромку Давыдова. Без всякой подготовки она стала кричать, как ему не стыдно и всё такое прочее. Ромка слушал, слушал, стесняясь, но ничего не понял и, стесняясь, спросил:
– Почему ты вопишь?
– Сам знаешь!
Ромка сказал:
– Нисколько не знаю.
А Юля ему:
– Ещё и врёшь! На совет меня не позвал, а прикидываешься!
Ну, это долгая история, как они друг друга разгадывали.
А когда всё-таки разгадали и разговорились по-хорошему, тут и вышла странная штука. Даже потрясающая! Потому что оказалось: Ромка сам прозевал совет, где решали о волшебном ящике. Оказалось ещё, что никто из ребят ничего такого вообще не решал. Миша, Костя, Люда Набережная – все подтвердили удивительный факт. Тогда уж Юля сказала, не сомневаясь:
– Если ни один из нас не был на совете, значит, совета вовсе не было. А почему? Потому что наш командир слабовольный человек и вдобавок растяпа.
– Я не растяпа, – обиделся Ромка. – Это всё Галя. Она не предупредила, а я ни при чём.
Тут Миша Мороз напомнил:
– Говорила-то, будем жить самоуправством!..
– Самоуправлением, – поправила Юля.
– Ну да, и я про это. А что получилось?
Действительно: что?
Стали ребята думать и гадать, спорить и совещаться. Очень серьёзно и строго совещались. Случай ведь был не простой. Опять за маленьких принимают! Опять совет командиров, что называется, для мебели – только подпевать! Вот потому Юля и предложила сгоряча:
– Давайте напишем Гале бурный протест!
– Погоди, – испугалась Люда, – лучше просто записку.
– Ладно, записку, – решили остальные, – а в ней немножко протест. Только не бурный, а средний. Пускай Галя спохватится.
Ну, что же. Сначала сочинили всё на словах, потом переписали на бумагу красивым Костиным почерком. И все по очереди проверили ошибки, чтобы не опозориться. После этого Ромка сказал:
– Кто будет отдавать? Чур, не я!
– Чур, не я! – крикнула Люда Набережная.
А Юля ничего не стала кричать, зато пробурчала:
– И что за командир отряда? Совсем не мужчина, кажется…
– Сама ты – женщина! – рассердился Ромка.
Но хватит. Мужчина, женщина – не о том разговор. Дело-то необычное! Никто из ребят ещё ни разу в жизни не вручал вожатой протестующее письмо. А такое письмо – это вам не поздравление на Восьмое марта. Вдруг Галя обозлится, не разобравшись? Вдруг ещё что-нибудь похуже? Как тут быть?
– Я знаю, – придумал наконец Миша. – Я знаю, кто может передать!
– Кто? – с радостью крикнули все.
– Васька Пират, вот кто.
– А не побоится? – спросила Юля.
– Он ничего не боится, – гордо ответил Миша за своего знакомого. – Он ведь будет посланник, ему хоть бы что. Тем более, посланников и гонцов не трогают во всём мире.
– Это верно, – согласились ребята и стремглав побежали искать нужного человека.
Нужный человек тем временем занимался пиратской деятельностью. Он ведь не знал, что его избрали посланником и гонцом, и поэтому привязал к дереву Борю Филатова крепкой верёвкой. Командиры увидели, закричали в один голос:
– Не тронь Бетховена! Отпусти! Зачем издеваешься, противный!
– Во-первых, это не Бетховен, – смело ответил Вася, – а мой пленный. Во-вторых, мы к вам не пристаём. В-третьих, вы к нам тоже не приставайте, потому что не понимаете, гром и молния!
– Гром и молния! – закричал вслед за ним пленный Боря. – Сейчас меня прикончат, и всё в порядке. Отойдите, не мешайте мне мужественно погибать!
Но командиры помешали. Они объяснили друзьям, что есть на свете дела поважнее. Когда Вася уразумел, что от него хотят, он сразу завопил в полном восторге:
– Всё ясно! Чёрная метка! Давайте быстрей, и я отважно снесу!
Ему дополнительно объяснили: мол, не шуточки, не игра – октябрятское поручение. На это Вася ответил, что понятно, взял пакет и убежал. Но сперва он заглянул на веранду и попросил Вовика изобразить на свёрнутой бумажке мёртвый череп и две кости. У Васи это не особенно получалось. Череп всегда был похож на свёклу с дырками, кости – на столовые ложки. Ну, а Вовик умел хорошо рисовать. И он, конечно, нарисовал страшную эмблему прямо как с натуры. Вася посмотрел, полюбовался всласть и сказал:
– Вовик, ты – великий художник! Главное, такой красивый скелет я ни у кого никогда не видал. Пожалуй, я приму тебя в свою шайку.
С этими словами он побежал дальше и разыскал Галю. Он отозвал её в сторонку, чтобы никто не подслушал, – так велели командиры. Между прочим, они ещё велели говорить, что по заданию совета и тому подобное. Но Вася, не моргнув, взял да и ляпнул от себя:
– Сэр! Отчаянные атаманы шлют вам это. Получите и трепещите! А я тут, вообще-то, ни при чём…
Галя засмеялась, приняла пакет, хотела расспросить гонца, но его уже и след простыл. Тогда Галя развернула бумагу с нарисованным черепом. И только она глянула в неё, сразу не стала смеяться и даже расстроилась, пожалуй. Потом подошла к Надежде Петровне.
– Хотите узнать ещё, кто чем дышит? – спросила.
Воспитательница, конечно, хотела, и Галя отдала записку командиров. Воспитательница прочитала её своими собственными удивлёнными глазами. Причём очень удивлёнными. Потому что там было:
Нашей старшей вожатой Гале.
Галя, так нечестно. Галя, мы критикуем и протестуем.
Про ящик никто не знал. Зачем написала, что это мы?
Галя, не решай всё за нас. Галя, не решай всё без нас.
Для чего нас выбрали? Мы хотим принимать решения.
Настоящий совет командиров
октябрятской группы «Ручеёк».
Надежда Петровна дошла до конца, но ничуть не расстроилась, не обиделась заодно с Галей. Наоборот, улыбнулась даже и сказала:
– А что? Дети правы. Это нам с вами, Галочка, хороший урок. Кстати, у меня есть на сей счёт кое-какие соображения. Обсудим?
– Давайте, – сказала Галя задумчивым голосом.
Таинственный парень
Начнём с того, что фамилия Вовика – Тихомиров. С такой фамилией на свете надо жить тихо, мирно, согласитесь. Вовик и правда вёл себя, будто тихоня. Но, кроме того, он был странный человек.
Ещё в Ленинграде, до лагеря, происходил медицинский осмотр здоровья. Все явились тогда с родителями или бабушками, а Вовик – с одним только братом. Брат, конечно, был старший, но не очень. И брат, конечно, засунул Вовика в кабинет, а сам спрятался, чтобы не разговаривать с доктором. Тут его и спросили, Тихомирова:
– А где твоя мама?
– Известно, на фабрике, – ответил он.
– Как же ты приехал?
– Известно, на трамвае.
– Совсем один?
– Давайте про что-нибудь другое, – сказал Вовик и вздохнул.
Врачи посмотрели, какой он маленький, щуплый, на вид голодный.
– На аппетит жалуешься? – спросили.
Он ответил, что да, жалуется.
– Нет аппетита?
– Есть.
– Так почему же ты жалуешься?
– Вот потому.
– Почему?
– У меня волчий аппетит, – ответил Вовик, вздыхая. – У меня в животе прорва, бабка говорит. Я ангиной болел. Я невоспитанный. И купаться я не умею. А на велосипеде умею, если кто-нибудь даст. Ещё про чего говорить? Спрашивайте, я не боюсь…
Когда он ушёл, в кабинете остался персонал. А весь персонал заахал про Вовика, что трудный, интернатский, что семья у него неблагополучная. Никто из ребят, конечно, не слышал про это. Но всё равно, когда стали жить в лагере, Вовик никому не понравился.
Во-первых, он сказал Коле Смирнову такую вещь:
– Колобок, ты ни с кем не дружи. Со мной дружи, больше ни с кем.
– Так нельзя, – ответил на это Коля. – Что ж получится?
А Вовик сказал:
– Хорошо получится. Нам хорошо, им не надо. Каждому не угодишь.
Ту беседу услышала Юля Цветкова. Она сразу подняла гвалт:
– Глядите, глядите, вы только послушайте! Знаете, он кто? Он отрицательный ин-ди-ви-ду-алист!..
Ребята прямо рты поразевали. Вот сказанула! И может, правильно? Все задумались, начали разглядывать Вовика, как на сцене. А Вовик заревел, и ушёл, и спрятался в ящик с песком для пожара. Оттуда его вынула воспитательница. Они долго толковали про то, как надо жить в лагере, но Вовик, видно, не понял.
Он ходил всегда молчаливый, будто замкнутый ключом. Ходил и протяжно вздыхал. А вообще он больше лежал, чем ходил. Даже в озере купаться не хотел. Где это видано – не хотел человек купаться!
А ещё Вовик сказал Коле в один прекрасный день, что потерял его ножичек. Помните, в вагоне Коля давал на время? Так вот, на самом деле Вовик не потерял, а просто хотел зажилить. А потом он вообще никому ничего не сказал, но вдруг взял да пропал почти насовсем. Галя в тот день прямо не в своём уме бегала, и Надежда Петровна тоже. Все бегали не в своём уме, потому что чепе на весь лагерь. А вышло это вот каким образом.
Отряд строился на прогулку, и Вовик захотел идти с Колей. Ну, а Коля как раз не захотел. Вовик подумал стать в пару с Максимом, но и тот был занят. Потом Вася, Миша, Боря – все оказались парные, и никто не звал Вовика к себе. Тогда его и не стало. А другие даже не заметили, как не стало Вовика, пошли своей дорогой.
Когда все скрылись из виду, Вовик приплёлся к столовой и встретил там тётю Тоню. Она что-то выплеснула из ведра и заворковала:
– Поди сюда, маленький! Поди, заморыш хорошенький! Морковку дать?
– Не, – сказал Вовик.
– Кочерыжку?
– Не, – сказал Вовик, – без толку. Вот хлеба и макарон…
Тётя Тоня всплеснула руками, точно пингвиниха. Точно пингвиниха, она уковыляла на кухню. Потом вынесла Вовику еды на тарелке, отдала прямо в руки и при этом жалобно так спросила:
– Сколько ж в тебе весу, птенчик мой?
– Двести грамм, – сказал Вовик, – а килограмм забыл.
– Ах ты господи! – изумилась тётя Тоня. – Всего-то?
Сама она была такая, что старшие ребята звали ее тётя Тонна.
Может, потому и жалела Вовика лучше других? И всё-таки стоять тут ей было некогда. С кухни крикнули, и она уплыла вперевалку на толстых ногах. В тот же миг Вовик выхватил из-под рубашки полиэтиленовый мешок и раз – всю еду в него. Через минуту он уже лез под забор, который вокруг лагеря. А ещё через минуту с трудом выбрался туда, где лагерь не в счёт и полная свобода без присмотра.
«Интересно, – подумал Вовик, оглядываясь на щель, – это я так распузел или дырка стала узкая? Что-нибудь одно. Одно из двух. Надо посмотреть в зеркале». А пока он достал из-за пазухи мешочек и посмотрел, что получилось с едой, в каком она виде. Макароны, котлеты, хлеб – всё было перемешано после давки под забором. Но Вовик не загрустил, а странно сказал:
– Ничего, сойдёт. Так даже лучше ему понравится…
Кому? Вот новости!
Однако больше Вовик ни слова не проронил, сунул мешок под рубашку, зашагал в глубину леса. Вокруг шумели высоченные сосны. Шумели, скрипели, размахивали ветками, будто руками. Голосили всевозможные птицы. Росли цветы и травы. Ещё много чего творилось вокруг, и никто не мешал Вовику всё это разглядывать.
И вот очутился он на берегу водоёма. Скорее всего это была обыкновенная красивая лужа. Но Вовик звал её «моё Море», гордился, что открыл, как настоящий путешественник, а другие не ведают. «Если они проведают, от Моря ничего не останется», – думал Вовик. А возможно, он и не думал так, зато как-то так чувствовал. Он вздохнул. Но вздохнул не как всегда, а по-новому, для себя приятно. Он улыбнулся, кивнул головой, сказал:
– Привет, Море! Сюда никто не приходил? Хорошо!..
С этими словами сел на землю в кружевную тень и стал глядеть, глядеть, любоваться.
В воду падало солнце, да так здорово, что больно глазам. Лежали на воде ленивые белые цветы. Вокруг них – широкие тарелки листьев. Даже издали казались листья холодными, гладкими, упругими – такие хорошо прикладывать к синяку, когда бывает… Ближе к берегу росли густой толпой травинки-трубочки с метёлками на голове. Ещё – жёсткая осока, которая пальцы режет, но очень зелёная. На том берегу стоял лес, тоже зелёный, но по-своему. И кусты темнели там – не понять даже, какой цвет. И светились рыжие стволы сосен. Вовик вспомнил, что всё это видел на картинке про девочку постарше: как она сидит на камушке у воды, и смотрит, и мечтает. Красивая картинка! А всё ж его Море лучше – оно живое, переменчивое…
– Не люблю девчонок, – внезапно сказал Вовик. – Никого не люблю, только беленькую Верочку с бантом…
Тут наскочил ветерок, погнал по воде морщины, крохотные волны. Солнце разлилось ещё шире и ярче, расплескалось зеркальными зайчиками. А водяные цветы будто поплыли, хотя, конечно, оставались на якорях своих корешков. «Эх, мне бы! – подумал Вовик. – Сесть в такой кораблик – и полным ходом!..»
Ветер кончился, волнение на Море тоже. Вовик на четвереньках подобрался к самой воде, поглядел, как там глядит на него его худощавое отражение. Потом вздохнул, понюхал воду, запах был плохой. Потом он вдруг увидел стайку головастиков, похожих на запятые из учебника. Они прытко суетились, не знали, что им делать пока. Вовик вынул мешочек, накрошил в Море хлеба и макарон. Головастики, не разобравшись, не стали есть, глупые. И тогда Вовик снял с ноги сандалию, прицелился, подцепил вместе с водой одну хвостатую капельку. Головастик забегал по углам, задёргался быстро-быстро, и Вовик понял, что ему страшно в чужом месте.
– Да не трону, не трону, – сказал Вовик. – Я только разглядеть.
Потом он сказал:
– Ты – Кит. Ты – Маленький Китенок, а я – Старый Китобой. Чего молчишь, бродяга? Или ты просто лягушкин сын?
Тем временем вода вся вытекла, потому что обувь у Вовика была не очень-то. Лягушкин сын замер там, подсох на солнце, стал потихоньку умирать. Вовик испугался, что он умрёт совсем, и поскорей вытряхнул в Море. Всё! Вот и всё! Прощай, Маленький Китёнок!..
Тут же Вовику что-то взбрело. Без всяких разговоров он взял да как засандалит сандалией по воде! Головастики бросились врассыпную. И тот самый бросился наутёк и зарылся в тину. Но Вовик заметил, что Китёнок благодарно махнул хвостиком напоследок.
После всего этого Вовик положил свою обувку сушиться, сам лёг и начал смотреть на солнце через кожу, зажмурившись. Солнца он, конечно, не видел, зато веки сделались тонкие, чуткие, розовые, словно акварель на бумаге. Вовик заслонился рукой. Ему сразу показалось, что едет куда-то в хорошую даль заодно с берегом и лесом, со всей огромной землёй. И так это было чудесно!..
Только вдруг стало Вовику не по себе. Что такое? В чём дело? Оглянулся он и видит: из кустов напролом лезет Страшный. И этот Страшный приближается – вот он, вот!.. Вовик хочет бежать, но никак. Вовик хочет кричать, но не слышно. И тогда он подпрыгивает сильно-сильно и – ура! – летит, летит прямо по воздуху. Он даже не машет руками, просто раскинул их, так и парит над землёй, точно орёл в небе… А далеко внизу бегают маленькие человечки, отряд «Ручеёк». И все кричат: «Смотрите, смотрите, это же наш Тихомиров! Смотрите, а мы и не знали!..»
Потом Вовик, конечно, проснулся. Море было в тени от сосен с того берега, и он подумал, что уже много часов. Но вставать всё равно не хотелось. И возвращаться в лагерь не хотелось. Вообще ничего не хотелось Вовику – и всё тут. «Сделаться птицей, – размечтался он. – Взять с собой только маму… И только Верочку… Больше никого!»
Неожиданно Вовик подскочил, как на острой иголке.
– Ой, что же я? Он-то ждёт меня, ждёт голодный…
С этими словами быстро обулся, подобрал мешок и побежал. Побежал не куда-нибудь, а опять в неизвестном направлении в глубину леса.
А в лагере тем временем происходила жуткая паника и суматоха. Вовик не явился на обед. Вовик не спал в тихий час. Вовика не было в отряде даже после тихого часа. Где он? Утонул? Или по-другому погиб? Или спрятался и теперь не может выбраться из неудобной лазейки?..
– Вы не видели такого маленького, худенького, в брюках? – спрашивала Галя всех подряд, чуть не плача.
Октябрята тоже метались по лагерю, тоже спрашивали:
– Вы не видели такого, на нас похожего, по фамилии Тихомиров?
Но никто из старших ребят не видел. И другие вожатые и воспитатели тоже не знали ничего утешительного. Паника разрасталась. Она докатилась до начальника, и тогда он лично взялся за дело. Он послал людей из первого отряда разузнать в лесу. Второй отряд пошёл глядеть на озеро и кругом. Все остальные пионеры начали искать где попало на территории лагеря. Вот уж был переполох!..
Когда Вовик тихо-мирно пролез обратно в дырку под забором и пошёл по дорожке, он очень удивился. В одном месте какие-то ребята отрывали доски от главной трибуны. В другом – разбрасывали поленницу кухонных дров. Кто-то возился под сценой летнего театра. А ещё дальше Вовик увидел двух парней из четвёртого отряда. Они заглядывали под широкий настил, который над канавой, и кричали туда:
– Эй, как тебя! Вылезай!
– Кто там? – спросил Вовик, остановившись.
– Да потерялся один, разве не знаешь, – ответили ему.
Вовик подумал, подумал и спросил опять:
– Может, это я? Может, вы меня ищете?
– Балда! – сказали парни. – Чего тебя искать, если тут стоишь? Иди-ка ты лучше в отряд, не мешай нам.
Ну, Вовик и пошёл.
И вот подошёл он к своей даче «Ручеёк» – и снова наткнулся на странный факт. Из-под веранды, весь в пыли и паутине, выползал Гриша из первой звёздочки. Он чихнул, как из пушки, и Вовик сказал:
– Будь здоров! Чего ты делаешь?
– Спасибо, – сказал Гриша. – Сам видишь, чихаю.
– А под верандой?
– Тебя ищу.
– Так ведь меня там нету.
– Теперь нету, а мог бы оказаться.
– Зачем?
– Откуда я знаю, – сказал Гриша и снова чихнул.
На этот шум, как из-под земли, взялась Юля Цветкова. Она охнула, проговорила потихоньку:
– Ой, Вовичек! Миленький!..
А потом схватила его за руку, стала кричать на весь мир:
– Нашла, нашла! Я его нашла, Тихомирова!
– Нет, это я нашёл! – закричал Гриша.
Тут со всех сторон подоспели другие октябрята. Они тоже начали голосить всякие соображения про Вовика. Кто удивлялся, кто восторгался, кто жалел его почём зря. Но вот примчалась Галя, и растолкала всех, и поймала Вовика за щёки. Сперва она долго глядела на него, потом вдруг поцеловала, а потом накапала прямо из глаз прямо ему на голову. После этого Галя засмеялась, повернула Вовика спиной и шлёпнула два раза.