Текст книги "Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс!"

Автор книги: Николай Яковлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Вмешалась болезнь. На обратном пути Франклин свалился в инфлюэнце, осложненной воспалением легких. 19 сентября его на носилках снесли с корабля в Нью-Йорке и поместили в госпиталь. Только в середине октября он смог вернуться к работе. Первым делом ФДР бросился к Вильсону просить о зачислении в действующую армию. Президент лаконично объяснил: он опоздал – уже получено обращение Макса Баденского о заключении перемирия. 11 ноября 1918 г. Первая мировая война окончилась.

В июне 1921 года, прослышав, что в Гротоне составляется список выпускников школы – участников войны, который будет выбит на специальной доске в здании школы, Рузвельт писал ответственным за это дело: «Хотя я и не носил форму, мое имя следует поместить в первом разделе среди тех, кто «служил», в первую очередь потому, что я служил по ту сторону Атлантики, меня пощадили торпеды и снаряды и я, по существу, руководил боевыми делами флота в Европе, пока находился там». Он также подал заявление о вступлении в «американский легион».

VII

ФДР не пропустил грандиозного спектакля – Парижской мирной конференции. Он буквально вырвал у Дэниелса согласие на новую поездку в Европу, на этот раз с Элеонорой, формально для наблюдения за демобилизацией и отправкой в США личного состава флота и морской пехоты. Отдав дань Парижу, увидев или познакомившись с руководителями конференции, ФДР объездил Францию и побывал на Рейне, где стояли американские части. С полей сражения он увез груды трофеев – каски, корпуса снарядов и т. д. Ликвидация американского имущества во Франции повлекла за собой отчаянный торг с французами. Хотя они не взыскивали плату за землю под могилами американских солдат, как сплетничали в Вашингтоне, ФДР пришлось немало потрудиться, улаживая имущественные споры.

О больших политических вопросах, обсуждавшихся в Париже, ФДР знал только как наблюдатель со стороны. Его просто не пустили бы в высшие советы конференции, даже если бы он и захотел. Проницательный ФДР понял, что пугало до синевы миротворцев в Париже: революционный подъем во всем мире, Октябрьская революция и Советская власть в России. О происходившем в действительности в нашей стране ФДР, несомненно, имел самое предвзятое и смутное представление. Он охотно выслушивал басни о «зверствах» большевиков; российских контрреволюционеров тогда было множество в Париже. В письме ФДР Элеонора сокрушалась: нужно было бы назначить друга Т. Рузвельта генерала Л. Вуда «командовать в Сибири» вместо генерала У. Грэвса14.

По возвращении в США (вместе с Вильсоном в конце февраля 1919 г.) ФДР счел возможным в речи 1 марта даже заявить, что в Советской России проводится «национализация женщин в аморальных целях». Некто Э.Франк писала Ф.Рузвельту после его леденящего кровь выступления: «На завтраке в честь Лиги Наций в прошлую субботу вы с презрением отозвались о тех, кто не верит, что русские солдаты национализировали женщин. Если это правда, давайте говорить об этом с прискорбием, а не акцентируя внимание, – примерно так, как мы бы говорили об обычном случае линчевания у нас»15.

1 февраля 1919 г. миллионер Э. Догени рассказал журналистам, что величайшая опасность грозит Америке – социализм, коммунизм и большевизм. «Большинство профессоров в США, – указал он, – учат социализму и большевизму… Уильям Бойс Томпсон учит большевизму, и он еще может обратить Ламонта из дома Дж П. Моргана. Вандерлип – большевик, Г. Кран – также… Генри Форд – еще один большевик (речь идет о крупнейших монополистах. – Н. Я.),они же составляют большинство среди сотни профессоров-историков, которых Вильсон брал с собой за границу». Догени был просто глуп, но революционный подъем в Соединенных Штатах, порожденный внутренними причинами, был налицо.

В войну американцев призывали жертвовать во имя великой миссии «спасения демократии», но по ее завершении народ воочию увидел, что защищалось, в сущности, право богачей наживаться и бедняков – влачить жалкое существование. В 1914–1918 годах в стране появилось несколько десятков тысяч новых миллионеров, в то время как 90 процентов трудящихся не имели прожиточного минимума. Между тем волнующие вести приходили из других стран: в России власть взял трудовой народ; Европа бурлила; в Азии поднималось национально-освободительное движение. Народы, прошедшие войну, требовали лучшей жизни.

Соединенные Штаты не остались в стороне от этого процесса – в 1919 году волна стачечного движения охватила страну. Бастовал каждый пятый рабочий. 31 августа – 1 сентября 1919 г. была основана Коммунистическая партия США. Усилились протесты против политики Вильсона, принявшего участие в вооруженной интервенции в Советской России.

В те дни перехода от войны к миру, как никогда раньше, социалисты страстно говорили и яростно боролись за лучшее будущее. Победоносная Советская Россия олицетворяла весну человечества. Иные нетерпеливые в Соединенных Штатах были уже готовы, засучив рукава, приняться без промедления за строительство советской Америки. Монополистический капитализм не замедлил с ответом: искусно раздуваемый великий «красный страх» заползал в дома обывателей. Бюро расследований министерства юстиции, военная контрразведка, полиция, толпы «добровольцев» обрушились на инакомыслящих. Заподозренных в прогрессивных взглядах хватали повсюду, заточали в тюрьмы, депортировали, «В Америке, – говорил В. И. Ленин, – в этой стране, что раньше называлась самой свободной страной, – социалистами переполнены тюрьмы»16. Выступая с речью в ноябре 1918 года, В.И.Ленин подчеркивал: «Не забывайте, что в Америке мы имеем самую свободную республику, самую демократическую, но это нисколько не мешает тому, что империализм там действует так же зверски, что там не только линчуют интернационалистов, но что толпа вытаскивает их на улицу, раздевает донага, обливает смолой и зажигает»17. Эти преступления были не выходками отдельных озверевших громил, а государственной политикой правительства США, стремившегося в корне уничтожить «большевистскую заразу». Они вошли в американскую историю как «пальмеровские облавы» – по имени тогдашнего министра юстиции США М. Пальмера.

Хорошим тоном в буржуазной Америке были признаны бешеные нападки на коммунизм. ФДР был отменно воспитан и всегда считался со взглядами своего круга. Он не шел, да и не хотел идти наперекор течению, однако его не захлестнула волна истерии. Рузвельт полагал, что борьбу с левыми идеями не следует вести методами кавалерийской атаки, а ответом на них должно служить укрепление государства сверху донизу в рамках американского образа правления.

Выступая перед членами реакционнейшей организации «Рыцари Колумба» в августе 1919 года, ФДР сказал: «Ныне во всем мире существует беспокойство, в других странах куда больше, чем в нашей. В этом беспокойстве есть элемент стремления получить что-то за ничто». Что делать? ФДР указал, что необходимо приучать людей делать сбережения или приобретать акции, тогда все беды капитализма исчезнут сами по себе. Или, говоря его словами, «если бы каждая семья имела хотя бы стодолларовую облигацию США или акцию на эту сумму в любой законной корпорации, тогда разговоры о большевизме тотчас же прекратились и мы походя более демократически решили бы все наши проблемы». Оратор, однако, не объяснил, на что американец приобретет указанные облигации или акции.

Методы борьбы с радикализмом, широко применявшиеся тогда в США, не пришлись по сердцу ФДР. В декабре 1919 года, в то время, когда легислатура штата Нью-Йорк незаконно исключила из состава депутатов пять социалистов, директор государственного судостроительного завода в Бостоне обратился к Рузвельту с просьбой санкционировать увольнение четырех механиков «по соображениям безопасности». Заместитель морского министра, ознакомившись с делом, ответил в отношении трех из них: «Ни вы, ни я не можем выгнать человека с работы только за то, что он является социалистом. Случилось так, что социалистическая партия находится в официальном списке партий, допущенных к выборам почти во всех штатах». Что касается четвертого, то «утверждают, что он распространял революционную литературу на заводе, в которой пропагандировалась советская форма правления, что, по моему мнению, является ударом по нашей системе правления. Это совсем другое дело»18. Механик был выброшен за ворота завода.

Дабы навести порядок, ФДР неустанно требовал коренных изменений в системе правления США.

Изумленному комитету конгресса ФДР сообщил: хотя правительство и является крупнейшим бизнесменом в стране, «конгресс ведет свои дела так, что, по критериям частного предпринимательства, он бы обанкротился в одну неделю… Эта система по сравнению с нынешними условиями в Америке устарела по крайней мере на сто лет». Он призывал немедленно реорганизовать и органы исполнительной власти, а именно иметь меньше чиновников, но платить им больше, что с лихвой окупит себя. Из 10 тысяч служащих в системе морского министерства «2тысячам следовало бы быть либо в госпитале, либо в могиле, а я законом вынужден использовать их», – сокрушался Рузвельт.

Неотъемлемой частью реорганизованных по рузвельтовскому рецепту Соединенных Штатов должна была стать всеобщая воинская повинность. «Она нужна нам, – восклицал ФДР, – против анархии и большевизма, против классовой ненависти, против снобизма; она создает дисциплину, хорошее товарищество, порядок и более широкий американизм». Используя свое положение заместителя морского министра, Рузвельт стремился, устраивая бесконечные парады, довести до сознания американцев обаяние военной службы. Это нанесло порядочный урон его политической репутации, но ФДР просто ничего не мог поделать с собой – ему милы были медь военных оркестров и колонны марширующих солдат, даже когда в апреле 1919 года у Белого дома он принимал парад, проходивший без привычного грохота сапог, – демонстрировал свою готовность женский вспомогательный батальон флота. «Я твердо стою на том, – говорил Рузвельт 26 февраля 1920 г., – что, если мы не наведем порядка в нашем собственном доме и американскими конституционными средствами не сделаем собственное правительство столь же эффективным, как наши частные компании…. распространятся доктрины, с помощью которых стремятся добиться изменений неконституционными методами».

ФДР не только говорил, но и действовал в рамках своих прерогатив заместителя морского министра. В конце Первой мировой войны в США еще не было коммерческого радиовещания, флот контролировал 85 процентов всех имевшихся радиостанций. ФДР вместе с Дэниелсом попытался провести через конгресс закон о том, что все радиовещание должно находиться в руках государства. Это не удалось, станции были проданы частной компании. Безуспешными оказались усилия ФДР подчинить новый вид вооруженных сил – авиацию – флоту. В апреле 1919 года Рузвельт представил государственному департаменту пространный план организации управления совместного планирования из представителей военного, морского министерств и госдепартамента для разработки национальной политики США. Орган, сходный по функциям с предлагавшимся Рузвельтом, был учрежден в США в 1947 году (Национальный совет безопасности). В 1919 году его письмо по ошибке заслали в отдел латиноамериканских стран госдепартамента и непрочитанным сдали в архив.

В 1917 году Дэниелс улучшил содержание заключенных в военно-морской тюрьме в Портсмуте. В 1919 году Рузвельт назначил комиссию для устранения аморальных явлений – гомосексуализма в центре военно-морских сил в Ньюпорте. Обе реформы, начатые с благими намерениями, вылились в грандиозный скандал: ФДР был прямо обвинен в конгрессе, что тюрьма больше не исправляет, нераскаявшиеся преступники идут служить на флот, а члены назначенной им комиссии в ходе работы предоставляют себя, в провокационных целях или нет, в распоряжение лиц с указанными аморальными склонностями, о чем знает заместитель морского министра.

По завершении всестороннего расследования сенатским подкомитетом, где в большинстве были республиканцы, 20 июля 1920 г. «Нью-Йорк таймс» вышла с аршинным заголовком: «Вина за скандал во флоте возложена на Ф. Рузвельта. Подробности не годятся для печати». Негодующий ФДР отверг возводимые на него поклепы. Он объявил монументальное творение подкомитета плодом межпартийной борьбы, а друзьям в совершенно необычном для него тоне сообщил: «Тем, кто позорит меня, полностью воздастся по заслугам за грязные дела, когда после смерти они перейдут в другой мир». Большего он не мог сделать в американских политических джунглях.

Подоспели другие осложнения – конгресс перевоевывал выигранную войну. Морское министерство обвиняли во многих промахах. Внимание расследователей, впрочем, привлекало не прошлое, а будущее – наживался политический капитал для выборов. Как бы то ни было, Дэниелс пометил в своем дневнике: «ФДР больше не persona grata у Вильсона». Президент, однако, теперь не имел большого веса.

Политический триумф по возможности

I

В 1919–1920 годах демократическая партия находилась в разброде. Ее кумир – Вудро Вильсон, еще недавно национальный лидер не только по должности, но и в духовной жизни, – был низвергнут с пьедестала и разбит параличом. В спальне Белого дома доживал последние месяцы тяжело больной старик, общавшийся с внешним миром через жену и врача – адмирала Грейсона. На его совести были непростительные деяния, и хотя в них были повинны правители США в целом, тем не менее они связывались с именем В. Вильсона.

Выступая с широковещательными декларациями о том, что в войне США ищут укрепления демократии, Вильсон оказался соучастником удушения прогрессивных движений во всем мире. Он послал американских солдат в нашу страну воевать против советских людей, и народный комиссар иностранных дел РСФСР Г. В. Чичерин с полным основанием в то время писал в ноте на имя В. Вильсона: «Мы имели дело с президентом архангельского набега и сибирского вторжения»1.

В самих Соединенных Штатах администрация Вильсона запятнала себя гнусными «пальмеровскими облавами». В первый день нового, 1920 года в США было схвачено полицией 6 тыс. человек Подобного полицейского произвола страна еще не знала. Хотя стопроцентные патриоты кричали, что только так можно спастись от «большевизма», а М. Пальмер даже полагал, что сыскная работа обеспечит ему президентское кресло в Белом доме, американский народ с нараставшим отвращением относился к запятнавшей себя демократической партии.

Люди искали выхода, который, в соответствии с традициями двухпартийной системы, им с готовностью указала республиканская партия. Правящие круги США считали, что на Парижской мирной конференции державы Антанты обделили Соединенные Штаты, а Вильсон якобы по своей профессорской близорукости, ослепленный мечтой об «американском веке», способствовал этому.

В конце 1919 года сенат отверг ратификацию Версальского мирного договора. Вильсон объявил, что президентские выборы 1920 года явятся «торжественным референдумом» по поводу ратификации. Он по-прежнему настаивал на вступлении США в Лигу Наций. Республиканцы – против. Разгорелась словесная дуэль. ФДР, внимательно следивший за развитием событий, не тешил себя надеждами, что его партия преуспеет. Тем не менее он был верен ей.

Выступая в 1919 году на банкете национального комитета демократической партии в Чикаго, он произнес, по существу, свою первую большую политическую речь. Рузвельт попытался внести в межпартийную борьбу дух, созвучный времени. Он не стал тратить время на экскурс в область международных дел, а объявил, что республиканцы – «любимчики крошечной группы предпринимателей» и пекутся только о том, чтобы «облегчить участь тех несчастных, кто получает в год свыше миллиона долларов». Между тем «в условиях нынешнего кризиса демократическая партия остается партией… либерализма, идеализма, здравого смысла, созидания, прогресса и всего остального».

Усилия ФДР не пропали даром, о нем заговорили как о восходящей звезде, но он не мог изменить крен избирательной платформы демократов в сторону внешней политики. ФДР попытался выправить дело, взяв кандидатом в президенты от демократической партии Г. Гувера, который публично выступил за то, чтобы не делать Версальский договор предметом партийной борьбы, ратифицировав его с оговорками. К этому времени Гувер был широко известен в США как организатор американской помощи Европе. «Он просто чудо, и мне бы хотелось, чтобы его сделали президентом США. Лучшего президента не сыскать», – отзывался ФДР о Гувере. Гувер, однако, наотрез отказался.

Теперь Рузвельт очень мрачно смотрел на исход выборов и в начале 1920 года не собирался принимать сколько-нибудь заметного участия в них. Он писал одному из своих обожателей: «Откровенно говоря, грядущей осенью я не хочу превращаться в раннего христианского мученика в год, который несет успех республиканской партии». Решение оказалось преждевременным.

В конце июня 1920 года конвент демократической партии собрался в Сан-Франциско. В числе делегатов был Рузвельт. С первого же дня он оказался в центре внимания. Во время хорошо подготовленной стихийной демонстрации в зале в честь Вильсона делегация штата Нью-Йорк осталась на месте. Демонстранты, заполнившие проходы, стыдили ньюйоркцев, но, послушные воле Таммани, те оставались на местах.

ФДР бросился к судье Дж. Махони, державшему знамя штата, и схватился за древко. Судья крепко держал знамя, но где пожилому толстяку было совладать с мускулистым ФДР. В начавшейся потасовке обоим бойцам подоспело подкрепление; судья и заместитель морского министра обменялись крепкими тумаками. ФДР, изрядно помятый, выбрался с трофеем и торжественно понес знамя штата. С тех пор историческая реликвия с надлежащей надписью красуется в кабинете дома в Гайд-парке. Эпизод этот не повредил отношениям с Ч. Мэрфи, ФДР на конвенте сидел рядом с ним, ведя дружеские беседы.

Только на 44-м туре голосования был избран кандидат в президенты – губернатор штата Огайо Дж Кокс. Делегаты устали, и им, собственно, было безразлично, кто будет предложен на пост вице-президента. Коксу назвали несколько фамилий, среди них Ф. Рузвельта. Хотя Кокс лично не знал ФДР, он остановил выбор на нем, исходя главным образом из того, что кандидат был из штата Нью-Йорк. Перед тем как представить кандидатуру конвенту, Кокс все же посоветовался с Ч. Мэрфи. Последний отлично понимал, что шансы на успех демократов невелики, и заявил посланцу Кокса: «Я не люблю Рузвельта. Его не слишком хорошо знают в стране, однако в первый раз кандидат в президенты от демократической партии оказался вежливым в отношении меня. Поэтому я готов поддержать и дьявола, если этого хочет Кокс. Скажите Коксу, что мы проведем Рузвельта при первом же голосовании»2.

Перед закрытием конвента ФДР был утвержден кандидатом в вице-президенты. Он был выдвинут в значительной степени случайно и, возвратившись в Гайд-парк, сказал правду: «Я лично не имел никакого представления о том, что буду выдвинут, за тридцать секунд до этого».

Оставалось завершить дела в морском министерстве. Это отняло около месяца, а затем короткий отдых в Кампобелло. ФДР отправился туда из Бостона на эсминце «Хатфилд» и сам провел его через опасные воды. ФДР гордился рекордно коротким рейсом, запамятовав, что предвыборная кампания уже началась. Херстовская газета «Нью-Йорк джорнэл» оповестила, что кандидат в вице-президенты использовал военный корабль как собственную яхту и, чтобы доставить 165 фунтов своего живого веса в Кампобелло, сжег столько угля, сколько нужно для отопления домов 50 семей в течение целой зимы. ФДР не мог не вспомнить в этой связи Дэниелса: старик неоднократно порицал его за использование служебного положения. Члены семьи Рузвельта привыкли быть бесплатными пассажирами на военных кораблях.

8 начале августа 1920 года перед входом в морское министерство собралось свыше 2 тыс. служащих. Они были свидетелями трогательного прощания ФДР с Дэниелсом. Работники министерства преподнесли уходившему в отставку Рузвельту памятную серебряную чашу. ФДР сердечно поблагодарил Дэниелса за то, что тот «мудро учил его ходить по земле, в то время как он стремился взлететь к небесам».

9 августа речью со ступенек дома в Гайд-парке перед толпой соседей ФДР открыл свою избирательную кампанию. Он требовал, чтобы Соединенные Штаты не отгораживались стеной от остального мира, в области политики внутренней – «золотое правило для государственного служащего – работать с той же или даже большей заинтересованностью и эффективностью, чем он занимается своими личными делами. Нет никаких оснований для того, чтобы эффективность федерального правительства по крайней мере не соответствовала эффективности хорошо организованной частной корпорации».

Основным лозунгом республиканской партии на выборах 1920 года, выдвинувшей кандидатом в президенты сенатора от штата Огайо У. Гардинга, был призыв вернуться к «нормальным временам». На это ФДР сказал: «Некоторые люди теперь говорят: «Мы устали от прогресса, мы хотим вернуться назад, заниматься только собственными делами, восстановить нормальные времена». Они ошибаются. Америка не хочет этого. Мы не можем вернуться назад». После речи – в дорогу, в трехмесячную поездку по Соединенным Штатам.

Он дважды пересек страну от океана до океана, иногда выступая больше десяти раз в день. Всего – около тысячи речей. ФДР лично познакомился со всеми руководителями демократической партии на местах. Поездка проходила с большим комфортом: Ф. Рузвельт путешествовал в основном в салон-вагоне. С ним неотлучно были С. Эрли и М. Макинтайр, профессиональные журналисты, помогавшие в подготовке речей, Л. Хоу остался в Вашингтоне – ему пришлось задержаться в морском министерстве. Хотя Франклин много и энергично выступал, Макинтайр считал, что кандидат в вице-президенты относился к делу не слишком серьезно, скорее как спортсмен, а не как политик. ФДР иногда отдавал предпочтение партии в покер очередному выступлению.

Одним из основных аргументов республиканцев против вступления США в Лигу Наций было то, что Соединенные Штаты, выступая в одиночестве, будут просто «заголосованы» в ней. Англия вместе со своими доминионами имела шесть мандатов в Лиге против одного американского. Рузвельт взял быка за рога. В речи 18 августа он заявил: «США имеют значительно больше, чем шесть английских голосов, которые будут с нами в любом споре. Можно ли, например, вообразить, чтобы Куба, Гаити, Сан-Доминго, Панама, Никарагуа и другие государства Центральной Америки голосовали по-другому, чем Соединенные Штаты?» Он оторвался от подготовленного текста и заверил потрясенных слушателей: «Вы знаете, что мне пришлось иметь дело с руководством двух маленьких республик Дело в том, что я сам написал конституцию для Гаити, и если я признаюсь в этом, то, на мой взгляд, она прекрасная конституция».

Гардинг немедленно использовал промах ФДР. Он заявил, что после избрания президентом он не будет «уполномочивать заместителя морского министра составлять конституцию для беспомощных соседей в Вест-Индии и пропихивать ее в их глотку острием штыков американской морской пехоты».

Запахло скандалом. ФДР не осознал еще ущерба, нанесенного не только своей партии, но и Соединенным Штатам.

23 августа в Сан-Франциско он повторил: «Ну и что, я правил Гаити или Сан-Доминго все прошлые семь лет». Поразительные признания совпали с кампанией либерального журнала «Нэйшн», который вот уже несколько месяцев публиковал статьи, разоблачавшие бесчинства, в том числе бессмысленные убийства мирных жителей американской солдатней на Гаити. Дэниелс попытался помочь Рузвельту, поручив провести расследование основательности обвинений «Нэйшн». Генерал морской пехоты, занявшийся расследованием, подтвердил правоту журнала. Рузвельт был вынужден выступить с опровержением, заявив, что его речь о Гаити была не так понята. На том он и стоял в дальнейшем3.

Чем дальше Рузвельт отъезжал от Новой Англии, тем больше в выборе тем для выступлений он полагался на местных политиков. Это завело его далеко. Примерно за год до того, как салон-вагон Рузвельта вкатился на вокзал города Сентрейлия, штат Вашингтон, он был потрясен кровавым преступлением. Громилы из «американского легиона» напали на клуб профсоюза рабочих лесной промышленности. В стычке были убитые с обеих сторон; бывший фронтовик У. Эверест был схвачен полицией и посажен в тюрьму.

Ночью толпа линчевателей вытащила Эвереста из тюрьмы, кастрировала его и повесила на мосту. Еще живой Эверест пытался схватиться за край моста, ему каблуками раздробили пальцы, а затем он был освещен прожекторами и расстрелян. Суд, естественно, нашел виновными в кровопролитии профсоюзных руководителей в Сентрейлии. Они были осуждены на различные сроки тюремного заключения – от 25 до 40 лет каждый. Бесчинства легионеров в маленьком городке вызвали гневную реакцию. Ряд профсоюзов, включая крупнейший объединенный профсоюз горняков, в знак протеста исключили легионеров из своих рядов.

В конце августа 1920 года, выступая в Сентрейлии, ФДР указал, что рассматривает приезд в этот город как «паломничество к могилам героев-мучеников «американского легиона», отдавших свои жизни за святое дело американизма». С большим пафосом ФДР заявил: «Их жертва приковала внимание нации к ужасающей внутренней угрозе американским институтам. Их смерть не напрасна, ибо она подняла патриотов великой нации на борьбу за то, чтобы очистить страну от чужеземных анархистов, преступных синдикалистов и тому подобных антиамериканцев. Здесь, в присутствии покойных, почитаемых вами, я клянусь перед нацией, что мы преисполнены решимости продолжить эту патриотическую работу, чтобы от края до края наша земля горела под ногами тех, кто пытается силой уничтожить конституцию и американские институты».

Как бы не реагировали местные убийцы, сентенции ФДР вызывали, мягко говоря, недоумение.

Вновь и вновь на протяжении своего турне ФДР обращался к Лиге Наций. Он объяснял, просвещал и прямо требовал голосовать за демократов, дабы США могли вступить в Лигу. Лига, говорил ФДР, необходима для того, чтобы обеспечить Соединенным Штатам руководство миром. Без США Лига может превратиться в «священный союз», направленный против Соединенных Штатов. С США она будет служить «бастионом против распространения революционных идей из России», она даст возможность избегнуть «красного флага». Пытаясь довести до сознания обывателей значение создания Лиги Наций, ФДР сравнивал ее с пожарной командой. «Но команде нужен начальник, и США будут им».

Усилия Ф. Рузвельта в кампании 1920 года пропали даром для партии. Избиратели охотно приветствовали его лично, он определенно нравился, особенно женщинам, впервые в истории США получившим право голоса и принявшим участие в выборах. Но 6 ноября 1920 г. Гардинг получил 16 152 220 голосов против 9 147 533, отданных Коксу.

ФДР не впал в отчаяние, сообщив С. Эрли: «Благодарение богу, мы еще сравнительно молоды!» Одному из своих друзей, Л. Велу, Ф. Рузвельт писал после выборов: «Ябоюсь лишь одного: старая реакционная клика так поведет дело, что многие либералы станут радикалами и это громадное большинство приведет к крайнему смятению в стране. Мы можем лишь надеяться, что этого не случится»4. ФДР оказался более проницательным, чем толпы республиканских лидеров, заполнивших Вашингтон. Другому своему стороннику, Т. Лингу, ФДР загадочно заметил: «Том, нашим годом будет 1932 год». Вероятнее всего, то были слова утешения в дополнение к золотым запонкам со своими инициалами, которые ФДР преподнес каждому из ближайших соратников в память о минувшей избирательной кампании. Больше он ничем не мог вознаградить их. ФДР стал частным лицом.

II

Отечество из рук Дэниелса вознаградило Рузвельта серебряной чашей. Благодарность Уолл-стрит была более ощутимой: коллега по яхт-клубу бостонский миллионер Ван-Лир Блэк предложил ФДР занять место вице-президента и директора нью-йоркского отделения «Фиделити энд депозит компани оф Мэриленд», Бродвей, 120. Эта третья по величине в США финансовая корпорация занималась обеспечением поручительств при выпуске акций: она проверяла платежеспособность клиентов, их надежность и т. д. Последующие восемь лет, вплоть до избрания губернатором штата Нью-Йорк, Рузвельт занимал этот пост с окладом 25 тыс. долл. в год, что ровно в пять раз превышало его содержание в бытность заместителем морского министра.

Одновременно вместе с Т. Эмметом и Л. Марвином ФДР учредил юридическую фирму, разместившуюся в доме № 52 по Уолл-стрит. «Ярад вновь вернуться к настоящей работе, – пишет он Ф. Франкфуртеру. – Оба вида деятельности, по-видимому, прекрасно дополняют друг друга». Уже в конце ноября 1920 года служащие морского министерства изумленно поднимали брови, встретив в коридоре Рузвельта. Он явился в министерство по делам нефтяной компании «Ингланд ойл корпорейшн». Всего за год перед этим заместитель морского министра Франклин Д. Рузвельт добился подписания крупных контрактов на поставку нефти флоту этой компанией, обещавшей более низкие цены. В действительности нефть стала продаваться флоту даже дороже, чем другими поставщиками. Дэниелс послал Франклина объясниться с новым заместителем морского министра Вудбери, который куда как нелюбезно обошелся со своим предшественником. В министерстве знали, что, домогаясь контракта для «Ингланд ойл корпорейшн», ФДР хлопотал за своих друзей, да и сам, хотя точные данные на этот счет отсутствуют, был материально заинтересован в ее преуспевании. Беседа с Вудбери не удовлетворила ФДР. Он коротко выругался после нее в адрес преемника: «Мошенник и тупица!»

7 января 1921 г. Ф.Рузвельта удостоили высшей чести на Уолл-стрит. Был дан приветственный банкет, отмечавший вступление «молодого капиталиста», как теперь именовал себя ФДР, в круг избранных финансовых тузов. Основную речь держал президент федеральной резервной системы У. Гардинг. На обеде были издатель «Нью-Йорк таймс» А. Огс, один из руководителей «Юнайтед Стейтс стил» Э. Стеттиниус, президент «Дженерал электрик» О. Юнг, В. Виллард из «Пенсилвания рейлроуд» и прочие некоронованные короли Америки.

В новом качестве Ф. Рузвельт укрепил свое положение в различных организациях и получил приглашение занять новые посты. Он был членом наблюдательного совета Гарвардского университета, президентом морского клуба, председателем клуба бойскаутов Большого Нью-Йорка, находился среди основателей Фонда Вудро Вильсона, вошел в комитет помощи странам Ближнего Востока, был избран членом совета Американского географического общества и т. д.