Текст книги "Два года на северной земле"

Автор книги: Николай Урванцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Гуляя однажды днем по острову, вдруг услышал в торосах в море собачий вой. Придя домой, к удивлению застал всех собак на месте. Пошел тогда на разведку и к своему изумлению нашел Козла, который был брошен в южной части острова Среднего еще в прошлую поездку в феврале. У него опять оказались разбитыми ноги, так что он оказался не в состоянии итти и выл от отчаяния в торосах, чувствуя по запахам и звукам, что до дома недалеко. Взял его на руки и дотащил до дома, чему пес был несказанно рад, судя по тому, как крутился на спине и радостно болтал в воздухе больными лапами.

Сегодня, 24 марта, поставили рекорд пуска шара-пилота. День был ясный и тихий, небо совершенно чисто и прозрачно, без всякой дымки перистых облаков, значительно ухудшающих видимость. Выпущенный шар-пилот обычного размера, около полуметра диаметром, слабым северным ветром понесло медленно на юг, а затем на высоте около 10 км обратным течением воздуха на север, так что он прошел снова через зенит места наблюдения и скрылся из видимости на севере.

Это была весьма благоприятная обстановка. Одевшись потеплее, так как наблюдать придется несколько часов подряд (скорость подъема шара около 200 м в минуту по вертикали, или в 5 минут километр), мы взяли крупную оболочку, предназначенную для подъема радиозондов, надули ее водородом примерно до 1 м в поперечнике и выпустили, рассчитывая, что шар, благодаря прочной оболочке, долго не лопнет в верхних слоях, где, приняв крупные размеры от раздувания, будет отчетливо виден даже на большой высоте. Так оно и случилось. Пройдя через зенит, шар медленно понесся на север, а потом северо-запад, и нам удалось наблюдать за ним в течение почти 4 часов до высоты 41,4 км, согласно предварительным вычислениям. Это большое достижение, если вспомнить, что наибольшая достигнутая высота, полученная в Pavia, равна 37 км, а в Batavia – 30<sup>[23]23
  П. Молчанов, Методы исследования свободной атмосферы. Лнгр., 1926 г.


[Закрыть]</sup>. Интересно, что на высоте около 20 км горизонтальная скорость перемещения шара достигла 30 м/сек., а на 40 км она превышала уже 50 м/сек., все время возрастая равномерно и непрерывно. Это является, повидимому, результатом не усиления ветра с высотою, а отставанием верхних слоев атмосферы от вращения земли.

Погода попрежнему тихая, сегодня настолько, что даже дым шел из трубы столбом кверху, явление, наблюдавшееся нами впервые за два года.

26-го около 23 часов приехали из маршрута наши. Собаки утомлены довольно сильно, но в общем добежали все благополучно. Щенки шли прекрасно и не отставали от взрослых. Несомненно такая выносливость и крепость объясняются тем, что они с самого раннего возраста питались свежим мясом и ели его, сколько хотели. В дороге потерялся один щенок «Мадьяр», убежавший из упряжки в моренные гряды около мыса Кржижановского, где и пропал. Из старых собак пришлось бросить Архисилая, который выбился из сил уже недалеко от дома.

Доехали путники почти до мыса Неупокоева, где и сложили на берегу 116 банок собачьего пеммикана. Там же невдалеке на айсберге, над его обрывом сверху, они подвесили на веревках полторы медвежьих туши мяса.

Можно надеяться, что они уцелеют и от песцов и от медведей, так как висят метрах в пяти от почвы и двухтрех от верха. У последней стоянки путники видели трех оленей: самца-пороза, важенку и прошлогоднего теленка-лончака. Таким образом на южном острове есть олени, которые там не только живут, но и плодятся.

По дороге нашли несколько медвежьих берлог и добыли двух медведиц с медвежатами, из которых троих привезли с собою, а один по дороге удрал.

Больше поездок решили не делать, чтобы дать основательный отдых собакам перед большим маршрутом в обход южного острова Большевик.

Вычерчивание заснятой в прошлом году части Северной Земли я успел закончить. Так как масштаб взят довольно крупный (7,5 км в 1 см), то ситуация вышла достаточно подробная. Карты произвели на Журавлева большое впечатление. Он внимательно их рассматривал, узнавая каждый изгиб берега, мысы и бухты, где проходили, стояли ночевкой или охотились. Память зрительная у него прекрасная, и он внимательно сверял зарисованное с теми образами, что запечатлелись у него в мозгу. Теперь на карте Журавлев воочию увидел конкретные результаты нашего труда; результаты непонятных записей у инструментов при наблюдениях солнца, записей и зарисовок азимутов, длин линий маршрутных ходов и т. д. Словом наша повседневная кропотливая топографическая работа, такая чуждая для его профессии охотника-промышленника, воплотилась теперь в конкретные образы очертаний местности и стала понятна. С этого времени отношение ко мне Журавлева в значительной степени изменилось, так что речей о «бирюльках» более не стало слышно. Наоборот, он живо начал интересоваться методами маршрутно-глазомерной съемки, принципами составления карт и их вычерчивания, так что мне приходилось ему давать по этому поводу подробные пояснения.

Наши вернулись во-время. Полоса тихих погод кончилась и сегодня строгает такая пурга, что носу высунуть нельзя. Усталых собак так забило, что потом их пришлось разыскивать и откапывать. Вылезти же сами они оказались не в состоянии, будучи погребены под толстым слоем плотного снега.

Пурги бушевали с небольшими перерывами, в сутки или даже несколько часов, вплоть до начала апреля. Собаки отдохнули и поправились, чему помогло свежее мясо медведя, которого убили недавно.

Постепенно снаряжаемся в маршрут. Ремонтируем сани, одежду, обувь и сбрую. Теперь это все уже хорошо знакомо, не то, что первый раз, когда многое приходилось делать наощупь, вслепую.

Собрал и зарядил батареи накала и анода. Для последней около 30 % элементов оказались негодными, из-за вытекания электролита через щели плохо паялного цинкового резервуара. Ходов ремонтирует дорожный приемник, который за последнее время начал серьезно капризничать из-за неисправной работы сопротивления утечки и высокой частоты.

Таблица VI

Нормы и список продовольствия для маршрута № 4 в апреле и мае 1932 г

Журавлев объезжает капканы, сегодня привез целых трех песцов.

Один из медвежат научился освобождаться от цепи, стаскивая ошейник через голову лапами. Так как шея у него толще головы, то это ему после некоторого старания всегда удается. Вчера его увидели уже на верху острова, около радиомачты, к которой он прижался задом, осажденный сворой, щенков, от которых этот малыш, едва 30 см ростом, отбивался вполне успешно. Сегодня он удрал снова – себе на гибель. Его заметили взрослые собаки и, конечно, моментально разорвали, прежде чем мы успели подбежать. Осталась теперь последняя пара: брат с сестрой, – Миша и Маша. Эти живут дружно и спокойно в берлоге, которую мы им выкопали сзади дома, в снеговом забое.

Отобрали и развесили продовольствие из расчета на 45 дней для двух человек (см. табл. VI). Нормы оставлены прежние, последнего, маршрута. Только не взяли шоколада, который у нас совершенно не пользуется популярностью. Весною в предыдущий маршрут он оставался последним из продуктов и его скормили собакам. Вместо шоколада решили увеличить несколько суточную норму ингредиентов «мурцовки».

Срок выезда назначен на десятое, но из-за очередной полосы пург его пришлось перенести на четырнадцатое.

ГЛАВА XI

Выезд в маршрут. Путь до пролива Шокальского. В фиорде Тельндна. Олени. На мысе Неупокоева. Поездка за пеммиканом. Вдоль пролива Вилькицкого. Четырехдневная пурга. Заколдованный олень. На мысе Евгенова. Нашествие медведей. Конец Ведьмы. Вдоль восточного берега на север. Переправа через торосы. На мысе Уншлихта. Неправильность старой карты. Снова в проливе Шокальского. Возвращение домой. Последний маршрут вокруг острова Пионер.

Сегодня, наконец, стихло, и я с Ушаковым тронулись в путь на двух упряжках, забрав всех более или менее годных собак. У меня в упряжке 12 собак: Колыма, Осман, Старик, Хорек, Штурман, Аната, Мазепа, Бандит, Корнаухий, Ведьма, Тяглый и Бурый. Из них Мазепа и Корнаухий со слабыми ногами, а Штурман и Аната еще не вполне оправились после полета с обрыва. В общем вполне годных только восемь, остальных взяли из расчета, что сколько-нибудь да проработают. У Ушакова в упряжке 10 штук: Тускуб, Шайтан, Резвик, Дохлый, Ошкуй, Песец, Махно, Серушка, Петух и Попадья, из них годных тоже не более восьми. Передовым у него Тускуб, из первого декабрьского помета Сучки, прекрасная по всем статьям собака, несмотря на молодой возраст, сильная, послушная и быстрая.

Перед отъездом, по обыкновению, некоторых псов пришлось поймать и посадить заблаговременно на цепь, иначе, увидя запряжку, они удирают подальше и в руки не даются, несмотря на приманки. Особенно этим отличается черная, как смоль, сученка Ведьма, единственная из Милькиного потомства, приученная к запряжке. Тянет она лямку очень усердно, но в руки не дается ни под каким видом. Поймать ее можно только, или застав в загородке, или заманив в сени и мясной амбар на приманку. Вчера накануне отъезда ее пришлось ловить капканом, так как в загородку она ни за что не шла, чувствуя подвох. Пришлось во время кормежки поставить в стороне песцовый капкан, прикрыть его снегом по всем правилам промыслового искусства, а около в качестве приманки положить кусок мяса. «Легче песца поймать, чем эту дьявольскую собачку», молвил Журавлев, устанавливая капкан. И верно: нам долго пришлось караулить, прежде чем песик, наконец, подошел к мясу, сначала обойдя его вокруг раза три. Только удостоверившись в отсутствии опасности, Ведьма уже смело бросилась к куску и сразу же влетела передней лапой в ловушку. Это ее так потрясло, что она даже не сопротивлялась, когда ей торжественно надели крепчайший кожаный ошейник с кольцом и карабином и приковали в загородке на надежную цепь.

Журавлев остался охотиться в окрестностях дома. Упряжка у него самая сборная: его любимый передовой Беркут, три суки, которые скоро ощенятся, и штук пять щенков из наиболее слабых.

Сани у меня прошлогодние чукотские, вновь отремонтированные и перетянутые с новыми подполозками, так как старые за весеннюю поездку пришли в негодность. На санях научное и походное снаряжение по списку прошлого года общим весом 114 кг, ящик галет (30 кг), ящик мясных консервов (37 кг) и три банки людского пеммикана (9 кг). Всего, таким образом, 190 кг, присоединяя сюда вес седока в одежде (80 кг) и сани (40 кг), получим общую нагрузку на упряжку 310 килограммов. Пеммикан собакам возьмем на южном конце Среднего острова, где его сложено достаточно в первую поездку в феврале.

Погода ясная, тихая и теплая, около —20°. Дует слабый юго-восток. От дома взяли курс прямо на мыс Среднего острова, где и поднимаемся на его поверхность, выбрав самый пологий склон. Километров через десять остров снижается и кончается косой, переходящей в косу следующего острова, которые таким образом связаны друг с другом. Возможно, впрочем, что между ними есть и пролив, но в таком случае чрезвычайно узкий и мелкий.

Здесь, на южном конце острова и сложили пеммикан. Сюда прибыли в 18 часов, сделав за переход 24,9 километра. Уже за 5 км. до стоянки Мазепа выбился из сил, упал, так что до лагеря его пришлось довезти на санях.

Поврежденная лапа у него сильно распухла, и ступать на нее он совершенно не может. Ясно – дальше рассчитывать на него нечего.

Утром Мазепу оставили здесь. Вскрыли ему 3 банки пеммикана, чтобы питался, пока подживет нога, а потом, можно думать, сам доберется до дому.

Из склада взяли: я на свои сани 20 банок пеммикана (60 кг) и Ушаков 50 банок (150 кг.). Теперь у меня на упряжку приходится 370 кг, у Ушакова около 400 кг общей нагрузки.

Проехав километра три по острову, съезжаем на морской лед и берем курс прямо на мыс Кржижановского. Корнаухого отпряг, так как он тянуть больше не в силах. Однако, верная собака не осталась лежать, а побежала рядом с упряжкой дальше. Решили оставить, – пусть бежит, как-нибудь прокормим. Хоть пеммикана и маловато, но есть надежда, что охота выручит.

Лед в море одногодичный, сильно торошенный. Особенно наломало около берега острова. Здесь кое-где есть гряды до 10 м высотою. К счастью, в них есть разрывы, где можно проехать, тем более что сильные мартовские пурги в значительной степени заровняли все неровности. Поэтому дорога сносна и лишь местами изрыта застругами. Километров за десять до берега дело пошло хуже. Снег стал более рыхл, так что сани частенько проваливались до самых вязков. Пришлось впрягаться в лямку и помогать собакам. Измучились все изрядно, но прошли 50,2 километра.

Лагерем стали у подножия глетчера, недалеко от того места, где весною переправлялись через три речки в брод и чуть не утопили собак. Ледник за лето обвалился, образовав здесь отвесный обрыв метров десять высотою, в котором особенно отчетливо, благодаря свежести излома, видно его строение. Лед ясно слоист из полос чистого и грязного, с примесью минеральных частиц, в результате летнего таяния. Слои прихотливо изогнуты вследствие процессов пластичного течения. Всюду, особенно в нижней части, много вмерзших валунов горных пород от 1–2 см до ½ м. и более в диаметре.

У лагеря оставили 4 банки собачьего пеммикана, так как возвращаться будем этим же путем. Дальше решили ехать не берегом моря, а напрямик вдоль края ледникового купола. Это и сократит дорогу и позволит осмотреть и заснять новые места, так как берег мы уже исследовали прошлой весной. Путь оказался тяжелым. Последние пурги нанесли здесь вдоль края ледника довольно много рыхлого снега, в котором тонут и собаки и нарты. В первый день с трудом прошли только 19,6 км, все время помогая тянуть собакам. Ночью разыгралась пурга-поземка, к утру, впрочем, затихшая. Проехав вдоль края ледника еще километров двадцать, отвернули к берегу, где дорога несомненно лучше, и вышли на морской лед около мыса Гамарника.

Ночью снова разразилась пурга, к утру несколько затихшая. Пока запрягали собак и собирались, ветер усилился вновь. Дует он с юга прямо в лоб собакам, так что несущийся по низу снег будет им залеплять глаза и перебивать дыхание. Небо все покрыто зловещими чечевицеобразными облаками в форме дирижаблей с закругленными концами в сторону ветра. Такие облака, согласно нашим прежним наблюдениям, безошибочно предсказывают сильную пургу, которая приходит через полсутки, сутки самое позднее. Пройдем мы до пурги поэтому максимум 10–15 км, донельзя измучив собак. А ведь весь маршрут еще впереди. Силы нужно беречь. Подумали, потолковали и решили остаться. Вновь отпрягли собак, укрепили прочнее палатку и, поев «супа мечты», завалились спать. Вечером действительно пурга забушевала во-всю. С трудом добрались до саней, взяли очередную суточную порцию из четырех банок собачьего пеммикана, вскрыли, разрубили его на куски и накормили наших верных друзей. Обычно, как только начинаешь операцию открывания банок, все псы соскакивают со своих мест и открывают дикий концерт, выражая визгом, воем и лаем свое нетерпение. Сейчас же все лежат неподвижно. В пургу ездовая собака свертывается калачиком и лежит не шевелясь, повернувшись спиною к ветру, чтобы снег как можно меньше забивался в подшерсток. Поэтому к утру их так заносит, что на поверхности никого не видно. От тепла и дыхания снег внутри обтаивает, образуя маленькую пещерку, в которой животному тепло и спокойно.

Покормили собак, поели плотно сами и опять завалились спать. После нескольких дней пути пурга – желанный гость, предоставляющий возможность отдохнуть и основательно выспаться. В обычное время спать удается не более 6–7 часов, что при тяжелой работе совершенно недостаточно. Поэтому в первый день пурги спим с небольшими перерывами целые сутки. На второй день это удается с трудом, а на третий сиденье в палатке становится уже мучительным занятием.

Всю ночь отчаянная пурга, какой давно не бывало. К утру однако стихло. Небо очистилось, и появившиеся высокие слоисто-кучевые облака предвещают хорошую погоду.

С трудом откопали занесенные сани, палатку и собак, так что в дальнейший путь тронулись лишь около 12 часов.

При запряжке Ведьма как-то ухитрилась вывернуться из моих pyк и убежать. Поймать ее не удалось, как мы ни манили, как ни подкрадывались. Решили пока оставить, может быть побежит с собаками, а вечером, когда она будет голодна, придумаем какую-либо ловушку, потому что капкана с собою у нас нет.

Едем вдоль берега прошлогодней дорогой, но какая разительная разница! Тогда мы с бою брали каждый километр, сейчас же сани катятся легко и быстро по плотному утрамбованному пургами снежному покрову, так что счетчики однометров только поспевают отмерять километр за километром. Пройдя 34,7 км, стали лагерем около старого тороса вблизи стана № 15 прошлогоднего весеннего маршрута.

Всю дорогу проклятая Ведьма выматывала нам нервы. Она носилась кругом запряжек как угорелая, бросалась на собак, оглашая воздух непрерывным звонким лаем. Псы в упряжках волновались, тянули вразброд, дергали в разные стороны; словом шел полный кавардак. Все попытки поймать вредную собачонку ни к чему не привели. Видя приближение человека, она вскакивала, отбегала на почтительную дистанцию и начинала беспрерывно тявкать, пока ей это не надоедало, что происходило не скоро. Если бы не нужда в собаках, я ее с наслаждением бы пристрелил.

Покормив собак, принялись охотиться. Я вынул из сумки на санях моток тонкого шпагата, взятого на случай ремонта, сделал на конце затягивающуюся петлю и разложил ее в стороне от палатки, слегка замаскировав сверху снегом. В середину положил кусок пеммикана, а сам, взяв другой конец шнурка в руки, спрятался в палатку, метрах в пятнадцати отсюда. Ведьма наблюдала за всем этим с большим недоверием и долго ходила вокруг, несмотря на мучивший ее голод. Наконец, не видя подвоха и соблазненная аппетитным куском, она шагнула в круг, собираясь схватить приманку и удрать. В этот момент мы с силой дернули веревку, петля затянулась и захлестнула одну из собачьих лап. Как ни дико отбивалась дьявольская собачка, мы все же скрутили ее и приковали на цепь сразу на два карабина. Теперь-то уж она не вырвется.

Погода отличная, ясная и почти штилевая. Солнце сегодня, 20 апреля, в полночь уже стояло выше горизонта, так что полярный день можно считать начавшимся.

В путь утром тронулись около 10 часов. Солнце сильно припекает, хотя в 13 часов температура по термометру-пращу достигала – 21°,0. Пройдя километров тридцать, у астрономического пункта № 10 на мысе Свердлова оставили 20 банок пеммикана собакам и 12 банок мясных консервов себе, на обратный путь. Пройдя еще километров двадцать, разбили лагерь у мыса Бубнова. Отсюда завтра, если позволит погода, начнем пересечение пролива Шокальского, чтобы добраться до острова Большевик – объекта нашей работы в данный маршрут.

Только разбили палатку и привязали собак, собираясь их кормить, как появился медведь. Увидел его первым Ошкуй. Он на правах инвалида находится на свободе. Несмотря на то, что пес крив на один глаз и жестоко пострадал от медведей, он ни на йоту не утерял охотничьей горячки и кидается на зверя с прежним безрассудством прямо спереди. Воззрившись куда-то в торосы, наш Ошкуй вдруг вскочил и вихрем бросился вперед. Всмотревшись, увидели и мы примерно в полукилометре медведя, который, заметив собаку, кинулся наутек. Похватав винтовки и спустив на подмогу Бурого, Тускуба и Тяглого, помчались в погоню: Ушаков прямо, а я в обход, намереваясь взять зверя в кольцо. Пробежав километра два, медведь, спасаясь от собак, заскочил, как кошка, на вершину небольшого айсберга, откуда его и ссадил подбежавший Ушаков. Зверь оказался молодым самцом с превосходным мясом. При обдирании обнаружили под шкурой старую трехлинейную пулю. Едва ли это наш гостинец. Раненых медведей мы ни одного не упускали. Вернее это памятка с Диксона или Земли Франца-Иосифа, где тоже есть трехлинейные винтовки. А по льдам медведи кочуют очень далеко. Своим спорым развалистым шагом зверь идет весьма ходко и может даже за сутки пройти не одну сотню километров. Бросив шкуру за невозможностью везти, забрали мясо, притащили в лагерь, где и накормили собак вволю. Остальное заберем на дорогу.

С мыса от лагеря, благодаря солнечной погоде и прозрачному воздуху, отчетливо виден весь восточный берег острова Большевик. В глубине его сверкает на солнце, как стекло, ледниковый купол, имеющий здесь значительно меньшие размеры, чем на северном острове. Высота его, видимо не превышает 500 м над уровнем моря. Перед ним идут крутые обрывистые склоны коренного берега, прорезанные долинами ледникового происхождения. Лишь очень немногие из них и сейчас заполнены льдом, в большинстве долин глетчерные языки отсутствуют, втянувшись вглубь острова вследствие современного смягчения климата. Некоторые долины, видимо, очень глубоки, имея характер настоящих фиордов. Обрывам коренного берега высотою Порядка трехсот метров предшествуют две отчетливо выраженные береговые террасы, вероятно морского происхождения. Обнаженность склонов, несмотря на снег, всюду очень хорошая, так что мне, как геологу, работы предстоит достаточно.

Утром в путь через пролив, имеющий здесь ширину около 25 километров. Лед в проливе одногодичный, значит летом он был вскрыт, довольно сильно торошенный, особенно около берега. С трудом пробираемся через гряды и хаотические нагромождения ледяных глыб, что на груженых санях дело не легкое, а главное опасное, так как нетрудно поломать полозья саней, заменить которые у нас нечем. Километров через пятнадцать дорога пошла лучше. Появились довольно обширные поля гладкого льда, очевидно замерзшие полыньи. Здесь поехали из осторожности на дистанции метров двадцать друг от друга. Так как я еду сзади, у меня на санях наготове лежит бухта веревки, чтобы немедленно подать помощь переднему, если лед обломится. Кроме того, керосин и продовольствие разложены на обоих санях поровну, на случай несчастья.

Лагерем стали в глубине ледниковой долины, расположенной в северном углу при устьи глубокого фиорда, названного нами фиордом Тельмана.

Долина имеет около километра глубины и защищена со всех сторон обрывистыми склонами террасы около 50 м высоты.

После кормежки собак отправились на осмотр местности. В глубине долины сверху острова спускается ледниковый язык, несомненно являющийся отпрыском ледяного купола, лежащего внутри острова. Язык в настоящее время кончается слепо среди своих отложений галечно-щебневого характера и не доходит до берега моря. Интересно, что лед подстилается песчано-глинистыми осадками с остатками морских раковин, свидетельствуя этим, во-первых, о современном поднятии берега и отступании морского уровня, а во-вторых – о значительно более мощном развитии оледенения в прежнее время, когда глетчеры здесь вдавались в море, залегая на морских осадках.

Берега образуют крутые, местами обрывистые склоны, в которых повсюду обнажаются слагающие коренные породы: зеленые сланцы и кварциты. Выше, на высоте 52,4 м над уровнем моря расположена ровная как стол терраса, здесь около километра шириною, несомненно морского происхождения. Выше нее, уже прислонясь к коренным высоким обрывам, находится вторая терраса примерно на, 100 м над уровнем моря, почти сплошь заваленная ледниковым обломочным материалом.

На поверхности первой террасы на снегу видны многочисленные свежие следы и помет северных оленей. Есть крупные следы взрослых самцов и мелкие отпечатки копыт годовалых телят. Судя по свежести отпечатков, олени здесь были очень недавно, возможно даже в момент нашего приезда и только убежали, заслышав шум саней и тявканье собак.

Вечером началась пурга при ветре с северо-востока вдоль пролива. Берега острова Октябрьской революции скрылись в снежной мгле, но в лагере под защитой крутых горных склонов пока тихо.

На другой день погода не лучше. Решили съездить налегке на одной упряжке осмотреть фиорд Тельмана, при устьи которого стоим. Он имеет около 15 км в длину и ширину при устьи около 3 км, а в куту менее километра. Здесь в него спускается глетчер, доходящий до уровня моря. Повидимому он движется, так как морской лед около языка разбит трещинами, а в фиорде кое-где видны айсберги, впрочем, небольших размеров, что указывает на малую мощность ледника, вероятно не свыше 10–20 м у конца. Берега фиорда в большинстве скалисты и обрывисты, высотою до двухсот и более метров.

Обнажаются все те же сланцы и кварциты.

Ночью ветер усилился. Даже у нас палатку встряхивает и треплет так, что полотнища крыши щелкают наподобие ружейных выстрелов. Терпеливо ждем улучшения. Корма собакам достаточно, так как медвежье мясо захватили с прежнего лагеря полностью. Ночью к палатке подошла было медведица с двумя маленькими медвежатами, но собаки, завидя ее, подняли такой гам, что она кинулась опрометью наутек. Когда мы выскочили, гости удрали уже так далеко, что стрелять, а тем более преследовать было совершенно бесполезно.

На другой день погода улучшилась, но поземка все еще метет. Впрочем, ветер дует вдоль пролива с севера, значит нам в спину, и стало быть не помешает ехать и работать.

Берег идет на юг-юго-запад прямо, как по линейке. Как и ранее, высокие коренные склоны переходят в террасу, здесь варьирующую в ширине от нескольких десятков до сотен метров. Зато вторая терраса местами выражена гораздо отчетливее, чем раньше.

Лагерем стали, пройдя 27,1 км в устьи маленькой, но глубокой расщелины берега на случай, если пурга усилится. Однако этого не случилось, и ночь прошла спокойно. Утром тихо, пасмурно, сыплет снег, так что солнце еле просвечивает багровым шаром сквозь мглу.

Километров через двенадцать пути крутые склоны коренного берега отвернули на восток, и терраса сразу резко расширилась до нескольких километров. Вскоре подъехали к окладу продовольствия, расположенному в глубине небольшой бухточки. Отсюда взяли пока только 15 банок для пополнения текущих расходов. За остальным решили вернуться потом, когда обогнем мыс Неупокоева. Тогда, проехав еще километров тридцать на восток, оставим груз и налегке вернемся сюда через землю напрямик. Это облегчит нам сейчас передвижение и позволит выяснить хотя бы в общих чертах строение внутренней части острова в данном районе.

Пройдя от депо еще километров пять, разбили на ночевку лагерь. Собак всех, в том числе и Ошкуя, привязали, так как в стороне, километрах в трех, на низменной равнине видны три пасущихся оленя, псы, погнавшись за ними, могут забежать очень далеко и, чего доброго, потеряться. Покормив собак, пошли на охоту, но олень не медведь, да и местность здесь кругом совершенно открытая, так что, как мы ни хитрили, подкрасться на выстрел не удалось. Это все та же тройка: самец-пороз, важенка и теленок-лончак, которую видели Ушаков с Журавлевым в прошлый раз, привозя сюда пеммикан.

Таким образом олени на южном острове Северной Земли имеются в довольно порядочном количестве, видимо – нескольких десятков голов. Едва ли они пришли сюда добровольно с Таймырского полуострова. Там и климатические условия мягче, а главное – гораздо больше корма, ягельных лишайников. Здесь же растительность чрезвычайно скудна и даже лишаи образуют только отдельные мелкие островки среди голой щебенистой и глинистой тундры. Кроме того, оленю, чтобы попасть сюда, необходимо было бы пройти зимою по морскому льду пролива Вилькицкого не менее 60 км, такова его ширина в наиболее узком месте. Лед же в проливе торосист настолько, что пробраться через него может разве только такой специалист хождения по льдам, как полярный медведь. Кроме того, к зиме олень откочевывает на юг, и добровольно сам на север ни за что не пойдет. Наиболее вероятно поэтому думать, что олени сюда приносятся летом на припае, оторванном от материка сильным ветром.

В летнее время, спасаясь от комаров и в поисках прохлады, эти животные очень любят лежать на снегу сохранившихся от таяния забоев или выходить на морской лед у берега. Здесь они отдыхают целыми часами, скопляясь группами по нескольку десятков голов. Припай иногда могло отрывать отжимным южным ветром и прибить к берегам Северной Земли, пленниками которой наши путешественники и становились. Назад попасть через пролив было уже невозможно, так что, несмотря на кочевой инстинкт, олени и зиму вынуждены проводить здесь в условиях несомненно полуголодного существования.

На другой день поехали дальше. Берег теперь пошел всюду низменный, отмелый, повсюду из-под снега видны галечные косы, лагуны и отмели. Кое-где, но впрочем довольно редко, встречается плавник, окатанные обломки которого достигают иногда 3–4 м длины.

Нажим льдов на берег здесь видимо значителен, так как всюду вдоль его видны нагромождения торосов в виде вала или ряда валов до 5–6 м высотою.

На другой день, пройдя еще 33,8 км, достигли мыса Неупокоева, где будем определять астрономический пункт. Берег здесь еще более отмел, чем ранее. Очень много кос и лагун самого прихотливого очертания. В море на юг, то есть уже в проливе Вилькицкого, видно сплошное нагромождение довольно свежих торосов, абсолютно непроходимых даже пешком, что мы вскоре на себе и испытали, когда попытались было погнаться за подошедшим к лагерю медведем, конечно, совершенно безрезультатно. Даже собаки не могли его преследовать, так как проваливались с головой в рыхлый снег, набитый между поставленными на ребро гигантскими льдинами в 2–3 м высотою.

Стоявшая уже много дней подряд пасмурная погода улучшилась, выглянуло солнце, что и позволило 28-го определить пункт по полной программе наблюдений. Ушаков, осматривавший в это время местность, сообщил, что за полосой торосов километрах в двух на юг видно открытое море до горизонта. На пункте сложили из камня пирамиду-гурий и поехали дальше.

Характер берега все тот же: галечные отмели, лагуны, косы и редкий плавник. Пройдя за два перехода 47,1 км, решили отсюда съездить налегке к депо за пеммиканом. На прямую через землю до него будет не более 40–45 км, берегом же мы сделали уже 115,2.

Весь груз уложили в укромном месте на берегу бухточки, куда, можно надеяться, не заглянут медведи, укрыли брезентом, служившим у нас полом в палатке, и тщательно увязали веревками.

Прикинув на карте пройденный путь, подсчитали, что примерно нам нужно, чтобы попасть прямиком к складу, ехать по курсу 310°—315°. В этом направлении и тронулись 1 мая, взяв с собою лишь палатку, спальные мешки и расходный чемодан с продовольствием на 3–4 дня. Пасмурно и тепло. Видимость сравнительно плохая, что очень жаль, так как невозможно будет в бинокль осмотреть рельеф острова на большом пространстве.

Километров через восемь подъехали к возвышенности, протягивающейся в северо-восточном направлении. Склоны ее здесь не очень круты и допускают подъем на собаках. Поднявшись, едем по довольно плоской, слабо увалистой поверхности попрежнему на северо-запад 310–315°. Километров через шесть достигли наивысшей точки – 240,1 м над уровнем моря, согласно барометрической нивеллировке, и начали медленно спускаться. Стало несколько яснее и видно, что такая же волнистая равнина с мягкими округлыми увалами тянется, слегка повышаясь, и далее на север и северо-восток.