Текст книги "Два года на северной земле"

Автор книги: Николай Урванцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Шлюпка у нас уже была наготове. Завидев судно, мы немедленно завели мотор и выехали навстречу пароходу, сойдясь с ним еще в море, вдали от берега. Через несколько минут мы находились уже на борту, приветствуя всех и пожимая руки направо и налево. Большинство – старые знакомые. Тут и начальник О. Ю. Шмидт и его зам.

В. Ю. Визе, секретарь Л. Муханов, капитан В. И. Воронин, его старш. пом. Ю. К. Хлебников, корреспондент Б. В. Громов и ряд других.

Рассказали В. Воронину о сделанных промерах, и, воспользовавшись нашими указаниями, он провел судно в пролив и поставил его на якорь в непосредственной близости берега.

Прежде всего нам пришлось сделать небольшой доклад о проделанной работе и продемонстрировать сделанные карты. По окончании его было устроено небольшое совещание, на котором рассматривали вопрос, как «Сибирякову» пойти дальше. Имелось несколько вариантов: через пролив Вилькицкого, Шокальского, Красной армии и вокруг северной оконечности земли. Пролив Вилькицкого был уже изучен, Шокальского несомненно посетят и изучат идущие сюда «Русанов» и гидрографическое судно «Таймыр». Пролив Красной армии из-за узости, обилия мелких островков, айсбергов и вероятного присутствия подводных рифов и камней едва ли судоходен. Остается путь вокруг северной оконечности земли мимо мыса Молотова. Наличие там открытой воды, виденной нами еще в мае, и малая деловитость полярного моря нынешний год позволяют надеяться, что пройти здесь будет не трудно. А обогнуть на судне Северную Землю – это достижение не малое. Таково было наше мнение, и командование с этим согласилось.

Картограф Я. Гаккель немедленно принялся снимать копию с нашей карты, чтобы по ней капитан мог повести судно в обход. Мы же в сопровождении гостей отправились на берег показать свои владения.

Продемонстрировали собак, сани, упряжь и угостили в доме чаем. В заключение пришлось по настоянию кинооператора В. Шнейдерова проделать довольно нелепую сцену ожидания и встречи судна. Оператор заставил нас стоять на берегу напряженно всматривающимися вдаль. Затем Ушаков должен был завопить: «Вот он, вот он!», а остальные открыли беспорядочный огонь из винтовок (зачем? ведь на судне все равно ничего не услышали бы). В довершение этой дикости Журавлев должен был еще начать с винтовкой приплясывать и выкрикивать: «Вот он, пароход, вот, вот!». Вся эта фантастическая инсценировка шла в разрез со всеми нашими настроениями. Если бы нам пришлось зимовать еще лет пять в условиях несравненно более трудных, мы наверное встретили бы судно с большим спокойствием и достоинством, чем по этой сцене. Но как мы ни убеждали кинооператора, он стоял на своем. Из уважения к нашим первым за два года гостям пришлось уступить, хотя Журавлев долго отплевывался и ругался, вспоминая обстановку киносъемки.

К счастью, впоследствии при редактировании ленты этот эпизод, как нелепый и антихудожественный, был выброшен.

Сутки прошли, как в котле. Приходилось рассказывать подробности нашей жизни и работы, отвечать на сотни вопросов, показывать и объяснять, в свою очередь расспрашивать о новостях внешнего мира: политических событиях у нас и за границей, наших хозяйственных и технических достижениях. Правда, в основном нам это было известно по радио и раньше, но многие детали и факты являлись новостью.

Большим вниманием гостей пользовался медвежонок. Оставшиеся брат с сестрой жили очень дружно и никуда не уходили друг от друга, так что в конце концов на цепи сидела только одна Маша, Миша же гулял на свободе. За несколько дней перед приходом парохода Маша издохла, вероятно проглотив кусок сала со стеклом, осколки которого валялись повсюду в изобилии. Миша теперь сидел рядом и не отходил от трупа. Впрочем, здесь едва ли была одна привязанность, так как Миша успел уже выесть у мертвой изрядную часть сала на боку. Но этого из гостей никто не замечал, и все восхищались трогательной привязанностью полярного звереныша.

Простояв почти сутки, «Сибиряков» тронулся в дальнейший путь в тот момент, когда на горизонте показался «Русанов». Одно судно ушло, на смену ему бросило якорь другое. «Остров Домашний становился морским полярным портом», шутили мы.

«Русанова» встретили также заблаговременно в море, а Журавлев в роли лоцмана провел и поставил судно так, что до берега оставалось не более 30–40 м, благодаря чему вьгрузку можно было закончить в кратчайший срок.

Нам на смену приехали: начальником географ Нина Демме, радист Иойлев, метеоролог Зенков и каюр Мирович. Двоих мы уже знали: Демме и Иойлев зимовали на Земле Франца-Иосифа 1930/31 году и ехали тогда вместе с нами на «Г. Седове». Немедленно началась выгрузка продовольствия для радиостанции, угля, топлива и т. д. Ушаков отправился передавать оставшееся имущество и продовольствие, которого имелось еще минимум на 1½ года на четверых. Одновременно мы перевезли на пароход имущество и груз, подлежащий отправке.

Демме привезла с собою двух кошек, которых немедленно и поселила в доме, куда теперь собакам и, в частности, щенкам вход был категорически и навсегда воспрещен. Эти «кошечки» поэтому сразу же приобрели в нас своих злейших врагов. И я и Журавлев искали минуту, когда можно было бы кошек незаметно выпустить на улицу, чтобы Махно, Бандит и прочие проверили крепость их шуб, но Нина Петровна зорко охраняла своих любимцев от собачьей своры, сразу перешедшей в разряд неблагонадежных.

16-го выгрузка была закончена. На берег перекинули дополнительный двухлетний запас продовольствия: 14 тонн угля, 10 кубометров дров, кронштейн ветросиловой установки, поврежденный в один из весенних штормов текущего года, и резервный керосиновый мотор. Днем разразился довольно порядочный шторм, что и задержало отплытие судна до ночи.

Курс был взят на пролив Шокальского с целью его исследования в отношении глубины и доступности для судоходства. Кроме того намечалась постройка небольшого домика на западном берегу в районе мыса Оловянного, чтобы облегчить исследовательскую работу в этих местах.

Вблизи мыса Якова Свердлова кроме лежавших у берега и заснятых нами мелких островков оказалось еще несколько новых, расположенных километрах в десяти – сорока от берега, грядою меридионального простирания. Все они каменисты, весьма низменны, едва поднимаясь на 10–15 м над уровнем моря, почему и остались ранее незамеченными, теряясь зимою среди торошенных морских льдов. Островам, а их набралось всего восемь, из них наибольший около 2,0, а наименьший менее 0,1 км в поперечнике, было дано название Краснофлотских.

У мыса Бубнова судно остановилось, на берег съехала артель плотников, свезли строительные материалы, и за сутки из брусков и досок, за отсутствием фанеры, был построен домик размером 3X4 м с небольшими сенцами. В домике сложили трехмесячный запас продовольствия на двоих, а в сенях – соответственное количество керосина, дров и угля.

По окончании строительства двинулись в пролив Шокальского, где и произвели промеры глубины по оси пролива и поперек его в трех местах: в южной, средней и северной частях. Оказалось, что пролив весьма глубок, подтверждая мой вывод о его тектоническом происхождении. Глубины колебались в пределах 200–300 м и даже в непосредственной близости берега они нередко превышали 100 метров.

20 августа кончили гидрологические исследования и направились в пролив Вилькицкого к мысу Челюскина для постройки полярной станции, что являлось основной задачей «Русанова».

Пролив Вилькицкого, как и Шокальского, был совершенно чист от льда. За все время плавания у Северной Земли нам пока не попалось ни одной даже самой мелкой льдинки.

А «Сибирякову» пришлось туговато. Дойдя беспрепятственно до северной оконечности земли, он встретил здесь тяжелые паковые льды уже милях в десяти от берега. Однако, пользуясь прибрежной полыньей, судну удалось обогнуть мыс Молотова и спуститься к югу вдоль восточного берега острова Комсомолец до пролива Красной армии. Здесь лед оказался очень тяжелым и невзломанным. Пятимильную перемычку форсировали в течение 40 часов, все время прибегая к помощи аммонала, и лишь у фиорда Матвеевича вновь выбрались на чистую воду, но и то не надолго. Вдоль восточного берега острова Большевик льды снова оказались весьма тяжелыми и сплоченными вследствие нажимных северо-восточных ветров.

21 августа вечером «Русанов» подошел к северной оконечности Азии – мысу Челюскина – и бросил якорь примерно в километре от берега невдалеке от знака – каменной пирамиды, поставленной Р. Амундсеном во время его зимовки в 1918/19 году. Часть зимовщиков и Р. Самойлович поехали выбирать место для станции, а шлюпка с гидрографом Ануфриевым отправилась на промер, чтобы выяснить, как близко можно подвести судно к берегу.

На следующий день началась выгрузка. Работы было много. За время стоянки следовало выгрузить и построить 4 здания: жилой дом на 10 человек с радиостанцией при нем, баню, склад и собачник. Кроме того надо было оставить двухгодичный запас продовольствия на десять человек и соответствующее количество горючего, угля и дров. Несмотря на то, что судно стояло на открытом рейде, работа шла успешно, чему в значительной степени способствовали береговые ветры южных румбов. Только в первый день работы довольно свежий юго-западный ветер развел порядочную волну и помешал выгрузке.

29 августа утром прилетел тяжелый двухмоторный самолет типа Дорнье-Валь «Комсеверпуть 2», принадлежавший Комитету Северного морского пути и производивший ледовую разведку для морских судов, шедших Карским морем в устья рек Оби и Енисея. Самолет утром вылетел с Диксона, где находилась его база, затем остановился в заливе Миддендорфа для проверки организованной там бензиновой базы, а потом полетел сюда.

Начальник воздушного корабля А. Д. Алексеев хотел пролететь отсюда на Северную Землю, но затруднялся отсутствием карт. Мы предложили воспользоваться копией нашей съемки, что и было принято с удовольствием. Одновременно было решено, что самолет посетит остров Домашний, откуда до сих пор не было никаких известий, что внушало нам некоторую тревогу. Так как группа островов С. Каменева отстояла от самой земли на порядочном расстоянии и найти их в тумане с воздуха новому человеку было не так то просто, я предложил свои услуги в качестве лоцмана. Для меня это имело, кроме того, большой интерес, позволяя еще раз осмотреть все исследованное и заснятое с воздуха, проверить сейчас, в летнее время, когда море вскрыто, контуры берегов и внести в карту возможные исправления.

Самолет стартовал в 21 час 26 минут. Погода была благоприятная, почти полный штиль, при ясном, почти безоблачном небе. Пересекши пролив Вилькицкого примерно на высоте 300 м, срезаем далее мыс Неупокоева вблизи горы Герасимова и попадаем на западную сторону острова Большевик. Здесь летим вдоль берега до фиорда Тельмана. С воздуха отчетливо видно, что на острове Большевике имеется два купола, из них один весьма небольшой на восточной стороне, другой несколько крупнее, примерно 30 км в поперечнике, на западе. Последний имеет неправильно вытянутую форму и дает отпрыск – язык в сторону возвышенности горы Герасимова.

От фиорда Тельмана повернули на запад, перелетели через пролив и пошли далее над юго-западным берегом острова Октябрьской революции. До сих пор наша съемка вполне отвечала действительности, и только у мыса Я. Свердлова обнаружилось, что около него лежит остров, отделенный от суши проливом не более 1 км. шириною. Ранее этот участок был принят за сушу целиком, так как берега здесь низменные, а лед был гладкий и невзломанный.

Погода испортилась, стало пасмурно и слегка туманно. Пролетев до острова Пионер, где осмотрели залив Калинина, повернули обратно к полустрову Парижской Коммуны, откуда свернули к островам Каменева, скрытым в тумане. Вскоре очутились над островом Домашним, сделали круг над домом и сели в проливе между островами около магнитного домика. Юго-западный ветер развел в море порядочную зыбь, но здесь, под защитой берега, довольно спокойно, так что можно оставить самолет на якоре.

На станции ничего особенного не случилось, «кошечки» здравствуют (к сожалению). Радиостанция не работает, так как не заряжены аккумуляторы. Ни ветряк, ни аггрегат Дуглас, ни новый мотор не работают. Радист Иойлев – только радист, моторов не знает и не может устранить неполадки в их работе. Бортмеханик самолета Побежимов довольно скоро справился с этой задачей.

Опасаясь за самолет, который довольно сильно покачивало, мы решили не ночевать, а сразу же отправляться в обратный путь. При взлете задний мотор отказался работать, и нам пришлось вновь вернуться на станцию. Оказалось, что лопнула пружинка рычажка прерывателя магнето, почему искры на свечах не получалось. Случай такой поломки очень редок, и запасной пружинки с собой не было. К счастью, на станции имелся будильник, у которого заводная пружинка звонка по толщине и ширине как раз соответствовала поломанной. Произведя ремонт, через час снова стартовали, на этот раз вполне благополучно. Летим тем же путем, что и раньше, лишь срезая теперь мысы и бухты для сокращения расстояния. Около мыса Неупокоева с западной его стороны видели идущий на юг, повидимому к мысу Челюскина, какой-то пароход. Это могло быть только гидрографическое судно «Таймыр», работа которого по плану должна была вестись в этом районе.

Утром в 11 часов 30 минут сели у мыса Челюскина, в лагуне, в 2 км от станции. Лагуна оказалась под восточным берегом довольно мелководной, так что в конце разбега корпус самолета – его лодка села на мель. Попытка сняться своими силами ни к чему не привела, так как вода вследствие начавшегося отлива довольно энергично шла на убыль. Поэтому решили отправиться спать на пароход, а завтра утром при полной воде сняться будет не трудно. Съехали на резиновой надувной лодке на берег, пересели на подошедший катер и уехали на «Русанова». Самолет остался в лагуне, где никакое волнение на море не могло ему повредить.

На другой день в сопровождении нескольких добровольцев с парохода, в том числе начальника Р. Самойловича и старпома И. Храмцева, забрав тали, отправились на катере в лагуну. Вначале попытки снять самолет были безуспешны, но, когда пришла полная вода, это удалось сделать без особого труда.

Подойдя к берегу у станции по воде, машина заправилась бензином, а затем улетела на свою базу на остров Диксон.

Из посадок для гидросамолетов на Северной Земле был признан вполне годным лишь залив Калинина; стоянки у острова Домашнего, в бухте Снежной и в фиорде Тельмана пригодны условно, за неимением лучшего. Вполне безопасного, спокойного и длительного укрытия они не обеспечивают.

1 сентября вечером подошел расцвеченный флагами «Таймыр» и стал на якорь недалеко от «Русанова». Ровно 19 лет тому назад он также стоял здесь, лишь под другим флагом, под другим управлением и в иной, гораздо более тяжелой ледовой обстановке.

Сейчас судно капитально отремонтировано, сменены котлы, значительно усилен корпус, так что оно теперь находится даже в лучшем состоянии и более активно во льду, чем раньше. «Таймыр» заходил на острова С. Каменева, произвел съемку и промеры залива Калинина, оказавшегося весьма глубоким, и работал после нас в проливе Шокальского. Здесь у мыса Челюскина гидрографы сделали переопределение астрономического пункта с долготой по радио, чего у Р. Амундсена не было.

Строительство станции в начале сентября, наконец, закончилось. 4 сентября подняли мачту, вечером был традиционный прощальный ужин, а 5 сентября утром судно вышло для гидрологических работ в проливе Вилькицкого.

Со станции острова Домашнего попрежнему вестей нет, хотя к 5 сентября они обязались начать регулярную работу, закончив уборку грузов и прочие хозяйственные работы.

Обсудив дело всесторонне, решили зайти туда на судне, выяснить, в чем дело, и 9 сентября к вечеру были вновь у острова Домашнего. Оказывается, последним довольно сильным штормом волнами смыло часть топлива и продовольствия, неосторожно оставленного слишком близко на берегу. В остальном все благополучно. Оказали замовщикам помощь, сгрузив дополнительно 10 тонн угля и приведя в порядок имущество на берегу. Ходов еще раз проверил все электроустановки, моторы и аккумуляторную станцию и подробно инструктировал своего преемника Иойлева.

11 сентября утром вышли в путь по направлению к Новой Земле. До свиданья, Северная Земля, до свиданья, а не прощай, так как я рассчитываю еще поработать на твоей территории.

15 сентября зашли в Русскую Гавань, где также строилась станция, помогли ее закончить, забрали строительных рабочих, после чего вышли прямым путем в Архангельск, куда и прибыли 24 сентября.

Один из этапов исследовательской работы в Арктике – изучение Северной Земли – закончен, впереди обработка собранных материалов и организация новой экспедиции. Дело изучения и промышленного освоения Советского Севера должно быть выполнено в кратчайший срок, и мы будем дальше работать над его завершением, попрежнему с неослабевающей энергией и упорством.

ОБЩИЙ ОЧЕРК СЕВЕРНОЙ ЗЕМЛИ

Проделанная работа. Географический обзор. Геолого-геоморфологический очерк. Оледенение. Климат. Животный и растительный мир. Роль Северной Земли в проблеме Северного морского пути.

В задачу нашего изучения Северной Земли входило производство топографической съемки, астрономические и магнитные наблюдения, геологические и геоморфологические исследования, сборы фауны и флоры, наблюдения метеорологические, аэрологические, гидрологические, ледовые, над промысловым зверем и т. д. Работа продолжалась два года, причем исследование собственно Северной Земли длилось два сезона: весну и лето 1931 года и весну 1932 года. Кроме того, осенью 1930 года был выполнен небольшой рекогносцировочный маршрут для общего ознакомления с районом работ.

Маршруты по Северной Земле

Так как жилая база на островах С. Каменева отделена от самой земли морем, летние исследовательские работы, к сожалению, развернуть не пришлось вследствие прекращения сообщения из-за распутицы, а затем и вскрытия льдов.

Всего за два года было сделано пять больших маршрутов и ряд вспомогательных мелких (см. табл. I).

Первый маршрут, продолжавшийся десять дней, с 1 по 10 октября 1930 года, то есть вскоре после высадки, имел целью общее ознакомление с неизвестным западным берегом Северной Земли и выбор места для организации главного продовольственного депо. В этот маршрут впервые достигнут западный берег, где в бухте Советской, у подножия горы Серпа и Молота, поднят советский флаг. Отсюда пройдено на север до мыса Октябрьского 35,5 и на юг до полуострова Парижской Коммуны 39,2 километра.

Второй маршрут в обход северной оконечности земли – острова Комсомолец – был выполнен весною 1931 года, с 23 апреля по 29 мая, в течение 38 дней. Поход потребовал устройства вспомогательного продовольственного депо, которое и было организовано в марте на мысе Ворошилова. Выйдя из базы острова Домашнего на трех упряжках, 24 апреля мы достигли депо у Серпа и Молота, отсюда проливом Красной армии прошли к мысу Ворошилова, где были 1 мая. После поездки налегке к мысу Берга отправились на север, 16 мая достигли северной оконечности земли – мыса Молотова, откуда вдоль западного берега вернулись домой. Всего за поход пройдено 701,4 км, из них со съемкой 608.

Таблица I

в период 1930–1932 годов

В третий маршрут вышли 1 июня, через 2 дня после возвращения из похода вокруг острова Комсомолец. На этот раз было сделано пересечение среднего острова – Октябрьской революции – от залива Сталина до мыса Берга, куда еще в апреле было заброшено продовольственное депо. Отсюда, двигаясь на юг, обогнули остров, тем самым выяснив, что залив Шокальского является проливом. Далее, проехав вдоль западных берегов острова Октябрьской революции на север, вернулись на острова С. Каменева только 20 июля, задержавшись в пути из-за распутицы, начавшейся еще 19 июня. Из-за распутицы участок в 250 км шли целый месяц, тогда как в нормальных условиях его можно было сделать в неделю.

Маршрут продолжался 51 день, из них в пути были 27, остальное падает на стоянки из-за пург, распутицы и для астрономических наблюдений. Пройдено 639,5 км, из них со съемкой 576,4. На этом маршрутная работа первого года и закончилась, составляя примерно 70 % общего задания.

В феврале 1932 года началась подготовка к исследованию третьего, наиболее южного острова архипелага – Большевик.

Для осуществления этой задачи было предварительно заброшено продовольственное депо к мысу Неупокоева. После его устройства, 14 апреля отправились в четвертый по счету маршрут в обход острова Большевик, что и было закончено 30 мая. В этот поход, продолжавшийся 45 дней, было пройдено 1118,9 км, из них со съемкой 702,7.

Наконец, пятым маршрутом с 1 по 8 июня изучен и заснят меньший остров архипелага – Пионер, причем за 8 дней работы пройдено 320 км, из которых со съемкой 189,6.

Всего маршрутная санная работа на собаках продолжались 152 дня, пройдено 3004,8 км, из них со съемкой 2221,4. Если же принять во внимание предварительные поездки для устройства продовольственных депо, то за два года было изъезжено на собаках не менее 5000 километров.

Наиболее продолжительным – 51 день – оказался маршрут № 3, наиболее длинным—1118,9 км – был маршрут № 4.

Из 152 дней в маршрутах на съемочные работы непосредственно затрачено 94 дня; 22 дня – на стоянки для астрономических и других научных наблюдений. Остальные 36 дней приходятся на задержки из-за пург, распутицы и других стихийных причин. Таким образом, около 25 % (23,7) рабочего времени падает на непроизводительные потери. Особенно велики они были в третий маршрут в июне – июле 1931 года, когда из-за распутицы было потеряно 18 дней, или 35,3 % всего времени.

Средняя величина одного перехода, не принимая во внимание стоянки, равно 32,0 км, а со съемкой 28,5. Если же учесть все время маршрута, в том числе и задержки из-за непогод, то среднесуточное продвижение выразится в цифре 19,7 км, а со съемкой 14,5. Эти средние цифры и следует принимать во внимание при дальнейшем планировании работ и для расчета времени, потребного на тот или иной санный переход на Северной Земле.

Выше приведенные цифры являются средними и, несомненно, подвергались значительным колебаниям в зависимости от самых разнообразных условий. В хорошую погоду, по торной дороге, на сытых тренированных собаках удавалось делать со съемкой более 70 км (7 июня 1932 г. 76,1 км). Между тем по тяжелому пути на усталых упряжках едва проходили и 5 км (14 июля 1931 года 5,5 км).

Условия нашей работы, когда за короткий промежуток времени приходилось проходить по неизвестной ранее местности сотни километров, препятствовали выполнению даже самой легкой инструментальной съемки, чему нередко мешала и плохая видимость. Поэтому в маршрутах нами велась только полуинструментальная съемка с определением азимутов ходов буссолью с диоптрами с точностью до 1°, длин линий одометрами с точностью 0,1 км. и высот барометрами до 1–2 метров.

При работе широко использован метод засечек. На основе съемочных работ были вычерчены планшеты в масштабе 1 км = 1 см с горизонталями через 10, 50 и 100, в зависимости от рельефа.

Подобного рода съемки могут быть сведены в достаточно точную карту лишь при наличии сети опорных астрономических или триангуляционных пунктов. Для масштаба 1 миллионная (10 км = 1 см) и близких к нему такие пункты должны быть расположены через каждые 75—100 км пути.

За время работы нами определено таких астрономических пунктов 17, из них для составления карты использовано 16. Для наблюдения служил малый универсал Hildebrand с вертикальным кругом, точностью 30" и ценою ½ деления уровня при нем 12". Служба времени в маршрутах велась тремя карманными полусекундными хронометрами фирмы U. Nardin. Сигналы времени принимались четырехламповым регенеративным радиоприемником с вариометрами типа ЛБ-2. Программа состояла из двух серий наблюдений солнца вблизи первого вертикала на западе и востоке для определений долготы и двух серий симметричных близмеридианных наблюдений в верхней и нижней кульминации для широты. Если в нижней кульминации солнце стояло недопустимо низко, бралась одна верхняя в течение двух дней.

Средняя квадратическая погрешность всех пунктов в среднем достигает ± 7", или в линейной мере ± 217. метров. Для долготы ± 0′,6 или ± 220 метров. Из отдельных пунктов, из-за пасмурной погоды и туманов, наименее точен пункт на мысе Молотова. Здесь средняя квадратическая погрешность широты + 12", а долготы ± 1′,1. Наиболее точен, благодаря ясной штилевой и теплой погоде, пункт мыса Буденного. Погрешность щироты здесь ± 6", долготы – ± 0′,3. На базе острова Домашнего определения велись и по солнцу и по звездам в темное время. Этот пункт, как главный опорный для всей съемки, поэтому наиболее точен. Погрешность в широте здесь ± 5",3, долготе ± 0′,3.

Среднее расстояние между пунктами достигает 79 км, но, конечно, по условиям работы оно не везде было одинаково, колеблясь в довольно широких пределах.

Рабочие съемочные планшеты на основе опорных астрономических пунктов были затем сведены в общую каргу Северной Земли в масштабе 7,5 км = 1 см в полярной стереографической проекции. Для целей мореплавания кроме того составлена карта в меркаторской проекции в масштабе 10 миль в дюйме по параллели 79°30′. Принимая во внимание среднюю точность самой съемки, погрешности графического характера и другие, можно полагать, что средняя вероятная погрешность составленных карт около– ± 2 %.

Исследования экспедиции выяснили, что Северная Земля не представляет сплошного участка суши, а состоит из четырех крупных и ряда причлененных к ним мелких островов, расположенных группами и порознь. Общая площадь всей земли в целом равна 36912 кв. километрам.

Самым северным островом группы и третьим по размеру является остров Комсомолец, площадью 9244 кв километра. Его северная оконечность – мыс Молотова – лежит под 81°16′, 1 сев. широты и 95°42′,8 восточной долготы от Гринвича. Эта точка является и северной оконечностью всей земли вообще. Только Гренландия и Земля Франца-Иосифа имеют еще более высокоширотные пункты. Так, мыс Моррис Иесуп на земле Пири в Гренландии лежит под 83°45′, то есть на 277 км севернее, а мыс Флигели на острове Рудольфа Земли Франца-Иосифа под 81°52′ северной широты, следовательно на 68 км севернее мыса Молотова..

От острова Октябрьской революции Комсомолец отделен довольно узким проливом Красной армии, шириною от 1& до 3 км, представляющим не что иное как полузатопленную морем древнюю ледниковую долину. В проливе расположено довольно много скалистых каменных островов, островков, вероятно, есть не мало и подводных камней. Три сложенные известняками островка, из которых крайний к северо-западу имеет около 8 км в длину и 4 в ширину, лежат при южном входе, а ряд более мелких, сложенных диабазами, при входе с севера. Узость пролива, наличие многочисленных айсбергов и, несомненно, шхерный характер делают его непригодным для судоходства, тем более, что вскрывается он полностью, вероятно, только в исключительно благоприятные годы. В средней части, где морской лед постоянно ломается движущимися глетчерами, полыньи вероятно образуются ежедневно, но входы, перегороженные островами, вскрываются наверное довольно редко.

Только в южной своей части Комсомолец сложен коренными породами и имеет возвышенный характер, в средней и северной частях остров низменный и сложен исключительно рыхлыми образованиями. В соответствии с этим здесь оба его берега, и западный и восточный, чрезвычайно отмелы, изрезаны, образуя многочисленные мысы, заливы и бухты, впрочем в большинстве незначительных размеров. Широко развиты отмели, простирающиеся в море на протяжении не только сотен метров, но даже и километров, так что конфигурация берегов меняется, вероятно, довольно заметно при колебании морского уровня вследствие приливов.

В юго-восточной части, где лежат наивысшие точки, берег сложен коренными породами – кварцитами и филлитами, образуя отвесные скалистые обрывы до 250 и более метров высоты. Здесь, как впрочем и везде в южной части острова, коренные породы погребены под мощным ледниковым покровом, образуя отдельные не связанные друг с другом скалистые выступы – «нунатаки» – среди ледяных масс. Несколько севернее льды спускаются к берегу моря, образуя барьер, маскирующий истинные очертания суши. Та же картина наблюдается и в проливе Красной армии, где берег Комсомольца в значительной степени сложен ледниковыми языками. На юго-западной стороне ледяной купол, наоборот, отстоит от берега на расстоянии 10–15 км и подходит к морю только в одном месте, образуя язык, названный мысом Литвинова. Южнее обнажаются коренные породы, – известняки, слагающие довольно крутые, местами обрывистые склоны, высота которых нигде не превышает 100 м, чаще же колеблется а пределах 10–30 метров. Северная часть острова сложена ледником, образующим самостоятельный небольшой купол размером всего 15–25 километров. В северной части он подходит непосредственно к морю, перекрывая здесь отмелую сушу целиком. Можно думать поэтому, что мыс Молотова, сложенный ледником, расположен несколько севернее лежащей под ним суши, так что лед здесь покоится на морском дне, на глубине 15 м, согласно нашему измерению.

Рельеф острова Комсомолец в значительной степени обусловлен наличием здесь ледниковых щитов, имеющих правильный куполообразный характер. На южном куполе расположено три возвышения: два посредине весьма правильного сферического очертания, около 350 м абсолютной высоты, и одно в юго-восточном углу. Эта последняя шапка имеет более 500 м высоты, залегая несомненно на наибольших высотах самого острова, имеющих вероятно отметки около 300 м над уровнем моря. В северной части острова обособленный маленький купол имеет около 100 м высоты.

В тех немногих местах, где остров свободен от ледникового покрова, видно, что он сложен рыхлыми образованиями, рельеф весьма низмен, спокоен, с отдельными увалами и сопками высотою в 10–20, редко более метров.

В юго-западной части, где выходят коренные породы, высоты больше, в пределах 200–250 метров. Рельеф и здесь весьма мягкий, округлый, несомненно получившись в результате длительной ледниковой обработки.

Речек, сколь-нибудь крупных, на острове нет, есть лишь отдельные довольно мелкие ручьи длиною в лучшем случае в несколько километров. Лишь в юго-западной части в глубокую бухту за мысом Фрунзе падает с ледникового купола, питаясь его летними водами, более или менее сформированная речка. Длина ее достигает примерно 10–12 км, ширина на устьи 10 м или около этого. Вследствие современного понижения морского уровня речка пропилила в коренных породах – известняках – довольно глубокое ущелье с отвесными бортами в 30–50 м высотою.