Текст книги "Мятежный капитан (СИ)"
Автор книги: Николай Прокудин
Жанры:
Военная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)
Глава 18. Предложение, от которого невозможно отказаться…
Глава, в которой Эдика посылают далеко и надолго, прямо в самую…
Утром капитан Громобоев вновь прибыл в катакомбы штаба округа, и опять заблудился, ведь в этих бесконечных лабиринтах, так было легко заплутать, и с непривычки можно бродить не один час, если тебя не встретят и не проводят к нужной двери. Эдуарду пару раз в тёмных переходах даже показалось, что впереди мелькнули силуэты царских офицеров, в далёком прошлом обитателей этих помещений, из углов повеяло холодком.
«Ой! Привидения! Не может быть!» – мелькнула в голове мысль. – «Мистика!!»
Капитан из любопытства даже ускорил шаг, пытаясь догнать тени, но скорее всего, действительно просто показалось. Наверное, перенервничал… Громобоев чувствовал себя не в своей тарелке, гораздо хуже, чем в предыдущий день. Вдобавок ещё и голова трещала после вчерашнего: сказывалось долгое общение с тестем под кислое пиво, а потом под водку. Сколько раз давал себе зарок не смешивать напитки, зачем было после полуночи догоняться?
Спал мало, тяжело и беспокойно, утром встал с превеликим трудом, еле-еле сумел привести себя в порядок. Хотя в принципе внешний вид был уже не важен: действительно, какая разница, за что тебя уволят – за пьянку, или за политику? Конечно же, быть изгнанным за политические убеждения звучало бы солиднее и приличнее, но увольнение «за пьянство» для слуха рядового обывателя или работника отдела кадров – привычнее и нейтральнее. Политический – это несмываемое клеймо на всю жизнь!
Итак, побродив минут пятнадцать по коридорам, лестницам и переходам, Эдуард упёрся в искомую и уже знакомую дверь кабинета кадровых экзекуторов. Прислушался – тишина. Постучался. Подали в ответ голос – пригласили. Вошёл, сел, осмотрелся. Жертву видимо ожидали. Напротив него восседали всё те же вчерашние подполковники, как будто и не расставались вчера, но к тем двум сатрапам, добивавшимся накануне чистосердечного покаяния, прибавился ещё один: третий начальник был статный холёный полковник.
– Ну, как? Что надумали, товарищ капитан? – ласково спросил полковник.
– Я и не думал, о чём мне думать? – простодушно ответил Громобоев и сделал глупое лицо, а с похмелья, придурковатым, оно получилось очень даже легко. – Вы сами сказали вчера – утро вечера мудренее. А тут целое управление кадров и явно мудрецов полным-полно. Наверное, уже намудрили…
– Итак, вернемся к нашим баранам… – вновь начал было нудить полковник.
– Это попытка оскорбления? – живо поинтересовался Громобоев.
– Просто поговорка, без намёка на личности, – заверил полковник.
– Тогда ладно, вернемся к баранам, – согласился вслух капитан, а мысленно продолжил: – «Я и без того к вам вернулся».
Начальники переглянулись, полковник пружинисто вскочил и начал нервно мерить шагами кабинет. Кабинет был длинный и узкий, примерно десять метров на четыре. Три шкафа, два стола, журнальный столик, на полу лежал вытершийся от времени ковер, который гасил звук шагов, два больших дворцовых окна хорошо наполняли помещение светом.
– Вернулись… И что теперь? – продолжил диалог Эдик.
– Вы готовы убыть на север в район Архангельска в артиллерийский дивизион?
– Никак нет!
– Почему?
– Я танкист, не мой профиль…
– Это же самоходки, практически, то же самое…
– То – да не то! Знаете, так можно и вертолет с самолетом объединить. Тем более я ведь уже слушатель Академии.
– Уже нет, – заверил его полковник. – Скажу по секрету, ваши документы отозваны обратно.
– Ух, ты, лихо! Как быстро проделано. И по какому же праву?
– По приказу Члена Военного Совета!
– Ну, если вам сам член приказал, тогда всё понятно… – почесал затылок Эдик и сделал глупое выражение лица.
Высокий подполковник едва сумел подавить распиравший его смех, а Громобоев продолжил наглеть:
– Тогда на прежнюю должность меня верните.
– Вашей должности больше нет, вы же прекрасно знаете, часть реорганизована, должность подполковничья, и теперь вместо танкового батальона – танковый отдел, и на это место уже прибыл офицер – подполковник Зверев!
– Эх! Тогда вдвойне жалко, что член велел меня из Академии турнуть. И выходит мне теперь податься некуда…
Холёный полковник побагровел, одной рукой схватился за сердце и, потрясая кулаком, ринулся к двери:
– Викторович, поговорите минут пять без меня, я сейчас вернусь…
Едва полковник выбежал за дверь, младшие по званию смогли расслабиться и даже чуть хохотнуть над недавней шуткой, попить водички и отдышаться.
– С «членом» ты перебрал, дорогой товарищ, аккуратнее на поворотах, не перегибай палку! – сказал Сергей Сергеич.
– А я не имел в виду ничего такого, – ухмыльнулся Эдик, – Это же не я придумал так назвать должность… Надо же было обозвать уважаемого человека «членом»!
В этот момент с листками бумаги в руках в кабинет вернулся полковник. Он уселся напротив Громобоева и уставился, буравя колючим взглядом, глаза в глаза.
– А почему вы говорите неправду и жалуетесь, что мы вас увольняем? Зачем же так перевирать?
– Я жалуюсь? – искренне удивился Эдик. – Когда? Кому?
– Ну да! Мол, выгоняют из армии. Вчера по телевидению за вас заступались!
– А разве нет?
– Нет! Мы просто проводили воспитательную беседу. И в мыслях не было вас увольнять со службы.
– Но лично я не жаловался! И по телевидению правду сказали, вы ведь хотите меня уволить! Пытаетесь! Вчера предлагали написать рапорт!
– Зачем вы так? Мы вам предлагали отдельный батальон?
Эдик опешил, такая ласка в голосе, такой мягкий тон.
– Нет, конкретно ничего не предлагали! Лишь говорили про самоходный дивизион в глуши Архангельской области.
Полковник, с протестующим жестом всплеснул руками, один подполковник отстранился и, замахав ладошками.
– Батальон, дивизион… какая разница? Ладно…, а давай поедешь в танковый батальон под Мурманск? – предложил полковник. – В Кандалакшу.
– Согласен? – спросил длинный подполковник, которого звали Сергей Сергеевич.
Громобоев опешил – слишком гладко стелет, как бы потом чего не вышло!
Не пойму я вас что-то. Я поступил в Академию, а до этого у меня уже почти была должность подполковника…
– Вот именно, почти, – живо среагировал Александр Викторович.
– Вчера мне навязывали самоходки… – продолжал Эдуард перечислять варианты.
– Предлагали, потому что вы служить не желаете! – поморщился Сергей Сергеевич.
– Служить Родине желаю! Но либо в Академии, либо у себя в части!
– Эти варианты не обсуждаются! – рявкнул полковник. – Повторяю! Считай, что тебя из Академии уже отчислили за вредные идеи. – Да пойми ты, чудак человек, тебя приказал уволить лично начальник Главного Политического Управления генерал-полковник Лизичев! Он твои теледебаты случайно посмотрел по ящику, и наш Член Военного Совета получил взыскание. Разве можно на всю страну такое вслух говорить? Деполитизация, департизация, отмена шестой статьи… Да как же так можно? Вы отдаёте себе отчёт? На чью воду мельницу льёте?
– Неправильная формулировка, товарищ полковник! Надо говорить: на чью мельницу воду…
– Ага! Значит, понимаешь и осознаёшь вину? – обрадовался полковник и вытер платочком пот со лба.
Громобоев заскучал, разговор становился нудным и неприятным, беседа пошла по второму кругу.
– Товарищ полковник! Может, опять вернёмся к разговорам о платформах и внутрипартийной дискуссии?
Полковник сердито швырнул на стол карандаш, который он крутил в руке. Карандаш упал и закатился далеко под шкаф.
– Каков негодяй! Издеваться над нами вздумал! Ты что не понял, что тебя сам Лизичев велел выгнать из кадров? Кто он и кто ты! Прикажут, и выгоним в шею! Да мы тебя, можно сказать, спасаем, ищем, куда бы спрятать от гнева начальства!
– Так спасаете или же можно сказать спасаете? Не верю! Хотите сослать куда подальше, где со мной легче будет разделаться втихаря? Не выйдет! Я только недавно прибыл из Афгана, кроме того успешно выполнил задание Правительства по уборке урожая, в прошлом году в батальоне прошло успешно развертывание в полк и я аттестован на вышестоящую должность… И вот она, благодарность Родины! Сослать туда, куда Макар телят не гонял?
– Начинается… – умерил тон полковник. – Он ещё и недоволен! Да мы лишь учитывая твои боевые заслуги, предлагаем такой устраивающий всех вариант. И всё-таки, скажи на милость, зачем жаловался журналистам и телевизионщикам? Мы ведь тебя не уволили!
– Но собираетесь! – повторил, усмехаясь, Эдик. – Не отпирайтесь. Сами вчера говорили…
Полковник и подполковники, протестуя, дружно замахали руками.
– Прекратите, товарищ капитан! Не было этого, а вы сразу напраслину возводите, позорите Политуправление военного округа.
Громобоев опешил, растерялся и начал недоумённо переводить взгляд с одного начальника на другого. Как не угрожали? И тут его осенило: «Ах, вот почему они суетятся! За честь политуправы борются…»
– Стоп, перелистаем страницу назад, вы же вчера мне предлагали написать рапорт об увольнении!
Полковник и подполковники переглянулись, перемигнулись, подали друг другу знаки.
– Извините, капитан, но у нас были основания для жесткого разговора! Мы вам показывали документы, письма от ветеранов, возмущенных вашими выступлениями во время выборов. Вами в разговорах неслась такая околесица, сплошная антисоветчина! Мы вынуждены реагировать! А тем более, вы ещё на всю страну поносили Генерального секретаря и его жену…
– Пардон! Жену я не трогал! Раис – это начальник в Средней Азии. Если вы или ещё кто-то не понял, то я не виноват. Я-то, причём, что имя жены генсека тоже Раиса. Случайное совпадение, но как оно символично. И потом, повторяю, сразу после Афгана в тундру ехать я не настроен. Здоровье не позволяет, старые раны болят…
Полковник вновь побагровел, а подполковники наоборот, ехидно заулыбались. Холеный полковник вдруг вскочил из-за стола, уперся взглядом в Эдика и проскрежетал:
– Итак, в последний раз спрашиваю: на север поедешь?
– Нет, товарищ полковник, не поеду, у меня другой вариант намечен. Прошу восстановить меня в моей прежней должности, что поделать, раз она стала подполковничьей так тому и быть. Согласен вернуться! Посмотрите в личное дело – у меня аттестация есть…
Полковник разозлился, пнул стул, и снова побежал на выход из кабинета.
– Наглец! – рявкнул он в проеме и хлопнул дверью.
Провожая взглядом сердитого начальника, Эдик не удержался, улыбнулся и фыркнул, вспомнив слова о гневе начальника Главпура, представив, как самый большой член из Москвы нагнул и отлюбил члена размерами поменьше – местного!
– Чему глупо улыбаемся? – поинтересовался Сергей Сергеевич.
– Да так, это сквозь слёзы…
– Ну-ну, всё шутить изволим? Да знаешь ли ты, капитан, что генерал-полковник Лизичев с такими как ты не шутит? Думаешь, мы в бирюльки играем и от нечего делать с тобой цацкаемся! – рассердился Александр Викторович. – Просто не хотим тебя губить! Но и себя на посмешище прессе выставлять не хочется. Нам надо доложить о принятых мерах, что с тобой разобрались, что тебя в округе больше нет!
Внезапно подполковник Сергей Сергеевич перешёл на шёпот, он перегнулся через стол поближе к уху Эдика и прошептал:
– В Германию поедешь?
У Громобоева от столь неожиданного предложения перехватило дыхание, ведь в принципе он уже смирился с увольнением, раз столь высокое начальство занялось его скромной личностью.
– А почему шёпотом? – спросил Эдик в ответ также свистящим шёпотом.
– Наглец! – взвизгнул Сергей Сергеевич. – Мы ему хотим помочь, а он издевается!
– Ну, вы меня просто ввели в пред инфарктное состояние от таких резких перемен: то увольняться, то служить на Севере, а то в Германию. Так и до инфаркта недолго…
Длинный подполковник вскочил, и вновь нервно забегал по кабинету, едва не задевая головой люстру, а второй ласковым голосом произнёс:
– Да ты пойми, чудак-человек! Нам надо срочно доложить в Москву, что в отношении тебя меры приняты. А насчёт Германии… сам знаешь, после объединения, туда сейчас каждый стремится попасть… Появилась вакансия, вот и предлагаем поехать…
– Мне надо посоветоваться с женой, – внезапно брякнул Эдуард первое, что взбрело в голову, желая сделать передышку.
– Нахал! – взвыл теперь уже Александр Викторович и швырнул на стол авторучку. – Теперь он советоваться вздумал! О, боже, сколько же в армии идиотов!
– Конечно, это ведь не в соседний дом в гости сходить, а в другое государство съездить, тем более оно стало почти что капиталистическим.
– Тебе сутки на раздумье! Завтра прибыть к девяти утра и доложить!
– Есть – доложить в девять утра! – отрапортовал Громобоев.
– Свободен! – буркнул Сергей Сергеевич и от злости сломал пополам остро отточенный карандаш.
Дома Эдика встретили три пары вопросительных глаз. Семья с нетерпением ждала возвращения опального офицера после экзекуции.
– Ну, как? Тебя увольняют? – с тревогой в голосе спросила Ольга. – Что было в штабе округа?
– Было кое-шо, – ответил Громобоев словами бурсака Хомы Брута, незадачливого героя бессмертной повести Николая Васильевича Гоголя – «Вий».
– Издеваешься? Не томи! Выгоняют из армии или ссылают на север? – со слезами в глазах продолжала допытываться Ольга. Рядом с ней стояла тёща, с трагическим выражением на лице, в глазах которой читалось: «эх, непутёвый, так я и знала, толку от этого мужа не будет».
Громобоев неопределённо хмыкнул и промолчал, делая театральную паузу для большего эффекта, пусть себе бубнят.
– Навыступался? Куда пойдешь теперь работать? На завод? В пожарники?
Эдуард вновь ехидно ухмыльнулся, а жена продолжила тираду:
– На что будешь семью содержать и ребенка кормить? Ты ведь кроме как стрелять и детей клепать – ничего больше не умеешь!
Тесть задумчиво почесал огромную лысину:
– Хорошо хоть это умеет…
Эдик дружески подмигнул Палычу за моральную поддержку:
– В доме выпить что-нибудь имеется?
Супруга перешла на визг:
– Вот-вот, быстро сопьёшься с работягами, станешь как мой папаша. Мало нам в семье одного пьяницы?
– А ну-ка, цыц, курицы! – воскликнул тесть. – Верно, зять, не пропадешь, устрою к себе напарником!
Евгений Павлович живо достал из холодильника охлаждённую поллитровку и закусь, свинтил крышку, разлил водку по стопкам:
– Садись, зятек! Эдик, не слушай этих баб – все дуры!
Театральная пауза была выдержана, эффект был достигнут и Громобоев решил, что хватит издеваться и ответил нехотя:
– Нас ссылают…
– Ишь, какой декабрист нашёлся, офицер-дворянин… – буркнула Анна Филипповна. – Мужик-лапотник…
– Не декабрист, но почти что…, – ухмыльнулся Эдик.
– Мама! Он ещё ухмыляется! А о ребенке ты подумал? Как мы будем жить на севере? Там и талоны не отоваривают! Нет ни молока, ни мяса, ни колбасы…
Громобоев снова усмехнулся и небрежно спросил:
– В Германию в ссылку поедем?
У жены и у тёщи отпали челюсти от удивления.
– Шутишь? – сердито спросила супруга.
– Серьёзно…
Анна Филипповна вытаращила глаза на зятя, тихо сползла спиною по стене и села на табурет.
– Ну и как? Едем или отказаться?
– Ты опять насмехаешься? Издеваешься? Тебя же выгнать хотели с позором!
– Обстановка изменилась… И потом, разве можно выгнать столь заслуженного офицера? Мои ордена как поплавки, как спасательные круги, утонуть не дадут… Что молчишь? В Германию служить поедем?
В квартире настала мёртвая тишина. Ольга схватилась за сердце, выпустила из рук блюдце, которое разлетелось на мелкие кусочки. Супруга глубоко вздохнула и вдруг громко завопила, запрыгала на месте, хлопая от радости в ладоши.
– Конечно, едем! Милый, конечно же, поедем!
– Тогда я завтра даю согласие. Видали их, сразу стал милым…
– Точно не издеваешься? Или всё же опять смеёшься? – прекратив скакать, зашипела Ольга. – Признавайся – шуточки шутишь?
– Я серьёзно. Так едем или не едем?
Тесть с тёщей недоуменно переглянулись, а супруга вновь потеряла дар речи. Наконец Ольга собралась с силами и тихо произнесла:
– От тебя не знаешь, что ожидать в следующую минуту. Насчёт Германии…нет, ты это серьёзно?
– Серьёзнее не бывает…
– Не может быть! С чего вдруг такая резкая перемена в настроении командования?
– Благодаря телевидению и вчерашней передаче! Обязательно надо позвонить и поблагодарить Андрея Гаранина. Итак…
– Что итак? Ты меня уже измучил… Скоро в гроб загонишь!
– В итоге: едем или нет?
– Конечно же, едем! Он ещё спрашивает! Если, конечно, не врешь…
– Не вру – не вру. Ладно, тогда завтра даю согласие, и дальше будь что будет…
* * *
Утром Эдик позвонил из бюро пропусков длинному подполковнику Сергею Сергеевичу, доложил о согласии семьи ехать в «ссылку». Дежурный клерк по Политуправлению на том конце провода крякнул в ответ, и было слышно, как он даже заскрежетал зубами от злости. После короткой паузы Громобоев получил строгий приказ сделать фотографии для заграничного служебного паспорта, сдать их делопроизводителю и срочно убыть в очередной отпуск.
– Выезд к новому месту службы в конце мая! И прошу не опаздывать!
– Слушаюсь… – бравым голосом ответил Громобоев, понимая, что ещё на некоторое время остался винтиком военной машины. Капитан вышел из здания штаба ошалевшим от радости, все ещё до конца не веря, что неприятности завершились.
«Вот когда получу паспорт, пересеку границу, тогда и поверю в реальность произошедших удивительных армейских метаморфоз», – подумал Эдуард и зашагал в сторону освещенного весенним солнцем Невского, навстречу новым и пока неизвестным подвигам.
Бодрым шагом, почти пробежав за пятнадцать минут вдоль по Невскому от арки Главного штаба и до Казанского собора, Громобоев одновременно привёл мысли в порядок. Сегодня был погожий солнечный день и в жизни Эдика явно наметились проблески с надеждой на удачный исход. Капитан купил на углу Канала Грибоедова у толстой тётки продавщицы за двадцать восемь копеек шоколадный батончик, знаменитого на весь Советский Союз замечательного ленинградского мороженого и почти бегом припустил дальше по направлению к Гостиному двору.
Эдуард лакомился мороженым, размышлял и улыбался своим мыслям, от переполнявших его чувств готов был прыгать через широкие лужи, подпрыгивать высоко вверх, пытаясь достать вывески магазинов, петь, размахивать руками, громко орать.
«Забавно! Наверняка такого прецедента в истории Советской армии ещё не случалось! Вместо того чтобы разжаловать или навечно сослать ужасно проштрафившегося и провинившегося бойца в Сибирские снега, высылают из голодающей Родины на сытую чужбину! Ну и ну! Что это – промашка в работе отлаженной политической машины? Поизносился механизм и даёт сбой? Меня прячут в чулан до лучших времен? Вдруг пригожусь в случае чего? Ну ладно, согласен, я действительно хочу попасть в объединившуюся Германию, посмотреть, как живется тамошним людям! Каков этот мир капитализма? Уйти из армии и хлопнуть массивной дубовой дверью всегда успею. Как бы эти действия кадровиков поточнее назвать?.. Почётная ссылка в Германию? Курьёзно! Спасибо, будь, по-вашему: в Германию, так Германию. Так и быть, сошлюсь…»
Семейство с тревогой и нетерпением ожидало возвращение Эдуарда из штаба.
– Они не передумали? Ты сам не отказался?
– Я подумал и…
– Вот мерзавец! Издевается! – буркнула злобная сестрица жены, зыркнула чёрными глазами и ушла в кухню.
– Согласился. Завтра сделаю фото и в отпуск! Сначала уеду я, обустроюсь на месте, а через месяц-другой вы с Ксюхой приедете…
* * *
…Вечером в квартире был праздник, домочадцы отмечали нежданную радость. Армейская служба продолжалась и теперь Громобоева ожидала путь-дорога и неведомая жизнь в новой Германии.
Конец первой книги.
© Copyright Прокудин Николай Николаевич ([email protected]), 25/10/2012.
