Текст книги "Порошок идеологии (сборник)"

Автор книги: Николай Панов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– Профессор, вы, как человек науки, не можете работать во зло человечеству. Не думайте, что мы как-нибудь вредно используем ваш секрет. Мы только деклассируем капиталистов… Профессор – вы…

Но Фурман уже пришел в себя. На его жирном, желтоватом лице, проступали попеременно нетерпение, презрение и гнев. Брезгливо дернув плечом, он перебил говорящего:

– Молодые люди, – Фурман надменно смотрел через головы слушателей: – молодые люди, вы сильно ошибаетесь. Я никогда не сочувствовал рабочим. Уже одно то, что, они… Ну, одним словом… и не думайте, что я одобряю ваши действия. Вы – одни из тех, кто способствовал падению моего отечества. Я ненавижу и капиталистов Европы – именно за это. Где моя Германия?! Где нация, самая сильная и самая плодоносная в мире? Как некогда евреи, ее лучшие представители рассеяны теперь по всей земле. И вы думали, что вам – одним из виновников гибели моей страны, вам, разлагавшим ее своей пропагандой, я отдам свое изобретение?

Лицо и вся приземистая фигурка профессора изменились. Он поднял вверх обе руки и как бы сиял вдохновением. Со злобой смотрел он теперь на четырех людей, вошедших к нему. Его голос из резко-визгливого перешел на торжествующе-угрожающий…

– Сегодня я могу, наконец, открыть мою тайну, мой великий план. Я открою его вам, потому что мое намерение уже вечером будет приведено в исполнение и еще потому, что вы четверо никогда уже не выйдете из этих стен.

Но к делу… Среди теперешних жителей Германии, мятежных и мечтающих о революции, все-таки осталось некоторое количество прежних германцев. Это храбрые воины, это искусные вожди, готовые восстать по моему первому слову. Им не хватает силы, и я дам им эту силу! Тогда весь мир станет одной огромной, железной Германией… Это так! А теперь я покажу вам, как я расправляюсь с надоевшими мне субъектами. Прежде всего…

Профессор протянул руку к узорной ручке бронзового звонка… Не успели четыре коммуниста у дверей пошевельнуться, как он сильно, дернул звонок. Дернул. И вдруг вскрикнул пронзительно и испуганно: бронзовый стержень с двумя аршинами проволоки отделился от стены и бессильно упал на пол. Звонок был перерезан.

Глаза Фурмана быстро замигали. Странно махнув рукой, он попытался подойти к маленькому желтому аппарату на столе…

Все последующее было очень просто, но вместе с тем чрезвычайно неожиданно для всех пятерых: – короткое, массивное тело химика было сжато и парализовано четырьмя парами крепких рук. Жесткий кожаный диван в углу оказался очень удобным для пленного ученого. Грузный старик неподвижно лежал на спине и над ним наклонились четыре загорелых, защищённых белыми шлемами, лица.

– Профессор! именем пролетариата и его будущего…

Двое обнажили седую волосатую грудь старика. Третий вынул футляр со стальным шприцем.

– Пощадите! – извивался профессор: – изобретение… стальной шкаф… Через правую дверь… Третья комната… Только пощадите!

Стальное острие вонзилось в жирную мякоть под сердцем. Дымов выпрямился. С почерневшим строгим лицом:

– Он умер! Теперь мы можем позаботиться о бумагах!

V.

Жертвы несгораемого шкафа.

Обе двери были заперты. Массивная, стальная дверь тупо глядела на подошедших полированными, металлическими глазами.

– Патрон! Вкладывайте в замок!

Четыре фигуры метнулись в сторону и припали к полу. Мертвое молчание, – и сухой грохот короткого взрыва! Расколотые створки покривились, свисая, со стальных петель.

– Дальше!

Еще две массивные преграды. Еще два вихря из газа и стали… Последняя дверь. Здесь – шкаф, документы. Сердца стучат от радостного предчувствия. В висках легкая боль и биение взволнованной крови… И вдруг…

– Руки вверх, джентльмены! Попрошу вас стоить неподвижно.

Перед глазами вбежавших стали дула четырех револьверов и два бесстрашных, американского покроя, лица. Неприятно щелкнул по нервам американский акцент. В глубине комнаты, направо, два других человека в черном возились у стального, прямоугольного ящика.

– Мы не причиним вам зла, джентльмены. Через пять минут мы достанем бумаги, обезоружим вас, и вы будете свободны. Как жаль, что нам пришлось столкнуться в самом решительном месте. Признайтесь, однако, что без нашей помощи старик отправил бы вас на тот свет. Что вы сделали с ним, между прочим?

– № 5! – этот окрик человек бросил через плечо в сторону, обращаясь к одному из двух людей, копошившихся у шкафа: – как идут ваши дела?

– Одну минутку, 26-ой. Сейчас откроем. Чертовски трудный замок у этого…

Конца фразы так и не удалось услышать присутствующим. Дверца шкафа внезапно открылась, обнажив ряд блестящих ружейных дул. Эти дула одно мгновение угрожающе сверкали испуганным глазам, а затем разразились целым свинцовым дождем. Покойный профессор был изобретательным человеком. Он предвидел, что на его шкаф могут быть непосредственные покушения. Залп восьми дул был сюрпризом, после которого ни один вор не ушел бы из комнаты гостеприимного хозяина…

На полу валялись два окровавленных тела. Американцы с револьверами, дрожа от испуга, прижимались к стене. Четверо русских неподвижно стояли в дверях.

– Они шевелятся… Может быть, их можно еще спасти.

Оттащить пострадавших в соседнюю комнату было не трудно для четырех людей. Но уже самый поверхностный осмотр показал тщетность всяких усилий: – голова у одного была разбита вдребезги и почти отделена от тела; у другого, стоявшего прямо в момент залпа, был разворочен живот. С этими было покончено.

– Но где-же два других американца?

Голос Нибура звучал тревожным предчувствием. Четверо друзей бросились в первую комнату. Американцев там не было. Раскрытый стальной шкаф зиял своей холодной, кровожадной утробой. Он был пуст. Рецепт «Фурманита» исчез…

– Они воспользовались нашей оплошностью! Нужно во что бы то ни стало догнать их!

Из окна был виден большой двор с постройками с одной стороны и длинным гаражей с другой. Ворота гаража были открыты. Из них медленно выехал автомобиль с двумя людьми в черных костюмах…

– Это они! Они уезжают… Расстояние слишком велико… если бы можно было достать винтовку…

Четверо с револьверами в руках выбежали из пустого дома. Пробежали двор, отделявший гараж от главного корпуса. Вскочили в одну из крайних машин. Мотор работал отчетливо и исправно. Автомобиль, нагруженный четырьмя людьми в белом, скрылся в воротах, покидая дом мертвого профессора, окруженного мертвыми зверями, и спящими слугами, и несгораемый шкаф, лишенный своего драгоценного содержимого.

VI.

Погоня.

– Вот они! Теперь все дело в том, какую скорость мы сможем развить…

Это была бешенная, головокружительная погоня. На карте стоял весь мир.

Весь мир зависел от быстроты двух небольших моторов…

– Прибавьте ходу, товарищи!

Горячий, нездоровый ветер пустыни огненными бичами хлестал по воспаленным лицам. Назад убегали тысячелетние пески, черные валуны, белые кости – остатки погибших караванов. Автомобиль хрипел и подпрыгивал на неровностях почвы, рвясь вперед своей серой, лакированной грудью.

Автомобиль летел сквозь солнце и ветер пустыни все вперед и вперед.

– Прибавьте ходу, товарищи!

– Слушайте, Нибур! – и Волков, наклонившись к самому уху товарища, старался перекричать свист воздуха: не кажется ли вам, что мы описали круг и снова возвращаемся к дому профессора. Что-то уж очень знакомая местность.

Нибур наклонился ответить…

– Смотрите, смотрите! Мы их нагоняем.

Товарищ Андрей выпрямился, одной рукой держась за край кузова, а другой указывая вперед.

Это было очевидно. Автомобиль впереди сдавал скорость. Черное пятно увеличивалось и принимало резкие очертания. Вот уже видны контуры кузова и бешено крутящихся колес. Вот уже можно разглядеть две человеческие фигуры, суетящиеся в уносящемся автомобиле.

– Они что-то делают, берегитесь товарищи!

Расстояние уменьшилось уже настолько, что можно было ясно различать все, что делалось в переднем автомобиле. Один из американцев вдруг повернулся лицом к преследователям, держа на перевес длинный металлический стержень. До слуха долетел сухой треск, и сероватый песок взвился высоким столбом позади запыленной машины. Снова треск, и над ухом Нибура свистнул смертоносный ветер…

– Они стреляют разрывными пулями! – нажимая рычаги, Дымов хрипло выкрикивал отрывистые фразы: – и довольно метко, чёрт их возьми!..

– Не оставайтесь в долгу, товарищи, берите револьверы! Мы сейчас…

Под сиденьем раздался звон железа и протяжное жужжание. Передний мотор, находившийся в шагах тридцати от преследователей, вдруг стал быстро уменьшаться, снова превращаясь в черное, тающее пятно. Руль лизнула струйка красного пламени. Машина стояла на месте…

– Они взорвали мотор! Все погибло.

Четыре измученных человека выскочили на песок и завозились около пылающего автомобиля. В мозгу ворочались какие-то серые тяжести. Большой, энергичный Дымов истерически плакал, закрыв руками лицо.

Но что это! Черное пятно автомобиля-победителя, вместо того, чтобы исчезнуть в песках, неподвижно темнело на том же месте. От него отделились две черные фигурки.

– С ними тоже что-то случилось! Дымов, смотрите! – Волков сжал руку вскочившего на ноги Дымова: американцы идут пешком. Мы должны постараться догнать их!

И началась вторая часть этой странной, фантастической погони. Четыре человека в белом, сильные снова блеснувшей надеждой, бегом преследовали две черные удалявшиеся фигурки. Расстояние мало по малу снова начало уменьшаться…

Белые куртки преследователей намокли и сделались серожелтыми; в ушах стучали сотни молотков; глаза жег поднятый ногами песок…

Внезапно американцы исчезли. Перед глазами преследователей расплылась неподвижная, оранжево-красная пустыня.

– Вперед! Они спрятались за камни. Вперед!

– Еще две минуты бега и перед коммунистами вырисовался острый скат окруженного камнями оврага.

VII.

Бой у аэроплана.

В следующий момент все четверо добежали до края обрыва…

В небольшой плоской долинке, возле рощицы чахлых зеленожелтых пальм вздрагивал готовый взлететь аэроплан. Возле него возились похитители «Фурманита». Один уже сидел внутри, приводя в движение мотор. Другой пускал в ход пропеллер…

– Стой! Руки вверх!! – Голос Дымова срывался от натуги.

Хлопнул выстрел. Дымов всплеснул руками и опустился на колени. Изо рта показалась струйка черной крови…

Американец целился снова. Его товарищ поспешно вытаскивал свой Маузер…

Наступили моменты частой, беспорядочной стрельбы.

Выстрелы гремели злобно и торопливо. Оружие дрожало в переутомленных руках.

Американец на сидении вдруг опустил револьвер и упал лицом вниз. Нибур продолжал стрелять, переложив свой браунинг из правой руки в левую. Американец у пропеллера подпрыгнул и уткнулся головой в рыхлый песок…

«Фурманит» был завоеван. Все четыре агента, посланные Нефтяным Трестом, нашли свой конец в доме профессора и в песках африканской пустыни.

Теперь можно было не торопиться. Товарищ Андрей положил на камень свой горячий револьвер и подошел к мертвецам…

Бумаги были в кармане лежавшего на сиденьи. Андрей переложил их спокойно в свой. Затем труп американца подняли на руки и опустили на песок рядом с его спутником. Сюда же перенесли скрюченного и уже начавшего холодеть Дымова.

Первым прервал долгое молчание Андрей.

– Думаю, что бесполезно идти на поиски нашего аэроплана. Мы полетим на этом. Времени терять нечего. Хоронить мертвых не придется – этим без нас займутся шакалы. Жалко, конечно, Дымова. Но мы не можем зря тратить силы.

– Мы полетим на север? – Нибур перевязывал свою руку.

– Да, конечно. Москва в той стороне. Одно неприятно – придется перелететь через французские и английские колонии… Но смотрите, что с Волковым?!

С Волковым происходило что-то странное. Его лицо болезненно подергивалось. Он сидел, сгорбившись, на большом коричневом обломке скалы, у пальмы.

– Волков! Что с вами? Вы ранены?

– Нет… Это не то… – Волков говорил тихо и как-бы в забытьи: – это от ветра. У меня «тука-тум» – африканская лихорадка. Все признаки… Сейчас начнется припадок. Поезжайте одни… Оставьте меня… Я умру, все равно. Оставьте меня…

Голова Волкова опустилась. Пятки свела резкая судорога…

– Чёрт! – товарищ Андрей отчаянно заскреб затылок: – Чёрт! Это ведь ужасная штука – «тука-тум». Он умрет через два дня, если мы не сможем раньше добраться в Москву. Там-то умеют бороться с этой болезнью. Но, как это все сошлось? вы без руки, он заболел… дорого достанется нам проклятое изобретение.

Нибур вскочил внутрь аэроплана.

– Товарищ Андрей, едем. Помогите втащить Волкова… Я привяжу его ремнями к сиденью, а вы накиньте на него плащ американца…

Огромное африканское солнце зашло, и пустыня из красной сделалась пепельно-серой, наполняя воздух влажной прохладой и тихой музыкой ветра.

Все быстрее и быстрее вертелись плоские лопасти пропеллера.

Нервно работал мотор. Аэроплан с тремя людьми поднялся, уносясь на север, к цитадели мировой красной опасности…

Мертвый американец, сидевший, уткнув голову в песок, – вдруг зашевелился и со стонами стал отползать. Он подполз к черному аппарату с раздвижным, уходящим в небо шпилем. Радио заработал.

«Всем! Всем! Всем! Полициям наружной охраны Африки. Армии спасения. Воздушной полиции. Голубой аэроплан с тремя коммунистами, двое раненых… украденный рецепт „Фурманита“. Место отправления – пять миль к востоку от имения Фурмана: место, назначения – Москва, телеграфирует агент Нефтяного Треста Америки. Тяжело ранен. Прошу выслать помощь. Всем! Всем! Всем!..»

Становилось все темнее. Агент, давно уже лишившийся сознания лежал на остывавшем песке у аппарата, а стальная вспыхивавшая мачта радио-автомата продолжала посылать во все концы света свои тревожные выкрики…

VIII.

Воздушная полиция.

Далеко под ногами бесконечная желтая поверхность, кое-где перерезанная черными точками оазисов, синими лентами рек и горящими пятнами городов. Быстро смеркалось. Сквозь тучи проступала яркая, желтая луна. Голубой аэроплан с тремя пассажирами неуклонно летел на север…

На заднем сиденьи вздрагивал и метался прикрепленный ремнями человек, на переднем у руля – двое напряженно всматривались в даль…

– Смотрите! Что случилось? – крикнул Андрей в переговорную трубку.

Темное облачное небо вдруг перекрестилось длинными полосами света. По небу неуверенно шарили стройные лапы прожекторов. Вот, одна склонилась к горизонту; вот, другая скрестилась с ней; вот обе поднялись вверх, пройдя в полсажени от аэроплана…

– «Товарищи, нас выслеживают»! – отчеканил Нибур в разговорную трубку.

– «Вы преувеличиваете опасность. Не нас»… оборвался ответ.

Одно крыло ярко выступило из тьмы, задетое лучом прожектора. В ту же минуту пять новых прожекторов скрестились в одном месте, нащупывая летящий аэроплан. Внизу грохнул орудийный выстрел.

– Я преувеличиваю?.. – в голосе Андрея не было иронии.

– Нас выследили. Сейчас за нами погонятся полдюжины аэропланов.

Теперь все небо, освещенное тремя десятками прожекторов, горело как днем. И в этом свете Андрей и его товарищ увидели: с земли поднялся маленький синий аэроплан с одним пилотом и помчался по направлению к ним. За первым – второй, третий…

«Воздушная полиция», – скандировал в трубу Нибур.

Полицейские аэропланы летели полукругом, стараясь оцепить голубой, незнакомый аэроплан. Но коммунисты уже решились. – Мягко взмыв вверх, машина врезалась в белую влагу низко нависших над землей облаков.

– Может быть, нам удастся спрятаться. Если бы тучи были все время… Правьте на север, Андрей!

Мягкий, холодный туман пронизывал до костей. У Нибура не попадал зуб на зуб. Андрей плотнее прижался к рулю. Больной Волков резко заметался на подушках сиденья. Аэроплан быстро летел вперед. Света прожекторов больше не было видно.

«Если бы еще два часа такие тучи»! – Справа мелькнула темная тень и скрылась в молочной мути. Слева что-то чернело. Раздался дробный треск. Ему ответил треск справа.

Андрей передал руль Нибуру и приложил к губам рупор. В туман полетели английские, по-американски акцентированные фразы:

– Вижу машину справа. Что нужно? Вижу машину слева!

– Сдавайтесь! – слова из тумана тяжело бились в мозгу беглецов: – Сдавайтесь! Здесь пять аэропланов воздушной полиции. Вы будете расстреляны через три минуты.

– Это беззаконие. Вы нарушаете международные права. Это – машина Нефтяного Треста.

– Вы украли ее. С вами украденный рецепт «Фурманита». Сдавайтесь! – Слова замерли в отдалении.

– Они знают все. Что делать? Нам придется принять бой. Слушайте, Андрей, мы не имеем права так легко уступить бумаги.

Вы один сильны достаточно. У меня больная рука, Волков умрет все равно… Да и капиталисты не пощадят нас при сдаче…

Товарищ Андрей почувствовал легкое прикосновение руки Нибура.

– Мы выйдем из тумана и нырнем в темноту. Спрыгните на парашюте и постарайтесь скрыться. А я их отвлеку. Вы знаете, я был хорошим летчиком. Я дам им последний бой. Андрей молча пожал сжимавшую руль руку Нибура…

Через секунду большой голубой аэроплан стрелой вылетел из туч в полосу света. Тотчас же полдесятка прожекторов жадно протянулись и впились в его крылья и лопасти. Синее кольцо полицейских машин сжималось вокруг большого врага.

С голубого аэроплана поднялся дымок. Полицейские не стреляли, – они хотели взять живьем ценную добычу.

– Только бы на минуту вырваться из сферы освещения… Только на минуту!

Здоровая рука Нибура твердо лежала на руле. Андрей, с парашютом у пояса, стоял в глубине, сжимая тяжёлый маузер.

– Только, бы на полминуты.

Голубой аэроплан неожиданно метнулся к ближайшему воздушному полицейскому. Звук выстрела утонул в громе мотора. Маленький синий аэро с мертвым седоком камнем устремился вниз.

– Теперь налево!

Голубая птица бросилась на второго противника. Прожектора не стояли на месте; они нервно метались по всему небу. Но синему удалось отклониться; голубой пронесся мимо.

– Пора!

Аэроплан пошел в одну сторону и вдруг, обманув зоркость прожекторов, быстро помчался в другую. Через минуту, прожектора снова нашли и впились в него десятками ненавидящих глаз. Но было уже поздно. Вместо трех человек на нем осталось только двое. Третий, с драгоценными бумагами, быстро падал вниз на развернутом парашюте.

IX.

В негритянском городе. Последняя ночевка.

Если бы туземцы-жители вместо того, чтобы спокойно спать, наблюдали за крышами своих домов в эту памятную всему миру ночь, им пришлось бы увидеть довольно странную картину.

На одной из этих крыш вдруг очутился человек – человек в промокшем и запачканном белом костюме, с большим револьвером за поясом и подобием широких серых крыльев за спиной. Возможно, что полудикие обитатели негритянских кварталов приняли бы это существо за чёрта или за доброго духа, опустившегося с неба, чтобы освободить их от страшных белых хозяев, переливающих в товары и золото их сумрачные, тусклые жизни. Нужно сказать, что, решив таким образом, бедные негры не были бы слишком далеки от истины.

С крыши приземистой хижины товарищ Андрей досмотрел финал фантастической битвы на небе. Он видел, как большая, голубая птица тревожно металась. Как вдруг она бросилась к ближайшему мотору и, задев его крылом, быстро выровнялась в воздухе. Как затрещали пулеметы с трех, оставшихся целыми, полицейских аэропланов. И как, наконец, голубой пропел свою последнюю, предсмертную песню: как, разогнавшись в воздухе, он сшибся с новой, не успевшей избежать удара полицейской машиной. Затем товарищ Андрей повернулся и лег лицом на деревянную настилку. А на небе пылал великолепный фейерверк: – два тела, слившихся в одно, два воздушных механизма, охваченные огнем, крутясь, медленно спускались на землю.

Было еще очень рано, всего около трех часов ночи, когда человек в черном пальто и в шляпе с узкими полями (обычный вечерний костюм белых в Африке) вышел из лавки торговца старыми вещами. Он прошел несколько улиц и постучался в дверь с неразборчивой, выцветшей надписью.

Несколько минут на стук никто не отзывался. Потом за дверью послышалась возня и топот босых ног. Хриплый, гортанный голос выкрикнул короткую фразу:

«Отворите! Нужна комната на ночь». – Дверь приоткрылась. Незнакомец шагнул вперед: – «Комната для ночлега и ужин. Вот деньги. Утром получишь еще».

Привыкшая к повелительному тону «белых дьяволов» фигура с коптящей керосиновой лампой в руках двинулась вперед, жестом приглашая следовать за собой…

В полутемном чуланчике второго этажа, освещенном все той же коптящей лампой, незнакомец, лежа на постели, с наслаждением поужинал овсяными хлебцами с колбасой, запив все это стаканом крепкого негритянского чаю.

Тщательно заперев ветхую дверь и положив на пол возле кровати большой плоский револьвер, незнакомец неподвижно застыли полусидячем положении. Он спал.

А под утро в городе началась тревога. Международный комитет спасения, осмотрев обломки обгоревшего аэроплана, нашел на нем, вместо трех – только два трупа. Третий человек и, очевидно, именно хранитель документов бежал. Обратились к опытным сыщикам и экспертам. Восстановили все моменты воздушного боя. А потом сделали повальный наружный обыск, и, в помойной яме одного из домов негритянского квартала нашли обломки инструмента, очень похожего на парашют…

Истомленный человек в негритянской гостинице был разбужен громкими голосами и топотом многих ног внизу. Он прислушался. Голоса вдруг умолкли. Он подошел к окну.

К гостинице шел отряд вооруженных людей, затянутых в синее. Он понял…

Коптящий ночник все еще горл на столе. Человек опустил руку за пазуху и бережно вытащил продолговатый бумажный пакет. Сняв стекло с лампы, он начал жечь документы лист за листом.

Лестница заскрипела от осторожных шагов, и в дверь уже раздавались удары. Человек сжигал последний лист. Затем он изорвал на мелкие куски обертку пакета и бросил ее на пол. Затем поднял револьвер и прислонился к стене.

Стук в дверь перешел в грохот, потрясавший весь ветхий домишко. На лестнице раздавались все новые шаги.

– Именем человечества, отворите!

И товарищ Андрей заговорил:

«Вы ищете похитителя „Фурманита“? Да, – это я! Я – последний из восьми, отправившихся на охоту! Последний из четырех, захвативших добычу! Но „Фурманита“ уже не существует. Фурман – мертв, а рецепт уничтожен мной. Рабочему классу не нужно искусственных путей к победе! Будущее – за нас. И мы победим! А теперь… идите!»

Дым и грохот одиночного выстрела наполнили комнату.

Дверь упала под новым сильным натиском снаружи.