Текст книги "Военные загадки Третьего рейха"

Автор книги: Николай Непомнящий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

3-й отряд 3-го полка АЗ прикрывал от бомбежек Ижорские заводы в Колпине, под Ленинградом. Отряд находился в 1–2 км от передовой. Аэростатные позиции простреливались противником из минометов, аэростаты получали множество пробоин, но всегда восстанавливались и поднимались в воздух. За полгода в отряде одна треть бойцов была убита или тяжело ранена. В мае 1942 года отряд был в течение суток переброшен на оборону 5-й гидроэлектростанции. Это была единственная уцелевшая станция, снабжавшая город электротоком, поэтому противник принимал все меры к ее уничтожению. Вместе с батареями зенитной артиллерии и истребительной авиацией была организована мощная оборона ГЭС. Командир отряда С. Мазуров – опытный и грамотный офицер – я знал его с 1935 года, – к концу войны уже командовал дивизионом АЗ.

Случаев гибели аэростатчиков у нас было немало, я расскажу об одном из них. В августе 1942 года в 3-мполку АЗ при аварийном приземлении в момент, когда аэростат притягивали к земле вручную, боевой расчет не мог его удержать. Находившийся на посту командир звена лейтенант Кузнецов бросился на помощь расчету. Аэростат взмыл вверх, унося с собой висящего на стропе офицера. Был штиль, и, набрав высоту около 3,5 км, аэростат завис на месте. Мы навели с КП полка зенитный теодолит, было уже достаточно светло, мы видели, как лейтенант Кузнецов боролся за спасение аэростата и за свою жизнь. Физически сильный, спортсмен, он, подтягиваясь на руках, поднялся и закрепился у самого корпуса. Положение его усугублялось и тем, что он был в летней гимнастерке, а на этой высоте температура была около 10° ниже нуля. Ему удалось пробить ножом корпус аэростата, и тот, теряя газ, стал спускаться вниз, в Неву. Но Нева в этом месте была не только водоразделом, но и линией фронта, на одной стороне были наши, на другой – немцы. Лейтенант Алексей Кузнецов до берега не доплыл. Его убили с вражеского берега пулеметным огнем. Аэростат прибило ветром по воде к нашему берегу.

Части ПВО дважды передавали своих рядовых, сержантов и офицеров в стрелковые части, ибо там убыль личного состава была больше, чем у нас. На их место заступали девушки-добровольцы. Не женский это был труд. Говорят – «у войны не женское лицо»… Да, это так. Но долг свой – спасибо им – они выполнили…

2,5 года немцы терзали Ленинград в блокаде. За 900 суток они обрушили на город 107 тысяч бомб и 150 тысяч артиллерийских снарядов. В городе погиб каждый второй житель.

14 января наступлением Ленинградского и Волоколамского фронтов и сил Балтийского фронта враг был разбит, отброшен на 100 километров и частично пленен.

Свою задачу войска Ленинградской армии ПВО выполнили: город сохранили.

Аэростаты заграждения поднимались на защиту города около 70 тысяч раз, находились в ночном небе около 600–700 тысяч часов.

В феврале – марте 1944 года 3-й и 11-й полки АЗ были расформированы. Но это была ошибка командования, ибо с апреля месяца фашистская авиация начала налеты на наступающие войска Ленинградского и Волховского фронтов.

В апреле был сформирован 14-йполк АЗ, отряды которого, действуя самостоятельно в 50—100 км от Ленинграда, прикрывали железнодорожные узлы, базы дислокаций, мосты, Финский залив. Это были стратегические объекты наших наступающих войск.

Аэростаты заграждения участвовали также в обороне города от налетов крылатых немецких ракет ФАУ-1 с баз Эстонии.

Считается, что во всей системе ПВО, на всех фронтах, был 121 случай столкновения самолетов с тросом. По архивным данным частей АЗ Ленинградской армии ПВО следует, что было несколько десятков случаев столкновения самолетов с тросами АЗ. К сожалению, речь идет не только о самолетах противника, но и о наших.

Наши летчики были более эмоциональны, в горячке боя или ведя подбитый самолет к внутренним запасным аэродромам, они могли войти в зону поднятых АЗ.

По документам периода войны, от столкновения с тросами АЗ наших самолетов вышло из строя больше, чем немецких. Вот лишь несколько конкретных случаев из отчета частей АЗ Ленинграда.

28 июля 1941 года. Поселок Ленино. Свой самолет «МБР-2» на высоте 1000 м сбился с курса. Шел с боевого задания. Отрезало 1,5 м от крыла. Самолет упал в 500 м, сгорел, разбился. Экипаж погиб.

1 октября 1941 года. На барже в Финском заливе. Налет на трос. Лебедку опрокинуло. Лопнули тросы заземления. Взрыв из-под воды, трос ушел в воду. Предполагается, что вражеский самолет был сбит.

9 мая 1942 года. Место «Новая Деревня». Свой «У-2», на высоте 1500 налетел на трос, срезано (упало) консоли крыла. Судьба самолета неизвестна.

19 июня 1942 года. Место «Ржевка». Свой «У-2», на высоте 200 м отпилило 2 м крыла. Упал около поста. Сгорел. Экипаж погиб.

30 октября 1942 года. Самолет противника. Удар в трос на высоте 2000 м. Лебедку опрокинуло. Дальнейших данных нет.

6 ноября 1942 года. Свой «СБ» на высоте 350 м. Налет. Оборвал трос. Дальнейших данных нет.

15 ноября 1942 года. 5 ГЭС. Свой «У-2». Отпилено 15 см крыла. Улетел.

17 августа 1943 года. Место «Жирновка». Свой «У-2», столкновение на высоте 400 м. Упал рядом с постом. Разбился.

27 мая 1944 года. Васильевский остров. Свой «ПО-2» на высоте 150 м. Удар в трос АЗ. Самолет упал в 100 мот поста вместе с тросом в крыле.

28 октября 1944 года. «Новая Деревня». Свой «ПО-2» на высоте 250 м. Налет на трос. Трос АЗ перебит винтом самолета. «ПО-2» спланировал на аэродром.

Во всех случаях комплекты «автоматики вооружения» (инерционные звенья, мины, парашютики) на тросах АЗ отсутствовали. Их хронически в войсках не хватало, или они поступали некомплектно. Этим объясняются случаи обрыва основного троса АЗ. Если бы они были в наличии и устанавливались на тросах, сбитых самолетов было бы больше.

СЕКРЕТНАЯ ОПЕРАЦИЯ В МАНИЛЬСКОЙ БУХТЕ

В конце лета 1942 года неожиданно для японцев их оккупационные деньги на Филиппинах, которыми они владели уже несколько месяцев, начали стремительно обесцениваться. Японские солдаты с удивлением обнаруживали, что их месячного жалованья не хватает даже на кружку пива. Причиной тому был поток непонятно откуда взявшихся серебряных филиппинских песо, заполнивших рынки Манилы.

Каким-то образом серебро попадало даже к пленным в концентрационные лагеря. Американские заключенные покупали у деморализованных японских часовых еду, одежду, медикаменты. При таком развитии событий их следующей покупкой могла стать свобода! Японцы поняли, что если они быстро не найдут источник серебра, то коррупция разъест всю их систему управления на островах.

Откуда же взялось это серебро? Японцы узнали, что войска Макартура перед своей капитуляцией утопили к югу от Коррехидора, на глубине 120 футов, миллионы серебряных песо, на сумму 8500 000 долларов. Для розыска и извлечения на поверхность этого богатства, которое предполагалось преподнести в подарок императору от армии, были привлечены семь водолазов из числа американских военнопленных. За их работой наблюдала японская тайная полиция, и казалось немыслимым, чтобы в Манилу попало что-нибудь из этого серебра. Тем не менее японцы решили усилить надзор за этими американцами.

В начале 1942 года, когда сдача Филиппин стала неизбежной, члены филиппинского правительства и командование дислоцированных на островах американских войск решили спасать национальное богатство страны. В феврале в балластных танках американской подводной лодки «Траут» было отправлено в Сан-Франциско золото в слитках на сумму около двух миллионов долларов и серебро на сумму 360 000 долларов. Но вывезти оставшиеся 17 миллионов серебряных песо (по 50 центов каждое), лежавших упакованными в деревянных ящиках в стальном хранилище на Коррехидоре, не удавалось, противник быстро приближался, и времени оставалось совсем мало.

20 апреля американские офицеры прочертили на карте Манильской бухты две прямые линии через хорошо заметные ориентиры на берегу и получили точку их пересечения в заливе Кабалло, образуемом тонкой загнутой оконечностью острова Коррехидор. Там было довольно глубоко и вода была неспокойной – очень удобное место для затопления сокровищ.

Капитан-лейтенант Джордж Дж. Харрисон, командовавший плавучими средствами в соседней бухте Маривелес, собрал дюжину матросов с затопленных в Манильской бухте плавучей базы подводных лодок «Канопус» и судна спасения субмарин «Пиджен», большинство которых были водолазами. Харрисон сказал им, что дни Коррехидора сочтены и что работу нужно делать быстро и ночью.

Тяжелые ящики, вмещавшие по 6000 песо каждый, были погружены на две плоскодонные баржи, которые затем отбуксировали к месту затопления. Там матросы стали спихивать ценный груз в воду. Процесс перемещения 425 тонн серебра на дно Кабалло-бей занял 10 ночей. Когда работа была закончена, Харрисон отпустил их, предупредив:

– Если вас захватят, не проговоритесь, что вы водолазы. 6 мая Коррехидор капитулировал. Среди пленных оказались и водолазы. Шесть недель спустя комендант лагеря для военнопленных в Кабанатуане, в 90 милях от Манилы, послал за старшиной первой статьи Моррисом «Мо» Соломоном.

– Нам известно, что вы водолаз, – сказал он. – А Манильская гавань засорена затопленными судами. Ее необходимо расчистить для возобновления судоходства.

Разведка японцев работала прекрасно. Кроме Соломона, они «вычислили» помощников боцмана Вирджила «Джагхеда»(«Кувшинную голову»)Соерза, Уолласа «Панчи»(«Толстого»)Бартона,П. «Слима»(«Тонкого»)Манна и еще двух опытных водолазов. Перед тем как пленные покинули Кабанатуан, с ними повидался капитан-лейтенант Фрэнк Дэвис, их бывший командир на «Пиджене».

– Вы, конечно, понимаете, зачем на самом деле им понадобились, – сказал он. – Не позвольте им добиться своего!

Американцы знали, что если японцы отправят их поднимать серебро, то им придется поднять для них часть, или их расстреляют. И они решили, что отдадут его немного – столько, сколько нужно, чтобы отвлечь их внимание, а сколько смогут – утаят и передадут в лагерь, чтобы другие пленные смогли подкупить охранников и приобрести у них еду и лекарства. При этом они отдавали себе отчет, что рано или поздно их разоблачат и казнят за саботаж. Но шла война, и это был шанс нанести врагу существенный ущерб.

По дороге в Манилу американцы заметили, как изменилось к ним отношение японцев. Улыбающиеся охранники в поезде раздали им всем сэндвичи и сигареты. В Маниле их привели в дом, расположенный неподалеку от доков, поселили в чистую комнату, каждый получил койку и запирающийся шкафчик. Воистину они теперь стали Особо Важными Пленными!

В комнату, широко улыбаясь, вошел японец в поношенном гражданском костюме, очках с толстыми стеклами и полоской седеющих волос вокруг большой лысины. Он походил на персонажа из плохого шпионского фильма, но держался дружелюбно.

– Я – господин Есобэ, – высоким и мягким голосом представился он. – Мы будем работать вместе. Я уже немножко стар для ныряния, но у меня за плечами 20 лет спасательных работ. Пойдемте познакомимся с нашим старшим офицером. Капитан Такиути встретил их на пристани. Это был довольно молодой и любезный японец, происходивший из состоятельной семьи и хорошо говоривший по-английски. Он сообщил прибывшим, что на Коррехидоре им будет выделено под жилье просторное судно.

Есобэ вместе с двумя охранниками показал пленным американское водолазное снаряжение, которое им удалось найти: несколько шлемов для ныряния на мелководье и две дюжины комплектов тяжелой нижней одежды. Работа предстояла опасная: стоило в таком шлеме наклонить голову больше чем на 45 градусов, как туда сразу набиралась вода и ныряльщик захлебывался. Мелководное снаряжение не было рассчитано на давление воды ниже 36 футов, а шланги на шлемах были такими старыми, что могли в любой момент выйти из строя.

На судне, которое им отвели под жилье – это была старая шестидесятифутовая землечерпалка, пришвартованная у Северного пирса Коррехидора – обитали еще шестеро филиппинцев, нанятых для обслуживания филиппинских же ныряльщиков, занимавшихся подъемом для японцев ящиков с серебром с конца мая. Из-под воды было извлечено уже восемнадцать ящиков на сумму 54 000 долларов. Как узнали американцы, эти ныряльщики никогда прежде не работали на такой большой глубине. Они слишком долго оставались на дне и очень быстро всплывали. В результате двое умерли в мучениях от кессонной болезни, и, когда третий потерял шлем и не смог подняться, оставшиеся филиппинцы отказались нырять, и японцы отправили их в тюрьму.

В ночь перед началом работ американцы собрались, чтобы обсудить ситуацию. Извлечение этих восемнадцати ящиков говорило о том, что и остальные могут быть подняты, и это обострило алчность японцев. Было очевидно, что армия хотела присвоить себе заслугу добычи серебра и поэтому не привлекала для работ военно-морские силы. В связи с этим японцам пришлось использовать военнопленных, и те решили, что смогут теперь добиться от них кое-каких уступок.

Когда появился Такиути, водолазы заявили ему, что их поселили в настоящем свинарнике и его нужно почистить, отремонтировать и покрасить. Люди, которые заняты такой опасной работой, сказали они, нуждаются в уютных помещениях, где они могли бы полноценно отдохнуть.

– Отправляйтесь на берег и возьмите там все, что сочтете нужным, – ответил Такиути военнопленным. – Только поторопитесь, пожалуйста.

В горах хлама на Коррехидоре моряки подобрали массу полезного, и через несколько дней баржа, вычищенная и покрашенная, стала похожей на красивое судно. Они провели на ней электричество, подсоединив к стоящей на берегу дизельной электростанции водопровод, поставили дровяную печку, оборудовали кабинет первой помощи, повесили книжные полки, а также отделили перегородками каюты и постелили ковер. Прежде этот ковер устилал кабинет генерала Макартура.

Едва американцы начали наслаждаться домашней жизнью, как появился Есобэ в сопровождении двух солдат и вежливо попросил их и филиппинцев погрузиться на небольшое рыболовное судно. Оно медленно обогнуло восточную оконечность Коррехидора и двинулось к бухте Кабалло. Американцы издалека увидели плоскодонную водолазную баржу, стоявшую на якоре точно над тем местом, куда они сбросили ящики с серебром!

Через несколько минут после того, как они пришвартовались, к барже подплыл катер, из которого вылез крупный сурового вида бесстрастный японец. На нем была форма кемпе – особой, подобной гестапо, полицейской организации при армии. Они знали, что солдат можно было подкупить, но члены кемпе неподкупны, умны и никому не подотчетны в своих действиях – он мог просто застрелить их на месте.

Первым делом особист прояснил ситуацию, дав понять американцам, что они будут поднимать со дна не корабли. Он поговорил с Есобэ, который затем подошел к ним и улыбаясь сообщил:

– Вам приказано достать серебро, утопленное здесь перед капитуляцией. Американцы хотели было ответить ему, что ничего не знают ни о каком серебре, но, взглянув на агента кемпе, передумали.

У борта баржи покачивалось небольшое плоскодонное суденышко. С установленной на нем ручной лебедки в воду спускался толстый канат с похожим на пояс ремнем на конце. Когда ныряльщик находил ящик с серебром, он затягивал на нем этот ремень, и два филиппинца наверху поднимали его.

Соерзу предстояло нырять первым. Он надел шлем, пропустил шланг и спасательный леер справа под мышкой, взял в руки ремень подъемного каната и погрузился вводу. Вода была попеременно то теплой, то прохладной. Медленно и очень осторожно Соерз опускался по идущему вниз и удерживаемому там якорем толстому канату из манильской пеньки. Наконец его ноги коснулись песка, и он встал. Некоторое время водолаз всматривался в дно вокруг себя и вот увидел э т о!

Возвышающиеся горой ящики находились в нескольких ярдах от него. Если японцы только заподозрят, что серебро лежит все вместе такой кучей, они не допустят никакой задержки – опытные водолазы вытащат все ящики за несколько недель.

Соерз стал размышлять: раз филиппинцы уже подняли 18 ящиков, стало быть, японцы знают, что они стоят на правильном месте. Поэтому было бы разумно поднять сразу несколько ящиков, чтобы внушить им доверие и получить время для разработки плана дальнейших действий. Он закрепил подъемный канат на ящике и дернул его три раза – сигнал филиппинцам тащить. Через пятнадцать минут Соерз поднялся на баржу. Сняв шлем, он ухмыльнулся – Есобэ и агент кемпе не обращали на него никакого внимания. Они оба находились на маленьком суденышке, отдавая команды взмокшим филиппинцам, перетаскивавшим ящик на корму. Агент кемпе старался держаться как можно ближе к серебру, всем своим видом давая понять, что будет защищать его до последней капли крови.

Следующим погружался Соломон, и он тоже прислал ящик. Третьим нырял Панчи Бартон, но он не прицепил к канату ничего.

– Ни черта не смог там найти, – сказал он Есобэ. – Наверное, уже все подобрали, что было поблизости. – Попробуем еще, – ответил тот. Когда они закончили работу в тот день и подошли к Северному пирсу, их встречал капитан Такиути с ветчиной и бутылкой виски. Из-под воды извлекли только 12 000 песо, но это было многообещающее начало.

На своей жилой барже американцы принялись готовить обед и составлять план. Два поднятых ящика основательно подмокли и уже начали гнить. При дальнейших погружениях им нужно будет выбрать среди ящиков наименее прочные и расшатать у них дно так, чтобы, когда их станут поднимать, тяжелые мешочки с серебром вывалились и рассыпались по дну. Тогда они смогут прихватить часть серебра с собой.

Мо Соломон взял несколько пар рабочих хлопчатобумажных брюк, отрезал штанины и сшил из них мешочки с завязками и веревками для привязывания к поясу. Водолаз должен был прицепить такой мешочек под нижнюю одежду перед погружением, на дне наполнить его песо, а поднявшись на баржу, передать товарищам, которые спрячут его под дождевиками, сложенными на палубе.

На следующий день первым нырял Слим Манн. Под одеждой он спрятал свайку для отделения у ящиков дна. Спустившись к ящикам, он отодрал от одного из них железные полосы и поддел дно с двух концов железной свайкой так, чтобы оно немного отошло. После этого он просигналил подъем и стал наблюдать. На полпути к поверхности ящик развалился, и мешочки с серебром попадали на песок. Филиппинцы почувствовали потерю веса и снова опустили канат. Манн привязал другой полуразломанный ящик, и вновь мешочки с серебром упали на дно. После этого он воткнул свайку в песок и поднялся наверх.

На барже царила паника. Есобэ бегал по палубе как безумный – что случилось с серебром?! Неподалеку молча стоял агент кемпе и злобно глядел на Манна.

– Что за дьявольская работа! – притворно сердито закричал тот. – Эти ящики прогнили – они разваливаются, стоит к ним притронуться! – Но ящики, поднятые вчера, были в полном порядке, – возразил Есобэ. – Вчера нам повезло, – ответил Манн. – Посмотрите на те ящики – они же полны гнилой воды. Есобэ вновь заходил по палубе, бормоча под нос:

– Мы должны работать лучше! Мы должны работать лучше! Следующим нырял Бартон. Он набил свой мешочек до отказа песо, после чего привязал к канату целый ящик, чтобы успокоить Есобэ, и всплыл на поверхность в тот момент, когда его поднимали на пришвартованное к барже суденышко. Пока японцы осматривали ящик, Соломон отвязал его мешочек и сунул его в прикрытое дождевиком ведро. Следующей была его очередь.

Вечером американцы сосчитали свою добычу: 750 долларов. Чтобы усыпить бдительность японцев и организовать систему доставки серебра американским пленным на Коррехидоре и в Маниле, требовалось гораздо больше.

– Джентльмены, мы должны работать лучше! – резюмировал Панчи Бартон. За две следующие недели американцы принесли на свою баржу серебра еще на 10 000 долларов, при этом враг получил песо на 55 000 долларов. После этого несколько дней вода была слишком неспокойной, чтобы нырять. Есобэ не был удовлетворен сделанным. Он решил, что работа продвигается слишком медленно, и единственный выход видел в том, чтобы привлечь еще ныряльщиков.

В Кабанатуане в лагере для военнопленных японцы нашли еще трех опытных водолазов: торпедиста Роберта Шитса, помощника боцмана Джорджа Чопчика и помощника плотника Х. Андерсона. Все они прежде служили в одной команде с Соерзом, Бартоном, Манном и их товарищами.

Когда они прибыли на баржу, старые приятели объяснили ситуацию, затем показали свои «апартаменты». Вновь прибывшие были ошарашены. Внутри баржи в многочисленных укромных уголках были припрятаны табак, конфеты, арахис, соль, сахар, перец, яйца, кофе, ром.

Затем Шитс, Андерсон и Чопчик с восторгом сосчитали «улов» этого дня – филиппинские песо на сумму 1215 долларов. Свое богатство они прятали в трюме. Водолазы потянули за длинные лини и вытянули из люка ведра, полные монет.

– Проценты здесь, конечно, ничтожные, – сказал Джагхед Соерз, – но мы не доверяем местным банкам. В ведра досыпали серебра и опять опустили вниз. После этого «старички» рассказали своим прибывшим товарищам, как работает их система. Филиппинцам, занятым на воздушном насосе, было разрешено ездить к своим семьям в Манилу. Американцы внимательно наблюдали за ними, выясняли их отношение к японцам и, убедившись в надежности филиппинцев, но не уверенные, смогут ли они помочь, открыли им, что прячут у себя серебро. Филиппинцы смогли.

Они нашли в Маниле нескольких китайцев-менял, которые были рады обменять японские оккупационные бумажки на филиппинское серебро по курсу черного рынка, который обесценивал иену. Через некоторое время они запустили в оборот в Маниле так много серебра, что курс стал 30:1, и уже никто не хотел принимать японских денег. Песо шли в обмен на продукты и передавались американским военнопленным. Филиппинцы брали большие комиссионные, но американцы понимали, что те их заслужили – они рисковали своими жизнями.

На следующий день после прибытия Шитса и Чопчика Есобэ велел перевести жилую баржу к Южному пирсу, поближе к затопленному серебру, чтобы ускорить работу. Американцы были этим очень недовольны, так как здесь они уже находились не одни: с одного борта у них стоял вражеский буксир, с другого – баржа. Японские моряки наверняка теперь будут совать к ним свои носы. Впрочем, в тот день они оказались слишком занятыми для этого. Небо постепенно стало темнеть, на море появились большие волны. Моряки стали готовиться к шторму.

Пришедший в этот район свирепый тайфун бушевал до самого утра. Казалось, по Манильской бухте бесконечной процессией гигантских волн прошествовало все Южно-Китайское море. Японцы покинули буксир и укрылись в казематах Коррехидора, но американцы остались оберегать свое плавсредство. Оно было деревянным и старым, и если бы его бросило на прибрежные камни, весь их ценный груз оказался бы на берегу.

Каким-то чудом они уцелели. Когда тайфун наконец унесся, Коррехидор предстал во всем своем разоренном виде. На нем не осталось ни одного стоящего дерева. Японскую баржу унесло. Дюжины ящиков с серебром подняло со дна и выбросило разбитыми на южный берег острова, где их быстро нашли филиппинские рабочие. Но жилая баржа американцев осталась привязанной к пирсу.

Две следующие недели японцы были вынуждены заниматься ликвидацией последствий тайфуна, иэто предоставило водолазам возможность передать серебро другим американцам на Коррехидоре. На побережье для наведения порядка были присланы группы военнопленных. Их охраняли плохо, и японские солдаты не могли отличить водолазов от других американцев. По два, по три раза они проникали в их ряды и начинали работать, а когда охранники отворачивались, распихивали изумленным пленным серебро. Таким образом водолазы раздали тысячи песо, после чего решили больше не испытывать судьбу. И хорошо сделали, так как на следующее утро к ним пришел капитан Такиути в сопровождении другого офицера.

Не говоря ни слова, японцы прошли в кубрик, ощупали матрацы, заглянули в кучи водолазной одежды, зашли в медицинский кабинет, осмотрели печь и книжные полки. Так, значит, японцы все же заподозрили их. Наконец, Такиути подошел к ковру, закрывавшему люк, ведущий в трюм, в котором все еще лежали тысячи песо. Водолазы решили, что игра окончена.

– Вы должны удвоить свои усилия по подъему серебра, – вдруг ко всеобщему удивлению строго сказал он и, повернувшись, ушел.

– Похоже, он забыл о трюме! – после некоторого молчания произнес кто-то.

– Ничего он не забыл, – ответил Соерз. – Последний раз, когда он его видел, трюм был сырым и грязным. Наверное, он просто не хотел пачкаться. Они еще вернутся. Давайте-ка все вытащим оттуда.

Им оставалось только одно: вернуть груды своего серебра обратно в море. В этот же день десять ведер монет были опущены на дно.

А на следующий день опять пришел Такиути вместе с тремя солдатами, которые дюйм за дюймом обшарили всю баржу. Водолазы следили за ними с выражением оскорбленной невинности.

– Мы так старались для вас, капитан, – с деланной обидой сказал Мо Соломон. – А вы заподозрили нас в воровстве или еще в чем-то!

– Не думаю, чтобы это было возможно, – огрызнулся Такиути, – воровство или еще что-то!

Когда он уводил с баржи свою инспекционную команду, его лицо было красным от досады. Он не нашел ни одной монетки. Но когда он найдет – всех этих американцев расстреляют!

Но этим японцы не ограничились. Когда следующим утром водолазы стали готовиться к погружению, на барже неожиданно появился агент кемпе. Он поговорил с Есобэ и начал раздеваться.

– Он собирается нырять, – сообщил Есобэ, – чтобы посмотреть, что вы там делаете на дне.

Водолазы переглянулись. Это был конец. Агенту нельзя было позволить всплыть живым. Но тогда они все тоже были обречены. Японцы не примут никаких объяснений в случае его смерти.

Особист приладил шлем и залез в воду. Бартон проверил воздушный шланг, Шитс поправил спасательный леер, прикидывая, как сорвет с него шлем, когда тот достигнет дна.

Особист взялся за уходящий вниз канат с якорем и стал погружаться. Но, опустившись лишь на несколько футов, вдруг снова всплыл, поднялся на суденышко и, сняв шлем, подошел к Есобэ и стал с ним совещаться.

– У него клаустрофобия, – объяснил американцам Есобэ. – Он не может оставаться в шлеме. Он решил, что если бы вы делали внизу что-то не так, то не стали бы ему помогать готовиться к погружению.

Водолазы работали до поздней осени. К тому времени японцам стало ясно, что все серебро берется из бухты Кабалло. Но они так и не догадались, что его достают американские водолазы. Американцы ни за что не смогли бы провести кемпе!

Тайная полиция теперь официально рапортовала, что все пускаемое в обращение серебро берется из ящиков, выброшенных на берег тайфуном. На этом дело закрыли. Чтобы окончательно про него забыть, они прекратили и водолазные работы, чему все были рады, особенно американцы.

Водолазов отправили в Манилу работать портовыми грузчиками в бригаду, возглавляемую капитан-лейтенантом Джорджем Дж. Харрисоном, который руководил ими при затоплении серебра, и два следующих года они провели с «четырьмястами мошенников Джей Джея», занимавшихся саботажем перевоза транспортными судами противника военных грузов и продовольствия. О многих отплывших кораблях, перегруженных с таким расчетом, чтобы они перевернулись при ветреной погоде, и имевших дырки в корпусах, больше никогда не слышали.

Все эти люди остались живы, за исключением Джорджа Чопчика, который умер в 1944 году на борту корабля, перевозившего пленных в Японию.

Что же касается серебра, то сразу после войны военно-морские силы США подняли его на сумму приблизительно 2 500 000 долларов, но потом прекратили работы. Ящики продолжали разрушаться от гниения и повреждений, нанесенных им американскими пленными водолазами, и усилия по их спасению стали обходиться дороже, чем стоило само серебро.

В 1947 году двое американцев заключили с филиппинским правительством контракт, но смогли поднять монет только еще на 250 000 долларов.

До сих пор на дне Кабалло-бей покоятся серебряные филиппинские песо, эквивалентные четырем с лишним миллионам американских долларов. Рассыпанные и занесенные песком после многих штормов, они, вероятно, останутся там навсегда – подводным памятником морякам, приложившим для этого все свои усилия.