Текст книги "Политическая антропология"
Автор книги: Николай Крадин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Война и военно-организационные функции
Война является еще одним важным фактором, который потенциально способствует политогенезу. Изначально она была включена еще в концепцию Г. Спенсера, который полагал, что война являлась как механизмом эндогенного развития, так и способствовала подчинению одних обществ другими. Последнее мнение впоследствии вылилось в особую «завоевательную» теорию, согласно которой государство возникало как следствие внешней экспансии более сильных групп (Л. Гумплович, Ф. Оппенгаймер, К. Каутский, Г. Кунов и др.). Большая роль этого фактора в эволюции вождеств и ранних государств отмечалась многими более поздними исследователями.
Едва ли не самая популярная по цитированности концепция – знаменитая "ограничительная" теория Роберта Карнейро. Изначальной точкой отсчета для Карнейро выступает богатая ресурсами территория, окруженная малопродуктивными землями и географическими препятствиями. Примерами этого являются территории вокруг Нила, Тигра и Евфрата, Инда в Старом Свете, а также долины Мексики и Перу в Новом Свете. В таких стесненных условиях рост населения приводил к увеличению нагрузки на ресурсы. Когда ресурсы переставали обеспечивать потребности общества, начиналась конкуренция за землю, которая проходила в форме острых столкновений. Поскольку возможности мигрировать за пределы территории у слабых групп, как правило, не было (другие аналогичные зоны также были заселены людьми), им не оставалось ничего иного, как принять подчинение более сильных групп. Государство возникает, когда вся долина оказывается объединенной в рамках единой политической единицы (Carneiro 1970).
Современные исследования показывают, что далеко не во всех случаях генезис сложных обществ и государственности осуществлялся в процессе войн и завоеваний. Но верно и другое: война, хотя и не относится к теоретически обязательным составляющим политогенеза, в реальности нередко играла важную роль в указанных процессах. Война способствовала развитию стратификации, усилению власти, генезису и упрочению государства.
Необходимо также указать на те конкретные военно-организационные функции, которые расширяли власть военных вождей и правителей традиционных обществ.
* 1) Война являлась важным способом расширения базы доходов лидера и его ближайшего окружения: во-первых, это награбленные предметы престижного потребления и украшения; во-вторых, это захваченные пленники и пленницы, которые могли использоваться в хозяйстве, для культово-церемониальных нужд, дариться, продаваться, обмениваться и т. д.; в-третьих, это завоеванные земли (как правило, вместе с населением: а зачем, собственно, земля без людей?). Поскольку военные приобретения реже шли в котел престижного перераспределения, нежели результаты непосредственной экономической деятельности, то контроль над их распределением являлся важным фактором усиления власти военных предводителей.
* 2) При существовании в вождестве жесткой генеалогической статусной системы доступа к власти участие в войнах – это для основной массы населения (а особенно для маргиналов) едва ли не единственный способ повысить свое положение в обществе. Нередко именно поэтому около правителей вождеств или вокруг военных предводителей (при функциональной разграниченности элиты) постепенно концентрируется круг профессиональных воинов – дружина, которая слабо связана с традиционными общественными структурами и ориентирована на личную преданность своему командиру. Вполне понятно, что опора лидера на свои личные связи с вооруженными, дисциплинированными сторонниками – это весомый аргумент в политической борьбе за власть. Достаточно сослаться на хорошо известные примеры прихода к власти русских царей Ивана IV и Петра I.
Особое место занимает вопрос об участии правителя в военных действиях.
По всей видимости, везде он считался верховным военачальником и от его лица совершались военные кампании. Многие монархи лично участвовали в сражениях и прославились как отважные воины и/или выдающиеся полководцы. Свое политическое могущество добыли с оружием в руках и Александр Великий, и Цезарь, и Хлодвиг, и Карл Великий, и Наполеон Бонапарт. Для российского читателя достаточно напомнить имена Святослава, Александра Невского, Дмитрия Донского и Петра Великого.
Однако личное участие в походах и битвах, похоже, поощрялось далеко не везде. Во многих африканских вождествах и ранних государствах тело царя считалось слишком большим сокровищем, чтобы его можно было подвергать опасности. Даже рана, не говоря уже о болезни или физическом дефекте, могла привести к потере им сакральных качеств. Кельты нередко связывали все проигранные сражения с гибелью или ранением своего правителя. Но вне зависимости от того, принимал правитель участие в военной деятельности или нет, все победы приписывались исключительно его сверхъестественным медиативным качествам.
Религия
Голое насилие не может действовать бесконечно. Господство предполагает наличие определенной идеологической системы, неписаные постулаты которой принимаются как господами, так и подданными. По этой причине трудно не согласиться с мнением Петера Скальника (Скальник 1991; Skalnik 1996), который полагает, что выработка в людях примирения с существующим политическим порядком играла не меньшую роль, чем возможность элиты использовать силу напрямую. С этой точки зрения сакрализация была важным механизмом консолидации общества, выработки идеологии примирения антагонизмов между правящей элитой и непосредственными производителями.
Центральным компонентом данной идеологической системы был правитель. Во многих архаических и традиционных обществах люди считали, что он наделен определенными сверхъестественными способностями или же является представителем мира богов на земле, и вследствие этого течение природной и социальной жизни в немалой степени подчинено его влиянию. Правитель может вызывать дождь, останавливать бурю, делать животных более плодовитыми, а урожаи более обильными, он может вызывать страх у врагов и приносить военные победы. Выполнение этих обязанностей считается главной (а нередко и единственной) его задачей, и от того, насколько успешно он будет с ней справляться, зависит продолжительность его царствования и даже жизнь.
Вера в связь вождей с потусторонними силами являлась также мощным средством укрепления личной власти над старейшинами и простыми общинниками. Пользуясь своими "связями" с богами, вождь мог наслать на неугодных или не подчиняющихся ему лиц болезни или иные напасти.
Особенно много для изучения генезиса подобных представлений сделал английский антрополог Джеймс Фрэзер (1854-1941). Он занимался исследованием магии и религиозных обычаев у архаических народов и изучал в этой связи многочисленные обряды, связанные с сакрализацией власти в обществе. В своем главном произведении "Золотая ветвь" Фрэзер показал, что существует четкая связь между благоприятствованием архаического общества и авторитетом его правителя.
У народов латука, бари и лалуба, обитавших в засушливых районах верховьев Нила, власть предводителей-знахарей основывалась на умении вызывать дожди. Для этого они использовали различные магические ритуалы. Своими способностями они приобретали значительный авторитет и влияние над обществом. Однако в периоды засух разгневанные соплеменники легко могли убить своего предводителя, мотивируя это тем, что он не справляется с возложенными на него обязанностями. Его должность в этом случае часто переходила к его сыну или какому-либо иному близкому родственнику. Последнее обуславливалось тем, что соплеменники полагали, что подобные чудесные качества могли передаваться, по всей видимости, по наследству (Фрэзер 1986: 87).
Другой пример, описываемый Дж. Фрэзером, показывает, что архаические идеологические представления о связи между авторитетом правителя и внешними силами затрагивали не только внешние, непосредственно наблюдаемые события (дождь – засуха, удачная – неудачная охота, урожай – неурожай и проч.). Шиллуки Судана считали, что не только реальные поступки, но и здоровье вождя, а также его потенция оказывают влияние на благосостояние всего общества. В случае заболевания правителя или признаках его недееспособности земледелие и животноводство придут в упадок, а народ начнут преследовать хвори и прочие напасти. По этой причине многочисленные жены и старейшины внимательно наблюдали, насколько регулярно вождь выполняет свои супружеские обязанности. При появлении тревожных симптомов вождю вручалась "белая метка" – во время ежедневного полуденного отдыха его лицо накрывалось куском белой материи. Через некоторое время после этого приводился в исполнение жестокий приговор – вождя замуровывали в специально построенной хижине с девственницей, достигшей совершеннолетия.
Как же это соотносится с культом раболепного почитания вождей, существующим у шиллуков, задается вопросом Фрэзер и сам дает на него аргументированный ответ. Как это ни парадоксально, обычай убийства правителя коренится именно в глубоком преклонении перед его персоной (не перед конкретным правителем, а именно перед персоной!), в вере в его сверхъестественные магические способности, в его умении обеспечить процветание своим подданным.
Шиллуки уверены, что жизнь и душа царя симпатическими узами связаны с благосостоянием всей страны, что в случае его заболевания или старения заболеет и перестанет размножаться скот, урожай сгниет в полях, а эпидемия унесет людские жизни. Предотвратить эти стихийные бедствия можно, по мнению шиллуков, только предав царя смерти, пока тот еще крепок и бодр, чтобы божественный дух, унаследованный им от предков, мог в свою очередь перейти к преемнику молодым и здоровым. Весьма симптоматичен в этой связи тот признак одряхления, который решает участь правителя, а именно его неспособность сексуально удовлетворять своих многочисленных жен, другими словами – продолжить род. По мнению шиллуков, это означает, что царю пришло время умереть и уступить место преемнику. Эта и другие причины, по которым правителя предают смерти, указывают на то, что плодородие людей, скота и посевов считалось находящимся в симпатической связи со способностью правителя производить на свет потомство. Упадок этой способности… в непродолжительный период может привести к полному исчезновению людей, а также животных и растительной жизни. Поэтому не приходится удивляться, что шиллуки делают все от них зависящее для того, чтобы вождь не умер естественной смертью – от старости или болезни (Фрэзер 1986: 256-257).
Подобные представления о связи между здоровьем правителя и его магической силой существовали и у других народов. Правда, необходимо заметить, что в раннегосударственных обществах ритуальное убийство правителя чаще встречалось в теории, чем на практике. Антропологи полагают, что там, где данный обычай существовал, скорее он использовался как повод для разрешения внутренних политических конфликтов (Анкол, Куба, Йоруба, Руанда). В других обществах возникает тенденция к подмене правителя двойником. В Буганде для этих целей выбирался сын одного из высших жрецов, которого забивали без пролития крови. В Дагомее существовал еще более жестокий ритуал – ежегодно захоранивали живого мальчика, одетого в царские одежды. Это была часть ритуала периодического восстановления магических сил правителя.
Вера в сверхъестественные способности царей была широко распространена не только в архаических, но и в традиционных обществах. Возможно, наиболее известным примером этого является широко популярное в средние века поверье, что французские короли обладают чудодейственной способностью исцелять больных золотухой путем возложения на них своих рук. Вера в это чудо просуществовала вплоть до рубежа Нового времени. Считалось также, что подобным даром обладали и английские короли. Когда в 1649 г. низверженный английский король Карл I был казнен, появились слухи, что платки, смоченные в крови убиенного монарха, обладают тем же целительным свойством, что и его руки.
Этот сюжет был подробно рассмотрен М. Блоком в 1924 г. в книге "Короли-чудотворцы" (Блок 1998). Отталкиваясь от сюжета о врачевательных способностях королей лечить золотуху, Блок перешел на более широкий круг вопросов изучения сакральных функций монархической власти и, исходя из этого, на проблематику идеологических воззрений широких масс, ментальности средневекового общества.
В целом сакральный характер власти – типичная черта правителя предгосударственного и раннегосударственного общества. Нидерландский антрополог X. Классен проделал кросскультурный анализ структуры 21 раннего государства и выявил, что в 18 из 19 случаев правитель обладал сверхъестественным статусом; в 17 из 19 случаев генеалогически был связан с богами; в 14 из 16 случаев выступал посредником между миром людей и миром богов; в 5 из 18 случаев правитель раннего государства имел статус верховного жреца (Claessen, Skalnik 1978: 556).
У многих архаических народов существовали представления, что правитель наделен особыми сверхъестественными, харизматическими способностями, передаваемыми по наследству. В стране Луба в Африке считалось, цари имеют булопве – особую субстанцию, содержащуюся в крови и дающую право на власть. В Полинезии общинники верили в особую ману вождей. У монголов подобные качества ханов назывались сулъдэ. Согласно скандинавскому эпосу, тело одного из наиболее удачливых норвежских конунгов после смерти было расчленено на четыре части и погребено в четырех главных областях страны. Это, по мнению жителей, должно было дать им обильные урожаи.
Нередко наследуемая волшебная власть связывалась с какими-либо магическими предметами (священными жезлами, одеждой, украшениями; кстати, именно отсюда развились представления о таких элементах монархической власти, как корона, мантия, скипетр, держава), переселением души, культом неземных духов (богов) или умерших ранее предков. У некоторых народов даже существует представление, что в момент смерти душа удаляется изо рта умирающего и наследник обязательно должен принять ее в свой рот. Только так магическая власть и способности покойного могут перейти к новому правителю.
Особенное значение имели обряды инаугурации (коронации). С магической точки зрения они также были предназначены для передачи правителю сакрального статуса. В редких случаях этот статус наследовался претендентом до инаугурации (например, на Гавайях или на Таити).
Как правило, пышно обставленная церемония сопровождалась проведением предварительных ритуалов очищения, в момент возведения в царское достоинство вручались символы верховной власти (корона, жезл, копье и проч.), коронованный властитель нередко принимал роскошный, подобающий его статусу титул или новое имя, осуществлял массовые раздачи подарков подданным. Нередко церемония коронации сопровождалась человеческими жертвоприношениями (в Древнем Китае, Египте, у ацтеков и инков, у йоруба, скифов, монголов, в Буганде, на Таити, Гавайях и т. д.).
Во многих кочевых империях Евразии обряд инаугурации проходил следующим образом. В Тюркском каганате вожди поднимали претендента на войлоке и девять раз обносили по солнцу вокруг ханской юрты. После этого его сажали на оседланную лошадь и стягивали горло шелковой тканью, спрашивая при этом, сколько лет он собирается править ханством. Схожие элементы были зафиксированы в хазарском обряде коронации. "Когда хотят назначить этого хакана, его приводят и душат куском шелка, пока чуть не обрывается его дыхание, и говорят ему: сколько [лет] хочешь царствовать? Он отвечает: столько-то и столько-то лет". Систематизация этих данных показывает, что очередность данной процедуры включала следующие этапы: 1) шаманы назначали благоприятный для инаугурации день; 2) все присутствующие на церемонии снимали шапки и развязывали пояса – это открывало границы для проникновения сверхъестественных сил; 3-4) будущего хана просили занять место на престоле, он символически отказывался в пользу более старших родственников, но его "силой" усаживали на трон; 5) все допущенные на курултай приносили ему присягу; б) правителя поднимали на войлоке и 7) заставляли поклясться небу царствовать справедливо; 8) правителю совершали девятикратное поклонение; 9) по выходе из шатра все совершали трехкратное поклонение Солнцу (Трепавлов 1993; Скрынникова 1997).
Таким образом, обеспечение религиозного благополучия имело важное значение для нормального функционирования архаического общества, создавало психологически устойчивые, комфортные условия для существования непосредственных производителей. За выполнение сакральных обязанностей подданные брали на себя расходы по содержанию правителя и его окружения – снабжали продуктами питания, одеждой, изделиями ремесленников, строили дворцы и храмы, в которых предводитель мог бы заботиться о своих подданных и просить поддержки у богов и сверхъестественных сил. Постепенно складывалась система взаимного обмена услугами: одни обеспечивают покровительство богов, другие – трудятся на процветание общества, третьи – воюют и защищают сложившийся порядок. С появлением развитых форм религии возникли представления, обосновывающие незыблемость сложившегося разделения функций между социальными группами.
Истоки сакральной власти
Как и почему появились подобные представления? Это тесно связано с возникновением магии и обусловлено неразвитостью абстрактного рационального мышления архаического и традиционного человека[16]16
Подробно об архаическом и традиционном сознании см.: Боас Ф. Ум первобытного
[Закрыть].
Для мифологического сознания характерно то, что человек оперирует в мыслительном процессе не абстрактными понятиями, а конкретными образами, связанными с личным опытом, с какими-то конкретными ситуациями и ощущениями.
Например, у ряда традиционных народов в языке отсутствуют термины, обозначающие абстрактные числительные ("один", "два" и т. д.), но в то же время имеются специальные слова для наименования конкретных предметов ("одна рыба", "две рыбы", "много рыб", "одна птица", "две птицы" и т. п.).
Будучи не в состоянии установить причинно-следственные связи между событиями, мозг архаического человека воспринимает их в целостной форме. В том случае, если комбинация событий получается удачной, человек пытается в дальнейшем их воспроизвести. Так, если перед удачной охотой один из охотников случайно нарисовал на стене пещеры изображение зверя, то это воспринимается как закономерное стечение обстоятельств. Возможно, в дальнейшем это может привести к появлению у данной группы особого обряда, предшествующего охоте. Охотники рисуют в пещере зверей и воспроизводят с копьями сцену охоты на них. Так складываются ритуалы и традиции.
Интересно, что схожим образом возникают ритуалы поведения и у животных. Этологи отмечают, что у многих из них привычка выполнять в определенной последовательности определенные действия ведет к образованию закрепленного стереотипа поведения, нарушение которого вызывает у животного панический страх (Лоренц 1994).
В то же время было бы несправедливо рассматривать данные механизмы поведения только как характерные для человека прошлых эпох. Схожие поступки присущи и современному человеку. Вспомните, как часто, чтобы не сглазить то или иное событие, мы прибегаем к определенным магическим процедурам вроде тройного постукивания по дереву или выполнения ритуала троекратного бросания щепотки просыпанной на скатерть соли или меняем маршрут, когда нам дорогу перебежала черная кошка или попалась женщина с пустыми ведрами, ждем неприятностей в пятницу, 13-го.
Весьма популярны подобные суеверия у представителей тех профессий, которые сильно зависят от случайного стечения обстоятельств. Долгие столетия моряки считали, что присутствие женщины на корабле приводит к несчастью. Солдаты убеждены, что в одну воронку снаряд два раза не попадает. Многие спортсмены перед соревнованиями тщательно выполняют те или иные ритуалы. Знаменитый вратарь московского "Спартака" и сборной Р. Дасаев всегда клал перед матчем в угол своих ворот пустую спортивную сумку, которая должна была ему принести удачу.
Особенно ярко элементы такого поведения проявляются у детей. Достаточно вспомнить, например, ощущение опасности, с которым дети перешагивают через трещины в асфальте или щели между плитами на мостовой. Эту особенность детского поведения ярко обрисовал в одном из своих стихотворений автор любимого всеми нами Винни-Пуха А. Милн.
Каким путем достигается поддержание традиций? Через ритуализацию поведения, соблюдение определенных правил, которые согласно обычаям должны вернуть течение событий в нормальное русло. Выше уже отмечалась, что часто неосознанно мы выполняем подобные процедуры – три раза стучим по дереву, кидаем соль или плюем через левое плечо, чтобы не сглазить, и т. п. Традиционный человек выполнял многочисленные обряды, которые с его точки зрения должны были обеспечить благоприятный ход событий. В современных религиях также существует сложный комплекс ритуалов, которых должен придерживаться каждый верующий (молиться, следовать определенным заповедям, соблюдать посты и т. д.).
Исходя из этого, понятна логика поведения правителей архаических обществ. Чтобы отвести от своего общества дурные последствия, он должен был соблюдать раз и навсегда установленные (в терминологии Вебера "всегда существовавшие") священные нормы, традиции и ритуалы. Согласно обычаям многих народов благополучие подданных зависело от правильного выполнения королем возложенных обязанностей ("правды короля"). Особое внимание нередко уделялось тому, чтобы король не имел физических недостатков.
В кельтском эпосе, в саге о короле Конайре (Шкунаев 1989: 161– 163), подробно перечисляются гейсы – перечень возложенных на правителя табу, исполнение которых будет способствовать процветанию общества. Любопытно привести их полностью.
* Нельзя обходить тебе Брегу слева направо, а Тару справа налево.
* Нельзя убивать тебе диких зверей Керны.
* Каждую девятую ночь не можешь ты покидать предела Тары.
* Нельзя проводить тебе ночь в таком доме, откуда наружу виднелся б огонь или свет был заметен оттуда.
* Три Красных не должны пред тобою идти к дому Красного.
* Не должен случиться грабеж при правлении твоем.
* Да не войдет в твое жилище после захода солнца одинокий мужчина или женщина.
* Не должно тебе решать спор двух рабов.
* Когда король Конайре соблюдал гейсы, его народу сопутствовала удача.
Всего было вдоволь в стране при Конайре. Семь кораблей приплывали к Инбер Колбта каждый июнь, по колено желудей было осенью, в реках Буас и Войн вволю рыбы в июне, и не случалось ни одному ирландцу тогда погубить другого. Для каждого голос другого был ласков, словно мелодия арфы. От середины весны до половины осени не шевелил ветер хвосты скотины, и не бывало в то время бурь и иного ненастья.
О чем еще только можно было мечтать! Однако стоило королю нарушить несколько запретов, как божественная гармония сменилась неустойчивостью.
Мир царил в Ирландии при Конайре, и лишь два Корпре решали свой спор оружием у Туадмуму. Были там два молочных брата короля, но нельзя было их примирить, если бы не явился сам Конайре. Между тем запрещал ему гейс приходить, пока его не позвали. Ведь же пришел он и кончил ту ссору, а потом провел пять ночей с каждым из воинов и снова нарушил гейс.
Разрешив спор, отправился король к Таре. Ехал он туда мимо Уснеха, что в Миде, и вдруг предстали вокруг разрушения: на юге и севере, на востоке и на западе. Увидели король и его люди войска и отряды и обнаженных мужей, и пламенело небо окрест над всей землей О'Нейлов.
– Что это? – молвил Конайре.
– Ясно, что был тут нарушен закон короля, раз уж земля вся объята огнем, – отвечали ему.
Мир пришел в беспорядок, сменился хаосом. Не кто иной, как демоны окутали мир магическим туманом, ибо нарушил Конайре свои гейсы.
Символика власти
Подобные специфические свойства власти требуют особого к ней отношения. В архаических и традиционных обществах правитель почитается как сверхъестественное существо.
С какой целью власть отделяет, отграничивает себя символами от остальных общественных групп? В политантропологической литературе распространена точка зрения, согласно которой символы предназначены для маркировки оппозиционных в политическом процессе групп, фиксации в культурно-ритуальной форме реальных политических связей и структур (Cohen 1969a; Bourdeieu 1977; Попов 1996).
В предыдущей главе было показано, что иерархия является инструментальным средством создания структуры в сообществе. В момент создания группы численность внутренних конфликтов наиболее высока – особи выясняют "очередность клевания" и свой ранг в отношениях доминирования. После того как ранг каждого существа определен, количество конфликтов резко уменьшается. Таким образом, иерархия предотвращает конфликты и стабилизирует целостность группы. У животных взаимоотношения между зверями основаны на врожденной программе индивидуального распознавания образа особи. Человеческая культура создает специальные знаки, которые указывают на положение того или иного индивида в иерархии, и предполагает, что другие лица будут к нему относиться в соответствии с существующими социальными нормами (отношениями господства по Веберу). Иными словами, символ – это не только инструмент дифференциации в обществе, но и важный механизм снижения конфликтов и установления стабилизации.
Символика власти многообразна. Она появляется еще в первобытности. В эгалитарных и ранжированных обществах она имеет ярко выраженный половозрастной характер (пищевые табу, право на получение имени, татуировку, ношение оружия и т. д. только после инициации).
В сложных или комплексных обществах (т. е. вождествах, государственных образованиях и иных их аналогах) символика приобретает несколько иное значение. Она подчеркивает вертикальные связи. Людям приходится вступать в отношения с незнакомыми людьми, и поэтому символы должны безошибочно указывать на социальную роль индивида (вождь и общинник, свободный и раб, рыцарь и крестьянин).
В простых вождествах эти отличия затрагивают в основном сферу ритуально-этикетной деятельности (вождь отличался во время обрядов одеждой, раскраской, прической и проч.). Вожди имели ряд преимуществ и полномочий, как правило, обладали большим, чем простые общинники, количеством жен. Но образ жизни вождей еще слабо отличался от образа жизни подданных. Они наравне со всеми (хотя и в меньших размерах) участвовали в непосредственном трудовом процессе, питались теми же продуктами, жили в таких же дискомфортных условиях.
В сложных вождествах отличия уже переносились и на обыденную одежду (раскраска, прическа, татуировка, украшения, оружие, специфические знаки отличия, например, жезлы и проч.), вожди становились обладателями большого количества престижных предметов потребления (раковины каури, пояса маро и т. д.). Появились специальные символы индивидуального статуса, в которых концентрируются магические свойства власти, позволяющие вызывать духов и изменять течение природных процессов. Отличия касались и материальной культуры: дом, а затем и усадьба вождя находились в центре поселения. Нередко он был крупнее и прочнее других построек.
В наиболее стратифицированных вождествах и ранних государствах существовал сложный этикет власти. Личность правителя стала священной. На этой стадии вожди и цари уже исключались из непосредственного производства и занимались исключительно управленческой, медиативной и церемониальной деятельностью. Они обрастали штатом помощников и администраторов, клиентами и слугами. Простые массы лишаются доступа к правителю. Во многих обществах они должны были оказывать ему особые знаки почтения, часто им запрещалось обращаться к правителю без посредников (многие сложные вождества Африки, тлинкины). Нередко имя правителя табуировалось. Он мог появляться к народу только на носилках (Ашанти, Бенин, Полинезия).
Апартаменты вождей и царьков выделялись большими размерами, планировкой и отделкой. Нередко их строили на специальных каменных фундаментах, обносили неприступным забором. Правители обладали значительными имущественными ценностями (сюда следует включить общественные накопления, распределение которых велось от имени вождей). Их питание значительно отличалось от питания простых людей количеством и разнообразием пищи, наличием особых табуированных продуктов (например, в ряде обществ Океании – свиньи, черепахи).
Королевская власть также создала свою атрибутику, в которую до сих пор включаются обязательные символы – корона, скипетр, держава и герб. Символом подчеркивания власти становится слово. Создаются особые языковые конструкции обращения к правителю – "ваше величество" (your majesty), "сир" и проч. В так называемых "высоких" (т. е. письменных) культурах элита отличалась от масс причастностью к грамотности (если не прямо, то опосредованно – через грамотеев-писцов), устная речь властвующего тиражируется многочисленным отрядом писарей.
Из прочих символов особенное место занимают предметы, связанные с войной и военной деятельностью (мечи, копья, защитное вооружение, иконография). Важное значение в символике власти имеют хищные животные (кошачьи, вепрь и бык, волк, змея-дракон, хищные птицы). Они изображаются на оружии, различных предметах, связанных с властью, и должны подчеркивать силу, твердость, военное могущество, агрессивность и даже жестокость существующей власти (Morris 1998). Подобная символика присутствует и на современных гербах (британский лев, российский двуглавый орел и т. д.).
Не только правители, но и элита стремилась отделить себя от простых общинников особой знаковой символикой. Верхи постепенно монополизировали социально важные знания, их передача осуществлялась только внутри элитной группы. Уже в некоторых сложных вождествах было создано некое подобие школ для детей аристократии. В каждом обществе были выработаны свои критерии знатности. Символизировать статус человека могла его одежда или какие-либо знаки на ней, украшения, пояс, оружие, прическа, головной убор и многое-многое другое. Немаловажную роль играли и физические отличия. У многих народов главным критерием, свидетельствующим о достатке человека, была его тучность (Московская Русь, Гавайи, Полинезия, Монголия и т. д.). В других обществах такую роль выполняли татуировка, цвет кожи, удлиненный деформированный череп и т. д.
Впрочем, все это – универсальные законы поведения, характерные для всех стадиальных типов обществ. Современная культура мало чем отличается от культуры наших предков. Достаточно посмотреть на нынешнего "нового русского". Непременные атрибуты его статуса – малиновый пиджак, иномарка, золотые украшения, сотовый телефон, особый полукриминальный сленг, секретарша в шубе.
